Текст книги "Порождения света и тьмы. Джек-из-Тени. Князь Света."

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

Искушение святого Мадрака

У Мадрака только один шанс выйти живым из этой мясорубки, и он его использует. Он отшвыривает свой посох и ныряет головой вперед.

Правильно делает.

Он проскакивает под псом, когда тот прыгает за подброшенным вверх посохом.

Под рукой ощущает Мадрак странную ткань брошенной псом рукавицы.

И вдруг нисходит на него успокоительное ощущение собственной неуязвимости. Вселить в него подобное чувство не под силу даже наркотикам.

Он быстро соображает, в чем дело, и натягивает рукавицу на правую руку.

Пока пес поворачивается, Тифон встает на дыбы.

Между Мадраком и псом падает черная тень.

Щекочется, шевелится рукавица, ползет к локтю Мадрака, заползает ему на спину, расползается по груди.

Пес бросается вперед и тут же воет, ибо настигает его тень черной лошади. Безжизненно свисает одна его голова, скулят остальные.

– Уходи, Мадрак! Уходи в условленное место! – говорит Тифон. – Я займу эту тварь, пока она сама себя не прикончит, а потом последую за тобой по-своему!

Рукавица уже спускается по его левой руке, охватывает ее кисть, покрывает всю грудь, спускается уже до пояса.

Мадрак, всегда слывший силачом, вдруг хватает здоровенный булыжник и, сжав в кулаке, стирает его в порошок.

– Тифон, я не боюсь его. Я сам уничтожу его.

– Во имя моего брата, заклинаю, уходи!

Склонив голову, уходит Мадрак. За спиной у него раздаются звуки яростной битвы. Он минует логово минотавра. По коридорам поднимается к поверхности.

К нему пристают бледные твари с горящими зелеными глазами. Он по ходу дела убивает их голыми руками и идет дальше.

Когда на него набрасывается следующая орава, он разгоняет их, но не убивает, экономя время для размышлений.

Вместо этого говорит он им:

– Вам, может быть, стоит рассмотреть возможность того, что есть в каждом из вас частичка, которая способна пережить уничтожение ваших тел, и отнести эти гипотетические кванты удобства ради к разряду душ. Тогда, если начать с предположения, что такие…

Но они снова нападают на него, и он вынужден их всех перебить.

– Жаль! – говорит он и повторяет Литанию Возможно Должной Смерти.

Продвигаясь все выше, добирается он наконец до условленного места.

И ждет там.

У Врат Преисподней.

На Уолдике…

– Ад разворошен, – говорит он. – Я наполовину непобедим. Это, должно быть, рукавица Сета. Странно, что она покрывает меня лишь наполовину. Хотя может быть, я просто человек в большей степени, чем был он. Оглядев свое брюхо. А может и нет. Но сила, заключенная в ней-. Всемогущий! Подчинить развращенные души и побудить их к обращению – может быть, для этого она и передана в мои руки. Божественен ли Тот? По правде говоря, не знаю. Любопытно. Бели да, тогда я не прав, если ее ему не отдам. – Бели только на то не его тайная воля. Разглядывает свои обтянутые сетчатой тканью руки. Неизмерима теперь моя сила. Как я ее использую? Весь Уолдик мог бы я обратить с ее помощью, дайте только срок. Пауза. Но он дал мне специальное задание. – И все же… Улыбка. (Сеть не покрывает его лица.) Что, если он божественен? Сыновья, зачинающие своих отцов? – Вполне может статься. Вспоминаю миф о Рае. Я знаю, что эта схожая со змием рукавица может свидетельствовать о Запретном. Пожимает плечами. Но добро, которое можно с ней сделать... Нет! Это ловушка! Но я мог бы втемяшить им Слова... И я так и сделаю! «Хоть и зияет жерло Ада», как говорит Врамин.

Но когда он поворачивается, сверху опускается смерч, высасывает у него изо рта все слова, бросает его в широкий, пустой, холодный колодец.

Позади сражаются тени, широко разевает рот Уолдик, но Мадрак уже вне досягаемости, ибо Принц отозвал его домой.

