Текст книги "После 2050 (СИ)"
Автор книги: Роман Драй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)
Опьянённые и разгорячённые «смертные» не сразу обратили на нас внимание и продолжали веселиться. Нас подвели к Пифоделу, который развалился на невысоком, но очень широком кресле, покрытом красной плотной тканью. Вокруг него расположились с десяток молодых девушек и парней, которые ласкали Пифодела. Увидев нас, Пифодел встал и воскликнул: «Агапи кей севасмос!» (любовь и уважение, греч. – от автора). Почти все присутствующие в помещении всполошились и низко поклонились. Но большинство из тех, кто уже находился в высокой степени опьянения, пытаясь поклониться, просто валились на бок или бились головой об пол. Такое неуклюжее поведение «смертных» меня немного развеселило.
– Я, мои братья и сёстры довольны тем, как нас здесь встретили! Прошу, продолжайте праздновать! – провозгласил я громко для разговевшихся греков.
«Смертные» радостно воспрянули (правда, не все в силах были это сделать), подняли бокалы с вином и воскликнули, кто что мог. Получилась какая-то каша кличей и возгласов.
Молодых людей, сидящих рядом с Пифоделом, сразу же разогнали охранники для того, чтобы устроить места нам, положив большие, вышитые орнаментом, подушки. Мы уселись на подушки, и тогда нам преподнесли блюда с какой-то ароматной едой, а также поставили большие узорчатые кубки. Смуглые красавицы налили вина из того же кувшина, из которого наливали и самому Пифоделу, вероятно потому, что это вино уже было проверено на отсутствие ядов.
– Послушай, Пифодел, – обратился я к хмельному архонту по-приятельски, после чего тот придвинулся ко мне поближе. – Мы, конечно же, посматриваем за вами оттуда, сверху, но не всегда хватает времени за всем уследить…
– Да, понимаю, Гефест, – согласился архонт с маской сочувствия на лице.
– Так вот, скажи, архонт, есть ли у вас какие-либо достижения в области науки? Какие-нибудь современные открытия или изобретения?
– О Гефест! Мы так много изобрели, что, наверное, уже и сами приблизились к небу, да простят мне боги Олимпа, – архонт возвёл руки к верху, но опомнившись, что и рядом с ним находится «олимпийский бог», тут же поклонился мне.
– Каким образом вы приблизились?
– Мы создали катапульту и теперь можем поражать врага на больших расстояниях. Но самое интересное, что скоро на катапульте планируется отправить добровольца в небо на поклон к богам, собратьям вашим. Вы их там предупредите, пожалуйста, чтобы не вышло неловкостей.
– Добровольца в небо? На катапульте? Он же разобьётся!
– Если не успеет зацепиться за небо, то спустится на раскрытой шёлковой материи и повторит попытку ещё раз, – с уверенностью говорил Пифодел.
– На шёлковой материи? Как на парашюте?
– Что? На чём? – недоумённо переспросил Пифодел.
– На пара… Ах, да. Вы, наверное, ещё не в курсе.
– Глубокоуважаемый Гефест! – поменял архонт интонацию голоса на более официальную. – Я так далёк от знаний богов и много чего не понимаю из сказанного тобой, но здесь есть один философ, с которым тебе, вероятно, будет интересно поговорить, – сказал он, после чего махнул рукой в сторону дальнего угла палаты.
Через минуту к нам подошёл пожилой, но ещё довольно крепкий мужчина с седыми курчавыми волосами и такой же бородой. Он посмотрел на нас своим острым взглядом и поклонился.
– Аристотель. К вашим услугам, – представился он мягко и неспешно.
– Аристотель?! – удивился уже захмелевший Бен.
Я подал сигнал Бену, чтобы тот не показывал своего удивления, хотя, признаться, сам еле смог сдержать восторг от того, что, вероятно, передо мной именно тот Аристотель – великий мудрец и легенда философских наук.
– Чем могу быть полезен? – спросил Аристотель.
– Мудрец, перед тобой боги Олимпа. Они интересуются нашими знаниями и достижениями. Все в округе знают о твоём уме и сообразительности, поэтому ты будешь удостоен чести поговорить с нашими высокими гостями и рассказать им, какого совершенства мы добились в изобретениях и науке. Не посрами нас, Аристотель! – строго указал Пифодел.
