Текст книги "Двойняшки"
Автор книги: Роксана Пулитцер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 15 страниц)
Доктор мысленно попросил Бога о помощи и, откинув рукой седые волосы со лба, медленно направился в сторону кабинета, где должен был начаться сеанс групповой терапии.
Настоящее
Декстер, приехав домой из больницы, сразу же спросил у Ирмы, где Керри.
– Она на террасе, что выходит к бассейну. Говорит по телефону, мистер Портино, – ответила та. – А Кении и Кейт купаются. За ними присматривает та новая няня, которую вы на время наняли.
Ирма была испанкой, хотя и высокой, но настолько толстой, что казалась больше в ширину, чем в высоту. У Декстера она работала уже двадцать пять лет.
Ирма отчитывалась только перед хозяином и всегда знала, кто и чем занят в доме. Все эти годы Ирма никогда не сходилась близко с другими слугами, смотрела на всех жен и подружек Декстера как на захватчиков, и пережила их всех. Она никогда не была замужем и постоянно жила в доме Декстера. Ему была нужна полная лояльность, и она отвечала этому требованию безусловно и безоговорочно.
– Спасибо, Ирма. Принесите мне перье. Я буду на террасе, – сказал Декстер и направился к выходу.
И сразу же увидел Керри.
Дочь выглядела роскошно в своем слитном купальнике, в руке у нее была телефонная трубка – аппарат стоял у бассейна. Она махнула ему рукой в знак приветствия и, прикрыв на секунду трубку ладонью, прошептала:
– Это Майкл.
После этого она вернулась к разговору с мужем.
Декстер секунду поколебался, затем направился обратно в дом. В окно он увидел, что Ирма идет к бассейну по дорожке, предназначенной для слуг, с подносом, на котором стоял тяжелый хрустальный бокал с перье, в котором плавали дольки лимона.
– Утром я была у Грейси, она выглядела очень подавленной, – говорила Керри мужу. – Кстати, только что папочка приехал от нее.
– А как у него дела? – спросил Майкл. В его голосе после упоминания о Декстере появились раздраженные нотки.
За те пять лет, которые они были женаты, враждебность между Майком и тестем не уменьшилась, если не увеличилась.
До самого замужества главной заботой Керри было доставлять удовольствие своему отцу. Она обожала его, и это чувство осталось в ней еще с детских времен. В ее глазах он был идеалом, совершенством. Но, когда ей исполнилось восемнадцать лет, Декстер уронил себя в ее глазах, вступив во второй брак с женщиной по имени Елена, которая внешне была очень похожа на их мать. Елена была мелочной, очень посредственной особой и, кажется, больше всего была занята тем, как потратить деньги Декстера. Его дочери ее нисколько не волновали. По мнению Керри, излюбленным занятием Елены было нюхать кокаин, танцевать ночи напролет в клубах и доводить ее, Керри, до белого каления. Елена ревновала Декстера к Керри и старалась держать его подальше от дочери. И Керри решила, что ей самой надо держаться как можно дальше от них обоих. И через месяц после свадьбы она сбежала в Лос-Анджелес с Майклом Донованом. Отец, конечно, был далеко не в восторге.
В то время Майклу было тридцать семь, и это был его первый брак. Один из самых известных актеров десятилетия, он в начале семидесятых играл детектива в популярном телесериале, затем начал сниматься в кино, и кино принесло ему ошеломляющий успех…
Разговаривая, Керри представила себе мужа – его мужественное лицо, покрытое легкими морщинками от загара, тщательно уложенные длинные волосы пшеничного цвета. Она вспомнила тот вечер, когда они познакомились. Это был прием в поло-клубе в Веллингтоне после матча на приз Картье. Она никогда не видела столь красивого мужчины, если, конечно, не считать ее отца. Загорелый, стройный и мускулистый, в его осанке, в каждом жесте сквозило чувство собственного достоинства. Его манеры, а также невероятная сексуальная энергия, исходившая от него, на какое-то мгновение заставили Керри затаить дыхание. А когда их взгляды встретились и в его голубых глазах мелькнула искорка, Керри поняла, что он должен принадлежать ей. А Керри Портино привыкла добиваться того, чего хотела.
