Текст книги "Взрыв"

Автор книги: Ростислав Самбук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 20 страниц)

– Я дал бы больше.

Юлия нервно рассмеялась:

– И ты, Гена, считаешь, что купил меня?

– Но ведь ты мне действительно нравишься… – Гнев отпустил Президента, он шагнул к Юлии.

Но она схватила со столика нож, обычный столовый нож, каким и порезаться трудно, и, держа его перед собой, крикнула:

– Не подходи!

– Неужели я так противен тебе?

– Не подходи, говорю, – повторила тихо, но в эти слова вложила всю ненависть и презрение, какие только нашла в себе. И добавила без паузы: – Крокодил Гена!

Президент рванул на себе рубашку (видел в кино – так делают в припадке гнева настоящие мужчины) и сказал едва слышно, однако стараясь, чтобы каждое слово звучало весомо:

– Нет, я не крокодил… Ты еще не знаешь, как меня называют! Я – Президент, а это не шутка! Ты еще не знаешь…

– И не хочу знать, уйди с дороги!

Но Президент заслонил дверь, надеясь, что не все еще потеряно.

– Ну куда ты пойдешь? – заканючил он неожиданно для самого себя. – Оставайся у меня, Юля, нам будет хорошо…

Однако Юлия закусила удила. Ткнула ножом в сторону настенной картины, едва видневшейся при свечах, молвила презрительно:

– Думаешь, намалевал свою рожу, и все будут падать вокруг? Отойди, говорю, а то зарежу!

И такую решительность почувствовал Президент в ее тоне, что невольно шагнул в сторону, а Юлия проскользнула мимо него в переднюю. Президент услышал лишь, как хлопнула дверь. Он стоял, в изнеможении опустив руки, потом поправил разорванную сорочку, криво усмехнулся, поднял дубленку, отряхнул и повесил ее в шкаф. Выпил полный фужер шампанского и немного успокоился.

«Потаскушка проклятая, – подумал он. – Истеричка или просто сумасшедшая! Точно, сумасшедшая…»

Эта мысль окончательно успокоила его. В самом деле, какая нормальная женщина откажется от дубленки. И Президент, снова исполненный собственного достоинства, пошел спать.

Юлия выскочила на Русановскую набережную и чуть ли не сразу увидела зеленый огонек такси. Съежилась на заднем сиденье и чуть не застонала от гнева и возмущения.

Арсен! Продал за триста рублей!

Боль обжигала ей сердце, подступала клубком к горлу, боль и гнев.

За три сотни…

– Точно, настоящий шиллинг, валютчик пошлый. И дали же ему такое прозвище! Недаром, видно: за деньги все продаст…

Вдруг Юлия вспомнила, как нахально обнимался Арсен у нее на глазах с веснушчатой девчонкой на пляже. Да, Шиллинг предал ее еще тогда, она все время была для него игрушкой, вот и продал, когда дорого заплатили.

Юлия почувствовала, как слезы набежали на глаза. Вытерла аккуратно, чтоб не размазать тушь на ресницах. В конце концов, черт с ним, стоит ли бередить себе душу из-за какого-то подонка! Спекулянт и фарцовщик, привык торговать всем, и нет для него ничего святого.

Но ведь, подумала она также, никакая подлость не должна оставаться безнаказанной. Не простится это Шиллингу. Она снова додумала о нем не как об Арсене, а как о Шиллинге. И это немного сняло боль.

Да, не простится. Почему она должна жалеть Шиллинга? Каждому свое – по заслугам. Месяц прятался на их хуторе от милиции, говорил о каком-то Чебурашке, потом намекнул, что тогда, на Аскольдовой могиле, передал этому типу, истинному крокодилу, франки или доллары. Вероятно, милиция охотится за Шиллингом, и она должна сообщить…

Юлия вспомнила вежливого, статного майора, приезжавшего к ней в Дубовцы. Как его фамилия? Хубак или Хабук? По крайней мере, она точно помнит, что из уголовного розыска, и завтра найдет его. Симпатичный майор… Правда, тогда он не откликнулся на ее попытки пофлиртовать, может, был в плохом настроении или служебное рвение слишком мешало ему, все может быть, но он, безусловно, симпатичный…

Юлия приободрилась, смахнула с ресниц слезы – жизнь снова начинала нравиться ей.

