Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 2"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 26 страниц)

Зевает Цербер

Пес перебрасывает рукавицу из пасти в пасть, пока, наконец, зевнув, не промахивается, и она не падает на землю.

Он выискивает ее среди валяющихся у его ног костей, виляет хвостами, сворачивается в клубок и закрывает четыре глаза.

Остальные же два горят как угли в непроглядной мгле, что раскинулась за Не Той Дверью.

Над ним, в антирадиационном убежище, ревет Минотавр.

Бог это любовь

Пятьдесят тысяч поклонников Стоптанных Башмаков, ведомые шестью жрецами-кастратами, распевают на арене стадиона величественные литании.

Тысяча обезумевших от наркотиков воителей, слава-слава-слава-словя, размахивают копьями пред алтарем Несносных.

Начинает накрапывать дождь, но мало кто это замечает.

Навеки

В руках у Озириса череп, он нажимает на нем кнопку и говорит:

– Была ты когда-то смертной, а теперь навеки стала обитательницей Дома Жизни. Красота твоя, что цвела на стебельке позвоночника, увяла. Была ты правдива, и вот к чему это тебя привело.

– А кто, – отвечает череп, – сотворил все это? Ведь это Господин Дома Жизни никак не даст мне покоя.

И Озирис отвечает:

– Да, еще, между прочим, я использую тебя как пресс-папье.

– Если любил ты меня когда-то – разбей меня, дай мне умереть! Прекрати наконец лелеять жалкий остаток той, кто когда-то любила тебя.

– Ах, но дорогая моя, когда-нибудь я, может быть, вновь воплощу тебя, чтобы лишний раз насладиться твоими ласками.

– Сама мысль об этом вызывает у меня отвращение.

– И у меня тоже. Но когда-нибудь это, чего доброго, меня позабавит.

– Ты мучаешь всех, кто тебе не по нраву?

– Нет, нет, скорлупка смерти, не думай так! Ну конечно, Ангел Девятнадцатого Дома пытался убить меня, и теперь его нервная система живет, вплетенная в ткань ковра, на котором я сейчас стою; да и другие мои враги существуют в элементарных формах в различных точках моего Дома – таких, как камины, морозильные камеры, пепельницы и плевательницы. Но не думай, что я мстителен. Нет, никогда. Просто как Господин Жизни я чувствую себя обязанным воздать сполна всему, что жизни угрожало.

– Я не угрожала тебе, мой Господин.

– Ты угрожала покою моего ума.

– Из-за того, что походила на твою жену, леди Изиду?

– Молчать!

– А! Ну да, я походила на Королеву Шлюх, твою невесту. Потому-то и желал ты меня, потому и пожелал моей погибели…

Но на полуслове замолкает череп, ибо швыряет его изо всех сил Озирис об стену.

Когда сыпется на ковер дождь редкоземельных элементов, крохотных микросхем, чертыхается Озирис и припадает к ряду переключателей на своем рабочем столе; нажимая на них, вызывает он к жизни целый хор голосов, но всех перекрывает один, доносящийся из динамика, расположенного под самым потолком:

– Ай да мудрый череп, так провести бога-отступника!

Выяснив после консультации с приборами, что говорит ковер, Озирис выходит на середину комнаты и начинает скакать и прыгать по нему – на фоне воплей и стонов.

Пся крев

В местах весьма отдаленных, темных, пользующихся дурной славой, в мире, что зовется Уолдик, появляются два героя, Мадрак и Тифон. Посланные Тотом, он же Гермес Трисмегист, стащить рукавицу неимоверной мощи, явились они сюда, чтобы сразиться с хранителем этой рукавицы.

Ныне хозяйничает на давным-давно опустошенном Уолдике орда существ, ютящихся в подземных жилищах, пещерах и комнатах, заброшенных далеко от взаимных обхаживаний дня и ночи. Темнота, сырость, мутации, братоубийство, инцест, насилие – вот слова, чаще других используемые теми весьма немногочисленными авторами, которые пытаются поделиться своими знаниями об Уолдике. Доставил героев сюда, угнав, как только он один и умеет, целый кусок пространства, сам Принц, и либо преуспеют они в своем задании, либо останутся здесь.

Сейчас идут они просто по норам, ибо сказано им было идти на мычание.

– Как ты думаешь, тень черной лошади, – спрашивает воин-жрец, – сможет твой брат в нужный момент отозвать нас отсюда?

– Думаю, сможет, – отвечает движущаяся с ним бок о бок тень, – хотя меня это не волнует. Я и своим ходом могу добраться, куда захочу.

– Но я-то нет.