– Что ты сказал, Майкл? – пробормотала она в трубку.
– Я спросил, как дела у Декстера, – повторил тот.
– О, у него прекрасно. Ты же знаешь папочку – все и все под контролем.
Майкла кольнуло неприятное чувство. Он знал, что в глазах жены он вряд ли сможет подняться на ту же высоту, на которой стоял для нее отец.
– Папочка дает прием в честь моего приезда в следующую пятницу, сообщила Керри. – Ты сможешь приехать? Будут абсолютно все. – Но, уже произнося эти слова, она знала, что Майкл на это не купится. Он не был похож на людей, с которыми она тут общалась. Пропустить какой-то прием это его беспокоило меньше всего. Особенно если этот прием устраивает ее отец.
– Я не смогу, Кер… Я ужасно скучаю по тебе и по мальчишкам и очень хотел бы навестить Грейси. Но мы на следующей неделе заканчиваем съемки фильма в Венеции.
Она знала, что убеждать его бесполезно. Он не поменяет ни своего мнения, ни своего расписания.
Правда, тут многое от него не зависело. Даже кинозвезды первой величины обязаны считаться с продюсером. А уж прием в Палм-Бич никак не вписывался в календарь киностудии «Парамаунг».
Декстер вошел в свой рабочий кабинет и увидел, что на телефонном аппарате все еще горит красная лампочка – значит, линия все еще занята. «Бог мой, – подумал он. – Я приехал домой сорок пять минут назад, а она все еще болтает». А Ирма сказала ему, что и до этого она говорила больше часа.
Он ругал себя за то, что когда-то установил в доме специальную телефонную станцию «Тошиба» – чтобы никто не мог подслушать его, сняв параллельную трубку.
– А когда ты вернешься? – спросил Майкл взволнованным голосом.
– Все зависит от Грейси. Обещаю, приеду сразу, как только смогу. Еще будешь говорить с детьми?
– Нет, не надо их вытаскивать из бассейна еще раз.
– Ну хорошо. Я люблю тебя, Майкл.
– Я тебя тоже люблю. Я еще позвоню. Поцелуй от меня детей.
Керри чувствовала, что ужасно скучает по мужу.
Но от этих мыслей ее отвлек Декстер, который вылетел к бассейну почти сразу, как только она повесила трубку.
– Я подумал, а не поужинать ли нам сегодня в кафе «Европа». Вдвоем только ты и я.
Керри, занятая своими мыслями, ответила не сразу.
– С тобой все в порядке? – спросил Декстер. – Он что, расстроил тебя чем-то?
– Нет, папочка, конечно, нет. Извини. – И тут же добавила извиняющимся тоном:
– А «Европа» – замечательная идея. Это будет здорово. – Она обняла отца. – А как дела у Грейси?
– У нее все в порядке, – ответил Декстер и зашагал прочь. – Я буду в тренажерном зале, если вдруг понадоблюсь тебе. – Поймав вопросительный взгляд Керри, Декстер добавил:
– С тех пор как ты была здесь в последний раз, я поменял тренажеры. Я даже установил тот тренажер-лестницу, от которого ты без ума.
Керри просияла. Она знала, что этот тренажер предназначался исключительно для нее. Папочка всегда был таким щедрым.
– На нем я тебя обойду, – сказала она, зная, что это порадует его.
– Ты еще не видела Джока, моего нового тренера.
Он тренирует меня уже несколько месяцев, – ответил Декстер и потрогал свой подтянутый живот.
– По мне, ты выглядишь лучше всех мужчин на свете, папочка, – сказала Керри, с восхищением глядя на него. Она никогда не видела отца в плохой физической форме и знала, насколько важным для него было всегда оставаться таким. Когда она жила в его доме, они вместе бегали трусцой и делали упражнения на тренажерах.
– Джок придет через несколько минут, и мы будем заниматься два часа, если ты надумаешь присоединиться. А потом мы пробежимся до озера Трейл и обратно.
– Нет, папочка, спасибо, сегодня я не могу.
– А-а, ты, наверное, думаешь, что Джок не настолько хорош, как твой супермен с «телом, как у Джейка», – улыбнулся Декстер и ущипнул ее за зад.
