Текст книги "Блеск Бога"

Автор книги: Ромэн Сарду

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

ГЛАВА VI
КРЕСТОВЫЕ ПОЛЯ

До 1 000 года, пока народ еще создавал себе святых и легенды, дневная жизнь была ему небезынтересна. Его ночные шабаши являлись не более чем легким пережитком язычества, Он почитал Луну и преклонялся перед ней, поскольку она влияет на жизнь на Земле. На Святого Иоанна приносили в жертву козла Приапу-Вакху, после чего начинался шабаш. В этом нет никакого глумления. Эго невинный народный карнавал.

Но к 1000 году церкви для народа уже фактически закрыты, потому что люди не понимают церковного языка. В 1100 году церковная служба становится непонятной, сложной для восприятия простого люда.

Из Мистерий, которые исполняют у церковных врат, больше всего ему близка комическая сторона действа, изображения быка, осла и пр.

Появляется праздник Рождества.

Мишле. Колдунья

Пройдя долгий путь, семейство Коламбан наконец-то добралось до земли Хьюга де Шампань, главного организатора паломничества. Бескрайние земли, выжженные августовским солнцем, необычайно знойным в этом году, напоминали восточные провинции. Воздух был наполнен ароматами специй и пальмового вина из Египта. Груды хлопка лежали между холстами из Антиохии и стеклянными изделиями из Тира. Эта экзотика не имела ничего общего с праздником или ярмаркой. Организаторы Великого паломничества решили показать отбывающим всю роскошь, которая ожидает их в конце путешествия – в Иерусалиме, чтобы привлечь как можно больше людей. Прошло двадцать лет после Крестового похода, и Восток уже означал не только священные памятники, но, прежде всего, земли, ждавшие пахарей, еще не построенные города и колонии, которые предстояло основать. Теперь речь шла не об освобождении, а о заселенииСвятой земли.

Прошел почти год с того момента, когда в христианский мир был брошен призыв о паломничестве. И если на этот раз он был встречен с большим воодушевлением, чем двенадцать предыдущих, причиной тому были разговоры о том, что караваны будут охранять храбрые рыцари. Уверенные в безопасности, обеспечиваемой Христовой Милицией, верующие хлынули нескончаемым потоком. С начала лета Труа словно находился в осаде. Целые приходы, многодетные семьи, мелкие землевладельцы, обездоленные и больные прибывали толпами.

Больше всего народа за пределами Труа сосредоточилось вокруг озера Башни, которое стали так называть после первого похода графа Хьюга в Святую землю. Там стояли лагерями и ждали отправки «Божьи странники». Всем было известно, что руководители похода ожидали прибытия многочисленного каравана с севера, в частности, из королевства Булонь. Затем все караваны должны были отправиться в путь.

У озера каждый день «священнодействовал» человек по имени Маркабрю, соорудив для этого сцену из бочек. Этот человек выступал перед толпой, чтобы подогревать ее энтузиазм, когда ожидание казалось слишком долгим и люди начинали уходить. Его вид поражал – в нем не было ничего ни от христианина, ни от жителя Запада. Маркабрю был парнем с брюшком, приплюснутым носом, длинными лоснящимися волосами. На лицо был нанесен слой грима. На нем был плащ с остроконечным капюшоном и бубенчики на запястьях. Он курил, глубоко затягиваясь, черную трубку, привезенную из Анатолии. Его внушительный вид и зычный голос пленяли вновь прибывших, впрочем, не менее, чем его удивительные речи. Во всем он отличался от представителей церкви.

– Уроженцы Запада, взгляните на себя, – говорил он, имея в виду нескольких франков, вернувшихся из Сирии и Антиохии. – Вот мы и вернулись с Востока. У одного из нас там есть дом и прислуга. Другой уже взял в жены сирийку или армянку и живет вместе с новыми родственниками. Каждый день наши родные и друзья прибывают с Запада, чтобы присоединиться к нам. Они ни минуты не колеблются, оставляя все, чем владели. Тот, кто во Франции был бедным, там процветает, таг, у кого не было ни гроша за душой, обретает несметное богатство. Так зачем же нам медлить?

