Текст книги "Антология мировой фантастики. Том 3. Волшебная страна"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

Соавторы: Джон Рональд Руэл Толкин,Елена Хаецкая,Абрахам Грэйс Меррит,Дмитрий Володихин,Эдвард Дансени
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 40 страниц)

Глава XXII
Орион встречает доезжачего

Множество раз на излете зимы Орион возвращался со своей сворой к удивительной границе и ждал там, в сгущающихся земных сумерках. Несколько раз ему удалось увидеть единорогов, огромных и прекрасных, похожих в темноте на белые тени, что бесшумно прокрадывались на нашу сторону в часы, когда затихали земные поля. Но он не принес в Эрл больше ни одного рога, потому что больше не охотился. Единороги, если и появлялись, то удалялись от границ волшебной страны всего на несколько шагов, и Ориону никак не удавалось отбить от стада ни одного из них. В одной из попыток он едва не потерял всех своих гончих; некоторые из них были уже внутри волшебной границы, когда с помощью кнута Ориону удалось вернуть их обратно. Еще несколько ярдов, и зов его земного рога уже никогда не достиг бы их ушей. Именно после этого случая Орион понял, что несмотря на всю власть, которую он имел над своей сворой, в одиночку, без посторонней помощи, ему будет очень трудно сдерживать гончих. Слишком уж близко охотился Орион к границе, попав за которую собаки могли пропасть навсегда.

Он стал присматриваться к вечерним играм парней Эрла и вскоре наметил троих, которые превосходили остальных в силе и ловкости. Из этих троих двое годились для того, чтобы стать доезжачими, так что в конце концов после завершения вечерних игрищ Орион отправился в дом первого из них, обладавшего удивительным проворством. Парень был дома.

Дверь открыл отец юноши. Когда Орион вошел, намеченный им кандидат и его мать поднялись навстречу ему из-за стола, за которым ужинали. Молодой лорд приветливо осведомился, не согласится ли парень пойти с его сворой, чтобы кнутом водворять на место тех, кто попробует свернуть в сторону.

В доме вдруг наступила тишина. Всем в Эрле было известно, что Орион охотится на странных зверей и посещает со своей сворой странные места. Никто из жителей селения ни разу не переступал границ полей, которые мы знаем. Этот парень тоже боялся отправляться за пределы известного мира, да и родители его не имели настроения отпускать сына неизвестно куда. В конце концов неловкое молчание было нарушено многочисленными извинениями, невнятными отговорками и недоговоренными фразами. Орион понял, что юноша никуда не пойдет.

Тогда он пошел домой ко второму кандидату.

Здесь тоже горели свечи и был накрыт стол, за которым ужинали молодой человек и две пожилые женщины. Им-то и рассказал Орион о том, как сильно он нуждается в доезжачем, а потом спросил юношу, не согласится ли он стать его подручным на охоте. Обе пожилые женщины в один голос вскричали, что парень слишком молод, что он уж не может бегать так быстро, как когда-то, что он не достоин такой великой чести и что собаки никогда не будут ему послушны. Они приводили еще многие другие доводы, пока не стали путаться и повторяться.

Орион покинул их, направившись к домику третьего. Но и там повторилась та же история. Несмотря на то что старейшины отчаянно желали для Эрла хоть какого-нибудь волшебства, непосредственное соприкосновение с ним, даже простая мысль о чем-нибудь магическом, смущали и пугали простых жителей. Никто так и не захотел уступить лорду своего сына, чтобы он скитался неизвестно где и сталкивался с тварями, чьи свойства были изрядно преувеличены мрачными слухами, расползавшимися по селению подобно большой и зловещей туче.

Поэтому Орион снова отправился в путь один, сопровождаемый только сворой, которую он вывел из долины на возвышенности и заставил бежать на восток – туда, куда так не хотели идти люди Земли.

