Текст книги "Хроники Эмбера I-II"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Каким-то чудом я добрался до двери и задвинул тяжелый засов. Потом лег на кровать и уснул.

Если за моим трупом приезжали на следующий день, они, должно быть, испытали сильное разочарование. Я проснулся через десять часов весь в холодном поту и понял, что кризис миновал. Я был очень слаб, но в здравом рассудке.

Мне стало ясно, что я выздоровел.

Я взял плащ мужчины, висевший в шкафу, и немного денег из ящика стола.

И был год Чумы, и я вышел в Ночь, и пошел по дороге в Лондон, сам не зная зачем.

Я не понимал, где очутился, не помнил, как меня зовут.

Именно так все и началось.

Я продолжал идти по Лабиринту, и с каждым шагом снопы искр поднимались все выше и выше, достигая колен. Я совершенно перестал ориентироваться и не знал, где остались Дейдра, Рэндом и Муари. Меня пронизывали какие-то бурные потоки, от которых вибрировало тело и дрожала вода перед глазами. Щеки мои онемели, словно я их отлежал; шею леденило сзади. Я стиснул зубы, чтобы не стучали.

Моя амнезия возникла отнюдь не в результате автомобильной катастрофы. Я потерял память еще во времена правления Елизаветы I. Флора наверняка решила, что после аварии я все вспомнил. От мысли, неожиданно пришедшей в голову, я вздрогнул: Флора осталась на отражении Земля специально, чтобы за мной следить.

Значит, с конца шестнадцатого века?

Может быть, раньше. Скоро вспомню.

Я быстро сделал еще шесть шагов и вышел на прямой отрезок пути. В ту же секунду передо мной вновь возник невидимый барьер. Вторая Вуаль.

Тропинка уводила меня все дальше и дальше. Резкий поворот направо…

Я был принцем Эмбера. Нас было пятнадцать братьев, но шестеро погибли. У нас было восемь сестер, но две, а может, четыре тоже погибли.

Почти все свободное время мы проводили, путешествуя по отражениям или обитая в наших собственных Вселенных. Вопрос был чисто риторическим, хоть и являлся одним из основных в философии: может ли человек, обладающий властью над отражениями, создавать свои собственные Вселенные? Не знаю, какие выводы делала философия, но на практике это было возможно.

Следующий поворот… и мне показалось, что я двигаюсь сквозь липкий тягучий клей.

Один, два, три, четыре… я с трудом поднимал не желавшие подниматься сапоги и ставил их один впереди другого. Кровь стучала в моих висках, сердце билось с такой силой, что грозило разорваться.

Эмбер!

Я вспомнил Эмбер, и идти сразу стало легко.

Эмбер был величайшим городом, который когда-либо существовал или будет существовать на свете. Эмбер был, есть и будет, и любой другой город в пространстве, времени или других измерениях являлся лишь отражением одной из стадий его развития. Эмбер, Эмбер, Эмбер… Я помню тебя. Я никогда тебя не забуду. Наверное, я всегда тебя помнил, хоть и жил на отражении Земля, потому что слишком часто тревожили меня по ночам сны, в которых я видел золотые и зеленые купола твоих башен, широкие бульвары, просторные парки, газоны и клумбы с красными и желтыми цветами. А иногда мне казалось, что я дышу твоим сладким воздухом, блуждаю по неведомым дворцам и храмам, чувствую необъяснимое присутствие чего-то позабытого, навечно оставшегося в твоих стенах.

Бессмертный Эмбер, по образу и подобию которого созданы все города мира, я не могу позабыть тебя и сейчас, созерцая Царство Хаоса и рассказывая эту историю единственному слушателю, чтобы он, может быть, рассказал ее другим, если я здесь погибну. Но ничто не может сравниться со счастьем, которое я испытал, стоя в лабиринте Ребмэ, когда вспомнил тебя, о город, в котором я был рожден властвовать…

Через десять шагов огненная тропинка стала петлять, и мне пришлось сосредоточить все свое внимание, чтобы случайно не шагнуть в сторону.