Для каждой аудитории Маркабрю подыскивал нужные слова: не брезговал упоминать о шикарных борделях Тира, издевался над Магометом и исламом и даже расхваливал богатства этих земель, где никогда не бывает зимы, или – чтобы дать полную картину счастья – рассказывал о том, что там даже колючие кустарники источают мед и патоку. Такие речи не всем приходились по нраву. В тот день, 6 августа 1118 года, когда семья Коламбан только что прибыла на место, Маркабрю совсем зарвался, но они не стали его слушать. Не для таких низких целей покинули они свою родную землю и собирались совершить паломничество к Гробу Господню.

Четверо ирландцев добрались до озера Башни. Их поразили несметное количество и необычный вид паломников. Они не ожидали обнаружить здесь такое смешение нравов: в двух шагах друг от друга можно было увидеть монаха, молящегося в экстазе, со слезами на глазах, и любителя сидра, который, насвистывая, справлял малую нужду тут же, на берегу. Повсюду виднелись кресты: на дорожных освященных сумках, на плечах паломников; они были надеты на руки или небрежно брошены на землю. Лучшее и худшее перемешалось. Коламбаны с удивлением смотрели на эту суету, стараясь найти себе место для стоянки.

На дороге, идущей под гору, Анкс заметила внушительных размеров караван крытых обозов под охраной вооруженных людей. Могучий, как Геракл, капитан, разражаясь бранью, гневно тряс плетью. Анкс, заинтригованная такими предосторожностями, проводила взглядом вереницу обозов, обогнувших четырехугольный форт и свернувших на дорогу, ведущую в лес.

Вдруг послышался треск, и тут же раздались крики. Кричал толстый капитан – сломалась ось одной из повозок, и все содержимое вывалилось на дорогу. Происшествие привлекло внимание толпы. Единственное, что успела заметить Анкс, так это что повозка была заполнена книгами. Молодые писари, одетые в форму синего цвета, бросились собирать стопки книг, упавшие на пыльную землю. Анкс продолжала наблюдать, в то время как ее отец решил воспользоваться замешательством, чтобы прорваться сквозь толпу любопытных.

Как и все паломники, записанные в своих приходах, Коламбаны искали среди знамен то, которое соответствовало цвету их «шарфов». Наконец они нашли аббата Соф-фре, человека приятного и открытого, ирландца, как и они, только из местности, расположенной севернее их деревни. Все жители деревень его прихода покинули свои земли, чтобы отправиться в путь вместе с ним. Во многих епархиях на Западе прихожане поступили так же, оставив сеньоров без рабочих рук, необходимых для сбора урожая. Соффре радушно принял Коламбанов.

– Располагайтесь, – сказал он, – мы вас ждали. Мы еще не знаем, когда отправляемся, но этот день скоро наступит. Наш караван будут охранять рыцари де Рюи и де Крон. Эти божьи люди поведут нас в Иерусалим.

Лагерь Соффре располагался на обочине главной дороги, ведущей в Труа. И здесь, у дороги, Анкс, ее родители и брат, провели первую ночь в обществе других паломников.

На следующий день паломники проснулись под проливным дождем. Это был первый за последние недели дождь. Застигнутые врасплох внезапным ливнем, паломники, спавшие под открытым небом, начали быстро сооружать укрытия. Эта перемена погоды, встреченная вначале с ликованием, грозила вскоре превратить дороги Шамтгани в сплошную грязь. Люди суетились. Лагерь Соффре стал похож на растревоженный муравейник. С момента своего прибытия – а с тех пор уже прошел месяц – ирландская община решила заняться изготовлением бронзового колокола, на котором будут написаны имена всех святых их родины. Соффре объявил, что в этот колокол первый раз ударят во время службы в честь начала великого похода из Труа в Святую землю, затем он будет нем до самого прибытия в Иерусалим, где его звон ознаменует завершение паломничества. Каждый день ирландцы работали над отливкой колокола под руководством ремесленников и звонарей Труа. Из-за этого ливня могли быть сорваны сроки выполнения работы. И котлы, и костры, горевшие под ними уже неделю, чуть не залило дождем. Все работоспособные мужчины были задействованы для поддержания огня и переноса раскаленных горнил с помощью деревянных ухватов.

