Текст книги "Взрыв"

Автор книги: Ростислав Самбук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

– Я не преступник.

– Верим, но в порядочности этого человека, – Хаблак ткнул пальцем в снимок Манжулы, – есть основания сомневаться.

– Я же сказал: не знаю его.

– Мы вам верим. А скажите: Волянюка Александра Петровича знаете?

– Косовского?

– Да, шофера автобазы.

– Все ясно, – сказал Бабидович с облегчением, – честно говоря, ждал этого вопроса и сразу о Волянюке подумал, но, подумал, может, и пустое все это…

– Что пустое? – поспешил уточнить Хаблак.

– Может, пообедаем? – предложил Бабидович.

Хаблак переглянулся со Стефураком: есть хотелось, однако вот так принять предложение человека, все же подозреваемого…

– Нет… – покачал головой майор.

– Да бросьте! – оборвал его хозяин. – Вижу, проголодались, а то, что вы из милиции, ничего не значит, не взятку же предлагаю, а борщ…

В ответ на протестующий жест Стефурака продолжал:

– Не волнуйтесь, поешьте, а я тем временем вам все расскажу, ничего не утаю, что знаю – выложу. Давай, жена, наливай всем.

Что оставалось делать? Тем более пахло так вкусно: хозяйка поставила на стол блюдо, полное пампушек в чесночной подливе.

Когда расправились с борщом, Бабидович сказал:

– А теперь, люди, слушайте меня внимательно. Как– то весной мы ночевали с Волянюком в «Беркуте». Может, слышали, гостиница у нас такая на перевале? Возвращался и из Закарпатья, и довелось заночевать. Там с Сашком и встретились, оказались в одном номере. Ну, выпили слегка, много нельзя, ведь утром снова за руль, поужинали, разговорились. Волянюк и говорит: «Вижу, ты, С тась, хлоп что надо, могу предложить хорошее дело». «Какое?» – спрашиваю. «Есть, – говорит, – люди, которые продают алюминий для кровель. Так им транспорт нужен и сараи, чтобы тот металл прятать. Могу сосватать. Большие деньги платят». Я и подумал: заработать и в самом деле можно, но сесть тоже. Объясняю ему, а он смоется. «Видишь, – говорит, – не сижу и отлично себя чувствую, да и вообще, кто не рискует, тот не живет». Записал он мой телефон, на том все и кончилось. Сказал: если те люди новую партию алюминия привезут, позвонят. А я решил отказаться.

– Почему не сообщили в милицию? – спросил Стефурак.

Бабидович ответил, помедлив:

– Неудобно как-то. Человек ко мне с доверием и с душой, а я , выходит, заложу его.

—Спекулянт ваш Волянюк.

– Так он же продает тот алюминий… Только возит.

– Соучастник и пособник преступников.

– Это я тоже понимаю, – смутившись, сказал Бабидович, – потому и решил отказаться.

– С Волянюком после того встречались?

– Бог миловал.

Стефурак вырвал из блокнота листочек, записал номер телефона райотдела милиции:

– Если вам снова предложат алюминий, позвоните немедленно.

Бабидович взял листок без энтузиазма, однако пообещал:

– Сделаем.

Возвратившись в Косов, Хаблак тут же позвонил Дробахе. Иван Яковлевич выслушал его, хмыкая в трубку и бросая язвительные реплики. Хаблаку показалось, что Дробаха даже посмеивается над ним, и обиженно спросил, какие конкретные замечания у следователя по поводу его действий. Дробаха понял майора сразу и не дал разгуляться амбициям Хаблака:

– Вы, дорогой мой, в бутылку не лезьте. Просто у меня хорошее настроение: вижу, у вас прогресс ощутимой, чем тут, в Киеве. Искомую вишневую «Волгу» будто корова слизнула – инспекция, кажется, все перещупала, а дудки! Это я выход своим эмоциям даю и радуюсь за вас.

Хаблак подумал: можно было бы найти несколько иную форму проявления эмоций. Но спорить не стал – все же Дробаха начальство, и его следует уважать.

– Нуждаетесь в помощи? – понял его Иван Яковлевич.

– Видите, какие масштабы начинает приобретать Дело, и нам без мощной поддержки ОБХСС не обойтись. Когда-то мы неплохо поработали с лейтенантом Коренчуком. Если бы он мог приехать сюда…

– Сделаем, – пообещал Дробаха, как показалось Хаблаку, весьма безапелляционно. – Еще?