Стоял конец марта. Орион спал в башне своего замка, когда ранним и свежим утром до его слуха донесся откуда-то снизу задорный и звонкий крик петухов. Блеяние овец с далеких холмов тоже проникло в спальню, чтобы разбудить Ориона. Петухи внизу продолжали громко орать, вторя весне, чей голос разносился над землей вместе с солнечным светом. Орион встал с кровати и тут же спустился на псарню. Вскоре работники, первыми вышедшие в поля, увидели, как он поднимается по крутому откосу долины вместе со всеми своими пятнадцатью гончими, которые издалека напоминали просто светло-коричневые пятна на зеленой траве. И тем же порядком он снова заспешил через поля, которые мы знаем, и еще до того, как село солнце, достиг той полоски земли, от которой все люди отворачивали свои взоры, где среди плодородного бурого глинозема все дома стояли, обратившись дверьми на запад, и где на востоке сверкали над сумеречной границей бледно-голубые вершины Эльфийских гор.

Орион пошел со своими собаками вдоль последней живой изгороди, чтобы оказаться поближе к границе, но не успел достичь ее, как вдруг увидел совсем рядом лису, которая выскользнула из самой толщи зачарованного барьера и, пробежав несколько шагов по траве, снова нырнула в него, вильнув пушистым хвостом. Орион остановился, чтобы посмотреть, что лисица станет делать дальше, и вскоре зверек снова ненадолго появился в полях, которые мы знаем, и тут же шмыгнул обратно в мерцающие сумерки. Гончие тоже следили за странным поведением лисы, не выказывая, впрочем, никакого особенного желания ринуться за ней в погоню, так как они уже попробовали крови легендарного единорога.

Орион немного прошелся вдоль сумеречной стены, шагая в том же направлении, куда бежала лиса, и его любопытство все возрастало, так как пушистая бестия то и дело выскакивала из туманной мглы и снова скрывалась в ней. Гончие, напротив, следовали за ним нехотя, очень быстро утратив всякий интерес к тому, что проделывает какая-то дурацкая лиса. Загадка ее необычного поведения разъяснилась в один миг, когда из сумерек неожиданно выскочил не кто иной как Лурулу. Это с ним играла лисица.

– Человек, – громко сказал на языке троллей Лурулу, обращаясь то ли к самому себе, то ли к лисице, своей подруге по играм.

Орион сразу вспомнил существо, которое когда-то появилось в его детской с амулетом времени на пальце и которое так забавно прыгало по полкам и потолку, не на шутку разозлив Жирондерель, опасавшуюся за свою посуду.

– Тролль! – воскликнул Орион на том языке, слова которого нашептывала ему Лиразель, рассказывая сказки народа троллей и напевая ему их древние песни.

– Кто ты, знающий язык троллей? – спросил Лурулу.

Орион назвал свое имя, но оно ничего не говорило троллю. Впрочем, он тут же присел, чтобы немного порыться в том, что заменяет троллям нашу человеческую память, и, перебирая множество мелких воспоминаний, избежавших губительного влияние времени, царящего в знакомых нам полях, и сонной апатии эльфийского безвременья, почти сразу наткнулся на впечатления, оставшиеся от посещения Эрла. Тогда тролль внимательно посмотрел на Ориона и принялся размышлять. Но тут Орион назвал ему имя своей августейшей матери, и Лурулу тотчас исполнил то, что известно среди троллей Страны Эльфов как «самоуничижение по пяти точкам», а именно пал на колени и прикоснулся к земле лбом и локтями. Выразив таким образом свои чувства, он взвился в воздух высоким прыжком, так как почтение было вовсе не в его характере.

– Но что ты делаешь в человеческих полях? – спросил Орион.

– Играю, – ответил Лурулу.

– А чем ты занимаешься в Стране Эльфов?

– Наблюдаю время, – сказал тролль.

– Мне бы это было неинтересно, – небрежно заметил Орион.