В суете никто не обратил внимания на две фигуры, незаметно выскользнувшие из лагеря. Это были Анкс и ее брат Теслен, освободившиеся от родительской опеки.

Очутившись на свободе, девочка забыла о требовании отца не отходить далеко от лагеря. Младший брат бежал за Анкс, горячо увещевая ее.

– Если отец узнает, что мы ушли так далеко, нам достанется, когда мы вернемся, – говорил он.

– Я тебя не заставляла. Ты сам за мной побежал.

– Ну, на случай, если…

Несмотря на свой возраст, Теслен уже считал себя защитником старшей сестры, хотя именно она всегда приходила ему на выручку.

Дети добрались до развилки: одна дорога веда в Труа, а другая – к старому замку с крепостной башней, который они заметили накануне. С горки, скрытые кустами бузины, они могли видеть караван, двигавшийся внизу. Повозки, похожие на те, что они видели раньше, не останавливались и под проливным дождем. Гроза подгоняла ирландцев, также как и благородную публику, торопившуюся укрыться в замке. Другие паломники, устроившие столику в том же месте, что и Коламбаны, наслаждались потехой. Крестьяне кланялись при виде нарядного шарфа или лошади с красивой сбруей. Но панический страх грозы вынуждал знать так смешно себя вести, что это не могло не порадовать зевак. Дамы, у которых не было закрытых носилок, что избавило бы их от насмешек, кроме ливня, попали под град «комплиментов».

– Не знатные дамы, а просто глупые овцы! – ворчала Анкс, которую нисколько не впечатлили их блестящие наряды и красивые головные уборы.

Ее больше интересовали охраняемые солдатами крытые повозки, с трудом продвигавшиеся по дороге, которую размывало буквально на глазах.

– Так им придется еще долго добираться, – прошептала Анкс Теслен кивнул в знак согласия.

– Точно. И конца не видно. Ну, ты довольна? Давай вернемся! Я промок насквозь.

Но Анкс не двигалась. Она подождала, пока группа паломников, появившаяся слева от нее, не удалилась.

И вдруг…

– Оставайся здесь» – сказала она своему брату.

Одним прыжком она преодолела заросли бузины и спустилась с горки к обозу – прямо к солдатам и повозкам. Внезапность ее появления нарушила привычный порядок движения. Она воспользовалась замешательством и перебежала через дорогу. Затем, ухватившись за повозку, она подтянулась и заглянула внутрь, но ничего не увидела.

Благодаря своей гибкости, она проскользнула в щель между двумя полотнищами и очутилась внутри повозки.

Капли дождя барабанили по верху повозки и, просачиваясь сквозь ткань, падали ей на голову. Повозка была заполнена плотно закрытыми ящиками из светлого дерева. На каждом из них было нарисовано черное распятие.

Анкс вынула из-под плаща нож. Лезвие было очень острым и достаточно прочным, чтобы можно было вытащить из крышки ящика все гвозди. Ящики были новыми, их заколачивали недавно, поэтому открыть их не составило особого труда. В них были тщательно уложенные книги. Как и в тех ящиках, которые она заметила накануне, когда одна из повозок сломалась. Переплеты были новыми. На обрезы книг был нанесен герб графа де Шампань.

Анкс разобрала несколько надписей, сделанных суриком и сусальным золотом.

– «Обратное движение планет», аль-Кинди, «Теория атома», Али бен Сулейман, «Королевская книга», аль-Аббас. Кто они такие?

Эти имена и названия ни о чем ей не говорили.

– Никогда не слышала, чтобы отец упоминал эти сочинения.

Она вынула гвозди из крышки очередного ящика. Двадцать толстых томов. «Аль-Ауи» Ap-Рази. Она расстегивала пряжки наугад. Тексты, очевидно персидские и арабские, были переведены на изящную латынь. Четко написанные буквы и чистота страниц доказывали, что переводы или копии были сделаны недавно.