20

Хаблак нашел парторга в одной из времянок, стоявших вблизи карьера. Седой суровый человек с поклеванным оспой лицом оторвался от бумаг, в которых делал карандашом пометки, и смотрел на майора, казалось бы, равнодушно. Однако Хаблак уловил в его глазах любопытство – еще бы, видно, нечасто приезжают сюда такие гости.

– Мне сказали в райкоме, – начал Хаблак, – что я целиком могу положиться на вас, Герасим Спиридонович.

– На то я и парторг, – ответил тот с чувством собственного достоинства.

– То есть можно говорить открытым текстом?

– А вы это редко делаете?

– Смотря с кем.

– Понимаю, – улыбнулся Герасим Спиридонович, – абсолютно вас понимаю. Такая уж профессия… Так что же привело вас к нам?

– Имеются сведения: у вас в карьере не все в порядке со взрывчаткой.

– Как так? – сразу стал серьезным парторг. – Взрывчатка – это серьезно, и милиция без всяких аргументов вряд ли заинтересуется этим вопросом.

– Попала в чужие руки.

– И?..

– Единственное, что могу сказать: обошлось без жертв.

– Уже легче.

– Мы очень надеемся на вашу помощь.

– Но кто же?.. На кого падает подозрение?

Честно говоря, Хаблаку не хотелось называть фамилию Червича, но в райкоме ему сказали, что может полностью довериться парторгу – ветеран войны, человек честный и принципиальный. Все же поколебавшись секунду или две, сказал:

– У вас работает начальником участка Дмитрий Лукьянович Червич?

– Есть такой.

– Не могу утверждать, но возможно, он.

Парторг задумался. Даже зажал на какой-то миг в зубах неотточенный конец карандаша. Наконец ответил:

– У нас вообще-то взрывчатка под контролем. Придерживаемся инструкции. Но, сами понимаете, когда рвешь камень, по-всякому бывает. Люди свои, как не доверять? Над каждым шурфом не будешь же стоять, потому, прямо скажу, все может быть…

– А Червич?

– Ничего парень, немного разболтанный, однако особых замечаний нет. – Парторг еще покусал кончик карандаша и сказал: – Я сейчас бригадира Лучкая позову, с ним поговорим.

Ему было виднее, и Хаблак согласился.

Лучкай, чуть ли не двухметровый гигант в комбинезоне, появился минут через десять. Он буквально излучал силу и, казалось, гордился ею, крепко пожал Хаблаку руку, затем, будто играючи, двумя пальцами поднял за спинку стул, переставил к столу парторга, сел осторожно, как бы испытывая его на прочность, и наконец спросил:

– Звали, Герасим Спиридонович?

– Нуждаемся в твоей помощи, Филипп.

– Считайте, что я уже в вашем распоряжении.

– Взрывчатка через твои руки проходит, Филипп…

Лучкай скосил на Хаблака внимательный глаз: видно, сообразил, что разговор не предвещает ничего приятного, вздохнул так, что стул заскрипел под ним, и подтвердил не весьма охотно:

– Ну через мои…

– И у тебя порядок?

– Не дети, Герасим Спиридонович. Взрывчатка – не мыло…

– Потерь не могло быть?

– Нет, – энергично замотал головой, – у нас со взрывчаткой глухо! Ни-ни…

– И никто у тебя не просил?

– А кому она нужна?

– Я тебя спрашиваю, Филипп.

– А я отвечаю: у нас глухо.

– Скажи, Филипп, в каких ты отношениях с Червичем?

– Митькой?

– Будто у нас еще есть Червичи…

– С Митькой у меня все нормально.

