Текст книги "Девочка, которая проглотила облако размером с Эйфелеву башню"
Автор книги: Ромен Пуэртолас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
И все это можно было найти в интернете. Вот она – дверь в большой мир, которого девочке так не хватало все эти годы.
Накануне выписки Провиденс, оправившейся от хирургического вмешательства, маленькая марокканка доверительно сообщила ей о своем решении стать кондитершей-звездолетчицей; эту тайну она до сих пор не раскрыла ни одному человеку, главным образом оберегая рецепт взбитых белков в невесомости. Но Провиденс она доверяла безраздельно.
– Послушай, может, ты сочтешь мой вопрос дурацким, но почему ты называешь себя звездолетчицей, а не космонавтшей?
– Вообще-то это одно и то же, – ответила девочка, гордая тем, что может сообщить что-то новое своей взрослой подруге. – Но это вопрос национальности. Звездолетчики – это европейцы, а космонавты – русские.
– Ах, вот как…
– Да! А в Соединенных Штатах они – астронавты. А в Китае – чайнанавты!
– Но в таком случае, Заира, ты должна была бы называться марокконавтшей!
И они обе расхохотались.
– А теперь скажи, ты помнишь, почему я оказалась здесь? – спросила француженка.
Девочка призадумалась, вспоминая трудное слово.
– Аппендицит? – сказала она наконец.
– Да. Так вот знай: если ты когда-нибудь полетишь в межзвездное пространство готовить свои суфле и взбитые белки, то перед этим тебе обязательно удалят аппендикс, так, на всякий случай. Потому что, если у тебя случится аппендицит там, в космическом пространстве, это создаст проблемы. В космическом корабле нет операционной и нет хирургов. Лучше заранее подстелить соломки.
И она обещала Заире сделать все возможное, чтобы ее мечта когда-нибудь сбылась и чтобы она стала первой кондитершей-звездолетчицей во вселенной. А еще она сказала, что через несколько недель приедет повидаться с ней и привезет подарки.
– Это точно?
– Точно!
– Даже если у тебя случится еще один приступ аппендицита?
– Да я готова лишиться всех аппендиксов на свете, лишь бы вернуться к тебе. А их – если считать по одному на человека, – на всей земле наберется много миллионов. Так что обещаю тебе, что буду здесь через три недели.
– Ой, ну ты прямо как телеуправляемая мамочка.
– Телеуправляемая мамочка?
– Да, потому что, если бы у меня был пульт вызова мамочек, я бы тебя вызывала все время, каждый раз, как мне станет грустно. Или нет, я бы просто не отпустила тебя отсюда.
– Я буду приезжать каждый раз, как только тебе станет грустно, мой ангел. Я буду твоей телеуправляемой мамой.
И она сдержала свое обещание. Эти регулярные полеты туда-обратно в течение двух лет крепко сдружили двух соседок по больничной палате, наполнив сердце Провиденс счастьем, а ее бумажник – бонусами престижной золотой карты постоянной пассажирки воздушной компании «Марокканские авиалинии».
Провиденс широко улыбнулась.
При одной только мысли о Заире мерзкий чай, который застревал у нее в горле, преобразился в чудесный нектар, поднесенный индийским махараджей, а южный терминал аэропорта стал волшебным дворцом из «Тысячи и одной ночи» (даром что ни тот ни другой не имеют никакого отношения к нашему рассказу). Это походило на театр, когда между двумя сценами гаснет свет и рабочие задвигают декорации за кулисы, чтобы поставить на их место новые. С той лишь разницей, что количество действующих лиц не уменьшилось. То есть на этой сцене по-прежнему теснились тысячи туристов плюс она сама.
Хорошо бы сегодня не только быть телеуправляемой мамой, но иметь еще и телеуправляемый самолет, чтобы сесть в него и полететь за дочкой.
Какой-то мощный жизненный толчок сотряс ее тело внизу справа, словно в напоминание о том, откуда все началось и где ее тело ощутило боль. Боль, которая сейчас, пронзив живот, поднялась к сердцу и обернулась в нем горячим ощущением счастья. Ее ребенок. Ее любимая маленькая девочка.
