Текст книги "Глава Xi. Человек в маске (СИ)"
Автор книги: Ростислава Емельянова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 7 страниц)
– Извини, но придётся тебе проснуться и последовать за мной? – едва слышно прошептала она, погладив пса между ушей, как это делал Сандорс.
Пёс, словно понял, о чём она сказала, наклоняя голову на бок, глухо гавкнул.
– Тише. Ты всех перебудишь. А я не хочу, чтобы кто-нибудь нас заметил.
Пёс поднялся и послушно побрёл за своей госпожой.
На дворе веяло прохладой. Солнце только поднималось на горизонте, и люди начали свою рабочую суету. После казни той женщины, всё стихло, и нападки на Жаннин прекратились. По сути, люди даже боялись косо посмотреть в сторону своей госпожи, и женщина с тоской подумала о том, что Сандорс был действительно прав, это сработало.
Она молча прошла через двор, в сопровождении пса, который всякий раз тревожно озирался и рычал, когда кто-то проходил слишком близко. Жаннин ласково похлопывала его по спине, и он успокаивался. Она уже давно ловила себя на мысли о том, что быстро привыкла к своему телохранителю, и он напоминал ей любимого пса Алена, такого же лохматого и верного.
Жаннин всю ночь не спала, мучимая раздумьями о Франсуа, его поцелуе и словах. К сожалению, она потеряла последнего оставшегося у неё друга. Теперь, зная о его намерениях, ей будет невыносимо трудно с ним общаться. После долгих ночных размышлений, она пришла к выводу, что больше не сможет встречаться с ним, как раньше, и ей совершенно не с кем, кроме Бэт поговорить. Да и Бэт теперь забегала к ней всего на несколько минут и снова исчезала. Жаннин даже пыталась заполучить у неё какое-нибудь дело, предлагала свою посильную помощь, но та лишь твердила о постельном режиме и отдыхе. Жаннин с тоской почувствовала своё одиночество и ненужность. Она поймала себя на мысли, что ждёт приезда англичанина.
Женщина тихо и незаметно для других брела по заросшим дорожкам сада, вдыхая утренний сырой воздух. Солнце заиграло лучами в её волосах, падая на лицо и согревая утренним теплом. Жаннин остановилась и запрокинула лицо вверх. Вокруг слышался беспокойный щебет птиц, которые суетились на ветках, начиная новый день. Она зашла в тенистую беседку, скрытую зарослями вьюна. Ещё вчера в темноте она на этом месте разговаривала с Франсуа, сегодня здесь играли солнечные зайчики на каменном полу и пробивались несмелые тени от решетчатых стен беседки. Пёс остался лежать снаружи у порога, оставляя Жаннин наедине с собой. Но её одиночество длилось недолго.
Уже через мгновение пёс сначала залаял в сторону, потом забежал внутрь беседки и занял оборонительную позицию у ног хозяйки, оскалив зубы. Жаннин испугалась и никак не могла успокоить животное, которое, как видно, решило поднять на уши весь замок.
– Тише, Дэн, тише.
Но всё тщетно. Шерсть на его холке встала дыбом, зубы в злобном оскале грозили непрошеному гостю расправой. Жаннин поняла, что кто-то приближается к беседке, кто-то чужой, незнакомый псу, а значит, возможно, опасный для неё. Неожиданно на деревянный пол упал маленький свёрток. 'Что это?' – мелькнула мысль в голове женщины. Она молча взирала на маленький свёрток пергамента. Это было письмо. Да теперь она была уверена. Пёс заходился лаем до хрипоты, она едва сдерживала его за ошейник. Жаннин быстро выскользнула из своего укрытия, пытаясь рассмотреть кого-нибудь. Но свёрток, словно упал с небес, вокруг – никого.
– Тише, Дэн, тише.
Пёс немного успокоился, тщательно обнюхивая брошенный на пол кусок пергамента, наконец, улёгся рядом, положив большую морду на сложенные лапы и закрыв глаза. Жаннин осмелилась подойти к всё ещё лежащему на полу свёртку и подняла его, несмело разворачивая. Незнакомый небрежный почерк спешил строчками на листе, и женщина прочла:
'Моя нежная Жаннин. Не могу увидеть тебя сам, но надеясь на твоё великодушие, я прошу тебя простить меня и встретиться со мной. Только сейчас понимаю, каким глупцом я был, подвергая тебя опасностям и унижениям. Прости меня, любовь моя...'