Анкс открыла «Книгу царей» Фирдоуси, иллюстрации которой, казалось, затопили светом повозку, пробивающуюся сквозь грозу. Девочка, как зачарованная, пробегала взглядом изящные столбики идеально написанных фраз.

И тут колесо на что-то натолкнулось, повозка остановилась. Анкс услышала, как со всех сторон к повозке подбежали люди. Раздались крики, команды.

– Торопитесь! Не время останавливаться. Нужно все доставить в укрытие, пока мы тут не увязли в грязи по самую макушку!

Было похоже, что кричал капитан, которого Анкс видела раньше. Повозка медленно тронулась, подталкиваемая охранниками. Анкс выглянула в просвет; солдаты ухватились за колеса повозки, толкая ее вперед.

Она повернулась к книгам и немного подождала, озадаченная. Закрывая ящики, она нашла копию «Анналов» Табари небольшого формата. Это была единственная книга, размеры которой позволяли унести ее с собой. Не колеблясь ни секунды, Анкс спрятала книгу под платье. Затем она снова подошла к щели в полотнище, чтобы узнать, что происходит. Девочка забеспокоилась. Эти места были ей незнакомы. По звуку колес она поняла, что повозка въехала на деревянный настил, и догадалась, что они проезжают через ворота замка, с двумя башнями с каждой стороны. Повозка, в которой спряталась Анкс, оказалась в центральном дворе замка. Двор был круглым, повсюду сновали солдаты и писари в синей форме. Анкс также заметила, что поблизости не было видно ни одной женщины. Напротив конюшен стояли в ряд многочисленные повозки.

Грохот колес по деревянной мостовой прекратился. Капитан с зычным голосом перестал кричать и начал монотонно отдавать распоряжения. Анкс не знала, что делать.

Вдруг полотнище откинули. Трое молодых монахов запрыгнули в повозку. Один из них держал в руках толстую реестровую книгу. Его звали Эрих, это был первый помощник Флодоара, титулованного библиотекаря графа Хьюга.

– Ящики намокают! – сказал один из слуг. – Куда их отнести?

– Эти предназначены Флодоару, – сказал Эрих. – Пока их нужно перенести к остальному багажу мессира де Пайена.

Но ни од ин из его спутников не пошевелился. Они стояли, разинув рты от удивления. Слуги внезапно увидели златокудрую девушку, затаившуюся между ящиками с книгами. Красота ее была неотразимой. Прекрасное видение! Наконец один из слуг закричал:

– Капитан!

Но капитан не успел прибежать: Анкс разрезала полотнище повозки сбоку и перепрыгнула на соседнюю повозку, затем с этой повозки – на следующую, с нее – еще на одну. Слуга гневно кричал ей вслед. Анкс перепрыгнула на пятую повозку, которая, как и предыдущие, была заполнена ящиками с книгами. И там она увидела человека, сидевшего, склонившись, над книгами и рассматривавшего что-то через увеличительное стекло. Он медленно поднял на нее взгляд. Ему было лет сорок, на нем было темное одеяние с капюшоном, его лоб был выбрит полукругом, как делали первые священники. Он смотрел на девочку без всякого удивления. Она поняла, что он занимался книгами, пострадавшими накануне.

Не дожидаясь его реакции, Анкс быстро выпрыгнула из повозки. Мужчина не двигался. Это был Флодоар, библиотекарь. Он увидел перед собой крупную фигуру капитана охраны. Это был настоящий титан. Тот сразу же заметил разрезанное полотнище. Он коротко поприветствовал Флодоара и, ругаясь, ушел. Ему недоставало ловкости. Капитан был слишком грузен, чтобы угнаться за девочкой. Каждый раз, когда он наступал на ящик, крышка проваливалась, захватывая в капкан его ногу и вызывая новый поток ругательств с его стороны.

Анкс прибежала к последней повозке. Она тяжело дышала. Последняя повозка стояла вплотную к стене. Несколько ступенек вели вниз, к потайной двери. Девочка хотела спрятаться за ней, но потом передумала. Она подпрыгнула и ухватилась руками за края амбразуры, проделанной в стене, куда можно было дотянуться только с повозки; она подтянулась и проскользнула в отверстие, затем спрыгнула за выстроившимися в ряд тележками, перед бревенчатой кладовой, находившейся рядом с конюшнями.