Надежда вернулась в душу Провиденс быстрее, чем размораживается панированное филе рыбы. А вместе с надеждой пришла и сила, способная сдвинуть горы. Она начала с того, что сдвинула парочку горок поменьше, служивших ей ягодицами, вскочила на ноги и, покатив за собой чемодан, отправилась на поиски службы «Прокат автомобилей». Сейчас она быстренько арендует машину и на всех парах покатит на ней в Марокко, за своей дочкой.
Когда молодая женщина наконец достигла цели (то есть агентства, а не Марокко), она поняла, что такая гениальная мысль пришла в голову не ей одной. У стойки толпилось столько желающих, как будто там раздавали деньги. Нескончаемая очередь напоминала те, что в семидесятые годы осаждали мясные прилавки в советских магазинах. Вот только вопрос: было ли здесь больше свободных машин, чем котлет у русских? Очень сомнительно. И Провиденс решила убедиться в этом собственными глазами, растолкав людскую массу локтями и чемоданчиком фирмы «Самсонит».
Выставив перед собой чемоданчик, она без зазрения совести врезалась вместе с ним в толпу, расчищая себе путь мощными ударами в икры пассажиров и не забывая при каждом таком ударе извиняться с самым что ни на есть невинным видом. Однако пройдя всего несколько метров, Провиденс – к великому удивлению нескольких любопытных, которые следили за ее маневрами с легким интересом, и других, которые воспользовались удобным случаем, чтобы внедриться в очередь у нее в фарватере, как некоторые машины едут позади «скорой помощи», – круто повернула назад под разъяренными или испуганными взглядами тех, кому она травмировала икры и ступни по пути туда, а теперь готовилась сделать то же самое по пути обратно.
В чем же дело? А вот в чем: возмущенный гул толпы дал ей понять, что случилось самое страшное: советские котлеты – то бишь прокатные машины – закончились. И это было совсем не удивительно, принимая во внимание сотни желающих, которые бились насмерть за последние ключи, словно речь шла об их жизни, словно этими ключами можно было отпереть сейф во Французском банке или добыть приз в «Форте Боярд». Все колесные средства передвижения – машины, мотоциклы, скутеры и даже инвалидные кресла – вмиг были расхватаны. И Провиденс решила, что не останется здесь ни одной лишней минуты.
Ведь должен же быть какой-то другой способ покинуть Францию! Марокко – это все-таки не Перу! Так что же остается? Молодая женщина прикинула на пальцах. Самолет, машины и… поезд!
Вот именно, поезд – совсем не дурное транспортное средство. Она взглянула на часы. 10:45. Это напомнило ей, что самолет, который хоть и не был отменен, но бессовестно запаздывал с вылетом, должен был взять курс на Марокко сегодня утром в 6:45. А она встала за шесть часов до этого! И все зря.
Она быстро произвела в уме подсчет. Ей понадобится добрых семь часов, чтобы добраться до испанской границы, и еще не меньше десяти – до Гибралтара. С учетом пересадок и возможных задержек в пути она прибудет в Марракеш только завтра днем. То есть луна встанет, а потом уйдет. И значит, она не сдержит обещания. Делать нечего, иногда приходится идти на компромисс, чтобы достичь своей цели, как проорал бы в микрофон покойный Стив Джобс на выступлении перед беснующейся толпой. Она все-таки приедет к Заире и увезет ее с собой. Так что это будет хороший компромисс.
Провиденс ввинтилась в толпу и стала прокладывать себе дорогу к выходу. Ей казалось, что нужно одолеть еще много километров, прежде чем она выберется из этого отвратительного терминала. Еще бы, приходилось непрерывно лавировать между людьми, что сильно замедляло ее скорость, а вдобавок она довольно долго шагала по бегущей дорожке навстречу движению.
Наконец она подошла к эскалатору, ведущему наружу, к аэропортовским челнокам, и вдруг заколебалась, подумав: прежде чем покидать аэропорт, невредно было бы убедиться, точно ли отменили ее рейс. Время вылета объявлено не было, и опоздание составляло уже четыре часа, но, если самолет все-таки выпустят, она будет локти себе кусать. Даже если он вылетит после полудня, все равно она будет в Марракеше гораздо раньше, чем поезд придет в Испанию.
