Текст книги "Прилипалы"

Автор книги: Росс Томас

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Филдсу. Стэну Филдсу.

– Да, Филдсу. Он что, еврей?

– Откуда мне знать?

– Представляешь, платить семерым. Должно быть, это влетает ему в тысячу баксов в день.

– Больше.

– Да, больше. А когда мы начнем развозить эти бумажки, расходы вырастут вдвое.

– Слушай, я думаю, нет такого закона.

– Какого?

– Запрещающего президенту одного профсоюза скинуть президента другого.

– По-моему, нет.

– Вот и слава богу. Кофе еще есть?

– Чуть-чуть.

– Спасибо. Очень все это похоже на войну. А что ты думаешь о Хэнксе?

– А чего мне о нем думать?

– Он лучше Каббина?

– Барнетт так думает, но вот что я тебе скажу. Когда поднимаешься достаточно высоко и начинаешь получать сорок или пятьдесят тысяч в год, плевать тебе на рядовых членов профсоюза. Хотя все стараются показать, что это не так. Я ничего не знаю об этом Хэнксе, за исключением того, что он и Барнетт о чем-то договорились, иначе мы не работали бы на Хэнкса.

– Да, поднявшись высоко, никто из них о нас и не вспоминает.

– Это уж точно.

– Наверное, пора браться за новую партию. Будешь работать на ксероксе или укладывать листы в коробки?

– Поработаю на ксероксе.

– Как скажешь.

Послышались шаги, заработал ксерокс, на том запись и закончилась. Лоусон включил перемотку пленки, в то время как взгляды остальных скрестились на Каббине. Лицо его побледнело, губы плотно сжались.

– Этот сукин сын, – процедил он.

– Барнетт уже пытался тебя скинуть, не так ли, Дон? – спросил Пенри.

– В пятьдесят пятом.

– Запись мы отредактировали, Дон, – пояснил Лоусон. – В основном они говорили о женщинах.

– Вы выяснили, кто они?

Лоусон кивнул.

– У меня есть их фамилии и образец той продукции, что выпускает их ксерокс. Я также сфотографировал обе комнаты мотеля и их, входящих и выходящих из номера. Так что у нас необходимые улики имеются.

Каббин повернулся к сыну.

– Келли, позвони Одри и скажи, чтобы она нашла в Вашингтоне Барнетта. Пусть передаст, что я хочу встретиться с ним во вторник в одиннадцать утра. Скажи ей, что я не потерплю никаких разговоров о переносе встречи. Она знает, как надавить на секретаря Барнетта или на его помощников.

– А если Барнетт во вторник будет в отъезде? – спросил Келли.

– Лучше бы ему в этот день не отрывать задницу от кресла. Передай Одри мои слова. Не волнуйся, она знает, как все устроить.

Когда Келли пошел к телефону, Каббин посмотрел на Пенри.

– У вас есть портативная машинка, которую можно носить в «дипломате»? Которую можно включить нажатием одной кнопки? Во вторник я собираюсь порадовать Барнетта короткой речью. И не хочу портить произведенный ею эффект лишней суетой с пленкой.

«Артист всегда артист», – подумал Пенри.

– Ближе к вечеру мы пришлем в твой отель портативный магнитофон с пленкой, так что во вторник тебе останется лишь нажать на кнопку.

– А что вы собираетесь сказать Барнетту? – спросил Мэджари, никогда не упускавший случая разжиться дополнительной информацией.

– Сказать ему?

– Да.

Каббин встал.

– Сначала я скажу ему, кто он такой, а потом разобъясню, что вколочу ему голову в плечи и он будет смотреть на меня сквозь грудную клетку.

Вернулся Келли.

– Одри уже звонит в Вашингтон.

Каббин кивнул, оглядел Пенри и его помощников.

– Полагаю, парни, что вы в деле. Благодарю.

– Мы с радостью поможем тебе, Дон, – улыбнулся Пенри.

Каббин вновь кивнул.

– Спасибо вам. А раз вы будете разбираться, что к чему, я попрошу вас еще об одном одолжении.