– Твои заботы, папаша. Мне до этого нет дела. Ты же сам вызвался сопровождать меня; я этого не хотел.

– Тогда в руки Чего Бы Там Ни Было, что больше, чем жизнь или смерть, препоручаю я себя, если послужит этот акт хоть какой-то помощью в сохранении моей жизни. Если же нет, то не препоручаю. Если само мое изречение всего этого является проявлением самонадеянности и, следовательно, не будет правильно воспринято Чем Бы Там Ни Было, что может или не может не счесть за труд меня выслушать, тогда я отказываюсь от этого высказывания и прошу прощения, если оно желаемо. Если же нет, то не прошу. С другой стороны…

– Аминь! И прошу тебя, помолчи! – грохочет Тифон. – Мне послышалось что-то вроде мычания – там, слева.

Исчезнув на фоне темной стены, скользит Тифон за поворот и исчезает где-то впереди. Мадрак щурится сквозь инфракрасные очки, готовый, похоже, благословить все, что бы ему ни встретилось.

– Пещеры эти, видно, глубоки и просторны, – шепчет он.

Ответа нет.

Вдруг он натыкается на дверь, и это, может быть, как раз та дверь…

Он распахивает ее и сталкивается нос к носу с Минотавром.

Мадрак поднимает свой посох, но чудище исчезает в мгновение ока.

– Где?.. – бормочет он.

– Прячется, – неожиданно совсем рядом говорит Тифон. – Затаился где-то среди путаницы ходов и переходов своего логова.

– Но почему?

– Похоже, что на таких, как он, охотятся такие, как ты, – и ради мяса, и ради трофея – набыченной головы рогатого мужчины. Он боится прямой стычки и отступает – похоже, люди используют против скота оружие. Войдем же в лабиринт и будем надеяться, что больше его не увидим. Вход в нижние ярусы, который мы ищем, лежит где-то внутри.

И чуть ли не полдня бродят они по лабиринту в безуспешных поисках Не Той Двери. Трижды попадаются им двери, но за каждой белеют только кости, кости, кости.

– Интересно, а как дела у других? – спрашивает воин-жрец.

– Либо лучше, либо хуже, а может, так же, – отвечает его спутник и смеется.

Разглядывая кости вокруг себя, Мадрак едва успевает среагировать на атакующего зверя. Он поднимает свой посох, и начинается битва.

Он бьет его между рогов и по бокам. Размахивая посохом, лупит тварь – колет, рубит, режет. Сходится с ней в рукопашной.

И так они дерутся, нанося друг другу урон и увечья, пока наконец не поднимает чудовище Мадрака на рога и не швыряет его через всю комнату. С грохотом рушится толстяк левым плечом на груду костей. Когда пытается он подняться, раздается вдруг леденящий душу рев, это, набычившись, мчится на него Минотавр. Мадраку удается встать на четвереньки, и он начинает выпрямляться.

Но тень черной лошади падает на чудище, и оно исчезает – полностью и навсегда.

Мадрак склоняет голову и поет Литанию Возможно Должной Смерти.

– Миленько, – фыркает его спутник, когда он доходит до заключительного «Аминь». – Знаешь, толстячок, мне кажется, я нашел Не Ту Дверь. Я-то могу войти, ее не открывая; так что решай, что ты будешь делать.

– Погоди чуть-чуть, – говорит Мадрак, выпрямляясь. – Каплю наркотика, и я буду как новенький и сильнее, чем раньше. И тогда мы войдем вместе.

– Отлично. Я подожду.

Мадрак вкалывает себе наркотик, и через некоторое время он – почти бог.

– Ну а теперь показывай дверь, и пойдем.

– Вот она.

Дверь – огромная, неприступная, бесцветня в инфракрасных лучах.

– Открывай, – говорит Тифон, и Мадрак так и поступает…

В отсветах пламени он играет, треплет рукавицу. Размером примерно с двух или двух с половиной слонов, развлекается он со своей игрушкой, лежа на куче костей.

Одна из его голов принюхивается к неожиданному сквозняку из-за Не Той Двери; две головы ворчат, а третья роняет рукавицу.

– Ты понимаешь, что я говорю? – спрашивает Тифон, но ни искорки интеллекта, ни проблеска хоть какого-то понимания нет в шести красных глазах. Хвосты его подергиваются, и он встает, весь в чешуе, необоримый, на фоне беспокойного зарева.

– Красивый песик, – комментирует Мадрак, и тот виляет хвостами, разевает пасти и бросается вперед.

– Убей его! – кричит Мадрак.

– Невозможно, – отвечает Тифон. – Вовремя – невозможно.

