Текст книги "Завещание Джеффри"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

Соавторы: Роберт Шекли,Боб Шоу,Джеймс Генри Шмиц,Джеймс Типтри-младший,Майкл Коуни,Кристофер Энвил,Дорис Писерчиа,Брайан Кларк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

– У тебя сегодня горько на душе, Скандер. Из-за Лежура?

– Возможно. Но это не меняет дела. Ваши люди пришли на нашу планету, чтобы делать здесь деньги. Если бы вы помогли нам подняться до вашего уровня, денег стало бы меньше. Например, у нас не было бы тогда проблем с пресной водой, не было бы загрязнения морей и атмосферы. Вы на Земле ведь справились с этими проблемами, так?

– Справились. Это потребовало много времени и сил, но мы справились.

– Очевидно, раньше ваши океаны выглядели местами так же, как и здесь.

Эркеленс взглянул на воду. Даже с высоты айсберга легко было заметить маслянистую пленку, играющую радужными отражениями.

– Так далеко на юг… – пробормотал он. – Через десять лет все это достигнет ледовой шапки. Что тогда? Если море неспособно будет испарять, откуда возьмется дождь?

– Все еще не так плохо, капитан. Это утечка с нового подводного нефтяного месторождения. Я рассказывал в прошлый раз, помнишь? Большой проект в пятистах милях от Алкара. Там внизу жили люди. В огромном герметичном куполе. Они бурили дно и качали неочищенную нефть по трубам на берег.

– Помню, – Эркеленс, не отрываясь, глядел на нефтяную гладь, зачарованный этим кошмаром.

– Месяц назад там произошла катастрофа. Никто не знает, из-за чего. Может быть, не выдержал купол, может, был взрыв или землетрясение. Известно лишь, что связь с промыслом внезапно прекратилась. Промысел… – Скандер горько усмехнулся. – Там был целый город. Предполагалось, что этот нефтяной пласт будет снабжать весь Кантек в течение последующих двухсот лет. Но, как объявили, связь прекратилась, а поверхность моря в этом районе внезапно покрылась слоем нефти. Кое-где до фута толщиной. И это высококачественная нефть! На вашем месте я бы даже не курил, пока не пройдем этот район. Я никак не пойму, зачем все это. Земля ведь уже давно не использует нефть. Почему должны мы?

– Очевидно, Мировой Совет считает, что менее развитые планеты должны сами пробить себе дорогу вперед, – сказал Эркеленс, как бы оправдываясь. – Даже на Земле в старые дни было немало примеров того, что может случиться, если искусственно ускорять развитие расы.

– И поэтому мы не получим реакторов и урана.

– Скандер, – терпеливо произнес Эркеленс, – на Кантеке каждые двадцать лет случаются крупные войны. Пусть все поутихнет. Дайте себе шанс. Сейчас передать реакторы вашим враждующим правительствам было бы все равно что вручить лазеры обезьянам.

Он закашлялся в замешательстве, поняв, что допустил оскорбительное сравнение, но Скандер ничего не ответил, в задумчивости продолжал глядеть на медленно вздымающуюся поверхность моря.

– Его червь устал, – сказал Скандер. – Он гнал его слишком сильно.

– Мы его догоняем, – с удовлетворением заметил Росскид – Быстро догоняем!

Это происходило два дня спустя после разговора Эркеленса и Скандера. В воздухе стоял удушливый запах нефти. Бьющий в лицо северный ветер за последние несколько часов почти остановил движение айсберга. Льдина Лежура застыла всего в полумиле от них, и время от времени они видели его людей – черные муравьи на фоне отсвечивающего серебра.

– Думаешь, червь уйдет от них? – с надеждой спросил Эркеленс.

– Нет, под нефтью он не уйдет. Там, внизу, вода совершенно черная. Черви напуганы и будут держаться знакомой обстановки. Ты заметил, как мы движемся?