– Давай пробежимся завтра, а сейчас мне нужно приготовить детям обед, – продолжила она.
– Дорогая, а за что я тогда плачу няне? – спросил Декстер строгим голосом.
– Ну, Майкл считает, что, постоянно находясь с нянями, дети от родителей отдаляются. Ты же знаешь, что у Кении и Кейта никогда не было постоянной няни, – ответила Керри, собираясь уйти.
Декстер молча покачал головой. Он вытащил связку ключей из визитки, висевшей на его руке, и открыл дверь тренажерного зала. У нее сильно развито чувство ответственности перед своими детьми и мужем. В этом она так похожа на Энн. При мысли об Энн он начал раздражаться. Но тут же заставил себя улыбнуться. Он не хотел, чтобы Керри видела его раздраженным.
– Пожалуйста, будь готова без четверти девять, – сказал он ей.
– Хорошо, папочка, – ответила она.
Он посмотрел ей вслед, когда она направилась назад к бассейну, и снова подумал: она в точности как Энн. Он выставил большой вес на одном из тренажеров и начал работать. На двадцать пятом подъеме его оставили мысли о бывшей жене, и он начал думать о том, какой чудесный вечер сегодня проведет с дочерью.
* * *
Керри и Декстер вошли в кафе «Европа», и головы присутствующих, конечно, повернулись в их сторону. Керри всегда наслаждалась тем, что, когда ее отец входил куда-то, на всех лицах появлялась приветливая улыбка, кто-то делал затяжные глотки из бокала с вином, а у кого-то перехватывало дыхание.
Посетители подобных заведений не спускали с него глаз, и Керри любила в такие моменты держать его под руку. Рядом с таким человеком, как он, любая женщина могла чувствовать себя королевой.
– Здравствуйте, мистер Портино, – сказал метрдотель Брюс, человек с очень приятной внешностью. Он пожал руку Декстера, протянутую ему, и поцеловал ручку Керри. – Очень рад видеть вас, мисс Портино. – Керри вначале удивилась, но затем обрадовалась, что он назвал ее девичьей фамилией. Ей показалось, что она почувствовала себя прежней молоденькой Керри. – Вы сегодня прекрасны как никогда.
– Брюс, вы неисправимы. Спасибо, – скромно улыбнулась в ответ Керри и последовала за отцом.
Брюс был здесь метрдотелем уже много лет. Когда-то, еще подростком, Керри бегала с ним на танцы.
Они были хорошими друзьями. Но в присутствии ее отца Брюс должен был знать свое место. Декстер никогда не сближался с теми, кто его обслуживал.
– Проводить вас к вашему столу, сэр, или желаете аперитив в баре?
– Да, мы зайдем на минуту в бар.
– Мистер Портино, рад вас видеть, – сказал бармен, протянув через стойку руку, чтобы поприветствовать Декстера. – Вам как обычно?
Декстер кивнул.
– А вам, мадам?
– То же самое, благодарю вас, – ответил за нее Декстер.
Декстер поднял свой узкий высокий бокал с шампанским «Фрамбуа» и слегка коснулся им бокала Керри.
– С приездом, дорогая. За тебя.
– Спасибо, папочка. – Керри поцеловала отца в щеку, – ты неотразим.
Декстер просиял, но затем снова стал серьезен, когда к ним подошла Лидия, хозяйка кафе, и расцеловала его в обе щеки. Повернувшись затем к Керри, она сказала:
– Ты сегодня великолепно выглядишь, дорогая.
Хотя, если честно, я никогда не могла отличить тебя от Грейси. Очень рада тебя видеть. – Она протянула руку, и Керри тепло пожала ее.
– Спасибо, Лидия, – с искренней признательностью ответила Керри.
Керри никогда не подводила Декстера, и он по-настоящему ею гордился.
– Если позволите, я сама провожу вас к вашему столику, – сказала Лидия. Керри встала со стула, и Лидия отодвинула его в сторону. Шампанское оставьте здесь – официант принесет его.