У Провиденс прямо-таки мозги закипели. Она почувствовала, как ее лоб взмок от всех этих метаний и поисков наилучшего варианта. Что делать? Будучи нетерпеливой от природы, она все же очень боялась необдуманных поспешных решений. Как правило, они приводили к катастрофе. А ведь на кону стояла жизнь Заиры. И она не могла позволить себе ошибиться.
Словом, ей грозил ступор нерешимости.
И все это усугубилось появлением китайского пирата.
В своем фосфоресцирующем комбинезоне он напоминал беглого узника Гуантанамо, что было, вообще-то, маловероятно, разве что китайцы освоили новый сектор экономики, связанный с исламским терроризмом, притом без ведома Провиденс. Впрочем, это неудивительно – она не часто смотрела новости по ТВ.
– Черт возьми, у вас проблеееемы? Ей-богу, мы все их разрулим одним глотком рома!
Человек, стоявший перед ней, был похож как две капли воды на азиата, проглотившего на завтрак пирата, но пирата с таким густым китайским акцентом, что хоть ножом режь. Лучше всего охотничьим. Или как у Рэмбо. Он выкрикивал это слово «проблеееемы», блея, как коза, – если, конечно, у козы в принципе могут возникнуть проблемы и желание кричать о них на весь аэропорт Орли. Но, как бы то ни было, место он выбрал для этого подходящее. Уж где-где, а в Орли сегодня было столько проблем, что за год не разрулить.
– Черт возьми, у вас проблеееемы? Ей-богу, мы все их разрулим одним глотком рома! – блеял этот субъект.
Он обращался к гипотетической публике, точно американские предсказатели, которые, забравшись на скамеечку у перекрестка какой-нибудь авеню или стрит, пророчат конец света. С той лишь разницей, что этот никуда не забирался (по крайней мере, на скамеечку), не был американцем и не объявлял о конце света (который сегодня казался близким как никогда). Словом, просто китайский пират, которому не хватало только попугая на плече и деревянной ноги. Стоя у подножия эскалатора, он раздавал листовки сотням зомби, которые проходили мимо, не обращая на него внимания, несмотря на светящееся рубище и пронзительные крики. Может, он был всего лишь порождением богатой фантазии молодой женщины? Или галлюцинацией, вызванной ее усталостью?
Провиденс подошла ближе. Растерянная пожилая дама впереди нее машинально взяла листок, протянутый китайцем, высморкалась в него, даже не прочитав, что там написано, и бросила на пол. Терминал превратился в гигантскую помойку, но это уже никого не волновало. В данной ситуации чистота и порядок стали излишней роскошью. Если так пойдет и дальше, то Робокопу и судье Дредду скоро придется вновь заступить на службу.
Провиденс остановилась перед молодым человеком и выжидающе взглянула на него. В тот момент она даже не понимала, какая муха ее укусила. Некая таинственная сила – может быть, любопытство – побудила ее протянуть руку за листовкой.
Флибустьер в оранжевой хламиде бросил на нее странный взгляд. Похоже, он не привык к тому, что люди подходят к нему добровольно. Как не привык и к тому, что они его видят или вообще на него смотрят. И выглядел таким озадаченным, словно к нему обратилось единственное человеческое существо, оказавшееся в этих местах. А вокруг них пчелы в сандалиях и пестрых гавайках продолжали свой бессмысленный танец, выписывая восьмерки и прочие фигуры.
Не сдвинувшись ни на сантиметр, Провиденс углубилась в чтение рекламы, которую раздавал китаец. Похоже, она сочла эту литературу интересной. Рекламщик так удивился, что в свой черед пробежал глазами один из своих листков, проверяя, не превратились ли они без его ведома в стихи Артюра Рембо.