Это было трудно, дьявольски трудно, тем более что вода, казалось, превратилась в бурный поток, грозивший унести меня за пределы Лабиринта. Я боролся из последних сил, инстинктивно чувствуя, что, свернув с тропинки, обреку себя на верную смерть.

Огонь плясал перед моими глазами, и я не осмеливался поднять голову, чтобы посмотреть, долго ли еще мне осталось идти.

Бурный поток превратился в слабое течение, возвращая мне очередную частичку утраченной памяти. Я вспомнил свою жизнь в Эмбере.

Нет, я не стану делиться воспоминаниями, ведь они мои: жестокие, разгульные и благородные, начинающиеся с детских лет, проведенных во дворце Эмбера, над которым развевалось зеленое знамя моего отца Оберона с изображением белого единорога, стоявшего на задних лапах и глядевшего вправо.

Рэндом и даже Дейдра прошли Лабиринт. Значит, я, Корвин, пройду его во что бы то ни стало, невзирая ни на какие препятствия.

Тропинка перестала петлять, превращаясь в Великую Дугу. Силы, формирующие Вселенную, начали играть мной, как мячиком, заставляя увидеть мир другими глазами.

Однако у меня было преимущество перед любым человеком, который осмелился бы пройти Лабиринт впервые. Я знал, что один раз уже выдержал трудное испытание, а значит, выдержу его и сейчас. Это знание помогало мне справиться с неестественным страхом, который появлялся, затмевая рассудок, и исчезал, чтобы вернуться с удвоенной силой. Лабиринт полностью восстановил мою память. Я вспомнил свою жизнь до того, как попал на отражение Земля, и я вспомнил другие отражения, милые моему сердцу, а одно – самое любимое, если не считать Эмбера.

Три коротких дуги, прямая, несколько крутых виражей, и я вновь приобрел то, чего на самом деле никогда не терял: власть над отражениями.

Десять поворотов, изматывающих все силы, еще одна короткая дуга, прямая, и, наконец, Последняя Вуаль.

С каждым шагом мне казалось, что я сейчас умру. Вода стала холодной, как лед, потом закипела. Она давила, толкала меня назад. Я боролся, как мог, механически переставляя одну ногу за другой. Огненные искры поднялись до моего пояса, затем до груди и плеч. Они обжигали глаза. Я почти ничего не видел.

Короткий вираж, непроницаемая тьма…

Один, два… При последнем шаге у меня возникло ощущение, что я пытаюсь проломить бетонную стену.

Я ее проломил.

Затем я медленно повернулся, глядя на пройденный путь. Я не мог позволить себе роскоши упасть от усталости. Я был принцем Эмбера, и ничто – видит бог! – ничто не могло заставить меня показать слабость перед моими вассалами. Даже Лабиринт!

Видели меня или нет, значения не имело. Я весело помахал рукой, предположительно в нужном направлении, и задумался…

Теперь я знал, что вернуться назад по огненной тропинке будет совсем несложно.

К чему затрудняться?

Правда, у меня не было при себе колоды фамильных карт, но Лабиринт обладал силами, дающими возможность открыть окно в любой мир.

Они ждали меня, мой брат, сестра и Муари, подарившая мне несколько волшебных часов.

Но Дейдра вполне могла сама о себе позаботиться; в конце концов, мы спасли ей жизнь.

Рэндом застрял в Ребмэ на год, если, конечно, у него не хватит смелости пройти Лабиринт, добраться до его центра и исчезнуть, куда он пожелает.

Что же касается Муари, я буду счастлив увидеться с ней снова, когда представится такая возможность.

Я наклонил голову, закрыл глаза, но прежде мне показалось, что неподалеку мелькнула чья-то тень.

Рэндом? Все-таки рискнул? Как бы то ни было, он не знал, куда я собираюсь отправиться. Никто не мог этого знать.