– Помните, я рассказывал про Инессу?

– Девушка из бара?

– Да. Сообщившая нам о Бублике, партнере Манжулы. В последнее время тут, согласно сведениям местной милиции, есть факты спекуляции листовым алюминием…

– Полагаете, Бублик?

– Подозреваю. На всякий случай должны иметь его портрет, воссозданный хотя бы со слов Инессы.

– Завтра днем получите.

Хаблак подумал: одно удовольствие иметь дело с Дробахой. Не дал себе никаких поблажек. А Инессу еще надо найти, допросить, сотрудники научно-технического отдела должны поработать с нею, чтобы превратить впечатления Инессы в совершенно конкретный образ Бублика, потом этот портрет еще следует передать самолетом.

Он закончил разговор с Дробахой, чувствуя уверенность и нетерпение, всегда охватывавшие его, когда верил: идет правильным путем и до окончательной победы осталось лишь несколько шагов. Эти чувства подогрел еще и Стефурак. Пока майор связывался с Киевом, капитан успел переговорить с местными обэхээсовцами. И возвратился он в кабинет начальника райотдела милиции с загадочно-победной улыбкой на лице.

Не ожидая расспросов, Стефурак доложил:

– Такое дело, майор. Местные ребята договорились с одним человеком. Он дом строит, и ему листовой алюминий для кровли должны завезти…

Хаблак сразу понял всю важность этого сообщения.

– Где это? – спросил.

– За Косовом – село Соколивка.

– Когда?

– Обещали завезти на днях. У того человека обэхээсовцы засаду хотели оставить, но отказались от этой за теи. В селе засаду нелегко утаить, тем более дом строится, рабочие крутятся…

– И что же решили?

– Сотрудник ОБХСС поехал туда под видом заготовителя. Даже председатель сельсовета не знает. А в доме того бригадира, что строится, участковый инспектор ночует, к нему в селе привыкли, и все же огородами к хате пробирается…

Хаблак оживился:

– И вас никто тут не знает…

– А и в самом деле, – решил Стефурак, – областных организаций навалом, и мы с тобой из областного, как это называется, отдела охраны природы? Или памятников старины?

– Общества охотников…

– Подходит: шатайся в селе и по горам сколько влезет. Никаких подозрений. Сейчас договоримся в райисполкома, позвонят в сельсовет, нас там устроят…

– Желательно поближе к дому того бригадира. Кстати, как оп, надежен?

– В райотделе ему доверяют.

Соколивка, горное село, лежало по обеим сторонам шоссе, ведущего к районному центру Верховина и дальше в горы, где упиралось в центральную трассу, соединяющую Закарпатье с Ивано-Франковском. Поселились Хаблак со Стефураком в долине неподалеку от церкви, чуть ли не напротив нее строился бригадир. Приветливая хозяйка накормила их мамалыгой с бараниной и на ужин пообещала что-то сугубо гуцульское. До вечера еще было время, и Хаблак предложил подняться по склону горы, усеянной то тут, то там видневшимися хатами. Поднимались извилистыми горными тропинками. Казалось, дальше может вскарабкаться лишь горный козел, однако и там прилепились к горам хаты и даже гораздо выше – всюду жили люди…

Наконец добрались до леса, где паслись, позванивая колокольчиками, коровы. Огляделись вокруг, и Хаблак почувствовал: большего простора и красоты не видел за всю свою жизнь. Сине-зеленые горы, воздух, напоенный запахами сена, далекие полонины, хаты с блестящими, будто церковные купола, кровлями и уютный, умиротворяющий перезвон колокольчиков.

Стоял и думал: стоит сделать несколько быстрых шагов – и кажется, взлетишь над этим бескрайним простором, тело вроде бы стало невесомым. Хаблак поднял руки, но Стефурак вернул его на землю.

– Ишь как поблескивает… – молвил, обведя рукою видневшиеся под горой хаты, – На сколько тысяч!

– И сколько самолетов можно было бы из этого алюминия построить! – Хаблак почувствовал, что от его поэтического настроения не осталось и следа.

