Текст книги "Александр Лукашенко. Контуры белорусской модели"

Автор книги: Рой Медведев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

В зоне отчуждения за пределами заповедника ведется тщательная работа по сохранению порядка, охране покинутых деревень и земель. В 1986 г. не все жители этих деревень хотели уезжать. Нередко приходилось прибегать к принудительному выселению. Однако в 1990-е гг. десятки семей, особенно пожилых людей, все же вернулись в родные дома, и на этот раз их уже не выселяли. Они восстанавливают приусадебные хозяйства, разводят скот, птицу, используют их мясо, молоко и яйца. Таких людей в зоне отчуждения проживало в 2009 г. около 200 человек. При необходимости им оказывается медицинская помощь. Многие покинувшие Полесье семьи приезжают сюда, чтобы хоронить своих близких, и все сельские кладбища не заброшены, ухожены.

За пределами зоны отчуждения территории имеют разную степень загрязнения, что ведет к разной хозяйственной деятельности на них. Обычно проводится перепрофилирование сельского хозяйства, в основном на мясное животноводство, так как на пастбищах трава чистая – радиоактивные вещества задерживаются в корнях. Научились выращивать чистое зерно и получать чистые корма, в основном из кукурузы.

В одном из районов Гомельской области до аварии проживало более 30 тыс. человек, сейчас там менее 10 тыс., но они работают – построены кондитерская фабрика, два агрогородка. Есть в области деревни и поселки, которые пришлось полностью захоронить, и это было очень тяжелой работой даже для групп специальных работников МЧС. Но есть деревни и поселки, которые восстанавливаются или готовятся к восстановлению – пусть и через 5-10 лет. В одном из районов приведен в действие завод «Полесские сыры», и он перерабатывает до 500 т молока в сутки, привозимого из соседних районов. Оно не вполне чистое, но в ходе технологического процесса радионуклиды остаются в сыворотке, которую увозят и захоранивают на специальном полигоне. 80% сыров и масла, произведенного на заводе, идут за границу – их безопасность тщательно проверяется на всех ступенях производства и реализации.

Пособия, дополнительную медицинскую помошь, а также многие другие льготы получают все граждане страны, имеющие статус «чернобыльца». Аля государства это и обязанность, и большой расход. Есть, конечно, программы, которые помогает выполнять Россия, а также программы, которые поддерживает через свой бюджет Союзное государство России и Беларуси. Есть программы, выполнение которых финансирует Евросоюз. Почти все европейские программы адресованы в первую очередь детям. Однако 95% всего того, что можно назвать «грузом Чернобыля», несут общество и государство Беларусь.

Во время своей поездки в Беларусь и беседы с президентом Александром Григорьевичем Лукашенко 16 ноября 2009 г. я задал вопрос о Чернобыле и его влиянии на экономику страны. Ответ был подробным и конкретным:

«Я всегда с горечью говорю о чернобыльской катастрофе. Это боль и трагедия Беларуси, удар, поставивший белорусский народ на грань выживания, – сказал президент. – И та сумма, которую Вы назвали, очень условна и не может снять негативных последствий катастрофы. Когда речь заходит о деньгах, мы говорим лишь о минимизации последствий трагедии, об облегчении жизни людей, о создании определенных перспектив для пострадавших. Не надо представлять это так, что Беларусь хочет от кого-то какие-то деньги. Официально мы ни на что не претендуем, но объективно заинтересованы в любой помощи. Наша страна в наибольшей степени пострадала от аварии: почти четверть территории Беларуси (23%) была загрязнена радионуклидами. Для сравнения: в России – 1,5%, в Украине – 7% территории. Около 20% сельскохозяйственных угодий выведено из оборота. Ежегодно эта потеря обходится Беларуси более чем в 700 млн долл. В зоне загрязнения оказались 132 месторождения различных видов минерально-сырьевых ресурсов, около четверти лесного фонда и почти 350 промышленных предприятий Беларуси. Человеческий ущерб от аварии – 2 млн пострадавших людей. Более 1,3 млн человек, в том числе почти полмиллиона детей и подростков, по-прежнему проживают на загрязненных территориях. Заболеваемость раком щитовидной железы после аварии среди детей возросла почти в 40 раз, среди взрослых, в зависимости от возрастных групп, – в 2,5-7 раз.