Они прошли через зал, в котором стояло множество ваз с розовыми цветами, несколько обедающих кивнули Декстеру в знак приветствия, но он, по-видимому, не посчитал никого из присутствующих настолько важными персонами, чтобы останавливаться и тратить время на разговор с ними. Все его внимание было сосредоточено на Керри. Он смотрел на ее стройную фигуру в черном платье с длинными рукавами и открытыми плечами, и в его голову снова пришли мысли о ее матери. У нее такие же длинные ноги и такие же зеленые глаза. А ее исключительно красивое лицо обрамляют такие же пышные светлые волосы.
Лидия усадила их за самый почетный стол, находящийся на небольшом возвышении, с которого было видно все происходившее в зале, отделанном красным деревом и щедро украшенном зеркалами.
– Лидия, мы будем шампанское. Пожалуйста, бутылку розового «Тейттингера».
– Хорошо. Приятного аппетита. Керри, я действительно была очень рада тебя увидеть.
– А она права, – сказал Декстер, когда Лидия удалилась к другому столику. – Действительно хорошо, что ты приехала. Тебе бы следовало приезжать почаще.
– Папочка, мы, кажется, уже закрыли эту тему.
– Значит, ее придется открыть еще раз. Это же твой дом.
– Это был мой дом.
– Он и сейчас твой. И всегда будет твоим.
Керри улыбнулась. Она обвела глазами зал, замечая знакомые лица, и сказала:
– А здесь, кажется, ничего не изменилось, правда, папочка?
– Рестораны сильно изменились за последнее время. Пожалуй, это единственное место, в котором осталась приличная кухня с тех пор, как закрылся «Эпикуреан». В «Пти Марме» и в «Табу» поменялись хозяева после твоего отъезда. Даже старинная «Tecia» сейчас выставлена на продажу. Теперь у нас появились «Ренато», «Вилсон», «Лулу» и черт знает что еще, продолжал он. – Я так и не успел попасть ни в один из них – они так быстро появляются и исчезают.
– Но ты же здесь почти не живешь, папочка, – сказала Керри, тронув его за руку.
– Я жил бы здесь, – ответил Декстер, – если бы здесь жила ты.
Керри опустила глаза под пронзительным взглядом Декстера.
– А как ты себя чувствуешь сейчас, когда живешь один? – спросила она, постаравшись придать своему тону непринужденность.
– Ты, наверное, думаешь, что тот урок пошел мне на пользу, да? Но я же жил один в течение пяти лет – ответил Декстер.
Постоянство любовных чувств не было достоинством Декстера. Он мог восхищаться двумя или тремя женщинами одновременно. Ему нравились процесс охоты, обольщения и покорения женщин и то волнение, которое он испытывал в результате завоевания очередной партнерши. Но после победы он уже не питал никакой привязанности к женщине и больше не тратил на нее времени. То же относилось и к его женам. В браке его любовные связи на стороне продолжались всего одну ночь или максимум пару выходных дней – и все.
– А ты все еще живешь с Зои? – спросила Керри.
Но она знала, что ответа не услышит. Он никогда не обсуждал своих женщин с дочерьми. И сегодня был уклончив, как обычно.
– Скажи, а что новенького у Майкла? – задал он вопрос вместо ответа.
– У него много работы, очень много.
– Так много, что не остается времени на мою дочь?
Теперь наступила очередь Керри уклониться от ответа. Она подумала, что в последнее время ей становится все тяжелее и тяжелее быть женой суперзвезды. После того как в прошлом году Майкл получил Оскара за роль в фильме «И один дурак – уже чересчур», казалось, что от его поклонниц просто не будет отбоя. В Палм-Бич она была центром всеобщего внимания, впрочем, как и ее сестра; за глаза их называли «двойняшками». Сейчас она превратилась просто в миссис Донован и оказалась на вторых ролях. А приехав в Палм-Бич, поняла, что может быть и на третьих ролях.
Керри молча разглядывала шампанское в бокале, и Декстер почувствовал, что тему лучше сменить. Это было очень не похоже на Керри, которая обычно без умолку болтала о Лос-Анджелесе. Зрачки Декстера сузились, его охватило волнение, поскольку он только что сделал открытие: в семье Керри что-то не так.
И он должен выяснить, что именно.