– Каком?

– У меня есть предчувствие, что мне хотят подложить свинью.

– Где?

– Здесь, в Чикаго. Мне кажется, они попытаются подтасовать результаты выборов. Ты бы попытался, оказавшись на месте Сэмми?

Уолтер Пенри медленно кивнул.

– Да, попытался бы наверняка.

Глава 18

Сэйди Каббин лежала на боку в номере девятьсот восемнадцать отеля «Шератон-Блэкстоун» и смотрела на похрапывающего во сне Мура. «Он это заработал, – думала она. – Последние четыре месяца он удовлетворял меня раз, два, а то и три в день, так что теперь может и похрапеть».

Она потянулась к пачке сигарет, достала одну, закурила, вновь посмотрела на Мура. «Наверное, поначалу он это делал, чтобы ублажить Дона, а не меня, – думала она. – Он трахал меня, потому что Дон не мог этого делать, полагал, что это входит в его обязанности, так же как вызов лифта или укладывание Дона в постель. Вы слишком пьяны, чтобы оттрахать жену, босс? Еще одна маленькая проблема, решение которой сущий пустяк». Поначалу Фред просто обслуживал ее, но со временем ситуация изменилась, так что после выборов все может вырваться из-под контроля. Бедный, невежественный, красивый, хитрый, сексуальный Фред Мур влюбился в жену босса, а она позволяет ему любить себя, потому что сейчас ей это нужно. Он думает, что так будет продолжаться и после выборов, когда схлынет напряжение избирательной кампании. Дон наверняка знает. Не обманывай себя, Сэйди, разумеется, он знает, должен знать. Потому и не позволил отослать Мура. Он знает, что жене нужна мужская ласка, а раз он не может дать ее сам, пусть она получает то, что ей нужно, от человека, не представляющего для него никакой угрозы. «Господи, ну и ситуация. Все было хорошо, пока он крепко не налег на спиртное. Нет, не так уж и хорошо, но терпимо. Тебя трахали дважды в неделю, иной раз и трижды. А теперь дважды, а то и трижды в день. Пока что волноваться не о чем. Волноваться будем потом, после выборов. Господи, как я хочу, чтобы Дон проиграл. Пожалуйста, Боже, сделай так, чтобы он проиграл».

Фред Мур открыл глаза и посмотрел на Сэйди.

– Я заснул.

– Я знаю. Я наблюдала за тобой.

– Который час?

– Три с небольшим.

– Надо вставать. Он обещал вернуться к половине четвертого.

– Какие у него планы на этот вечер?

– У него две встречи. В Калумет и Гэри.

– Значит, пора одеваться.

Фред Мур улыбнулся Сэйди, провел рукой по ее телу.

– Несколько минут у нас есть.

Она задрожала.

– Боюсь, что нет, дорогой, – прошептала она, придвигаясь к нему.

В четыре часа Дональд Каббин закончил чтение служебной записки Чарлза Гуэйна. Посмотрел на Оскара Имбера.

– Ты это читал?

– Да.

– И что ты можешь сказать?

– Я думаю, что отлично. Развернутая программа действий, которую можно реализовать, имея миллион долларов.

Каббин повернулся к Чарлзу Гуэйну, развалившемуся на диване.

– А теперь скажите, сколько здесь лишнего?

– Немного.

– Перестаньте, уж наверняка где-то что-то можно урезать.

– Возможно, удастся снизить расходы до восьмисот тысяч.

– У нас все равно нет восьмисот тысяч, – вставил Имбер. – Если и наберем, то половину.

– Есть, – возразил Каббин.

Имбер вытаращился на него.

– Что значит есть?

Каббин улыбнулся.

– Сегодня днем я раздобыл четыреста тысяч. И, возможно, смогу выжать из них еще двести. Этого хватит, считая деньги, которые уже были у нас.

Имбер поднялся с кресла.

– И где же вы их раздобыли?

– Мне их дали друзья.

– Кто именно?

– Уолтер Пенри.

– Господи, – Имбер рухнул обратно в кресло.

– Это чистые деньги.