Верховный Магистр Юэ
Специалист по эмоциональным проблемам. Посвящен во все трудности вашей жизни. Удача улыбнется вам, и ваша жизнь преобразится. Брак, успех, робость, водительские права, экзамены, снятие порчи, импотенция, диарея, запор, шопоголизм, наркотическая зависимость от Гарри Поттера, возвращение любимого человека в круг семьи.
Надежно, эффективно, быстро.
Оплата по средствам.
Прием ежедневно с 09:00 до 21:00, бульвар Барбес, напротив заведения по продаже напитков «Сахара».
Просьба не бросать на улице
Н-да, Рембо здесь и рядом не лежал.
Молодая француженка снова взглянула на него (на азиата, а не на Рембо). Поистине, глобализация затронула все стороны нашей жизни. Даже шарлатанство, бывшее доселе монополией африканских колдунов. От диареи до водительских прав, не считая Гарри Поттера… Черт возьми, похоже, этот Верховный Магистр Юэ занимается всеми вопросами нашего бытия и решает любые про-блеееемы. Ничего себе!
– Надеюсь, успехи вашего Магистра опровергают его имя? – шутливо бросила Провиденс, чтобы сломать лед.
Но китаец, видимо, не понял юмора и продолжал стоять перед ней столбом, как те человекоподобные манекены, которыми утыканы самые популярные туристические места.
– Я имею в виду этого вашего Юэ… Если список его достижений так же короток, как его фамилия… – уточнила она, видя непроницаемое лицо китайца.
Услышав имя своего хозяина, тот встрепенулся так, словно путешественница бросила монету в его миску.
– Клянусь всеми чертями на свете! – воскликнул он. – Не произносите его имя!
– Чье – этого Юэ?
– Чшшшш! Замолчите, ради бога!
– Но ведь оно написано на вашей бумажке!
– Тысяча… нет, миллион… нет, миллиард чертей! Да ослепнет навеки тот, кто прочел это имя вслух, да отсохнет его язык!
Азиат изрыгал проклятие за проклятием, словно музыкальный автомат – песенки, и при этом пугливо озирался, как дилер, торгующий дурью.
– Прошу вас, читайте только про себя, – сказал он, слегка успокоившись, – но никогда не произносите вслух имя Мэтра-90, Повелителя семи морей и Хранителя сокровища флибустьеров.
– Мэтр-90? Он что же, ваш девяностый хозяин?
– Нет, это его рост. Один метр девяносто. В нашем братстве все монахи зовутся по их росту, вдобавок к почетному званию.
– Логично, – иронически бросила Провиденс. – Но почему вы изъясняетесь как пират?
– Как пират? – удивился ее собеседник. – Не понимаю, что вы имеете в виду.
«По-моему, у него не все дома, у этого китаезы, если у него вообще есть дом», – подумала молодая почтальонша и развернулась, чтобы уйти, оставив этого чокнутого там, где он стоял. Но тут он задержал ее, схватив за плечо:
– Я могу вам помочь, юнга.
– Что-что?
– Я по вашим глазам вижу, что у вас проблеееема!
В ответ молодая женщина указала ему на обезумевшую толпу, бурлившую вокруг и безразличную к их абсурдной беседе.
– Да вы прямо Шерлок Холмс! И похоже, здесь проблемы не у меня одной.
Азиат широко улыбнулся, но его лицо тут же посуровело. Он придвинулся к ней и заговорил почти шепотом. Провиденс приготовилась к тому, что этот тип сейчас распахнет свой оранжевый комбинезон и покажет ей коллекцию ворованных часов. Однако он всего лишь спросил:
– Чем я могу вам помочь?
– У вас, случайно, нет под рукой свободного самолета? Китаец поднял руку и с интересом заглянул себе под мышку.
– О, это просто такое выражение, – сказала Провиденс, тронутая его простодушием. – Мне будет достаточно, если вы поможете моему самолету взлететь.
– По вопросам вылетов обращайтесь в «Эр Франс», юнга! – объявил он, возвращая руку в исходное положение.