– Хорошо, архонт. Но с высокими гостями я поговорю в каком-нибудь тихом месте, – сказал Аристотель.
– Аристотель, пойдём к нам в палаты. Там довольно тихо и уютно, – предложил я.
– С удовольствием, э-э…, – согласился мудрец, не зная как ко мне обратиться.
– Гефест. Меня зовут Гефест, – сказал я уже без величия в голосе, понимая насколько значимый для истории человек со мной говорит.
Аристотель только молча поклонился, сделав шаг назад и в сторону. Я встал и дёрнул за локоть Бена, который уже веселился и хлопал в ладоши под музыку. Остальные «боги» тоже встали и размеренным шагом (кроме Бена, который шатался) пошли с Аристотелем в наши покои.
Весь путь к палатам Аристотель не проронил ни слова, а только шёл немного ссутулившись. Войдя в наше помещение, Бен сразу же завалился на ложе и захрапел. Я предложил Аристотелю присесть на пуф с шёлковой подушкой, но вместо этого он подошёл к Изабель и взял её за руку.
– Как ты прекрасна, Афродита! Твои волосы, глаза и уши! – восхищался Аристотель.
– Уши? – переспросила в недоумении Изабель-Афродита.
– Да, твои великолепные уши, – подтвердил Аристотель и тут же второй рукой принялся доставать из-за уха Изабель золотые монеты одну за другой.
Я чувствовал, как кровь приливала к моей голове, насыщая лицо румянцем. Аристотель, вынимая монеты из-за уха Изабель, клал их в её руку, которую держал. Вынув пять или шесть монет, он подошёл ко мне и стал показывать как «отрывает» себе пол пальца на руке, а потом ставит его обратно. Краснота на моём лице достигла пика, но через секунду я стал чувствовать, что уже бледнею.
– Кто вы, путники? – спокойно спросил мудрец. – Я ведь сразу понял, что вы не боги Олимпа, но не стал там об этом говорить. Вроде с виду вы неплохие молодые люди, но что-то заставило вас пойти на обман, – продолжил Аристотель, не дожидаясь нашего ответа.
– Так значит, ты сразу не поверил, что мы боги Олимпа? – спросил я в своём обыденном тоне, уже без маски «божества».
– За свою жизнь я понял наверняка, что никаких богов Олимпа не существует. Но я даже не пытался объяснить это людям, так как не хочу стать изгоем общества или лишиться жизни раньше положенного срока. Пока не время для этого, люди не готовы и не примут этой правды, а только обозлятся.
– Ты действительно опережаешь своё время, Аристотель, – сказала восхищённо Изабель.
– А как ты смог повторить наши фокусы? – спросил Махмуд.
– А вот это уже интересно, – отвечал Аристотель. – Дело в том, что эти фокусы я придумал буквально на днях и никому ещё не показывал. А когда я узнал, что этими фокусами пользуются и наши «гости с небес», то у меня возникла дилемма – вроде как и не существует богов Олимпа, но вот откуда тогда эти путники знают о моих наработках? И тут я немного засомневался в своих убеждениях. Но, немного понаблюдав за вами, понял, что вы точно не те боги, которых представляют греки. Всё это довольно загадочно. Кто же вы, молодые люди?
Немного поколебавшись, я всё-таки решился рассказать правду Аристотелю, в надежде, что его благоразумие поможет решить наши проблемы в сложившихся обстоятельствах.
– Мы из другого времени, – начал я. – Вероятно, мы из другого времени и другой Земли. Но мы и сами на сто процентов не уверены в этом…
– Как это из другого времени? И что значит из другой «земли»? – переспросил Аристотель. – То, что вы чужеземцы, я уже понял. А что означает из другого времени?
– Понимаешь ли, Аристотель, ты мудрец, конечно, знатный, но всё-таки нас разделяют две с половиной тысячи лет. Мы из будущего – из две тысячи пятьдесят первого года нашей эры.
Мудрец впал в ступор – такого поворота он совсем не ожидал. Он начал бормотать отрывистые фразы.
– Две с половиной тысячи лет… Из будущего… Нашей эры, – бормотал он. – Какой «нашей эры»? – вдруг спросил он оживлённо.