Жаннин оторвала взгляд от листа с незнакомым почерком. Слова начали расплываться у неё перед глазами. Предательские слёзы подступили и катились по щекам. Это он, без сомнений. Ален. Он нашёл её здесь, он нашёл способ дать о себе знать... но этого просто не может быть? От волнения внутри неё всё клокотало и переворачивалось. Она быстро смахнула солёные слёзы с лица и продолжила чтение:
'Могу ли я надеяться на твоё прощение, могу ли просить тебя о встрече с тобой? Я готов пойти на всё, чтобы вернуть тебя, вернуть в свой дом. Я увезу тебя (если ты того желаешь): завтра вечером нас в порту будет ждать корабль'.
– Боже, да, я желаю этого, Ален, – едва слышно самой себе прошептала она, сжимая свёрток и закрывая глаза. 'Но могу ли я надеяться на это? Могу ли я теперь надеяться на любовь и верность этого человека?' – вдруг подумала Жаннин, тяжело вздыхая и машинально погладив живот, в котором жила его частица. Женщина вновь развернула свёрток и продолжила читать:
'Приготовь с собой простую крестьянскую одежду и избавься от пса. Я буду ждать тебя в полдень у ворот замка в крестьянской повозке, загружённой бочками. Приходи, молю тебя. Я больше никогда не подведу тебя. Твой Ален.'
Вдруг пёс настороженно поднял уши и лениво гавкнул, как в предупреждение, быстро вскакивая на лапы. Жаннин не успела спрятать свиток, как на пороге беседки появился Франсуа, возник словно ниоткуда. Жаннин встрепенулась, меньше всего она хотела сейчас видеть его:
– Что ты здесь делаешь?
– Твой охранник поднял весь замок на уши. Я думал, с тобой что-то случилось...
– Нет, всё в порядке, – Жаннин попыталась улыбнуться. Её так заботило письмо, что она на миг позабыла вчерашний разговор с Франсуа.
– Что-то случилось, я это вижу по твоим глазам. Ты плакала?
– Оставь меня, прошу тебя.
Но Франсуа не собирался уходить, он прошёл вглубь беседки, похлопав стоящего возле Жаннин пса по спине.
– Что происходит, Жаннин?
Он погладил женщину по плечам, чувствуя, как она напряжена, и, наконец, заметил в её руке свиток:
– Что это?
– Письмо... от него... он предлагает мне бежать ... – отрешённо ответила женщина, садясь на лавку и давая мужчине прочитать содержимое свитка. Он быстро пробежал по строкам взглядом.
– Ты знаешь его почерк? – вдруг спросил он.
– Как странно... он мне ни разу не писал. Я не знаю, Франсуа, – прошептала Жаннин, снова обращая взор на пергамент с незнакомым почерком.
– Тогда где гарантия, что это написал именно он, а не кто-то другой. Разве мало тех, кто хочет, чтобы ты вышла за ворота замка?
Его слова Жаннин показались разумными.
– Ты прав. Какая же я дура! Я не могу знать наверняка, что это писал Ален. Это мог написать кто угодно. И человека, который подкинул мне это, я не увидела. – Женщина тяжело вздохнула, закрывая ладонями глаза. Всё произошло, как мимолётное видение, сладкий, но несбыточный сон. Сердце Жаннин разрывалось на части.
Мужчина сел с ней рядом на скамейку и прижал её голову к своей груди, пытаясь успокоить:
– Не ходи в назначенное место. Я буду там завтра и всё разузнаю. Если это действительно граф, он поймёт твою осторожность и повторит попытку. Если же нет, ты будешь в безопасности, а мы будем знать, что это ловушка.
– Как я могла подумать, что это действительно граф? Смешная! Он не захочет меня видеть, узнав про мою ночь с 'норманном', – прошептала Жаннин, глядя перед собой.
– Не веди себя как обычная бестолковая бабёнка, не видящая дальше своего носа. Если он любит тебя, то закроет на это глаза. Живая ты нужнее, чем мёртвая. Это главное: ты жива и носишь его дитя. Всё будет хорошо. Он пришёл (если это всё-таки он), и это главное. Всё как ты хотела. Ведь так?
