Текст книги "На сем стою"

Автор книги: Роланд Бейнтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)

Лютеровский народ учился петь. В течение недели проводились репетиции для всей общины. Дома семье также рекомендовалось петь вместе после окончания часа изучения катехизиса. По свидетельству некоего иезуита, "своими гимнами Лютер погубил больше душ, нежели проповедями". О том, как гимны распространялись в народе, говорят следующие выдержки из хроник города Магдебурга:

"В день св. Иоанна между Пасхой и Пятидесятницей в городе появился старый ткач. Через городские ворота он прошел к памятнику кайзеру Отто, где принялся продавать гимны, одновременно при этом распевая их для народа. Возвращавшийся с ранней мессы бургомистр, узрев толпу, спросил у одного из своих слуг, что происходит. "Вон там стоит старый плут, который поет и продает гимны еретика Лютера", – ответствовал тот. Бургомистр приказал схватить старика и бросить в тюрьму, но вмешались, двести граждан, и тот был освобожден".

Среди гимнов, которые распевал старик на улицах Магдебурга, был и лютеровский Aus tiefer Not:

К Тебе взываю в жестокой нужде.

О, Боже, внемли мне.

В тревоге своей я молю о заботе.

Приди ко мне. Отец мой.

Если пожелаешь Ты взглянуть

На сотворенные мною беззакония,

Как смогу я устоять пред Тобою?

Лишь у Тебя благодать несказанная,

Прощение вечное.

Не можем мы предстать пред лицом Твоим,

И добрые дела не помогут нам.

Нет человека, что мог бы с похвальбой приблизиться к Тебе.

Все живое трепещет в страхе.

Лишь благодатью Твоей спасаются они.

А посему на Бога лишь я уповаю,

Свои притязанья оставив.

В Него, единственно в Него я должен веровать,

И лишь на благодать Его надежды возлагать.

Он мне дает Свое обетованье

И утешенье в том, что слышал я.

На сем стоять я буду вечно.

Глава двадцатая

ЦЕРКОВЬ В СЛУЖЕНИИ

Прославившийся переводом Библии и составлением катехизиса, реформой литургии и составлением сборника гимнов, Лютер был столь же велик в искусстве проповеди, чтении лекций в учебной аудитории и вознесении молитв в верхней комнате. Универсальность этого человека действительно изумляет. Никто из современников Лютера не мог сравниться с ним.

Проповедование

Реформация выдвинула проповедь на первостепенное место. Кафедра стала выше алтаря, поскольку, с точки зрения Лютера, спасение достигается через Слово. Без Слова хлеб и вино лишаются священной значимости, но Слово может быть действенным лишь тогда, когда оно провозглашается. Это вовсе не означает, что проповедь была изобретением Реформации. На протяжении предшествовавшего века для одной лишь провинции Вестфалии печатается десять тысяч проповедей. Хотя сохранились лишь тексты на латыни, читались они на немецком. Однако Реформация действительно возвысила проповедь. Все средства обращения к Богу, которые описаны в предыдущей главе, обрели свое наивысшее применение на кафедре. Виттенбергские реформаторы провели широкую кампанию по религиозному обучению, используя проповедь. В воскресенье звучали три проповеди: с пяти до шести утра – по посланиям Павла, с девяти до десяти – по Евангелиям и в какое-то время после обеда произносилась еще одна проповедь, которая либо продолжала тему утренней, либо рассматривала вопросы катехизиса. Не бездействовала церковь и в течение недели. По понедельникам и вторникам читались проповеди по катехизису, по средам – по Евангелию от Матфея, по четвергам и пятницам исследовались апостольские послания, вечером в субботу читалась проповедь по Евангелию от Иоанна. Одному человеку такая нагрузка была не под силу. Церковь держала целый штат священнослужителей, однако и при этом Лютер оказывался непомерно загружен. Если считать и семейные богослужения, то по воскресеньям он зачастую проповедовал четыре раза. Раз в три месяца он проводил двухнедельные кампании, четыре дня в неделю читая проповеди по катехизису. Всего до наших дней дошло 2300 его проповедей. Самым насыщенным был 1528 год, когда Лютер за 145 дней произнес 195 проповедей.