– Долго объяснять, мудрец. За эти тысячи лет много чего случится. И вот в наше время случилось непоправимое – планета стала погибать, поэтому небольшая группа людей в нашем составе отправилась на поиски нового места жительства.
– Будто кочевники… Кочевники во времени! – начал уже что-то понимать Аристотель.
– Можно и так сказать. Но изначально мы не планировали перемещаться во времени, а только на очень большие расстояния, – вступила в разговор Мишель.
– Да, кстати, мы забыли представиться своими настоящими именами, – вдруг вспомнил я. – Меня зовут Говард. Это Мишель, – начал я указывать на ребят. – Афродиту у нас зовут Изабель. Вот Кэти, Янь, Махмуд, Майк, а вон лежит – это Бен.
– Приятно познакомиться, – сказал Аристотель. – Всё-таки как вы попали сюда из другого времени?
– Мы планировали лететь к далёким звёздам, но вторая попытка перемещения обернулась нам преодолением не только пространства, но и времени, – продолжил наш рассказ Махмуд. – Нашему ковчегу удалось побывать в другой галактике и найти пригодную для жизни планету, но хищные деревья вынудили нас покинуть её и искать другое место. Вот теперь мы здесь.
– У нас нет уверенности, что мы именно на той нашей планете прошлых времён, – продолжил я. – Но всё происходящее здесь указывает на то, что мы на своей планете в прошлом или же на своей планете, но другого измерения с возможными иными событиями в будущем.
Мудрец присел на пуф и схватил руками свою голову, на висках которой сильно выступили сине-зелёные вены. Было видно, что даже такой гений как Аристотель не в силах переварить информацию сказанную нами.
– За всю свою долгую жизнь я ни разу не видел чудес и даже перестал верить в богов Олимпа, – начал Аристотель слабым голосом после минутной передышки. – Я многое мог объяснить, по крайней мере, себе, но то, что вы мне рассказываете, не только не могу объяснить, но даже и представить. Будто это какая-то сказка или вымысел.
– Нет, Аристотель, мы – не вымысел, мы реальны и в самом деле из будущего, – поддержал разговор Майк.
– Думаю, что вскоре мы сможем представить тебе доказательства этого, – сказал я.
– Судя по уверенному тону ваших изречений, можно подумать, что вы или сумасшедшие, которые твёрдо верят в придуманную вами же иллюзию, или же вы действительно говорите правду. Но почему-то мне кажется, что вы не сумасшедшие, – констатировал Аристотель.
– Ты прав, мудрец. Мы не сумасшедшие, – подтвердил я.
– Ох-ох-ой! – вдруг подскочил Аристотель. – А что же я скажу Александру? На днях он должен прибыть в Афины!
– Александру? – переспросил я.
– Да, да! Александр Великий, он же Македонский – царь Греции, Македонии и ближайших земель, успешный завоеватель и мой ученик! Гонец направился к нему с вестью от Пифодела о том, что боги Олимпа посетили Афины. Скорей всего, он не пропустит этого события и в ближайшие дни прибудет в наш город.
– М-да, неувязочка получается, – сказал я задумчиво. – А разве он не сможет поверить, как и все остальные в то, что мы боги Олимпа?
– Он мой ученик. Я научил его не доверять незнакомцам с первых слов. Поэтому как минимум он вас будет проверять.
– Ну, давай пока для всех мы будем считаться этими богами, а потом решим, как преподнести правду Александру. Если мы планируем здесь поселиться навсегда, то рано или поздно нам надо будет рассказать живущим здесь людям, кто мы и откуда, но в более мягкой форме, и дозировано, – сказал я.
– Я даже не знаю насколько в мягкой форме, – сказал Аристотель. – Любой намёк на то, что вы прилетели с неба, а тем более с будущего времени, будет означать, что вы и есть боги. Но не с Олимпа. Наши люди придумают вам название – им нравятся красочные мифы.
– Там поглядим, как получится. Пока мы ещё не знаем, как перебросить сюда людей из нашего времени.
– А сколько там ваших? – спросил Аристотель.
– Около десяти миллиардов. Сидят под землёй и ждут от нас вестей, – сказала Кэти.