– Нет, ты мне вот что скажи! – рассердился Стефурак. – Почему на этом алюминии спекулянты зарабатывают, а не государство? Ну поймаем мы нескольких мошенников, думаешь, прекратят алюминием дома крыть? Ничего подобного! Другие спекулянты найдутся, а где они этот алюминий возьмут? У государства, где же еще? Так не проще было бы кое-кому мозгой пошевелить и этот алюминий сюда бросить, а дивиденды в государственный карман положить?

Хаблак решил, что в этих рассуждениях Стефурака есть доля истины, ведь и он думал приблизительно так же, но что мог поделать? Пожал плечами и стал спускаться с горы, уже не любуясь карпатскими пейзажами.

Полночи они не спали, ожидая сигнала. Оказалось, напрасно – спекулянты так и не появились. Заснули уже после трех, а встали лишь в начале десятого. Но еще не было десяти, как они уже выехали в Верховину.

Шоссе – разбитый лесовозами асфальт – пролегло, как большинство горных дорог, вдоль русла речки. Хаблак не переставал ахать и охать, поражаясь красотой окружающего ландшафта. Стефурак лишь покровительственно усмехался, слушая эти возгласы, он-то знал, что за очередным поворотом дороги пейзаж, пожалуй, еще лучше, а дальше, за Верховиной, когда начнется подъем к перевалу и где изящные карпатские ели нависают над самой дорогой или вдруг разбегаются, уступив место не менее живописным пастбищам, можно останавливаться чуть ли не на каждом километре, любуясь, не замечая бега времени, неповторимыми карпатскими просторами.

А вот самым неожиданным образом вписался в пейзаж дед в черной фетровой шляпе с обвисшими полями и, невзирая на летнюю жару, в невероятно красочном наряде – гонит двух баранов. Почтительно снял шляпу и поклонился незнакомцам в машине не потому, что заискивал перед ними, он вообще никогда и ни перед кемне заискивал, просто привык уважать человека и радоваться общению с ним.

Гостиница «Беркут» прижалась к асфальту дороги на самом перевале, отсюда начинались спуски и на Закарпатье, и на Прикарпатье, а вокруг трехэтажного деревянного оригинальной архитектуры – под старину, но с элементами модерна – строения виднелись на горных склонах ели. Наверно, в непогоду на них лежали тучи, но сейчас сияло солнце, и лишь одно маленькое облачко клубилось совсем по соседству.

В вестибюле гостиницы стоял на задних лапах большой бурый медведь – чучело, разумеется, – он скалил зубы и то ли приветливо улыбался постояльцам, то ли угрожал им – этот, возможно, последний карпатский медведь. Хаблак где-то читал, что таких зверей тут уже почти истребили.

За гостиничной стойкой сидели две женщины, скучая в эти полуденные часы: ночные постояльцы уже уехали, а очередная волна посетителей ожидалась лишь вечером. Хаблак заметил, как стреляют любопытными взглядами в него и Стефурака, видно, не прочь завести какую-нибудь легкую беседу, но майор пресек их любопытство (или наоборот– значительно усилил его), показав удостоверение и фотографию Манжулы. Сказал:

– В середине мая жил в вашей гостинице этот гражданин. Зовут его Михаил Никитич Манжула. Не припомните ли?

Женщины оживленно переглянулись: милиция, да еще и фотография их бывшего постояльца, – это обещало если не приключение, то, по крайней мере, хоть мимолетное нарушение их однообразно протекающей жизни. Начали рассматривать снимок, нетерпеливо отбирая друг у друга.

Старшая и более миловидная покачала головой и спросила у чернявой длинноносой:

– Ты узнаешь этого Манжулу? Мне страшно интересно, но что-то не припоминаю…

– Неужели забыла? Из двухкомнатного люкса на третьем этаже, да он еще носил нам мороженое из ресторана.

– В зеленом пуловере?

– Да. Помнишь, когда-то появился в белых джинсах? Такие только на ярмарке в Косове и встретишь.

– Итак, девушки, вижу, вы вспомнили Манжулу. Теперь у меня к вам несколько вопросов, – перебил их Хаблак.

– Пожалуйста, просим вас. — Э т о сказала длинноносая.

А миловидная не без игривости возразила:

– Да что мы помним!.. Ведь в мае…

– Ну как же, вспомнили все-таки, что жил в люксе, даже в каких джинсах ходил. А теперь скажите: он один жил?

– Один, – не раздумывая ответила длинноносая.

– И никто у него не ночевал?

– А у нас не разрешается.