Пара подошв на алтаре

Добравшись наконец до мира Интерлюдичи и пройдя через внезапно открытые поэтом в черноте зеленые двери, Вэйким и Врамин вступают в безумный мир, где в избытке дожди и религии. Быстроногие, останавливаются они на влажном торфе у города, чьи жуткие черные стены нависают прямо над ними.

– Теперь мы войдем внутрь, – говорит поэт, поглаживая свою небесно-зеленую бороду. – Мы войдем через вон ту маленькую дверь, видишь, слева; я открою ее для нас. Потом мы загипнотизируем, подчиним стражей, которые могут там оказаться, и пойдем прямо к сердцу города, к его главному храму.

– Стащить башмаки для Принца, – говорит Вэйким. – Странное задание, особенно для такого, как я. Если бы он не обещал мне вернуть мое имя – мое настоящее имя – перед тем, как я убью его, я бы не согласился на это.

– Понятно мне это, Лорд Рэндалл, мой сын, – говорит Врамин, – но скажи мне, что ты собираешься делать с Гором, который тоже хочет убить его и который работает сейчас на него, только чтобы получить в качестве вознаграждения такую возможность?

– Убью, если понадобится, сначала Гора.

– Меня впечатляет стоящая за всем этим психология, и я надеюсь, ты дозволишь мне еще один вопрос: какая разница, ты убьешь его или Гор? В любом случае он будет все так же мертв.

Вэйким молчит, задумавшись, словно это впервые пришло ему в голову.

– Но это же мое поручение, а не его, – говорит он наконец.

– В любом случае он будет все так же мертв, – повторяет Врамин.

– Но не от моей руки.

– Да. Но я не вижу никакой разницы.

– По сути дела, я тоже. Но поручение же было дано мне.

– А может, и Гору.

– Но не моим хозяином.

– А почему у тебя должен быть хозяин, Вэйким? Почему ты не сам себе хозяин?

Вэйким трет себе лоб.

– Я… не… по правде… не знаю… Но я должен делать, как мне сказали.

– Понимаю, – говорит Врамин; и пока Вэйким сбит с толку, крохотная зеленая искорка прочерчивает дугу между кончиком трости и его затылком.

Он шлепает себя по затылку и чешет там.

– Что?..

– Местное насекомое, – говорит поэт. – Ну ладно, пошли к двери.

И она открывается перед ними на стук его трости, и стражники впадают в сонливость, не успев заметить зеленую вспышку. Прихватив у двоих из них плащи, Вэйким и Врамин направляются прямо к центру города.

Храм найти несложно. Другое дело – войти в него.

Перед входом маячат стражники, одурманенные наркотиками.

Путники смело подходят и требуют, чтобы их пропустили. Восемьдесят восемь копий Внешней Стражи нацелены на них.

– Публичного Поклонения не будет до закатного ливня, – вещают охранники в священных конвульсиях.

– Мы подождем. И они ждут.

С закатным ливнем они присоединяются к процессии мокрых богомольцев и вступают во внешний храм.

При попытке пройти дальше их окликают триста пятьдесят два одурманенных наркотиками копейщика, охраняющих доступ вовнутрь.

– У вас есть бляхи богомольцев внутреннего храма? – спрашивает старший.

– Конечно, – говорит Врамин, поднимая трость. И похоже, это так, поскольку стража расступается.

Теперь уже у самого Внутреннего Святилища окликает их предводитель пятисот десяти одурманенных наркотиками воинов, преграждающих им путь.

– Кастраты или нет? – спрашивает он.

– Конечно, кастраты, – с обидой заявляет Врамин красивым сопрано. – Дайте пройти.

И вспыхивают его глаза зеленью, и отступает воитель с дороги.

Войдя, они присматриваются к алтарю с его пятьюдесятью хранителями и шестью странными жрецами.

– Вот они, на алтаре.

– Как их нам заполучить?

– Желательно стибрить, – говорит Врамин, протискиваясь, пока не началась телетрансляция, поближе к алтарю.

– А как?

– Может, нам удастся подменить их парой своих собственных и уйти прямо в священных.

– Можно попробовать.

– Тогда предположим, что их уже минут пять как увели.

– Понял, – говорит Вэйким и наклоняет голову, словно в молитвенном экстазе.

Начинается служба.

– Славьтеся, о Башмаки, – гнусавит первый жрец, – носители ног…

– Славьтесь! – подтягивают остальные пятеро.

– Хорошие и добрые, благородные и благословенные Башмаки…

– Славьтесь!

– …пришедшие к нам из хаоса…

– Славьтесь!

– …дабы просветить наши сердца и поддержать наши пятки.