– Десять миллиардов!!! – воскликнул мудрец с широко раскрытыми глазами и опять присел на тумбу. – Десять миллиардов…, – уже тихо произнёс он и снова обхватил голову руками.
– Кэти, ты не устала? – спросил я, вспомнив о её положении. – Пойди приляг там вот, за ширмочкой. – Пойди, пойди, отдохни. Тебе нельзя переутомляться, – сказал я ей негромко с улыбкой на лице, обнимая за плечи и направляя к ложу в углу комнаты.
– Говард, срок пока только один день – я ещё не ощущаю ничего такого, – сказала шёпотом Кэти, но всё же послушно пошла к ложу.
– Ребят, я пока пойду на террасу, поговорю с дедушкой Аристотелем, а вы сходите на вечеринку, пообщайтесь там с местными людьми и войдите к ним в доверие. Разузнайте, как бы они отнеслись к тому, что «боги» спустятся к ним на землю вместе со своими приближёнными и начнут жить с ними бок о бок. Только прошу аккуратнее – их умы ещё не готовы знать правду о нас. Видите, как мудреца ошарашило? А он своих современников на много столетий опережает, – сказал я.
Все посмотрели на поникшего Аристотеля.
– Не смотрите вы так на меня, – вдруг воспрянул мудрец и встал. – Я вас не выдам. Ваше присутствие здесь для меня имеет научный интерес, а наука мне дороже, чем жизнь! Поступайте, как считаете должным, а я вам помогу.
– Хорошо, мудрец, нам понадобится твоя помощь, – сказал я. – Поговорим на террасе, чтобы не мешать отдыхающим.
Мишель осталась с Беном отдыхать в палатах, Кэти заснула в углу на ложе, а остальные ребята пошли на вечеринку. Я же с Аристотелем вышел на террасу.
– На каком механизме вы прибыли сюда? – уже спокойно спрашивал меня Аристотель.
– Мы перемещаемся на межзвёздном корабле в поисках планет с идеальными условиями для жизни, так как на Земле в наше время случилась катастрофа.
– Катастрофа?
– Да. Как бы тебе проще объяснить… Часть от солнца оторвалась и выжгла поверхность планеты, отчего она стала непригодной для жизни. Люди спаслись в специальных бункерах под землёй, а нас послали на поиски новой планеты.
– А почему корабль называется межзвёздным?
– Все звёзды, что ты видишь ночью на небе – это такие себе солнца, вокруг которых вращаются различные планеты. И среди них могут быть именно те планеты, которые пригодны для жизни.
– Планеты возле звёзд? Но мы ведь их не видим.
– Да, они очень и очень далеко. Поэтому мы и путешествуем на специальном межзвёздном корабле.
– Ну, скажи, скажи, Говард, Земля ведь круглая? Я так понимаю, что ты видел её со стороны.
– Все крупные небесные тела, в том числе и Земля, имеют сферическую форму из-за действия силы тяжести.
– Я знал! Я знал и был прав! – воскликнул радостный Аристотель. – Мои гипотезы при наблюдении солнечных и лунных затмений подтверждены!
– Ох, если бы ты знал, мудрец, в скольких гипотезах ты будешь ещё прав. Тебя будут помнить, и чтить ещё тысячи лет!
– В твоём времени обо мне знают? – спросил мудрец и задержал дыхание, ожидая ответа.
– В моём времени твои учения – обязательная школьная программа.
– Польщён, польщён, – вздохнул Аристотель. – Хоть бы хватило мне мудрости не зазнаться.
– Зазнавайся, мудрец – имеешь право, – улыбнулся я.
Пока мы прогуливались по террасе, я заметил на ночном небе большую яркую точку, которая равномерно перемещалась. Для времени, в котором мы находились, это мог быть только наш корабль. Я тоскливо посмотрел вверх и понял, что успел уже соскучиться по технологиям двадцать первого века, которые пригодились бы мне здесь.
– Аристотель, видишь, вон большая звезда по небу движется?
– Где? – прищурился он. – Глаза уже не те. Не вижу.
– Да вон же, – указал я рукой.
– О! Да! Летит звезда! – воскликнул мудрец.
– Так вот, это и есть наш межзвёздный корабль.
– Правда? Никогда ничего подобного не видел.