Айсберг раскачивался, но это неровное движение никак нельзя было отнести за счет волнения. Гигантский червь метался то в одну сторону, то в другую, и им легко представлялась огромная раскрытая пасть на раскачивающейся голове, ищущей конец неестественно черной воды. Тем не менее айсберг продолжал медленно двигаться на север. Скандер отсоветовал слишком сильно гнать червя, позволив ему самому выбирать курс до тех пор, пока они не оставят нефть позади.

– Что там происходит? – спросил вдруг Эркеленс.

Три маленькие фигурки – команда Лежура – копошились в южной части своего айсберга. Целый каскад крошечных черных точек скользнул вниз вдоль сияющей стены и без всплеска упал в вязкую воду.

Эркеленс и Росскид встревоженно переглянулись.

– Что-то этот паразит задумал… – сказал капитан.

Внезапно вода у основания айсберга Лежура взметнулась черными и красными брызгами, секундой позже долетел звук взрыва.

– Наверно, хочет потормошить своего червя, – усмехнулся Росскид. – Это единственное, что ему остается.

Эркеленс и Скандер молчали, наблюдая за опадающими фонтанами воды. Сквозь густой черный дым, сносимый ветром в их сторону, стал вдруг виден расползающийся полукруг ярко-красного огня, но плотный дым тут же снова скрыл его из виду.

– Он поджег море! – закричал Эркеленс. – Этот ублюдок поджег море! И ветром огонь сносит в нашу сторону!

– Ну и что? – спросил Росскид, закашлявшись. Глаза его слезились. – Мы можем пересидеть в палатке.

– Ты не понимаешь, – тихо сказал Скандер. – Наш червь может умереть.

– Как? Он там, внизу, в полной безопасности.

– Не думаю. – Скандер натер кусок материи снегом и замотал нижнюю часть лица, пытаясь защититься от дыма. – Червь может испугаться. Он не совсем слепой. Вокруг рта у него есть светочувствительные клетки. А он и так неспокоен из-за нефти, – добавил кантек приглушенным голосом.

По мере приближения огня дым немного развеяло. Ветер проносил черные хлопья у края айсберга, словно волны густого, перекатывающегося прилива. За дымом двигалась лента огня шириной около трехсот ярдов. Айсберг дрожал.

– Червь испугался, – сказал Скандер.

– Что же делать? – спросил Росскид, нервно оглядываясь по сторонам.

– Ничего. Ждать.

Пока они стояли на краю айсберга, завороженно глядя вниз, ярко-красное с желтыми вспышками поле огня, вскипающее густым черным дымом, подбиралось все ближе. Совсем недалеко, в спокойной воде, неподвижно стоял айсберг Лежура. Крошечные фигурки на краю тоже наблюдали за происходящим.

– Смотрите! – хрипло выкрикнул Росскид.

Впереди, в пятидесяти ярдах от них, в кипящей черноте возникло какое-то бледное пятно. И тут же они услышали чудовищный хриплый вздох, похожий на измученный, режущий кашель. Над стелющимся дымом появилась голова червя. По его чешуйчатой коже стекали ручьи смешанной с нефтью воды. Эркеленсу послышался низкий стон. Росскид в ужасе зажал рот руками, но не мог оторвать взгляда от чудовищного видения. Голова рывками поднималась из воды все выше. Тяжело раскачиваясь из стороны в сторону, червь в агонии издавал хриплые стоны, а пламя подкатывалось все ближе и ближе.

– Он не успеет спрятать голову под воду! – крикнул Скандер. – Огонь слишком близко!

Эркеленс ничего не слышал. Не сводя взгляда с приближающейся стены огня, он беззвучно шевелил губами, словно молил чудовище спастись, вернувшись в свою родную стихию. Но пламя действительно подобралось уже слишком близко. Горело прямо под головой червя, старавшегося вылезти из воды все дальше, и от его судорожных движений в туннеле айсберг нещадно трясло. Шея вытянулась вертикально, в смертельной муке повернулась к небу зияющая пасть. Всего в пятидесяти футах от айсберга чудовище встало из воды, словно морской маяк, и трое людей испуганно попятились.

– Он умирает! – крикнул Скандер.

