Текст книги "Оборотни и вампиры"

Автор книги: Ролан Вильнёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 12 страниц)

ИСТОРИЧЕСКИЙ ВАМПИРИЗМ.

Вера в вампиров корнями уходит в тот ужас, который пещерный человек испытывал перед Потусторонним. Далее, страх перед возвращением озлобленных, охваченных жаждой мести и недобрых мертвецов оправдывает почести, воздаваемые усопшим, поклонение ушедшим, которых кормили мукой и кровью и сексуально ублажали, помещая к ним в могилы магические статуэтки блудниц или рабынь.

Невозможно преувеличить огромную роль, которую играет кровь у первобытных племен. Без нее нельзя скрепить сделку, клятву или дружбу. Она главенствует во время инициации и, если возникнет такая необходимость, служит лекарством против эпилепсии и слоновой болезни. Мексиканцы, скифы, галлы присваивали ее в обрядах симпатической магии для того, чтобы приобрести добродетели врага. Финикийцы и ханаанеяне также поглощали эту текучую душу. В ответ библейские тексты запретили пить ее как на охоте, так и у алтарей и заклинали верных никогда не проливать ее на землю из страха привлечь злых духов и вампиров. И Всевышний уфожал тому, кто прикоснется к этой запретной плоти: «Если кто из дома Израилева и из пришельцев, которые живут между вами, будет есть какую -нибудь кровь, то обращу лицо Мое на душу того, кто будет есть кровь, и истреблю ее из народа ее, потому что душа тела в крови [...] Ибо душа всякого тела есть кровь его, она душа его; потому Я сказал сынам Израилевым: не ешьте крови ни из какого тела, потому что душа всякого тела есть кровь его; всякий, кто будет есть ее, истребится» (Левит, XVII, 10, 14).

Ведическая, греческая и римская религии не налагали запрета на этот обычай. Напротив, маги и волшебницы наполняли рвы кровью, чтобы привлечь манов:

..................зубами терзали на части

Черную ярку, чтоб кровь наполнила яму,

Чтоб тени вышли умерших – на страшные их отвечать заклинания.

(Гораций, «Сатиры», 1,8).

Кровавые жертвоприношения часто возникают в античную эпоху: от культа Молоха до принесения в жертву Ифигении; от троянской резни до погребальных игр; от боев гладиаторов до бичевания рабов. Вещество крови, необходимой для жизни, способной продлить ее и даже вернуть, обладало магнетической властью, и крови поклонялись. Тем не менее, принося кровь в жертву усопшим, чтобы умилостивить их или заставить предсказывать будущее, рисковали подать им идею, а то и возбудить желание сделаться вампирами. Христианская религия поняла это еще лучше, чем иудейская. Она очистила каннибализм в Евхаристии и отвергла суеверный языческий обычай кормить мертвых. Тертуллиан открыто насмехается над ним в своем «De resurrectione initio», в то время как святой Павел утверждает, что ни плоть, ни кровь не могут наследовать Царствия Божия (I послание к Коринфянам)1. Так что всякий, кто сегодня кладет на могилу красные цветы, особенно розы, повинуется, сам того не подозревая, дошедшей от времен язычества традиции.

То же – явление, правда, довольно редкое, если рассматривать религии в их совокупности, – проявляется в ритуалах тибетского буддийского тантризма: «Сегодна я плачу свои долги, отдавая на уничтожение тело, которое я так любил и лелеял. Я отдаю свою плоть тем, кто голоден, свою кровь тем, кто жаждет,,, свою кожу, чтобы укрыть тех, кто наг, свои кости, как топливо, чтобы согреть тех, кто страдает от холода. Я отдаю свое счастье несчастным и дыхание своей жизни для того, чтобы их оживить. Позор мне, если я отступлю перед этой жертвой! Позор всем вам, если вы не осмелитесь ее принять».

ВАМПИРИЗМ В АНТИЧНОМ МИРЕ.