Жаннин подняла голову и взглянула на Франсуа.
– Я уже не знаю, чего хочу. Я столько раз вдалбливала в свою голову, что хочу быть здесь, и готова на всё ради этого. Теперь уже не понимаю, чего именно я хочу... – прошептала она, запинаясь.
– Ты срочно должна выйти замуж, пока никто не узнал о твоём ребёнке. Ты же знаешь, чем это может обернуться.
Женщина содрогнулась от этих слов, ведь матери-одиночке прилюдно отрезают грудь за её грех.
– Я знаю, чем мне это грозит, особенно в моём случае, когда все вокруг ненавидят меня.
– Это не так. Тех, кто тебя не любит значительно меньше, чем тех, кто любит и готов ради тебя на всё.
– Господи, почему ты помогаешь мне, несмотря ни на что? – Жаннин взглянула на своего собеседника.
Ещё совсем недавно он лежал в грязи, раненный и совершенно незнакомый ей. А теперь она смотрит в его глаза и, кажется, словно знаешь его всю жизнь.
– Ты не дала мне погибнуть, ты рисковала ради меня своей жизнью и жизнью своих людей, когда тащила за собой через весь лес. Я же не скот, чтобы не понимать этого, – тихо произнёс Франсуа, взглянув на женщину и улыбнувшись.
– Ты тоже не раз рисковал своей жизнью и спасал меня от гибели.
Мужчина лишь пожал плечами в ответ, словно это сущий пустяк.
– Значит, это только чувство благодарности? – вдруг спросила она, не глядя на него.
– Будем считать, что так. Ты ведь любишь Алена. Я не могу заставить тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Он имеет право быть рядом с тобой. И раз уж так было угодно богу, что он появился, пусть так и будет. Я не оставлю тебя одну, и не дам обмануть ни маркизу, ни герцогине.
– Франсуа... Не знаю, что и думать.
– Плыви по течению. Помнишь слова Мариз? Плыви и пусть всё идёт так, как идёт. Не противься судьбе.
– Хорошо, – прошептала Жаннин, опуская голову ему на грудь. – Завтра всё станет ясно.
***
Под утро, перед рассветом Франсуаза проснулась от сильного грохота, который разносился по всему дому. Она поднялась на своей постели и не сразу поняла, что это. Девушка медленно прошагала через комнату по холодному каменному полу к двери, больно уколов босую ногу соломой и прислушалась. Грохот шёл из соседнего помещения, словно кто-то бросал гигантские камни в дверь, и от этого содрогались стены. Это продолжалось недолго. Вскоре послышались многочисленные шаги вооружённых людей, которые ворвались в соседнюю комнату. Началась потасовка, Франсуаза с ужасом стояла у своей двери и слушала, как падают и врезаются в стены чьи-то тела, звенят мечи. Потом послышался истошный рёв, словно ранили великана, и он рухнул замертво на пол. Затем скрежетнул засов на соседней двери, шаги удалились, и всё стихло.
Франсуаза какое-то время ещё неподвижно стояла, прислушиваясь, затем прошла к окну, которое выходило на ту сторону, что и, по всей видимости, соседнее. Ставни со скрипом отворились и, девушка, перегнувшись через открытое окно, посмотрела на стену. Ночь ещё не кончилась, большая луна на чистом небе, освещала стену, и Франсуаза рассмотрела окно. Оно действительно было, и никаких решёток на нём. А всё потому, что высота под окнами была значительная. И если не хочешь убиться насмерть, ни за что не полезешь наружу. Но Франсуазе, в силу молодости и беспечности, сейчас было всё равно. Ей очень хотелось заглянуть в окно и посмотреть на соседа-узника.
– Эй! Там! Ты слышишь меня? – негромко позвала она, прислушиваясь. Но всё тихо.
– Ты живой там?
Никто не ответил, и никакого движения.
Франсуаза взглянула вниз. Небольшой узкий барельеф вдоль стены позволил бы хрупкой девушке сделать пару шагов к соседнему окну, но как высоко. Падать будет, если не смертельно, то очень больно, но любопытство взяло верх. Она села на подоконник и спустила ноги вниз, наружу, затем повернулась лицом к стене и, почувствовав под ногами небольшую узкую дорожку, держась за стену, сделала шаг, затем другой, стараясь не смотреть вниз. Вскоре её рука коснулась ставней соседнего окна, и девушка бесшумно и ловко влезла внутрь комнаты. Здесь было темно и душно. Запах крови и пота сразу ударил в нос. Франсуаза прошла вглубь почти на ощупь и сразу наткнулась на лежащее тело. Это был высокий мужчина, девушка пыталась разглядеть его, но в комнате было слишком темно. Тогда она поискала свечу и нашла её на столе, вместе с кувшином воды. Но высечь искру было нечем.