– Это – женщинам, а товарищи к нему не приезжали?

– И мужчинам не разрешено.

– Бывают же исключения.

– Конечно, бывают, – согласилась легко, – но мы у таких людей документы берем, у нас ведь строго… Есть указания, и мы не нарушаем.

– Конечно, не нарушаете, – подхватил Хаблак, понимая, что другого ответа от дежурной не услышишь. – Не помните, кто заказывал номер Манжуле?

– А зачем? Вам нужно – поселяйтесь. Без проблем…

«Вот тебе и па, – подумал Хаблак, – и в Карпатах, как в Киеве… Тут, правда, «пожалуйста, извините», «просим вас», но также – «без проблем».

– И долго жил у вас Манжула?

– С неделю.

– И часто у вас такие постояльцы останавливаются?

– Нет, у нас переночуют и едут. Бывает, на день или два задержатся.

– Что же делал Манжула?

– Наверно, какие-то дела у него были.

– Почему так считаете?

– Да приезжали тут к нему. На машинах.

– Знаете кто?

– Откуда же?

– Вытут всех должны знать…

– Из Ясеня мы, сюда ездим на работу.

– И на каких машинах к Манжуле приезжали?

– На грузовых.

– Сами видели?

– А как же? Мы тут все видим.

– На лесовозах?

Псе совпадало, и у Хаблака уже почти не было вопро сов.Но попробовал уточнить:

– Днем приезжали?

Женщины переглянулись, и теперь инициативу взяла на себя старшая:

– Нет, под вечер. Это я точно помню, еще группа туристов прибыла, и ужинали. А возвратился Манжула ночью, почти утром.

– А помор машины не видели?

—Видела, почему же нет?

– Какой же?

– Если бы знала, что милиция поинтересуется, записала бы. А так ни к чему…

– Куда поехали? В Рахов?

– Нет, туда, – махнула рукой направо. – К Ворохте.

Хаблак подумал: из «Беркута» Манжула руководил

операциями по продаже алюминия. Майор поговорил еще с барменом и официантками. Бармен Манжулу знал, он помнил, что этот постоялец заходил к нему главным образом днем, по вечерам куда-то исчезал, лишь однажды появился с девушкой, вероятно, туристкой, – сидели допоздна, и Манжула угощал довольно большую компанию. Собственно, эта информация не дала Хаблаку ничего нового, и они со Стефураком решили вернуться в Косов.

В Косове Хаблака ожидал Коренчук. Точнее, он никого не ждал – успел связаться с местными обэхээсовцами, те подкинули ему несколько дел, и лейтенант буквально обложился ими – из-за стола выглядывала лишь макушка, поросшая рыжеватыми волосами. Увидев Хаблака, Коренчук вылез из своего укрытия и сказал без особого воодушевления:

– Есть чем поморочить голову. Насколько я понял, хотите знать, откуда этот алюминий?

– Точно.

– Не знаю. Пока ни малейшей зацепки.

– Вы-то уцепитесь.

– Не переоценивайте мои скромные возможности.

– Все же надеюсь.

– Ну надеяться можете.

На том и расстались. Хаблак со Стефураком отправились в Соколивку, а Коренчук остался в райотделе с нераскрытыми делами.

В начале первого, когда Стефурак уже выключил телевизор и, учитывая опыт предыдущей ночи, начал стелить постель, в окно едва слышно постучали. Стефурак метнулся к дверям, а Хаблак потянулся за пиджаком, висевшим рядом на спинке стула.

Неужели послышалось?

Увидев в дверях взволнованное лицо дружинника Гната, сидевшего в засаде вместе с участковым инспектором, спросил нетерпеливо:

– Привезли?

– Да, прошу вас. Лейтенант Семенюк задержал его.

– Что, только один?

– Шофер – и все.

ЗИЛ, нагруженный листовым алюминием, стоял во дворе бригадира. В комнате возле печки сидел, комкая кепку, человек в яловых сапогах, ватнике, накинутом на помятую, неопределенного цвета, расстегнутую рубашку. Увидев, как вытянулся лейтенант перед двумя незнакомцами в гражданском, он и сам хотел подняться, но Хаблак остановил его решительным жестом. Спросил:

– Фамилия?

– Волянюк Александр Петрович.

Хаблак смерил его цепким взглядом: вот их дорожки и скрестились. Протянул руку.