Мы уже говорили о том, что после смерти волки-оборотни часто превращались в вампиров и что человек, которого укусило или чью кровь сосало это адское существо, подвергался опасности в свою очередь тоже сделаться вампиром. В самом деле, сходство нравов и обычаев, общая тяга к убийствам и крови стали причиной определенного смешения обоих состояний. Так они существовали вплоть до конца XVII века, когда была признана их взаимная зависимость (к счастью для фантастической литературы и кинематографа, которые с тех пор весьма ловко извлекают выгоду из этого обстоятельства). Сходство между двумя состояниями заключается в том, что вампиры, как и волки-оборотни, способны вызывать грозу, насылать голод и эпидемии; в некоторых странах (Богемии, Китае) вампиры принимают волчий облик; наконец, тех и других убивают при помощи кола.

По словам Балтазара Беккера (Bekker), выходит, что вампиры – порождение самого Адама, который в течение ста тридцати лет резвился тут и там с суккубами, призраками и тенями («Очарованный мир», т. I). Не заходя так далеко, позволим себе заметить, что в Библии часто упоминаются вредоносные существа, которых всякий должен остерегаться. Моисей запрещает вопрошать мертвых и обращаться к некромантам (Второзаконие, XVIII, II); Товит (IV) не велит прикасаться ни к пище, ни к питью умерших праведных. Обращение Саула к Аэндорс-кой волшебнице (1 кн. Царств, XXVIII, 12—14) служит явным доказательством того, что евреи верили в способность духов являться живым. Впрочем, их веру разделяли и соседние народы. В ассирийском пантеоне были демоны, проходившие сквозь стены, сосавшие кровь из жил, рывшиеся во внутренностях, и ненасытная похотливая Лилиту, правившая Едомом и уничтоженная Всевышним:

И звери пустыни будут встречаться с дикими кошками,

и пешие будут перекликаться один с другим;

там будет отдыхать ночное привидение и находить себе покой».

(Исайя, XXXIV, 14)

Греки также вызывали тени Аида, жадные, если верить Гомеру, до струящейся жертвенной крови. Цирцея советует Улиссу, тревожащемуся о будущем, наполнить кровью до краев вырытую для этой цели яму:

... Три соверши возлияния мертвым, всех вместе призвав их:

Первое смесью медвяной, другое вином благовонным,

Третье водою и, все пересыпав мукою ячменной,

Дай обещанье безжизненно веющим теням усопших:

В дом возвратяся, корову, тельцов не имевшую, в жертву Им принести и в зажженный костер драгоценностей много Бросить, Тирезия ж более прочих уважить, особо Черного, лучшего в стаде барана ему посвятивши.

После (когда обещание дашь многославным умершим) ;

Черную овцу и черного с нею барана – к .

Эреву Их обратив головою, а сам обратясь к Океану – ;

В жертву теням принеси; и к тебе тут

немедля великой Придут толпою отшедшие душам умерших; тогда ты Спутникам дай повеленье, содравши с овцы и с барана,

Острой зарезанных медью, лежащей в крови перед вами,

Кожу их бросить немедля в огонь и призвать громогласно Грозного бога Аида и страшную с ним Персефону;

Сам же ты, острый свой меч обнаживши и с ним перед ямою

Сев, запрещай приближаться безжизненным теням усопших К крови, покуда ответа не даст вопрошенный Тирезий.

Скоро и сам он, представ пред тобой, повелитель народов,

Скажет тебе, где дорога, и долог ли путь, и успешно ль

Рыбообильного моря путем ты домой возвратишься.

(«Одиссея», X, 518—540. Перевод В.А. Жуковского)

Эллины боялись как самой страшной кары – той, что постигла Полиника, – остаться без погребения, не быть похороненными руками родных или друзей; никогда не узнать окончательного упокоения, которое могло им дать лишь обращение в пепел. Разве Аристей,

Возможно, здесь ошибка: Аристей – сын Аполлона, научивший людей разводить пчел. Но точно установить, кого мог иметь в виду автор, практически невозможно

– похожие имена носили многие известные и малоизвестные греческие философы.

– Прим. пер.

