Текст книги "Наследство Ушедших (СИ)"

Автор книги: Роман Артемьев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 17 страниц)

Рядом двое охранников, самый первый и пришедший ему на помощь тушитель пожара, добивали второго напавшего.

– Твоя работа? Чем ты его? – закончив вытирать клинок от крови, отец вложил меч в ножны и подошел ко мне.

– Мороком. Называется Хлопок – человек слышит громкий звук возле правого уха.

– Отвлек, значит. Умно придумано, – оценил он. – Долго учил?

– Год.

Мог бы освоить быстрее, если бы не отвлекался на другие дела.

Опасливо выглядывавшей из дверного проёма Худяш просеменил к нам поближе, увидев, что опасность миновала. Одновременно с ним, сопровождаемый телохранителем, к нам подошел купец. И сразу принялся тоскливо ругаться.

– Боги свидетели, какие глупые воины! Зачем было нападать!? Дрались бы друг с другом, оставив разумных людей в покое!

– Твоя правда, уважаемый Шерзод. С чего бы им на нас нападать?

Торгаш сделал несколько шагов и принялся рассматривать труп.

– Странно… Никаких значков нет.

– Значков?

– У нас принято, уважаемый Ратибор, что служащие знатному роду люди носят на одежде его символы. Эта честь дозволена не каждому, но воины носят все. Здесь ничего нет, да и одеты они странно. Наверное, просто чужаки, собравшиеся пограбить под шумок.

Нам оставалось всего лишь переглянуться и молча пожать плечами. Лично на мой взгляд, ничего странного в одежде покойных не было, но местному лучше знать. Вот что удивительно, так это то, что они вдвоём поперли на шестерых. Настолько были уверены в своих силах? Хотя… Мы с отцом без шнурков на груди, то есть нас могли принять за торговцев. Один телохран прикрывает хозяина, он вне игры. Второй ранен откатом, третий занят пожаром. Получается, на несколько секунд двое против одного, и тогда расклад совсем иной. Если действовать быстро, можно поочередно вывести из строя всех, чтобы потом вволю пограбить богатую лавку.

То ли опыт и стремительный расчет. То ли феноменальная наглость. Попытка хапнуть на рывок.

– Удачный день! – поняв, что мы ухайдакали не дружинников знати, а каких-то левых налетчиков, Шерзод приободрился. – Воистину боги послали мне достойное знакомство и отвели беду! Если ещё и компенсацию выплатят, то совсем хорошо будет…

– Компенсацию?

Купец обвел рукой улицу:

– Взгляните, всё уже закончилось. Сейчас придут чиновники, опишут убытки, подадут сведения царю и тот наложит штраф на виновников. Часть штрафа уйдёт пострадавшим.

К тому времени драка и в самом деле полностью затихла. Её эпицентр находился на некотором отдалении от лавки Шерзода, поэтому близлежащие строения почти не пострадали, а вот ближе к месту основных событий картина складывалась пострашнее. Разбитая дорога, следы огня, конские и людские тела… Справедливости ради должен сказать, что трупов посторонних людей немного, в основном мертвецы были одеты плотные кафтаны с кожаными вставками – этакий парадный вариант доспехов. Не кольчуга и не панцирь, но в случае чего защитит лучше, чем обычная одежда. Многие воины носят похожие.

– У нас в Березове на улицах не ратятся, – посмотрев на группу людей, оказывающих первую помощь пострадавшим, выдал отец. Впрочем, немного подумав, он уточнил. – В смысле, бояре промеж собой не сходятся, так-то всякое бывает.

– Подобное случается редко. Биляр – город спокойный.

Нашу землю схватки между боярскими дружинами сотрясают нечасто. Безусловно, стычки между враждующими соседями происходят регулярно, однако они редко случаются публично. И количество принимающих в них участие бойцов невелико. Чтобы дружина на дружину, да ещё и в центре города… Всякое бывает, конечно, но крайне редко. Княжеская власть слишком сильна, влияние вечевых элементов тоже велико. Боярам просто не дают разгуляться. А вот на юго-западе, откуда прибыли деды, феодальная вольница цветет во всей красе.

