Текст книги "Наследство Ушедших (СИ)"

Автор книги: Роман Артемьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Капище у нас простое в смысле архитектуры. В земле вырыли яму, укрепили стены и пол бревнами, обшили внутренности досками, получив таким образом подземную клеть. Сверху накрыли длинными толстыми бревнами и слоем земли, вход прикрыли тяжелым валуном. На получившемся кургане поставили пятерых идолов, символизирующих местных богов. Снаружи смотреть – ничего особенного.

Внутри, откровенно говоря, тоже. Свет дают светлянки, горшки с которыми обильно висят где только можно, так что глаза напрягать не приходится. Вдоль стен выстроились деревянные лари, половина с грубыми навесными замками, в самом дальнем от входа углу расположился тяжелый металлический шкаф, ключ от него хранится у Пересвета. Понятия не имею, что внутри, скорее всего, деньги или немногочисленные серьёзные артефакты. Лично для меня единственным интересным предметом является стол – похожее на стилизованное под лесной пень глубокое кресло, служащее одновременно хранилищем информации, показателем статуса и символом сакральной власти главы.

– Садись, – кивнул дед. – Что делать, помнишь?

– Расслабиться, закрыть глаза, ощутить давление, не сопротивляться ему и попытаться воспринять Слово как можно четче.

– Верно. Готов?

Перед тем, как усесться в кресло, я отвесил ему низкий поклон. Откинулся спиной на необычайно мягкое дерево, выдохнул.

– Готов.

Не было картинок, перед глазами не вставали строки текста. Я стал сосудом, принимающим чистое знание. Губкой, впитывающей влагу концентрированной информации. Как на мгновения повысить производительность мозга, в разы улучшая скорость восприятия; подготовка гормональной системы к резкому выбросу веществ в кровь; повышение эффективности работы мышц, в первую очередь сердечно-сосудистой группы; мелкие нюансы, касающиеся укрепления костей и кожаных покровов. Божье сплетение не имело порога развития, позволяя совершенствовать собственное (и в меньшей степени – чужое) тело до бесконечности, но требовало внимательности и жестоко наказывало за ошибки.

– Хватит, – страховавший меня дед своей властью остановил поток сведений, наклонился, всматриваясь мне в лицо. – Воспринял?

– Да, я всё помню, – я рискнул пошевелить головой, с удовольствием отмечая отсутствие боли.

– Молодец! У твоих сверстников иной раз кровь из носу от нагрузки идёт, мы их потому напрямую сложным приёмам не учим.

Ещё бы крови не идти! Количество нейронных связей в мозге меньше, опыта быстрой обработки разноплановой информации нет, отсюда куда меньшая возможность восприятия того, что местные называют Божьим Словом, а я считаю аналогом нейроинтерфейса. Не факт, что считаю правильно, просто ничего более подходящего вспомнить не смог.

– Деда, а ты ведь только тех на стол сажаешь, кто в Обители побывал, – отметил я.

– Старцы основы объясняют хорошо, – сказал Пересвет. – И того, кто ещё не готов, кому рано, ни за что к престолу не пустят. К тому же их малые престольцы так устроены, что навредить не смогут, в отличие от нашего, с полным доступом. Начинать нужно с легкого.

– А, верно. Не додумал.

– То, что не додумал, это плохо. Что заметил – молодец! Надо было сразу тебя к Синеокому отправлять, ты там ко двору пришелся.

– Почему?

– Ратибор сказал, к нему подходил старец Ростих, хвалил тебя, спрашивал, не думал ли в кметях учебу продолжить, – дед знаком показал, чтобы я встал со стола. Не принято сидеть на престоле просто так. – Предложение лестное, в младшую дружину Обители войти – честь. Позови Лесной Князь кого из наших, я бы сразу, не раздумывая, согласие дал. Что скажешь?

– Сейчас – ничего. Думать буду. Я дальше пояса не загадывал.

– Ну, думай.

Надо же! Мне отец даже не намекнул.

Многие семьи тесно связаны с Обителями. Слуги Ушедших не должны править обычными людьми, поэтому старцы влияют на власть с помощью прикормленных агентов из числа мирян. Существуют настоящие партии, продвигающие на вече интересы той или иной Обители, взамен получая покровительство и доступ к эксклюзивным услугам. Плюсов много, минус один, зато жирный: примкнув к одной партии, семья автоматом теряет расположение остальных. Не до уровня «ненавижу так, что кушать не могу», просто отношения охладевают на пару весомых градусов.