Эти тяжелые последствия были усугублены социально-экономическим и политическим хаосом, вызванным распадом СССР. И мы, и наши соседи вынуждены были решать проблему обеспечения людей самым насущным. Правильно Вы здесь отметили, что имели место и какие-то политические амбиции, попытки что-то с кем-то делить. На первых порах Беларусь осталась с чернобыльской бедой одна. Но белорусы – не тот народ, который будет сидеть сложа руки и ждать каких-то подачек. Создан и функционирует Департамент по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Реализуются Государственные программы по преодолению последствий катастрофы на ЧАЭС (нынешняя рассчитана до 2010 г.). Я регулярно совершаю поездки в пострадавшие районы, жестко контролирую реализацию всего чернобыльского законодательства. Более 130 тыс. человек переселены в незагрязненные районы и трудоустроены. Ежегодно от 5 до 17% республиканского бюджета направляется на ликвидацию последствий аварии. В суммарном выражении это составило более 17 млрд долл. Выполнение соответствующей программы на 2006-2010 гг. обошлось нам в 2 млрд долл. По сравнению с 235 млрд не так уж и много. Но Вы поймите, 235 млрд долл. ущерба от катастрофы – это 32 среднегодовых бюджета 1985 года! 32 года страна не должна ни есть, ни пить, чтобы только ликвидировать последствия. Поэтому мы крайне заинтересованы в любой помощи.

Мы активно сотрудничаем с ООН, МАГАТЭ, другими международными организациями, этот опыт представляет взаимный интерес и важен не только для Беларуси, но и для всего человечества.

Но, конечно, поддержка братской России, нашего основного союзника, представляет для нас особую важность. Существуют специальные совместные программы, в рамках которых оказывается помощь жителям из районов чернобыльской катастрофы. Программы, реализованные в 1998-2005 гг., уже показали свою эффективность. В настоящее время реализуется третья программа, рассчитанная на 2006-2010 гг. Обший объем финансирования составляет 1 млрд 200 млн российских рублей.

Я хочу, чтобы Ваши читатели поняли одну мысль: белорусы не собираются наживаться на своем горе, а тем более за счет таких же пострадавших россиян и украинцев. Да, мы понимаем, что наши соседи сейчас также переживают непростые времена. Мы ни от кого ничего не требуем. Мы хотим, чтобы другие страны понимали положение Беларуси и не стремились подзаработать на бедах нашего народа. Нас все время чем-то попрекают – энергоносителями, какими-то преференциями, дешевым мясом, дешевым молоком. Не надо ничего делить, ничем попрекать. Наши народы связывают слишком долгие узы дружбы, сотрудничества и действительно братских отношений, чтобы какие-то деньги могли встать между нами».

Белорусская экономическая модель

Беларусь не претендует на такой же статус страны «с рыночной экономикой», какой Евросоюз даровал Украине 4 года назад на одном из своих заседаний, проведенных в тот раз в Киеве. Она претендует на другой, более содержательный и более обязывающий статус, аналогичный тому, что еще в 1980-х гт. предложил своей стране самый успешный реформатор XX в. Дэн Сяопин, – статус страны с «социалистической рыночной экономикой». Положение о социалистической рыночной экономике было записано даже в Уставе Коммунистической партии Китая, чтобы положить конец абстрактным и схоластическим дискуссиям о самой возможности сочетания социализма и рынка. В Советском Союзе эти дискуссии продолжались еще 10 лет, но так и не привели к созданию сколько-нибудь авторитетной и цельной экономической концепции.