Мы ещё немного постояли, поглазели на быстренько устраняющих повреждения местных и распрощались. Шерзоду стало не до нас. Его лавка не особо пострадала, однако следы огня кое-где всё же следовало устранить, к тому же он собирался плотно пообщаться на этот счет с чиновниками. Вероятно, собирается завысить с их помощью сумму ущерба. Мы, в свою очередь, не хотели встречаться со стражей, вдобавок другие дела имелись.

Неделя в чужом незнакомом городе, много это или мало? Смотря для чего.

Незнакомые люди с неизвестными намерениями, новые запахи, чужая еда, чужой говор, чужие обычаи. Постоянное легкое напряжение, незаметное и понемногу выматывающее. Абсолютно непривычное окружение – всё-таки Биляр здорово отличался от наших городов, как архитектурой, так и жизненным укладом. Нет ничего удивительного в том, что лично я покинул его с определенным облегчением.

В плане успешности поездки… Ну, приехали мы сюда своим ходом, без рекомендаций и советов, к кому можно обратиться, поэтому изначально многого не ждали. Сам факт того, что отцу удалось завязать с некоторыми торговцами шапочные знакомства, уже можно посчитать успехом. Ещё нам удалось выяснить, какой товар имеет смысл привозить в столицу Булгарии, и что предпочтительно вывозить отсюда к нам, то есть основную цель путешествия мы выполнили. Образцов накупили, подарков родственникам набрали, просто диковинок разных похвастаться везем – в результате целый возок всякой хренью завален.

В какую категорию отнести Худяша, пока не определился. Этот «подарочек» человеком оказался неглупым, но инертным и чудовищно ограниченным. Изначально он казался довольным своим новым положением, что и демонстрировал всеми способами, стараясь услужить. До определенной поры. Немного освоившись, Худяш начал лениться и даже попробовал пререкаться с отцом, за что немедленно получил в ухо. Тумаки им были восприняты совершенно спокойно, как должное. Выяснив, таким образом, границы дозволенного, холоп расслабился и окончательно перестал демонстрировать какую-либо инициативу, предпочитая в свободное от работы времени лежать на солнышке. Я его не трогал – наблюдал. Если мужик просто отдыхает после двух не самых простых лет жизни, то одно, а если по жизни тюфяк, то отношение к нему будет другое. Так-то холоп может многого достичь, и свободу получить, и высокое место в обществе со временем занять, но нужна старательность и энергичность.

Как бы то ни было, оставаться дольше не было смысла. Что сделать можно, мы сделали, остальное закончим в следующий раз. С учетом уже имеющейся информации и совершенных ошибок.

– Следующей весной снова сюда приеду, – отец остановился рядом, оперся на ограждение, глядя на удаляющийся берег. Мы находились на корабле, направлявшемся в Сувар. – Только купца надо в попутчики оборотистого найти, чтоб торговаться любил и умел.

– У тебя неплохо получалось, – попробовал я утешить его. Впрочем, в утешениях Ратибор не нуждался.

– То, что я языком трепать научился, не означает, что мне это нравится. Но я-то хотя бы умею! А ты даже не пытаешься!

– Мне и не надо. У меня есть ты.

– Будто я всегда буду рядом!

– Остромира позову или ещё кого. Выкручусь.

Чудовищно не хватает ценников на полках с товаром. И других бытовых мелочей вроде носовых платков, одноразовых бритв или сшитой точно по ноге обуви. Желательно чтобы правый и левый сапоги отличались, а не годились на обе ноги. Сапожники даже по мерке шьют хуже машин, а те, кто не уступает по качеству, задирают цены за облака.

– Остромир… Остромиру тоже надо в Биляр съездить, – сменил давно заезженную тему отец. – Ему полезно чужеземные края посмотреть. Надо бы ещё человек трёх-четырех найти. Может, со стороны кого нанять?