Франсуаза взяла в руки кувшин с водой и, оторвав от своей длинной сорочки кусок материи, намочила его, приложив к лицу лежащего человека. Она не могла в темноте разглядеть его, но чувствовала его жёсткие длинные волосы, прилипшие с кровью к его шее. Силуэт впотьмах казался огромным.
Девушка прислонила ухо к его груди, прислушиваясь, жив ли он. Сердце билось в нём как барабан, значит жив. Франсуаза с облегчением вздохнула.
Неожиданно человек пошевелился, и впервые раздался его густой низкий голос:
– Кто ты?
Девушка в испуге отпрянула, быстро поднимаясь на ноги и спешно собираясь вылезти обратно в окно.
– Стой, дурочка. Куда ты? – снова раздался его голос.
– Тише, сейчас снова все сбегутся, если тебя услышат, – Франсуаза вернулась обратно, забыв про страх. – Я лишь хотела посмотреть, не ранен ли ты, но здесь темно, хоть глаз выколи. Есть свеча, но зажечь нечем.
– Достань кремень... у меня в кармане... сможешь?
– Отчего же нет?
Девушка быстро и ловко запустила тонкую кисть в один карман. Пусто. Затем в другой. Нашла, что искала, быстро высекла искру, зажгла свечу и поднесла её к лицу лежащего. В один миг испуганно отпрянула, только прошептав:
– Норманн...
Совсем недавно она восхищалась его мощью и статью, но тогда она была под защитой людей Перне. На расстоянии он был привлекателен, но вблизи пугал. Франсуаза помнила, как злился маркиз, пытаясь выцарапать из лап этого великана свою недостижимую цель. Зря он надеялся, что норманн поможет ему заполучить Адель, всё оказалось наоборот. Наместник Призрачного замка, узнав об Адель, подмял её под себя, а Франсуаза была очень хорошо осведомлена о его жестоких любовных пристрастиях.
– Что? Теперь убежишь? – прошептал норманн, слегка приподняв голову, но тут же опуская её в кровавую лужу на полу.
Франсуаза взяла себя в руки, несмело ответив:
– Не скрою, я удивлена. Дай посмотрю твою рану. Кровь бежит как из поросёнка. Если её не остановить, ты вскоре помрёшь. Что же делать? Если я перевяжу тебя, этот монстр сразу догадается, что я была здесь, – Франсуаза прикусила губу, обдумывая свои действия.
Кроме раны на голове, кровь проступила на рукаве чёрной туники. Одежда на мужчине была разорвана. Как видно оказывал мощное сопротивление.
– Как же тебе, такому здоровяку, удалось угодить в плен к маркизу? – озадаченно прошептала она, заглядывая в глаза раненого.
– Значит, это всё-таки Перне, подлая собака? Исподтишка всё сделал, ударил нам в спину. Он пожалеет об этом, клянусь своей жизнью... – прошипел Райс, закрывая глаза.
– Сначала нужно выжить и выбраться отсюда, – напомнила Франсуаза, находя всё новую и новую рану на теле лежащего 'норманна'. – Нужно срочно обработать твои раны, я должна позвать слугу.
– Ты смерти моей хочешь? Они придут и добьют меня, – 'норманн' больно схватил девушку за предплечье. Она осторожно высвободилась, отстраняясь от него.
– Не бросай меня, – вдруг прошептал он, глядя горящими глазами в глаза Франсуазы.
– Что? – она не удержала горькой усмешки. – Норманн тоже может чего-то бояться? Вот уж не думала...
– А ты? – Райс прищурил глаза, его губы искривились. – Ты та самая девчонка, что была тогда с маркизом. Ты – его блондинка с невинным личиком и порочным взглядом. Я вспомнил тебя! Проваливай!
Норманн не удержался и болезненно застонал.