Платон и Демокрит (с чьими взглядами соглашались Ориген и святой Григорий Нисский) не утверждали, будто души могут пребывать рядом с лишенными погребения мертвыми? Этих несчастных скиталиц привлекал запах крови, и искусные волшебники умели заставлять их предсказывать будущее или открывать тайны кладов. «Так колдуны используют это представление, применяя свое искусство, – пишет Порфирий. – Среди них нет ни одного, кто не умел бы вызывать эти души и силой вынуждать их являться, либо прибегая к воздействию на останки покинутого ими тела, либо призывая их в испарениях пролитой крови» («О жертвоприношениях», гл. II Истинного Культа). Этим страхом перед загробными муками и перед разоблачением тайн объясняется, почему жители Крита вбивали гвозди в головы некоторых трупов (Павсаний) и почему враги Гермотима Клазоменского непременно хотели сжечь его тело. Они считали, что таким образом избавят своих современников от неприятных откровений призрака... Римляне, которых и без того позорили из-за глупых суеверий, подхватили и развили еще и поверья завоеванных народов. Среди прочего, закон Jus Pontificum под страхом смертной казни предписывал засыпать землей или покрывать камнями оставшиеся без погребения тела. От частых нашествий духов не были избавлены даже императоры, поскольку Светоний уверяет, что вскоре после убийства Калигулы на Палати-не появились привидения. Что касается Юлиана Отступника, о нем рассказывали, будто он поддерживал отношения с умершими, и в его дворце были найдены груды костей, красноречиво свидетельствовавшие о его танатофилии. Вавилонскую Лилиту и древнееврейскую Лилит римляне превратили в Ламию, вампира и некрофа-га, царицу суккубов, которая при лунном свете пожирает зародышей и пугает младенцев:

И не старайся, чтоб мы любому поверили вздору,

И не тащи живых малышей из прожорливых Ламий.

(Гораций. «Наука поэзии», 340).

Сладострастно извивающиеся змееподобные ламии, которых влекли бесчестье и смерть и которым народная фантазия пририсовала лошадиные ноги и драконьи глаза, завлекали мужчин, с тем чтобы их пожирать. Гораций, Овидий и Лукиллий насмехались над этими химерическими чудовищами, но колдуньи веками не переставали призывать на помощь Бомбо, их покровительницу и зловещую

спутницу: «Приди, о тройственная Бомбо, адская Богиня, и земная, и небесная; богиня дорог и перекрестков! Полуночница, ненавидящая свет и все же приносящая нам свет, подруга и спутница Ночи!.. Ты блуждаешь среди теней и могил, тебя влекут протяжный собачий вой и запах пролитой крови. Ты жаждешь крови и несешь смертным ужас... О Горго! Мормо! Многоликая луна, пролей благосклонный луч на жертву, принесенную в твою честь!» (Ориген. «Philosophumena»).

Сагана, Каниди и их сообщницы, наподобие Улисса и Аэндорской волшебницы вопрошавшие мертвых, также носились во мраке, отыскивая детей, чтобы съесть несчастных. Из-за пронзительного свиста, который они издавали во время своих ночных путешествий, их прозвали «stryges» (Овидий).

Одно из обозначений вампира, созвучное со словом «strident» (резкий, пронзительный). – Прим. пер.

Они были скорее некрофагами, чем вампирами, поскольку принадлежали к миру живых, и без колебаний разрывали могилы в поисках нечестивой пищи и губительных талисманов, предвосхищавших средневековую Руку Славы.

Для того чтобы сражаться с их гибельными чарами и отгонять призраков и лемуров (души усопших), Рим содержал коллегии жрецов-психа-гогов, посвящавших себя служению Манам, Лар-вам и Теням. Здесь он повиновался общему закону древних, которые не только кормили мертвых, устраивали жертвенные возлияния и оставляли им оружие, мебель и посуду, но и принимали бесконечные меры предосторожности для того, чтобы избежать осквернения могил. Надежно укрытые, защищенные магическими формулами и заклинаниями, высеченными в камне, изваяниями львиных голов, сфинксов и сирен, места погребений должны были избежать разграбления и уберечься от злобы врагов. Осквернение могилы считалось гнусным преступлением и святотатством, и всякому, кто попытается его совершить, грозила смертная казнь, равно как и всему его потомству. Последних предавали мечу, или же их преследовал божественный гнев. В Египте, Ассирии и Финикии это высшее возмездие поручалось осуществлять диким зверям. У евреев Яхве поражал грабителей могил слепотой и безумием. Наконец, у христиан воры также, в свою очередь, лишались погребения и навеки утрачивали возможность возродиться к жизни.