– Мне заказать за нас обоих, дорогая?
– Да, пожалуйста. – Керри все еще оставалась в плену своих мыслей. Но увидев в зале миссис Ван Бурен, улыбнулась:
– Господи, она что, сделала еще одну подтяжку? Ее губы выглядят так, будто отлиты из фарфора!
– Да, сделала. В пятый раз, – сообщил Декстер. – И, на мой взгляд, выглядит словно маска для карнавала в День всех святых.
– Зачем они все это делают? – не веря своим ушам, спросила Керри. Вот ты, папочка, должен радоваться – ты выглядишь даже моложе, чем обычно.
Декстер автоматически коснулся пальцем уголка правого глаза. Два месяца назад он сделал подтяжку кожи вокруг глаз в Майами, у самого известного пластического хирурга в Соединенных Штатах. Керри ничего не заметила – значит, это и впрямь была безукоризненная работа. Никто ничего не замечает – нужно только выглядеть свежим и хорошо отдыхать.
Еще много лет назад Декстер решил, что не позволит своему организму стареть, а кожа вокруг глаз, по его убеждению, была в первую очередь подвержена морщинам. Операция была проведена в частной операционной, а затем в течение двух дней он оставался под медицинским наблюдением в частной гостинице, принадлежащей тому же хирургу. Потом его перевели в Лозанну, в восстановительный центр, где в течение четырех недель ему делали инъекции из сыворотки неродившихся ягнят. Всем своим знакомым Декстер сообщал, что он находится по делам в Цюрихе. Кроме Зои, его последней подружки, правду не знал никто. А уж она-то никому не проболтается.
– Не желает ли сэр сделать заказ? – обратился к Декстеру высокий русоволосый официант с вкрадчивыми манерами гомосексуалиста.
– Да. Для меня и мадам моццареллу из молока буйвола, салат из свежих помидоров с базиликом. На горячее – вырезка ягненка, несильно прожаренная.
– Это все, сэр?
– Да. Десерт закажем позже.
– Благодарю вас, сэр, – произнес официант и подлил шампанского в бокалы Декстера и Керри.
Они беззаботно болтали в течение нескольких часов – говорили о Кении и Кейте, о знакомых Керри, о мебели в их домах, о политике и путешествиях. Обо всем, кроме Грейси, о которой Декстер не хотел говорить. Керри была единственным человеком, с которым Декстер говорил свободно. И единственным человеком, с которым Декстер хотел и мог говорить обо всем на свете. Даже когда Керри была шестилетней девочкой, Декстер, взяв ее на пикник, мог делиться с ней своими деловыми планами, передавать сплетни об общих знакомых, рассказывать обо всем – кроме своих любовных связей.
И хотя он не был сторонником близких отношений между людьми вообще, Керри была близка ему как никто другой.
– Не желаете ли заказать десерт? – спросил официант, убирая со стола пустую посуду. Движения его были жеманными.
– Нет. Благодарю вас. Эспрессо для двоих, – ответил Декстер.
– А Грейси ничего не просила привезти ей завтра? – с волнением проговорила Керри.
– Керри, я уже раз пятнадцать рассказал, о чем мы с ней говорили. С ней все будет в порядке, в полном порядке. Не в первый раз. Пожалуйста, хотя бы сегодня перестань беспокоиться.
– Ноя…
– Очень тебя прошу. Пусть этот вечер принадлежит только нам двоим. Без Грейси.
– Но Грейси всегда со мной, папочка. И ты это знаешь.
– Знаю, – ответил Декстер и подумал: «И это мне совершенно не нравится».
Он дал знак официанту, чтобы тот принес счет, и бросил взгляд на черный циферблат своих часов. Он купил их себе, когда выбирал часы в подарок для Керри на День святого Валентина.
– А почему бы нам не отправиться потанцевать?
Кажется, я не делал этого с самого развода.
«Во всяком случае, в этом городе», – подумал он.
Керри, разогретой шампанским, хотелось пошалить.
– Конечно, почему бы и нет! – воскликнула она. – Спасибо за прекрасный ужин, – сказала Керри и взяла отца под руку.