Сам айсберг стонал от напряжения, мелкая дрожь отдавалась скрипами и треском льда. Пламя плясало вокруг поднявшейся из воды живой колонны. Голова червя судорожно дернулась, затем наклонилась и неестественно медленно рухнула в пылающую воду, подняв фонтаны огня.

Айсберг дернуло, приподняло, Росскида и Эркеленса сбило с ног, и только Скандер устоял на месте и увидел финальную сцену. Огромное тело червя все еще извивалось в море огня. Едва оторвавшись от воды, голова медленно поднялась еще раз, и последним усилием в болезненном кашле червь изверг из себя фонтан горящей нефти, затем замер и скрылся под водой. Пламя пошло дальше, огибая айсберг, но червь уже был мертв.

Оставив двоих людей лежать на снегу, Скандер двинулся прочь.

Эркеленс очнулся первым. Он перекатился на спину, взглянул на небо и сел. Затем растолкал Росскида, который все еще лежал неподвижно, закрыв руками голову.

– Все спокойно, Росскид, можешь подниматься. Все кончилось.

Росскид застонал, перевернулся и взглянул на капитана. В глазах его застыл страх.

– Господи… – пробормотал он.

– Успокойся. Все кончилось. – Эркеленс встал и отряхнулся от снега.

– Я думал… Я боялся, что айсберг перевернется. Слышал, что ему не много надо, после того как он подтаял в теплых водах. Я думал, нам конец, Эркеленс.

– По правде говоря, я тоже. – Эркеленс взглянул на движущийся к северу айсберг Лежура, обернулся и обвел взглядом уходящую вдаль волну огня.

– Где Скандер? – спросил он встревоженно.

– Не знаю. Минуту назад был здесь… Червя мы потеряли?

– Да.

Эркеленс заслонил глаза ладонью и оглядел айсберг.

– Вот он! – вскричал он. – Черт, он спускает субмарину!

Росскид горько усмехнулся.

– Этот маленький паршивец собрался бежать. Мы застряли тут, остались без червя, и он решил перекинуться к Лежуру.

– Почему-то мне кажется, что это не так, – произнес Эркеленс.

Скандер надавил рычажок, и крюки со щелчком отцепились. Он включил стартер и привел в действие древний капризный реактор. Турбина загудела, и маленькая субмарина скользнула в темную воду. Скандер включил прожектор, повернул в сторону от светящейся бликами ледовой стены и направился на север.

Снова вспомнилась Валинда, но, когда перед его мысленным взором вставал образ Лежура, внутри у него возникал тугой узел ненависти. Скандер едва замечал матово-зеленую толщу воды на обзорном экране. Вода быстро поглощала свет прожектора. В этих широтах водилась рыба – выносливые черные акулы, живущие даже у самой границы смертельно холодных полярных вод, где могли существовать только ледовые черви. Акулы с любопытством заглядывали в движущуюся субмарину, и их холодные глаза сверкали в потоке света хищным зеленым огнем. Скандер вспомнил Валинду и тот день, когда она метко нацеленным гарпуном из турели субмарины Лежура спасла ему жизнь. Он тогда подплыл ближе, чтобы обследовать упрямого червя, и не заметил акулу, кружившую выше в ожидании удобного для броска момента. Заметила Валинда. Почувствовав передавшийся через воду короткий удар, он взглянул вверх и увидел извивающуюся хищницу с торчащим из живота гарпуном. Кровь струилась в воде багровыми полосами, и он, лихорадочно отталкиваясь ластами, поплыл к субмарине, где Валинда крепко обняла его и долго потом не отпускала.

Он вспомнил лицо Лежура, когда они встретились два дня назад. В глазах неожиданно узнавшего его землянина застыл страх. Лежур, должно быть, тоже запомнил день, когда они виделись в последний раз. Тогда он подвел итоги по контрактам, и Скандер получил сумму, в два раза большую, чем та, на которую рассчитывал вначале. Лежур без разговоров отдал ему долю Валинды. Другой мог бы подумать, что это для успокоения совести, но Скандер давно понял, что совесть у Лежура отсутствует начисто.