– Просто ты никогда не пробовал, – возразил Лурулу. – В человеческих полях нельзя этим заниматься.

– Почему? – удивился Орион.

– У вас время слишком резвое.

Молодой лорд некоторое время обдумывал ответ, однако так ничего и не понял, так как, ни разу не побывав за пределами известных нам полей, он был знаком только с ходом нашего, земного времени, сравнить которое Ориону было не с чем.

– Сколько лет пронеслось над тобой с тех пор, как мы в последний раз виделись в Эрле? – задал вопрос Лурулу.

– Лет? – переспросил Орион.

– Должно быть, не меньше ста, – предположил Лурулу.

– Почти двенадцать, – сказал Орион. – А над тобой?

– А для меня все еще сегодня, – беспечно ответил тролль.

Ориону сразу расхотелось говорить о времени. Ему не нравилось обсуждать вопросы, в которых он разбирался гораздо хуже какого-то тролля.

– Не согласился бы ты быть моим доезжачим и с кнутом бежать за моими гончими во время охоты на единорогов в человеческих полях? – спросил он.

Лурулу внимательно посмотрел на собак и заглянул в их темно-карие глаза, а псы потянулись к нему исполненными подозрений носами и стали принюхиваться.

– Это же собаки, – сказал Лурулу с таким видом, словно сей факт говорил не в их пользу, – но у них приятные мысли.

– Значит, ты согласен? – уточнил Орион.

– М-м… да, пожалуй, – кивнул тролль.

И тут же, не сходя с места, Орион вручил ему свой собственный длинный кнут, а сам затрубил в рог и в сумерках пошел прочь, велев Лурулу собрать свору и вести ее следом.

При виде тролля с хлыстом псы слегка забеспокоились и снова начали принюхиваться к нему, однако так и не смогли признать в нем человека. Подчиняться же существу, которое было не больше их ростом, гончим не хотелось. В первый момент они подбежали к нему просто из любопытства, а насытив его, стали с отвращением разбегаться в разные стороны, мигом позабыв об охотничьей дисциплине. Оказалось однако, что многочисленными способностями щуплого на вид тролля не стоило пренебрегать, да еще с таким вызывающим видом. Кнут в руке существа с той стороны границы, казавшийся в его тонких пальцах втрое больше обычного, неожиданно взлетел вверх, потом метнулся вперед и с сухим щелчком коснулся кончика собачьего носа. Пес взвыл, удивленно оглядываясь, а его товарищи неуверенно замерли на полушаге, очевидно полагая все происшедшее случайным, но кнут снова свистнул в воздухе и с меткостью еще большей щелкнул по другому собачьему носу. Тогда гончие увидели, что вовсе не слепой случай направил эти жалящие удары, а точный глаз и верная рука. С этого момента вся свора стала почтительно благоговеть перед Лурулу, хотя от него вовсе не пахло человеком.

Не успел Орион отойти от границы и на сотню шагов, как бледно-голубые вершины Эльфийских гор пропали из вида, так как их немеркнущие пики были скрыты плотной темнотой земного вечера, сгущавшегося над полями, которые мы хорошо знаем. Он шел домой в этой темноте со своими гончими, и ни одна овчарка не охраняла стада на кишащих волками пустынных нагорьях так надежно и не собирала овец такой тесной группой, как Лурулу собирал свору. Он появлялся то слева от нее, то справа, то сзади и, в зависимости от того, куда направлял свои стопы нарушитель порядка, мог даже перепрыгнуть через всю стаю, мгновенно оказываясь там, где требовалось его участие.

Они шли долго, и вскоре над их головами загорелись в вышине россыпи удивительных земных звезд. Лурулу то и дело задирал голову, чтобы полюбоваться на них, как некогда делали это все мы. Однако большую часть времени его внимание оставалось приковано к гончим, так как теперь тролль оказался в мире Земли и не мог не озаботиться здешними делами. Ни разу не случилось так, чтобы замешкавшийся пес не отведал кнута Лурулу. Кнут с резким хлопком опускался на нос или на кончик хвоста ослушника, и тогда в воздух взлетали щепотка пыли, несколько рыжеватых волосков или вырванных из кнута волокон. Пес взвизгивал и спешил нагнать свору, а все остальные знали, что направленный твердой рукой удар снова попал в цель.