Та высочайшая роль, которую Лютер отводил кафедре, объясняется отчасти серьезностью, с которой он относился к служению проповедника. Задача служителя состоит в том, чтобы распространять Слово Божье. Лишь в нем можно обрести исцеление от нанесенных жизнью ран и бальзам вечного блаженства. Проповедник должен непрестанно следить за тем, чтобы не увести свое стадо в сторону от истинного пути. Иногда Лютер с кафедры сознавался, что он как священник с радостью закрывал бы глаза на многое. Но Лютер непрестанно сам себе повторял совет, который он некогда дал впавшему в уныние проповеднику. Тот пожаловался, что проповедование для него – тяжкое бремя, проповеди его всегда непродолжительны и лучше было бы ему заниматься своей прежней профессией. Лютер сказал служителю:

"Будь здесь Петр с Павлом, они бы отругали тебя, поскольку ты желаешь сразу же обрести все, чего они добивались долгое время. Если ты не можешь идти, так ползи – это уже кое-что. Делай все, что в твоих силах. Если не можешь проповедовать час, то проповедуй полчаса или пятнадцать минут. Не пытайся подражать другим. Все свое внимание удели тем кратким и наипростейшим темам, которые составляют суть вопроса, предоставив остальное Богу. Ищи лишь славы для Бога, но не аплодисментов для себя. Молись, чтобы Бог дал тебе уста, а слушающим тебя – уши. Могу сообщить тебе, что проповедование совершается не человеком. Хотя я стар [Лютеру было в это время сорок восемь лет] и умудрен опытом, но тем не менее всякий раз, выходя проповедовать, я испытываю страх. Ты непременно сделаешь следующие три открытия: во-первых, проповедь свою ты должен готовить со всем возможным усердием, и тогда она польется, подобно водному потоку; во-вторых, ты можешь отложить свои записи, и Бог дарует тебе Свое благословение. Проповедь твоя будет прекрасна. Слушающие будут довольны, ты же – нет. И, в-третьих, если ты не смог чего-то уяснить для себя заранее, проповедь твоя будет обращена равным образом как к слушателям, так и к тебе самому. Посему молись Богу и предоставь Ему все остальное".

В своих проповедях Лютер следовал темам, которые предписывались христианским учебным годом, и урокам, которые, согласно длительной практике, назначались для каждого воскресного дня. В этой области он не был новатором. Поскольку обычно Лютер выступал с проповедью на 9-часовом служении, в основном они были посвящены Евангелиям, а не его любимым посланиям Павла. Сам текст, однако, не играл для Лютера первостепенной роли. Если он не мог проповедовать непосредственно по словам Павла: "Праведный верою жив будет", он мог прийти к той же идее, использовав пример парализованного из Евангелий, грехи которого оказались прощены прежде, чем было даровано исцеление. Год за годом Лютер читал проповеди на одни и те же библейские тексты и об одних и тех же великих событиях: пришествии. Рождестве, крещении Иисуса, великом посте. Пасхе, Пятидесятнице. Если прочесть сейчас записи его проповедей, произнесенных на одну и ту же тему, то изумляет новизна, с которой он каждый год раскрывал какой-то новый аспект этой темы. Только возникает ощущение, что на этот раз ничего нового не будет, – тут же яркая вспышка. Вот Лютер говорит о предательстве Иуды. Иуда возвращает тридцать сребренников со словами: "Предал я кровь невинную", а первосвященник отвечает: "Что нам до того?" И тут Лютер говорит, что никакое одиночество не сравнится с одиночеством предателя, поскольку сочувствия к нему не проявляют даже те, кому он служит. Лютеровские проповеди охватывают всевозможнейшие темы – от величия Божьего до жадности свиньи. Зачастую проповедь заканчивалась внезапно, поскольку за ней следовали объявления, которые бывали ничуть не короче проповеди. В объявлениях все события наступающей недели объяснялись с уместными или не совсем подходящими назиданиями и рассуждениями. Нескольких примеров таких проповедей и объявлений будет вполне достаточно.