– Дружите?

– Не ссоримся.

– Он у тебя взрывчатку не просил?

Бригадир решительно покачал головой. Хаблаку показалось – чересчур решительно. Майору не очень понравилась открытая тактика парторга, но сидел молча, будто все это не касалось его.

– У нас глухо, – в который раз повторил Филипп, – порядок знаем.

– Я тебе, Филипп, верю. Не верил бы, не позвал и не стал бы выяснять, есть ли нарушения. Если есть – скажи.

– Глухо у нас, – упрямо твердил бригадир.

Парторг перевел взгляд на Хаблака: то ли ждал от

майора поддержки, то ли извинялся, – мол, сами видите, больше ничем не могу помочь.

Хаблак решил вмешаться:

– Дело в том, Филипп, что мы могли бы выйти на целую банду. Может, Червич у вас просил… Серьезная банда, Филипп, даже очень серьезная.

Снова стул заскрипел под бригадиром, он помолчал немного, будто решал для себя что-то, но ответил твердо?

– У нас со взрывчаткой глухо. Точно говорю,

– Тогда извини, Филипп… – Парторг снова зажал зубами карандаш. – Иди и работай.

Когда бригадир вышел, Хаблак спросил:. – Давно у вас Филипп?

– Вы ему не поверили?

– Не имею оснований для этого.

– Вот и я не имею. Хотите поговорить с Червичем?

– Хочу.

Парторг пошел к дверям, чтоб позвать девушку, уже бегавшую за бригадиром, но они распахнулись, и в комнату боком протиснулся Филипп.

– Забыл что-то? – спросил парторг.

Бригадир, не отвечая, прошел к своему стулу, но не сел, а так взялся за списку, точно хотел сломать, и сказал:

– Вы уж, Герасим Спиридонович, не сердитесь. Не хотел я, потому как затаскают и неприятности всякие… Вот и говорил, что глухо. А оно, видите, было… Только спрошу вас, – бросил взгляд на Хаблака, – при чем тут банда? Ну рыбу глушили. Митька взрывчатку взял, батя у него рыбалит и места знает, аж три ведра рыбы привез.

– Рыбу, говоришь?! – резко повернулся к Лучкаю парторг. – Сукин сын ты, Филипп, и придется отвечать!

– Оно-то так, – потупился Филипп. – Мог бы и не признаваться, однако, думаю, тут о банде говорили… А у нас – рыба.

– А рыбу что, можно глушить?

Филипп оторвал руки от стула, наверно, хотел развести ими, но только безнадежно махнул правой. Сказал:

– Конечно, тоже неправильно…

– Позовите Червича, – попросил парторга Хаблак. Тот пошел сам. Филипп двинулся было за ним, но Хаблак задержал его.

– Посидите, – приказал он, – разговор, кажется, на– читается серьезный!

– Подумаешь, три ведра рыбы… – презрительно хмыкнул бригадир.

Майор не ответил. Вспомнил растерзанные взрывом чемоданы в аэропорту. И то, что могло случиться из-за преступной халатности этого оболтуса в комбинезоне.

Парторг пропустил впереди себя парня в берете, ковбойке и линялых джинсах. Тот, дойдя до середины комнаты, остановил взгляд на майоре»

– Вы звали? Герасим Спиридонович сказал: кто-то приехал и хочет побеседовать.

– Дмитрий Лукьянович Червич?

– Весь перед вами.

– Для чего брали у Лучкая взрывчатку?

Червич взглянул на бригадира, словно спрашивая, как вести себя, но тот и бровью не повел. Тогда Червич искренне удивился:

– Зачем мне взрывчатка?

– Спрашиваю: брали?

– Нет.

– Не отпирайся, Митька, – сказал Лучкай. – Брал, так и признавайся.

– Когда брали и для чего? – спросил Хаблак.

– Отец попросил… – как-то сразу обмяк Червич. – Рыбу глушить. И нам дал…

– Когда?

– Примерно месяц назад.

– Точнее.