– Если тебе станет легче: я больше не его блондинка, он мне – враг, которому я обязательно отомщу, как только выберусь отсюда. Я сама перережу ему глотку за то, что он сотворил со мной. Он будет глотать собственную чёрную кровь, пока не сдохнет.
Райс сдавленно засмеялся и, закашлявшись, выплюнул кровь изо рта:
– Что же он такое сделал, чтобы заслужить такую яростную месть от такой маленькой невинной пташки?
– Это уже не твоё дело. Я ухожу, постараюсь привлечь внимание слуги, хотя мне меньше всего хочется видеть и разговаривать с этим недоумком, которого я тоже в итоге убью.
Райс не ответил, видимо отключившись на время.
Франсуаза быстро вернулась в свою комнату. Рассвет уже загорался на горизонте, освещая первыми лучами солнца дом, такой ненавистный и холодный для одинокой женщины. Как унизительно находиться здесь, запертой от всего мира, под присмотром жуткого слуги-недоумка и по соседству с великаном – грозой женщин. Франсуаза вздохнула, затем быстро умылась. Переодеться она не могла, так как кроме той одежды, что была на ней, у неё больше ничего не было. Она подошла к двери и застучала по ней, что хватило сил. Никто не ответил ей, тогда она закричала: 'Эй! Кто-нибудь!'
Через некоторое время засов её двери заскрежетал и на пороге появился огромный слуга с заспанными глазами и отрешённым взглядом. Он был немым, поэтому спрашивать что-либо было бессмысленно.
– Тот человек в соседней комнате всё время стонет... Ему нужна помощь. Ты ведь не хочешь, чтобы он скончался? Я помогу ему, если ты проводишь меня.
Слуга почесал плешь на затылке, поковырял в гнилых зубах, словно это могло помочь ему думать, затем ощерился и махнул рукой, пропуская её в коридор. Связка ключей, висящих на его поясе, помогла отпереть дверь, за которой лежал 'норманн'.
– Мне нужна чистая одежда для меня, ты понимаешь? И чистый кусок материи для него, а ещё что-нибудь из выпивки покрепче.
Слуга медлил, тупо почёсывая затылок.
– Ну? Чего же ты ждешь, тупица, иди же? Можешь запереть меня здесь, я пока промою его раны, бестолочь.
Последние слова, наконец, подействовали, и слуга, звеня ключами, быстро вышел из комнаты, запирая за собой дверь.
– Жёстко ты с ним разговариваешь? Не боишься, что обидится? – неожиданно прозвучал густой голос 'норманна', и Франсуаза, вздрогнув, обернулась к лежащему человеку.
Она потушила свечу, в ней больше нет необходимости, за окном совсем рассвело.
– Тебе полегчало, как я погляжу? – надменно произнесла девушка, отрывая кусок от своей сорочки и смочив его в воде.
Она присела рядом на корточки, протирая лицо мужчины, и теперь он мог рассмотреть её. Совсем юное лицо уже не казалось ему кукольным, наверное, сейчас она была самой собой, забыв про презрение и надменность. Она пусть ненадолго стала простым человеком, как те крестьянские девчонки, которые бывали в его постели. Но ни одна не смотрела на него без страха, как эта, ни одна не смывала по собственной воле с его тела кровь и не прикасалась к нему без боязливых содроганий.
Её лицо выглядело бледным, тонким, почти прозрачным, и эту бледность ещё больше подчёркивали белокурые спутанные локоны, которые совсем недавно были уложены по последней моде робкими руками служанок. Что стало с ней, с этой маленькой любовницей маркиза, почему вдруг впала в немилость? Её тонкие руки покрыли синяки, кому как не Райсу знать, отчего такие остаются. Такие, иссиня-красные с кровяными крапинами бывают только, когда сильно сдавливаешь тело, пытаясь его удержать в нужном положении. Кровь на сорочке и синяки в уголке губ. Норманн впервые рассматривал результат после насилия. Он никогда не интересовался жертвой своего насилия, как она выглядит после его огромных рук, а уж тем более чужую жертву.
– Зачем тебе это?
– Что?
– Зачем ты возишься с моими ранами? Тебе, как видно, самой нужна помощь? – прошептал он, глядя в её глаза. Но она только горько усмехнулась.
– Не уж-то знаменитый своей жестокостью 'норманн' испытывает жалость, глядя на меня?