Я открыл глаза.

Меня знобило, я чертовски устал, но я был в Эмбере, в истинном зале Лабиринта, а не в зеркальном его отражении. Отсюда я мог переместиться в любое место, куда захочу.

Но попасть обратно будет практически невозможно.

Я стоял в раздумье, и с моей одежды капала вода.

С Эриком можно будет встретиться в королевских покоях, если он их занял, или в тронном зале. Но в случае опасности придется срочно возвращаться, чтобы вновь пройти Лабиринт и добраться до его центра. Путь слишком долгий и трудный.

Я переместился в одно из потайных мест дворца, который знал, как свои пять пальцев. В маленькой квадратной комнатке не было окон, и свет в нее проникал сквозь узкие щели бойниц. Я закрыл выдвижную дверь на засов, – смахнул пыль с деревянной скамьи, стоявшей у стены, подстелил плащ и прилег вздремнуть. Если кто-нибудь захочет до меня добраться, ему, придется здорово попотеть.

Я заснул.

Проснувшись, я встал, отряхнул плащ, накинул его и вышел из своего закутка. Мне пришлось спускаться и подниматься по бесчисленному количеству лестниц, которыми был так богат дворец, прежде чем я нашел искомую отметку на стене.

Она привела меня к площадке одного из пролетов лестницы, где я остановился и сквозь наблюдательный глазок посмотрел внутрь комнаты. Никого. Отодвинув дверную панель, я вошел.

Как всегда, меня поразило и привело в восхищение обилие книг на полках. Осмотрев каждый уголок библиотеки и убедившись, что опасности нет, я подошел к хрустальному сундучку, в котором хранилось (старая фамильная шутка) самое изысканное лакомство нашей семьи, а именно, колоды карт. Из четырех имевшихся там на данный момент я долго пытался выудить одну, чтобы не сработала сигнализация, и минут через десять мне это удалось. Не без труда, конечно.

Усевшись в удобное кресло, я принялся размышлять, что делать дальше.

Карты ничем не отличались от тех, что я видел у Флоры, но колода была полной. Сверкающие глянцевые картинки казались холодными на ощупь. Теперь я знал почему.

Перетасовав колоду, я разложил карты надлежащим образом и начал их читать. Будущее не сулило ничего хорошего всей нашей семье, и я вновь собрал карты вместе.

Кроме одной.

Той, на которой был изображен мой брат Блейз.

Я сложил остальную колоду в пачку, сунул ее за пояс и стал смотреть на Блейза.

В это время в замочной скважине главного входа в библиотеку заскрипел ключ. Что мне было делать? Ослабив шпагу в ножнах, я стал ждать дальнейшего развития событий и на всякий случай пригнулся, прячась за высоким столом.

В дверях появился Дик, старый слуга, в обязанности которого входило убирать помещение: вытряхивать окурки из пепельниц, опорожнять корзинки для бумаг, вытирать пыль с полок и тому подобное.

Так как быть обнаруженным не приличествовало моему сану, я встал, выпрямляясь во весь рост.

– Здравствуй, Дик, – сказал я. – Ты меня помнишь?

Он резко повернулся, побледнел и на какое-то мгновение застыл на месте.

– Конечно, милорд. Как я мог забыть?

– Почему бы и нет? Слишком много времени прошло.

– Невозможно, милорд Корвин.

– Боюсь, я явился сюда без приглашения, да и без чьего-либо ведома, но если Эрику это не понравится, будь любезен, передай ему, что я лишь воспользовался своим правом и что скоро он со мной встретится.

– Будет исполнено, милорд, – ответил он, низко кланяясь.

– Подойди ближе, дружище Дик, присядь на минутку и выслушай меня.

Он послушно подошел, а я вновь сел в кресло.