– Ясно. Только в моем случае это скорее «Марокканские авиалинии». Ну ладно… Я спросила об этом потому, что в вашей бумажке написано, будто вы изменяете жизнь людей…
– Клянусь своей бородой! – воскликнул азиат, у которого ее, кстати, не было. – Ну, вы и скажете! Никак вы решили, что я и есть Мэтр-90? Нет! Хотя у меня такой же рост, я всего лишь простой моряк, раздающий листовки. А вот если вы хотите встретиться с нашим Главным, вам придется поднять паруса и взять курс на него. Он-то как раз и изменяет жизнь людей.
Ситуация очень напоминала эпизод из «Острова сокровищ» или, вернее, скверный ремейк фильма Флеминга, снятый Кубриком с большого бодуна.
Китаец ткнул мизинцем в листовку. Ноготь на этом пальце был непомерно длинным. Как у гитаристов фламенко. «Засуньте китайца, исламского террориста, пирата и андалузца в стиральную машину, простирните, и оттуда выйдет такой вот тип», – подумала Провиденс, которая окончательно перестала его понимать, как будто он изъяснялся по-китайски.
– Берите курс на Барбес, юнга! Аккурат напротив «Сахары».
– Ах да, «Сахара» – это же бар! А я уж было подумала, что вы меня отправляете на другой континент. Который, кстати, мне как раз и нужен. Да, забавная получилась бы ситуация.
– Боюсь, что это невозможно, – уже серьезно объяснила Провиденс. – Я не могу покинуть аэропорт, я жду объявления о своем рейсе.
Говоря это, она одновременно спрашивала себя, зачем она ему это сообщает.
– Очень-очень жаль, юнга!
– Полагаю, он всегда на месте… или нет?
– Кто – «он»?
– Ну, этот ваш Мэтр Юэ.
– Тшшшшшшшш! Знайте, любезная дама, что Мэтр Юэ принимает только в своем квартале. Это вопрос безопасности.
– Безопасности?
– Мэтр-90 – человек в высшей степени могущественный. Он возглавляет Смиренную Секту Богомолов-Вязальщиков!
– Богомолов-вязальщиков? Вы, наверное, имели в виду просто богомолов.
– Это у вас богомолы молятся, – возразил китаец, набожно сложив ладони в подражание монахам, – отсюда и их название. Тогда как у нас они вяжут. Да-да, монахи этой смиренной секты вяжут одежды, а точнее, одежды с запахом сыра.
Провиденс чувствовала, что теряет сотни нейронов за каждую секунду этого диалога сумасшедших, и предпочла не углубляться в данную тему.
– Короче, если я правильно поняла, ваш Мэтр очень могуществен, но живет в квартале Барбес…
– О, это всего лишь вопрос маркетинга, знаете ли. Вообще-то Мэтр обитает в роскошном особняке в Шестнадцатом.
– Веке?
– Округе! – исправил ее шокированный китаец. – Иначе я бы сказал: XVI римскими цифрами!
– Но в устной речи римские цифры не отличишь от арабских.
– Тут вы правы. Ладно, вернемся к нашей теме: в этом виде предпринимательства человек, живущий в районе Барбеса, производит на клиентов более благоприятное впечатление, чем тот, кто живет в 16-м (уточняю: арабскими цифрами!), а почему, я и сам не знаю.
– Ясно, – промолвила Провиденс, которой ничего не было ясно. – Но все равно, Барбес или 16-й (арабскими цифрами!), меня это не устраивает. Я не могу покинуть аэропорт. Тут каждую минуту выдают новую информацию.
Она уже не знала, как положить конец их разговору и избавиться от этого бедолаги. И вообще, с какой стати она связалась с этим психом? Так иногда бывает: какие-то странные люди пристают к вам на перроне метро или в зале ожидания и начинают рассказывать о своей жизни и своих проблемах, хотя вы ничего у них не спрашивали. И вы рассеянно слушаете, моля бога, чтобы поскорее пришел поезд или чтобы помощница дантиста вызвала вас в кабинет. С Провиденс такое случалось много раз. Но в данном случае она могла винить только себя, – ведь она сама к нему обратилась.
