Текст книги "Хроники Эмбера I-II"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 22 страниц)

Роджер Зилазни
Хроники Эмбера
I  II

I
ДЕВЯТЬ ПРИНЦЕВ ЭМБЕРА

1

После целой вечности ожидания, кажется, что-то стало проясняться.

Я попытался пошевелить пальцами ног, и мне это удалось. Я лежал на спине в больничной постели, ноги мои были в гипсе, но, слава богу, они были моими ногами.

Я изо всех сил зажмурился, открыл глаза, и, когда повторил всю процедуру три раза, комната постепенно перестала вращаться передо мной и вокруг меня.

Куда, черт побери, я попал?

Туман, клубившийся в голове, начал потихоньку рассеиваться, и я кое-что припомнил. В памяти возникла картина долгих темных ночей и туманный облик медицинской сестры, склонившейся над кроватью со шприцем в руке. Каждый раз, когда я приходил в сознание, меня кололи какой-то гадостью. Да, так оно и было. Но сейчас я чувствовал себя вполне прилично, хотя все на свете относительно. И я не позволю больше себя колоть.

Вопрос в том, захотят ли ко мне прислушаться?

Может быть, и нет.

Вполне естественный скептицизм в отношении чистоты человеческих намерений прочно укоренился в моем мозгу. Ну конечно же, меня просто перекололи наркотиками, внезапно сообразил я. По непонятной причине и безо всякой необходимости, если верить моим ощущениям. А в этом случае, с какой стати ко мне будут прислушиваться? Ведь наверняка им заплатили. Значит, сохраняй спокойствие, действуй осмотрительно и делай вид, что ты ничего не соображаешь, подсказал внутренний голос – мое второе я, личность неприятная, но зато мудрая.

Минут через десять санитарка заглянула в палату, и, конечно, я все еще храпел. Дверь тихо закрылась.

За это время я смутно вспомнил то, что со мной произошло. Я попал в автомобильную катастрофу, но когда и почему, оставалось загадкой. Помню только, что сначала меня поместили в обычный госпиталь, а потом уже перевезли сюда. Зачем? Этого я не знал.

Однако, судя по всему, ноги меня слушались, хоть я и не помнил точно, когда их сломал. Память услужливо подсказала, что у меня было два перелома.

Головокружение прошло довольно быстро, и, держась за железную спинку кровати, я поднялся и сделал первый шаг.

Полный порядок: ноги не подвели.

Итак, теоретически, я мог уйти отсюда в любую минуту.

Добравшись до постели, я улегся поудобнее и стал думать. Меня зазнобило, на теле выступил пот. Во рту отчетливо чувствовался привкус сладкого пудинга…

Прогнило что-то в Датском королевстве…

Я действительно попал в автомобильную катастрофу, да еще какую!

Дверь вновь открылась; яркий электрический свет проник из коридора в палату, и я увидел медицинскую сестру со шприцем в руке.

Она подошла к постели: темноволосая широкобедрая бабища с толстыми, как у мясника, руками.

Как только она приблизилась, я сел.

– Добрый вечер.

– Д-добрый вечер, – ответила она.

– Когда меня выпишут?

– Это надо узнать у врача.

– Узнайте, – предложил я.

– Пожалуйста, закатайте рукав.

– С какой стати?

– Мне необходимо сделать вам укол.

– Не вижу особой необходимости. Мне он не нужен.

– Боюсь, вам придется подчиниться. Доктору виднее.

– В таком случае пригласите его сюда. А тем временем я не позволю делать себе никаких уколов.

– Ничем не могу вам помочь. У меня четкие инструкции.

– Совсем, как у Эйхмана, а он плохо кончил. – Я с сожалением покачал головой.

– Ах вот как! – воскликнула она. – Учтите, мне придется доложить о вашем… вашем…

– Обязательно доложите, – согласился я. – И, кстати, не забудьте упомянуть во время доклада, что я решил выписаться отсюда завтра утром.

– Это невозможно. У вас сломаны обе ноги, не говоря о внутренних повреждениях, кровоизлияниях…

– На свете нет ничего невозможного, – сказал я. – Спокойной ночи.

Она выбежала из палаты, не удосужив меня ответом.

Я откинулся на подушки и задумался. Похоже, меня поместили в частную клинику, а это означало, что кто-то оплачивает счета, причем немалые. Но кто именно? Я не помнил ни своих родственников, ни друзей. Какой напрашивался вывод? Меня упрятали сюда враги.

Я продолжал думать, но безуспешно.

В голове – полная пустота.

Врагов своих я тоже не помнил.

Мой автомобиль упал с небольшого обрыва прямо в озеро. Да, конечно. А дальше?..

Я…

Внезапно меня вновь прошиб пот, и мускулы непроизвольно напряглись.

Я не знал, кто я такой.

Значит, думать больше было не о чем, и, усевшись на постели, я принялся разбинтовывать многочисленные повязки, которыми меня обмотали с головы до ног. Никаких неприятных ощущений я при этом не испытал, да к тому же во мне крепла уверенность, что япоступаю правильно. Выломав в изголовье кровати железный прут, я разбил гипс на правой ноге. Внезапно мне захотелось убраться из клиники как можно скорее и сделать что-то очень важное. Правда, я не знал, что именно.