– Когда-то, – сказал я, обращаясь к морщинистому старцу, – меня считали пропавшим без вести и не сомневались, что я не вернусь. Но раз уж так получилось, что они ошиблись, придется мне не согласиться с притязаниями Эрика на трон Эмбера. Вопрос, конечно, сложный, но мне кажется, заяви свои права прямой наследник, Эрик ни в ком не нашел бы поддержки. По этой и многим, многим другим причинам – в большинстве своем личного характера – я намерен оказать Эрику сопротивление. Сам не знаю, по какому праву, но клянусь честью, он заслуживает того, чтобы с ним боролись! Так и передай! Если он пожелает меня увидеть, скажешь, что я на отражении, но не там, где был раньше. Он поймет. Вряд ли ему удастся со мной расправиться, потому что я сумею не хуже, чем он, принять все необходимые меры предосторожности. И я буду бороться с ним до победного конца, до последнего вздоха, пока один из нас не погибнет. Что ты думаешь по этому поводу, старина?

Дик поцеловал мне руку.

– Да здравствует Корвин, повелитель Эмбера! – воскликнул он, и в глазах его стояли слезы.

Дверь заскрипела и распахнулась настежь.

В библиотеку вошел Эрик.

– Привет, – сказал я, вставая с кресла и стараясь говорить как можно более оскорбительным тоном. – Вот уж не думал, что, не успев вернуться, сразу тебя увижу. Как дела в Эмбере?

Глаза его расширились от изумления, но ответил он мгновенно и весьма саркастически:

– Дела идут, Корвин. К сожалению, не всегда успешно.

– Обидно, – заметил я. – Неужели ничего нельзя сделать?

– Я знаю способ. – Он взглянул на Дика, который молча удалился и закрыл за собой дверь. Эрик взялся за эфес шпаги. – Ты желаешь завладеть троном, – сказал он.

– Разве один я?

– Наверное, ты прав, – ответил он, тяжело вздохнув. – Недаром говорят: «Дурная голова ногам покоя не дает». Сам не понимаю, почему каждый из нас стремится попасть в столь двусмысленное положение. Но ты не мог забыть, что я дважды побеждал тебя и в конечном итоге милостиво подарил жизнь, позволив остаться на одном из отражений.

– Хороша милость! Ты прекрасно знаешь, что бросил меня подыхать от чумы! И если быть точным, первый раз ты меня не победил. Насколько я помню, ни одному из нас не удалось взять верх.

– В таком случае давай выясним отношения раз и навсегда. Я старше и сильнее тебя, Корвин. Если ты настаиваешь на дуэли, я не возражаю. Убей меня, и может быть, тебе удастся занять трон. Попробуй. Хотя вряд ли у тебя получится. И мне бы хотелось покончить с твоими притязаниями прямо сейчас. Нападай, Корвин! Посмотрим, чему ты научился на отражении, имя которому Земля!

Обе наши шпаги одновременно сверкнули в воздухе.

Я вышел из-за стола.

– Сколько себя помню, – сказал я, – никогда не встречал такого самовлюбленного эгоиста, как ты, Эрик. Почему ты решил, что, кроме тебя, нет достойных занять трон?

– Потому что я его занял. Попробуй, отними!

И я попробовал.

Он отбил прямой выпад в голову, а я – атаку в область сердца и попытался нанести укол в руку.

Он легко парировал и толкнул между нами небольшой стул.

Я ударил по стулу ногой, норовя попасть Эрику в лицо, но, к сожалению, промахнулся, и он вновь перешел в наступление.

Я отпарировал его атаку, он – мою. Я сделал несколько выпадов, отразил несколько атак.

Затем я попытался провести одну хитрую комбинацию, которой научился во Франции: сначала атака, потом финт в четвертой позиции, финт в шестой и выпад, заканчивающийся уколом в руку.

Удар прошел, и из его кисти потекла кровь.

– О, ненавистный брат! – вскричал он, отступая. – Мне донесли, что Рэндом выступил вместе с тобой.

– Верно. Многие из нас сплотились против тебя.