– Все твое, кантек, – сказал Лежур, изображая щедрого хозяина. – Я с тобой свяжусь, когда подвернется следующий контракт.

Скандер долго смотрел на него, держа деньги в руке. Отказываться было бы бессмысленно, и он лишь сказал:

– Не трать время, землянин. Следующая наша встреча будет для тебя последней.

Прозвучало это тогда мелодраматично, но он видел, как расширились глаза Лежура, выдавая его страх.

Скандер вернулся к действительности, скорректировал баланс субмарины и, выдвинув перископ, поднялся к поверхности. По экрану скользнул радужный размыв нефтяной пленки, и прямо перед ним возник айсберг Лежура. Скандер поменял курс, оставив льдину по правому борту, и убрал перископ. Через несколько минут он погрузился и подплыл ближе к неровной стене льда. Чуть позже стал виден фосфоресцирующий бок червя.

Червь устал, обессиленный многодневной гонкой в непривычной черноте покрытой нефтью воды. Скрытое айсбергом тело наверняка невыносимо болело от постоянного применения жгучего лазерного луча.

Такого червя заставить покинуть айсберг не очень сложно. Несколько правильно установленных мин возле рудиментарных глаз… Он двинулся дальше вдоль огромных сегментов, приближаясь к пасти зверя. Неожиданно светящееся тело кончилось. Около головы червя металась стайка рыбок-лоцманов. Эти маленькие рыбки следовали за чудовищем повсюду, питаясь выбрасываемыми из организма остатками, и через какое-то время сами становились пищей растущего червя. Скандер кружил, выбирая наиболее удачное место для мин у раскрытой пасти, заполняющей весь экран, и вдруг заметил какое-то темное пятно почти у самого рта чудовища, притормозил, дал задний ход и увеличил изображение на экране. Пятно приблизилось рывком, приобретая обтекаемую форму, ждущую, настороженную…

Субмарина Лежура. У самой пасти червя. Охраняет его от такого именно нападения, какое задумал Скандер. Может быть, в рубке сам Лежур, хотя это маловероятно. Когда Скандер работал на Лежура, тот никогда не спускался под воду. Как большинство землян, он панически боялся червей. Должно быть, он послал вниз Альво.

Все-таки Лежур перехитрил его, и Скандер почувствовал прилив отчаяния: чтобы установить мины, ему нужно выйти из субмарины, но тогда он будет легкой мишенью для Альво. Некоторое время Скандер двигался по кругу около головы червя, и судно противника синхронно поворачивалось, очевидно держа его в центре экрана.

На панели управления вспыхнул предупреждающий сигнал, и Скандер торопливо заглушил перегревшийся реактор. «Хуже момента для аварии и выбрать нельзя!» – подумал он, помянув недобрым словом расхлябанное оборудование Эркеленса. У Лежура современная субмарина, и, разумеется, там автоматические глушители. Скандер медленно отвел судно назад и двинулся вокруг червя. Бдительный страж следовал за ним неотступно. О корпус субмарины ударился гарпун. Предупредительный выстрел. Напоминание о том, что произойдет, если он попытается выйти из своего суденышка в воду и установить мины.

Продолжая двигаться по кругу в сопровождении стража, Скандер представил себе Лежура, представил, как он недобро улыбается, когда ему сообщают о его неудачной попытке покалечить червя. Душу Скандера жгли отчаяние, ненависть и боль.

Прямо перед ним вдруг возник неровный рваный шрам на губе червя – последствие давнего взрыва мины.

В замешательстве он резко повернул в сторону, двигаясь от айсберга, потом развернулся, собрался с мыслями и, не отрывая взгляда от шрама, стал приближаться.

Ледовые черви живут долго. Некоторые успевают совершить много путешествий к полярным льдам и обратно.

Ему снова представилась Валинда, плывущая к нему, яркая вспышка и рваная рана на том же самом месте.

Представился Лежур, улыбающийся в радиопередатчик.