– Документы?

– У него… – кивнул Волянюк на лейтенанта.

Хаблак взял права, путевой лист. Как будто все правильно, документы в ажуре, передал их Стефураку, сел напротив Волянюка, попросил:

– А теперь, Александр Петрович, расскажите, где взяли алюминий?

Волянюк нахмурился, гневно блеснул глазами на участкового инспектора.

– Купил, – ответил не очень уверенно. – Купил, хотел себе крышу перекрыть. Но передумал. А добру что, пропадать?

– И у кого же купили?

– А так, привезли какие-то люди. Спрашивают, нужно ли?.. Вот и купил…

– Значит, не знаете у кого?

– Не знаю.

Хаблак усмехнулся.

– Я бы на вашем месте был бы откровеннее. Ведь срок вы, Александр Петрович, уже заработали.

– За что?

– За спекуляцию листовым алюминием.

– Продал свое – разве спекуляция?

– Давайте не играть в прятки. Во-первых, вы сейчас в отпуске, путевой лист подделан, и машина не ваша. Согласны?

Волянюк, не отвечая, хлопал глазами. А Хаблак про– должал:

– Все это очень легко установить. Мы позвоним в автоинспекцию, узнаем, чья машина, кто именно ездит на ней и как она попала к вам…

– Не надо… – чуть ли не простонал Волянюк.

—И я считаю: не надо. Но отпирательство только увеличит вашу вину. Итак, чья машина?

– Николая Дуфанца.

– Где работает?

– В строительно-монтажном управлении. В Коломые.

– А почему вы, а не Дуфанец, привезли алюминий?

– По очереди мы. Он вчера возил.

– Где вы держите алюминиевый лист?

– У Николая в сарае.

– Адрес?

—Коломыя, Травяная, семь.

– А откуда у него?

—Так вагон же пришел. Мы разгрузили и к Николаю перевезли.

Хаблак показал Волянюку фотографию Манжулы:

—Знаете его?

Шофер тяжело вздохнул.

– Знаю. Михаил Никитич Манжула. Мы с ним алюминий зимой возили.

– А теперь с кем? – покачал головой.

– Теперь я с Дуфанцом в паре.

– Где взял лист Дуфанец?

– Я не расспрашивал.

– Но вагон же пригнал не Дуфанец.

– Наверно, нет.

– Кто же?

Волянюк только пожал плечами.

– У Дуфанца спросите.

– Спросим. А откуда вагон?

– Не знаю.

– Никого вы не видели, ничего не знаете… Несолидно выходит, уважаемый. Мы с вами договорились, а вы снова в кусты…

Волянюк покрутил головой, будто попытался высвободить шею из тугого воротника.

– Считаете, люди, которые алюминий привозят, не прячутся? Они и от нас таятся. Мое дело телячье: привез металл, свои три сотни получил – и все. Молчи и радуйся, что заработал.

– Да, заработали…

– Вот заработал уже… – безнадежно махнул рукой. – Срок заработал, не иначе. Сколько?

– Я же говорю: от вас зависит. С Манжулой как работали?

– Так же. Алюминий вагоном в Коломыю приходил, возили к Дуфанцу и ко мне в Носов, а потом уже покупателей находили.

– И Манжула вам не говорил, откуда металл?

– Не интересовался я. В этом деле чем меньше знаешь, тем лучше.

– Выходит, Манжула был главным?

– Говорил, есть еще какой-то Президент. Тот будто бы всем заправляет.

– Президент? – Хаблак сразу понял, что это прозвище. – И где же этот Президент обретается? Ведь не в Соединенных Штатах?

– Я так понял – в Киеве.

– Почему?

– Ведь и Манжула из Киева.

– Сам говорил?

– Не скрывал.

– А этот Президент сейчас не в Коломые?

– Все может быть.

Хаблак забеспокоился: а если и в самом деле сейчас у Дуфанца спит, отдыхает после трудов праведных, нежится в мягкой постели, ожидая, что Волянюк привезет ему три тысячи, сам Президент?..

Подумал немного и показал шоферу фоторобот Бублика, привезенный вчера Коренчуком.

– А с этим человеком, случайно, не встречались? – спросил.

Волянюк потянулся к фотографии жадно, всматривался долго И напряженно. Возвратил с сожалением и сказал, будто жаловался:

– Нет, не знаю и не встречал.