Громодавы

– Но Вэйким-Странник обулся и поднимается теперь над землей, стоит, смеясь, в воздухе. С каждым его шагом из храма доносится гул, смешивающийся снаружи с громом. Воины и богомольцы склонились в низком поклоне.

Вэйким взбегает по стене и останавливается на потолке.

За спиной у Врамина появляется зеленая дверь.

Вэйким спускается и шагает в нее.

Следом за ним Врамин.

– Слава! – считает один из жрецов.

Но одурманенный наркотиками копейщик оборачивается и приканчивает его.

Однажды, через много-много лет после их чудесного отбытия, целая галактика могущественных воинов отправится на Поиск Святых Башмаков.

А тем временем алтарь пуст, идет себе закатный ливень.

По ту сторону добра и жезла

Стоят они все в Цитадели Марачека и прокручивают в обратную сторону все, что с ними произошло.

– Башмаки у меня, – говорит Вэйким. – Ты можешь забрать их в обмен на мое имя.

– A у меня рукавица, – говорит Мадрак, отворачивая лицо.

– ...А у меня жезл, – говорит Гор, когда падает он у него из руки.

– Тебе не пронзить меня им, – говорит Принц, – ибо сделан он не из материи или чего-либо иного, что мог бы ты контролировать – рукой или умом.

И закрыт ум Принца для внутреннего ока Гора.

Гор шагает вперед, и левая нога его длиннее правой, но это только помогает ему удерживать равновесие на наклонном теперь полу; за спиной у Принца пылает как солнце окно, золотым и текучим стал Стальной Генерал; Врамин горит, как свеча, а Мадрак превращается в толстого болванчика, раскачивающегося, как раскидай на резиновой нити; стены ворчат и пульсируют в четком ритме в такт музыке, доносящейся из чересполосицы спектра на полу в конце туннеля, который начинается от окна и лежит пылающим медом тигровой шкуры на жезле, ставшем вдруг чем-то чудовищным и слишком истонченным, чтобы увидеть его в вечности башни Цитадели Марачека в Центре Срединных Миров, где пробудил Принц свою улыбку.

Еще один шаг делает Гор, и тело его становится проницаемым и прозрачным для его чувств, и все, что происходит в нем, сразу становится видимым – и пугающим.

 
– И Луна, словно джин, выходит
из черной, как негр, лампы ночи,
и спешит ко мне по дороге
моего взгляда.
 
 
Убирает она ковер дней,
по которому хаживал я,
и по пещерам небес
идем мы, —
 

говорит голос, причудливо похожий и не похожий на голос Врамина.

И Гор поднимает руку на Принца.

Но уже сжимает тот его запястье обжигающей хваткой.

И поднимает Гор на Принца другую руку.

Но уже сжимает тот его запястье леденящей хваткой.

И поднимает он другую свою руку, и бьет ее ток.

И поднимает он другую свою руку, и чернеет она и отмирает.

И поднимает он еще сотню рук, и обращаются они в змей, и набрасываются друг на друга, и, конечно, шепчет он:

– Что случилось?

– Мир, – отвечает Принц, – в который я перенес нас.

– Не честно выбирать для схватки такое место, – говорит Гор, – мир, слишком похожий на один из известных мне, – и при этом чуть измененный, но страшно искаженный.

И слова его – всех цветов Блиса, округлые, капают.

– А с твоей стороны – порядочно разве желать мне смерти?

– Мне было поручено убить тебя, да и сам я этого желаю.

– Ну так ты потерпел неудачу, – говорит Принц, понуждая Гора встать на колени посреди Млечного Пути, который становится прозрачным пищеварительным трактом, сотрясаемым судорожной перистальтикой.

Запах невыносим.

– Нет! – шепчет Гор.

– Да, брат. Ты побежден. Ты не можешь уничтожить меня. Я взял над тобой верх. Пора перестать, пора уйти в отставку, пора вернуться домой.

– Только когда я достигну своей цели.