Президент Республики Беларусь Александр Лукашенко не раз определял основы ее экономики как «рыночный социализм». Выступая в 2008 г. перед студентами, он говорил: «Каковы элементы нашей собственной экономической модели? Во-первых, это социально ориентированная рыночная экономика. Если уж говорить о рынке, то в первую очередь я приемлю и поддерживаю в нем конкуренцию. Она всегда приводит к хорошим результатам. Но то, что это социально ориентированный рынок, – безусловно. Мы не можем бросить наш народ без всякой поддержки. Во-вторых, непременный отказ от шоковых реформ, приводящих к обнищанию народа. Мы применяем у себя только эволюционные методы преобразований. В-третьих, формирование эффективной системы управления вертикали власти. В-четвертых, активная организующая и регулирующая роль государства во всех социально-экономических процессах. В-пятых, взвешенная внешнеэкономическая политика, всестороннее сотрудничество с Россией и странами-членами СНГ. Сегодня наша страна – это страна с открытой экономикой. Республика сегодня торгует более чем со 170 государствами мира. Лоля экспорта в ВВП около 70%. Сама экономика заставляет нас искать новые и сохранять традиционные рынки сбыта нашей продукции, сырьевые источники для обеспечения производственного цикла».

«Как бы Вы определили экономическую модель Белоруссии?» – спросили однажды Александра Лукашенко прибывшие в Минск журналисты британского информационного агентства «Рейтер». «Если иметь в виду ту высочайшую степень социальной зашиты нашего населения, – ответил А. Лукашенко, – то эту экономику и эту политику можно назвать социалистической. Как подтверждение сказанного к этому можно отнести и тот уровень прогнозирования и планирования, который присущ нашей экономике. Государство постепенно уходит от жесткого управления экономикой, но роль государства в нашей экономике все еше велика. Но в этом еще одна причина нашего успеха. Если бы государство ушло от экономики, мы имели бы тот развал, который сегодня характерен, например, для некоторых стран бывшего соцлагеря. Если брать эти факторы: социальную защиту, государственное планирование, прогнозирование, то это похоже на тип социалистического государства. Однако если учесть, что у нас беспрепятственно развивается частная собственность, что у нас абсолютно свободный финансовый рынок, абсолютно рыночные отношения в нашей стране, то все это присуще капиталистической экономике. Мы осознаем, в каком направлении развивается мир, и мы не собираемся оставаться на обочине этого развития. Но мы при этом сохраним особенности нашей экономики, социальную защищенность наших людей. Мы исходим из того, что неважно, какого цвета кошка, лишь бы мышей ловила. Если государственные предприятия производят конкурентоспособную продукцию, то к чему нам их приватизировать или разрушать?».

Президент А. Лукашенко сознательно повторил здесь слова Лэн Сяопина из одной древней китайской поговорки, чтобы подчеркнуть сходство экономических моделей Китая и Беларуси. Однако эти модели отнюдь не идентичны. Китай при его огромных размерах не опасался пускать на свой рынок крупные западные корпорации, которые работали, как правило, в дорогих сегментах рынка и конкурировали друг с другом за симпатии относительно состоятельных граждан этой страны. Китайские компании из разных провинций конкурировали в это же время в более дешевых сегментах рынка, используя при этом опыт и наработки западных корпораций. Только на втором или третьем этапе лучшие из китайских компаний начали теснить западные корпорации – сначала на своем рынке, потом на рынках третьих стран, а затем и на рынках западных стран, предлагая не менее качественный продукт, но по более дешевым ценам. Беларусь – не столь крупное государство, чтобы работать по такой сложной схеме. Ее предприятия, работающие в одной отрасли, как правило, конкурируют не друг с другом, а только с иностранными фирмами сходного профиля, предлагая потребителю качественный, но не слишком дорогой товар. Республика эффективно использует возможности рынка, но в ее экономике сохранились и многие советские, т.е. командно– административные, формы управления.

Белорусская экономическая модель сложилась не сразу. Она стала результатом трудных поисков и продолжает совершенствоваться.

Когда в 1992-1993 гг. политическая власть в стране была слаба и раздроблена, бывшие партийные руководители Беларуси – от секретарей райкомов до ЦК КПБ – были деморализованы и не знали, что делать. У них не оказалось даже авторитетного лидера. Ни авторитета, ни власти не имел и случайно оказавшийся спикером Верховного Совета Республики Станислав Шушкевич, профессор физики в БГУ, не примыкавший ни к какой партии. Руководство экономикой осуществляла тогда не команда иностранных советников и не «реформаторы» из числа преподавателей марксизма вроде Г. Бурбулиса в России, а последнее советское белорусское правительство, возглавляемое премьер-министром Вячеславом Кебичем. Еще недавно тот был директором одного из крупнейших заводов, а затем – председателем Госплана БССР. Он никогда не был «рыночником», а такие люди, как Анатолий Чубайс, могли казаться ему непонятно откуда появившимися авантюристами. Как же действовало его правительство в тех обстоятельствах?