Он потянул на себя рычаг замедлителя реактора – на пульте тут же вспыхнул предупреждающий индикатор.

Скандер повел субмарину вперед.

Эркеленс стоял на краю айсберга, глядя на вязкую поверхность моря. Подошел Росскид.

– Я послал аварийный сигнал, – сказал он. – Похоже, где-то совсем недалеко есть корабль, и нас скоро снимут. Они не особенно обрадовались тому, что придется делать крюк через залитое нефтью море, но я дал им понять, что мы земляне.

Эркеленс взглянул на него и горько усмехнулся.

– Что с айсбергом? – продолжил Росскид. – Мы его просто оставим здесь?

– Такое уж у нас везение. Толку от него теперь никакого: червь умер, а на буксир такую махину не возьмешь.

– Это точно. – Росскид проводил взглядом удаляющийся айсберг Лежура, потом вдруг удивленно спросил: – Что это?

Блестящая ледяная гора в полумиле от них внезапно потеряла четкие очертания, окутавшись снежным облаком, в котором радужно преломились лучи низко сидящего над горизонтом солнца. Море у основания айсберга медленно поднялось фонтанами сияющих брызг.

– О господи! – прошептал Росскид в ужасе. – Он раскалывается…

Словно от удара гигантским топором, айсберг разломился посередине. Обе половины медленно отошли в стороны, и устремившаяся в пролом вода рванулась монолитной колонной вверх.

Потом до них докатился грохот страшного подводного взрыва, и айсберг задрожал. Чтобы не упасть, они сели на снег и увидели, как поднявшийся фонтан опал, море успокоилось и снова стало темным и мрачным. Лишь два ледяных пика, словно надгробные камни, торчали из вязкой воды.

Росскид с испугом и молчаливым вопросом в глазах взглянул на капитана.

Эркеленс кивнул.

– У Скандера был зуб на него, – сказал он. – Не знаю, в чем там дело. Может быть, что-то, чего нам с тобой просто не понять. Кантеки неспокойная раса: вечно у них войны. Я иногда думаю, что нам их никогда по-настоящему не понять.

Они долго стояли рядом на краю медленно раскачивающегося айсберга, вглядываясь в загадочный горизонт. Вскоре стемнело.

Эркеленс двинулся к палатке, оставив напарника одного под окаменевшими звездами.

– Где же этот чертов корабль? – раздраженно спросил Росскид, обращаясь ко всей планете Кантек.

Брайан Кларк
Завещание Джеффри

Фуили не чествуют героев. Даже сейчас, когда человечество и фуили вместе исследуют тайны Галактики, наши друзья придерживаются своего древнего завета: радость свершения сама по себе является и должна являться единственной наградой; все остальное унижает.

Таким образом, документ, поступивший сюда после кончины того, кто сыграл воистину выдающуюся роль в критический момент истории (известный как Первый Контакт), вызывает одновременно восторг и удивление. Описываемые Джеффри события происходили, разумеется, давно, но основные факты его повествования подтверждаются документальными источниками. И все же факты – далеко не то же самое, что чувства, в чем, безусловно, убедились читатели многочисленных опубликованных в то время мемуаров участников Первого Контакта (лично я рекомендую «Встречу» К. Элкорн).

Однако никогда прежде мы, люди, не имели возможности увидеть памятное событие глазами фуили, почему я без малейших колебаний и предлагаю данные записи широкой общественности. Для справедливости необходимо отметить, что посол Фуили дал свое разрешение с величайшим нежеланием. Как выразился Его Превосходительство, «у нас не принято, чтобы отдельный фуили обособлял себя от свершений народа». Что ж, Джеффри покинул нас и не может пострадать за свое деяние. Но мне хочется верить, что, чем лучше люди и фуили понимают друг друга, тем лучше для всех. И хорошо, что наши дети по крайней мере увидят в партнерах по космическим исследованиям нечто большее, нежели похожих на собак существ с печальными глазами. Увидят, что фуили может быть гигантом.

И даже героем.