– Мэтр-90 могущественнее, чем «Эр Франс», поверьте мне, – объявил китаец в оранжевой хламиде, почуяв, что вот-вот упустит клиентку. – Вы меня спросили, могу ли я ускорить вылет вашего самолета. Так вот: Мэтр может свершить гораздо большее. Слово корсара!
И это утверждение опять разожгло любопытство Провиденс.
Китаец огляделся и снова понизил голос, стараясь, чтобы окружающие его не услышали:
– Хотите научиться летать? – спросил он так непринужденно, словно предлагал ей жвачку.
– Что-что?
Ей почудилось, будто она поймала на старом радиоприемнике голоса потустороннего или внеземного мира, говорившие на нездешнем языке. Она уже больше ничего не понимала.
– Если вы хотите улететь сегодня, это единственно возможное решение вашей проблеееемы. Улететь своими собственными средствами.
Теперь в нем что-то круто изменилось.
– Вы хотите, чтобы я за несколько часов научилась водить самолет? – испуганно спросила Провиденс.
– При чем тут вождение самолета?! Я говорю о том, чтобы научиться летать, черт подери!
С этими словами он наклонился к молодой женщине под углом девяносто градусов и, убедившись, что на него никто не смотрит, легонько взмахнул руками, словно крыльями. Провиденс сочла было этот жест смешным, но тут подошвы пиратских башмаков оторвались от пола на добрых пять сантиметров. Когда пират перестал загребать руками воздух, его ступни медленно опустились обратно.
– Как вы это сделали? – потрясенно спросила почтальонша.
И поискала глазами других свидетелей этой сцены. Однако никто не обращал на них внимания. Люди продолжали метаться взад-вперед, игнорируя невероятное событие, только что произошедшее у них на глазах.
Посвященные, конечно, признали бы в этом явлении левитацию Бальдуччи – известный перформанс уличных фокусников, с виду весьма эффектный, а на самом деле такой же фальшак, как шоколадная монета в три евро.
– Доверьтесь мне и идите за советом к Мэтру, вот мое последнее слово – слово любителя рома! А вы, собственно, куда летите, Milady? – спросил он, видя ошеломленное лицо своей собеседницы.
Голос китайца вернул Провиденс к действительности. Если, конечно, это можно было назвать действительностью. Слишком уж фантастично все выглядело.
– Э-э-э… в Марракеш. Но… как вы это сделали?
Внезапно китаец взглянул поверх ее головы и затрясся, как припадочный.
– Джек, будь ты проклят! Я вижу, что ваш рейс сейчас отменят! – вскричал он так уверенно, словно был ясновидящим. – Клянусь всеми костями скелета Красного Рэкхема, ведь ваш рейс – АТ-643 «Марокканских авиалиний», не правда ли, юнга?
– Откуда вы знаете? – пролепетала почтальонша, не замечая, что за ее спиной, на гигантском табло отлетов, как раз напротив номера ее рейса уже целую минуту мигают красные слова Отменен/Cancelled.
– Я тоже наделен кое-какими скромными талантами. Я менталист. На вашем месте я бы давно уже поднял паруса и взял курс на Барбес, пока призрак Красного Рэкхема не бросился за мной в погоню!
И в этот момент металлический голос из репродуктора объявил, что рейс АТ-643 компании «Марокканские авиалинии» на Марракеш, запланированный на 6:45 утра, отменен.
«Невероятно!» – подумала Провиденс, восхищенная провидческим даром чародея в комбинезоне, который вдруг нырнул в толпу и исчез, словно в мюзикле «Где Чарли?», только в современной свободной, оранжевой интерпретации.
Когда-то Провиденс подарила Заире ноутбук с подключением к интернету, чтобы девочка могла обогащаться знаниями даже во время ее отсутствия. И каждый раз она говорила Заире:
– Когда я опять приеду к тебе, ты должна мне рассказать самое интересное из того, что узнала. Такие вещи, которые даже мне неизвестны.
Эти слова вызвали у девочки радостную улыбку, и она увлеченно разыскивала в интернете самые невероятные сведения, долгими часами купаясь в этом море информации. Ей хотелось наверстать все, что она упустила за семь лет растительного существования, за годы бесплодного прозябания в маленькой провинциальной больнице, где она ничего не знала о внешнем мире.