– Не за что, дорогая, – произнес Декстер, глядя на Керри любящим взглядом.
В это мгновение они услышали сильный удар чего-то металлического об асфальт. Они повернулись на звук и увидели «роллс-ройс» Гектора Симпсона, оставшийся без водительской двери. Дверь валялась перед автомобилем парковщик пребывал в шоке.
Однако Гектора этот факт ничуть не обеспокоил.
Декстер разразился хохотом.
– Уже лет десять его водительская дверь висит на гвозде, – сказал он, переводя дыхание, – а Гектор пробирается к рулю через пассажирское сиденье. Кажется, он немного перебрал и забыл предупредить об этом нового парковщика. Бедный Гектор. Ведь у него осталось всего каких-нибудь жалких триста миллионов долларов, – закончил Декстер, вытирая глаза.
Они сели в «ягуар» Декстера, он убрал верх и поехал в сторону моста на Уорт-авеню.
Чудесный вечер, думал он, посматривая на дочь.
А впереди еще целая ночь.
Настоящее
Палату Грейси наполнил солнечный свет. Она лежала в постели и слушала свою любимую музыку – «Авалон» Брайана Ферри. Кассету привезла ей сестра сегодня утром. Музыка, как ничто, может переносить человеческие чувства от одного сердца к другому, подумала она и увеличила громкость в наушниках.
Ей казалось, что музыка в состоянии забрать у нее часть ее эмоциональных переживаний и обнажить те чувства, которые обычно оставались размытыми и скрытыми какой-то пеленой. Как ей хотелось оказаться в самой середине этой гармонии звуков. Там, наверное, можно было бы разгадать многие загадки жизни.
Внезапно ее размышления прервались, потому что кто-то сильно потряс ее руку. Она сняла наушники и услышала конец фразы, которую говорила медсестра:
–..групповой терапии в библиотеке уже начался.
– Иду, – ответила Грейси, вставая с кровати. Она неохотно направилась по коридору к библиотеке.
Осторожно приоткрыв дверь, она посмотрела на тех, кто находился в комнате.
– Вы живете в каком-то другом мире, Николь, – говорил усатый человек, худой как тростинка, в белых брюках и белом халате, – вы верите в такие вещи, которых я даже не понимаю.
Виктор – так звали врача – начал теребить пальцами узел своего шелкового галстука.
– Неужели вы действительно думаете, что Бог существует, а у каждого из нас есть душа?! – воскликнул он.
Виктор буквально пронзил взглядом Николь, и та растерялась, не зная, что ответить.
– А в вашей вере разве учат… не тому же самому? – несмело, запинаясь, спросила Николь. Она сидела скрестив ноги и нервно вздрагивала.
– Да, пожалуй, но я никогда не воспринимал этого всерьез, – парировал Виктор. – Знаете, если бы мы действительно верили всему этому, то просто не смогли бы жить.
Грейси вошла в комнату и села рядом с Николь.
Николь Себастиан была пухлой невысокой брюнеткой с широко открытыми глазами. Когда Грейси познакомилась с ней, в Николь бурлила, била через край жизненная энергия. Но постепенно она менялась и в конце концов оказалась в этой клинике. Впервые она попала сюда полтора года назад. И это устроила ей миссис Себастиан, но мнению Грейси, законченная стерва. Миссис Себастиан, властная, надменная особа, захлебывалась от негодования, узнав, что отец завещал все свое имущество, которое оценивалось в десять миллионов долларов, не ей, дочери, а десятилетней внучке Николь. Она рассказывала всем и вся, что Николь сошла с ума после смерти деда. Ясно, что после всего Николь возненавидела мать всей душой.
– Только подумайте, – закатывая глаза, рассуждал Виктор, – если душа бессмертна и она будет существовать вечно, какой же страшный груз воспоминаний ей предстоит нести. Даже ад покажется лучше! – от своих слов Виктор содрогнулся.
– А если эти воспоминания прекрасные и счастливые? – вмешалась в разговор Грейси.
Все присутствующие посмотрели на нее, а Николь улыбнулась.
– Такого не может быть, – ответил Виктор. – Все мы допускаем ошибки. Вспомните о первородном грехе и о том, что – как там говорится? – мы должны его искупить, – добавил он и зябко повел плечом.