У любой Обители есть две дружины, младшая и старшая. Старшая – небольшая, от пары десятков у Исцеляющей до сотни у Испепелителя, младшая размером не ограничена и рассматривается скорее в качестве курсов повышения квалификации для достигших первой ступени или первого круга. Попасть в дружину, во-первых, непросто, принимают туда не всех, во-вторых, это связь с определенной Обителью в глазах общественности. Не особо крепкой, бывает, что родные братья состоят в дружинах разных Обителей, но всё же.

В нашем роду половина мужчин у Лесного Князя училась; тем не менее, места в кметях им не предлагают. В дружину не зовут. А Ростих, значит, намек сделал. Синеокий на меня глаз положил, вот такой каламбур. Дед, мягко говоря, удивлен, он ничего подобного не ожидал, поэтому со мной разговаривает вместо того, чтобы просто приказать. При патриархате живём, власть главы на подобные моменты распространяется.

Остаток дня я проходил задумчивый, невпопад отвечая на вопросы. В принципе, против дополнительной учебы я ничего не имел, она полностью соответствует моим планам. Данная конкретная Обитель и её старцы мне нравились. Репутация повысится, врагов прибавиться не должно… Синеокий ни с кем не враждует, у нас вообще Обители мирные, только Короткий Шаг с Испепелителем периодически цапаются. Вот, кстати, хорошо, что вспомнил – занятия у Волка наверняка прекратятся. Ну и ладно, всё равно курс к концу подходит, а на новый меня не пригласят.

Соглашусь. Если предложат. Слова одного не самого влиятельного старца, произнесенные в частной беседе, ничего не значат, формально Обитель ничего не сказала, а я не услышал. Поэтому буду ждать, учиться и вести себя так, словно не знаю о проявленном ко мне интересе. Тем более что в ближайшую пару месяцев я у Синеокого точно не появлюсь – так быстро война не закончится.

Часть 2

Глава 11

Что такое поздняя весна в Березове? Грязь, бегущие по улицам потоки мутной воды, скопившийся за зиму мусор, показавшийся из-под снега навоз. Положение было бы намного хуже, не спасай его дорожные мастера и штрафы, накладываемые на хозяев подворий, заставляющие последних благоустраивать принадлежащую им территорию. И всё равно – несмотря на усилия городских служб, по возможности за ворота люди стараются не выходить. Страшно с обувкой расстаться, кожа сапог раскисает до состояния тряпки, несмотря на ухищрения кожемяк.

В город мы вернулись спустя восемь месяцев после отъезда. Раньше смысла не было. Боевые действия на юге продолжались всю зиму, оттуда приходили то победные реляции, то известия о потерях. Как и ожидалось, в войну вмешался Чагай. Полки знаменитой легкой конницы не позволили добить войска роднинского князя, случившаяся битва окончилась ничьей. Вернее, серия битв, прошедших за недельный промежуток. Неизвестно, за кем осталась бы победа, не выступи на нашей стороне подошедшие из Мстиславля дружины. Взамен на воинскую помощь их купцы сорок девять лет не будут платить пошлины за проход по дороге в Сувар.

Путь всё-таки будет проторен. Ну так ради этого проекта всё и затевалось.

Как бы то ни было, стороны со дня на день подпишут мир. Наши не возражали бы ещё повоевать, но бодаться с чагайскими тысячами они не готовы. Чагай, в свою очередь, хочет мира. У него на восточных границах зашевелились кочевники, ему требуются войска, так что, если не вынудят, продолжать войну он не будет. Свою задачу по спасению Родни южный гигант выполнил, а большего от их экспедиционного корпуса и не требовалось.

Таким образом, мы вернулись к началу. Снова сборы, снова подготовка припасов и сколачивание ватаг и отрядов. С той только разницей, что дядя Милорад вернулся домой – его здорово потрепало в одной из стычек и теперь ему долго выздоравливать. В грядущем походе вместо него участвует дядя Деян. Всего род представляют восемь человек, из них один дед, стоящий на шестой ступени, стоит десятка опытных бойцов. Ещё трое – дядя Деян, мой двоюродный дядя Сновид и троюродный брат Искрен – были полноценными воинами с хорошей славой. Оставшиеся ходили в отроках, нас брали «науки для» и, подозреваю, для массовки, чтобы общество видело, что род активно участвует и верит в удачный исход предприятия. Репутация здесь служила весомым фактором, её следовало учитывать и всячески повышать.

