Текст книги "Не говорите с луной"

Автор книги: Роман Лерони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

В какой–то момент зеркальные отблески в ревущем сумраке вертолётного салона нервно задёргались. И через мгновение до Александра долетел кислый запах содержания чьего–то желудка. Нахмурив брови, Гектор внимательно посмотрел на пассажиров и покачал головой. Узкие блики спортивных очков по прежнему неподвижно сторожили Александра терпением своего неутолённого голода.

Машина то проваливалась вниз, то теряла скорость, натужно, но упрямо подтягивая себя ввысь, чтобы преодолеть острый горный кряж, преградивший путь, и когда острый, ломанный каменный срез уходил под вертолёт, снова все внутренности с неприятным холодком в нутре, с замиранием сердца и дыхания, вывешивались невесомостью стремительного падения.

Иногда они летели над короткими долинами. Очень низко, пугая редких осликов, которые начинали брыкаться и метаться в рыжих лабиринтах дувалов. Долинки были уложены аккуратными квадратиками куцых полей, насыщенных свежей зеленью какой–то огородины или зерновых ростков. Редко, едким до боли в глазах, бликом проскальзывал канал арыка, украшенный по ровным бережкам жиденькими камышовыми зарослями. Эта свежая зелень давала отдохновение взгляду, уставшему от ломаного однообразия горной местности.

Они снова перескочили горный срез, вывалившись из бесцветного неба на большую долину, разлившуюся плоским плато на многие километры, и вертолёт снова стремительно провалился вниз, одновременно густо отстреливая тепловые ловушки. Их жирное шипение было хорошо слышимым даже на фоне гула ветра, рокота винтов и воя турбин. Несколько очень рискованных манёвров, когда с одной стороны вертолёта вдруг оказывалось отвалившееся от земли небо, а с другой эта же земля, утратившая привычное соседство неба, и машина, плавно покачиваясь, стала на подготовленную площадку, долго разгоняя винтами густую пыль. Гектор, споро убрав пулемёт, вытолкнув трап, сам выскочил в люк, в навьюченное пылью пространство, жестами торопя пассажиров покинуть салон. Александр выскочил вслед за ним, охватив руками своё имущество, пригнувшись, он бежал прочь от ревущего геликоптера, толкаемый в спину упругим пыльным воздухом. Чьи–то руки упёрлись в него и остановили это беспорядочное, неуправляемое бегство. Сбросив манатки, он оглянулся, и увидел, как «арабы», быстро передавая из рук в руки друг другу всё, что находилось в салоне, тут же оттаскивая в сторону, включая обалдевших от перелёта бойцов. Один из них, когда его поставили на землю, запрыгал дальше в сторону на одной ноге. С другой у него был снят ботинок, который он держал в руках. Метров через десять он остановился и что–то вытряхнул из этого ботинка. Содержимое, блеснув густым веером, разлетелось во все стороны. Часть его попала в близкий окоп, и оттуда, размахивая кулаками, выскочила пара разъярённых таджиков, оголённых по пояс. Они подскочили к незадачливому духу, и парой секунд позже он уже лежал на земле, скрутившись калачом от пары сильных ударов в лицо и живот.

В облаках пыли Саша успел рассмотреть броню, которая стояла немного в стороне от площадки. Это были две БМП и БТР. Наверняка, это принадлежало теперь ему, как преемнику Кадаева. Возле техники, в тени от неё, сгрудившись, чтобы хоть как–то укрыться от несущейся пыли, сидело около десятка человек. Один же стоял в стороне на широко расставленных ногах. На человеке была зелёная майка, облизавшая худое загорелое и жилистое тело под напором воздуха, прыжковые, десантные, штаны, облегающие мощные, тренированные постоянным хождением по горам, ноги. Жёсткий «ёжик» бесцветных волос прочно топорщился вверх, не обращая ни малейшего внимания на разгул воздушной стихии вокруг. По тому, как твёрдо и упрямо стоял этот человек на одном месте, как по–особенному держал оружие, – на опущенных руках, как штангист штангу перед решительным толчком, – было видно, что это важная персона в местных краях. Начальник одной из пограничных застав – решил Александр, и, подхватив свои пожитки, пошёл к этому человеку. Он видел, как Гектор вытянул из салона туго набитый вещмешок и бегом отнёс его к этому же человеку. Приблизившись головами вплотную друг к другу, они о чём–то быстро переговорили, пожали друг другу руки и Гектор, в три прыжка подскочил к Александру, охватил его за плечи, приблизил к себе.