Захваченная этим безумным, властным и разрушительным желанием узнать все обо всем, она целые ночи проводила без сна, сидя по-турецки на больничной койке и накрываясь с головой одеялом, чтобы не будить соседок светом мерцающего экрана компьютера. Она превратилась в губку, жадно впитывающую все, что таилось в сокровищнице человеческих знаний. Ей казалось, что все окружающее соединяет в себе самые отдаленные, самые невероятные явления, даже те, которые на первый взгляд не имеют ничего общего. А на самом деле их можно было связать в единое целое, чтобы нарисовать огромную схему знаний, карту человеческой эрудиции, созвездие, подобное тому, которое украшало мерцающими звездочками ее потолок. Так она смогла бы все утверждать и все опровергать. Например, объявить, что она принадлежит к марокканской ветви потомков Шекспира. Или сказать, что английский писатель стоял на пороге открытия moonwalk[5]5
Луноход (англ.).
[Закрыть] в тот день, когда ей должно было исполниться минус 399 лет. Она даже придумала, как можно обозначить свой отрицательный возраст с помощью свечек на именинном пироге, – воткнув их фитилями вниз в его нижнюю корочку. Таким образом, он приобретал неожиданное сходство с космическим кораблем, готовым взлететь в небо, или с медузой, плавающей жарким летом вдоль берегов Магриба.
Тем же путем Заира узнала, что звезды рождаются вовсе не в Китае, что ни один китаец не приложил руку к изготовлению этих космических объектов и не запустил их в пространство, дабы освещать по ночам небосвод и пустыню. И что звезда, согласно Википедии, – это всего лишь «сгусток плазмы», а ее рождение – это «процесс, которым плотные части молекулярных облаков коллапсируют в шар плазмы, чтобы сформировать звезду. При коллапсе молекулярное облако разделяется на части, образуя все более и более мелкие сгустки. Фрагменты с массой меньше ~ 100 солнечных масс способны сформировать звезду». Значит, Рашид ей все наврал, подарив обыкновенную подделку. Заира была слегка разочарована, но разве можно обижаться на человека, который так хорошо к тебе относится, который с утра до ночи очищает тебе бронхи и которому ты обязана жизнью куда больше, чем родному отцу, – ведь он просто хотел порадовать ее этим каменным осколком. Нет, она не стала упрекать Рашида и даже не сказала ему, что теперь знает правду. Вдобавок этот камешек вел свое происхождение из Китая, далекой экзотической страны, одно название которой вызывало у нее восхищение. Хотя с того времени она перестала молиться за китайский народ, который никаким боком не был причастен к освещению небосвода над марокканской пустыней.
По прошествии нескольких недель Заира превратилась в посредницу между своей больницей и внешним миром. Окружающие задавали ей кучу вопросов о тамошней жизни, с которой большинство пациентов потеряли связь, как только угодили сюда. Больным, вставшим на путь выздоровления, девочка сообщала о новых фильмах, новой косметике, новых моделях мобильников и пересказывала самые свежие сплетни о звездах кино и эстрады. Заира и сама вдруг сделалась новинкой, развлечением, игрушкой для взрослых. Она охотно делилась своими знаниями с другими, поскольку знала все обо всем и вносила приятное разнообразие в нудные больничные разговоры, украшая их занимательными и пикантными историями.
В очередной приезд Провиденс она предложила ей тест:
– Возьми два слова, никак не связанные между собой, и введи их в Гугле. Ты прямо обалдеешь, когда увидишь, на скольких сайтах и в скольких статьях два твоих слова встретятся вместе. Вот смотри! – воскликнула она гордо, как начинающая иллюзионистка, которой удался ее первый фокус. На экране компьютера более десятка сайтов содержали слова «Гитлер» и «арахис», хотя абсурдность такого сочетания просто бросалась в глаза. Разве что размер второго из них соответствовал размеру сердца первого…
– Вот видишь, всегда можно найти какую-то связь. Всегда!