Пока Хаблак допрашивал шофера, Стефурак успел организовать понятых. В их присутствии составили акт, машину с алюминиевым листом отправили в Косов, и Хаблак предложил Волянюку:

– Хотите нам помочь?

– Рад стараться, но чем могу? – Волянюк угодливо усмехнулся.

– Поедем с нами в Коломыю. Поговорим с Дуфанцом. Думаю, увидев вас, не станет запираться.

– Поеду. – Волянюк решительно надвинул на лоб скомканную кепку. – И скажу Николаю – чего уж отказываться?..

Манжула умел выбирать агентов по сбыту алюминиевого листа: дом Дуфанца стоял на самом выезде из города, отдельно от других, по соседству то ли база какая-то, то ли склад за высоким забором – к машинам тут привыкли, и никто не обращал внимания на то, что во двор к Дуфанцу заворачивали груженые автомобили. Тем более Дуфанец работал на строительстве, ежедневно приезжал на грузовике обедать, да и вообще машина часто оставалась на ночь у него.

Обо всем этом рассказал Волянюк, пока добирались до Коломыи. Впереди Стефурак с Хаблаком, на заднем сиденье Волянюк с лейтенантом.

– Ав Косове как? – поинтересовался Стефурак. Листовой алюминий не иголка, а у вас была фактически перевалочная база.

– Соседи считали, что я сарай под склад сдаю лесоторговой базе. Я же тот слух и пустил.

– А участковый инспектор?

Волянюк презрительно хмыкнул.

– Он у меня поллитру пил. В первый раз я пригласил, потом сам повадился. Захочет выпить на дармовщину – ко мне.

– Алюминий видел?

– Почему ж нет?

– И не поинтересовался?

– Спрашивал. Я ему то же самое: лесоскладовский, мол.

Хаблак почувствовал, как у него запылали от гнева щеки. Под носом у инспектора творились махинации, и не один месяц, а тот – за пол-литра…

Засопел тяжело. Стефурак понял его и, желая успокоить, положил руку на плечо.

В Коломыю приехали, когда начало светать. Усадьба Дуфанца – за высоким, окрашенным зеленой масляной краской забором, а напротив действительно склад. Калитка заперта, но Волянюк подергал за какую-то хитрую проволоку, видно, звонок в доме разбудил хозяина – залаял пес, но сразу же умолк, калитка открылась и выглянул заспанный человек в майке, попятился, увидев Волянюка в сопровождении незнакомцев, небось хотел захлопнуть калитку перед носом, но Стефурак не дал. Оттер Дуфанца плечом и проскользнул во двор.

– Милиция! – сказал он. – Спокойно, Дуфанец, без эксцессов, я же сказал: мы из милиции.

Хозяин глянул на Волянюка с укором:

– Поймался, дурачок? И ко мне привел?

– А к кому же? Машина твоя, никуда не денешься.

– Моя, – согласился Дуфанец как-то покорно. – Выходит, доигрались… Так прошу… – Отступил от калитки. – Делайте свое дело.

Хаблак быстро огляделся: усадьба сплошь обнесена забором, удирать некуда. Спросил, успокоившись:

– Кто-нибудь из посторонних есть?

– Нет, только сын и жена.

– А этот, – щелкнул пальцами Хаблак, – ну который теперь вместо Манжулы?

– Степан Викентьевич?

– Да.

Так он же не у меня.

– А где?

– У меня ему неудобно.

– В гостинице?

– Нет, тут недалеко, у Коржа. Через три дома за углом.

– Быстрее, – не очень вежливо подтолкнул Дуфанца Хаблак, – быстрее к машине, покапаете, где живет Корж.

Они оставили Волянюка с лейтенантом во дворе, приказав не выпускать никого из дома, и помчались к дому Коржа. У того калитка оказалась незапертой. Дуфанец поднялся на крыльцо, постучал громко и назвался. Из дома откликнулись, дверь открыла женщина.

– А Фома? – спросил Дуфанец. – Где он?

– Еще вечером уехал.

– Где Степан Викентьевич?

– Так вместе же и поехали.

– Куда? – вмешался Хаблак.

– Разве я знаю! Сели в «Москвич» и поехали.

– Когда?

– Я же говорю: вечером.

– Точнее?

– Около одиннадцати.

У Хаблака мелькнула догадка.