– Это наш мужик. Можешь доверять ему полностью. Вы подружитесь. Давай, друг, Санёк, живи, воюй и береги себя! Я поскакал дальше. Держись подальше от лунатика. Как тебя величать по коду?

– Поручик.

– Держи краба, Поручик. Свидимся, даст Бог, через пару недель.

Они пожали друг другу руки, сухо, сильно и со смыслом, который не передать словами или другим способом, мол, держись, старик.

Едва Гектор вскочил в вертолёт, тот, избавленный от груза, подскочил ужаленным гигантом в выжженную высь, и, отплёвываясь тепловыми ловушками, быстро скрылся за ближайшим хребтом. Лёгкий ветер из долины был пропитан речной свежестью. Он легонько обдувал людей, сносил к горам, вслед за вертолётом неспокойную пыль, вой турбин. На долину навалилась тяжёлая непривычная тишина.

Эта было та самая база снабжения, которую Александр видел на карте в кабинете начальника штаба бригады, подполковника Степанова. На его карте этот пункт не был обозначен, как и многое из того, что существовало на самом деле, но на карты не наносилось из соображений безопасности. База находилась на равном удалении от двух пограничных застав, N1 и N2, и была постоянно обитаемой. Солдаты таджикской армии обслуживали её и несли постоянный боевой пост. Она стояла практически в центре широкой долины, на самом высоком, но пологом холме. Со стороны Таджикистана долину подпирали горные кряжи, а со стороны границы её подмывала река Пяндж. Отсюда, сквозь развалы меж холмов и сопок проглядывали далёкие серебряные лоскуты этой реки, сейчас бурной и разлившейся, по причине весеннего таяния льда и снега в горах. Где–то в стороне, далеко у реки, как знал Александр, по правому берегу проходила узкая трасса на Хорог. Но для снабжения двух застав, через эту базу, использовали авиацию, вертолёты. Степанов сказал, что вертолётчики предпочитают не летать на заставы, близко расположенные к государственной границе. В этом году два Ми‑8 были атакованы переносными зенитно–ракетными комплексами с сопредельной стороны. Мастерство пилотов позволило избежать трагедий, но не всегда так везло. Были и потери.

Очень редко, съезжая с трассы и двигаясь по плохой, разбитой и часто размытой дороге, сюда добирались автомобильные караваны, доставляющие оборудование, запчасти и драгоценное топливо для бронетехники и генераторов. Но это было так редко, что было скорее исключением, чем правилом. Снабжением по земле занималась дружественная таджикская армия, но по причине частых нападений на конвои, грабежей, добровольных поставщиков среди служащих таджиков не было. Все хлопоты по обеспечению пограничных застав на себя взяла авиация. Был специальный вертолёт–заправщик, доставлявший сразу большое количество горючего и смазочных материалов. Штурмовая авиация, те же «шмели» с блоками НАР на подвесах, а также Ми‑24, обеспечивали огневое прикрытие застав с воздуха. Немного дальше от этой широкой и большой долины, находилась ещё одна, поменьше. С неё осуществлялось артиллерийское огневое прикрытие. Там, в постоянной боевой готовности, находился артдивизион самоходных артиллерийских установок. Его расположение позволяло обеспечивать огнём сразу четыре заставы. Сами же погранзаставы были усилены мотопехотными подразделениями, такими вот ротами, одной из которых прибыл командовать Александр. Его предупредили, что на границе редко какая ночь бывает спокойной. Ранее он никогда не был в настоящем бою, если не брать в расчёт один случай, когда будучи курсантом на четвёртом курсе училища, он участвовал в поиске и задержании солдат, самовольно покинувших расположение части с оружием в руках. Беглецов блокировали в горах под Чарваком. В перестрелке были ранены офицер комендатуры и милиционер, один из дезертиров был убит взрывом гранаты, второй – контужен. Тот случай вряд ли можно было назвать сколь–нибудь значимым боевым столкновением, несмотря на жертвы. Солдаты были неопытными первогодками. Здесь же через границу, с грузом наркотиков, оружия и контрабанды шли опытные люди, душманы, отточившие своё мастерство за годы войны в Афганистане. Это был серьёзный и очень опасный противник, не знающий пощады, не ведающий о милосердии и плевавший на законы любых держав в собственном стремлении к наживе.