Он яростно бросился в атаку, заставив меня отступить, и внезапно я почувствовал, что уступаю ему в мастерстве, несмотря на все свое умение владеть шпагой. Возможно, он был одним из самых сильных противников, с которыми мне когда-либо приходилось иметь дело. Страх перед поражением заставил меня обороняться с удвоенной силой, но Эрик неумолимо продолжал идти вперед, а я – отступать, шаг за шагом. В течение нескольких веков мы обучались искусству ведения боя у известнейших фехтовальщиков. Самым великим и непревзойденным мастером шпаги был наш брат, Бенедикт, но сейчас он не мог мне помочь, даже если бы согласился принять мою сторону. Я схватил со стола какие-то мелкие предметы – первое попавшееся под руку – и швырнул их в Эрика. Он быстро отклонил корпус, ни на секунду не прерывая атаки, а я начал постепенно уходить влево, и все это время кончик его шпаги мелькал перед моими глазами. И тут я испугался по-настоящему. Он фехтовал блестяще. Если б не моя к нему ненависть, я бы зааплодировал столь великолепной демонстрации приемов боя.

Он продолжал меня теснить, и страх следовал за мной по пятам: я понял, что не смогу победить. Он фехтовал лучше. Я выругался про себя, но легче мне не стало. Я попытался провести еще три неожиданных приема, но был отбит в каждом. Он парировал небрежно, заставляя меня все время обороняться и отражать атаку за атакой.

Поймите меня правильно: я фехтую безупречно. Но, видимо, не так хорошо, как он.

Затем в зале снаружи послышались какие-то звонки и раздались возбужденные голоса: сработала система сигнализации. Скоро в библиотеку ворвутся наемники Эрика, и если не он, так они меня прикончат, может стрелой из арбалета, а может – иным способом, результат будет один.

С правой кисти моего брата капала кровь. Рука его все еще оставалась твердой, но я подумал, что при других обстоятельствах, непрерывно обороняясь, мне удалось бы измотать Эрика до такой степени, что рана помешала бы ему парировать один из моих выпадов.

Я выругался, на этот раз вслух, и он засмеялся.

– Ты поступил как последний дурак, появившись в Эмбере, – сказал он.

Я продолжал отступать по кругу, преследуя определенную цель, а Эрик так ничего и не понял до самой последней минуты. (Дверь в библиотеку оказалась за моей спиной. Рискованный маневр, ведь у меня совсем не осталось пространства для отражения его атак, но лучше риск, чем верная смерть).

Левой рукой я ухитрился задвинуть засов. Дверь была достаточно тяжелой, и высадить ее будет нелегко. Я выиграл несколько минут, но получил ранение в плечо, лишь частично парировав прямой выпад. К счастью, это было мое левое плечо.

Я улыбнулся, стремясь показать Эрику, насколько уверен в себе.

– А тебе не кажется, что ты поступил как последний дурак, появившись в библиотеке? – спросил я. – Вот видишь, ты уже фехтуешь медленнее. – И, кинувшись вперед, я провел бешеную по скорости атаку. Он парировал, но отступил на два шага. – Эта рана тебя доконает, – добавил я. – Рука твоя слабеет. Неужели ты не чувствуешь, что в ней почти не осталось силы…

– Заткнись! – вскричал он, и я с удовольствием отметил, что его наконец-то проняло.

Мои шансы увеличились в несколько раз, и я продолжал наступать, наращивая темп и одновременно понимая, что долго мне не выдержать такой убийственной скорости.

Но Эрик этого не понимал.

Я посеял в нем страх, и он начал отступать, думая только об обороне.

В дверь колотили, но сейчас я мог не беспокоиться за свои тылы.

– Я многому научился, Эрик, – сказал я. – И мне ничего не стоит тебя прикончить. Твоя песенка спета, братец.

