Текст книги "Флорентийские маски"

Автор книги: Роза Планас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 29 страниц)

– Ну что, Пол? Вы все еще думаете, что нам следует подождать моего адвоката? – спросил мексиканец театральным тоном. – Он вечно опаздывает. По-моему, настало время отказаться от его услуг. Что вы на это скажете?

Пол Харпер обернулся. Ласло ползком продолжал двигаться в их сторону. Время от времени он делал отчаянные попытки встать и приблизиться к своему мучителю с подобающим достоинством. Смех Антонио заставил Пола вздрогнуть. От этого смеха у него застыла кровь в жилах. Он не верил своим глазам: Антонио действительно забавлялся, видя, как страдает его давний знакомый. Образы, терзавшие память Ласло, казались всем присутствующим какой-то выдумкой, а его судороги – кривляньем, не заслуживающим сострадания. Так думали все, кроме Пола, которому уже довелось пережить нечто подобное.

– Это ничтожество с рабской душой не соизволило умереть, когда ему представилась прекрасная возможность закончить свою жизнь на героической ноте, и вот теперь, мистер Харпер, угрызения если не совести, то памяти заставляют его вести себя, как и подобает жалкому трусу.

– Вы просто чудовище, – заявил Пол, смело глядя в глаза Антонио. – Вы не имеете никакого права так обращаться с этим человеком.

Огонь, мелькнувший в глазах, скрытых за полумаской, заставил его замолчать. Ни один из персонажей «Комедии», пародии, сатиры или же карикатуры – всех жанров старинного итальянского искусства – не мог сравниться по жестокости и хладнокровному презрению с тем человеком, который стоял сейчас перед ним. Хотя одет Антонио был в костюм Арлекина, его ярость коренилась в какой-то древней культуре, атавизмы которой разбивали на мелкие кусочки копившуюся веками взвешенную мудрость театра. Он не был настоящим актером, ему доверили лишь одну роль – роль чудовища в человеческом обличье, в сердце которого живет жестокий, ненасытный, не ведающий жалости зверь.

Коломбина стояла неподвижно; похоже, ей эта ситуация была по меньшей мере не по душе. Никому и в голову не приходило прекратить мучения Ласло, прервав демонстрацию так садистски терзавшего его фильма.

– Зачем вы затащили нас сюда? Вы предали своих друзей. Я уверен, что вы несете всю ответственность за их исчезновение. Федерико и Марк помогали вам, чем могли, и, если в вашем сердце осталась хоть капля совести или здравого смысла, вы должны мне ответить на вопрос, почему вы с ними так поступили.

Пол молил об ответе, как умирающий от жажды умоляет дать ему глоток воды. Не гнев, но любопытство иссушало его изнутри. Ласло тем временем перестал шевелиться, не то потеряв сознание, не то окончательно впав в состояние, близкое к коме. Его глаза были неподвижно устремлены в какую-то далекую точку в пространстве.

Второй мужчина, стоявший по левую сторону от Антонио, взял из рук библиотекаря сумку и открыл ее. Запустив руку в перчатке внутрь, он одним движением достал оттуда тот самый череп, чем немало удивил Пола, скорее считавшего эту находку чьей-то не слишком удачной выдумкой.

И вот череп оказался перед его глазами, освещенный падавшим откуда-то со свода подземелья тонким лучом света. В этом свете было видно, что костная ткань во многих местах потемнела, но сквозь темные пятна пробивается едва заметное свечение. У Пола сразу же возникло ощущение, что мягкие ткани, некогда прикрывавшие эти кости, непостижимым образом должны появиться вновь. Ему захотелось посмотреть на это чудо природы вблизи, и он сделал два шага вперед. Никто не мешал ему. Пол протянул руку и прикоснулся к кончику носа, словно желая на ощупь удостовериться в том, что видели его глаза. Нос показался ему похожим на костяной нож, а его кончик – на лезвие хирургического скальпеля. Кроме того, Пол имел возможность убедиться в том, что этот костный отросток не был каким-то образом прикреплен к обыкновенному черепу, а являлся продолжением основных лобных и лицевых костей. Не меньше, чем нос, поразили англичанина глазницы черепа, в которых он разглядел едва заметный огонек. Так, наверное, должны выглядеть в ночи сказочные домики, в окнах которых горит свет, приглашая заблудившегося путника скоротать ночь в тепле и уюте.