Виктор жил и работал в клинике уже десять лет, считал себя ценным специалистом и полагал, что он держит в руках всех пациентов. Прошло уже много лет с того холодного ноябрьского вечера, когда он застал своего любовника в объятиях другого мужчины. Он схватил кухонный нож и бросился на них, пытаясь отрезать у обоих члены. «Черт, наверное, это было временное помешательство!» – думал он впоследствии. Виктор с упоением вновь и вновь освежал в памяти все детали этого происшествия. Как он сжимал в руке нож, как их лица окаменели от страха.
«Зато теперь они оба практически кастраты, – думал он, улыбаясь. – И это помогает мне жить».
– Вам, мисс Портино, явно не интересны мои суждения, – продолжал он. Полет вашей мысли столь высок, что мне туда не дотянуться.
Между Грейси и Виктором уже не раз происходили столкновения. Им не удавалось найти общего языка.
– Но вообще-то, – поспешил продолжить он с сарказмом, – я и не пытаюсь дотянуться. Я предпочитаю скромно и счастливо жить, а затем уйти в небытие.
Грейси с жалостью посмотрела на него. А он говорил:
– Если бы вы оперировали понятиями «знание» и «невежество», а не понятиями «грех» и «добро», вы определенно были бы более счастливы.
Грейси твердо верила, что Бог – это доброта, любовь и справедливость. Она не думала, что Бог создал любовь для того, чтобы она умирала. Он не мог ничего делать зря. Даже человеческая мысль не могла пропасть понапрасну. Ничто не свершается в этом мире безвозмездно, и плата – ответные добро или зло.
Грейси обвела взглядом присутствующих и поняла, что ей здесь нет места. Как не находилось места ее матери, когда отец встречался со своими новыми религиозными друзьями.
Однажды она и Керри услышали, как отец рассказывал собравшимся:
– Знаете, Энн очень странная. Мне кажется, она хочет присоединиться к дьяволопоклонникам.
В комнате тогда установилась гнетущая тишина, а минуту спустя, когда туда вошла мама, все смотрели на нее очень странными глазами. Грейси вспомнила, что мама приветствовала друзей Декстера своей обычной дружелюбной улыбкой. Но эта улыбка была встречена враждебной холодностью. О ее матери тут же поползли самые невероятные слухи: о ее пристрастии к наркотикам, ее сексуальной извращенности, припадках. Кто же были все эти люди, которые считали себя очень набожными? Ведь сами они присваивали себе право осуждать человека и могли поверить любой лжи, обвинить в отсутствии моральных устоев кого угодно.
После того дня ей и Керри долго снились кошмары, они спали с зажженной лампой еще несколько месяцев.
Когда наконец они спросили маму, что имел в виду Декстер, Энн мягко улыбнулась и ответила:
– Если ваши души полны любви, дьявол никогда не сможет к вам прикоснуться. Иногда между людьми возникают разногласия, но вам не стоит беспокоиться. Чем больше вы будете узнавать о жизни, тем меньше будете сталкиваться с такими разногласиями.
Несмотря на эти слова, Грейси всегда волновалась, когда дома проводились подобные встречи. Точно так же, как она волновалась и сейчас.
Виктор прервал ее размышления. Он был возбужден.
– Что ж, если ваши знания столь глубоки, – раздраженно произнес он, а ваша жизнь столь безгрешна, почему бы вам не поделиться с нами вашими сверхценными мыслями? Может быть, вы помолитесь во искупление грехов наших бедных, заблудших душ?
Грейси посмотрела на Виктора и подумала: у него такой кислый вид, что ему определенно нужна помощь свыше – кажется, он не успел позавтракать.
Николь сначала не хотела вмешиваться, но потом все-таки произнесла, повернувшись к Грейси:
– Кажется, нас здесь никто не хочет понять.
Слава Богу, доктор Кейн подал знак Виктору, и тот закончил сеанс со словами:
– Я буду в своем кабинете. Встретимся в четверг в то же время.