Прибежал запыхавшийся капитан. Не раздумывая, он выбил дверь в стене и позвал на помощь солдат.

Но в эту минуту Анкс уже была в телеге, выезжавшей из форта.

Через несколько минут она вместе с братом шла по размытой дороге назад, к своему лагерю.

– Ты сумасшедшая, – повторял Теслен, едва поспевая за ней. – Сумасшедшая!

Девочка остановилась. Из-под платья она достала маленький томик Табари. Книга не очень пострадала. Анхс смахнула с нее капли дождя, улыбнулась, о чем-то подумав, и снова зашагала дальше. Она даже не обратила внимания на молодого всадника, мчавшегося во весь опор в направлении озера Башни…

ГЛАВА VII
ПЕРВЫЙ ПАРАДОКС

Его ум был еще взбудоражен, мысли метались, как это обычно случается, когда занимаешься чем-то значительным.

Кардинал де Рец. Заговор Фиеска

Это был Козимо Ги. Ему понадобилось четырнадцать дней быстрой езды верхом, чтобы добраться в главный город графства Шампань, в то время как все считали, что он отправился в Эерл, чтобы вести там жизнь отшельника. Из-за изолированности крепости архитекторов, находящейся в глубине Альп, на горе Табор, ему пришлось пробираться непроходимыми дорогами, рискуя остаться без лошади. Он устал после многих часов езды под дождем в поисках пристанища, где он смог бы отдохнуть и перепрячь свою лошадь. Но все постоялые дворы Труа и его окрестностей были заняты паломниками. Ни в одном караване ему не удалось найти места. Он не числился ни за каким приходом и не находился под покровительством какого-либо сеньора, поэтому и относились к нему, как и к другим бродягам и скитальцам, которые пытались пристроиться любым способом. Он еще не разобрался, как было организовано паломничество. На постоялом дворе «Клюв», одном из самых больших в Труа, ему открыто рассмеялись в лицо, а потом посоветовали отправиться поискать себе пристанище на хуторе у озера. Это был его последний шанс найти какой-то угол и крышу над головой. Туда он и отправился.

Когда он проезжал мимо лагеря ирландцев, он столкнулся с Анхс и ее братом, только вернувшимися из замка. Немного дальше какой-то прохожий чуть не попал под копыта его лошади. Это был не кто иной, как Маркабрю, неуклюжий в своем костюме. «Проповедник с Востока» отскочил в сторону и уронил в грязь свою трубку. Козимо извинился и спросил:

– Мне сказали, что где-то тут, недалеко, есть постоялый двор. Вы не знаете к нему дорогу?

– Когда-то давно был приют на одной из улочек, отходящих от площади с фонтаном, – сказал Маркабрю. Он говорил с сильным местным акцентом. – Но уже сто лет там нет никакой вывески.

И он удалился, торопясь, очевидно, высушить свой запачканный грязью костюм. Козимо решил разузнать все на месте. Еще не отъехав, Козимо услышал, как Маркабрю хохотал вместе с другими местными жителями, спрятавшимися под навесом. Козимо не обманула внешность Маркабрю – он понял, что имеет дело с актером. И он не ошибся. Оставив свои выспренние речи и сняв грим, Роже Маркабрю снова стал обыкновенным жителем Шампани, уроженцем Труа до мозга костей. Ни разу в жизни он не бывал дальше истоков Сены. Но его умение без умолку сыпать фразами направо и налево было оценено властями, и он «проповедовал», описывая по приказу руководства епархии прелести жизни в Святой земле.

Козимо поехал дальше по дороге, пересек небольшое поле, затем добрался до деревни, улочки которой были оживлены, несмотря на грязь и потоки воды. Между вьючными животными, торговцами, длинными повозками, приготовленными для стариков, контрабандистами, ци– рюльниками, конюхами Козимо заметил, к своему большому удивлению, стражников, охранявших повозки, запряженные четверками быков. Б повозках были вещи, не имеющие никакого отношения к паломничеству: опоры катапульт и столбы разборных башен, а также крюки, тараны, канаты, лестницы. Все эти предметы перевозились в замок, вход в который паломникам был запрещен.