– Я вас пригласил, чтобы вы посмотрели на этот череп и раз и навсегда отказались от его поисков. Он находится в руках тех людей, которые имеют полное право обладать им. Я сам купил эту реликвию, а Федерико и Марк заплатили своими жизнями за то, чтобы подтвердить, что это не игрушка и не подделка. Сегодня мы уже можем с уверенностью сказать, что череп принадлежал человеку, описанному Коллоди в его сказке. Пиноккио существовал, как любой другой человек, отличала его лишь одна редкая особенность: он не мог врать. Каждая его ложь немедленно выражалась в видимых изменениях, происходивших с его телом.

Антонио рассказывал все это спокойно и с явным удовольствием. Двое его спутников стояли рядом с ним, как преторианские гвардейцы, наблюдая за реакцией Пола. Коломбина слушала рассказ Антонио молча и неподвижно, будто оцепенев от волнения.

– Хорошо, я признаю вашу правоту и не буду оспаривать подлинность этого природного феномена. Но скажите, помимо чисто антропологического интереса, что еще так привлекает вас в этом черепе? Неужели ради того, чтобы подтвердить его подлинность, стоило жертвовать жизнями Федерико и Марка? – С точки зрения Пола, представленные аргументы никак не могли служить оправданием гибели двоих друзей.

– А вы, оказывается, кое-чего так до сих пор и не поняли, – сказал Антонио, изобразив на лице подобие улыбки. – Нос куклы продолжал расти и после ее смерти. Знаете почему? Да все потому, что смерть и есть еще одна ложь. На самом деле смерть – это обратимое состояние, из которого есть путь назад, нужно только знать те вехи, по которым его следует пройти. Среди нас есть люди, которым доводилось проходить этот путь, и не однажды. Могу представить в этом качестве сопровождающую вас даму. – Он кивнул в сторону Коломбины, которая лишь смиренно опустила голову в знак согласия. – Так почему, спрашивается, я должен бояться смерти моих лучших друзей, если в любой момент могу вернуть их в реальный мир в привычном для меня обличье?

Пол не знал, что ответить. Все, что он слышал до сих пор, не вызывало у него ощущения абсурда; более того, во многое он готов был поверить, но то, что сейчас слетело с губ этого самодеятельного актера, переодетого Арлекином, с точки зрения ученого, было просто бредом сумасшедшего. Если Коломбина – покойница, то зачем, спрашивается, сопротивляться тому влечению, которое она будила в нем? «Она же старше меня, – подумал Пол, – и ее предыдущее воплощение на земле случилось гораздо раньше, чем пришел в этот мир я». Пол вдруг отчетливо вспомнил свою мрачную прогулку по саду, окружавшему Сатис-хаус. И все же он словно встряхнулся, заставив себя сбросить наваждение: необратимость смерти – это аксиома, а все, что ему говорил Антонио, – действительно ложь, причем ложь, основанная на суевериях и предрассудках. Когда живое существо умирает, в его теле начинают образовываться сильные органические кислоты, которые, в свою очередь, разлагают остальные ткани и уничтожают привычное обличье человека, превращая его в лужу перегноя, постепенно просачивающегося в землю. Вот почему древние представляли себе ад в глубине земли: все, что остается от мертвых, рано или поздно стекает туда, вглубь земной тверди, подчиняясь универсальному закону всемирного тяготения.

– А как умер Пиноккио? – сам не ожидая от себя такого вопроса, обратился Пол к мексиканцу.

– Он утонул, захлебнулся, упав с корабля, как утонули солдаты под Слэптоном, – невозмутимо ответил Антонио. – А затем его тело было перемолото между обломками мачт, рей и другого снаряжения. Для моря, готового поглотить все, что угодно, он и был не чем иным, как очередной деталью корабельной деревянной оснастки.

Похоже было, что Антонио вполне контролирует нить разговора и у него есть наготове ответы на все вопросы Пола, который в этот момент снова вспомнил о Ласло.

– Но если череп был у вас, зачем тогда было провоцировать других на его поиски? Вот этот человек, – он показал пальцем в сторону Ласло, – приехал из Мексики, надеясь найти данную редкостную диковину.

Руки Пола были влажными от пота. Венгр тем временем оставался без сознания, а его взгляд был все так же устремлен куда-то вдаль, в другую, страшно далекую от нас Вселенную.

– Он всегда был догадлив. Сообразил, что череп уже здесь. Хоакин украл у меня череп после смерти отца, который приказал уничтожить эту бесценную реликвию. Хорошо, что я обо всем догадался и сумел вернуть свое сокровище.