Мужчина промолчал, тогда она добавила.
– За меня можешь не беспокоиться. Я уже в порядке, а синяки это всё проходящее, заживёт, – девушка продолжала делать своё дело, заматывая рану на голове и не глядя в глаза мужчины.
– Ты не ответила на вопрос.
– Что ты хочешь услышать, норманн?
– Зачем ты помогаешь мне? Разве ты меня совсем не боишься? Ведь я настоящая сволочь, особенно с такими хрупкими куклами, как ты.
Слова Франсуазы прозвучали жёстко, словно полоснула сталь клинка:
– Ты, в самом деле, думаешь, что меня теперь это пугает?
– Это всегда пугает женщин рядом со мной.
– Тебе нравится так думать?
– Нет! Но теперь уже всё равно, у меня репутация поганого человека.
– Всё можно изменить, если захотеть...
Ненадолго воцарилась тишина, затем Райс заговорил:
– Я нужен тебе. Иначе, зачем тебе возиться со мной? Ведь так?
– И что же в этом зазорного? Я помогу тебе, а ты поможешь мне.
– Каким образом?
– Ты большой и крепкий, – немного помолчав, она шёпотом добавила. – Мне нужен спутник, помощник, который поможет мне сбежать отсюда и благополучно добраться до моего поместья.
– С чего ты взяла, что это буду я?
– Почему нет? Я слышала, что в битве ты – бешеный ураган, к тому же, глядя на тебя, не каждый захочет с тобой связываться.
Норманн криво улыбнулся и произнёс:
– Хорошенькое дельце: громила, которого узнает любой ещё издалека и маленькая потаскушка, которая лишь способна привлечь своим кровавым запахом любого охотника. Ну уж нет... вместе у нас нет никаких шансов.
– В отдельности шансов у нас ещё меньше. Помоги сбежать, и я заплачу тебе, немного, но не обижу.
Норманн беззвучно рассмеялся, сморщившись от боли и сплюнул в сторону кровь с разбитых губ.
– Господи, что ты можешь предложить? Свою щель между ног, и ту разорванную в клочья?
Франсуаза не подала виду, что обиделась, только возразила:
– Разве тебя только это интересует? Я – баронесса, и у меня есть кое-какие сбережения.
– Я – тоже барон, но у меня ни черта, кроме члена нет. Даже земельной собственности...
– В таком случае, я буду полезна тебе, а ты мне. Подумай над этим.
Франсуаза встала, проверяя свою работу, затем добавила:
– И впредь не смей называть меня потаскушкой, – она слегка сдавила предплечье мужчины, как раз в том месте, где кровоточила рана, Райс болезненно застонал, чертыхаясь, но побоялся снова обозвать женщину.
Когда зашёл слуга, Франсуаза успела забинтовать голову 'норманна'. Он подал девушке куски материи и одежду, что она просила. Он как-то странно смотрел на неё, всё время ухмыляясь и облизывая потрескавшиеся губы. Это заметила не только Франсуаза, но и всё ещё лежащий на полу мужчина.
– Чего ты пялишься на меня? – косясь на него, зашипела девушка, вперив горящий взгляд.
Тот снова глупо ухмыльнулся и, молча прошагав до двери, встал там, искоса поглядывая на свою совсем недавнюю жертву. 'Норманн' молча наблюдал, чувствуя свою беспомощность и удивляясь, как у этой маленькой хрупкой девушки хватает храбрости или безрассудства так говорить с полоумным слугой. Никто не знает, что у него на уме, и как тогда поступить, если он набросится на неё прямо здесь и начнёт насиловать или убивать? Глупая девчонка! Собственная беспомощность раздражала 'норманна'. Но, к счастью, как только слуга отошёл от девушки в сторону, они перестали замечать друг друга. Франсуаза, быстро промыла рану на предплечье мужчины и замотала чистой тряпицей.
Больше они не разговаривали. Райс лишь молча рассматривал свою врачевательницу, пока она возилась с его ранами и быстро погрузился в сон, когда его оставили в покое.
***
На следующий день Жаннин всё сделала, как наказал Франсуа, и ждала его в беседке. Но никто не пришёл, ни Франсуа, ни люди Алена, ни сам Ален.