Звезды, как язвы, пылают у него в потрохах, и Гор устремляет все силы своего тела против калейдоскопа, каковой – Принц. Принц падает на одно колено, но с его коленопреклонением возглашают приветственные осанны бесчисленные собакомордые цветы, что расцветают у него на челе, как пот, и сливаются в стеклянную маску, которая трещит и выпускает на волю ливень молний. Гор тянет руки к девятнадцати лунам, и их пожирают змеи, его пальцы; а кто взывает, о Боже, как не совесть, его отец, восседающий со своей птичьей головой на небесном троне и проливающий кровавые слезы? Отставка? Никогда! Домой? Разносится красный смех, когда наносит он удар чему-то с лицом его брата.

– Сдайся и умри!

Потом отброшен…

…далече

…где Время – прах

и дни – лилии без счета

а ночь – пурпурный василиск, именем которому – отвергнутое забвение…

Он становится бесконечно уходящим вверх деревом, его срубают, и оно падает – вечно.

В конце вечности лежит он на спине и смотрит вверх на Принца Который Ему Брат, тот стоит над ним во весь рост и держит его глазами в заточении.

– А теперь, ты можешь уйти, брат, ибо в честной борьбе победил я тебя, – приходят зеленые слова.

И склоняет Гор голову, и исчезает этот мир, и появляется мир прежний.

– Брат, я хочу, чтобы ты убил меня, – говорит он и кашляет, и саднят его синяки.

– Я не могу.

– Не посылай меня назад после такого разгрома.

– А что еще могу я сделать?

– Даруй мне хоть каплю милосердия. Не знаю как.

– Тогда выслушай меня и отправляйся с почетом. Знай, что я убил бы твоего отца, но пощажу его ради тебя, если поможет он мне, когда придет время.

– Какое время?

– Решать об этом ему.

– Не понимаю.

– Ну конечно... Просто передай ему это послание.

– Идет?

– Идет, – говорит Гор и начинает вставать.

И когда он вновь на ногах, оказывается, что стоит он в Зале Тысячи Гобеленов один-одинешенек. Но в самый последний, мучительный момент он кое-что узнает.

И спешит это записать.

Люди, вещи, жизнь

– А где Гор? – спрашивает Мадрак. – Он же только что был здесь.

– Отправился домой, – говорит, потирая плечо, Принц. – Теперь, давайте я расскажу вам о своей проблеме…

– Мое имя, – говорит Вэйким, – верни его. Немедленно.

– Да, – говорит Принц, – я его тебе верну. Ты – как раз часть той проблемы, о которой я упомянул.

– Немедленно, – повторяет Вэйким.

– Не чувствуешь ли ты себя в этих башмаках чуть по-иному?

– Да.

– И как?

– Не знаю… Верни мне имя.

– Отдай ему рукавицу, Мадрак.

– Мне не нужна рукавица.

– Натяни ее, если хочешь узнать свое имя.

– Хорошо.

Он натягивает рукавицу.

– Ну как, ты не знаешь своего имени?

– Нет. Я...

– Что ты?

– Кажется знакомым, таким знакомым, когда ее сеть охватывает тело…

– Ну конечно.

– Не может быть! – говорит Мадрак.

– Не может? – переспрашивает Принц. – Возьми этот жезл и подержи его, Вэйким. – Вот, повесь на пояс ножны...

– Что ты делаешь со мной?

– Возвращаю по праву тебе принадлежащее.

– По какому праву?

– Возьми жезл.

– Не хочу! Ты не можешь меня заставить! Ты обещал мне мое имя. Скажи его!

– Только после того, как ты возьмешь жезл.

Принц делает к Вэйкиму шаг. Тот отступает.

– Нет!

– Возьми!

Принц наступает; Вэйким пятится.

– Я… я не могу!

– Можешь.

– Тут что-то… Какой-то запрет, чтобы я касался этого предмета.

– Подними его – и ты узнаешь свое имя, свое истинное имя.

– Я… Нет! Я больше не хочу его знать! Оставь его себе!

– Ты должен взять его.

– Нет!

– Черным по белому было написано, что ты должен его взять.

– Где? Как?