Основная часть белоруской промышленности – это несколько десятков крупных предприятий различного профиля, руководство которыми осуществлялось, как правило, непосредственно из союзных министерств, т.е. из Москвы, которая обычно назначала или утверждала глав разных отраслей экономики. Это обстоятельство создало немало трудностей для Казахстана, но не для Беларуси, ибо в ней была сформирована такая ценная и важная часть элиты, как директорский корпус, высококвалифицированный инженерный состав, научно-производственные кадры конструкторских бюро, на которые можно было опереться, когда все предприятия перешли после распада СССР в подчинение ее правительству. Но в правительствах всех советских республик отсутствовали управленческие структуры для руководства заводами и фабриками союзного подчинения. Да и как наладить их работу, если они находились в тесной кооперации с промышленными объектами не только своей республики, а в основном с разбросанными по всей территории Советского Союза? И поставляли свою продукцию не только своей, а многим республикам и областям СССР, а также странам СЭВ.

Ситуация сложилась очень тяжелая, и склады готовой продукции в Беларуси быстро переполнились.

Законы, принятые в Республике, разрешали полную свободу торговли по рыночным ценам. Но радости это у населения не вызывало, так как уже к концу 1992 г. цены на главные потребительские товары поднялись в 11 раз. При этом реализация натуральных объемов товаров сократилась за 2 года на 40%. Это свидетельствовало о резком снижении покупательной способности и уровня жизни людей. Ведь многие заводы бездействовали или работали на «холостом ходу». Сотни тысяч рабочих и служащих превратились в безработных – в благополучной-то ранее Белоруссии. Да, конечно, правительство В. Кебича пыталось провести некоторые осторожные реформы. Так, к концу 1993 г. было приватизировано несколько сот мелких и средних производств. Однако, если в России к концу 1994 г. в частных руках оказалось уже более 50% всех активов, то в Беларуси – лишь около 3%. Серьезных же предложений относительно приватизации крупных промышленных предприятий не поступало. Да и кто из людей с нормальным рассудком мог тогда их покупать или предлагать к продаже? Десятки машиностроительных и станкостроительных заводов, а также заводов, изготавливающих телевизоры, холодильники, радиоаппаратуру, медицинское оборудование, лишь завершали технологический цикл, а начинался он в России, Украине, других республиках, связи с которыми распались. Кроме того, последнее звено цикла предполагало большую долю квалифицированного и хорошо оплачиваемого труда в стоимости создаваемого и ставшего практически никому не нужного продукта. Эти предприятия невозможно было приватизировать. Распад СССР настолько разладил нормальную работу белорусской промышленности, что многие заводы не просто сократили, но остановили производство, так как новых заказов почти не было, как не было и поставок комплектующих, сырья и энергии.

Упадок и неразбериха царили и в белорусских деревнях. К началу 1994 г. здесь появилось более 2500 частных ферм. Но их удельный вес в производстве товарной продукции сельского хозяйства составлял всего лишь 1%. Либеральная оппозиция требовала ликвидации всех колхозов и совхозов, но эти требования мало кто поддерживал.Несмотря на все неурядицы и невзгоды, у белорусов не возник столь же сильный порыв к независимости от России, какой овладел населением Прибалтики, готовым, казалось бы, терпеть ради этой независимости любые лишения. К тому же у маловлиятельных, но очень фомкоголосых белорусских радикал– националистов не появилось никаких собственных экономических предложений и программ, никаких «500 дней». Этих людей волновали в первую очередь проблемы языка, они с гневом осуждали большую часть своего же народа, забывшего якобы язык далеких предков. В этих условиях победа Александра Лукашенко на президентских выборах 1994 г. была вполне закономерной. После его прихода к власти в Республике достаточно быстро возобладала экономическая политика, основанная на прагматизме, реализме, здравом смысле и на восстановлении самых тесных связей и сотрудничества с Россией. Эта политика исходила из интересов народа, как их понимал и формулировал сам А. Лукашенко.