Аристотель опёрся на перила балкона и мечтательно смотрел на небо, немного раскрыв рот. Я тоже засмотрелся на летящую яркую точку на небе, и тогда мне пришла в голову одна мысль.
– Мудрец, мне нужна будет твоя помощь.
– Конечно, Говард, с радостью. Чем могу, тем помогу.
– Завтра к вечеру нужно доставить на какой-нибудь большой пустырь несколько дюжин бочек с горючим маслом или смолой и столько же возов тряпья. Сможешь такое организовать?
– Думаю можно. А зачем тебе это?
– Хочу, чтобы заметили с неба.
– Ага, понял. Тогда можем вместе пойти к Пифоделу и сказать, что это требуется для божественного обряда. Думаю, он выдаст нам всё необходимое.
– Ты точно гений, мудрец! Так и сделаем. Сейчас сразу же и пойдём к нему.
Глава 14
Наступил следующий день пребывания нашей группы в Древней Греции. Но начало дня совсем не радовало меня – сказалось большое количество выпитого вина на вечернем пиру в честь прибытия богов Олимпа. Это был первый раз, когда я попробовал алкоголь. Ещё в 2035 году всеобщим решением Представителей Верховного Совета спиртные напитки были упразднены, а на смену им пришли дофаминовые коктейли. Умеренное потребление «коктейлей счастья» не вызывало зависимости и обходилось без последствий для здоровья. Такие напитки пробуждали радость, а также чувство некой лёгкости и беззаботности. Но у некоторых людей после пары лишних стаканчиков могла возникнуть чрезмерная самоуверенность. Так случилось и с Соломоном, который трагически погиб в открытом космосе. Однако к середине двадцать первого века ещё не изобрели более безопасной замены «коктейлям счастья».
Именно в Древней Греции я впервые познал, что такое настоящее похмелье: голова моя трещала по швам, в пересохшем рту ощущался неприятный железный вкус приправленный экскрементами, а желудочно-кишечный тракт, казалось, работал в обратном направлении. В памяти моей не отложился момент отхода ко сну, но, открыв глаза утром, я не обнаружил рядом с собой Кэти.
Ох, уж эти древние греки! На вечеринке довольно пожилой для античных времён Аристотель мог дать фору любому молодому по количеству выпитого вина. Видимо, мудрец гасил стресс, полученный от упоминания, что мы пришельцы из будущего.
От воспоминаний вчерашнего дня боль в голове только усиливалась. С террасы веял лёгкий тёплый ветерок, а меня морозило, будто дул холодный бора. Но иногда моё непослушное тело резко бросало в жар. Хотелось в туалет, но каждое движение только усиливало боль в висках, поэтому я решил пока потерпеть позывы.
Остальные ребята вчера тоже хорошо повеселились и, видимо, должны были иметь состояние, подобное моему. Но кто-то рядом напевал мелодию. Это был голос Бена. Он рано слёг и не застал самого разгара вечеринки, поэтому выспался и избежал похмелья.
– О! Аристотель! Проходи, проходи, дорогой! – вдруг воскликнул Бен.
– Говард ещё спит? – услышал я голос Аристотеля, который старался говорить негромко.
– Говард? – переспросил Бен.
– Ну да. То есть Гефест, – уже громче сказал Аристотель.
– А-а, Гефест. Да вон он – дрыхнет…по-божески, – рассмеялся Бен.
Мне всё-таки пришлось собрать в себе всю волю и приподнять голову. Потребовались ещё немалые усилия, чтобы повернуться и сесть на край ложа. Держа голову руками, я пытался сконцентрировать свой взор на Аристотеле. В руках он держал широкую плоскую посудину с кувшином и ещё с чем-то.
– Очень плохо? – спросил Аристотель.
– Не…вни…не то слово, – еле выговорил я и вздохнул с дрожью.
– Это с непривычки ты так страдаешь. У нас, греков, по жилам течёт смесь крови и вина, поэтому мы стойкие к похмелью. Выпей вот холодной воды с лимоном и скушай оливок – поможет немного, и скоро придёшь в себя.
Аристотель налил воды из кувшина в кубок и протянул его мне. Я хотел было взять этот кубок, но рука не слушалась и прыгала с дрожью.