– Я сам написал это…

– Анубис! – кричит Вэйким. – Услышь мою мольбу! Я взываю к тебе и всем твоим силам! Приди ко мне сюда, где стою я в кольце твоих врагов! Тот, кого я должен уничтожить, у нас в руках! Помоги же мне, ибо я отдаю его тебе!

Врамин окружает себя, Мадрака и Генерала изысканным частоколом языков зеленого пламени.

Стена за спиной у Вэйкима медленно растворяется, и входит бесконечность.

Безжизненно свисает рука Анубиса, глумливо осклабилась его морда, сам он смотрит вниз.

– Превосходно, слуга! – раздаются слова. – Ты отыскал его и загнал в угол. Ну что ж, остался последний удар – и твое поручение выполнено. Воспользуйся фугой!

– Нет, – говорит Принц, – он не уничтожит меня, даже и с фугой, пока у меня есть для него кое-что. Ты узнал его с первого взгляда, тогда, давным-давно. Но уже рядом его истинное имя, и он услышит его.

– Не слушай его, Вэйким, – говорит Анубис. – Поскорее убей его!

– Хозяин, правда ли, что он знает мое имя? Мое настоящее имя?

– Он лжет! Убей его!

– Я не лгу. – Подними жезл, и ты узнаешь правду.

– Не прикасайся к нему! Это ловушка! Ты погибнешь!

– Неужели я прошел через весь этот лабиринт деяний, чтобы просто убить тебя таким нелепым образом, Вэйким? Кто бы из нас не пал от руки другого, в выигрыше всегда будет один пес. Он знает об этом и потому послал тебя совершить чудовищный поступок. Смотри, как он смеется!

– Потому что я выиграл, Тот! Он сейчас убьет тебя!

Вэйким шагает к Принцу, затем опускает руку и вытаскивает жезл.

Он кричит, и даже Анубис отшатывается назад.

Смехом становится постепенно его крик.

Он поднимает жезл.

– Молчать, собака! Ты попользовался мною! О, как ты мною попользовался! Тысячу лет учил ты меня смерти, чтобы мог я не дрогнув убить своего сына и отца. Но теперь ты видишь перед собою Сета Разрушителя, и дни твои сочтены!

Глаза его сверкают сквозь сеть, покрывающую все тело, а сам он парит над полом. Луч голубого света срывается с жезла, зажатого у него в руке, но Анубис успевает ускользнуть, растворившись с молниеносным жестом и едва слышным воем.

– Мой сын, – говорит Сет и касается плеча Тота.

– Мой сын, – говорит Тот, склоняя голову.

Позади них гаснут языки зеленого света.

Что-то темное кричит среди света, среди ночи – где-то.

Слова

 
Между нами с тобою – слова,
как известки раствор,
что сцепляет, разделяя,
всех нас воедино.
 
 
Их сказать,
тень отбросить от них на страницу (это – переплетение общих страстей,
узнаванье друг в друге себя,
неотличности нашей под кожей)
– возвести из возможности чистой
собор, чтобы стилосом шпиля
метил он бесконечность.
 
 
Когда завтра придет, оно будет сегодня,
и ежели не капля,
значит, вечность
блеснет порой на кончике пера,
когда чернила наших голосов
вокруг теснятся ночью неизбывной
и метит лишь раствор границы наших клеток.
 

– Что это за бред? – спрашивает Князь Юскиф Рыжий, который во главе двадцати своих воинов направляется опустошать приграничные земли своего соседа, Дилвита из Лильяменти.

Его спутники нагибаются пониже, чтобы разобрать в тумане выбитые на валуне слова.

– Княже, я слышал о подобных штуках, – замечает его помощник. – Это дело рук поэта Брамина, он чаще всего именно так и публикуется: бросает свои стихи на ближайший мир, и там они отпечатываются на самом твердом оказавшемся под рукой материале. Он похваляется, что писывал притчи, оды и поэмы на камнях, листьях, даже, как это, на лоне вод.

– Вон оно что! Ну ладно, а какой в этом смысл-то? Может, это доброе предзнаменование?