– Славьтесь!

– О Башмаки, опора человечества с рассвета цивилизации…

– Славьтесь!

– …конечные полости, спутники ног.

– Славьтесь!

– Славьтеся! Чудесные, стоптанные Котурны!

– Мы припадаем к вам.

– Мы припадаем к вам!

– Мы поклоняемся вам в полноте вашей Обутости!

– Слава!

– О архетипические наножники!

– Слава!

– Высшая идея Обуви.

– Слава!

– Что бы мы делали без вас?

– Что?

– Спотыкались бы, царапали пятки, страдали плоскостопием.

– Славьтесь!

– Храните же нас, ваших смиренных слуг.

– Пришедшие к нам из хаоса…

– …в темный и мрачный день…

– …из пустоты, горя…

– …но не сгорая…

– …вы явились утешить и поддержать нас…

– Славьтесь!

– …стоя, прямо – ныне и присно…

– …и вовеки веков! Вэйким исчезает.

Поднимается холодный злобный ветер.

Это ветер перемен из времени; алтарь на долю секунды теряет четкость очертаний.

Семеро одурманенных еще недавно наркотиками копейщиков валяются вокруг алтаря, и шеи их повернуты под странным углом.

Вдруг Вэйким говорит прямо на ухо Врамину:

– Молю, побыстрее отыщи для нас ворота!

– Ты в них?

– В них, в них.

Врамин поднимает трость, замирает.

– Боюсь, что выйдет маленькая задержка, – говорит он, и изумрудным становится его взгляд.

И все в храме глядят вдруг прямо на них. Сорок три одурманенных наркотиками копейщика выкрикивают в унисон боевой клич и прыгают вперед. Вэйким пригибается и широко расставляет руки.

– Иже еси царство на небеси, – комментирует Врамин, и пот, как абсент, холодно блестит у него на челе. – Интересно, как мы выйдем на видео.

Веретено и шип

– Что это за место? – восклицает Гор. Собравшись, словно в ожидании удара, стоит Стальной Генерал, но удара нет.

– Нас занесло в место, которое миром не является; оно – место, и только, – говорит Принц Который Был Тысячью. – Здесь нет земли, чтобы на ней стоять, ибо нет в этом надобности. Здесь мало света, но обитатели места сего слепы, и нет им нужды в нем. Температура сама приспособится к любому живому телу, ибо так хотят местные жители. Питание всасывается прямо из этого столь схожего с водой воздуха, сквозь который мы движемся, так что нет никакой потребности в еде. И такова природа этого места, что можно тут никогда и не спать.

– Звучит, словно это Ад, – замечает Гор.

– Чушь, – говорит Стальной Генерал. – Мое собственное существование как раз таково, поскольку я все свое ношу с собой. И я не жалуюсь.

– Ад, – повторяет Гор.

– В любом случае, – говорит Принц, – возьмемся за руки, и я поведу вас сквозь мрак, мимо тлеющих пятнышек света, пока не доберемся мы до тех, кого я ищу.

Они берутся за руки, Принц запахивает плащ, и они плывут через сумрачный пейзаж, лишенный горизонта.

– Ну а где находится это место, которое миром не является? – спрашивает Генерал.

– Не знаю, – говорит Принц. – Возможно, оно существует только в каком-то укромном уголке моего темного и грязного ума. На самом деле я знаю только путь сюда.

Падая в безвременье, проплывая по времени, приходят наконец они к шатру, мерцающему над? под? перед? ними, как серый кокон.

Принц отпускает руки своих спутников и касается кончиками пальцев поверхности шатра. Она колышется, и в ней появляется отверстие, через которое он заходит внутрь, бросив через плечо призыв следовать за собою.

Бротц, Пурц и Дульп сидят внутри и делают нечто, что по человеческим меркам отвратительно и неповторимо, но для них – естественно и обычно, ибо они не люди и мерки у них совсем другие.

– Привет вам, кузнецы-норны, – говорит Принц. – Я пришел получить свой стародавний заказ.

– Ну, кто был прав? Вот он и пришел! – кричит один из серых курганов, прядая своими длинными влажными ушами.

– Признаю твою правоту, – откликается другой.

– Да. Но где же фрейляйншип? Я должен еще разок отдрочить его, прежде чем…

– Ерунда! Он – само совершенство.

– Так он готов? – интересуется Принц.

– О, уже много веков! Вот!

Говорящий высвобождает из черных матерчатых ножен отрезок холодного голубого света и протягивает его Принцу. Тот берет его в руки, осматривает, кивает головой и сует обратно в ножны.

– Отлично.