– П-поставь, п-п-пожалуйста, с-сюда, – сказал я слабым голосом и указал на тумбу.
На других ложах тоже началось шевеление и шуршание.
– И мне… И мне воды с лимоном… И оливочек, пожалуйста, – послышались слабые голоса.
Аристотель взял кувшин с подноса и пошёл разливать воду остальным ребятам, после чего опять подошёл ко мне.
– То, что ты просил, будет готово к вечеру, и тогда же сможем выдвинуться на пустырь. Здесь недалеко – за двумя холмами, – тихо сказал он мне.
– Я просил? – посмотрел я на него удивлённо.
– Ну, смолу там, тряпки. Забыл?
– Ах, да… Ох-ох, мудрец, мне нужно ещё несколько ч-часов, чтобы прийти…в себя, – сказал я и снова улёгся на постель.
– Хорошо, хорошо. Отдыхайте. Я позабочусь, чтобы вас никто не беспокоил. Но прими к сведению, что к Пифоделу уже прибыл гонец с Македонии и сообщил о том, что завтра поутру в Афины зайдёт Александр.
– М-м, – промычал я, засыпая, – Позже, позже, мудрец…прости.
Мне хватило ещё несколько часов сна, чтобы прийти в себя – неокончательно, но всё же достаточно для того, чтобы начать действовать.
– Где Кэти? – спросил я Бена, который в это время передразнивал попугая Ару.
– А, проснулся. Она поехала кататься на колеснице по городу вместе с Изабель и Майком, – ответил Бен и продолжил дальше передразнивать попугая: «Ар-ра, Ар-ра…».
– Понятно. А где Аристотель?
– Не знаю, – пожал плечами Бен.
С помощью посыльных мне удалось отыскать Кэти, Изабель и Майка, а Бен, Мишель, Махмуд и Янь были неподалёку. Когда все члены группы собрались в комнате, я раздал нарисованные мною схемы и объяснил суть предстоящего дела. Не замедлил с визитом и Аристотель, которого я попросил помогать мне в этой миссии.
Меня поразило то, как греки умеют не только веселиться, но и серьёзно подходить к организации дела. Около шестидесяти запряжённых волами телег с тряпьём и горючей смолой уже ждали нас за воротами города. К снаряжённому каравану мы подъехали на колесницах, после чего все вместе отправились на пустырь. Солнечный день в Древней Греции уже подходил к своему завершению.
Прибыв на место, мы выгрузили тряпьё с телег и разложили его на песке в соответствии со схемой. Потом облили всё это горючей смолой и подожгли, не забыв поскорее отбежать на безопасное расстояние.
– Что означает этот сигнал? – спросил меня запыхавшийся от суеты Аристотель.
– Технологии моего времени перестали здесь работать, а потом и вовсе исчезли. Теперь надо выяснить при каком именно сближении с планетой это начинает происходить и насколько быстро. Вот такой текст сообщения на моём родном языке здесь составлен, – пояснил я мудрецу и показал ему пергамент-схему, на котором было написано:
«УЗНАЙТЕ
НА КАКОМ РАССТОЯНИИ
ОТ ПОВЕРХНОСТИ ПЛАНЕТЫ
ПЕРЕСТАЮТ РАБОТАТЬ
НАШИ ТЕХНОЛОГИИ.
ГОВАРД»
Для Аристотеля я прочитал этот текст с переводом на древнегреческий язык, а потом добавил, что именно поэтому мы выкладывали сообщение такими огромными символами (45 на 25 футов каждый) и зажигали их ночью, чтобы они стали заметными на моём корабле. Электрический свет ещё не был изобретён в эти времена, поэтому отсутствие «светового загрязнения» на поверхности Земли нам было только в помощь.
– Ты очень талантливый человек, Говард! Я оценил твою находчивость, – сказал мне Аристотель, когда мы садились в колесницы, чтобы вернуться в Афины. – Но скажи, пожалуйста, как твои друзья оттуда сверху смогут ответить? Неужели тоже что-то зажгут на небе?
– Ты близок к истине, мудрец. Я думаю, что они нам ответят подобным образом, если, конечно, заметили наше пожарище.
– М-м, любопытненько, любопытненько – задумался Аристотель и посмотрел вверх.