В Беларуси была восстановлена плановая экономика советского типа – с заданиями на год и на пять лет. «Вы знаете, что такое рыночная экономика, вы умеете работать в условиях рынка?» – спросил Александр Лукашенко на одном из первых заседаний сформированного им правительства. В ответ он получил уверенное «нет». «А знаете ли вы, что такое плановая экономика?» В ответ – столь же уверенное «да». «Вот, – сказал президент весьма выразительно, – так давайте и будем строить то, что знаем». Первый разработанный под его руководством пятилетний план «Основные направления социально-экономического развития Республики Беларусь на 1996-2000 годы» был одобрен, как уже говорилось выше, первым Всебелорусским народным собранием в 1996 г. А в 2001 г. на втором Всебелорусском народном собрании говорилось уже о «белорусской экономической модели». При этом было ясно, что белорусская модель – это модель экспортной экономики.

Президент России Борис Ельцин прямо и недвусмысленно требовал от своего правительства разрушать, даже крушить советскую экономику, в том числе ее главные предприятия. «Реформа Гайдара, – писал он в своих «Записках», – обеспечила макроэкономический сдвиг, а именно разрушение старой экономики. Дико болезненный, без хирургического блеска, а, напротив, с каким-то ржавым скрежетом, когда с мясом выдираются куски отработавших деталей, механизмов, – но слом произошел. Наверное, по-другому было просто нельзя. Кроме сталинской промышленности, сталинской экономики, адаптированной под сегодняшний день, практически не существовало никакой другой. А она генетически диктовала именно такой слом – через колено. Как она создавалась, так и была разрушена». Эти откровения Ельцина трудно комментировать. Советская экономика и советская индустрия, в частности, создавалась не «через колено». Да, конечно, был очень большой элемент принуждения, но вместе с тем и весьма большой элемент трудового энтузиазма, творчества, необычайно мощного трудового напряжения всего народа. Как же можно было все это столь бездумно и грубо разрушать?!

Разрушались «через колено» не просто заводы и фабрики. Рушились судьбы и благополучие десятков миллионов людей. Главные потери 1990-х гг. для России – это не только разлом промышленных систем, но и утрата ценнейших кадров, научных, научно-производственных школ. В сложном производстве главное – это не машины и оборудование, а сложившиеся за десятилетия профессиональные коллективы. Почти никто не думал в той вакханалии «шоковой терапии» и о судьбе старых людей, которые разрушением советской экономики обрекались на нищету.

Александр Лукашенко по такому пути идти не хотел, и белорусский народ его поддержал. Выступая 30 октября 1999 г. в Москве в Государственной думе, он сказал: «Мы избрали свой путь развития – и не западный, и не восточный, а сбалансированный и исходящий из наших реалий. Мы изначально отказались от революционной ломки, предпочитая ей постепенное реформирование экономики, перенимая все лучшее, что может предложить мировой опыт».

На конец 2005 г. в Беларуси более 80% активов являлись государственной или кооперативной собственностью. У нее не было необходимости передавать крупные предприятия под иностранное управление, как у Казахстана. Не было и нужды привлекать иностранный капитал, как это делал Китай. Республика нашла свое решение, и оно оказалось в сложившихся условиях наиболее разумным и эффективным.

В Беларуси нет особенно крупных частных состояний. Богатые люди здесь есть, но они заработали свои состояния сами, а не получили их как наследство или в результате залоговых аукционов и ваучерной приватизации. Об имущественном положении общества социологи судят нередко, пользуясь специальным коэффициентом – индексом Джинни, который определяет соотношение доходов 10% самых обеспеченных людей страны и 10% самых ее бедных людей. В России этот индекс приближается к 20, а в Москве превышает 40. В европейских социал-демократических государствах (как Швеция или Дания) он находится на уровне 6 или 7, в других европейских странах его значение редко поднимается до 15. В Беларуси индекс Джинни равен 5 или 6, и это очень важно для сохранения социальной стабильности. Частная инициатива и частная собственность развивались в Республике почти исключительно в мелком и среднем производстве, а также в сфере услуг. Даже согласно данным «Книги фактов ЦРУ» белорусский индекс Джинни «среди самых низких в мире, что свидетельствует о наиболее справедливом распределении доходов между гражданами».