—Когда выехал Волянюк в Косов? – спросил у Дуфанца.

– Также около одиннадцати.

– Считаешь, Степан Викентьевич следил за Волянюком? – вмешался Стефурак.

– Наверняка. Телефон есть? – обернулся к хозяйке.

– Прошу – Она уступила дорогу.

Хаблак пропустил вперед Дуфанца со Стефураком, незаметно сжал старшему лейтенанту локоть, и тот лишь кивнул, подтвердив, что сигнал принят. Пока Хаблак связывался с дежурным по отделению милиции и вызывал оперативную группу, Стефурак как будто из простого любопытства заглянул в комнаты. В одной спал ребенок, в гостиной на диване было постелено, но, видно, никто не ложился: одеяло и подушка не смяты. Значит, хозяйка не солгала, и Корж действительно отправился со своим постояльцем наблюдать за машиной с алюминием.

А если вот-вот возвратятся и увидят на улице возле дома автомобиль? Вероятно, этот Степан Викентьевич стреляный воробей, если уж не спускал глаз с Волянюка, и автомобиль возле ворот Коржа но останется без его внимания.

– Я останусь тут, – предложил Стефурак Хаблаку. – А вы давайте к Дуфанцу – он отгонит машину.

Хаблак кивнул соглашаясь, в конце концов, другого выхода по было. Стефурак проводил их до калитки, отдал ключ от машины, наблюдая, как Дуфанец усаживается за руль газика. И как раз в это время из-за угла вынырнул синий «Москвич». Стефурак сразу понял: машина Коржа. Увидел, как Дуфанец выпрыгнул из газика, как шагнул к «Москвичу», затормозившему рядом, и предостерегающе поднял руку. Боялся, что Дуфанец предупредит Коржа, но тот стоял молча, а из «Москвича» вышел человек в красной нейлоновой куртке.

– Товарищ Корж? – спросил Хаблак.

Человек в красной куртке подал ему руку и назвался:

– Корж Василий, а вы, вижу, меня ждете?

—Где Степан Викентьевич? – не утерпел Стефурак

– В Ивано-Франковске.

– Как?

– Попросил отвезти, я и отвез.

Хаблак показал удостоверение и отвел Коржа в сторону, чтобы Дуфанец не слышал их разговора. Спросил:

– Когда выехали?

– Вчера, приблизительно в одиннадцать.

Куда?

– В Косов. Ну немного дальше. Там есть село Соколивка, туда Степан Викентьевич приказал.

– И там стояли?

– Да, за церковью остановились, и он вышел.

– Долго стояли?

– С час. Он к какому-то знакомому ходил.

– Да, вероятно, к знакомому… – подтвердил Хаблак, представив, как все происходило в действительности. Зная, кому завезут алюминиевый лист, Степан Викентьевич решил проконтролировать ход операции. Конечно, он увидел, что Волянюка задержали, и дал деру.

Спросил у Коржа:

– А потом как?

– Степан Викентьевич возвратился и говорит: отвезешь в область. А мне что? Он платит – я везу.

– Сколько же?

– За четвертак договорились в Соколивку, а в область – он еще красненькую накинул.

– Но ведь у вас остались его вещи…

– Чемоданчик с бельем. Сказал, надо срочно в Ивано– Франковск, а за вещами потом приедет. Или сообщит, куда отослать.

– А вы хоть фамилию Степана Викентьевича знаете?

– Нет, только имя и отчество. Его ко мне Дуфанец привез: с гостиницей в Коломые трудно, вот и попросил… А я дом перестраивать собираюсь, деньги нужны. Почему и не заработать?

– Где в Ивано-Франковске оставили Степана Викентьевича?

– В центре. Думаю, в гостиницу подался.

– Думаете или видели?

– А чего мне глазеть, развернулся – и ходу. Мне сегодня на работу, так хоть час посплю.

– Спите, отпустил его Хаблак и подал знак Стефураку, чтобы заводил машину.

В усадьбе Дуфанца уже действовала оперативная группа. Возле открытого сарая, где лежал еще не проданный алюминий, стояли понятые. Дуфанец, стараясь не смотреть на них, прошел к дому.

Хаблак придержал Стефурака:

– Степан Викентьевич, кажется, ту-ту… – Сделал выразительный жест.

– Я так и догадался.

– Когда первый самолет на Киев?

Стефурак посмотрел на часы.