Джиа Мейленд

Для облегчения понимания некоторых моментов мною внесены пояснения. И пусть даже я иногда разжевываю очевидное – нельзя оставить на волю случая эту чудом ниспосланную возможность укрепить опасно хрупкую связь между нашими народами, – связь, которая слишком часто и порой по самым глупым причинам едва не рвалась.

Д.М.

Я – фуили.

Меня зовут Джефапроникитафреказанзис; люди звали меня Джеффри. Теперь я стар и очень скоро покину эту последовательность, чтобы вступить в иную. Тем не менее я по сей день пользуюсь скромной известностью того, кто первым вошел в контакт с представителями вашего рода. Многое изменилось с поры моей юности: открылись врата во Вселенную, и мы сообща исследуем великую систему солнц, так неудачно названную человечеством Млечным Путем.

Та встреча и поныне пробуждает повсеместно широкий интерес. И вот, чтобы сделать приятное моим друзьям людям, я записываю, что видел и слышал я, фуили, когда великорослые чужаки впервые прибыли на Крикун.

Много оборотов провел я на маленькой планете, когда пришли люди. Крикун – пустынный мир, разреженный воздух которого насыщает поднятая ветрами пыль. Вроде вашего Марса, мне говорили. Наши исследователи миновали бы его, как и сотни подобных миров, не обратив особого внимания, если бы не тысячи разбросанных по поверхности артифактов. Теперь, разумеется, мы знаем их назначение. Но до прихода людей эти величественные сооружения оставались одной из наиболее загадочных тайн Вселенной.

Артифакты, или «АА», как они сейчас известны, являются терминалами мгновенной галактической транспортной системы, творением народа, давно покинувшего пределы нашей Вселенной. Планета получила название Крикун из-за необычных излучений, изливаемых в пространство каждым «АА», – излучений, неуловимых с Земли из-за экранирующего эффекта окружающей Плеяды туманности.

Появление на орбите вокруг Крикуна чужого космического корабля было совершенно немыслимо, оно повлекло бы за собой катастрофические последствия для фуили. Верования и традиции десяти тысяч поколений гласили, что во Вселенной Творца мы – единственные существа, обладающие сознанием, наделенные способностью мыслить и созидать. Именно эта древняя основополагающая концепция делала нас крайне уязвимыми перед тем, что – мы знали! – не могло существовать и потому не существовало.

Ясно помню сообщение о странном корабле.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я посланца. – Как такое может быть?

– Никто не ведает. Но корабль здесь, его видели.

– На что он похож?

– Меньше, чем Дальний Разведчик, с примитивными ионными двигателями. Его обнаружили, когда он сместился в нормальное пространство за орбитой Седьмой планеты, но доложили лишь после входа в комсеть.

Это было понятно. Хотя корабли с родины прибывали строго по графику, Дальних Разведчиков, разумеется, не связывали подобные рамки. Вот почему незнакомца приняли сперва за возвращающегося Дальнего Разведчика, экипаж которого, безусловно, не мог знать об установившемся менее поколения назад графике. Странная природа корабля проявилась, когда на расстоянии двадцати планетарных диаметров к нему подошел один из роботов, составляющих коммуникационную сеть Крикуна.

И все равно полное понимание не озарило нас. Еще до того, как меня информировали, сложилось мнение, будто в результате комбинации ошибок, в иных обстоятельствах просто невероятной, произошло неправильное опознание Дальнего Разведчика.

Было бы преувеличением сказать, что я удивился, когда меня вызвали к Первому и велели отправиться к месту посадки пришельца. В конце концов я был самым младшим и по положению, и по возрасту на всей Станции и, следовательно, менее незаменимым. Разумеется, об этом не говорилось.

Первый указал на карту.

– Посадка произошла здесь, у Артифакта № 9003. Ты можешь взять крылокорабль, но я предлагаю опуститься перед этой грядой, таким образом, чтобы твое присутствие осталось незамеченным.

– Мне надо приблизиться к ним пешком?