– Да нет в нем никакого смысла, Князь, ведь все знают, что безумен Врамин, как голинд в пору течки.

– Ну ладно, раз он писал на этом камне, пописаем на него и мы.

– Ха-ха!

Тень и вещество

– Отец? – говорит тень черной лошади на стене замка.

– Да, Тифон.

– Отец!

И раздается звук, от которого могут лопнуть барабанные перепонки.

– Анубис сказал, что ты погиб!

– Он солгал. Озирис, должно быть, поднял Молот со словами, что спасает вселенную, поскольку я терплю поражение?

– Да, так оно и было, – говорит Принц.

– Но я не терпел поражение, я одерживал победу. И уничтожить он хотел меня, а не Безымянное.

– Как ты выжил?

– Чистый рефлекс. В тот самый миг, когда обрушился удар, я нырнул в фугу. Часть удара все-таки настигла меня, и Анубис, наткнувшись на мое бесчувственное тело, умыкнул меня в свой дом. Амуницию мою он разбросал по всем Срединным Мирам и принялся тренировать меня как свое оружие.

– Убить Тота?

– Такое задание он мне дал.

– Тогда он мертв! – восклицает Тифон и, охваченный пламенем, встает на дыбы.

– Уймись, братец, – говорит Принц. – Он же не преуспел, а нам от него еще может быть польза…

Но уже поблекла тень черной лошади, и Принц опускает голову.

Он смотрит на Сета.

– Может, догоним и остановим его?

– Зачем? И так Анубис прожил на тысячу лет дольше, чем следовало. Пусть теперь сам побережется. – И к тому же, как? Даже нам не остановить Тифона, когда нисходит на него безумие.

– Да, правда, – говорит Принц и, повернувшись, обращается к Врамину: – Если ты хочешь еще послужить мне, мой прежний Ангел Седьмого Поста, ступай в Дом Мертвых. Там скоро потребуется кто-нибудь сведущий в управлении его аппаратурой.

– Тифон же был Повелителем Дома Огня, – говорит Врамин.

– Да, но боюсь, он не задержится, отмстив, в Доме Мертвых. Насколько я знаю своего брата, он отправится на поиски хозяина Молота. Озирису не позавидуешь.

 – Тогда я отправляюсь в Дом Мертвых. Не хочешь ли последовать за мной, Мадрак?

– Если у Принца нет на меня других планов.

– Нет, никаких. Ты свободен.

– Господин, – говорит Врамин, – очень мило с твоей стороны вновь довериться мне, зная, какую роль играл я в Войнах Постов...

– Те дни минули, и мы уже не те – разве не так?

– Надеюсь и – спасибо.

Принц складывает руки на груди и склоняет голову. Врамин и Мадрак исчезают.

– Как, – говорит Стальной Генерал, – могу я помочь тебе?

– Мы вновь отправляемся на битву с Безымянным, – говорит Принц Который Был Тысячью. – Не хочешь ли ты быть у нас в резерве?

– Охотно. Позволь мне позвать Бронзу.

– Давай.

Ветры Марачека крутят пыль. Мерцает, прокладывая себе путь в новый день, солнце.

Хозяин Дома Мертвых

Врамин стоит в Тронном Зале Дома Мертвых, подняв свою трость. Длинные полосы энергий и свечения срываются с нее, как бенгальские огни с рождественской елки. Они устремляются во все проходы, как видимые, так и невидимые, сходящиеся здесь воедино.

Рядом с ним Мадрак переминается с нош на ногу, глазеет по сторонам.

Сверкают очи Врамина, и пляшут в них огоньки.

– Ничего. Ничего живого. Нигде, – говорит он.

– Значит, Тифон добрался до него, – говорит Мадрак.

– Значит, нет здесь и Тифона.

– Значит, убил он его и удалился. Наверняка ищет теперь Озириса.

– Не знаю...

– А что же еще может быть?

– Не знаю. Но теперь я здесь хозяин – по поручению Принца. Я должен отыскать средоточия силы и научиться ими управлять.

– Но ведь ты когда-то обманул доверие Принца...

– Да, это так – и он простил меня.