Первый пример показывает, каким образом можно было от проповеди сразу же перейти к объявлениям. Финансовые сложности, о которых говорит Лютер, не были решены вмешательством князя, поэтому каждого члена общины призывали внести четыре пфеннинга. Лютер говорит, что его лично это никак не затрагивает, поскольку он живет на те средства, которые выплачивает ему князь в виде профессорского жалования. Выдержки приводятся, конечно же, с большими сокращениями.

"8 ноября 1528 года темой для проповеди был господин, простивший своего слугу. Этот господин, сказал Лютер, есть символ Царства Божьего. Слуга был прощен вовсе не потому, что он простил своего собрата-слугу. Напротив, он получил прощение еще до того, как сделал подобное для своего собрата. Отсюда мы видим, что есть два вида прощения. Первое из них – то, которое мы получаем от Бога; второе же заключается в том, что мы не испытываем недобрых чувств к кому бы то ни было на земле. Но не следует нам упускать из вида также и две власти, гражданскую и духовную, поскольку князь не может и не должен прощать. Его власть иная, нежели у Христа, Который правит сокрушенными и разбитыми сердцами. Император правит негодяями, которые не признают своих грехов, насмешничают и держат себя высокомерно. Вот отчего император несет меч – знак крови, но не мира. Царство же Христово – для встревоженной совести. Он говорит: "Я не прошу у вас ни гроша – прошу лишь, чтобы вы делали то же для ближнего своего". И господин из притчи не призывает слугу основать монастырь, но желает лишь, чтобы он проявил милосердие к своим собратьям.

Но что же сказать вам сейчас, жители Виттенберга? Было бы лучше, если бы я проповедовал вам Sachsenspiegel [имперский закон], поскольку вы желаете быть христианами, занимаясь при этом ростовщичеством, разбоем и воровством. Как же люди, настолько погрязшие во грехе, рассчитывают получить прощение? Воистину, здесь требуется меч императора, а проповедь моя обращена к сердцам сокрушенным, которые ощущают свои грехи и не знают покоя. Довольно на сегодня.

Насколько я знаю, эта неделя назначена для церковных сборов, а многие из вас не желают ничего жертвовать. Вы неблагодарные люди и должны стыдиться себя. Вы, жители Виттенберга, получили школы и больницы, построенные на общественные деньги, а теперь желаете знать, почему вас просят пожертвовать четыре пфеннинга. Они пойдут на оплату служителям, школьным учителям и ризничим. Первые трудятся для вашего спасения, проповедуют вам драгоценные сокровища Евангелия, совершают таинства и посещают вас во время чумы, не страшась заразиться. Вторые учат ваших детей, чтобы они стали добрыми управителями, судьями и священнослужителями. Третьи заботятся о бедных. До сих пор о них заботилась общественная казна, теперь же, когда вас просят пожертвовать жалких четыре пфеннинга, вы недовольны. Выходит, вы не желаете, чтобы проповедовалось Евангелие, чтобы учились дети, чтобы получали помощь бедняки? Я это говорю не ради себя. От вас я не получаю ничего. Я – нищий, получающий пособие от князя. Но сожалею, что освободил вас от тиранов и папистов. Чудовища вы неблагодарные, вы недостойны сокровища Евангелия. Если вы не одумаетесь, я прекращу проповедовать вам, ибо это подобно тому, чтобы метать жемчуг перед свиньями.

И еще: сочетающиеся браком пары, которые будут получать пасторское благословение, должны прийти пораньше. Есть определенное время: летом в восемь часов утра или в три пополудни; зимой в девять утра или в два пополудни. Если вы опоздаете, я благословлю вас сам, но так, что вам не поздоровится. Приглашенным гостям также следует заблаговременно подготовиться к бракосочетанию, чтобы никто никого не ждал".