– Полагаю, это было бы благоразумнее. Необычность конструкции логично объяснить тем, что экипаж Дальнего Разведчика вернулся на суденышке, построенном из остатков попавшего в аварию корабля. Поэтому я рекомендую осторожность. Мы не знаем, как столь долгая оторванность от дома могла подействовать на эти потерянные души.

У слова «осмысление» нет адекватного аналога в языке фуили. Так же неизвестна нашей философии человеческая концепция «лезвия Оккама». Я не сомневался в истинности неуклюжего объяснения Первого; и оно, между прочим, обходило статистическую невозможность ошибки комсети. А так как потерявшиеся, очевидно, утратили во многом древнюю мудрость, вполне уместны были меры предосторожности.

Как объяснить, что случилось со мной, когда я впервые увидел высокорослых незнакомцев? Чрезвычайно трудно. Как бы повел себя человек, увидев краба, выводящего на песке математические уравнения? И даже этот пример вряд ли поможет вам составить полное представление – настолько несравнимы ситуации. Человек будет поражен, откажется верить, но в конце концов примирится с самой невероятной правдой. Такова ваша приспособляемость.

Фуили, к сожалению, другие. Прежде чем принять, мы сломаемся.

Я, как было должно, опустил крылокорабль на расстоянии, обеспечивающем скрытность. Исполненный гордости от того, что для выполнения столь трудного задания выбор пал на меня, и повторяя мысленно слова приветствия, я поднялся по склону дюны, выходящей к месту посадки, и занял прекрасную наблюдательную позицию.

Как символ древней тайны, надо мной высился невообразимо большой артифакт. Его огромная горизонтальная чаша закрывала полнеба. Сооружение отбрасывало тень – черное озеро в пустыне, на ближайшем берегу которого стоял на четырех лапах странный корабль. На первый взгляд он выглядел крайне примитивным, созданным с единственной целью транспортировки минимума полезного веса с помощью столь же примитивной двигательной системы. Мне пришла мысль, что раз экипаж попавшего в аварию Дальнего Разведчика выжил, значит, эта нелепая конструкция на самом деле куда функциональнее, чем кажется, но я отмел ее как неуместную для торжественного момента.

Меня тянуло спуститься навстречу, но осторожность требовала сперва рассмотреть тех, кого я пришел встречать. Невооруженному глазу трудно привыкнуть к ярким контрастам света и тени, присущим Крикуну, и я не сразу увидел незнакомцев – они находились позади артифакта. А когда вдруг вышли на свет, отбрасывая длинные тени, которые на неровной почве протянулись ко мне шевелящимися пальцами, – вот тогда, я думаю, во мне что-то начало ломаться.

На мгновение мозг мой будто оцепенел. Затем самообладание вернулось, но возникло почти необоримое желание возвратиться на крылокорабль. Это, разумеется, навлекло бы на меня позор и, вероятно, заставило бы преждевременно уйти из этой последовательности. Но, мысленно допуская возможность неисполнения своих обязанностей, я обнаружил, что не могу шевельнуться, ибо сильнее страха оказалось чувство долга и сознание того, что, если бы силы вне Начала и Конца не предопределили этого, меня бы здесь не было. Заставив двигаться непокорную руку, я снял с пояса дальнозор и поднес его к шлему. Теперь, вспоминая тот момент и увиденное невооруженным глазом, я могу лишь поражаться беспредельному безумию, толкнувшему меня шагнуть навстречу непостижимости «крупного плана» пришельцев. Только неумолимый долг, только этот аспект моего существа командовал мышцами, не обращаясь к парализованному испугом мозгу.

Фокусировка производилась автоматически, и я был не властен над скоростью, с которой передо мной возникло кристально четкое изображение. Сперва я попытался закрыть глаза. Затем я попробовал отвернуться. Я даже успел возмечтать о способности выключать сознание будто лампу… Но вместо этого я, как непорочное создание, завороженное огнем, продолжал смотреть.

И вдребезги разбился.