– Уже вылетел. Но ведь в аэропорту регистрируют фамилию. Впрочем, если он не назвался тут, мог и самолетом.

– Мог, – согласился Хаблак. – Напуган он. Увидел, что Волянюка задержали, и решил как можно скорее удрать. Естественное стремление преступников.

– Но и мог догадаться, что мы проверим список пассажиров.

– Считаешь его чересчур умным, – усмехнулся Хаблак. – А я что-то очень умных в таких компаниях не встречал. Разумные предвидели бы свою участь, знали бы, что все равно поймаем. – Задумался на мгновение и продолжил: – Мне теперь его фамилия не очень и нужна. Коли действительно Степаном Викентьевичем называется, я его в Киеве быстро найду. Владелец «Волги», имя и отчество, кличка Бублик, фоторобот… Что еще нужно?

– В Ивано-Франковск?

– Ятолько допрошу Дуфанца и вызову сюда Коренчука. Вагоны с алюминием приходили в Коломыю, значит, должен докопаться, откуда шли.

– Резонно.

Дуфанец сидел в углу, наблюдая за оперативниками, занятыми своей работой. Зажал руки между колен, взгляд ого погас, может, и не видел, что делается вокруг;

– Скажите, Дуфанец, – спросил Хаблак, – как вы познакомились со Степаном Викентьевичем?

Дуфанец поднял пустые и на удивление прозрачные глаза.

– А приехал… Говорит, привет от Манжулы, заболел Михаил Никитич, ну дело есть дело, и оно не терпит…

– Фамилию его знаете?„

– Не назвался.

– Вы не спрашивали?

– Я так понимаю, – ответил Дуфанец рассудительно, – если человек не назвался, зачем расспрашивать?

– Но ведь Манжула назвался.

– Это его дело. Михаил Никитич в гостиницах жил, а этот не захотел. У каждого свой характер, выходит.

– И как вы работали со Степаном Викентьевичем?

– Как и раньше с Манжулой. Сотня за сарай, в сутки, значит. И по три сотни за каждого покупателя. Я скрывать не буду: что было, то было.

– По три сотни за рейс – ничего себе!..

– Что и говорить: рисковали недаром.

—А Степан Викентьевич?

– Считайте сами. Три тысячи кровля, ну, иногда немного меньше…

– Солидно.

– Ведь не только же ему…

– Кому еще?

– Не знаю. Думаю, один не справится.

Хаблак показал Дуфанцу фоторобот Бублика:

– Узнаете?

– Похож.

– На кого?

– Как на кого? На Степана Викентьевича. Почти как вжизни.

– Почему «почти»?

Дуфанец пожал плечами:

– Будто рисовали его. Но какой-то неживой.

Что ж, глаз у него был наблюдательный, и Хаблак спросил на всякий случай, мало веря в удачу:

– Откуда Степан Викентьевич?

Дуфанец ответил сразу и без колебаний:

– Из Киева, откуда ж еще?

– Сам говорил?

– Нет, но я не сомневаюсь.

– Почему?

– А он как-то, ну, проговорился. В первый вечер выпили за приезд, он и похвалился, что с самим Президентом коньяк пил на днепровском берегу.

– Каким Президентом? – Это прозвище называлось сегодня дважды, – значит, не могло быть случайным.

– Я так понял: с самым главным.

– На днепровском берегу… Это может быть и в Запорожье, и в Днепропетровске.

– Но ведь прилетел киевским самолетом.

– Неужели билет видели?

– Да нет, сам сказал. Вылетел из Киева вечером, чтобы вагон тут на следующий день встретить.

В дверях появился Стефурак. Сообщил, что прибыл начальник местной милиции. Это свидетельствовало, что делу об алюминиевом листе тут придают первостепенное значение. Значит, решил Хаблак, им со Стефураком в Коломые больше делать нечего (еще и Коренчук выехал из Косова), и нужно немедленно возвращаться в Ивано-Франковск.

В аэропорту получили справку: двумя утренними рейсами в Киев вылетели трое пассажиров с инициалами С. В.: Гарайда С. В., Галинский С. В., Викторов С. В.

Еще был Мирошниченко С. В. – он вылетел во Львов, а в Черновцы – Фостяк С. В.

Всех этих пассажиров, особенно первых трех, Хаблак взял на заметку и следующим рейсом вылетел в Киев.