Сама база представляла собой врытый в землю оборонный комплекс. Змейка окопов опоясывала большой периметр, внутри которого, и за ним, были вырыты капониры, где крытые, где нет, в которых, собственно и находилось всё необходимое для снабжения баз. Александр, проходя по краю окопов, видел, два некрытых капонира, где плотными рядами стояли бочки с горючим и машинным маслом. Немного дальше от окопов, внутри периметра базы он заметил две миномётные позиции.

Также от его взгляда не ускользнули четыре пулемётные точки. Самих пулемётов не было видно, но в одном из окопов он приметил станину с АГС, а рядом с ним «бачки» с гранатами. Огневые точки были большей частью перекрыты и обставлены ящиками из–под артиллерийских снарядов, наполненных грунтом и камнями. Кое–где из земли торчали закопчённые жестяные трубы. Там наверняка были оборудованы жилые землянки. Возле одной из них, вытянувшись вверх на добрых полтора десятка метров, торчала телескопическая штанга антенны радиосвязи. Все окопы были связаны между собой ходами сообщений и вырыты в полный профиль. На дне были оборудованы гранатоулавливающие ямки. По всему было видно, что к организации базы подошли с умом и по всем правилам военного дела. Окинув взглядом округу, Александр пытался определить признаки былых боев. Но вокруг была лишь степь, поросшая малорослой и жиденькой травой, кое–где пробитой какими-то миниатюрными белыми и жёлтыми цветами. Местами, ярко–жёлтым цветом горели полянки одуванчиков. Несмотря на немилосердное солнце, здесь было не так жарко, как на базе бригады. От далёкой реки дул свежий бриз. После полёта постепенно восстановился слух, и в шепчущей тиши, Александр расслышал птичьи трели. В нос лез приятный запах из смеси жареного мяса и дыма. Немного поодаль несколько таджиков копошились у дымящегося, большого самодельного мангала. От одной мысли о шашлыке рот Александра наполнился слюной.

Новобранцы сгрудились возле своих термосов и ящиков, словно бараны перед убоем. Солдат, которому досталось кулаков сразу по прибытию, скрючившись стоял на коленях, охватив руками живот. Проходя мимо них, Александр сделал вид, что не замечает солдат, но увидел, что у пострадавшего разнесло левую скулу, и отёк вот–вот должен был закрыть глаз. Судя по всему, этому несчастному выбили зуб, но по тому, как он держался за живот, стоило полагать, что эта часть тела могла пострадать серьёзнее.

«Арабы» Супруна держались также обособленно. Они отошли в сторонку, присели на корточки, снова уложив винтовки на сгибы локтей, и медленно сканировали своими зеркальными очками всё вокруг происходящее. Несколько таджиков вылезли из окопов в том месте, где их собратья избили «духа» и что–то возбуждённо обсуждали на своём родном языке. Можно было не сомневаться, что этот случай их немало развлёк, и они чувствовали себя героями.

К командиру погранзаставы Александр подошёл вместе с майором Супруном, который за несколько шагов стал протягивать руку и растягивать влажные губы в своей хищной улыбке.

– А–а–а, Виталий Семёнович! Рад видеть вас с добром здравии!

В его голосе можно было отметить разительную перемену. Не было той повелительной надменности, с которой он общался с Александром. Зато очень заметно звучало заискивание.

– Как дела на границе? Начальник заставы даже не повёл головой в сторону майора.

– Здравия желаю, товарищ майор. Все рапорты по службе я отсылаю дважды в сутки в отряд. Можете ознакомиться там.