И садится Врамин на трон Анубиса, и приветствует его как должно Мадрак.

– Славься, Врамин, Хозяин Дома Мертвых!

– Тебе нет нужды преклонять передо мной колена, старый дружище. Прошу, встань. Мне понадобится твоя помощь, ибо сильно отличается этот Дом от Седьмого Поста, где я когда-то правил.

И часами изучает Врамин секретную систему управления, выведенную на трон. И тут…

– Анубис! – восклицает голос, который никак не спутаешь с голосом Мадрака.

И с грехом пополам изображает он лай и подвывание:

– Да?

– Ты был прав. Гор потерпел поражение и вернулся сюда. Он, правда, вновь ушел.

Это голос Озириса.

Врамин взмахивает своей тростью, и прямо в воздухе появляется огромное окно.

– Привет, Озирис, – говорит он.

– Итак, Принц наконец сделал ход, – говорит Озирис. – Полагаю, я следующий.

– Надеюсь, нет, – говорит Врамин. – Могу лично засвидетельствовать, что слышал, как Принц обещал Гору, что не будет тебе мстить – в обмен на сотрудничество.

– Ну а что стало с Анубисом?

– Точно не знаю. Сюда явился, чтобы его убить, Тифон. Я же пришел подчистить за Тифоном и поддержать этот Пост на ходу. Либо он прикончил Анубиса и отправился дальше, либо Анубис сбежал и Тифон погнался за ним. Послушай меня, Озирис: несмотря на заверение Принца, ты в опасности. Тифон не знает об обещании Принца, и он в нем не участвовал. Узнав от Сета истинную историю и получив подтверждение от Принца, он, похоже, постарается отомстить Молотобойцу...

– Сет жив?

– Да. Одно время он был известен как Вэйким.

– Посланник Анубиса!

– И никто иной. Пес лишил его воспоминаний и послал убить его собственного сына – и отца. Это и привело в такую ярость Тифона.

– Сифон на всю эту проклятую семейку! А что стало с моим сыном? Он только оставил мне записку и… Конечно!

– Что «конечно»?

– Еще не поздно. Я…

– Сзади тебя! На стене! – кричит Врамин. – Тифон!

Озирис движется со скоростью, которую трудно ожидать от его хрупкого тела. Он бросается к зеленому гобелену, откидывает его в сторону и ныряет внутрь.

Тень плывет за ним и встает на дыбы.

Когда она отступает, в гобелене и стене зияет дыра в форме Тифона.

– Тифон, – говорит Врамин.

– Я здесь, – доносится голос. – Почему ты предупредил его?

– Потому что Тот даровал ему жизнь.

– Я не знал этого.

– Ты ушел слишком рано. Ну а теперь слишком поздно.

– Нет. Боюсь, что он ускользнул от меня.

– Как?

– Его не было в комнате, когда я уничтожал ее.

– Может быть, это и к лучшему. Послушай. Мы можем использовать Озириса.

– Нет! Пока он жив, никогда не будет мира между нашими семьями, какие бы рыцарские чувства ни выказывал мой братец. Я люблю брата, но не буду придерживаться его обещания пощадить этого типа. Нет. Я обыщу весь этот Дом, не успокоюсь, пока не найду Озириса и не канет он в Бездну Скагганаука!

– Как Анубис?

– Нет! Анубис ускользнул от меня! – раздается крик. – На время.

И Тифон встает на дыбы, вспыхивает пламя, и он исчезает.

Как лаптой взмахивает Врамин своей тростью, и окно закрывается.

– Анубис еще жив, – говорит Мадрак, оглядываясь через плечо.

– Очевидно.

– Что будем делать?

– Продолжим изучение этого Дома.

– Я хочу отдохнуть.

– Ну так отдыхай. Подыщи где-нибудь по соседству комнату и располагайся. Ты же знаешь, где тут еда.

– Да.

– Тогда до скорого.

– До скорого, Господин.

Уходит Мадрак из Тронного Зала и бредет куда глаза глядят. Приходит он наконец в комнату, где стоят мертвые, словно статуи. Он усаживается среди них. Он разговаривает.