Козимо решил не ехать в том направлении, но, заинтригованный, наблюдал за молодым писарем, спорившим со слугой, который не хотел поднимать решетку ворот замка, опущенную на три четверти. У писаря было вытянутое лицо, светлые пряди волос венчиком обрамляли его тонзуру. Под одеждой он прятал какой-то предмет. Козимо не стал ждать, чем закончится спор, и отправился дальше. Б месте, указанном Маркабрю, он увидел постоялый двор с обновленным фасадом и свежевыкрашенными оконными и дверными проемами. Здание совсем не было похоже на захудалый приют, который описал Маркабрю. Юноша привязал лошадь и вошел внутрь.

Общий зал был просторным, светлым, с приятной обстановкой. Тишина, царившая здесь, резко контрастировала с шумом на улице. За столом Козимо увидел человек десять паломников. Он приблизился к очагу, где что-то кипело в закрытом крышкой котле и дымилась курильница. Над очагом выстроились полки, заставленные вазами с пеплом, на каждой из которых значилось какое-то название. Козимо прочитал на первых сосудах: Юр, Мю, Шумер, Коринф, Сагойт, Карфаген, Троя, еще десяток других – все это были названия древних царств и городов, разрушенных войнами или исчезнувших с лица земли.

«Вряд ли это говорит о хорошем вкусе хозяина», – подумал он.

В ту же минуту открылась дверь. Вошел хозяин. На этом дородном человеке был передник. Глаза его радостно засветились при виде нового клиента.

– Добрый день. Меня зовут мэтр Роман. Добро пожаловать к нам.

Козимо представился, назвав только свое имя. Хозяин поставил на отполированный деревянный стол кувшин с гоголем-моголем и блюдо с овощным рагу, которое не сравнить было с похлебками, подаваемыми в придорожных трактирах. Юноша обрадовался, что случай привел его в такое хорошее место. Он спокойно пообедал, не потревоженный ни вопросами, ни комментариями скромного хозяина.

«Все только начинается, – размышлял Козимо. – Я успел приехать до отправки караванов паломников, но я ничего и никого не знаю. Если бы не драма, случившаяся на Драгуане, Измаль Ги был бы здесь, в Труа, готовый отправиться в дорогу. Я должен пойти по первому же обнаруженному следу. И быть начеку».

Пообедав, он поднялся на второй этаж, в указанную ему комнату, которую вместе с ним занимали двое мужчин. Мэтр Роман дал ему понять, что он может оставить там свои вещи без всякого риска.

– А мой конь?

– Я уже распорядился, чтобы его отвели в сухое место, он на конюшне. У вашего скакуна ни в чем не будет недостатка.

Молодой человек поблагодарил хозяина.

Круглое окно выходило на задний двор, там народу было намного больше, чем перед входом на постоялый двор.

– Не бойтесь, – успокоил его мэтр Роман, – ночью здесь спокойно.

Козимо наблюдал за тем, что происходило на улице. Под дождем суетились, задевая друг друга, многочисленные паломники и жители Шампани, но при этом все были любезными, благословляя друг друга даже в тех случаях, когда обычно в ответ слышится брань. В этой общей массе один человек привлек внимание Козимо. Он узнал его по одежде и светлым волосам. Это был молодой писарь, переговаривавшийся несколько часов тому назад со слугой у входа в замок. Он шел вдоль стены, бережно прижимая к груди сверток. Хотя в суматохе никто не обращал на него внимания, он держался настороженно.

– Благодарю, мэтр Роман, – сказал Козимо. – Я вернусь до наступления темноты.

Он быстро спустился, вышел на улицу и оказался в том месте, где только что прошел писарь. Взобравшись на водопойный желоб, Козимо заметил вдалеке удалявшегося юношу и осторожно, чтобы не обнаружить своего присутствия, последовал за ним.