Наш караван пошёл не спеша к городу. Потревоженная моей задумкой пустыня, горела яркой полусферой, тем самым освещая нам дорогу. Вечер преподнёс долгожданную прохладу, а безлунное девственно чистое небо украсилось россыпью звёзд различной яркости.
– Да-а, – протянула Кэти со вздохом. – Такую ясную панораму звёздного неба я видела только при посещении Чрезвычайно Большого Телескопа. Это было ещё в школьные годы, когда я вместе с классом приехала в Чили.
– О да, милая, прекрасный телескоп! В детстве, когда мне было лет шесть и семь, я в первый раз увидел этот телескоп. Мой дед привозил меня в Чили. Эмоции зашкаливали во мне от увиденных красот Вселенной. Тогда-то я и решил связать свою жизнь с астрофизикой.
– Посмотри, Говард, там что-то летит, – Кэти указала рукой в небо.
– Кэти, это же наш корабль, – сказал я, увидев яркую точку, которая пересекала звёздное небо. – Наш сигнал в самом разгаре. Надеюсь, они заметят его и предпримут необходимые действия.
– Как бы мне хотелось, чтобы они заметили и как-нибудь ответили нам.
– Должны заметить. Пожарище очень яркое в ночи, а они находятся на орбите всего лишь в тысяче миль от земной поверхности. Их следующий облёт над нами будет примерно через полтора часа. К тому времени со стороны команды на корабле должен последовать какой-либо ответ.
– Кстати, Говард, пока ты отходил от вечеринки, я собрала «цветочные часы» на террасе.
– Ого! Как учили в школе на уроке естествознания?
– Именно! Необходимые растения мне помогли собрать две местные девушки. Я расставила цветы в порядке раскрытия или закрытия бутонов по часам в сутках. Теперь мы можем определить время в точности до часа. Например, мак голостебельный открывается в пять утра, а вот кислица закрывается в девять вечера. Сейчас в этих «цветочных часах» около пятидесяти видов растений, некоторые из них дублируют друг друга.
– Ты просто умничка, милая! А я вот вспомнил, как определять время ночью по звёздам в зависимости от координат наблюдателя и времени года.
– И что нам скажут звёзды? Который час, Говард? – с улыбкой спросила Кэти.
– Так. Солнце зашло за тем пригорком – значит, запад там. Аристотель сказал, что в эту пору в Афинах начинается празднество Таргелион… Так…, – начал я рассуждать вслух. – Изабель! То есть, Афродита! – крикнул я в сторону соседней колесницы, на которой устроились Изабель и Майк. – Афродита, ты говорила, что в старших классах готовила реферат по Древней Греции.
– Готовила, но ведь, сколько времени уже прошло, – ответила Изабель.
– Пожалуйста, Афродита, вспомни, в каком месяце начинается Таргелион?
– Сложновато припомнить.
– Ну, Афродита, постарайся.
– Значит, давай по порядку. Гамелион – это январь-февраль, Антестерион – февраль-март… А что потом? А! Элаф… Элафеб… Элафеболион – это март-апрель, потом апрель-май – не помню как… А, вот. Таргелион – это май-июнь. Да, точно! Таргелион – это май-июнь в Афинах!
– Спасибо, Афродита! Ты супер! – крикнул я Изабель и продолжил разговор с Кэти. – Получается, что сейчас месяц май. Окей. Глянем на положение Полярной звезды в созвездии Большая Медведица относительно угла и расстояния от горизонта, где зашло солнце. И если мой глазомер меня не подводит, то сейчас десять тридцать вечера по местному времени. Это означает, что следующий пролёт корабля над нами состоится около полуночи.
– Браво, Говард! Время «около полуночи» подтвердится закрытием бутона растения, имеющим название «Селеницереус крупноцветковый» – сообщила Кэти.
– Мудрец! – крикнул я в сторону колесницы, которая следовала позади нас. – Аристотель, ты задремал там?
– Бр…бррр, – забормотал задремавший Аристотель, после чего резко встрепенулся. – Нет-нет, я не сплю.
– Мудрец, заходи к нам в гости ближе к полуночи – вместе подождём ответ с неба. Я думаю, что это будет нечто необычное для здешних мест.