Тем не менее честолюбивые, чем-то встревоженные или безрассудные люди пользовались услугами ведьм и некромантов, чья способность оживлять умерших была известна еще с гомеровских времен. Так, в «Фарсале» Лукана (VI, 520) сын Помпея обращается к фессалийке Эрихто, безобразно тощей и мертвенно-бледной. Эрихто нипочем порядок вещей, она приказывает богам и нарушает законы природы:

«Ей ничего не стоит совершить убийство, как только ей потребуется брызжущая из раны, еще дымящаяся кровь или понадобятся для жертвоприношений живая плоть и трепещущее сердце. Она разрывает утробу матери и выдирает из нее недоношенный плод, чтобы преподнести его своим богам на пылающем жертвеннике... Всякую смерть она оборачивает к своей выгоде: с побледневшей отроческой щеки она снимает нежный пушок расцветающей юности; у того, кто умер в зрелом возрасте, она похищает волосы. Она присутствует при кончине близких и, не испытывая жалости к тому, кто должен ей быть дороже всего на свете, бросается на умирающего и, притворяясь, будто дает ему последнее лобзание, отсекает ему голову; или же, приоткрыв ему рот и кусая мерзкими зубами уже холодный и прилипший к нёбу язык, нашептывает в поблекшие губы свои черные тайны, посылая их в преисподнюю...» А вот пример и самого настоящего вампиризма: Эрихто, в присутствии Секста Помпея, оживляет мертвое тело при помощи свежей крови и настоя трав: «Едва она закончила свою работу, кровь трупа внезапно согрелась и заструилась по жилам. Застывшая грудь вновь затрепетала; жизнь, вернувшись в забывшее о ней тело, смешалась со смертью...»

(с перевода Мармонтеля).

Значит, и Ламия, для иных – Афродита Ламия, и Эрихто были вампирами, которые, наподобие гуль, получали удовольствие от кровопролития и проникновения в могилы. Вера в особую власть, которую они имели над душами умерших, породила спектропатию: вампиризм является всего лишь одной из ее разновидностей. Эта мономания, которая, по словам Калмейля («О безумии» т.М), «обычно основана на зрительных и осязательных галлюцинациях, чаще всего происходящих во время сна и способных поразить нескольких человек, принадлежащих к одной семье или живущих в одной местности», в средневековой Европе приняла эндемический характер.

ВАМПИРЫ ОТ СРЕДНЕВЕКОВЬЯ ДО XVIII ВЕКА.

К сожалению, документов, в которых речь идет собственно о вампирах (или о некромантии) в средневековую эпоху, очень немного. Конечно, саксонский Капитулярий 781 года говорит о том, что сатанинские культы развивались параллельно с официальной религией, и запрещает употребление человеческой плоти во время магических обрядов. Но только в XI веке на Западе заговорили об умерших без причастия или отлученных от церкви, которые выходят по ночам из своих могил, чтобы наводить ужас на живых или высасывать у них кровь. Мы приводим странные слова, произнесенные Кагорским епископом в 1031 году, во время второго Лиможского Собора:

«В нашей епархии был убит один отлученный от церкви рыцарь; несмотря на мольбы его друзей, я не уступил и не согласился отпустить ему грехи, поскольку хотел дать пример другим, чтобы они устрашились. Несколько дворян похоронили его в церкви Святого Петра без священнослужителей и без совершения религиозного обряда. На следующее утро тело оказалось выброшенным и лежащим далеко от могилы, которая осталась неповрежденной, и не было никаких следов, указывающих на то, что к ней прикасались. Дворяне, хоронившие его, нашли в могиле лишь ткань, в которую он был завернут. Они похоронили его во второй раз и насыпали сверху много земли и камней. Назавтра они снова обнаружили тело выброшенным из могилы, но не видно было, чтобы кто-то над этим потрудился.

Так повторялось пять раз. Наконец они похоронили его, как могли, далеко от кладбища, в неосвященной земле; и окрестные сеньоры преисполнились из-за этого такого ужаса, что все явились просить милосердия Гсподня». (Цитируется по:

Коллен де Планси. «Адский словарь».)