– Да, конечно! – воскликнул Супрун. – Обязательно ознакомлюсь. Вот, могу рекомендовать, – начал он, указывая рукой на Александра, но начальник заставы остановил его жестом руки. При этом он проигнорировал предложение рукопожатия от майора. Александр мысленно отметил этот факт. Супруна здесь явно недолюбливали.

– Погоди, майор. Я жду нового командира на роту поддержки. Александр сделал шаг вперёд.

– Разрешите представиться?

– Разрешаю.

– Старший лейтенант Левченко. Прибыл на должность командира NN1‑й роты усиления на участок N1-N2 застав. Со мной прибыло пополнение. Духи.

На последнем слове заиграли желваки на лице начальника заставы.

– Старший лейтенант Сазонов, Виталий Семёнович. Начальник N2‑й заставы N4‑го погранотряда. Милости просим, товарищ старший лейтенант. Давно ждём.

– Александр Николаевич, – добавил Саша. – Можно просто Саша, но не при личном составе.

– Добро. Меня также можно не при личном составе величать Веталем. Переходим на «ты»?

– Без проблем!

– Саня, пока никого не было на роте, я взял на себя смелость распоряжаться бойцами и техникой. Кстати, – он повернулся в сторону бронетехники, – это твоё хозяйство. Занял по случаю.

– Добро. Через минуту осмотрю. А пока вы будете общаться с майором, я отлучусь на минутку. Присмотришь за моим скарбом? – Он указал на свои вещи, сложенные у ног.

– Не беспокойся. Только не тяни. Мы тут засветло торчим. Пора на заставу. Служба. Сам понимаешь.

– Только минутку.

– У меня к тебе есть пару дел, – начал Супрун, придерживая Сазонова за локоть и отводя того в сторону.

– Какие у тебя со мной могут быть дела, майор? – не скрывая недовольства в голосе, спросил начальник заставы. – Все свои дела мы решили ещё год назад, а ты снова… Как говорят в Одессе: купи селёдку и морочь ей голову.

– Погоди ты так…

Дальнейший разговор Александр не расслышал. Он подошёл к таджикам, гомонящим у окопов и время от времени кидающих хищные взгляды на сгрудившихся новобранцев. В окопе, поливая друг другу водой из фляг, мылись два солдата. Теперь стала ясной причина скоротечного конфликта. Молодого бойца стошнило в вертолёте. Малый оказался сознательным и сообразил, что следует снять ботинок и блевать в него. Но после высадки решил освободить обувь от неприятного содержимого, но не учёл поток воздуха от винтов. Блевотину снесло на таджиков.

– Ей, бойцы! – позвал их Александр.

Таджики переглянулись с заметным недоумением.

– Ты мине, командир? – спросил один из них, отличавшийся развитой мускулатурой.

– Тибе–тибе… И тибе тоже, – Александр указал на второго. – Ко мне.

Быстро! Таджики снова переглянулись и стали улыбаться.

– Не надо так, командир, – протянул один. – Мы не твой солдат, чтобы бегать быстро.

– Я сказал быстро!

Таджики вылезли, и, сунув руки в карманы, надменно покачиваясь, выпятили лысые животы. Они уставились на Левченко. Быстрые левый и правый хуки в челюсть левого таджика, и он, не вынимая рук из карманов, рухнул навзничь, обратно в окоп. Другой попытался вытянуть руки, но они застряли в карманах, когда удар ногой в пах переломил его наполовину. Боец упал, уткнувшись лицом в землю и захрипел. Второй удар ногой по почкам опрокинул его навзничь. Стоящие невдалеке таджики, секунду находились в замешательстве, затем сделали попытку кинуться на Левченко, но предупредительный выстрел, прозвучавший в стороне, заставил их остановиться. Стрелял один из бородачей–арабов Супруна. Держа винтовку стволом вверх в одной руке, он отрицательно покачал пальцем свободной руки, предупреждая. Таджики отступили и занялись своими товарищами, пытаясь привести их в чувство.

– Кто командир? – спросил Александр у таджиков.

Поднялся один из них, но вместо того, чтобы засовывать руки в карманы, стал в стойку, готовый к бою. Он, как и все остальные был только в штанах, поэтому определить его звание было невозможно.

– Не прыгай! Я не буду тебя трогать. Когда придут в себя, передай, что они обидели моего бойца. Понял?