Страх появился в его глазах, исказил лицо, заставил резко изменить манеру боя. Теперь он только защищался, продолжая отступать. Значит, мой блеф удался, ведь Эрик всегда фехтовал лучше меня. Впрочем, так ли это? Не внушил ли я сам себе – не без помощи Эрика, разумеется, – что он сильнее? Не приобрел ли тем самым комплекса неполноценности? Вполне возможно, я владел шпагой ничуть не хуже, чем он. Чувствуя внезапно появившуюся уверенность, я вторично провел хитроумную комбинацию и вновь добился успеха.

– Как глупо, Эрик, – сказал я. – Никак не думал, что ты дважды попадаешься на эту удочку.

Отступая, он зашел за большое кресло, и некоторое время к нему трудно было подступиться.

Колотить в дверь перестали, крики утихли.

– Мои люди пошли за топорами, – задыхаясь, произнес Эрик. – Ты оглянуться не успеешь, как они высадят дверь.

На моем лице не дрогнул ни один мускул. Я продолжал улыбаться.

– И все же на это уйдет несколько минут. Вполне достаточно, чтобы покончить с нашим делом. Ты слабеешь прямо на глазах, а из руки кровь так и хлещет – посмотри сам!

– Заткнись!

– К тому времени, как они высадят дверь, здесь останется только один принц Эмбера, и им будешь не ты!

Судорожным движением он смахнул левой рукой ряд книжек с полки и швырнул их в моем направлении. Мне не удалось уклониться от падающих повсюду толстых томов, но Эрик не воспользовался полученным преимуществом. Вместо того чтобы атаковать, он отбежал в сторону, схватил небольшой стул и прижал его к груди. Затем, забившись в угол, он выставил стул и шпагу перед собой.

– Подходи! – вскричал он. – Попробуй теперь меня одолеть!

– Ты струсил.

Он расхохотался.

– Не все ли равно? Прежде чем ты успеешь меня убить, дверь рухнет, и тогда тебе крышка.

Я быстро пересек комнату, остановился у потайной двери, через которую вошел в библиотеку, и открыл ее левой рукой.

– Считай, тебе крупно повезло, – сказал я. – Ты спас себе жизнь, но мы еще встретимся, и тогда тебе ничто не поможет.

Он плюнул в мою сторону, обругал грязными словами, традиционными для нашей семьи, и даже поставил стул, чтобы сделать совсем уже неприличный жест рукой, а я тем временем вышел на лестничную площадку и закрыл дверь на тяжелый засов.

Тупой удар и – и я увидел восемь дюймов сверкающей стали, появившейся в деревянной панели рядом с моим плечом. Эрик бросил свою шпагу, как копье. Рискованный шаг, ведь я мог вернуться. Впрочем, он знал, что делал: дверь трещала под ударами топоров и грозила рухнуть в любую секунду.

Я быстро спускался и поднимался по многочисленным лестницам, торопясь поскорее очутиться в маленьком закутке, где так сладко выспался, и думал о том, что стал фехтовать куда сильнее, чем раньше. В начале поединка я чувствовал свою беспомощность перед человеком, который победил меня в последней стычке. Может быть, столетия, проведенные на отражении Земля, не прошли даром, и я действительно многому научился. По крайней мере теперь я знал, что не уступлю Эрику, и мысль эта была мне приятна. Если мы встретимся вновь, в чем я не сомневался, и нам никто не помешает… как знать? Тем более, что мои шансы выглядели предпочтительнее. Сегодняшняя дуэль явно напугала Эрика, и, возможно, в следующий раз он уже не будет так уверен в себе, начнет колебаться, и атаки его замедлятся.

С последней лестничной площадки я просто спрыгнул, чуть подогнув колени при приземлении, – высота была футов пятнадцать. На пять минут (те самые пять минут, вошедшие в поговорку) я опередил погоню и теперь не сомневался, что успею бежать.

Ведь за поясом у меня лежала колода карт.

Я вновь вытащил карту с изображением Блейза и внимательно посмотрел на нее. Плечо у меня болело, но я позабыл о ране, чувствуя странный холодок, пробежавший по телу.

Существовало два способа бежать из Эмбера на отражения.