Мои отношения с ровесниками можно охарактеризовать как «прохладные». Мне с ними неинтересно, они считают меня зазнайкой. Вдобавок кое-кто из родителей, видя мои успехи, ставит меня в пример, что тоже дружелюбию со стороны детей не способствует. Другом можно назвать только Завида, потому что он общительный и характер у него легкий, с остальными мы в лучшем случае приятели.

С Милонегом у нас отношения ровные, он парень спокойный и, не считая подростковых неизбежных взбрыков, на рожон не лезет. Но, простите, кто из нас в четырнадцать лет не чудил? Я сам чувствую, как гормон на мозги давит. В общем, с Милонегом всё просто и понятно. Иное дело – Любим. Он принадлежит к породе людей, желающих, чтобы их во всем и всегда считали первыми. Не быть лучшим, а казаться таковым. Он действительно неглуп и даже местами талантлив, но судьба посмеялась над парнем дважды. Любим, во-первых, сын тетки Пламены, то есть власть над родом не унаследует. Разве что все три сына Пересвета умрут, тогда есть шанс. Во-вторых, он с детства слышал сравнения со мной, и выходили они не в его пользу. В шутейных поединках и то я его регулярно бил, в ведовских дисциплинах вовсе превосходил на голову. Думаю, если бы он слышал от меня насмешки в свой адрес, то возненавидел бы, а так – пытается поддеть в разговоре и пакостит временами по мелочи.

Немного о наследовании скажу, для понимания. Родовой стол всегда переходит от отца к сыну, движимое имущество и родительские хоромы всегда отходят детям. Остальное делится в зависимости от обычаев земли. Где-то владения передаются строго по вертикали, от отца к сыну; на севере до сих пор не полностью отказались от лествичного права; случается, решение оставляется на откуп авторитетному посреднику, князю или уважаемому старцу. Вариантов много. В Березовском княжестве женщина может стать главой рода только при отсутствии кандидатов мужского пола, что оставляет определенный простор для толкований. Применительно к нашей семье – если вдруг отец и дядья умрут, то будет неясно, кому принадлежит приоритет, старшему из детей Милорада или тетке. Разные статьи Правды толкуют данную ситуацию двояко. Дед Самбор при любом варианте из линии преемственности выпадает, потому что побратим и кровно к столу не привязан. Я пока что не знаю, как генетика влияет на настройку прав доступа, такие знания считаются запретными, только для тех, кто непосредственно работает с престолом. Но в том, что влияет, уверен.

Итак, нас четверо отроков, и гоняли нас в хвост и в гриву.

Работы было очень много, причем разной. Подготовка обычного обоза, путешествующего из точки А в точку Б, само по себе дело хлопотное, если же ожидается столкновение с врагом, сборы усложняются в разы. Основная тяжесть приходилась на деда. Пересвет, как будущий командир, обязан набрать сотню, обеспечить согласие бойцов видеть себя выборным сыном боярским, зарегистрировать создание временного отряда в городской архивной избе, заключить охранный ряд, то есть договор, с Гостевым товариществом. Именно товариществу принадлежит грамота, разрешающая постройку дороги и дающая право на взимание платы за проезд по ней. В общем, бюрократии меньше, чем в моём мире, но всё равно достаточно.

Вдобавок на нас ложится закупка припасов, телег, быков, корма и сбруи для них, лекарств, инструмента, расходников вроде простых наконечников стрел и много чего ещё. Часть будет использована нами, часть пойдёт в общак сотни, оставшееся станет вкладом в котел строителей. Вообще-то в таких случаях принято, что каждый обеспечивает себя сам, но тут как договоришься, некоторые ватаги предпочитают брать хлеб и кров с заказчика.

Дед носится по городу, общаясь со знакомыми, приёмкой занимаются остальные. В том числе и мы, отроки. Разумеется, не обходится без накладок – то товар негодный пытаются подсунуть, то продавец захочет изменить условия договора. Иногда попадаются просто неадекваты, которые сами не знают, чего им надо. Их немного, зато они горластые и упёртые.

– Ты, Ясень, подрядился привезти десять колес дубовых малых, дюжину больших и четыре больших окованных. Малые вижу, окованные вижу, число совпадает. Больших неокованных всего десять. Где ещё два?

– Ты меня не путай! О десяти договаривались!

– Видоков звать?

Я специально говорил скучным голосом, приняв сонный вид и сложив ручки на тощем животе. Тележник Ясень – известный скандалист, при других обстоятельствах связываться с ним мы не стали бы. К сожалению, многие ремесленники сейчас при войске, оставшиеся завалены заказами.

– Десять там было! Десять!

– Так звать или нет?