– Сначала с дедом поговори. Вдруг он решит, что незачем нам в Биляр мотаться и надолго дом оставлять.

– Не решит, – мотнул головой Ратибор. – Он всегда говорил, что нельзя одним лесом жить, потому и вкладывался в разное. А срок невелик – за два месяца туда-обратно обернуться легко, ещё и время останется.

Я только плечами пожал. Пересвет, конечно, за диверсификацию бизнеса, хотя слов таких и не слышал, но распылять силы рода тоже нельзя. Так что какие выводы он сделает из нашего рассказа, неизвестно.

Мне возвращаться сюда не хочется. Негатива нет, просто не зацепила меня Булгария, один раз посмотрел, и достаточно. Если вдруг по делу понадобится, то приеду, а сам по себе стремиться не стану. Вместе с тем о поездке не жалею и время потраченным зря не считаю. Многое видел, о многом узнал, на некоторые вещи взглянул с новой стороны. Одно посещение Обители Отверзающего чего стоит! Надо бы зайти в неё на обратном пути, поговорить ещё со старцем Кубратом, если он на месте, узнать подробнее о методах учебы «торящих путь». Кто его знает, вдруг возьму что-то на вооружение? После того, как обсужу услышанное с Веселой Желановной.

Завида сюда надо отправлять. Он совсем недавно получил пояс, ходит гордый. Денег заработает, мир повидает, ну и заодно будет под присмотром старших гридней, способных при нужде быстро вправить ему мозги на место. Только пусть язык выучит, иначе самая сильная его сторона – общительность – останется невостребованной.

А мне имеет смысл продолжить учебу. Или у Синеокого, или в роду, оба варианта имеют свои плюсы. Заработанных на стройке монет хватит на полгода, вдобавок отец после продажи товара что-то выделит, да и в принципе родня куском хлеба попрекать не станет. Могу спокойно заниматься тем, что мне нравится. Например, рассказывать матери и сестре байки о далекой булгарской земле, где всё не так, как у нас, но тоже живут люди.

Нет, не зря съездил. Будет что вспомнить.

Часть 4

Глава 24

Реалии таковы, что, даже если ты ничего не делаешь, ты всё равно что-то делаешь. Поясню на собственном примере.

Вот я сейчас вернулся домой из удачного похода и вроде бы ничем не занят. В то же время, работа по дому найдётся всегда, это раз. Каждый день я тренируюсь с кем-то из более старших родовичей – два. Половина дня или около того уходит на обход нашего участка границы, это каждые третьи сутки, и манкировать очередностью нельзя. Сейчас не самый удачный период, мужчины разъехались на заработки, поэтому получается чаще обычного. Обычно к осени все домой съезжаются, в нынешнем же году получилось, как получилось. Скоро октябрь, наступят холода, тьма снизит активность и можно будет уходить в дозор не каждый день, а через сутки или даже реже, но пока так.

– Всех вожаков в прошлом году повыбивали, – рассказывал дед Самбор. – Новые в силу войти не успели. Только от мелочи тоже добра ждать не приходится. Тот же лысый кот когтями диранёт – лежи потом, травками отпаивайся и Пламеново глумленье слушай!

– Сложно пришлось?

– Не особо. В орду чудища собраться не успели, им чуть-чуть времени не хватило. А как под Мшинским великую разбили, сюда почти три десятка удельных бояр и детей боярских со своими людьми приехали. Мы с ними хорошо лес почистили.

– Далеко вглубь заходили?

– На три перехода, – дед призадумался. – Полосатый клубок сожгли. По признакам, там ещё один недалеко, на него поход собираются устроить.

– Зимой?

– Да, как снег станет.

Клубки, эти «сердца» темных лесов, по мере роста переходят на следующую стадию, становятся крепче, сильнее, у них появляется инстинктивный контроль окружающей территории. Признаком перехода служат шрамы-полоски на коре, чем больше полосок, тем старше клубок. Их уничтожают сразу, едва заметят, иначе потом проблем не оберешься.

– Мы пойдём?