Уверенность в обращении с кнутом, меткость удара и даже определенное изящество обычно приходят к человеку, который посвятил ремеслу доезжачего целую жизнь, то есть примерно двадцать лет постоянных упражнений.

Иногда это искусство практикуется в семьях, передаваясь от отца к сыну, и это намного лучше и эффективнее, чем годы тренировки. Но ни многолетняя практика, ни вошедшая в плоть и кровь привычка к кнуту не дают такой меткости, какую может дать магия. Взмахи кнута Лурулу, столь же быстрые, как рефлекторный поворот глаза, и удары точно в намеченное место, такие же прямые, как взгляд в упор, несомненно, не имели ничего общего с нашей Землей. Хотя постороннему человеку могло показаться, что кнут трещит и хлопает точно так же, как и в руках обычного охотника, все собаки на собственных шкурах убедились, что Лурулу владеет им со сноровкой, превосходящей человеческую.

Когда Орион стал спускаться со своими гончими и со своим новым доезжачим в долину, над которой, поднимаясь из труб, уже вставали ранние дымки, в небе появились первые признаки рассвета. Пока они шли по улице, с обеих сторон им подмигивали вспыхивающие в окнах огни, однако, когда они наконец добрались до пустых собачьих вольеров, в селении все еще властвовали ночной холод и тишина. После того как гончие свернулись клубочками на своих соломенных подстилках, Орион нашел место и для Лурулу. Он поселил его на заброшенном чердаке, где валялись лишь пустые мешки и несколько охапок сена да дремало на стропилах с полдюжины голубей, не захотевших вернуться в голубятню на крыше. Орион оставил тролля, а сам отправился к себе в башню, отупев от недосыпа и голода. Чувствуя усталость, о которой он наверняка даже не вспомнил бы, если бы удалось найти единорога. Впрочем, болтовня тролля, которого он повстречал у сумеречной границы, наверняка напугала этих осторожных животных, сделала дальнейшее ожидание бесполезным.

Молодой лорд заснул, но троллю на чердаке не спалось. Он долго сидел на охапке соломы и наблюдал, как течет время. Сквозь трещины в рассохшихся ставнях ему было видно движение звезд по небосводу. Потом он заметил, что звезды поблекли, а еще некоторое время спустя обратил внимание, как набирает силу совсем иной свет, и стал свидетелем удивительного чуда – восхода солнца. Лурулу исследовал полутьму чердака, наполненную воркованием голубей, и некоторое время потешался над их беспокойными повадками, в то время как его чуткие уши ловили шорох и возню других птиц в ветвях соседних вязов, шаги людей, бредущих ранним утром на работы, голоса коров и лошадей, тарахтенье повозок и многие другие звуки. Все они дышали одним – переменами, которые принесло с собой утро, и Лурулу обрадовался, что попал в край перемен. Да что там долина – вся Земля непрерывно менялась! Гниение досок, из которых был сколочен чердак, рост мха на штукатурке стен, тление мусора в щелях пола – все пело одну и ту же песню о переменах, которых не избежит ничто.

Тролль сначала подумал о вековом спокойствии, хранящем красоту Страны Эльфов, а потом и о своем племени, гадая, что бы сказали его сородичи если бы увидели Землю…

Голуби в панике слетели со стропил, напуганные раскатами громкого смеха Лурулу.