Червич пошевелил губами, будто подсчитывал, но тут же спросил у Лучкая:

– Когда, Филипп?

– Недели три прошло.

– Точно, в начале месяца, первого или второго.

«За неделю до взрыва», – отметил Хаблак. Все совпадало, и майор сказал:

– Сейчас мы составим протокол. Предупреждаю: будете отвечать за ложные показания… – Достал из портфеля бланки: – Прошу сесть, дело это не такое уж быстрое…

Во второй половине дня Хаблак встретился с Дробахой и доложил о событиях в карьере. Теперь не было никакого сомнения: почти все нити преступления в их руках. На следующий день решили арестовать Бублика и Рукавичку. Дробаха взял также постановление на обыск в квартире Червича-старшего. Хаблаку оставалось только договориться о деталях операции с Каштановым, и он возвратился в управление.

Дежурный подал майору записанный на клочке бумаги номер телефона и, подмигнув несколько фамильярно, сообщил:

– Вам, товарищ майор. Какая-то дамочка уже дважды звонила. По голосу чувствую – симпатичная.

Хаблак взял бумажку.

– А что вы еще чувствуете? – спросил, как ему показалось, недостаточно строго.

– Будет у вас свидание с хорошей девушкой.

– Тоже мне – пророк, – на ходу бросил Хаблак. – Конечно, если попросит увидеться…

Он поднялся в свою комнату и позвонил Каштанову, однако полковник куда-то уехал, пообещав вернуться лишь в конце дня. Тогда Хаблак набрал номер, обозначенный на бумажке. Назвался и в самом деле услышал весьма приятный голос:

– Да, я звонила вам по делу. Помните, Юлия Трояновская? Вы еще приезжали ко мне в Дубовцы…

Майор сразу вспомнил ее: загорелая женщина в качалке, пепельные волосы, поблескивающие в солнечных лучах, сад, цветы. Точно, дежурный не ошибся, симпатичная, даже красивая. Но что ей нужно? Они ведь выяснили тогда все вопросы, и конечно, Юлия Трояновская не имеет никакого отношения к взрыву.

– Да, я помню вас, – ответил Хаблак. – И слушаю, Юлия Александровна.

– Даже так?.. – И в ее голосе прозвучали игривые нотки. – У вас прекрасная память, майор.

– Не жалуюсь.

– Не могли бы вы уделить мне несколько минут?

– Я весь внимание.

– Нет-нет, надо увидеться!

– Пожалуйста. Приезжайте, я закажу пропуск.

– Не лучше ли встретиться где-нибудь в другом месте?

– Хорошо. Напротив нас – сквер.

– Знаю. Через полчаса?

– Меня это устраивает.

Трояновская опоздала. Хаблак ругался сквозь зубы, сидя в сквере на скамейке, ну был бы он хоть влюблен, но ждать какую-то женщину ради разговора, вряд ли заинтересующего его!

Готовясь к встрече с Хаблаком (Трояновская позвонила в уголовный розыск и уточнила: именно такая фамилия у майора, приезжавшего к ней в Дубовцы), Юлия перебрала несколько платьев, ни одно не понравилось ей «Наконец остановилась на вельветовой паре, коричневые брюки и жилет, еще блуза с высоким воротником. Подумала и решила обойтись без лифчика, немного рискованно для тридцатилетней женщины, но Юлия не сомневалась, что выглядит не более чем на двадцать.

Она поставила «Ладу» рядом с милицейской «Волгой» и сразу заметила в сквере того симпатичного майора. Переходя улицу, приветливо улыбалась ему издали как старому знакомому, не без удовлетворения уловила улыбку и на его лице. Села рядом, вроде бы случайно откинув полы жилета, чтобы не оставил без внимания и оценил все ее прелести, сказала, будто речь шла о чем-то совсем незначительном:

– Видите ли, вы единственный, кого я знаю в милиции, вот и решила побеспокоить.