Поняв, что крик на меня не действует, Ясень сменил тактику.

– Ну хоть то, что есть, прими!

– Приму. Только за два колеса платить не буду.

– То есть как не будешь?!

– Донесешь – доплачу.

Орал он, впрочем, без огонька. Словно отрабатывал обязательную программу. Недавно он в очередной раз не удержал язык на привязи и ему крепко приложили по роже, надо думать, память ещё жива. Или понял, что я никуда не тороплюсь и плевать хотел на его размахивания руками.

Это только колеса. А ведь есть ещё лопаты, топоры, зубила, кожаная упряжь, кожаные ведра, ремни, подошвы для обуви, крупы, масло, сушеные овощи, соль, заготовки мяса и сало… Полотно мягкое и полотно грубое, лекарства, подковы. Маленькая походная наковальня, вообще-то говоря, принадлежащая нанятому кузнецу, но тащить её должны мы.

Про себя тоже нельзя забывать. Снаряжение – рогатина, топор, малый топорик, нож, лук со стрелами, броня, большой щит, перчатки, щитки на руки и на ноги – должно быть в идеальном состоянии. За пятнышко ржавчины старшие выдрать могут, и правильно сделают. Как ни странно, даже среди пограничников находятся отдельные личности, не желающие понимать, что от состояния снаряги напрямую зависит их жизнь. В большинстве случаев те же уникумы обожают махать мечом, считая топор и рогатину недостаточно благородным оружием. Не хотят понимать, что меч – против людей, наши клиенты из совсем иной категории.

Из нас четверых с небрежностью к амуниции не относился никто, даже открывший для себя новые горизонты Завид. Восемь месяцев разлуки с объектом страсти благоприятно сказались на его интеллекте, парень перестал вздыхать о боярышне Кошкиной и внезапно обнаружил, что девушки, оказывается, красивые и с ними интересно. Благодаря двум старшим сестрам он умел знакомиться, знал, на какие темы беседовать безопасно и что лучше не говорить, то есть на голову превосходил девяносто процентов сверстников. В данный момент у него имелись две постоянные подружки, с которыми дело дальше поцелуев не зашло, но, чую, ждать осталось недолго.

Ему четырнадцать, его пассиям столько же. Пахари в этом возрасте подумывают о женитьбе. Чем выше по статусу, тем позже играют свадьбы – у князей дочери до двадцати пяти в девицах ходят, и никто их перестарками не считает.

– Ты, главное, помни, что, если вдруг жениться соберешься, мать будет возражать, – на всякий случай напомнил ему.

– Да я и не собираюсь! – замахал рукам Завид. – Куда мне!? Я и сам против!

– Не всегда отроков спрашивают, – подпустил я в голос зловещих ноток.

– Ты меня не пугай!

Тем не менее, до вечера он ходил задумчивый. Ничего, ему полезно.

Семья обычно моногамна, младших жен – меньшиц – берут редко. Столь же редки разводы. Правда, случается, что воины принимают в дом жен своих погибших побратимов или братьев, но чаще дело ограничивается предоставлением жилья и заботой о потомстве. Вдовам живется сложно. Мужчины гибнут чаще, чем женщины, поэтому второй раз выйти замуж тяжеловато, бездетным так вовсе почти невозможно. Впрочем, если есть приличное приданое, то утешитель быстро найдётся.

Когда стало понятно, что стройка в том или ином виде состоится, и дороге – быть, ценник на аренду складов взлетел. Куда-то же припасы свозить надо, а на подворьях всё не уместишь. Тем более что мы, например, в Березове проживаем на подворье сотни, использовать которое под личные нужды надо бы с оглядкой. То есть, в принципе, не возбраняется, но до определенной черты, иначе общество возмутится.

Склады охранялись, грабили их редко. На всякий случай дед подкинул деньжат сторожам «за внимание», ещё мы, отроки, периодически здесь ночевали, если вдруг задержались на работе и не хотели в темноте возвращаться домой. Баночки с порошочками, кули, мешки, пустые и нет, лежащие на полках инструменты… Завид в первое же дежурство пробежался по соседям и скорешился со всеми. Я же говорил – он безумно обаятельный и общительный, любого разговорит.

Соседи у нас попались разные. Ветеран, в одной из схваток лишившийся ног и вынужденный потратить сбережения на приращивание чужих. Денег у него после операции не осталось совсем. Близкие помогают, но сидеть у них на горбу он не хочет и работает, где может. Сложность заключалась в том, что ноги ему целители пришили, а вот божье сплетение приходилось выращивать заново – то, что было у донора, приживаться не хотело. Поэтому на ближайшее время воинская стезя для него закрыта, отчего мужчина мучается.