Мы узнали, собирая сведения по крохам, что к середине XII века вампиры в Англии сделались столь многочисленными, что приходилось их сжигать, чтобы успокоить народ. Геренберг (Herenberg) также приводит два случая вампиризма, один в 1337, другой в 1347 году: обоих обвиняемых проткнули колом, а потом обратили в пепел. Что же происходило – демоны ли вернули этих опасных мертвецов в сброшенную ими оболочку? Или у них был особый дар, позволявший им подниматься из земли и заключать в объятия других людей – подобно тому, как Абеляр обнимал тело Элоизы? Или, может быть, волшебный дар позволял им и в загробном мире видеть, и обонять, и являться нарушать покой прежних соседей? Само наименование вампира не упоминается вовсе, разве что в очень отдаленном смысле, какой сообщает ему в своей «Хронике» (1561) Жан Олдкоп (Oldecop), когда пишет о том, что в его время государи «сосали кровь бедняков, словно вампиры» (ср.Янссен, T.VI). Но связь между волком-оборотнем и вампиром проявилась задолго до того. В истории о Сиди Нумане, наперснике калифа Гаруна-аль-Рашида, гуль Амина удивляла своего мужа тем, что ела словно птичка и по ночам убегала далеко от дома: «Я увидел, – рассказывает он, – что она направилась к кладбищу, которое было недалеко от нашего дома; тогда я спрятался за окружавшей кладбище стеной и увидел Амину в обществе гуль. Вашему величеству известно, что гуль обоего пола – демоны, которые скитаются по свету. Чаще всего они устраиваются в разрушенных зданиях и подстерегают путников, чтобы внезапно на них напасть, убить и съесть. Если им не повезет и они никого не встретят, они отправляются ночью на кладбище, выкапывают из земли мертвых и питаются их плотью. Я был ошеломлен и вместе с тем устрашен тем, что увидел мою жену рядом с этой гуль. Они вместе извлекли из могилы тело человека, похороненного в этот же день, гуль стала один за другим отрывать у него куски мяса, и они поедали это мясо, сидя на краю могилы. Во время этого дикого и нечеловеческого пиршества они преспокойно болтали между собой, но я был слишком далеко от них, чтобы расслышать их разговор, несомненно, такой же удивительный, как и их пища, при одном воспоминании о которой меня до сих пор пробирает дрожь. Закончив свой омерзительный ужин, они сбросили остатки трупа обратно в могилу и снова засыпали ее только что вынутой землей». Назавтра Нуман заговорил с женой об этом каннибальском пиршестве, и прекрасная Амина в ярости превратила его в собаку. Благодаря одной девушке, которая занималась белой магией, ему удалось вернуть себе прежний облик и наказать свою жену-гуль, превратив ее, в свою очередь, в кобылу. Конечно, это сказка, но связь между двумя состояниями здесь четко видна. Она заметна и в следующем отрывке, извлеченном из книги второй «De causa contemplus mortis» Томаса Бартолена, который пересказывает средневековую байку. Здесь след от удара копья, нанесенного призраку (или волку-оборотню), обнаруживается на мертвом теле: «Один человек с Севера по имени Харпп, будучи при смерти, велел своей жене похоронить его стоймя перед дверью кухни, чтобы он мог хотя бы вдыхать милые ему ароматы стряпни и видеть, что происходит в доме. Вдова послушно и в точности исполнила то, что приказал ей муж. В первые недели после смерти Харпп стал часто появляться в виде мерзкого призрака, убивал работников и так досаждал соседям, что больше никто не решался жить в этой деревне. Один крестьянин, по имени

Олуас Па, нашел в себе достаточно храбрости, чтобы сразиться с вампиром, – потому что это и был вампир. Он нанес ему сильный удар копьем и оставил копье в ране. Призрак исчез. На следующий день Олаус велел раскрыть могилу и нашел свое копье в теле Хар-ппа, именно в том месте, в которое он поразил привидение. Труп не разложился; его вытащили из могилы и сожгли, пепел бросили в море, и только тогда избавились от его зловещих появлений». (Перевод Коллена де Планси. «Адский словарь»).

Этот способ избавляться от вампиров, получивший широкое распространение в XVIII веке, возможно, и до того применялся чаще, чем принято думать. Обычно этой неприятной работой занимался палач. В XVI веке в Трантенау был таким образом извлечен из могилы и препровожден на место казни «колдун», похороненный за двадцать недель до того: «Уверяли, будто он часто являлся живым людям и, обнимая их, многих задушил. Палач, при большом стечении народа, отсек голову трупа и, вырвав у него из груди сердце, показал толпе; тогда все увидели, как из сердца льется алая кровь, словно казнено было живое существо. Труп сожгли».