Хаблак почувствовал какую-то неискренность в ее словах, но согласно кивнул, выражая готовность слушать дальше.

И Трояновская продолжала:

– Дело в том, что я… – чуть не вырвалось «вляпалась», но сказала: – Попала в историю, думаю, небезынтересную для вас. Как раз тогда, когда вы приезжали в Дубовцы, там отдыхал один парень… Он, знаете, немного ухаживал за мной, – передернула плечами так, что груди заколыхались, – и даже произвел на меня впечатление. Конечно, я ничего не позволяла, просто приятно было встречаться. Мы виделись потом несколько раз и тут, в Киеве, а вчера он пригласил поужинать у приятеля. И вот, понимаете, какой ужас! Я случайно узнаю, что Арсен, так зовут этого парня, Арсен Захаров еще имеет прозвище и занимается какими-то темными делами. Называют его Шиллингом. Представьте себе, целая шайка фарцовщиков и валютчиков, еще причастен к ней какой-то Чебурашка, уже задержанный вами.

Думала, что Хаблак проявит интерес к услышанному, как-то взволнуется, начнет благодарить, а он сидел равнодушный, словно поведала о ничего не значащих мелочах. Но вдруг наморщил лоб и спросил:

– Он сам назвался Шиллингом?

– Нет, так обращался к нему Президент.

Она так и сказала «Президент», не зная, что это слово как наваждение преследует его. Однако майор ни единым движением, ни взглядом не выдал себя, только спросил:

– Это друг Шиллинга, и в квартире его вы были вчера?

– Да, я же говорю, Арсен затянул меня туда. Обещал: будет приятная компания, есть о чем поговорить… Оказалось, я этого человека уже видела, они встречались возле Аскольдовой могилы, и потом Арсен по его поручению отвозил на Тургеневскую какой-то пакет,

– И что же было в том пакете?

– Кажется, деньги.

– Почему так считаете?

– Арсен все время держал его в руках, словно боялся потерять.

– Возможно, – процедил Хаблак, – все возможно, и вы рассказываете интересные вещи. Где живет приятель Шиллинга? Как вы назвали его?

– Президент.

– Так обращался к нему Шиллинг?

– Нет. – Юлия немного покраснела. – Этот подонок, а он таки оказался подонком, удрал, оставив меня с Геннадием, то есть Президентом, а тот, знаете, почему-то решил, что ему все дозволено…

Теперь Хаблак понял мотивы, приведшие к нему Трояновскую. Спросил:

– Вы, конечно, оставили его с носом?

– Еще бы! Тогда он и назвался Президентом, хвалился, что все его знают, и я, мол, пожалею. А я считаю: одна шайка – Шиллинг, Президент и другие. Фарцовщики и спекулянты. Вам моя информация пригодится?

– Пригодится, – признал Хаблак абсолютно честно. Мог бы добавить, что этой информации, по всей вероятности, вообще нет цены, но лишь спросил: – Где живет Президент?

– На Русановской набережной. Знаете, там высотные дома, так в крайнем, на десятом этаже. Геннадий, Гена…

– А где живет Шиллинг?

– Не знаю.

И в самом деле не знала, потому что Шиллинг никогда не водил женщин домой и не давал им своего адреса, справедливо считая, что в его бурной жизни не хватало только женских наскоков со скандалами, ревностью и, как знать, даже драками.

– А кому был адресован пакет на Тургеневскую? – поинтересовался Хаблак.

Юлия лишь пожала плечами.

– Арсен зашел в большой дом. Если подыматься по улице, справа, по-моему, третий от угла.

Эта информация тоже произвела на Хаблака впечатление: в случае необходимости они перетряхнут весь дом, но найдут клиентуру Президента.