Только в последние несколько лет стали поощряться некоторые иные формы частной инициативы. Так, большинство крупных предприятий страны перешло в статус акционерных обществ (АО), но со 100% государственной долей. Да, эти предприятия можно продавать, но с согласия государства и при определенных условиях. Возможна продажа белорусских компаний иностранным инвесторам, но экономическим экспертам известны сегодня лишь несколько случаев такой продажи.

В последнее время усилен курс на инновации – надо повышать конкурентоспособность производимой в стране продукции. Но в белорусской экономике предусматривается и ориентация на человеческий капитал, на все виды профессионального и общего образования. Хорошо подготовленные группы белорусских специалистов выезжают сегодня в далекие страны Азии и Южной Америки, чтобы помочь там созданию новых, современных предприятий.

Разумеется, все приведенные выше факты и данные известны белорусской оппозиции, но успехи своей страны явно ее не радуют. Один из лидеров оппозиции Александр Лебедько писал в 2005 г. в одной из главных оппозиционных газет Республики: «В чем смысл жизни? В правде, брат! А она такова. За 11 лет своего правления Лукашенко создал систему, которая держится на обмане и страхе. Она неэффективна. Она работает только при погонщике с кнутом. Она не зависит от людей, живущих в регионах. И это белорусский правитель и его сподвижники были вынуждены признать публично»¹. Подобного рода сознательную и прямую демагогию бесполезно опровергать.

Александр Лукашенко создал после 1994 г. весьма эффективную систему управления экономикой и ее стимулирования, которую можно назвать «белорусской моделью» и которая работает сегодня гораздо лучше многих других моделей. Беларусь не полагалась и не полагается на рекомендации МВФ и на одну лишь «невидимую руку рынка». К сожалению, на постсоветском пространстве все еше бывает нужен и «кнут», иначе наши немалые ресурсы просто разграбят, охотников на этот счет немало.

Характеристику «белорусской экономической модели»

А. Лукашенко давал неоднократно (некоторые из его определений приведены выше). Понятие же «белорусская модель» – более широкое, оно включает государственное устройство, системы образования и здравоохранения, социальную сферу, идеологию государства. Во время беседы с президентом Беларуси я задал вопрос о белорусской модели и об отличии ее от российской и китайской моделей. Привожу его обстоятельный ответ:

«После распада СССР перед нами стояла очень и очень непростая проблема выбора. Тогда наших соседей просто захлестнула какая-то мания разрушения и всеобщего отрицания. Логика была одна: если советское, то плохое. Никто не задумывался о том, что это государство просуществовало более 70 лет, добилось выдающихся успехов в промышленности, сельском хозяйстве, науке, культуре, одержало победу во Второй мировой войне, первым начало освоение космоса. Все забыли, что при Советском Союзе тому, кто трудился, не надо было думать, где достать деньги и чем накормить семью. У людей был достаток, пусть и не такой большой, как многим хотелось, были стабильность, уверенность в завтрашнем дне. И это в одночасье было разрушено. И ради чего? Массовое обнищание народа, ослабление и распад государства, расхищение собственности, разгул криминальных группировок. К сожалению, все это не охладило пыл так называемых реформаторов. Им бы и дальше что-то ломать и перестраивать, не забывая, разумеется, о собственном кармане. Скажите, в какой европейской стране за бесценок каким-то сомнительным личностям и структурам продаются государственные предприятия? Какое государство не озабочено уровнем безработицы? Где полностью отсутствует государственный контроль над ценообразованием? Нам не просто предлагали отказаться от достижений социализма, от нас хотели, чтобы мы приняли какую-то дикую модель капитализма, которую уже давно отвергли цивилизованные страны.