– …А плата?

– Все здесь.

Принц вытаскивает из-под плаща темный футляр наподобие готовальни и кладет его перед собой прямо на воздух, где он конечно же преспокойно и висит.

– Кто из вас будет первым?

– Он.

– Она.

– Оно.

– Раз вы не можете решить, я выберу сам. Принц открывает футляр, в котором оказываются хирургические инструменты и выдвижная операционная лампа, и трех кузнецов начинает бить озноб.

– Что происходит? – спрашивает Гор, который только что вошел внутрь и стоит рядом с Принцем.

– Я собираюсь прооперировать трех этих ребят, и мне понадобится вся твоя огромная сила – и твоя, и Генерала.

– Оперировать? Для чего? – спрашивает Гор.

– У них нет глаз, – говорит Принц, – а они хотели бы опять видеть. Я захватил с собой три пары и собираюсь их установить.

– Для этого же потребуется такая обширная неврологическая адаптация!

– Все это уже проделывалось.

– Кем?

– Мною, когда я в последний раз давал им глаза.

– А куда они делись?

– О, они редко удерживаются надолго. Спустя какое-то время их тела их отторгают. Хотя обычно их ослепляют соседи.

– Почему это?

– Наверно, потому, что они начинают расхаживать по округе, похваляясь, что среди всего прочего их народа только они и способны видеть. Что быстро приводит к весьма демократическому исходу.

– Ужасно! – говорит Генерал, который потерял уже счет своим собственным ослеплениям. – Я намерен остаться здесь и за них сражаться.

– Они откажутся от твоей помощи, – говорит Принц. – Ведь так?

– Ну конечно, – говорит один из них.

– Мы не хотим использовать наемников против собственного народа, – говорит другая.

– Это грубое нарушение их и наших прав, – говорит третье.

– Каких прав?

– Ну как же, права на ослепление. Что вы за варвары!

– Я снимаю свое предложение.

– Спасибо.

– Спасибо.

– Спасибо.

– Какая тебе нужна помощь? – спрашивает Гор.

– Вы вдвоем должны крепко держать пациента, пока я провожу операцию.

– Почему?

– Потому что сознание у них не отключается, а местный наркоз здесь не действует.

– То есть ты собираешься проводить нейрохирургическую операцию, причем такую экзотическую, на них прямо как есть – по живому?

– Да. Поэтому-то мне и нужны вы оба: каждый пациент должен быть обездвижен. А они весьма сильны.

– А почему ты должен это делать?

– Потому что они этого хотят. Это – плата, которую они запросили за свои труды.

– И чего только ради? Чтобы видеть несколько недель? Да и что здесь можно увидеть? Пыль, мглу, мутные огоньки?

– Таково их желание – посмотреть друг на друга и на свои инструменты. Они величайшие ремесленники во всей Вселенной.

– Да, я хочу снова увидеть фрейляйншип, если он еще у Дульпа.

– А я гардель.

– А я – вентильный фитиль.

– Их желание стоит им больших мук, но зато воспоминаний хватит потом на всех.

– Да, игра стоит свеч, только – чур первым не я.

– Чур не я.

– Чур не я.

Принц раскладывает в воздухе инструменты, стерилизует их, показывает пальцем.

– Вот этого, – говорит он, и крики больше не смолкают.

На несколько следующих часов Генерал отключает свой слух и большую часть человечности. Гор вспоминает о рабочем кабинете своего отца, а еще – о Лильяменти на Д'донори. Тверда рука Принца.

Когда дело сделано, лица норн покрывают бинты, и останутся они там еще на некоторое время. Все трое стонут и всхлипывают. Принц умывает руки.

– Спасибо тебе, Принц Который Был Хирургом, – говорит одна из норн.

– …за то, что ты сделал для нас.

– …и для нас.

– Не стоит благодарности, прекрасные норны. Благодарю вас за отлично сработанный жезл.

– О, не за что.

– …Дай нам знать, когда тебе понадобится еще один.

– …И цена будет той же.

– Ну так я пошел.

– До свидания.

– Прощай.

– Пока.

– Хорошего вам зрения, ребята.

И взяв за руки Гора и Генерала, направляет Принц стопы их по дороге в Марачек, а до него – всего один шаг.

Сзади раздаются новые вопли, и быстро и неистово вершатся дела вполне обычные и подобающие – для норн.

И вот они уже снова в Цитадели – чуть раньше, чем удалось Гору, который знает, что это такое, извлечь голубой жезл из ножен на боку Принца.

Это точная копия того оружия, с которым вышел солнцеокий Сет на бой с Безымянным тысячу лет назад.