Майор посмотрел на Юлию с благодарностью. Она расценила этот взгляд по-своему и решила немного подзадорить этого несмелого и явно неопытного милицейского лопуха – ведь стоит сделать ему один лишь шаг, даже полшага, скажем, намекнуть на одиночество или спросить, как она коротает вечера, этого ей достаточно, тут уж она возьмет инициативу в свои руки. Боже мой, как все на свете относительно: вчера ей бросали под ноги дубленку, а она в ответ смеялась, сегодня же готова бежать за каким-то милиционером…

Юлия вся подалась к Хаблаку, едва коснувшись его колен. Другой бы сообразил, что к чему, а этот недотепа поднялся, поблагодарил, даже не спросив номер телефона.

Юлия смотрела вслед удаляющемуся Хаблаку, и ей стало грустно и обидно. Но сразу же подумала: стоит ли печалиться? И, выпятив грудь, направилась к машине.

21

Бублик ночевал в гостинице «Славутич», и «Волга» его стояла напротив за клумбой с розами. Вчера он ужинал с симпатичной женщиной тридцати с лишним лет, Марией Анчевской из Яремчи, и пошел к ней в номер.

Хаблак ужезнал, что Анчевская работает в Яремче на турбазе администратором. Вероятно, Бублик познакомился с ней во время своих деловых поездок по Прикарпатью.

Бублика решили взять, когда станет выходить из гостиницы, но ему, видно, настолько понравилось у заезжей молодухи, что он не спешил покидать ее. Наоборот, Анчевская принесла из буфета в номер чай – завтракали и небось опохмелялись после вчерашних посиделок.

Рукавичка около десяти вышел с базы с пакетом внушительных размеров, остановил частную машину и прибыл также в гостиницу «Славутич».

Хаблак решил, что Рукавичка привез с базы в гостиницу какие-то дефицитные товары, и сидят они сейчас с Бубликом в номере, пьют вовсе не чай и едят не стандартные утренние сосиски с горчицей. И еще подумал: Мария Анчевская, может, тоже из преступной шайки. Если у Рукавички действительно дефицитные товары, есть повод задержать и ее. На допросах быстро выяснится: виновна или случайно попала в компанию Бублика.

Позвонил Дробахе, тот одобрил его намерения, и Хаблак вызвал оперативную группу,

Лифт поднял их на тринадцатый этаж. Хаблак показал дежурной удостоверение, и она проводила их испуганным взглядом. Двери номера оказались незапертыми. Хаблак вошел и сразу наткнулся на Бублика – тот сидел в гостиной за маленьким столиком, заставленным бутылками и едой.

– Что надо? – крикнул он недовольно, вытянув шею.

Вслед за Хаблаком вошли два оперативника и остановились на пороге.

Видно, Бублик сообразил, что происходит. Круглое лицо его вытянулось, красное, пылающее от выпитой водки, оно сначала покрылось пятнами, потом начало сереть буквально на глазах. За две-три секунды Бублик изменился до неузнаваемости. Но сразу овладел собой, все же надежда еще теплилась в нем, потому что поставил рюмку на стол и прохрипел – слова булькали, и казалось, он захлебывается ими:

– Поч-чему… поч-чему врываетесь, видите, люди отдыхают. Кто вам нужен?

– Милиция, – ответил Хаблак и сделал паузу, не без удовольствия наблюдая, как Бублик сжал рюмку побелевшими пальцами. – Кто тут гражданин Терещенко?

Рукавичка, сидевший спиной к Хаблаку, наконец повернул к нему голову и процедил сквозь зубы:

– Ну я… Чего надо? – Вдруг узнал Хаблака и вытаращил глаза. – Ты! – воскликнул. – А я поверил, что ты – человек. Даже ухой угостил. Чего тебе?

– У нас есть сигналы, что вы, Терещенко, занимаетесь спекуляцией. Потому и вынуждены были познакомиться на острове… – Это объяснение прозвучало не очень убедительно, но майор справедливо полагал, что сейчас Рукавичка поверит во все. – А недавно вы привезли сюда с базы пакет… – Хаблак смотрел на Рукавичку, но краем глаза видел, как приливает кровь к лицу Бублика. Должно быть, он догадался: милицейские ищейки охотятся за мелкими спекулянтами и напали на след Рукавички, а он тут ни при чем. – Где этот пакет?