– Конечно! Так что давай, готовься.

И я готовился.

Род Острожских в период расцвета специализировался на методиках, связанных с телесной мощью. Отсюда частота, с которой деды посылали детей на учебу к Лесному Князю – у него схожие пути развития. Меня, разумеется, в первую очередь учили родовым ухваткам и приёмам. Тем не менее, общий объём хранящихся в престоле знаний из самых разных областей таков, что найти в нём можно методики на любой вкус. Только надо понять, что конкретно тебе нужно, суметь грамотно составить запрос и выдержать полученный ответ. Вот чтобы мозги из ушей не вытекли, лучше с престолом работать под присмотром более опытных родичей, ну и в принципе осваивать приёмы под их руководством.

Справедливости ради – ничего сложного мне не показывали. Рано. Примерно до двадцати двух лет божье сплетение активно растет, поэтому его нельзя сверх меры напрягать и в то же время необходимо всеми силами стимулировать. Поэтому вещи давали простые, но выматывающие. Например, после десятка Заморозок, вычерпывавших почти всю энергию из сплетения, следовало ровно тысячу счетов держать Кошачью Суть, не больше и не меньше. Приём, повышавший гибкость, силы особо не требовал, в отличие от тщательного контроля и понимания строения своего тела. Ничего удивительного, что домой я возвращался в состоянии никакущем.

В доме уставшего труженика встречали свои сложности.

– Парни совсем безголовые! – Чаяна металась по комнате, похожая на вздыбившую шерсть кошку. Злая, резкая, непривычно громкая. – Достали! Хоть вовсе из светлицы не выходи!

«Достали» – это от меня она взяла. Иногда прорываются старые словечки.

– Храбр снова приставал?

– Не, он больше не появляется. Спасибо, что побил его. Думаешь, он один такой?! Сегодня ещё двое приперлись!

– За околицей между собой подрались, – уточнила сидевшая в небольшом креслице с высокой спинкой мать. В голосе её звучали довольные нотки. Приятно же, когда твоя дочь пользуется успехом!

– Да пусть бы переломали друг дружку! – пожелала в сердцах Чаяна. – Какие же они… одинаковые! И старшие не лучше!

Я немедленно оторвал голову от стола. К приставаниям подростков и юношей можно относиться с долей юмора, не считая их чем-то существенным; внимание взрослых мужчин, особенно опоясанных, проходит по совсем иной графе. Мать заметила и пояснила:

– Сегодня же Гладкие приезжали. Дождь её нахваливал.

– Намекал на что?

– Нет, просто шутить не умеет, – пожала плечами Вьюга. – Сам-то он иначе считает. Сватов засылать не будет, его отец с Пересветом уже говорил.

– Думаешь, успокоится?

– Куда он денется? – усмехнулась мать. – Мы же не голытьба какая. Если самому ума не хватит умерить пыл – старшие приструнят. Да уже приструнили, он в прошлые разы настойчивее себя вел.

Сложно красивым девушкам живется. Я как-то о таких вещах не задумывался, пока Чаяна в возраст не вошла и с ней чужие парни не начали заговаривать, пытаясь понравиться. Сестре ещё повезло – у неё хватает защитников. Правда, некоторые защитники ведут себя, как последние дебилы.

– Надоели эти рожи, – гремя чем-то в печи, продолжала бушевать Чаяна. – Уехать бы куда, чтобы их не видеть!

– Там будут такие же.

– Много ты знаешь! Тебе хорошо, ты в Булгарии был!

На первый взгляд кажется, что логики никакой. На самом деле, всё очень просто, надо всего лишь понимать, чего Чаяна хочет на самом деле. А хочет она съездить за пределы нашего узкого мирка, изрядно ей опостылевшего, и посмотреть мир. Где она в последние пять лет бывала, после возвращения с учебы в малой обители Лесного Князя? Ну, к соседям в гости иногда выбиралась, редко-редко её на ярмарку в ближайшее крупное село брали. Вот и всё. Причем она видит, что её отец и братья постоянно куда-то мотаются, а возвращаясь домой, рассказывают удивительные истории, смешные или пугающие.