– Приду, конечно. Только домой забегу переодеться.
– Отлично! Переодевайся и сразу к нам.
– Всенепременно приду, Гефест, – Аристотель, понимал, что в присутствии посторонних надо продолжать следовать нашей легенде об Олимпийских богах и называть меня Гефестом.
* * *
В углу просторной террасы Кэти расставила множество растений в глиняных горшках, расположив их в виде циферблата часов. Каждый сектор, составленный из нескольких горшков с растениями, был помечен цифрой соответствующей времени на часах. Аристотель пришёл к нам в тот момент, когда начинал закрываться Селеницереус крупноцветковый, а это означало, что наступала полночь.
Кто-то пил вино, ну а Кэти и я пили свежий виноградный сок. После вчерашнего пира мне уже не хотелось больше спиртного.
Мой взгляд устремился строго на запад. И предположения мои подтвердились, когда я заметил, что с запада над горизонтом стала подниматься яркая звезда. Это был наш межзвёздный ковчег.
– Коллеги, попрошу внимания на небо, – обратился я с небольшим напряжением в голосе, поставив свой кубок с соком на столик.
– Что? Началось? – встрепенулся Аристотель и чуть не подавился вином.
– Пока не знаю, мудрец, – отвечал я. – Если заметили наш сигнал и что-то предприняли, то ты увидишь нечто необычное.
– О, прости мою нетерпимость, Говард. В течение всей своей жизни я учился размеренности в суждениях, но ваш визит слегка нарушил мои принципы. Так хочется успеть перенять ваши знания, что иногда приходится проявлять свою несдержанность.
– Я вполне понимаю тебя. На твоём месте я бы вёл себя также.
Аристотель поклонился в знак уважения и устремил свой взор на звёздное небо. Все замолчали, и только хоровое стрекотание сверчков, а также чьё-то сопение нарушало полную тишину на террасе. Яркая точка приближалась к зениту небесной сферы, но всё ещё ничего не происходило. Кто-то начал ёрзать в кресле, а кто-то перетаптываться с ноги на ногу, не справляясь с нервным напряжением. Вот корабль прошёл уже зенит небесной сферы, но никаких действий с его стороны не происходило.
– Кажется, не заметил нашего сигнала, – грустно сказал Бен и залпом допил вино в своём кубке. – Я пошёл спать. Устал что-то, – Бен зевнул, потом поставил свой пустой кубок на столик и направился к входу в комнату. Но, не сделав и пару шагов, остановился. – Может, найдём более просторную пустыню и устроим гигантский сигнал? А, Говард?
– Стоит попробовать. Но есть подозрение, что граничное расстояние деактивации наших технологий находится на очень большой высоте. Мы попросту не замечаем того, что команда нам отвечает с корабля, – предположил я.
– Говард, неужели мы обречены навсегда остаться здесь без наших родственников и друзей? – тревожно спрашивала Кэти. – А как же оставшаяся команда? Они же, наверное, не смогут уже сюда спуститься, а на орбите без ресурсов долго не продержатся. Ведь без твоих знаний у них, вероятно, не получится прыжок в пространстве. А оставшиеся на Земле люди нашего времени? Они тоже обречены?
– Действительно, возобновляемых запасов на корабле команде хватит на пару-тройку поколений, поэтому на орбите нет смысла долго находиться. Ресурс преобразователя для искривления пространства иссяк, но материалы для его восстановления можно добыть на одной из планет, например, на Марсе. Детальным алгоритмом для прыжка в пространстве владеет искусственный интеллект корабля. Им нет смысла долго дожидаться нас, и поэтому они воспользуются этим шансом с подсказки БИИ.
– А как же временной конфликт, Говард? Разве они смогут спуститься на Марс? – спросил Бен и подошёл ко мне ближе.
– Мы смогли спуститься сюда, и только в течение суток произошла полная дематериализация наших вещей. То есть у них есть очень ограниченное, но всё же хоть какое-то время на добычу материалов для преобразователя. И тут возникает вопрос – успеют ли они воспользоваться новым ресурсом преобразователя до возможной дематериализации веществ, добытых на Марсе? Но что-то мне подсказывает, что временной конфликт может возникать только на конкретном локальном объекте гравитационной зависимости.