10 января 1529 года темой урока был брачный пир в Кане Галилейской. Этот текст, сказал Лютер, написан в честь брачного союза. У человека может быть три состояния: супружество, девственность и вдовство. Все они хороши. Ни одно не должно быть презираемо. Деву не следует рассматривать выше вдовы. Вдова ничуть не. выше жены, как портной не выше мясника. Нет состояния, которому дьявол противодействовал бы так, как супружеству. Священники не желали отягощать себя трудом и заботами. Они страшились сварливой жены, непослушных детей, дурного нрава родственников либо смерти коровы или свиньи. Они любили поваляться в кровати, пока не встанет солнышко. Предки наши знали это и, бывало, говаривали: "Деточка, стань священником или монахиней и живи в свое удовольствие". Я слышал, как семейные люди говорили монахам: "Вам легко все достается, мы же, просыпаясь, не знаем, как добыть себе средства на пропитание". Брак есть тяжкий крест, поэтому мы видим столько раздоров в семьях. Когда же они живут в согласии, это милость от Бога. Святой Дух провозглашает, что есть три чуда: когда братья согласны друг с другом, когда ближние любят друг друга и когда муж с женой живут душа в душу. Встречая подобную пару, я радуюсь, будто пребываю среди роз. Это случается редко.

Проповедь о рождении Христа

С наибольшим блеском лучшие черты Лютера-проповедника раскрываются в его проповедях о рождении Христа. В целом этот рассказ представляется совершенно простым, однако, готовясь к проповеди, Лютер вдумчиво исследовал его истолкования, сделанные Августином, Бернардом, Таулером и автором жизнеописания Христа Людвигом Саксонским. Такая предварительная подготовка дополнялась глубиной богословских суждений Лютера и оживлялась образностью его мышления. Вот пример такой проповеди:

"Сколь неприметно и просто происходят на земле события, весть о которых столь громко звучит на небесах! На земле же случилось это так: в ничем не примечательном городке жила бедная молодая женщина по имени Мария из Назарета. Жизнь ее была столь скромна, что никто и не заметил великого чуда, происшедшего с ней. Была Мария молчалива, никогда не хвасталась, а тихо служила своему мужу, у которого не было ни слуги, ни служанки. Супруги тихо покинули дом. Наверное, у них был осел, на котором могла ехать Мария, хотя Евангелия об этом ничего не говорят, поэтому вполне возможно, что шла она пешком. Несомненно, что путешествие от Назарета Галилейского к Вифлеему, расположенному по другую сторону Иерусалима, заняло не один день. Иосиф размышлял: "Доберемся до Вифлеема, а там у меня родственники, и я смогу занять у них все, что мне нужно". Хорошая это была мысль! Плохо, однако, что молодая его супруга, на которой он женился всего лишь год назад, не могла родить в Назарете, в своем собственном доме. Вместо этого женщине, носившей во чреве ребенка, пришлось проделать трехдневный путь! Куда хуже, однако, было то, что, придя в Вифлеем, они не смогли найти для Марии комнаты. Гостиница была переполнена. Никто не пожелал освободить комнату ради этой беременной женщины. И удалилась она в коровник, и там родила Творца всего сущего, поскольку никто не захотел помочь ей. Позор тебе, презренный Вифлеем! Гостиницу эту надобно было бы сжечь серою, поскольку, будь даже Мария нищенкой или незамужней, в такое время каждый обязан был протянуть ей руку помощи. Здесь, в нашей общине, многие из вас думают так: "Ах, если бы я был там! Я бы мгновенно откликнулся, чтобы помочь родиться Младенцу! Я постирала бы ее белье. Как счастлив был бы я присоединиться к пастухам, чтобы взглянуть на лежащего в яслях Господа!" Несомненно, так бы оно и было! Вы говорите так, поскольку знаете, сколь велик Христос, но будь вы в Вифлееме тогда, вы поступили бы ничуть не лучше его обитателей. Все это глупые и детские мысли! Отчего вы не поступаете таким образом сейчас? Христос пребывает в вашем ближнем. Вы должны служить ему, ибо то, что вы делаете для своего пребывающего в нужде ближнего, делается для Самого Господа Христа. Еще тяжелее пришлось Марии во время родов. Никому не было дела до этой молодой женщины, которая рожала впервые в жизни. Никого не встревожило ее положение. Никто не замечал, что в этом чужом для нее месте у Марии не было ничего из потребного женщине во время рождения ребенка. Не было ничего: ни света, ни огня. Глубокая ночь и полный мрак. Никто не пришел, чтобы хотя бы ободрить ее. Переполнявшие гостиницу гости пировали, и никому не было дела до этой женщины. Я лично думаю так: знай Мария и Иосиф, что срок уже близок, она, наверное, осталась бы в Назарете. А теперь подумайте о том, что она могла использовать для пеленок. Наверное, что-то из своей одежды, может быть, покрывало, но уж, конечно, не одежду Иосифа, которая сейчас выставлена в Аахене.