Полагаю, врач-человек сказал бы, что я испытал психическую перегрузку и ушел от реальности. Допускаю такую возможность даже для фуили, хотя подобное явление не зарегистрировано в Анналах Медицинской Науки. Но знаю достоверно, что, когда я пришел в себя, солнце уже пересекло полнеба; прошло, следовательно, по меньшей мере два часа. И так же очевидно, что за это время что-то во мне изменилось, словно мой ужас привел в действие некую психическую защиту. Без малейших колебаний я вновь активировал дальнозор и посмотрел на странный корабль-недомерок.

Не увидев ни одного из трех существ, я предположил, что они скрылись внутри своего аппарата. Окрестности были густо испещрены их следами, и я заметил несколько элементов оборудования, соединенных кабелем с маленьким накопителем солнечной энергии.

Люди говорили, что мои последующие действия можно охарактеризовать как акт непревзойденной смелости Это, разумеется, неправда, ибо я фуили, а не человек Я исполнил долг, да и то лишь благодаря защитной пелене, которой окружил себя мой прежде уязвимый мозг.

Во мне будто произошло раздвоение, и одна моя половина с безучастным интересом наблюдала, как я спускался по склону к неуклюжему аппарату, стоявшему на ровном участке каменистой почвы. Сперва я обошел его вокруг, пригибаясь под иллюминаторами, напоминающими глаза чудовищно увеличенного насекомого, и обратил внимание, что движение корабля обеспечивается химическими двигателями. Два главных сопла в основании и рулевые дюзы поменьше в верхней части корпуса были конструкции такого типа, от которого мы отказались в глубокой древности. Но тут и заключалось очевидное противоречие – летать и совершать посадки на такой ненадежной машине не смог бы даже самый опытный пилот. Значит, предполагалось наличие совершенной автоматики.

Моя недавно приобретенная безучастность натолкнулась на целую гамму противоречивых эмоций: презрение, страх, замешательство и удивление не исчерпывали всего перечня. Что делать? Доложить обстановку – чтобы друзья и коллеги сочли меня сумасшедшим? Или довести начатое до конца – которого я не видел и о котором не смел даже думать?

Логика не оставляла мне выбора. Незнакомцы, кем бы или чем бы они ни являлись, находились на Крикуне, и закрывать на это глаза было невозможно. В их существовании надо каким-то образом убедить моих коллег, а это, по всей видимости, чревато – для каждого из ста тридцати сотрудников Станции – болезненным потрясением, подобным тому, какое пережил я сам. Обладал ли кто-нибудь из них необходимой гибкостью, чтобы примириться с новой картиной мира, я не знал. Ясно было лишь то, что на меня легла такая ответственность, которую даже величайший из Элиты принял бы не без колебаний.

…Вновь некая моя часть словно со стороны наблюдала, как я прошел перед кораблем и встал так, чтобы меня увидели из иллюминатора. Реакция тех, кто находился внутри, последовала незамедлительно. Сперва я заметил мельтешение в темноте за прозрачными панелями, затем в моих наушниках раздался треск, превратившийся, когда приемник настроился на частоту передачи, в серию резких отрывистых звуков. Не зная точно, как себя вести, я просто сказал. «Не понимаю», – и поднял руки в общепринятом жесте приветствия.

Видеозапись этого исторического момента повторялась так часто, что диву даешься, как только она еще вызывает интерес. Я полагаю, синдром «мы не одиноки» возник в те времена, когда наши косматые предки, раскрыв рот, глазели на огни в небе, – отсюда, вероятно, совсем иное отношение к Первому Контакту. Для Шендиста, Элкорн и Дивани появление маленького инопланетянина перед посадочным модулем было неизбежностью, рано или поздно такое все равно бы произошло. Просто фантастическая удача выпала именно им… Последующие действия людей были отрепетированы бесчисленное множество раз в бесчисленном множестве воображаемых ситуаций. В отличие от Фуили Земля давно была готова к этому событию.

Когда открылся люк и одно из существ спустилось по металлической лесенке, я спокойно остался на месте, словно малоценный робот, управляемый с безопасного расстояния. Моя вторая половина все так же бесстрастно вела наблюдение за фуили, покорно ожидающим того, чему суждено случиться.