– Ерунда, – отмахнулся Имбер.

– Так Пенри участвует в вашей кампании? – спросил Гуэйн.

– Он будет нам помогать.

– Тогда я подаю вам заявление об уходе.

– Это еще почему?

– Я не буду работать с Пенри.

– Почему? Чем вам не угодил Уолтер Пенри?

– Скользкий он тип, вот чем. Я не желаю выслушивать его поучения и не хочу видеть этого иисусика, что работает на него.

Имбер искоса глянул на Гуэйна.

– Ты про Питера Мэджари?

– Jawohl! – Гуэйн выбросил руку в нацистском приветствии. – Ты его знаешь?

Имбер кивнул.

– И Мэджари, и Пенри.

Гуэйн встал.

– А так хорошо все начиналось.

– Сядь, Чарли, – остановил его Имбер. – Давай сначала все выслушаем. Если все окажется, как ты и предполагаешь, я уйду вместе с тобой, – Имбер посмотрел на Каббина. – Расскажи, как обстоят дела.

– Не должен я тебе ничего рассказывать! – взревел Каббин. – Хотите уходить – скатертью дорога. Все остальные уже сбежали. Мне шестьдесят два года, но я смогу провести избирательную кампанию, если захочу, и мне нет нужды опираться на людей, которые грозят уволиться только потому, что мне будет помогать кто-то еще. Вы мне не нужны! Никто мне не нужен!

– Успокойся, чиф, – подал голос Келли, сидящий в углу. – Лучше поделись с ними тем, что сказал тебе Пенри.

– Ты был с ним, Келли? – спросил Имбер.

– Да.

– И что ты об этом думаешь?

– О чем?

– О предмете нашего разговора, черт побери.

– У меня такое ощущение, что вы все впали в детство. Честное слово. Пенри предлагает вам деньги. Клянется, что деньги чистые, и он за них ничего от вас не требует. Заявляет, что не будет вмешиваться в предвыборную кампанию. Ставит перед собой одну задачу: противодействие нашему сопернику. Предлагает вылить на него больше грязи, чем его помощники смогут вылить на нас. Хотя я встретился с ним впервые, у меня сложилось впечатление, что ему это вполне по силам. Так что с детскими обидами надо бы повременить.

– Хорошо, Дон, – Имбер повернулся к старшему Каббину. – Давайте начнем сначала.

– Если вы решили увольняться, дверь перед вами.

– Из-за этой кампании нервы у всех на пределе, Дон. Лучше расскажите нам о деньгах.

– Келли уже все сказал. На нас не накладывают никаких обязательств.

– А потом?

Каббин покачал головой.

– Никаких. Ни теперь, ни потом.

– Кто их дает?

– Деньги?

– Да, деньги.

– Не знаю. По словам Пенри, какие-то мои друзья.

Имбер покачал головой.

– А вы что думаете? Кто действительно их дает?

Каббин вздохнул.

– Я хотел бы выпить.

Имбер взглянул на Келли, тот коротко кивнул.

– Я принесу.

Келли поднялся, прошел в примыкающую к гостиной спальню. Сэйди сидела в кресле с журналом в руках.

– Как дела? – спросила она.

– Нормально, – Келли налил в стакан бербон, добавил воды.

– Твой отец в порядке?

– До вечера продержится.

Келли вернулся в гостиную, протянул отцу полный стакан.

Каббин жадно выпил.

– Ты хочешь знать, что я думаю?

– Совершенно верно, – подтвердил Имбер.

– Так вот, нет у меня друзей, готовых выложить четыреста, пятьсот или шестьсот тысяч за мое переизбрание. Я полагаю, таких друзей нет ни у кого. Поэтому остается лишь один источник.

Имбер кивнул.

– И я того же мнения.

– Какой? – спросил Гуэйн.

– Деньги промышленников, – ответил Имбер.

– Скорее всего, – буркнул Каббин.

– Но вы не уверены? – спросил Имбер.

– Что значит не уверен? – взвился Каббин. – Я чертовски в этом уверен!