Женщины! Подумайте только, что не было никого, кто мог бы омыть Младенца. Не было ни теплой воды, ни даже холодной. Молодая мать была сама себе и повитухой, и служанкой. Холодные ясли служили ей и постелью, и корытом для купанья. Кто мог объяснить бедной женщине, что ей надобно делать? Это был ее первый ребенок. Удивительно, что малыш не замерз. Не считайте Марию бесчувственной. Ибо чем выше люди в благоволении Божьем, тем они чувствительней.

Давайте теперь поразмышляем об этом событии именно так, как все происходит, когда рождаются наши дети. Представьте себе Христа, лежащего на коленях у молодой матери. Что может быть милее, чем Младенец, что может быть прекраснее, чем мать! Сколь прелестна она в своей юности! Сколь благостна ее девственность! Взгляните – вот ничего не ведающее Дитя. Однако все сущее принадлежит Ему. Посему нужно не страшиться Его, но искать в Нем утешения. Удалите сомнения! Для меня нет более великого утешения, данного человечеству, чем это: Христос стал человеком, ребенком, младенцем, играющим на коленях у груди своей благословеннейшей матери. Найдется ли человек, коего не утешит это зрелище? Ныне побеждена власть греха, смерти, ада, стыда и вины – нужно лишь подойти к этому агукающему Младенцу и уверовать, что Он пришел не судить вас, но спасти.

Исследование Книги Ионы

Как проповеди Лютера зачастую носили дидактический характер, так и лекции его напоминали проповеди. Он учил всегда – в учебной ли аудитории или за кафедрой. Его лекции по Книге Ионы похожи на проповеди куда больше, чем многие из тех, что звучали с кафедры Замковой церкви. Лютер подходил к Ионе так же, как и ко всем другим библейским персонажам, – как к зеркалу собственного опыта. Вот пример его исследования.

"Иона был послан для того, чтобы осудить царя Ассирии. Это требовало мужества. Будь мы там, мы сочли бы неразумным, чтобы один-единственный человек выступил против такой империи. Сколь глупым показалось бы нам, если бы кого-то из нас послали с таким заданием к туркам! И сколь нелепым зачастую казалось, когда один-единственный человек осуждал папу. Но работа Божья всегда представляется безрассудством.

"И нашел [Иона] корабль, отправлявшийся в Фарсис". Нечестивцы полагают, что смогут скрыться от Бога, удалившись в такой город, где Его не знают. Отчего же Иона отказался? Во-первых, оттого, что поручение было слишком ответственным. Дотоле ни одного пророка не направляли к язычникам. Другая причина заключалась в том, что он ощущал враждебность Ниневии. Он считал, что Господь – Бог одних лишь евреев, и посему предпочел умереть, чем идти провозглашать благодать Божью язычникам.