– Канешна понял, командир, – сказал таджик, уничтожая взглядом офицер. – Но зачема ты так? Можна била поговорить.

– Твои бойцы тоже оказались несговорчивыми. Бывай, как тебя там… Честь имею!

Когда он подошёл к своим бойцам, они приосанились, вытянулись. Видно было, что поступок нового командира впечатлил их.

– Я командир нашей роты, старший лейтенант Левченко. Послужим вместе, поедим одного хлебала и можно будет переходить на имя–отчество. Если будем служить, да дружить, бойцы. Кто командир отделения?

Один из бойцов указал пальцем на того, кто мучился от боли в животе.

– Давай, вставай, боец! Тебе помочь?

Помогать–таки пришлось.

– Ты как? В строю? – спросил он, осматривая лицо бойца. Зуб всётаки был выбит. Наверняка. По тонкой ссадине и косому кровоподтёку было видно, что били кастетом.

– Ефрейтор Залобов, товарищ старший лейтенант.

– Для тебя товарищ командир, Залобов. Понял?

– Так точно!

– Ты до заставы дотерпеть сможешь? А там придумаем, как тебе помочь.

– Так точно!

– Тогда собирай бойцов и п…йте во–он к той бэхе. Без поклажи.

Залобов только посмотрел на своих бойцов, как они один за другим побежали в указанное место.

– Залобов! Не было команды «бегом»! – крикнул им вдогонку Левченко. – Нечего попусту яйца трясти.

Солдаты перешли на шаг. Саша пошёл вслед за ними, немного в стороне. Необходимо было познакомиться с экипажами и осмотреть технику. Он помнил, что ехать до заставы по плохой дороге предстояло больше двадцати километров. Дорога могла занять не меньше часа, если не больше.

На его пути неожиданно появилась маленькая фигурка Супруна.

– Молоток, старший лейтенант!

Александр предпочёл не обратить внимание на эту похвалу.

Начальник заставы просто одобрительно пожал плечо, провожая к

бронетехнике, где ожидал взвод.

– С ними мало кто хочет связываться. – Несомненно, Сазонов говорил о таджиках. – Но, сам понимаешь, дружба народов обязывает терпеть от них всякое дерьмо. Спасибо уже за то, что сидят здесь в ямках, как суслики, и стерегут наше добро. Правда, не за «спасибо». У меня перерасход топлива. Приходится расписываться за одно, а заливать в баки и бочки другое.

– Разберусь, Виталий Семёнович. Обязательно разберусь.

– Только без мордобоя.

Они подошли к солдатам.

– Хорошо, буду ориентироваться по ситуации.

– Добро.

– Где твои, где мои? – спросил Александр, имея ввиду какие люди принадлежали роте усиления, а какие – заставе. Он смотрел на солдат, стоящих возле БМП с бортовым номером «402».

– Владышев! – Позвал Сазонов. – Давай со своими к тем ящикам, и погрузите их на «сто семьдесят третий». Продукты наверх. Остальное внутрь. Только закрепите, как положено! Проверю.

Из группы солдат вышли четверо человек, самые рослые из всех. Один нёс в руках длинную СВД. Кроме роста, они ничем не отличались от остальных. Такая же заношенная, линялая форма, если то, что было на них одето вообще можно было назвать формой. Кто–то, как и начальник заставы, красовался в штанах и одной майке; кто–то нацепил на голое тело бронежилет, или просто разгрузку; были и те, кто «прохлаждался» в камуфляжных комбинезонах разведчиков. Все были обуты также – кто во что смог. Правда, все были в чистом. Это уже хорошо. Снабжение бригады и погранотрядов работало из рук вон плохо. Ничто не ново под луной. Ничто не меняется. Спасибо уже за то, что снабжают оружием и боеприпасами. Если в самой бригаде офицеры рядились, кто во что, то что можно было требовать от солдат на передовой? Только службу иработу. Внешний вид же… должен быть чистым и опрятным. На том пока и стоять будет.

Пограничники не торопясь стали носить ящики к БТР, складывать их там и грузить на бронетранспортёр.