Мать её желания понимала лучше дочери. Сама, подозреваю, через это прошла.

– Училась бы у тетки Пламены, тоже по гостям моталась бы, – не упустила она возможности пройтись по больному. – Могла бы в Обители Исцеляющей год провести. Но ты же не захотела.

– Твоя наука интереснее, – независимо повела плечом дочь. – И полезнее.

– Неужто? – насторожилась мать.

– Именно! – состроила довольную рожицу Чаяна.

– Иди-ка сюда, – совершенно другим тоном приказала Вьюга. Ослушаться её не посмели.

Об умении мамы морочить людей мы не распространяемся. В её роду с большим уважением относятся к морокам и иллюзиям, учить начинают с самого детства, так что, когда она вышла замуж, умела уже немало. После рождения дочери начала передавать знания ей, с недавних пор я тоже обращаюсь за советом – хотя со мной она осторожничает. Школа мороков работает с психикой во всех проявлениях, поэтому при учебе следует учитывать различия между мужчинами и женщинами. Мышление всё же разное, кто бы там что ни думал, а исключения потому и исключения, что встречаются редко.

Справедливости ради скажу, что работой с сознанием учеба не ограничивается. Образование девушки из помещичьей или, бери выше, боярской семьи включает в себя также медицину, биологию, простую экономику, физиогномику, умение убеждать и много чего ещё. Называется, конечно, иначе – чаще вообще никак не называется – но практические навыки хозяйствования домашнее образование прививает великолепные. Чаяна уже сейчас может вести дом и быть в нём полноправной хозяйкой. При условии, что не испортит себе репутацию неразумными действиями, чего, кажется, не понимает. Не хочет понимать.

Поморочников люди не любят, и есть за что. Так называемые «долгие мороки» способны кардинально перекроить личность человека, а при неправильном исполнении свести его с ума. Последнее случается намного чаще, потому что грамотных специалистов мало, хотя по верхам это направление изучают многие. Подозреваю, что среди женщин моего круга – все. Только вслух о том не говорят, ибо не принято. И если кого ловят с поличным, то наказывают жестко, до смерти не позволяя забыть о содеянном. Причем припоминают детям и внукам, отказываясь с ними родниться и вести общие дела.

Не потому ли мать почти не общается с родней? Чтобы плохая карма предков не отразилась на её детях?

Короче говоря, Чаяна рискует. Потому что, во-первых, опыта у неё недостаточно, чтобы людям что-то внушать и после грамотно следы замести, а во-вторых, более чем уверен – не стоила ситуация радикальных методов. Можно было разобраться проще, хотя бы сказав пару слов любимому братику.

Короче говоря, обедом мне пришлось заниматься самостоятельно, потому что мама вправляла сестре мозги. Ухватила за ухо, посадила рядом. Сначала выпытала, что конкретно та сделала, после чего тяжко вздохнула и принялась буквально хлестать словами, будто вожжами. Вожжами, думаю, было бы даже менее обидно. Причем Чаяна убегать или сильно возражать не смела – сидела насупившись, отводя глаза и только изредка тихонько бурча себе под нос.

Уже вечером, отправив Добрана спать и подгадав момент, когда сестра выскочит из дома к подружкам, подошел к матери:

– Может, её ненадолго в учебу пристроить? Куда угодно, лишь бы обстановку сменить.

– Некуда. Я уж думала об этом. Её даже к Исцеляющей не отправить, потому что среди стариц у нас своей нет.

Вообще-то я хотел сказать, что у Короткого Шага видел женщин среди преподавательниц, но вовремя закрыл рот. Жизнь в Обители не гарантирует безопасности. За детишками там следят, и то всякое случалось, а уронившая кровь девушка считается взрослой. Отвечает за себя сама, вернее, за неё отвечают мужчины рода. Если они не сумели обеспечить безопасность вдали от дома – им позор и поношение.