– Нет, насколько вам известно, это деньги, собранные вашими друзьями, – Имбер повернулся к Гуэйну. – Тебе без разницы, откуда взялись эти деньги, так?

Гуэйн пожал плечами.

– Я их только трачу, но я не хочу, чтобы Уолтер Пенри или этот нацист в шинели указывали мне, как я должен их потратить.

– Насчет Питера вы ошибаетесь, – усмехнулся Каббин. – Он у нас либерал.

– Я не собираюсь с вами спорить, Дон. Но сразу хочу сказать, что подчиняться приказам Пенри или Мэджари не буду.

– А деньги их возьмешь? – спросил Имбер.

Гуэйн пожал плечами.

– А если это будет предложение или идея, а не приказ? – добавил Келли.

– Если это предложение или идея дельные, мне плевать, кто их высказал.

– Так вот, – продолжил Келли, – из нашей первой встречи с этими ребятами я понял, что недостатка в идеях и предложениях не будет, – он посмотрел на отца. – А не прослушать ли им пленку, чиф?

Каббин кивнул.

– Да, пусть прослушают. Потом они поймут, что Пенри нам просто необходим. Что без него нам надо сразу выбрасывать белый флаг. Включи магнитофон, Келли.

Келли Каббин подошел к столику, на котором стоял портативный магнитофон «сони», который привезли вскорости после их возвращения из «Хилтона». Нажал кнопку, и гостиную наполнил звук работающего ксерокса.

Каббин наблюдал, как мрачнели лица Гуэйна и Имбера. Наверное, им не приходилось играть в столь жесткие игры. А это всего лишь начало. Дальше-то будет куда хуже, потому что Сэмми жаждал победы, а поражение оборачивалось для него полным крахом. Господи, да когда же он последний раз так страстно чего-то хотел? Наверное, лишь в Питтсбурге, когда его так и подмывало прыгнуть в автобус, который увез бы его в Голливуд. Чего-то хотелось и потом, но все его желания удовлетворялись куда с большей легкостью. «Да, хочется переизбраться в последний раз, – думал он, – но не убиваться же мне из-за поражения. А может, оно будет и к лучшему. Для меня и Сэйди. С Сэйди надо бы объясниться. Сказать ей, что после выборов все наладится. Господи, Каббин, хорошенькую ты заварил кашу».

Пленка закончилась. Гуэйн и Имбер сидели мрачнее тучи. На губах Каббина играла циничная улыбка.

– Удивлен? – спросил он Имбера, когда тот наконец поднял на него глаза.

Имбер кивнул.

– И что вы намерены делать?

– Во вторник встречусь с Барнеттом.

– Что вы ему скажете?

– После того, как заткну эту пленку ему в глотку?

– Да.

– Не знаю. Но думаю, мне будет что сказать.

Имбер повернулся к Гуэйну.

– Скажи ему об этом.

– О чем? – переспросил Каббин.

– Телеграфные агентства хотят услышать ваш ответ на требование Сэмми.

– А что Сэмми потребовал?

– Сегодня он провел в Вашингтоне пресс-конференцию.

– И что?

– Потребовал, чтобы вы ушли в отставку.

Каббин фыркнул.

– Господи, я уж подумал, он сказал что-то важное.

Глава 19

Актовый зал в школе Калумет-Сити с трудом вместил две тысячи семьсот одиннадцать человек, членов профсоюза, их жен и подружек, пожелавших заплатить один доллар и поучаствовать в лотерее, единственным призом которой была новенькая яхта с фибергласовым корпусом стоимостью шесть тысяч четыреста девяносто девять долларов. Яхта на специальной тележке красовалась в данный момент на сцене, рядом с сине-белым флагом штата.

Дональд Каббин прибыл в школу на черном «олдсмобиле». Фред Мур сидел за рулем, Дон – рядом с ним, а Оскар Имбер, Чарлз Гуэйн и Келли Каббин расположились на заднем сиденье. По звонку Фреда Мура чикагская полиция предоставила патрульную машину. От отеля «Шератон-Блэкстоун» до Калумет-Сити она ехала впереди, поблескивая включенным «маячком», а за квартал до школы включила сирену, дабы все знали о прибытии важной персоны.