Затем Бог послал ураган. Отчего Он подверг других путешественников наказанию, которое предназначалось Ионе? Не нам устанавливать правила для Бога. Нужно помнить, что и остальные, находившиеся на корабле, не были безгрешными. Все мы согрешили. Буря, должно быть, обрушилась совершенно внезапно, потому что у людей возникло ощущение, будто происходит нечто необычайное. Природный ум учил моряков тому, что Бог есть Бог. Свет разума – великий свет, но и разум оказывается несостоятельным, когда с готовностью соглашается с тем, что Бог существует, вместо того чтобы верить, что Бог существует для тебя. Эти люди взывали к Богу. Это доказывает, что они верили в то, что Он есть Бог, то есть Бог для других. Но в сущности моряки не верили, что Он поможет им, иначе они не бросили бы Иону за борт. Они сделали все возможное, чтобы спасти свой корабль, и в этом уподобились папистам, которые пытаются достигнуть спасения делами.

Иона спал в трюме. Подобное же происходит и с нами, когда мы согрешим. Мы не испытываем сожалений. Позабудь Бог о его грехе, и Иона более никогда бы о нем не вспоминал. Когда же он проснулся и увидел, в каком положении пребывает корабль, он почувствовал свою вину. Совесть его пробудилась. Тут-то он и ощутил жало смерти и гнев Божий. Не только корабль, но весь мир вдруг стал слишком мал для Ионы. Он признался в своей вине и спас всех остальных. Вот что делает раскаяние. Раскаянием весь мир освобождается от греха, и остается лишь один грешник – ты сам. Но Иона еще не готов был признаться принародно. Он молча наблюдал, как моряки противостоят буре, пока Бог не показал со всей очевидностью, что все они погибнут вместе с ним. Никто не исповедовался. Моряки бросили жребий. Невозможно исцелить раны, не открыв их, и грехи не могут быть прощены, доколе они не исповеданы. Иногда говорят, будто они согрешили, бросив жребий, но я не нахожу в Писании ни слова о запрете бросать жребий.

Затем Иона сказал: "Я еврей. Я страшусь Бога, сотворившего небо и землю". Исповедь усиливает тяжесть греха и угрызения совести. Затем вспыхивает, пусть вначале и слабый, огонек веры. Когда на нас обрушивается гнев Божий, к нам всегда приходит ощущение своей греховности и страх. Некоторые оставляют в стороне свой грех и борются со страхом. Из этого ничего не выйдет. Это путь человека, живущего разумом, без веры и благодати.

Грех Ионы предстал еще более тяжким, когда он исповедовался:

"Я – еврей и поклоняюсь истинному Богу". Такое признание еще более лишило его надежды на прощение. И Иона сказал: "Бросьте меня в море". Моряки полагали, что исповеди будет достаточно, и вновь налегли на весла. Ионе пришлось испытать всю глубину стыда, который тысячекратно усиливался тем, что он был виновен перед Богом. Нет уголка, куда мог бы спрятаться такой человек, – нет даже в аду. Иона не видел для себя спасения. Бог забирает все почести и всякое утешение, оставляя человеку лишь позор и отчаяние.

Затем приходит смерть, ибо грех есть жало смерти. Иона сам вынес себе приговор: "Бросьте меня в море". Не следует забывать о том, что Иона не мог знать о том, что будет. Он видел лишь смерть, смерть, смерть. И хуже всего, что смерть эта была следствием гнева Божьего. Все обстояло бы иначе, будь это смерть мученика, но когда смерть есть наказание, она воистину ужасна. Какого человека не охватывает трепет при мысли о смерти, даже если он не испытал гнева Божьего? Если же к этому трепету прибавляются чувство греховности и укоры совести, то кто способен вынести позор пред Богом и миром? Какая борьба происходила, должно быть, в сердце Ионы! Кровавый пот, наверное, выступил на его теле. Он должен был противостоять греху, собственной совести и чувствам своего сердца против смерти и против гнева Божьего одновременно.

Бог уготовил ему еще и огромное морское животное (в русском переводе Библии – кит), будто моря было недостаточно. Когда это чудище распахнуло свою пасть, зубы его на вид были подобны горным вершинам. Волны хлынули в пасть чудовищу, увлекая вслед за собою Иону. Что за зрелище представляет собой эта картина! Точно так же и сознание меркнет перед гневом Божьим, смертью, адом и проклятьем. "И был Иона во чреве этого кита три дня и три ночи". То были самые долгие три дня и три ночи из всех, что видел мир. Легкие и печень Ионы трепетали. Едва ли он имел возможность рассмотреть место своего пребывания. Иона напряженно думал: "Когда, ну когда же это закончится?"