«Нужно же с чего-то начать», – мысленно сказал он себе.

Писарь свернул в переулок. Казалось, он ни от кого не прятался. Единственной его заботой был сверток. Можно было подумать, что от его сохранности зависит жизнь этого человека. Все время идя за ним, Козимо оказался у небольшого низкого дома недалеко от леса, окружавшего деревню. Писарь зашел внутрь, не постучав. Козимо решил обойти дом вокруг. Завернув за угол, он обнаружил еще одну дверь. Поблизости никого не было, и он вошел в открытую дверь как ни в чем не бывало.

Комната была пустой. На балках под потолком были подвешены выделанные шкуры, спускавшиеся до самого пола. На столах Козимо увидел пузырьки с пигментами для окрашивания чернил. На крутящихся подставках были расставлены шаблоны для раскраски.

Скрипторий?

Он не ожидал найти подобное место в глухой деревне в Шампани. Как правило, скриптории были только в монастырях, к тому же богатых. С какой целью устроили скрипторий вне монастыря? Козимо направился к центру комнаты. Он услышал голоса двух человек. Козимо спрятался между двумя сшитыми полотнищами пергамента каждый высотой в пять футов. На один из них по всей поверхности были нанесены рисунки чернилами. Козимо узнал карту звездного неба, но не находил ни одной планеты или созвездия, о которых ему рассказывали в университете Кори Оккло. Насколько он понял, если такое небо где-то и существовало, то людям оно было неизвестно.

Козимо замер у двери и прислушался к разговору писаря, за которым он пришел в это место, и незнакомца.

– Эрих, – говорил незнакомец слегка раздраженным тоном, – во-первых, у меня больше нет времени заканчивать карту Хинкмара. Даже если бы я не спал по ночам. Кроме того, я вам уже объяснял, что не хочу больше работать над этой ересью. Я истинный христианин, этим не заслужишь спасения души.

Козимо уже слышал имя Хинкмара.

– Вы правы, Гаргаль, – сухо сказал в ответ писарь. – Но посмотрите сами – эта рукопись очень пострадала, когда повозка сломалась. Мэтр Флодоар непреклонен: этот манускрипт должен быть в безупречном состоянии до отъезда. Мы щедро вам заплатим, вы это знаете.

– То, о чем вы меня просите…

– Вам недостаточно того, что вам разрешили снять сутану и жениться? Что сказала бы ваша молодая супруга, если бы мы пересмотрели наше решение и отправили бы вас в какой-нибудь монастырь в другой стране? Ну же, это наш последний заказ! Отъезд не за горами. А вы вернетесь к вашей женушке и больше никогда о нас не услышите.

– Я ничего не обещаю. Времени очень мало. Эта книга… Здесь, самое малое, двадцать страниц, которые необходимо отреставрировать. За страницы, переведенные на латынь, я не беспокоюсь, но этот арабский шрифт, эти дьявольские буквы! Я теряю зрение, переписывая эти закорючки!

– Ну, довольно разговоров. Принимайтесь за работу.

– На когда намечено отбытие?

– Через неделю – самое позднее.

– Вы мне давно уже это говорите.

– На этот раз действительно так и будет.

Козимо услышал звук удаляющихся шагов. Он вышел из дома и снова пошел за писарем. Эрих свернул к замку.

Козимо долго наблюдал за царившей во дворе замка бурной деятельностью. Дождь уже прекратился, гроза отдалилась. Несхолько аристократов со своими спутницами вышли из ворот. Дамы раздавали беднякам милостыню, что создавало неописуемую суматоху.

Козимо подошел к пожилому мужчине, как и он, рассматривавшему замок.

– Скажи мне, кто здесь живет?

– Ха! Знатные люди, богатые и могущественные. Но важнее всего то, что здесь трудятся девять бравых рыцарей, которые поведут нас к Гробу Господню.

Козимо ничего не ответил.

«Рыцари… Как узнать, кто они и что их связывает с Измалем, Хьюго де Пайеном и тем, что называется „Столп“? Кто-то хотел помешать Измалю отправиться в это путешествие. Почему? На Западе организуется много караванов паломников, почему он примкнул именно к этому?!