Первый, наиболее редко применяемый, – пройти Лабиринт.

Второй – воспользоваться одной из картинок в колоде гадальных карт, если, конечно, тебе не страшно было довериться брату или сестре.

Я подумал о своем брате, Блейзе, и решил, что в какой-то степени могу ему доверять. Блейзу, судя по всему, грозили крупные неприятности, и вряд ли он отказался бы от моей помощи.

Я пристально посмотрел на портрет человека в красных и оранжевых одеждах, державшего в правой руке шпагу, а в левой – кубок с вином. Дьявольские огоньки плясали в его голубых глазах, русая борода, волосок к волоску, блестела, золотой орнамент на шпаге, неожиданно понял я, в точности повторял рисунок одной из частей Лабиринта. Кольца сверкали на пальцах. Казалось, изображение чуть дрогнуло.

Человек на карте ожил, поменял позу. Он еще не видел меня, но губы его зашевелились.

– Кто? – спросил он.

– Корвин, – ответил я, и Блейз протянул левую руку, в которой на этот раз не было кубка с вином.

– Что ж, иди ко мне, если хочешь.

Я тоже протянул руку, и пальцы наши соприкоснулись. Я сделал шаг вперед.

Карту с изображением Блейза я все еще держал в левой руке, но теперь мы стояли бок о бок, на высоком утесе, и слева от нас зияла пропасть, а справа высился замок. Красное небо раскинулось от горизонта до горизонта над нашими головами.

– Здравствуй, Блейз, – сказал я, засовывая карту обратно в колоду. – Спасибо тебе за помощь.

Внезапно я почувствовал сильную слабость и понял, что из моего левого плеча все еще течет кровь.

– Ты ранен! – воскликнул Блейз, обнимая меня, и я собрался было согласно кивнуть, но неожиданно потерял сознание.

Поздно вечером, удобно развалившись в большом кожаном кресле, я потягивал виски и наслаждался жизнью. Мы с Блейзом курили, передавали бутылку друг другу и разговаривали.

– Значит, ты действительно побывал в Эмбере?

– Разумеется.

– И ранил Эрика на дуэли?

– Да.

– Черт! Лучше бы ты его убил! – Он запнулся. – Впрочем, нет. Тогда тебе удалось бы захватить власть, а против Эрика у меня шансов больше… Хотя кто знает? Каковы твои планы?

Я решил быть с ним предельно откровенным.

– Каждый из нас претендует на трон, – сказал я, – так что притворяться бессмысленно. Естественно, я не собираюсь тебя убивать – это было бы слишком глупо, – но и не откажусь от своих притязаний только потому, что ты – радушный хозяин. Рэндом надолго выбыл из игры, так что его можно не принимать в расчет. Бенедикт куда-то исчез; о нем никто не слышал. Жерар и Каин предпочли оказать поддержку Эрику и не являются претендентами. Значит, остаются Бранд и наши сестры. О Бранде я ничего не знаю. Дейдра совершенно беспомощна и вряд ли опасна, разве что объединится с Льювиллой и получит поддержку в Ребмэ. Флора – сторонница Эрика, не более. Что замышляет Фиона, одному богу известно.

– Значит, остаемся мы с тобой, – подытожил Блейз, наливая полные рюмки. – Ты прав. Но мои шансы выглядят предпочтительней. Ты поступил разумно, обратившись ко мне за помощью. Стань моим союзником, и я сделаю тебя регентом.

– Какой ты благородный! – сказал я. – Там видно будет.

Мы молча выпили.

– Чего ты можешь добиться в одиночку? – спросил он, и я понял, что ему крайне важно услышать мой ответ.

– Набрать войско для осады Эмбера.

– На каком отражении, хотел бы я знать?

– А вот это – мое дело. Но против тебя я воевать не стану. Из всех возможных претендентов на трон я предпочел бы видеть монархом тебя, себя, Жерара или Бенедикта, если он жив.