Пока функционеры местного отделения профсоюза приветствовали Каббина, Фред Мур подошел к патрульной машине. Протянул руку сидящему за рулем копу.

– Спасибо, парни.

Коп почувствовал ладонью сложенные купюры и улыбнулся.

– Всегда готовы помочь, мистер Мур, – скосив глаза, увидел, что Мур сунул ему две двадцатки. – Если хотите, мы можем покрутиться вокруг. На случай, что понадобимся вам.

– Да нет, дорогу назад мы найдем и сами, – ответил Мур.

– Спасибо вам.

– Пустяки.

Отойдя от машины, Мур записал в блокноте: «Полицейский эскорт, 75 долларов». А затем присоединился к Каббину и обступившим его профсоюзным функционерам.

– Вы чертовски хорошо выглядите, – уже в четвертый раз говорил Каббину президент местного отделения.

– А чувствую себя еще лучше, Гарри, намного лучше. Народу собралось много?

– Полный зал. Ни одного свободного места.

– Каков распорядок?

– Вы у нас главная звезда, как я и говорил. Других выступающих не будет, я только представлю вас. Разумеется, мы должны отдать должное традициям, а потому парень, который в свое время пел с Фредом Уэрингом, исполнит с нами «Звездно-полосатый флаг»,[21]21
  Гимн Соединенных Штатов Америки.


[Закрыть] потом я представлю вас и вы произнесете речь.

– И когда он пел с Уэрингом? – спросил Каббин.

– Я думаю, в сороковом или сорок первом.

– А чем он занимается теперь?

– Преподает музыку в школе и поет за похоронах и свадьбах. Я думаю, ему за шестьдесят, но поет он по-прежнему здорово.

Через боковую дверь и по коридору Каббина провели за сцену. Местные функционеры пытались держаться как можно ближе к президенту профсоюза.

Войдя в зал, Гуэйн увидел, что все три национальные телекомпании уже подготовили к работе необходимое оборудование. Рядом со сценой стояли три журналиста. Гуэйн направился к ним.

– Добро пожаловать в Калумет-Сити, господа.

– Мы все дрожим от нетерпения, – сказал репортер Си-би-эс, когда Гуэйн пожимал ему руку.

Затем он обменялся рукопожатием с его коллегами из Эй-би-си и Эн-би-си.

– Я думал, ты в Гватемале или еще Бог знает где, – улыбнулся он репортеру Эй-би-си.

– А там я уже побывал, а теперь в наказание меня послали сюда. Экземпляр речи у тебя есть?

– Держите, – Гуэйн раздал каждому по два экземпляра. – Самые яркие места отмечены на полях, на случай, что вам не захочется читать все.

– Кто ему пишет речи? – полюбопытствовал репортер Эн-би-си.

– Речи Дон пишет сам. Сидит всю ночь и скрипит гусиным пером по пергаменту. Я думал, вы это знаете.

– Как-то запамятовал, – ответил репортер Эн-би-си, проглядывая текст речи. – Где ответ Сэмми?

– В речи нет ничего. Он, возможно, скажет об этом в самом начале.

– Он говорит что-нибудь еще?

– Да, упоминает о том, сколь славно потрудился он для профсоюза.

– А Сэмми он где-нибудь приложил? – спросил репортер Эй-би-си.

– Страница пять. Кажется, он назвал его человеком, «который хронически не способен что-либо решать».

От телерепортеров Гуэйн двинулся к столику, за которым сидело пять человек. На их лицах читалась откровенная скука. Представители прессы, сразу понял Гуэйн.

В маленькой гримерной за сценой Дональд Каббин расчесывал серебристые волосы. Он был в темно-синем костюме, в синем, в белый горошек, галстуке-бабочке и белой рубашке. Днем он поспал два часа, а потом парикмахер отеля побрил его и сделал массаж. Выглядел он отдохнувшим, розовощеким, трезвым. Так оно практически и было. Каббин отвернулся от зеркала.