С другой стороны от нас складом заведовала парочка жуликов. Рожи до того пройдошистые, что я, их завидя, сразу переложил кошель с монетами поглубже под одежду. Чем живут, с чего деньги имеют, непонятно. К ним постоянно заезжают подводы, что-то берут, что-то разгружают, хозяева подвод старательно прячут лица и подбирают для приезда позднее время, когда темно. Я сначала подумал, что они краденым торгуют, но тут, похоже, что-то иное.

Позади нас – склады купца Туголука. Вот уж у кого жизнь кипит! Купец с севера привозит жемчуг, воск, льняные ткани, шкурки животных, драгоценную кость и много чего ещё, к нему каждый день приезжают ремесленники за товаром или с товаром, потому что обратно он отправляет металлические изделия и соль. Это только то, что я сам видел, скорее всего, список больше. Когда мы только въехали, его охранники пришли, поздоровались, представились сами, спросили, кто такие. Увидев, что не тати какие, сразу расслабились и с тех пор периодически приглашают в гости. Я с охранниками стараюсь почаще разговаривать, потому что люди тертые, бывалые, судьба их заносила не только в соседние земли, но и в дальние, принадлежащие чужим народам. Вернее, не народам, а языкам, тут понятий «народ» или «нация» не существует. На словенских землях говорят более-менее одинаково, диалекты, пусть и не сразу, понимаемы, поэтому все, кто говорит совсем непонятно, дружно записываются в выходцы из дальних земель и в немцы, то есть немые, не знающие правильного языка.

География напоминает старый мир, хотя имеются существенные отличия. Балтийское море здесь фактически является озером, не будучи связано проливами с Северным морем и Атлантикой. На юге меньше степей, вместо них или пустыни, или нормальные леса. Или темные леса, обожающие произрастать вдоль широких рек. Вероятно, есть и другие особенности, только узнать их не от кого. Да и, откровенно говоря, не до сравнений мне – других дел хватает.

Именно болтая с купеческой охраной, я узнал об окончании войны.

– Родня согласилась выплатить тыщу гривен за обиды, – рассказывал Третьяк, чей брат служил при княжеском дворе и потому одним их первых узнавал всяческие новости. – Они упирались, не хотели платить, только у наших доказательств много было. Приперли.

– Не так уж и много, – заметил Горазд, второй охранник.

– Зато вину признали. Ещё Берестье сколько-то стребует, да наши, говорят, добычи взяли немало, всю границу разорили. Года на три роднинские притихнут.

– Земли кусок не прирезали?

– Нет. Князю не надобно, боярам тоже. Места возле границы неудобны больно.

Сама по себе земля не особо ценится, смотрят в первую очередь на безопасность и плодородие. Причем второе идёт в тесной связке с первым, потому что самые богатые урожаи снимаются вдали от темных лесов, там, где пахари могут спокойно обрабатывать землю. Ну и там, где им лихие люди дома не жгут. Граница с Родней сочетает в себе оба фактора, потому что на ней с востока тьма подпирает, с запада Берестье, не самый дружелюбный сосед, с юга ватаги людоловов приходят. Чтобы вести нормальное хозяйствование, нужно держать сильный гарнизон, отбивающий набеги и приходящий с ответкой. Подобный гарнизон способны обеспечить князь, бояре или крупный город с собственной стражей, но в данный момент никто из них впрягаться в освоение земель с неясным результатом не желает. Берегут ресурсы.

Сведения о мире подтвердил Завид.

– Говорят, наши возвращаются, – сообщил он, когда я вернулся на подворье. – Через две недели здесь будут.

– Если только Остромир сразу домой не поедет.

– Да не… – задумался друг. – Отрядное жалование перед роспуском войска выдают. Хотя он его и потом получить может, если десятнику доверяет.

Добычу, взятую на поле боя, делили после боя. Жалование войскам выплачивалось ежемесячно в фиксированной сумме, окончательный расчет проводился после исполнения договора. Ещё какая-то сумма причиталась по результатам продажи награбленных вещей, сразу не оцененных или по какой-то причине отправленных в Березов. Денежные вопросы часто служили темой разговоров старших, отроки волей-неволей усваивали, сколько и за что им положено получать.

После отправки дяди Милорада домой во главе десятка встал его друг. Остромир хорошо о нём отзывался, так что, возможно, в столицу брат не поедет, сразу направится в усадьбу рода.