Можно ли вообразить себе, что человек способен провести три дня и три ночи во чреве рыбы без света, без пищи, в полном одиночестве – и остаться при этом в живых? Кто не счел бы этот рассказ за чистый вымысел, не повествуй о нем Писание?

Но Бог присутствует даже в аду.

"И помолился Иона Господу Богу Своему из чрева кита". Я не верю, что он мог сочинить столь прекрасный псалом, пребывая внутри кита, но слова эти показывают нам ход его мыслей. Иона не рассчитывал на спасение. Он полагал, что умрет, но все же молился: "К Богу воззвал я в скорби моей". Это показывает, что мы всегда должны молиться Богу. Даже если вы способны просто воззвать к Нему, это избавит вас от мук. Ад уже более не ад, коли вы, можете воззвать к Богу. Но никто не поверит, сколь это трудно. Мы способны понять стенание, вздохи, сомнения, но воззвать – нет, не можем мы этого сделать. Нас гнетут совесть, грех и гнев Божий. Природа не способна взывать. Когда Иона дошел до того, что смог воззвать к Господу, он победил. Обратитесь к Богу в скорби своей, и она утихнет. Нужно лишь воззвать и все. Бог не спрашивает о ваших достоинствах. Разум не понимает этого, а посему всегда желает так или иначе умилостивить Бога. Но вам нечего Ему предложить. Разум не верит в то, что для умиротворения гнева Божьего необходимо всего лишь воззвать к Нему.

"Все воды Твои и волны Твои проходили надо мною". Обратите внимание на то, что Иона говорит: "Твои волны". Если один лишь сорванный ветром лист способен ввергнуть в ужас многих, в какое же состояние должно было привести Иону море? Что же совершит Бог Всемогущий в судный день над всеми ангелами и всякой тварью? "Когда изнемогла во мне душа моя, я вспомнил о Господе". Вот

поворот от Бога-Судии к Богу-Отцу. Но превращение это лежит вне сферы сил человеческих. "А я гласом хвалы принесу Тебе жертву; что обещал, исполню". "И сказал Господь киту, и он изверг Иону на сушу". Орудие смерти стало средством к жизни.

Молитва

Прежде всего Лютер был человеком молитвы, однако о молитвах его мы знаем куда меньше, чем о проповедях и беседах, поскольку Лютер никого не допускал в те покои, где он совершал моления. Мы располагаем теми молитвами, которые Лютер составил для литургии, молитвой за пожертвования и текстом молитвы, которую, как сообщают, слышал товарищ Лютера, живший вместе с ним в Вормсе. Самым надежным источником, который нам доступен, могут считаться следующие отрывки из трактата Лютера, посвященного молитве "Отче наш":

Лютер наставляет своих читателей говорить так: "Отец Небесный! Боже мой! Недостоин я поднять взор мой или руки мои к Тебе в молитве, но Ты повелел нам молиться и научил нас, как делать это через Господа нашего Иисуса Христа. А посему я скажу: "Хлеб наш насущный дай нам на сей день". Господь, Отец наш! Даруй нам Свои благословения в сей земной жизни. Даруй нам милостиво мир Твой и избавь нас от войны. Надели земного нашего императора мудростью и разумением, дабы он правил своим земным царством в мире и благости. Наставь всех царей, князей и господ к правлению покойному и справедливому в своих землях, а особо сохрани правителя нашей родной земли. Охрани его от злых языков и благослови всех его подданных, чтобы служили они в верности и послушании. Благослови нас доброй погодой и плодами земли. В Твои руки предаю я свой дом, жену и дитя. Помоги нам преуспевать, благоденствовать и взрастать. Охрани нас от искусителя и злых духов, мешающих нам в этом. Аминь".