* * *
Джейн выпрыгнула с водительского места длинного лимузина и с ходу влетела в двери клиники Северного Палм-Бич. Ее огромные солнечные очки «Рэй Бэн» косо сидели на переносице, а на спину падала пышная грива рыжих волос.
Ее появление в холле клиники вызвало почти сенсацию. Во всем черном с ног до головы – начиная с мягких итальянских полусапожек и обтягивающих кожаных джинсов и заканчивая шелковым лифом, поверх которого был надет пиджак из шкуры пантеры от Картье, – она широкими энергичными шагами направилась к стойке регистратуры. Через руку было перекинуто серебристого цвета манто из искусственного меха. Ее наряд не совсем вязался с местным тропическим климатом, как и весь ее облик, от которого веяло буйной жизненной силой, – с духом этого учреждения. Едва выслушав слова регистратора, Джейн уже давала распоряжения озадаченного вида шоферу, который вслед за ней втащил в холл множество чемоданов от Гуччи и ворох свертков самого разного размера. Она отправила его к лифту, велев подняться на третий этаж, а сама помчалась по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, пока наконец в глубине длинного коридора не оказалась у двери комнаты Грейси.
Здесь она остановилась, взяла себя в руки и отдышалась, сбросив с себя маску, которая долгие годы помогала ей играть на публику. Она тихо и коротко постучала в дверь. Не услышав ответа, она наклонилась, расстегнула молнии своих сапожек и сбросила их. С заговорщическим видом она уже взялась за ручку двери, как вдруг в коридоре появился шофер, пыхтя и отдуваясь под грузом своей непомерной ноши. Она тревожно замахала на него руками, жестами прося быть потише, и, продолжая держать указательный палец у губ, на цыпочках вошла в комнату.
Шофер так и остался стоять столбом среди багажа. Очень странная женщина, думал он, какая-то помесь сумасшедшей лошади и ирландской лесной феи. Два часа назад он встречал ее в аэропорту Майами, и, вместо того чтобы отдыхать в пассажирском салоне автомобиля, выпивать и радоваться жизни, как обычно поступают все, кто перелетел океан, она заявила ему, что предпочитает сама сидеть за рулем, а ему не помешает оттянуться на заднем сиденье его же автомобиля.
Он, напустив на себя самый строгий вид, на который только был способен, с жаром старался убедить эту женщину, что политика компании, вопрос страхования и другие причины не позволяют… Но она прервала его, заверив, что когда-то классно водила грузовики и тракторы на ферме, а до этого несколько лет работала шофером в Красном Кресте. Затем она прибавила, что доставит себя до места назначения в доли секунды. Ему ничего другого не оставалось, как сесть в пассажирский салон, где он и просидел весь путь, прямой, словно лом проглотил. Конечно же, он и не думал прикасаться к бару и орешкам, как ему рекомендовала эта дама, и только молил Бога, чтобы шеф не узнал обо всем этом безобразии.
Джейн аккуратно присела на край кровати и посмотрела на Грейси, которая дремала с наушниками на голове. Она увидела в палате стул, на котором обычно сидела Энн в их детской комнате, и к ее горлу подступил комок. Все эти годы Джейн не нарушила слова, данного когда-то своей лучшей подруге. Она всегда оставалась очень близка со своими крестницами.
И Энн даже незачем было просить ее об этом.
Джейн любила Керри и Грейси так, словно это были ее собственные дети, которых у нее самой никогда не могло быть из-за неудачно сделанного в шестидесятые годы нелегального аборта. Ей всегда удавалось помочь девочкам укрепить чувство уверенности в себе, и после их встреч у всех оставались веселые воспоминания. Вся нерастраченная материнская энергия Джейн досталась им.
Лицо Грейси казалось в эту минуту таким умиротворенным. Когда у Энн было спокойно на душе, у нее было точно такое же лицо. Но все изменилось, когда она была лишена родительских прав. Декстер по крупицам отбирал у Энн то, ради чего она жила, и в конце концов Энн почувствовала себя улиткой, спрятавшейся в своей ракушке. Когда она потеряла надежду вновь обрести свою семью, эта ракушка стала совсем маленькой и раздавила ее. С этого момента, думала Джейн, красивое лицо ее подруги не выражало ничего, кроме глубокой боля.