Сазонов остался с Левченко, но стоял немного поодаль. Супрун ушёл к своим «арабам». Александр видел, как к нему подошёл командир таджикского отряда и стал что–то доказывать майору, для убедительности, или плохого знания русского языка, использовал невероятно разнообразную жестикуляцию. Безусловно, что они были давно знакомы, и о предмете оживлённого разговора можно было и не гадать. Офицер таджикской армии явно пытался доказать, что Левченко был не прав.

– Старается, – с досадой вздохнул Виталий. – Будь осторожен, тебе это просто так не спустят. Они умеют на мозг капать. Завтра и Отряд и бригада будут поставлены на уши.

– Завтра и будем думать.

– Я к тому, что будь осторожен. Они могут и по месту крепко достать. У них, что не родственник, так на той стороне, а если брат, так душман.

– Виталий Семёнович, если ты хороший командир, ты бы тоже не

дал в обиду своих солдат? Сазонов улыбнулся.

– А ты думаешь, почему я здесь уже год торчу и отпуск только в редких снах вижу? Я и в отряде, и в бригаде был–то последний раз одиннадцать месяцев назад.

– Ссыльный значит. Тоже подпортил физиономию кому–то из дружественной армии.

– Нет. Моих не трогали. Ну, чтобы так в открытую и нагло… Нет, такого не случалось. Я написал рапорт на имя командира отряда, что меня на этой базе постоянно хмурят, как могут: мяса не довесят, сухих пайков не досчитаюсь, патронов, мин, топлива не дольют.

– И как решилось?

– Налетели на трёх вертушках. В одной комплект таджикских братанов, в двух наши. Комиссия. День проверяли документацию, ведомости и так далее. Зае…ли – одним словом! Через неделю сообщили выводы комиссии: халатное отношение к государственному имуществу, нарушение правил и условий хранения… Ну, в общем, известная чушь! Мне взыскание, Кадаеву тоже. Мы потом с ним поцапались из–за этого. – Сазонов вздохнул. – Вот, только помириться не успели.

– И много тебе таджики должны?

– Если брать в расчёт топливо – за год около шести тонн.

Саша не выдержал и присвистнул.

– Ах…ть! Сейчас тоже заправлялся?

–

А как же! Если бы вы не прилетели, я не имел права здесь оставаться. Надо возвращаться на базу. Заправил броню.

– Харчи?

– Макарон взял. Сушёной картошки. Яичный порошок. Блинную муку и сухое молоко. Консервы пока есть в запасе. Обещали две тушки баранины, но говорят, что не доставили. Я думал, что ты привезёшь. Да, и в том, что взял, тоже все целки на мешках сбиты. Они что делают: вскрывают мешки, отсыпают себе сколь хотят, а потом заклеивают тестом. Ни одного мешка целого! И довезти не можешь – рвутся и высыпаются.

– Мне дали только рыбные консервы, селёдку, муку, сухофрукты. Свежих продуктов нет. Сказали, что здесь на базе обеспечат всем необходимым.

– За деньги эти абреки обеспечат тебя не только бараниной, но и медвежьим мясом!

–

Не едал.

– Зря. У нас за Уралом неплохо умеют готовить.

– Хм… Сколько нам в баки не долил дружественный таджикский народ?

– У них бакшиш постоянный: пятую часть они «списывают» на ведение личного сельского хозяйства.

–

Понял. – Он кивнул в сторону бойцов: – Здесь какой взвод: Первый или Второй?

– Первый, – ответил кто–то из солдат.

– Кто командир взвода?

Вышел плотный, сбитый малый в маскировочном халате и с «отточенной» панамой на голове. Он особо ничем не отличался от других солдат по форме, кроме того, что на его панаме красовалась офицерская полевая кокарда.

– Я! Старшина Костюк, товарищ…

– Старший лейтенант. Ты командир взвода?

– Так точно, командир.

Саша вопросительно посмотрел на Сазонова.

–

Из кадровиков только мы с тобой. Костюк второй год на сверхсрочной. Он наш сапёр. Знает дело на зубок, и обучил пару ребят.

– Понял. Спасибо. Костюк?

– Я, командир.

– Стать в строй, – сказал Александр и осёкся. Вряд ли это было похоже на строй. Бойцы стояли просто группкой, настороженно наблюдая за своими командирами.