"Прости нам прегрешения наши, как мы прощаем прегрешающим против нас". "Господь наш и Отец! Не осуждай нас, ибо пред Тобою никто из живущих не может быть оправдан. Не вмени нам в вину прегрешения наши и неблагодарность нашу ко всем неизреченным милостям, телесным и духовным. Не осуди нас за ежедневные прегрешения наши, о которых мы даже и сами не ведаем. Не замечай добрые дела наши или беззакония, но удостой нас несказанной милостью Твоей через Иисуса Христа, драгоценного Сына Твоего. Прости также всех наших врагов и тех, кто обидел нас и дурно поступил, как и мы прощаем им от всего своего сердца, ибо величайшее зло творят они себе, вызывая гнев Твой против них. Но нам их погибель не поможет, а посему желаем мы благословения для них. Аминь". (Если кто-то сейчас чувствует, что неспособен простить, пусть помолится о ниспослании благодати. Но подробно об этом следует говорить в проповеди.)

Глава двадцать первая

БОРЬБА ЗА ВЕРУ

Пасторские наставления Лютера неизменно носили более личный характер, чем его лекции и проповеди. Нельзя сказать, что в учебной аудитории или с кафедры Лютер говорил лишь вообще, не касаясь ничего конкретного. Но когда врач приступает к лечению больного, он почти всецело полагается на собственный опыт в выборе наилучшего лекарства от подобных недугов. По этой причине все усилия Лютера по избавлению других от духовных недугов выливались в анализ собственных пороков с целью отыскать лекарства, которые окажутся полезными как для него, так и для других.

Упорная борьба Лютера

Процесс распознавания заболеваний неизбежно должен начинаться с признания наличия таких хронических болезней. Препоясывая верою других, этот человек сам пребывал в непрестанной борьбе за веру. Самый тяжелый период в этой битве приходится скорее всего на 1527 год. Повторявшиеся у Лютера депрессивные состояния вновь побуждают нас поднять вопрос о том, не лежало ли в их основе некое психическое расстройство. Исчерпывающий ответ на него получить невозможно. Все попытки обнаружить какую-либо связь между его многочисленными болезнями и возникавшими у Лютера депрессиями оказались безуспешными. В этой связи не следует упускать из виду, что особенно остро эти состояния проявлялись в годы его монастырской жизни, когда физически он был еще совершенно здоров. Более многообещающей представляется попытка установить связь между этими периодами упадка духа и внешними событиями. Кризисам духовным способствовали внешние потрясения. В монастыре таким потрясением была первая месса, а в 1527 году – столкновения Лютера с радикалами, а также осознание того, что он мирно спит в своей постели, в то время как его последователи умирают за веру. Выйдя из состояния охватившего его шока, Лютер мучался угрызениями совести из-за того, что он все еще жив. "Я недостоин, – говорил он, – пролить свою кровь за Христа, как пролили ее многие из моих единоверцев. Чести этой, однако, был лишен и возлюбленный ученик Спасителя, Иоанн

Мученичество Генриха Зюйтфенского

Богослов, который написал намного лучшую книгу против папства, нежели я". Хотя внешние события и оказывали влияние на Лютера, сама природа этих окутывавших его душу мраком приступов могла быть таковой, что вызывались они причинами неосязаемыми. Физические расстройства были скорее следствием, нежели причиной.

Картина депрессий Лютера была всегда одной и той же – утрата веры в благость Божью и в то, что Он благ ко мне. После ужасающего Anfechtung 1527 года Лютер писал: "Свыше недели пребывал я близ ворот смерти и ада. Я трепетал всеми своими членами. Я совершенно утратил Христа. Меня сотрясали отчаяние и богохульные мысли". В последующие годы борьба Лютера за свою веру все больше обострялась, поскольку он был врачевателем душ. Если то лекарство, которое он предпишет себе и другим, фактически окажется ядом, то сколь же страшна лежащая на нем ответственность?! Основная задача Лютера заключалась не в выявлении причин депрессий, но в отыскании метода их преодоления. Многократно обращаясь к этому вопросу, он в конце концов нашел такой способ как для себя, так и для своих прихожан.