Антонио говорил о мажордоме, который тоже занял место в череде покойников, покинувших этот мир по его прихоти. Никаких доказательств Антонио не представил, да в этом и не было необходимости: Хоакин заплатил жизнью за неосторожно проявленное вольнодумство, попытку противостоять наследнику своего бывшего покровителя. Единственное, что оставалось Полу непонятным, – зачем было нужно разыгрывать ту часть спектакля, которая побудила Ласло ехать в Италию. Это было нечто большее, чем простое совпадение, как и списки имен на могильных плитах, прикрывающих ниши в стенах подземелья.

– Ласло приехал сюда, чтобы исполнить свой последний долг, – суровым голосом объявил Антонио. – Он прямо сейчас подпишет все бумаги, которые потребуются, чтобы тело моего отца было перевезено в Италию и захоронено на этом кладбище.

Слова мексиканца пробудили в душе Пола Харпера его самые сокровенные страхи: оказывается, Антонио решил провести какой-то зловещий, чудовищный эксперимент с телом своего покойного отца и черепом деревянной куклы. Судя по всему, он собирался вернуть отца к жизни при помощи живительной энергии, излучаемой черепом. Если бы его опыт удался, он, несомненно, постарался бы вызвать из царства мертвых тени Федерико и Марка. Для осуществления этого поистине некрофильского обряда он мог располагать знаниями и опытом, накопленными в подобных делах всем старинным орденом добрых братьев.Ложа карбонариев в полном составе была готова участвовать в намеченном мероприятии: вот для чего на сцене вместе с Антонио находились еще два актера – библиотекарь из Национальной библиотеки и Винченцо де Лукка собственной персоной. Пол давно узнал его в человеке, который стоял рядом с Антонио. Бывший военный и актер, он не раз исполнял роль отца Коломбины, но на самом деле уже многие годы был мертвецом, которого вызывали из могилы в случае необходимости. Старого дуэлянта и забияку, его вполне устраивала роль уже мертвого и потому бессмертного соперника остальных персонажей этого бесконечного спектакля. Вместо отставного офицера и актера-любителя перед глазами Пола предстал итальянский вампир, персонаж зловещей пляски смерти, исполняемой на тайных собраниях ордена карбонариев. С этого момента маски были больше не нужны. Каждый из трех стоявших перед Полом персонажей представил ему – единственному находящемуся в сознании зрителю – свои верительные грамоты. Энтомолог понимал, что долго не продержится, – его сердце и нервы могли не выдержать подобного напряжения.

Полу пришлось присутствовать при том, как Антонио, с молчаливого согласия и одобрения окружающих, заставил Ласло подписать документ, дающий ему возможность беспрепятственно вывезти в Италию тело покойного отца. Ни мексиканское правительство, ни родственники актера, ни даже его вдова никогда не узнали бы о том, что тело знаменитой звезды вывезено за границу, чтобы стать объектом чудовищных экспериментов.

За несколько дней до этих событий экзальтированный Винченцо безуспешно пытался убедить руководство ложи попробовать оживить останки дуче, соединив голову Пиноккио с сохранившимися фрагментами костей фашистского лидера. Внимательно рассмотрев это предложение, высшие иерархи ложи отклонили его. Над телом Муссолини надругались его противники, и его останки были разбросаны по всей стране. Вероятно, кто-то из победителей предчувствовал возможность проведения нездоровых, противоестественных обрядов и сделал все для того, чтобы собрать воедино останки диктатора было невозможно.

Вплоть до этого дня Пол не придавал большого значения тому факту, что многие люди еще при жизни стараются отдать недвусмысленно читаемые распоряжения по поводу того, как следует распорядиться их телом после смерти. Теперь же он впал в своего рода паранойю и решил при первой же возможности составить и нотариально заверить завещание, в котором бы однозначно указывалось, что его тело не может быть передано никому ни полностью, ни частично, а должно быть как можно скорее кремировано.

В тот день, когда он в первый и последний раз в жизни увидел череп Пиноккио, ему пришлось встать на колени перед Антонио и поклясться, что он постарается как можно скорее стереть из памяти все воспоминания о столь неприглядной истории, в которой ему пришлось сыграть одну из главных ролей. Пол пошел на такое унижение, чтобы спасти жизнь Ласло.