Женщину охватило отчаяние. Теперь она была уверена, что у каждого куста здесь глаза и уши, как в том странном сне. Видно, кто-то прослышал про побег. К тому же пёс, которого Жаннин усыпила, быстро пришёл в себя и заходился лаем на всю окрестность замка, запертый в её комнате.
Жаннин снова и снова перечитывала строки, написанные незнакомым почерком, силясь понять, действительно ли это рука Алена или это злобный замысел Перне, попытка выманить её из надёжного укрытия. Она боялась себе признаться в этом, но где-то в глубине души ждала приезда англичанина, словно он мог чем-то помочь ей, защитить её.
Но он мог и стал её защитником. Он вёл себя странно рядом с ней, но он действовал и в её интересах тоже, Жаннин это понимала.
Что же делать? Плыть по течению? Но куда? Теперь ей казалось, что в её реке, его и вовсе нет, словно она в болоте, которое затягивает её на дно. Она затихла в ожидании чего-то неизбежного, надеясь, что спасительная рука, наконец, появится в самый ответственный момент.
Но, по-прежнему, никого не было, только ветер тревожил её распущенные по плечам волосы. Так она сидела в одиночестве довольно долго, теряя терпение и самообладание.
Вдруг лай собаки раздался где-то совсем близко, и с каждой секундой становился всё громче. Без сомнений это голос её лохматого охранника. Жаннин поспешила навстречу, выходя из своего укрытия. Навстречу ей бежал чёрный пёс, быстро приближаясь и продолжая лаять. Он беспокойно обнюхал её, облизал её ладони, и удовлетворённо сел у ног. Следом за ним из-за угла появилась толстая фигура. Она почти бежала навстречу Жаннин. Девушка без труда узнала в ней Бэт.
– О, Боже, слава Господу, ты здесь. Напугала всех! – кричала, задыхаясь, старуха, хватаясь за сердце и закатывая глаза.
– Бэт, что случилось?
– Зачем ты так со мной, Адель? Я уже слишком стара, чтобы бегать в поисках тебя. Собаку зачем заперла в комнате, она чуть сума всех не свела?– Бэт, устало опустилась на землю, совсем задыхаясь.
– Кроме тебя, видно, совсем некому бегать? Почему не послала кого-нибудь? А пёс никого не подпускает ко мне, люди его боятся.
– И очень хорошо, что боятся, – старуха достала потрёпанный кусок материи и протерла им лоб, лицо и шею, покрытые потом. – Тогда никому не взбредёт в голову на тебя покушаться, моя милая. Сэр Джеймс очень мудрый человек и всё делает правильно в отличие от тебя. Он ждёт тебя в гостиной, поторопись, прошу тебя. Он сказал, что это очень важно. Тебе нужно привести себя в порядок. Девушки уже ждут тебя в твоей комнате с новым платьем и щётками для волос.
– Что это значит? Для чего мне нужно приводить себя в порядок?
– Идём же, упрямица, всё объясню по дороге, – Бэт протянула руки девушке, та помогла ей подняться на ноги, и они зашагали к заднему входу для прислуги, чтобы войти внутрь незамеченными.
Гостиная выглядела странно: тяжёлые портьеры, плотно сомкнутые на окнах, почти не пропускали ни солнечного света, ни воздуха, лишь покачивались от ветра. Несколько канделябров со свечами слабо освещали большой зал. В глубоком кресле сидела женщина, в помпезном ярко красном платье с тяжёлым рубиновым ожерельем на тонкой шее. Красный цвет никак не вязался с бледно-серым цветом лица герцогини Жанны Пентьевр. Её глубоко посаженные глаза сверлили стоящего у камина Сандорса, который нервно теребил в руках переданный ему свиток.
– Спасибо, что приняли нас, сэр Сандорс, уже и не чаяла попасть снова в этот дом, – надменным тоном произнесла женщина, не отрывая карих глаз от фигуры англичанина.
– Вы поклялись, ваша светлость, что будете вести себя здесь почтенно, поэтому и принял. И вы тоже, господин де Перне, – Сандорс повернулся к сидящему чуть в стороне маркизу.
Тот показался ему бледным и измождённым.
– Что ж я готов выслушать вас, милорд, ваша светлость госпожа Пентьевр, – прохрипел Сандорс, сделав знак прислуге, заносящей угощения. – Что привело вас в мой дом?