Конечно, реформирование было необходимо. Уже сам распад СССР больно ударил по нашей экономике, заставил искать нестандартные пути решения возникших проблем. Выбирая свой путь, мы прежде всего стремились максимально учитывать опыт прошлого, не отказываться от него, а приспособить к нуждам и задачам настоящего. Во главу угла должны были быть поставлены интересы простого человека – не группы рвущихся к власти политиканов, не интересы клики олигархов с криминальным прошлым, не настойчивые пожелания иностранных советников (как будто им заняться больше нечем) облагодетельствовать чужие страны. Нет, задача была сформулирована четко: не надо безоглядно и бездумно ввязываться в какие-то прожекты, надо присмотреться к новому, понять, зачем оно тебе нужно и как его можно совместить со старым, сделать шаг вперед, посмотреть на результат и, если он тебя удовлетворил, сделать следующий шаг. Именно таким образом и был выработан наш белорусский путь развития. Если кто-то называет его социализмом, то мы не возражаем. Тем более, как Вы правильно заметили, есть положительный мировой опыт – Китая, Вьетнама, Венесуэлы. Со всеми этими странами мы поддерживаем самые дружественные отношения, развитие которых носит для нас стратегический характер. Схожи наши позиции и на международной арене: необходимость построения многополярного, а не однополярного мира, невмешательство во внутренние дела других государств, многовекторная внешняя политика.

Белорусская модель социально-экономического развития предусматривает сочетание преимуществ современного рыночного хозяйства с обеспечением эффективной социальной защиты граждан. Этот подход закреплен в таких важнейших государственных документах, как Программа социально-экономического развития страны и Национальная стратегия устойчивого развития нашего государства.

Каковы характерные особенности нашей модели развития?

Первая из них – сильная и эффективная государственная власть. Только сильная власть позволила вытянуть экономику Беларуси из бездны экономического кризиса и превзойти уровень экономического развития республики в советский период.

Вторая характерная особенность модели белорусского пути развития – частный сектор может и должен развиваться наряду с государственным, однако не в ущерб национальным интересам.

Третья составляющая белорусской модели развития – приватизация не самоцель, а средство найти заинтересованного инвестора, сформировать эффективного собственника.

Четвертая особенность белорусской модели развития – мно– говекторность ее внешней политики, развитие взаимовыгодных связей с зарубежными партнерами, эффективная интеграция в мировое сообщество.

Пятая характерная черта нашей модели: краеугольный камень жизнедеятельности белорусского государства – сильная социальная политика.

Как видите, для нашей страны вопрос сочетания социализма и рынка уже перешел в плоскость практической реализации. Не стоит противопоставлять эти термины. Рыночные механизмы хозяйствования и сильная социальная политика должны служить единой цели – эффективному социально-экономическому развитию нашего государства.

Что плохого в таком, как Вы говорите, рыночном социализме? Сегодня многими учеными-экономистами, да и политиками разных стран изучается опыт как белорусской модели развития, так и китайской. Научно-теоретическая работа в данном направлении является очень нужной и полезной. Замечу, прежде чем Китай сделал такой рывок, китайские ученые глубоко изучили особенности советской модели социализма. Именно по поручению ректора Академии общественных наук Китая Ху Шэна после распада СССР была срочно организована работа по изучению причин и уроков крушения советской системы. Итогом данной работы даже стало издание двух монографий – «Размышление над историей эволюции СССР» и «Исследование драматических перемен в Советском Союзе». Летальный анализ процессов трансформации советской системы позволил Китаю вовремя сделать нужные корректировки своей политики.

Научная работа, экспертные оценки, академическое взаимодействие с международными учебными заведениями и научными центрами позволяют внедрять современный и проверенный опыт в различных сферах государства. Наши ученые активно работают с ведущими китайскими учебными заведениями. Мы находимся в процессе такой своеобразной доброй кооперации – что-то мы берем у них, чему-то они учатся у нас. Все больше белорусов изучает китайский язык, все больше китайцев приезжает на учебу в дружественную им Беларусь для изучения, в том числе и экономики. Все это очень важно и нужно, ибо уже сейчас по всем направлениям сотрудничества с КНР ощущается острая нехватка специалистов, знающих китайскую экономику, финансовое, налоговое законодательства страны, китайский язык. Мы уверены, что на такой же уровень выйдет и наше сотрудничество с другими странами, разделяющими наши принципы и убеждения.