– Я был ему преданным слугой. Послушай, красотка с грудями, как дыни. Я был ему преданным слугой. Поэт же отправился воевать с другими Ангелами, зная, что идет наперекор его воле. Но он прощен и возвеличен. Ну а я кто такой? Слуга слуги.

Это не честно.

– Рад, что ты согласна со мной. – Ну а ты, приятель с лишней парой рук? Приходилось тебе нести в массы религию и мораль? Голыми руками побеждать чудовищ и чудесных зверей среди непросветленных?

Нет, конечно.

– Ну вот видишь...

Он хлопает себя по бедру.

– Ну вот видишь, нет на свете справедливости, а добродетель постоянно предают, оскверняют, обманывают и продают. Посмотри, что стало с Генералом, который посвятил свою жизнь человечности: жизнь отняла у него собственную его человечность. И это – справедливость?

Едва ли.

– Все сводится к этому, братья мои. Все мы становимся статуями в Доме Мертвых, какую бы жизнь ни вели. Вселенная никогда не скажет спасибо. Дающему никогда не воздается. О Ты, Который Может Быть, почему Ты все так устроил, если это Ты все так устроил, почему? Я старался служить Тебе и Твоему Подручному, Принцу. Что это принесло мне? Деньги на проезд и третьеразрядные гостиницы. Я рад, что сражается Сет с Безымянным без рукавицы мощи…

– Что?

И подняв взгляд, видит он статую, которой раньше там не было; и в отличие от других, она движется.

Голова ее – морда черного пса, и высовывается из нее алый язык, кривится.

– Ты? Как удалось тебе спрятаться от Брамина, ускользнуть от Тифона?

– Это мой Дом. Много минет веков, пока проведает кто-то еще про все его секреты.

Мадрак встает, покручивает в руке посох.

– Я не боюсь тебя, Анубис. Во всех краях сражался я, во всех местах, где может человек воспринять Слово. Многих отправил я в этот Дом, а сам пришел сюда как победитель, а не как жертва.

– Давным-давно был ты побежден, Мадрак, и только сейчас понял это.

– Молчать, собака! Ты разговариваешь с тем, кто держит твою жизнь в своих руках.

– А ты – с тем, кто держит в своих руках твое будущее.

– Что ты имеешь в виду?

– Ты сказал, что Сет опять отправился на битву с Безымянным?

– Да, это правда. А когда Безымянное будет уничтожено, наступит тысячелетнее царство.

– Ха! Побереги свою метафизику, проповедник. Ответь мне про другое, и я скажу тебе кое-что и в самом деле очень хорошее.

– Про что тебе ответить?

Анубис шагает вперед, высохшая рука болтается сбоку.

– Что там с рукавицей мощи?

– А! – говорит Мадрак, вытаскивая рукавицу из-под темных своих одежд и натягивая ее на правую руку. – Когда я добыл ее, я подумал, что с ее помощью целые миры могут быть завоеваны для веры.

Она доходит ему уже до локтя, до плеча.

– Я не знал, что Вэйким – это Сет. Меня подмывало оставить ее себе. И я подменил ее своей собственной саморастущей рукавицей. Кое-где в Срединных Мирах это достаточно обычный доспех – в отличие от этой, которая наделяет, кажется, немыслимой силой.

Рукавица расходится у него на груди, по спине.

– Мне хочется расцеловать твои жирные щеки! – говорит Анубис. – Ибо теперь у Сета почти нет шансов против Безымянного. – И с самого начала планировал ты это предательство! Не думал я, что ты настолько ушлый, папаша!

– Мною пользовались, меня искушали…

– Но больше пользоваться тобою не будут. О нет! Отныне ты носишь рукавицу, и я предлагаю тебе союз…

– Осади, собака! Ты не лучше всех остальных! У меня оказалось кое-что тебе нужное, и ты готов лизать мне задницу. Ну нет! Что бы ни свершил я своей вновь обретенной силой, все это будет только для одного-единственного человека – для меня самого!

– Союз, который я предлагаю, будет взаимовыгодным.