– Есть!

– Слушай, Костюк. Ты скажи бойцам, чтобы они привели себя немного в порядок. Прибыл ваш новый командир, а вы, как цыгане в таборе! Я всё прекрасно понимаю, и парада от вас не требую. Но подтянуть штаны, отряхнуть пыль с обуви, заправить майки же можно! Ну, что мне тебе, опытному бойцу, это рассказывать?

– Не надо, командир. Я понял.

– Минута времени, Костюк!

– Есть минута, командир!

Пока солдаты приводили себя в порядок, Левченко подошёл к Сазонову.

–

Слушай, Виталий Семёнович… Я смотрел списки личного состава роты. Там числятся командирами взводов два лейтенанта. Один Томин, второй Тихомиров. Костюк должен быть замком. Я так понял, что лейтенанты забили на службу.

– Я в глаза их не видел. Сначала думал, что они в бригаде ошиваются, но оказалось, что это «пузыри».

– Не понял, что за «пузыри»?

– Думаю, что это генеральские сыночки. Сидят под погонами своих папочек где–нибудь в Москве или Ленинграде, носят гражданку, занимаются бизнесом, портят девок–малолеток. А здесь им тянутся надбавки за полевые, фронтовые и по замене. Как–то прискакал тут один полкан из бригады, приказал подписать рекомендации к наградным листам. Наверняка, наши Томин и Тихомиров, уже ввинтили «красные звёздочки». Не вздумай соваться в эти дела – мой тебе совет. Найдут на той стороне со вскрытым брюхом. Тонны топлива можешь тырить, бакшиш тянуть за проходы караванов, морды таджикам бить, но к папенькиным сыночкам не суйся. Я серьёзно. Думаю, что и Кадаев именно за это накопал себе пулю в лоб. Справедливости искал.

– Снайпер? – задал вопрос Александр.

– Ты где–нибудь видел «плётку» на девять миллиметров?

– Нет.

– Вот и я о том. Нашли мы его с Костюком, когда Мурат не вернулся с дозора. Череп ему «макаровым» разнесли. Мы этими пукалками, сам понимаешь, не пользуемся. А у наших узкоглазых братьев у каждого по такой волыне. Сначала отцы–командиры хотели на самоубийство списать, но Мурат был не из таких людей. Мало бы кто поверил в эту чушь. Ну, и «нашли» снайпера… Хотя мы передали им и пулю, которая расплющилась о камни. Он лежал, когда в него стреляли. В затылок… Словно казнили.

– Понятно, Виталий Семёнович…

Осторожно и неуверенно подошёл старшина Костюк. Он остановился в двух шагах и переминался с ноги на ногу.

– Что, Костюк? Сватать меня пришёл?

– Никак нет, товарищ командир. Мы готовы. Взвод к построению готов.

– Неужели ты так взводом командуешь? Вот, старший лейтенант

тебя рекомендует, как знающего дело фронтовика. Сазонов утвердительно кивнул.

– Виноват, товарищ командир, – опустил глаза старшина.

– Виноват, Костюк. Виноват–виноват. Но не так уж, чтобы… Сам понимаешь.

– Понимаю, товарищ командир.

– Тогда пошли смотреть наше войско.

Они подошли к взводу. Бойцы стали быстро строиться, поправлять оружие.

– Чего это вы тут мне «Утро стрелецкой казни» устраиваете? – воз

мутился Левченко. Солдаты недоумённо переглянулись. Саша решил пояснить:

– Есть такая картина, где художник изобразил, как один мужик за одно утро кучу стрельцов положил.

– В натуре? – выдохнул кто–то с изумлением.

– Как есть натурально, боец. Мужика звали Петей Первым. Поэтому вы тут за бронёй сядьте, и я с вами.

Солдаты сначала неуверенно, но потом друг за другом расселись возле катков БМП, чтобы быть прикрытыми бронёй от пуль и осколков хотя бы с одной стороны, когда, вдруг, начнётся обстрел. Только новобранцы остались стоять, сгрудившись далеко от пыльной машины.