Чтобы отправить Чаяну в Березов, род должен купить в городе участок земли под усадьбу, личный, не сотенный; построить подворье немалых размеров; выделить мужчин, которые будут сопровождать девушку на занятия в Обитель и обратно. Пойдёт дед на такие траты? Да он уже на первом пункте начнет проверять, в своём ли уме предлагающий.

– Загружу её работой, на дурь времени и не останется, – не особо уверенно пообещала мать, словно пыталась себя убедить. – Замуж бы выдать, так не за кого. Никто ей на сердце не лег. Больно уж соседи у нас простоваты… А ты? Никого себе не присмотрел?

– Я не тороплюсь.

– Главное, вертихвостку какую не подцепи. Меня о тебе многие спрашивают – не сговорен ли, нет ли зазнобы сердечной. Ты уж предупреди заранее, если вдруг решишь жену в дом привести. Мнится мне, родительского благословления просить не станешь.

Несмотря на шутливый тон, глаза у неё блестели серьёзно. Ну, что сказать – Вьюга меня неплохо знает.

– Ох! – попытавшись встать с креслица, она неожиданно уселась обратно.

– Помочь? – я немедленно оказался рядом.

– Чем тут поможешь? – поморщилась женщина. – Только родов дожидаться. Хорошо, всего месяц остался, а то надоело – сил нет. Отвыкла с пузом ходить. Чаяну позови, пусть в светлицу меня отведет.

Говорим «цивилизация», подразумеваем «бюрократия». Они идут в одной связке, неразделимые, как бутылка и алкоголик.

Заозерская сотня в своём существовании руководствовалась «Уложением о землях порубежных», принятым первым князем нынешней династии. Данный документ являлся компромиссом между разными ветвями верховной власти. Порубежники не входили в состав стражи или податных сословий, не платили подушной подати или налога на пашню, нас не исполчали в случае войны с соседями. Нам даже бюджет кое-какой выделяли, совершенно мизерный, зато официально.

Взамен мы были обязаны держать тьму. Не пускать её на обжитые территории.

Каждый род выставлял от двух до пяти гридней, вносившихся в особый список, они и считались списочным составом сотни. В реальности опоясанных в каждой семье было больше, однако на несоответствие смотрели сквозь пальцы – главное, чтобы не меньше. Считалось нормой, когда половина мужчин присматривает за границей, вторая же где-то шляется, добывая славы и денег. Причем надо учитывать, что, хотя погранцы обязаны сдавать требуху убитых чудищ государству, фактически же существует масса частников, скупающих добытое по более высоким ценам. У большинства торгашей есть разрешающая грамота с перечислением того, что они имеют право брать, оставшиеся работают без лицензии. Разбогатеть таким образом сложно, но с голоду не помрешь и, если не шиковать, реально обойтись без дополнительных источников дохода.

Мы, Острожские, довольно серьёзно выделяемся, в первую очередь – своей численностью. Сравнительно с соседями нас много. Старшее поколение всегда обращало большое внимание на подготовку младших, не жалело денег на обучение женщин целительству, покупку качественного снаряжения, при необходимости нанимало сторонних воинов для уничтожения особо сильных вожаков. Последнее, к слову, не особо приветствуется, якобы умаляет славу рода. Дед Самбор как-то обмолвился, что Пересвет в ответ на поношение скрипел зубами, но детей берёг. В результате родня на охотах гибла реже; из тех, кто смерть в лесу принял, могу припомнить только второго сына деда Самбора и моего двоюродного брата, сына дяди Деяна. Вдобавок у нас родовой стол старый, информации в нём много, нет нужды часто ездить к старцам и платить им за ответы.

Второй особенностью является активная жизненная позиция главной ветви. Дед постоянно куда-то лезет, дети его по разным городам-весям кочуют, последние лет десять внуки начали мельтешить. Из потомков Самбора только Завид шустрый, остальные тяжелее на подъём и менее амбициозны. А вот Пересвет никогда не забывал о прошлом высоком положении семьи и всеми силами стремился его вернуть, работая на износ. Разве что в откровенных авантюрах не участвовал. В походы ходил чаще остальных, с купцами в иные княжества ездил, к Обителям присматривался… Несмотря на все усилия, сыном боярским стал совсем недавно. Занять должность сотника ему не позволили – у других желающих поддержка сильнее, – однако десятником выбрали.