– И предпочтительнее – себя.

– Естественно.

– В таком случае мы прекрасно понимаем друг друга. А значит, можем стать союзниками, хотя бы на время.

– А как ты думаешь, почему я обратился именно к тебе?

Он улыбнулся в густую бороду.

– Тебе нужна была помощь, и из многих зол ты выбрал меньшее.

– Тоже верно.

– Как бы я хотел, чтобы Бенедикт был с нами, а Жерар не переметнулся к Эрику.

– Мечты, мечты, – заметил я. – Мечтай об одном, делай совсем другое, и тогда в любом случае останешься в выигрыше.

– Неплохо сказано.

Некоторое время мы молча курили.

– Я могу тебе верить? – спросил он.

– Так же, как я тебе.

– В таком случае давай договоримся. Все эти годы я считал тебя погибшим и никак не думал, что ты появишься в самый критический момент и заявишь свои права на престол. Но раз уж ты здесь, я хочу предложить тебе объединить силы и осадить Эмбер. Оставшийся в живых займет трон. Если повезет обоим, какого черта! Будем драться на дуэли!

На мгновение я задумался. Предложение было очень выгодным, на лучшее я вряд ли мог рассчитывать. И поэтому я сказал:

– Утро вечера мудренее. Не возражаешь, если я дам ответ завтра?

– Конечно.

Мы допили виски и ударились в воспоминания. Плечо у меня гудело, но виски помогло, а мазь, которую наложил на рану Блейз, сняла боль. В конце концов оба мы расчувствовались.

Мне всегда казалось, что члены нашей семьи испытывали духовную близость только в те редкие минуты, когда жизнь сталкивала их на одном пути. Боже! Ночь кончилась прежде, чем мы всласть наговорились! Потом Блейз хлопнул меня по здоровому плечу и сказал, что у него нет больше сил и что слуга подаст мне завтрак в постель. Я кивнул, мы обнялись, и он отправился спать, а я подошел к окну и посмотрел вниз.

Костры далекого лагеря мерцали, как звезды. Тысячи звезд. Блейз собрал большие силы, и я ему позавидовал. Наверное, зря. Блейз был единственным, кто действительно мог победить Эрика и стать довольно неплохим монархом, хоть я и предпочел бы видеть на троне самого себя.

Я стоял и размышлял и внезапно обратил внимание на то, что тени, двигавшиеся у костров, имели какие-то странные очертания. Интересно, из каких солдат состояла армия Блейза?

Праздный интерес: у меня и того не было.

Вернувшись к столу, я налил себе последнюю рюмку. Однако, прежде чем выпить, я зажег светильник и достал из-за пояса украденную мною колоду карт.

Разложив их перед собой, я поместил в середину ту, на которой был изображен Эрик, и убрал остальные в пачку.

Через некоторое время картинка ожила, и я увидел дремлющего Эрика в ночной рубахе.

– Кто? – спросил он сонным голосом. Рука его была перевязана.

– Я, – сказал я. – Корвин. Как самочувствие? – Он выругался, а я рассмеялся. Я понимал, что слишком много выпил и поэтому затеял опасную игру, но тем не менее продолжал: – Мне почему-то захотелось сообщить тебе, что мои дела идут лучше не придумаешь. Кстати, ты был прав, утверждая, что дурная голова ногам покоя не дает. Свою дурную голову тебе недолго осталось носить на плечах! Так что веселись, пока можешь, братец! Тот день, когда я появлюсь в Эмбере, станет последним днем твоей жизни! И я хотел предупредить тебя, что этот день не за горами!

– Не жди пощады, – ответил он, глядя мне прямо в глаза. На какую-то секунду мне показалось, что расстояние, разделяющее нас, исчезло.

Я сделал ему нос и закрыл карту ладонью. Это было все равно что повесить телефонную трубку. Засунув карту Эрика обратно в колоду, я отправился спать и, засыпая, подумал о войске Блейза.

Победить Эрика будет нелегко.