Вслед за тем почтальонша отбывала на родину, чтобы немного поработать. Французы не могли обходиться без хороших новостей, которые она им доставляла. Так что девочке поневоле приходилось делить свою подругу с сотней незнакомых человеческих существ. И тогда, чтобы не думать о ее отсутствии, Заира вновь погружалась в свои изыскания, жадно поглощая новую информацию, всю подряд. Она не могла заснуть, если предварительно не узнавала, например, что на Хамеосе (Канарские острова) есть маленькое озерцо, населенное слепыми крабами-альбиносами. Совсем крошечными, чувствительными к шуму крабиками, существование которых оказалось под угрозой из-за мании туристов бросать в воду монеты. И что китайские туристы буквально дерутся в парижских сувенирных магазинах из-за брелоков с миниатюрной Эйфелевой башней, хотя эти брелоки производятся… в Китае! И что в Экваториальной Африке носорогам просверливают дрелью рог и вводят в отверстие красный яд, всем подряд, – такая вот хитрость, чтобы отпугнуть браконьеров. И что французские слова trottoir, catastrophe и telephone звучат по-русски как «тротуар, катастрофа и телефон». И поэтому непонятно, зачем нам вообще русский, если в нем все слова французские! И что одного человека убивали кинжалом 16 302 раза, а он так и не умер, потому что все это было на сцене театра! И что мастера, ткущие персидские и арабские ковры, специально вплетают в основу одну шерстинку неправильно, лишь бы не допустить полного совершенства, ибо совершенные вещи создает один только Господь.
Итак, совершенные вещи создает один только Господь… Но и Провиденс – тоже. Ибо Провиденс была совершенством, и Заира хотела стать похожей на нее, когда вырастет. Ну, если вырастет. И тут она вспоминала о своей болезни. Странное дело: что в интернете, что в реальной жизни все сводилось к ее облаку.
Провиденс просто не верила своим глазам. Там, на стене терминала, на 50-дюймовом экране телевизора «Самсунг» какой-то журналист отбивался от разъяренной толпы, вцепившись в стойку прожектора и раскачиваясь туда-сюда, словно в штормящем море. Красная бегущая строка поясняла, что эта сцена снимается в холле Лионского вокзала в Париже, где все поезда берутся штурмом. За спиной несчастного комментатора разворачивался тот же апокалиптический пейзаж, что и в Орли, – обезумевший людской муравейник. Казалось, вся Франция ввергнута в этот жуткий коллапс наподобие конца света.
Через несколько секунд после внезапного исчезновения китайского пирата и отмены, теперь уже официально подтвержденной, ее рейса, Провиденс направилась было к автобусу-челноку, решив доехать на нем до ближайшего вокзала и сесть в первый же поезд южного направления.
Но теперь и эта блестящая идея лопнула, как пузырь жвачки. Провиденс затормозила свой «Самсонит», этот островок в разбушевавшемся океане. Если бы сейчас в небе пролетел самолет, она вскарабкалась бы на свой чемоданчик и начала размахивать руками, подавая сигналы бедствия. Но, увы, сегодня Орли был единственным местом на земле, над которым не мог пролететь ни один самолет.
Итак, клещи сжимались. С каждым разом все теснее, все туже, как жгут белья, который выжимают до полной сухости. Ни самолетов, ни машин, ни поездов – безжалостное осуждение на полный столбняк. Сейчас в городе, видимо, функционировали только автобусы, метро да пригородные электрички, а эти транспортные средства – пока не доказано обратное – не обслуживали маршрут Париж – Марракеш.
Стоя у входа, одной ногой в аэропорту, другой снаружи, Провиденс дала уйти только что прибывшему челноку. Зачем ехать на вокзал, если там царит все тот же хаос, бушует все та же обезумевшая, кровожадная толпа?
Поехать автостопом? Красивой молодой женщине не составило бы никакого труда найти водителя мужского пола, готового отвезти ее хоть на край света. Но это было слишком рискованно. Вдруг наткнешься на какого-нибудь психа или отставного генерального директора международного финансового фонда, отдыхающего в этих краях?