Глава XXIII
Лурулу наблюдает суету Земли

День клонился к закату, а Орион все еще спал. Умаявшиеся вчера гончие тихо лежали в вольерах, равнодушно поглядывая вокруг, а ходьба же людей внизу и громыхание их телег не имели к Лурулу никакого отношения. Он начал чувствовать себя одиноко. Другое дело – лесистые долины, где обитают бурые тролли; там их так много, что никто не чувствует себя одиноким, и все как один сидят смирно и наслаждаются либо красотой Страны Эльфов, либо собственными нечестивыми мыслями. Лишь в редкие моменты, когда зачарованная страна просыпается и выходит из состояния естественного покоя, над полянами разливается их веселый смех. Тролли в волшебной стране были не более одинокими, чем кролики в своей колонии на укосине солнечной луговины. Но в полях Земли находился только один тролль, и было ему грустновато.

Заметив открытую дверцу голубятни, Лурулу заинтересовался. Она располагалась футах в десяти от двери сеновала и футах в шести выше нее. На сеновал вела лестница, прибитая к стене железными скобами, однако между чердаком и голубятней никаких ступенек не сколотили, скорее всего, для того, чтобы этим путем не лазили кошки. Но главное – из распахнутой дверцы голубятни доносились воркующие звуки жизни, которые и привлекли внимание одинокого тролля.

Прыжок от одной двери до другой был для Лурулу парой пустяков, так что он приземлился в голубятне, даже не утратив гримасы своего обычного нахального дружелюбия на лице. Однако испуганные птицы ринулись к своим окошкам в такой панике, что едва не оглушили его хлопаньем крыльев, и в считанные секунды тролль снова остался один как перст.

Оглядев голубятню изнутри, Лурулу сразу же решил, что здесь ему нравится. Больше всего ему пришлись по душе многочисленные следы кипящей здесь жизни: почти целая сотня, полочек-гнезд из сланца и известки, тысячи перьев и острый запах плесени. Старинная простота и спокойствие сонной голубятни показались Лурулу почти родными, а огромные, забитые пылью паутины, затянувшие углы, лишь добавляли ей уюта. Правда, тролль не знал толком, что это такое, так как никогда не видел паутины в Стране Эльфов, однако это не помешало ему по достоинству оценить изящество и мастерство, с которыми она была сплетена.

И действительно; почтенный возраст старой голубятни, затянутые паутиной углы, отставшая штукатурка, обнажавшая красный кирпич стен, подгнившая дранка на потолке и неструганые, рассохшиеся доски пола придавали здешней сонной атмосфере некоторое сходство с вечным покоем Страны Эльфов. Однако и под голубятней, и вокруг нее Лурулу то и дело замечал нарастающую суету земного дня. Даже лучи солнца, попадавшие сюда сквозь круглые вентиляционные отверстия и ложившиеся на обшарпанную стену, чуть заметно двигались.

Снаружи послышалось хлопанье крыльев и цокот коготков по сланцевой черепице крыши – шум возвращающейся голубиной стаи, однако забираться внутрь птицы не спешили. Лурулу, бросив взгляд в один из летков, увидел на расположенной чуть ниже крыше ближайшего сарая большую тень голубятни, по коньку которой носились из стороны в сторону суетливые тени птиц.

Полюбовавшись старым седым лишайником, покрывавшим большую часть нижней крыши, на сером фоне которого очень красиво выделялись аккуратные желтые пятна более молодого лишайника, Лурулу стал прислушиваться. Где-то шесть или семь раз крякнула утка, потом раздались шаги человека, пришедшего в стойло внизу, чтобы вывести лошадь. Сонно тявкнула только что проснувшаяся дворняга, с неистовым криком пронеслись высоко в небе спугнутые кем-то галки, гнездившиеся на башне замка. Проследив за их полетом, Лурулу неожиданно заинтересовался низкими кучевыми облаками, которые быстро плыли над вершинами далеких холмов. Потом его отвлекли крик дикого голубя, скрывавшегося в густых ветвях ближайшего дерева, и голоса нескольких мужчин, которые прошли прямо под голубятней. Некоторое время спустя Лурулу к своему огромному изумлению вдруг заметил то, на что в его прошлый визит на Землю было просто недосуг обратить внимание. Оказывается, здесь даже тени домов двигались, и пока тролль прислушивался и глазел по сторонам, тень голубятни, в которой он сидел, чуть-чуть переместилась по крыше внизу, закрыв своим краем самое большое и красивое пятно молодого желтого лишайника.