Коэимо не спеша вернулся в деревню.

„Кажется, этот Гаргсаль много знает, – размышлял он. – Он может оказаться мне полезным, если найти к нему подход“.

Он вернулся на постоялый двор мэтра Романа.

* * *

Четыре следующих дня Козимо потратил на то, чтобы завоевать доверие бывшего монаха. Гаргсаль вначале с подозрением отнесся к неизвестно откуда прибывшему незнакомцу, который предлагал свои услуги переписчика. Но, уступив настойчивости Козимо и убедившись в его талантах в каллиграфии, Гаргсаль решил, что только выиграет от дополнительной пары рук.

– Где ты научился так писать? – спросил он.

– Я некоторое время был послушником в Оккло. Моему наставнику нужен был помощник.

– Как ты узнал, что у меня есть мастерская? Никто здесь об этом не знает…

Козимо улыбнулся.

– Вы используете квасцы для выделывания кожи. Вас выдал запах.

Гаргсаль понимающе кивнул. Они договорились.

Молодому человеку было поручено Переписывание официальных бумаг, которыми хозяин мастерской сам не мог заняться из-за срочного заказа Эриха. Козимо пока ни разу не удалось близко подойти к подставке переписчика, чтобы посмотреть на оригиналы. Зато благодаря тому, что они работали в одном зале, ему не составило труда установить контакт с монахом и обсуждать все, что было связано с организацией паломничества. От Гаргсаля он многое узнал, так как тот был простоват. Проявляя строгость во всем, что касалось работы, он был, тем не менее, очень доверчив в остальном.

Как-то вечером один из паломников, пряча лицо, пришел в мастерскую забрать свой заказ – книгу с иллюстрациями. Козимо знал, что в этой книге были миниатюры – репродукции римских эротических фресок. Мужчина заплатил за свою непристойную книжку и исчез.

Однако на следующий день он снова пришел, чтобы потребовать отретушировать сцену банкета. На этот раз Козимо удалось рассмотреть его лицо. Круглое, с обвислыми щеками и бегающими глазками. Гаргсаль вежливо ответил ему, что не располагает временем, чтобы заниматься этим произведением. Мужчина ушел, не настаивая.

– И вот такие отправляются в Иерусалим! – ворчал бывший монах. – Вот вам и добропорядочный верующий…

Позднее Козимо узнал имя заказчика книги: Оберон де Сентиз. От Гаргсаля он также узнал, как записываются для получения места в караване, а также что паломники должны направиться к портам Венеции, Пизы или Генуи.

– В Святую землю больше не ходят пешком, – сказал Гаргсаль. – Добираясь по морю, можно выиграть время. Но это, конечно, опасно.

Козимо принял это к сведению.

В свободное время он бродил по окрестностям, надеясь узнать что-то новое. Вечером он не выходил из своей комнаты, обдумывая последующие шаги.

Ночью он внезапно проснулся от того, что кто-то толкал его в плечо. Несколько минут спустя он уже был в общем зале трактира. Зал освещался свечой, на урны с пеплом падали тени. Кроме Козимо, внизу находились двое вновь прибывших.

Одного из них звали Круатандьё. Среднего роста, с уже начинающей лысеть головой, несмотря на свои двадцать лет, с хитрыми искрящимися глазами. На нем была рубаха из зеленого холста, что делало его похожим на ребенка.

Другого гостя звали Ролан. Высокого роста, светловолосый, с глубоко посаженными глазами и мускулистым телом, он выглядел серьезнее, чем его компаньон, хотя они и были ровесниками.

Эти юноши были лучшими друзьями Козимо, он познакомился с ними на первом курсе университета Кори Оккло. Их объединяло нерыцарское происхождение. Вместе с четвертым аколитом, Жазоном, они были единственными в академии, не обладавшими богатством, не знакомыми со светскими манерами и не знавшими, кто такой оруженосец. Этого было достаточно, чтобы вызывать насмешки со стороны большинства учеников, что, впрочем, лишь укрепило их дружбу.