– Мне достаточно просто поднять тревогу, и ты будешь связан так крепко, что вся твоя изворотливость не поможет тебе освободиться. Мне достаточно раскрутить как следует мой посох, и твои мозги украсят собой эти стены. Так что выкладывай, что там у тебя, раздвоенный язык, и не забывай об этом, а я послушаю.

– Если Озирис еще жив, – говорит Анубис, – и если мы сможем до него добраться, то втроем нам, наверное, удастся уничтожить Тота.

– Я уверен, что Озирис пока жив, хотя долго ли это еще продлится, сказать не берусь. Прямо сейчас Тифон гоняется за ним по всему Дому Жизни.

– У нас есть шанс, очень хороший шанс все возвратить – теперь, когда ты обладаешь рукавицей. Я знаю, как попасть в Дом Жизни и, может быть, как спасти Озириса.

– Ну и что дальше? Мы даже не знаем, где происходит битва с Безымянным.

– Не забегай вперед, всему свое время. Так ты со мной?

– Я отправлюсь с тобой в Дом Жизни, поскольку Тот хочет, чтобы Озирис был жив, и я смогу в этом помочь. И тем временем я поразмыслю.

– Ну что ж, уже кое-что.

– Смотри, как растет рукавица! Она заходит дальше, чем в предыдущий раз! Она уже у меня на бедрах!

– Замечательно! Чем большая твоя часть будет неуязвима, тем лучше для нас всех.

– Один момент. Ты что, всерьез думаешь, что мы трое способны победить Тота и Стального Генерала?

– Да.

– Как?

– Молот может ударить вновь, – говорит Анубис.

– Он все еще существует?

– Да, и Озирис – его хозяин.

– Хорошо, пусть все это так, и предположим даже, что с Брамином, который нынче хозяин в твоем Доме, можно поладить, – но что делать с другим? Что делать с огромной тенью в форме лошади, которая до конца дней – наших дней – будет нас преследовать? Что делать с ним, живущим вне пространства, как мы его понимаем, с ним, которого невозможно уничтожить и невозможно убедить в чем бы то ни было, когда впадает он в гнев.

Анубис смотрит в сторону.

– Тифона я и в самом деле боюсь, – соглашается он. – Много веков назад сконструировал я оружие – нет, орудие – так, нечто – что, как я думал, сможет его обуздать. Но когда я недавно попробовал этим воспользоваться, он упал на мой артефакт и уничтожил его. И прихватил мою руку… Согласен, кроме ума, мне нечего использовать против него. Но от империй не отказываются из-за страха перед единственным противником. Если бы я только знал секрет его могущества.

– Я слышал, как он упоминал Скагганаукскую Бездну.

– Нет такого места.

– Я никогда не слышал этого названия. А ты?

– Легенда, фантазия, вымысел.

– И что они о нем говорят?

– Мы теряем время, обсуждая бессмыслицу.

– Если ты хочешь, чтобы я помогал тебе, отвечай. Смотри, рукавица опустилась уже до колен.

– Скагганаукская Бездна, иногда называемая провалом в небесах, – говорит Анубис, – это место, в котором, как говорят, все останавливается и ничто не существует.

– Во вселенной много очень пустых пространств.

– Но Бездна, как говорят, пуста и от пространства. Это бездонная дыра, которая и дырой-то не является. Это разрыв самой ткани пространства. Это ничто. Теоретически, это пуп вселенной. Это огромный выход, ведущий никуда, под, над, за, из всего этого. Вот что такое Бездна Скагганаук.

– Тифон и сам, похоже, обладает теми же качествами, разве не так?

– Да, конечно, согласен. Но что с того. Будь проклята связь Сета и Изиды! Они породили животное и изверга!

– Тебе ли это говорить, Анубис. И Тифон всегда был таким же, как сейчас? Как смогла Ведьма разрешиться подобным детищем?

– Не знаю. Он старше меня. Вся эта семейка окутана тайной и парадоксами. – Но нам пора в Дом Жизни!

Мадрак кивает.

– Показывай дорогу.