– Ну и что? – поднялся Терещенко. – Подумаешь, купил несколько рубашек, я же за них заплатил.

– Где? – повторил Хаблак.

Рукавичка кивнул в сторону спальни. В ее дверях мелькнуло испуганное лицо женщины, и Хаблак позвал ее:

– Вы хозяйка номера?

Она едва заметно кивнула.

– Где пакет, принесенный этим гражданином? – Хаблак указал на Рукавичку.

Она отступила от дверей, и майор увидел в спальне на кровати измятую бумагу, а поверх нее аккуратно запакованные мужские рубашки с ярлыками индийской фирмы.

– Вот так, – сказал сухо, – поймались па горячем. Прошу всех предъявить документы.

Женщина взяла с тумбочки сумку, достала паспорт.

– А в чем дело? – спросила она. – Мой знакомый привез сорочки, я плачу за них деньги, что тут такого? Я просила достать. В Киеве можно, а к нам не доходят…

Хаблак забрал у нее паспорт, полистал его.

– Разберемся, – пообещал он. – Есть сигнал, и мы должны все выяснить. Ваши документы, гражданин Терещенко!

Рукавичка поднялся, был он на пол головы выше Хаблака и пошире в плечах.

– Ишь чего захотел! – Дохнул на майора перегаром так, что того чуть не затошнило… – Нет.

– Обойдемся… – Хаблак посмотрел на Бублика: – Ваши?

– Зачем? – засуетился он. – Я тут человек посторонний. В гостях, вот выпил рюмку и уже ухожу.

– Документы! – требовательно протянул руку Хаблак.

– Но ведь паспорта нет при себе.

– Что есть?

Бублик достал служебное удостоверение. Хаблак посмотрел на фотографию, перевел взгляд на Бублика, сверяя, и спросил:

– Степан Викентьевич Галинский?

– Ну да.

Майор спрятал удостоверение Бублика в карман. Велел оперативникам:

– Позовите понятых и обыщите номер.

– Это почему же? – выступила вперед Анчевская. – На каком основании? Если из милиции, так уже и своевольничать можно?

– Ты, мент!.. – угрожающе поднял руку Терещенко,

Но Бублик остановил его: видно, понял, что скандал ни к чему. Решил, что рубашки – мелочь, в крайнем случае их с Терещенко доставят в районное отделение милиции и отпустят.

– Спокойно, – одернул Рукавичку. – Пусть товарищи из милиции делают свое дело.

– В гробу я их видел… – не сдавался Рукавичка.

Бублик виновато развел руками, обращаясь к Хаблаку:

– Не обращайте внимания. Видите, человек немного перебрал.

– Прошу пройти… – Майор еще раз указал на двери.

Бублик подтолкнул Рукавичку, и тот, демонстративно

прихватив с собой недопитую бутылку водки, направился в спальню.

– Сейчас придут понятые, и мы составим акт… – Хаблак стал расстегивать портфель.

В это время двери номера распахнулись, и в передней появился человек в белом костюме и в легких белых босоножках. Брюнет, с большими залысинами, длинноносый, с пронзительными глазами. Не говоря ни слова, внимательно осмотрел одного из оперативников, оставшегося в гостиной, затем остановил взгляд на Хаблаке,

– Майор Хаблак? – спросил он.

– Да.

– А я Президент.

Хаблак вперился в него. Что происходит? Он сошел с ума или, может, этот чернявый? Чтобы вот так сам пришел?! Но почему?

Вероятно, секунду не мог сообразить: почему? Однако, ничем не выказав своих чувств, обернулся к оперативнику и приказал;

– Продолжайте…

А сам лихорадочно думал: «Президент… Президент в гостиничном номере, зная, что тут милиция занимается ого сообщниками. Почему же все-таки?»

Может, задержать и его вместе с Бубликом и Рукавичкой?