Это было поразительно! Постоянное движение и нескончаемые перемены! И Лурулу принялся в волнении сравнивать эту открывшуюся ему потрясающую истину с глубоким и безмятежным покоем своего собственного дома, где мгновения шли гораздо медленнее, чем двигались тени домов на Земле, и не проходили до тех пор, пока все заключенное в них удовольствие не вычерпывалось до дна всеми обитающими в Стране Эльфов существами.

А потом в шелесте и посвисте крыльев стали возвращаться голуби. Они слетали с самых высоких башен замка, где на время укрылись от напугавшего их незнакомого, странного существа, так как чувствовали себя в безопасности под защитой огромной высоты и почтенного возраста зубчатых бастионов. Они присаживались на перекладины летков и, наклонив головы набок, одним глазом смотрели на тролля, а он смотрел на них. Некоторые голуби были чисто белыми, однако у сизых шейка была с радужными переливами, не менее прекрасными, чем краски, что составляли славу и великолепие Страны Эльфов. Лурулу, тихо сидевший в углу под их настороженными взглядами, захотелось завоевать доверие этих разборчивых существ.

Суматошные дети беспокойного эфира и Земли по-прежнему не спешили влететь в голубятню, и тролль попытался успокоить их, прибегнув к такому верному средству, как привычная голубиному племени суетливая беготня, которой – так ему, во всяком случае, показалось – с наслаждением предаются все, кто живет в известных нам полях. Лурулу вдруг высоко подпрыгнул, одним махом взлетев на каменную полочку, потом метнулся к противоположной стене, а оттуда обратно к двери. Но его старания были вознаграждены лишь испуганным хлопаньем крыльев, уносивших своих обладателей подальше от опасности. Только через некоторое время тролль догадался, что голуби предпочитают тишину и покой.

Вскоре снова раздался шорох возвращающихся крыльев, топот маленьких лапок по крыше и скрежет коготков по сланцу, однако и на этот раз птицы не сразу вернулись в голубятню.

Одинокий тролль коротал время, выглядывая из окошек и наблюдая обычаи Земли. На нижней крыше он заметил трясогузку. Он следил за ней, пока она не набегалась и не исчезла. Два воробья слетели на землю, где было рассыпано зерно, их Лурулу тоже не обошел своим вниманием. Все эти птицы были троллю в диковинку, и потому за каждым движением воробьев он следил с таким же интересом, с каким мы наблюдали бы за поведением птицы незнакомого нам вида. А когда воробьи улетели, на пруду снова закрякала утка, и голос ее прозвучал столь многозначительно, что Лурулу потратил целых десять минут, пытаясь расшифровать смысл ее речи, но в конце концов, отвлеченный другими любопытными событиями, бросил это занятие.

В небе пронеслись галки. Их крики звучали почти игриво, и тролль не обратил на них внимания, зато долго прислушиваются к возне голубей, которые так упорно не хотели возвращаться в голубятню. Он не пытался перевести, что они говорят, просто Лурулу нравилась их негромкая, чуть картавая речь. Он думал, что они рассказывают друг другу историю жизни на Земле, и это его тоже вполне устраивало. Слушая негромкие голоса голубей, тролль решил, что Земля, должно быть, существует уже довольно давно.