Так вот, с недавних пор Острожские выставляют пятерых воинов. Каждый год в конце октября – начале ноября проводится смотр, где обязаны присутствовать внесенные в список опоясанные или их заместители. Проверяется наличие, оружие, при необходимости смотрят навыки. Смотр проводится на Косом поле, оно большое и до него удобно добираться, к тому же от него идет дорога в ближайший город Листовик. Многие, отметившись, едут на торг, не возвращаясь домой. В этот раз в число пятерых ввели меня. Формально – заменяя отца, фактически Пересвет желает похвастаться юным дарованием.

Для ближайших селений смотр также служил поводом встретиться, обменяться сплетнями и устроить небольшую ярмарку, поэтому, кроме списочных, будет присутствовать много других людей. Жены, детишки, просто любопытные. Мне, напомню, пятнадцать, пристальное внимание окружающих обеспечено. Проверять меня наверняка станут с особым тщанием, причем результат испытания быстро разнесут по всей округе. Опозориться нельзя.

Дрючили меня ежедневно, все свободные мужчины, утром и вечером. Им – развлечение, а я с тренировочных площадок уходил в насквозь пропотевшей одежде, подволакивая ноги. Поэтому нет ничего удивительного, что о том, что мать рожает, узнал едва ли не самым последним.

Весть принес мелкий Добролюб, посланный сестрой сразу, едва мать повели в специально подготовленное помещение. Малец прибежал с круглыми глазами и прошептал весть на ухо. Когда я вернулся в усадьбу, двери уже закрылись.

– Что там? – я рухнул на вкопанную у стены лавку.

– Схватки начались, ещё даже воды не отошли, – Чаяна замолчала и с сомнением посмотрела на меня. – Понимаешь, о чем говорю?

– Конечно.

– А Остромир глаза пучит и рожу кислую делает, когда при нём разговор заходит, – немедленно наябедничала она. – Боится.

Нормальная реакция мужчины, хотя бы раз слышавшего женские крики на протяжении десяти часов. Или даже не слышавшего, а всего лишь поговорившего на эту тему с более опытными людьми. Мне тоже страшновато, хотя и образование, и учеба у Веселы Желановны, и понимание есть, что здесь медицина лучше, чем в прошлой жизни. Женщины родами умирают крайне редко, только в исключительных случаях, при отсутствии помощи.

– Кто с ней?

– Тетки Пламена и Боряна, – ответила сестра. Помолчав, сообщила очевидное: – Отец не успел.

– В Березове задержался, с них мытари лишку содрать хотят. Ладно, – с некоторым усилием я встал. Покачнулся. – Пойду сполоснусь. Ты здесь останешься?

– Угу. Ужин в печи, Добран у бабушки.

Вода и еда немного взбодрили, ещё больше помог короткий получасовой сон. Долго сидеть в доме не получилось, тревога погнала обратно к родильной палате. Разум может прекрасно понимать, что угроза минимальна и мать уже много раз рожала, в том числе тебя самого, но инстинкты заставляют нервничать. Не дают лежать на лавке.

Сестра оставалась на посту, и я расположился рядом. Особого настроения болтать ни у меня, ни у неё не было, поэтому короткими фразами мы обменивались из желания отвлечься. Время от времени подходили другие родичи, спрашивали, есть ли новости. Нет, откуда? Пока роды не завершатся и младенца не отнесут в специально обустроенную комнату, никто из женщин наружу не выйдет. Там же стерильно всё!