– Как я выгляжу? – спросил он сына и Фреда Мура.

– Отлично, – ответил Мур. – Вы просто великолепны, Дон.

– Келли?

– Высший класс.

– Где моя речь?

– Держи, – Келли протянул отцу десятистраничную речь, напечатанную на специальной машинке особо крупным шрифтом.

Каббин пробежал взглядом первую страницу, затем все остальные. Поднял глаза к потолку, губы его зашевелились. Потом он кивнул, похоже, себе, и повернулся к Фреду Муру.

– Знаешь, Фред, я бы пропустил глоточек на дорожку, – и посмотрел на Келли, дабы понять, как воспринимает сын его желание.

Келли улыбнулся.

– Тебе незачем оглядываться на меня.

– Ты меня смущаешь, – Каббин потянулся к бутылке «Выдержанного», которую уже достал Мур.

– Я не опекун моего отца.

– Рад это слышать. Я-то уже начал думать, ему таковой необходим, – глотнув бербона, Каббин вернул бутылку Муру.

В дверь постучали.

Фред Мур открыл ее лишь после того, как бутылка исчезла в кармане. Вошел президент местного отделения. Чувствовалось, что он нервничает.

– Мы готовы, Дон.

– Тогда в путь, – Каббин шагнул к двери.

– Вы выйдете следом за мной, мы сядем на сцене посередине, а остальные по бокам.

За дверью гримерной толпилось человек десять, все в черных костюмах, белых рубашках и галстуках. Функционеры местного отделения профсоюза.

Потом все построились в колонну, президент отделения встал первым, Каббин – ему в затылок, и двинулись к сцене. Встретили их жидкие аплодисменты. Сели они на складные стулья, расставленные у зеленого задника под белым транспарантом с надписью:

«ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ПРЕЗИДЕНТ КАББИН».

– Ты спустишься в зал? – спросил Келли Мура.

– Нет, останусь здесь. Вдруг я понадоблюсь Дону.

Келли кивнул и зашагал в глубь кулис. Когда он занял свое место в первом ряду, между Гуэйном и Имбером, молодой методистский священник уже помолился за благополучие всех присутствующих в зале, а также их руководителей на государственном уровне. Потом секретарь-казначей местного отделения представил свою двенадцатилетнюю племянницу, которая прочитала клятву верности, повторенную залом. И наконец, ведомые учителем музыки, которому аккомпанировала жена, все спели «Звездно-полосатый флаг». Каббин отметил, что старику особенно удаются высокие ноты.

После того, как президент местного отделения представил Каббина, тот легко вскочил, приветственно помахав залу рукой. Ему ответили аплодисменты. Когда они стихли, Каббин постоял, наклонив голову, не глядя в зал.

Стоял он не меньше минуты, в свете юпитеров серебром блестели его волосы. Медленно поднял он голову и оглядел собравшихся.

А заговорил словно шепотом, но таким, что он долетел до самого последнего ряда. И голос его переполняли презрение и горечь.

– Они говорят, что я должен оставить мою работу и уйти.

Он помолчал, затем повторил ту же фразу громче, вложив в нее еще больше презрения.

– Они говорят, что я должен оставить мою работу и уйти.

Вновь пауза, затем взрыв.

– Уйти, черт побери! Я только начал борьбу!

Некоторых словно сорвало с мест, и они громкими криками приветствовали Каббина. Остальные молотили кулаками по подлокотникам, предвкушая отличное зрелище.

– Будь я проклят, – выдохнул Гуэйн. – Что это? Неужели он всегда способен на такое?

– Я думаю, у него это получается подсознательно, – ответил Келли.

Дональд Каббин говорил пятнадцать минут, и речь его двадцать один раз прерывалась аплодисментами. Когда он закончил, зал, стоя, устроил ему настоящую овацию. Всем понравилась не только сама речь, но ее краткость. Зрители пребывали в столь хорошем настроении, что практически никто не высказал претензий к исходу лотереи: катер стоимостью в шесть тысяч четыреста девяносто девять долларов выиграл муж сестры секретаря-казначея местного отделения профсоюза.