А за гребнями крыш вставали высокие деревья, еще голые, за исключением вечнозеленых дубов, нескольких лавров, сосен, тисов и плюща, карабкавшегося вверх по стволам. Почки на буках готовы были вот-вот лопнуть, и солнце так весело играло на ветвях и листве, что лавры и плющ буквально сияли в его отраженном свете. Потом откуда-то прилетел ветер и принес с собой дым близкого очага. Лурулу сразу посмотрел в ту сторону и увидел высокую стену, сложенную из серого камня, которая ограждала разнежившийся в лучах весеннего солнца сад, и ранняя бабочка, беспечно порхавшая в чистом солнечном воздухе, вдруг устремилась к нему, а по тропинке в саду медленно прошествовала пара павлинов.

Пока Лурулу наблюдал, как тени домов наползают на нижние ветви сверкавших под солнцем деревьев, и слушал петушиный крик и собачий лай, на крыши внезапно пролился легкий дождь, и голуби немедленно захотели вернуться домой. Они появились в отверстиях летков и стали искоса рассматривать тролля. На сей раз Лурулу вел себя очень тихо, и через несколько секунд голуби убедились, что странное существо хотя и не является их собратом, все же не может принадлежать и к кошачьему племени. После этого они уже без опаски вернулись на улицы своего крошечного поселка под крышей голубятни, чтобы в уюте и тепле рассказывать древние сказки. Лурулу захотелось порадовать птиц чудесными сказками своего народа и драгоценными легендами Страны Эльфов, однако он быстро обнаружил, что голуби не понимают языка троллей, поэтому он уселся на полу и стал слушать, как они разговаривают между собой. Скоро ему начало казаться, что их воркующая речь призвана успокоить суету Земли и что, возможно, это и не речь вовсе, а сонное заклятье против самого Времени, благодаря которому оно не может причинить вреда голубиным гнездам. Лурулу так думал, потому что природа нашего времени еще не была ему ясна, и он пока не знал, что никто и ничто в наших полях не в силах противостоять его стремительному бегу. Голубиные гнезда были выстроены на развалинах старых гнезд – на толстом слое разных отходов и мусора, который Время рассыпало по полу голубятни, точно так же как за стенами ее все существующее стояло на спрессованных обломках древних скал. Всеобъемлющая беспрестанность этого процесса разрушения еще не была понятна троллю до конца, так как его острый ум предназначен прежде всего для того, чтобы его обладатель чувствовал себя комфортно в тишине и спокойствии зачарованной страны эльфов. Потому в первую очередь Лурулу задумался о вещах менее значительных. Видя, что голуби успокоились и ведут себя вполне дружелюбно, тролль спрыгнул на сеновал и вернулся с охапкой сена, которую и расстелил в углу, чтобы устроиться со всем удобством. Голуби же, смешно дергая шеями, поглядели на него искоса, однако в конце концов, видимо, решили принять тролля в качестве постояльца, а он свернулся на своей подстилке и стал дальше слушать историю Земли, которую, как ему казалось, рассказывали эти мирные птицы, хотя он и не понимал ни слова из их языка.

Время шло неумолимо, и тролль почувствовал, что ему хочется есть. Он проголодался гораздо скорее, чем в Стране Эльфов. Там всякий раз, чтобы насытиться, ему достаточно было просто протянуть руку и сорвать несколько ягод, висевших на нижних ветвях деревьев, окаймлявших тролличьи укромные лощины. Именно потому, что тролли едят эти ягоды всякий раз, когда их настигает голод, эти удивительные плоды называют тролленикой.