Среди прочих условий капитуляции Пол обязался хранить в тайне от всех, даже самых близких ему людей, то, что произошло с ним здесь, на кладбище, а кроме того, поклялся не беспокоить больше никого разговорами о каком-то загадочном носатом черепе. По словам Антонио, Пол брал на себя эти обязательства для своего же блага. Это позволяло ему сбросить давивший на него груз ответственности за все то, что ему довелось увидеть и в чем он был вынужден принять непосредственное участие. С этого дня Полу надлежало не оспаривать факт самоубийства Марка, равно как и добровольного ухода из жизни преподавателя лингвистики Федерико Канали, который скорее всего утонул в реке Арно, что, впрочем, не могло быть подтверждено со стопроцентной уверенностью, потому что тело его так и не было найдено. Пол обязан был забыть о многолетней дружбе, связывавшей троих молодых людей, которые, кстати, как он должен был зарубить себе на носу, никогда не ездили на Гаити, ни вместе, ни поодиночке.

Пол уезжал из Флоренции с чистой совестью. Перед отъездом он проводил в аэропорт Ласло, который заказал себе билет на рейс в Будапешт. Таким образом Ласло выполнял навязанное ему Антонио условие никогда больше не появляться в столице Мексики. Горькую пилюлю запрета Антонио подсластил весьма значительной суммой денег, которых, по его мнению, адвокату должно было хватить до конца его дней, причем хватить на безбедную жизнь, включая удовлетворение самых порочных прихотей, свойственных, как заявил молодой человек, извращенной натуре адвоката. Выбравшись из подземелья и покинув кладбище, Ласло постепенно пришел в себя, и это наполнило душу Пола надеждой, что со временем венгр полностью поправится и будет жить нормальной полноценной жизнью.

Ни о какой близости с Коломбиной не могло быть и речи. Прощаясь, она ясно дала понять англичанину, что больше они никогда не увидятся. Тот, к своему удивлению, почти не расстроился: ему не то чтобы не было жаль прощаться с девушкой, но он просто был уверен, что теперь ему не составит особого труда вновь встретиться с нею, совершив путешествие за край реальности, не выходя из собственного дома. Он понимал, что с этого дня мертвецы станут неотъемлемыми спутниками его жизни, как в том, уже далеком, видении.

К тому времени, как под крыльями самолета замелькали бетонные плиты взлетно-посадочной полосы лондонского аэропорта Лутон, Пол твердо решил для себя никогда больше не иметь ничего общего с кем бы то ни было из семьи Слиммернау. В первую очередь это касалось Ады Маргарет. От этой женщины он хотел держаться подальше. Полу было ясно, что под маской актрисы в ней скрыта жрица какого-то чудовищного, кровожадного культа. Носатый череп питал ее особой силой и продлевал до бесконечности ее вечно юное существование на земле. Люди, подобные ей, не могут жить без сцены: обычная жизнь без игры и лжи невыносима для них. Лишенные возможности принимать участие в спектакле, имя которому – жизнь, они быстро покидают список действующих лиц, уходя в другой мир. Актеры, потомки Гая Фокса, из века в век несли семейное проклятие: каждый год им приходилось сжигать символическое изображение одного из далеких предков. Этот обряд, ставший со временем общенациональной традицией, питал всепожирающим огнем ту самую адскую бездну, которой так боятся обычные люди. При этом, за исключением немногих потомков человека, имя которого стало символом предательства, никто из участвующих в празднике всесожжения даже не подозревал, какие черные силы обретают новую энергию во время огненного праздника.

В хижину старухи Лурдель входит китаец Андре, сопровождая нового посетителя. Вполне возможно, покупателя, который заплатит дорого и не будет долго торговаться. Китаец по-восточному непроницаемо улыбается и причесывается, глядя в висящее на двери зеркало. Посетитель – богатый мужчина с другого берега моря. Он ищет что-то новое и необычное, какой-нибудь фетиш или иллюзию, которая сможет оживить его скучное существование. Он ничего не боится, он смело шел по темным портовым переулкам; его уже трижды вырвало, но он все еще требует подать рому. Он много читал о пиратах и авантюристах, которые пускались в опасные путешествия по еще не покоренным морям и океанам к неведомым землям.

Лурдель приглашает его войти и предлагает покурить сушеные банановые листья. Тем временем она раскладывает на кухонном столе свои сокровища. Сегодня на прилавке выложены четыре человеческие кости, разбитые очки, нож моряка и акулий зуб с пятнами креольской крови. Турист просто бредит мулатками, и Лурдель, женщина далеко не старая, наклоняется к столу и как бы невзначай проносит свою еще пышную и крепкую грудь перед глазами покупателя.