Зачем? Ведь пока еще нет против него каких-либо доказательств. Знают лишь, что будто бы какой-то преступник, по прозвищу Президент, возглавляет шайку расхитителей социалистической собственности. Да еще вчерашний рассказ Юлии о его контактах с фарцовщиком Шиллингом.

Ну и что?

Оглянулся и сказал сурово:

– Гражданин, тут не до шуток… Выйдите из номера.

– Вы не расслышали? Я – Президент…

– Президент чего? Какой страны? – В голосе Хаблака чувствовалась явная ирония.

– Но ведь вы майор Хаблак?

– Да.

Подумал: этот тип получил информацию из Прикарпатья. Что ж, это закономерно, там у них остались свои люди, значит, Президенту стало известно, что какой-то киевский дотошный майор Хаблак идет по его следам. А сейчас узнал у дежурной, что в первом номере, где Бублик и Рукавичка (а он шел именно к ним), милиция. Другой удрал бы сразу, удрал как можно быстрее, а этот наверняка рассчитал точно: если майор Хаблак знает о существовании Президента, рано или поздно докопается до него, если же нет, у него есть шансы замести следы. Бублик и Рукавичка будут молчать, им невыгодно рассказывать о Президенте: выплывут истинные масштабы их операций с алюминием, а это – добавочный срок… Он же, Президент, будет иметь время, чтоб оборвать кое-какие нити, уйти в подполье.

– Я хотел бы с вами поговорить, – сказал Президент, не сводя глаз с Хаблака. – Выйдем на минутку.

И это понятно, решил Хаблак, хочет предложить взятку. Интересно – сколько? Во что оценивает его совесть этот нахал?

Может, выйти и узнать? В конце концов, это его ни к чему не обязывает…

Нет, одернул себя, пусть этот тип идет домой спокойно, пусть думает: в милиции недотепы. Коренчук говорил: есть данные, что директор завода, для которого выписывали алюминий, имел непосредственные контакты с Президентом. Директора уже арестовали, завтра доставят в Киев, и вряд ли он станет молчать, а через него они и выйдут на Президента… А нынче при отсутствии доказательств прокурор вряд ли санкционирует задержание Президента, к тому же о его аресте могут преждевременно узнать пока что неизвестные милиции сообщники, и, чего доброго, исчезнут, розыск же всегда связан с большими сложностями.

Значит, теперь пусть себе идет…

– Нет времени, гражданин! – Хаблак шагнул к Президенту, – И не морочьте мне голову. Прошу вас немедленно освободить помещение!

Увидел, как едва заметная презрительная улыбка мелькнула в глазах Президента. Давай смейся, хохочи, нахал, ведь всем известно; смеется тот, кто смеется последний.

Майор буквально вытолкал Президента из номера. Подумал: а может, этот тип рассчитывал увидеться с Бубликом и Рукавичкой, ведь не знал, что те изолированы в спальне, и собирался подать им какой-то знак?

Впрочем, решил, зачем ломать себе голову: все равно скоро встретится с этим негодяем, непременно встретится, правда, совсем при иных обстоятельствах.

Обернулся к младшему лейтенанту Власюку, невозмутимо наблюдавшему его разговор с Президентом. Спросил;

– Где же понятые? Составим акт, пусть Терещенко и Галинский думают, что застукали их на рубашках, и все. Не так будут волноваться и спокойно поедут с нами. Мне еще отдельная беседа предстоит с гражданкой Анревской.

Хаблак заглянул в спальню. Увидел, как сидит на кровати «святая» троица. Рукавичка, правда, особняком – потягивает из горлышка водку. Подмигнул им даже как-то заговорщицки и сказал фамильярно:

– Ну, дорогие граждане-спекулянты, приехали… Сейчас уладим кое-какие формальности, потом съездим в райотдел. Не будете скандалить, может, и обойдется, если впервые. Легким испугом отделаетесь, штраф уплатите, ежели, конечно, за вами больше ничего не значится. Лады? – спросил, будто и в самом деле нуждался в их согласии.