Лурулу спрыгнул с голубятни и, выбравшись с чердака, отправился разыскивать заросли тролленики, но не нашел вообще никаких ягод, потому что ягоды поспевают только в определенное время года. Это можно отнести к одной из шуток времени. Для тролля мысль о том, что все ягоды на Земле должны поспеть и отойти в течение одного сезона, казалась слишком удивительной, чтобы вообще прийти в голову. К тому же все внимание Лурулу было поглощено человеческими домами, которые обступили его со всех сторон. Он внимательно рассматривал их и вдруг заметил в полутьме одного из навесов крысу, которая медленно пробиралась по своим делам. Крысиного языка Лурулу, конечно, не знал, однако когда двое, пусть они даже принадлежат к разным племенам, стремятся к одному и тому же, каждый из них каким-то удивительным образом с первого взгляда понимает, чего хочет другой. Все мы отчасти слепы в том, что касается чужих желаний, однако стоит нам встретить кого-то, чей интерес совпадает с нашим, и мы очень скоро догадываемся об этом без всяких слов. И потому, стоило только Лурулу заметить крысу, как он сразу же понял, что она ищет еду, и тогда он бесшумно пошел за ней.

Вскоре крыса нашла мешок овса, открыть который ей не составило труда. Она вскрыла его так же быстро, как расправилась бы со стручком гороха, и принялась наслаждаться едой.

– Ну как? Вкусно? – спросил тролль на своем языке.

Крыса с подозрением покосилась на него, сразу отметив и его сходство с человеком, и его отличие от собак. В целом же Лурулу, скорее, разочаровал ее, поскольку, смерив его долгим взглядом, крыса молча отвернулась и, переваливаясь, выбралась из-под навеса. Лурулу тоже поел овса и нашел его довольно приятным.

Наевшись, тролль вернулся в голубятню и долго сидел там возле одного из маленьких окошек, глядя поверх крыш на то, как странно идет на Земле время. На его глазах тени поднялись по деревьям выше и солнечный блеск померк на глянцевых листьях лавров, а плющи и каменные дубы стали из серебристо-седых бледно-золотистыми. Тени все ползли и ползли, и весь мир постоянно менялся.

Лурулу увидел, как старик с длинной и узкой белой бородой медленно приблизился к вольерам и, отворив дверцу, вошел внутрь и стал кормить гончих мясом и требухой, которую вынес из сарая. Вечерняя тишина сразу же огласилась нетерпеливыми голосами псов. А старик уже выбрался из вольера и побрел прочь, и его медлительный шаг показался внимательному троллю как нельзя более соответствующим всеобщей суете Земли.

Потом появился еще один человек, который не торопясь привел лошадь и поставил ее в стойло под голубятней. Когда он ушел, лошадь аппетитно захрупала засыпанным в кормушку овсом.

Тени вползали все выше. Вот солнце в последний раз скользнуло по вершинам самых высоких деревьев и по макушке колокольни, и красноватые почки на самых верхних ветвях буков вспыхнули, словно тусклые рубины. Бледно-голубое небо застыло, охваченное удивительным безмятежным спокойствием; лениво плывущие по нему белые тучки окрасились огненно-желтым, и на их фоне пронеслась стайка черных грачей, спешащих на ночлег в какую-нибудь тихую рощу у подножья холмов.

Более мирную картину трудно себе представить, но для тролля, который наблюдал из гнилой, заваленной кучами пыльных перьев голубятни, шумная перекличка летящих грачей, суетливый трепет множества черных, рассекающих небо крыльев, громкая трапеза лошади в стойле, ленивое шарканье возвращающихся домой ног и скрип закрываемых ворот и калиток служили еще одним доказательством, что в полях, которые мы знаем, ничто и никогда не пребывает в покое. Поэтому сонный и ленивый поселок, который дремал в долине Эрл, казался простодушному Лурулу средоточием всей земной суеты и беспокойства.

Пришло время, когда солнечный свет ушел даже с вершин далеких холмов, и над голубятней засияла тоненькая молодая луна. Из своего окошка Лурулу не мог ее видеть, однако сразу заметил, что вечерний воздух приобрел какой-то новый оттенок. И все эти постоянные перемены так сильно озадачили и взволновали его, что на мгновение он даже задумался о немедленном возвращении в Страну Эльфов, однако еще больше ему хотелось удивить и других троллей.

Пока это желание не успело его покинуть, Лурулу выбрался из голубятни и отправился искать Ориона.