Жизнь маленьких людей хрупка, она обрывается в прямом смысле от малейшего дуновения ветерка. Вполне естественно, что целители давно разработали сложную систему мер для поддержания здоровья детей до момента принятия божьего сплетения. Со сплетением можно уже не параноить, оно феноменально повышает иммунитет. А вот до тех пор…. Первую неделю ребенок находится в особом помещении – светлом, теплом, отмытым до скрипа специальными составами. Входить туда посторонним запрещено, внутри находится только одна женщина, как правило, мать. У неё есть вода, немного еды, ткань и несколько ритуальных предметов – нож, пряслице и кое-что ещё. Даже воздух проходит через систему фильтров. Затем младенца с величайшими предосторожностями переносят в малую детскую, в которую после процедуры очищения допускают отца и главу рода. Также можно входить целительнице, в том числе приглашенной со стороны, хотя я слышал про семьи, в которых никому, кроме родителей и близких родственников, до определенного срока смотреть на ребенка не позволяется.

Спустя месяц дитя переносят в большую детскую, где он живет в течении трех следующих лет. Там меры предосторожности полегче. Конечно, комнату держат в чистоте, пускают только близкую родню и перед посещением обязательно умываются, но тотального контроля уже нет. Если пережил первые двадцать восемь дней, то дальше шансы выжить значительно вырастают. Из детской его осторожно выносят на улицу, обязательно под присмотром; по мере взросления, прогулки становятся чаще, но меры предосторожности сохраняются. В тех родах, что могут себе позволить, прогулки совершаются по внутреннему садику, с тщательно подобранными растениями и просеянной, прокаленной землей.

Само собой, с деторождением связано множество примеров, обрядов, традиций, запретов. Беременность тщательно скрывают, стараются не упоминать в разговоре не только с чужаками, но и со своими. Женщины стараются не покидать границы двора, не вязать, не шить – словом, выполнять любые действия с нитками или веревками. Им строго запрещено перешагивать через инструменты, особенно через топор и грабли. Нельзя прикасаться к грязному белью, гладить кошек, обрезать волосы, сидеть на пороге, есть нетронутую огнем пищу. Во время родов к роженице стараются не привлекать внимания, не упоминают её имя, обходят стороной ближайших родственников. К нам с сестрой, к примеру, пока мать рожала, остальные особо не приближались. Подходили, останавливались на расстоянии в пять-десять шагов, перебрасывались парой слов и сразу уходили «по делам». Принесение в мир новой жизни – процесс мистический, привлекающий Костлявую, и люди, тесно связанные с роженицей, оказываются в зоне риска. На нас падает возможный негатив, нам принимать первый удар. Поэтому мужчина обязательно сидит с обнаженным оружием, а женщина, в данном случае Чаяна, держит на коленях туесок с хлебной закваской.

Понимаю, что суеверие, только всё равно меч я в ножны не вкладывал.

В нашей усадьбе «чистая» комната и малая детская общие, одни на весь род, а вот большие детские есть в каждом доме. Старшее поколение поговаривает, что надо бы построить ещё одну малую, потому что иногда в ней оказываются сразу две матери с грудничками. Мы с Завидом, например, лежали вместе, он всего на неделю младше меня. Вроде бы, наши матери именно тогда сдружились. Что у тяжело сходящейся с людьми Вьюги появилась подружка, это хорошо, а вот то, что маме пришлось лишнюю неделю провести взаперти – плохо. Если такие случаи начнут происходить чаще, то действительно придётся строиться. Впрочем, род растет, расширять усадьбу надо в любом случае.

Нас сейчас, считая вместе с отроками, человек тридцать. Я учитываю отроков, потому что они достаточно взрослые, чтобы выполнять тяжелую физическую работу и ходить дозором в ближний лес. Плюс ещё детишек десяток бегает, значит, будущее у рода есть. Молодые девушки в сторону соседских парней поглядывают, к нам гостьи из других родов приезжают, иногда до свадеб дело доходит. Кстати, о девушках.

– Чего-то Любавы не видно.

– Она матери что-то ляпнула, ну и тетка Забава её с обеда усадила полотно ткать. Сказала, пока не закончит, со двора не выйдет.