– А вы в очередь стали? – обратился к ним Левченко. – Всех по очереди обслуживать будут в универмаге. Залобов, давай сюда своих бойцов. Костюк, это наше пополнение. Ни один волос мне!.. Как понял? Принимай пополнение.

– У нас этого нет, – нахмурил брови Костюк.

– Чего «этого», Костюк?

– Сами знаете.

– Знаю теперь, раз сказал. Но раз сказал – будешь отвечать. У меня с этим просто.

– Видел, – пробурчал старшина, затем вытянув шею, прокричал: – Залобов, мать твою! Давай сюда. Мне ждать вас? Всё, бойцы, вы в деле, поэтому дышите так, как скажу. Живо сюда!

Пока рассаживались новобранцы, Левченко наблюдал за своим старшиной. По всему было видно, что боец был далеко не прост, как могло показаться сразу. Весьма непрост. Это выдавали его глаза. Костюк подмечал всё. Сколько не оглядывайся на него, всегда увидишь его внимательный взгляд на себе. Александр знал таких людей. Они были самыми надёжными и ответственными. Для себя он определил, что Костюка надо выделять, поощрять и при любом случае особо отмечать его успехи и полезную инициативу, ну, а «раздачи слонов» проводить в интимной обстановке. Такой подход позволял воспитывать очень надёжных заместителей.

– И как же дышать у тебя надо, Костюк? – тихо поинтересовался Александр, внимательно всматриваясь в командира взвода.

Взводник медленно повернул голову и открыто вперился глазами в командира. Его взгляд был острым и уверенным. Его глаза не искали деталей в предмете, они сразу выхватывали суть, и нещадно обыскивали её, определяя надёжность формы и содержание. В «гляделки» с таким лучше не играть: подчинит своей воле сразу и так, что не заметишь.

Отводить первому взгляд не годилось. Молодые пацаны несомненно придадут этому особое значение, и новый ротный командир сражу же получит своей первый «минус».

– Ты решил телепатически передать мне ответ? – спросил Александр, сразу замечая, как растерялся старшина, как задрожал его взгляд. У парня–то образования было не больше средней школы или пары курсов техникума. На это и делалась ставка.

– Никак нет.

– Чего же щупаешь меня зенками, как бабу? Ни титек у меня, ни

жопы, ноги волосатые, да морда не бритая. Солдаты тихонько засмеялись.

– Так как дышать у тебя должны бойцы, а, Костюк? Я твой командир, и должен это знать. Вдруг это толковый подход и я возьму его себе на заметку. Буду использовать, если разрешишь, конечно. И у меня есть чем поделиться. Отдам – не обеднею.

– Строем у меня дышать надо, товарищ командир. Строем, – наконец сдалася старшина.

– Годиться, Костюк. Принято. Итак… Товарищи бойцы, я ваш новый командир роты. Среди этих гор, на ближайшие триста километров я и папа ваша, и мама вам. Я старший лейтенант. Мне двадцать два года. Как и Костюку, например. Но, кто ответит мне, какая между мной и Костюком для вас разница? – Левченко указал на одного бойца, отличавшегося от других более узкими глазами и широким плоским лицом.

– Вот ты скажешь мне?

– Я думаю, товарищ командир…

– Нет, боец, это я для Костюка, товарищ командир. А для тебя, товарищ старший лейтенант.

– Понял, товарищ старший лейтенант.

– Пока ты думаешь, передай мне своё оружие к осмотру и назови себя.

Солдат, отстегнул рожок, передёрнул затвор, выбрасывая из ствола боевой патрон. Сначала он подобрал патрон, затем «всадил» его в рожок, поставил автомат на предохранитель и лишь после этого передал оружие. От автомата остро и сладко пахло горелым порохом и были видны следы нагара на пламегасителе.

– Рядовой Кайбаев. Первый взвод, первое отделение.

– Звать–то тебя как, рядовой Кайбаев?

–

Руслан, товарищ старший лейтенант.

– Кайбаев Руслан Азаланович, семьдесят четвёртого года рождения, призван Столанским райвоенкоматом Башкирской республики два года назад. Весенний призыв. Четвёртый сын в семье. Кроме братьев есть ещё три сестры. Младшей скоро исполнится три года.