– С позволения её светлости, я озвучу причину нашего визита, – вставил маркиз, приподнимаясь и ёрзая на своём месте. Затем беспокойно встав и поправляя волосы, начал:
– Мы с её светлостью герцогиней разыскиваем государственную преступницу, которая по нашим сведениям скрывается в этом доме.
– Ого?! Как лихо вы начали... Какие у вас доказательства, милорд? Кто эта особа? – спокойно почти прошептал Сандорс, слегка улыбнувшись под маской.
Маркиз заметно нервничал. Его раздражало всё: и обстановка зала и хозяин, таинственный в своём шёпоте и недосягаемый под своей чёрной кожаной маской, скрывающей большую часть его лица. Перне хотелось раскрыть плотные шторы и сорвать эту таинственность с лица Сандорса, а ещё лучше рассмеяться после этого в его наверняка уродливое лицо. Но он не мог этого сделать, вынужденный держать себя в руках.
Герцогиня наоборот вела себя слишком спокойно и как будто даже равнодушно, и Сандорс понимал почему. Она молча взяла с подноса бокал и чуть пригубила вина. Её интересовал только ребёнок Адель – маленькая девочка, внучка Пентьевр. Николя Перне рьяно хотел заполучить саму леди Адель, хотя, к чему она ему теперь, английскому рыцарю было неизвестно. Он теребил в руках пергамент с указом, якобы подписанным герцогом Монфором, и не мог ничего понять.
– Вы прекрасно знаете, о ком я веду речь! О графине Адель Пентьевр! – не удержался маркиз, залпом опустошив свой бокал и с грохотом поставив его обратно на поднос.
– Ах, вот оно что? – усмехнулся Сандорс, откинув свёрток на рядом стоящий столик и заключив руки за спиной в замок. – Я прошу вас, милорд, не повышать голос в моём доме, я всё равно не смогу перекричать вас, как видите. Да и не буду этого делать.
– Прошу прощения, сэр Сандорс, – вмешалась герцогиня, встав со своего места и медленно подходя к маркизу, дав ему знак сесть. Тот подчинился и замолчал. – Наш дорогой маркиз очень эмоционален, горяч. У его милости есть все основания требовать выдачи этой женщины, на основании данной бумаги, а у меня есть веские основания требовать отдать мне мою внучку.
– Я понимаю, ваша светлость, но не могу сделать ни того, ни другого. Во-первых, у меня в доме нет вашей внучки и о её местонахождении мне ничего неизвестно, во-вторых, эта бумажка совсем не доказывает преступность женщины, о которой вы говорите.
Теперь спокойный шёпот разозлил и саму герцогиню, она сморщила свой нос и заговорила, словно змея, шипя и метая своими колючими глазами молнии. Её головной убор немного съехал на бок и русые мышиного цвета волосы выбились из-под него, делая её похожей на ведьму. Она подняла вверх свои крючковатые, изуродованные артритом пальцы и заговорила так громко и быстро, что никто не решился бы её остановить.
– Господи, неужели, когда я хочу забрать свою законную внучку на воспитание от этой разгульной девицы, я должна кому-то что-то доказывать? Я?! Герцогиня Бретонская! Просто отдайте нам тех, кого мы просим, и дело с концом!
– Смею вам напомнить, ваша светлость, что вы находитесь в моём доме и в доме леди Адель. Я принял вас из уважения к вашей высокой особе, но не злоупотребляйте моим гостеприимством, – голос Сандорса, по-прежнему, звучал спокойно и шёпотом.
– Это больше не её дом! Кому, как не вам знать об этом, сэр Сандорс! – вмешался маркиз.
– О-о, как раз наоборот, вы многого не знаете, милорд. Пригласите, пожалуйста, леди Адель, – обратился Сандорс к слуге.
Джеймс не мог отказать себе в удовольствии увидеть лица разъярённых господ, когда они увидят прекрасную, хорошо одетую Адель и услышат то, чего никак не ожидают услышать.
Адель не заставила себя долго ждать. Но нужно ли говорить, как сильно она боялась этой встречи с маркизом и своей свекровью. Сандорс играет с огнём, хоть и укрепил охрану и кругом расставил своих людей. Удивительно, что такие господа, как герцогиня и маркиз согласились въехать в замок только с личной охраной, состоящей из скудного и ненадёжного количества человек, оставив за городскими воротами вооружённый кортеж.