Я несколько раз согнул и разогнул правую ногу. Полный порядок.

Я разбил гипс на левой ноге, поднялся и подошел к стенному шкафу.

Моей одежды там не было.

Затем я услышал шаги.

Быстро вернувшись на кровать, я улегся и тщательно накрыл себя бинтами и обломками гипса.

Дверь открылась.

Щелкнул выключатель, в палате зажегся яркий свет, и я увидел здоровенного детину в белом халате.

– Говорят, вы грубо обошлись с нашей медсестрой и отказались ей подчиняться, – сказал он, и на этот раз не имело смысла притворяться, что я сплю. – Как прикажете вас понимать?

– Не знаю, – ответил я. – Не люблю приказывать.

Мой ответ его озадачил, но ненадолго. Бросив на меня мрачный взгляд, он нахмурился.

– Сейчас время вашего вечернего укола.

– Вы врач? – спросил я.

– Нет. Но я действую по распоряжению врача.

– А я отказываюсь от уколов и имею на это полное право. В конце концов, вам-то что за дело?

– Мне велено сделать вам укол, – упрямо повторил он, подходя ко мне с левой стороны и держа в руке неведомо откуда появившийся шприц…

Это был грязный, некрасивый удар, дюйма на четыре ниже пояса, и он упал на колени, выронив шприц и схватившись за кровать.

– … … – сказал он спустя некоторое время.

– Еще раз подойдете ко мне – и пеняйте на себя.

– Не… таких… видывали… – Каждое слово давалось ему с большим трудом.

Пришла пора действовать.

– Где моя одежда? – спросил я.

– … …

– В таком случае мне придется позаимствовать вашу. Раздевайтесь!

На меня обрушился очередной поток брани, но я слишком устал, чтобы выслушивать всякие глупости, и поэтому накинул на него простыню и оглушил, ударив железным прутом по голове.

Примерно через две минуты я стал мужчиной в белом – цвет Моби Дика и ванильного мороженого. Какое уродство.

Я запихнул санитара в стенной шкаф и подошел к зарешеченному окну. Молодой месяц качался над верхушками тополей. Трава серебрилась и переливалась загадочным светом. Ночь неуверенно спорила с восходящим солнцем. Я так и не понял, куда попал. Палата моя находилась на третьем этаже красивого здания, и освещенный квадрат окна внизу говорил о том, что на первом этаже кому-то не спалось.

Я вышел в коридор. Слева он заканчивался глухой стеной с большим зарешеченным окном, сквозь которое были видны те же деревья, та же трава и тот же восход солнца. Я пошел направо.

Двери, двери, двери, без единой полоски света под ними; единственным звуком, нарушавшим мертвую тишину, был стук ботинок, которые, к сожалению, оказались мне слишком велики.

На часах моего приятеля, отдыхающего в стенном шкафу, было пять часов сорок четыре минуты. Металлический прут, который я заткнул за пояс под белый халат, все время бил меня по бедру. На потолке коридора, примерно через каждые двадцать футов, горели лампы дневного света.

Спустившись по лестнице на первый этаж, я вновь свернул направо и пошел вперед, высматривая дверь, за которой кто-то не спал.

Она оказалась последней по коридору, и я вошел очень невежливо, не постучавшись.

За большим письменным столом, роясь в одном из ящиков, сидел человек в роскошном домашнем халате. Он явно не был похож на пациента клиники.

Услышав шаги, человек поднял голову, и на мгновение губы его раздвинулись, словно он хотел позвать на помощь. От этой глупости его, видимо, удержало выражение моего лица. Он быстро поднялся с кресла.

Я не спеша закрыл за собой дверь.

– С добрым утром, – сказал я. – Боюсь, вас ждут крупные неприятности.

Люди, по-видимому, никогда не излечатся от любопытства, потому что, подождав секунды три и тем самым дав мне возможность подойти к столу вплотную, он спросил:

– Что вы имеете в виду?

– Я имею в виду, что собираюсь подать на вас в суд за похищение, издевательское отношение и незаконное применение наркотиков, – ответил я. – В настоящий момент, например, мне необходим укол морфия, так что я за себя не отвечаю и…

– Убирайтесь отсюда! – Глаза его сверкнули.

Я увидел на столе пачку сигарет и не стал спрашивать разрешения.

– Сядьте, доктор, и прекратите болтать. Лучше подумайте хорошенько.

Он сел в кресло, но молчать, видимо, было выше его сил.

– Вы нарушили больничные правила, – сурово заявил он.

– Суд обязательно разберется, кто из нас прав, – сказал я. – А сейчас верните мою одежду и личные вещи. Я выписываюсь.

– Вы не в том состоянии…

– Не ваше дело. Отдайте мои вещи, если не хотите отвечать перед законом.

Он потянулся к кнопке звонка на столе, но я небрежно откинул его руку в сторону.

– Мои вещи, – повторил я. – А звать на помощь надо было раньше, когда я вошел. Вы опоздали, доктор.

– Мистер Кори, вы ставите меня в…

Кори?

– Я в ваше заведение не ложился, – перебил его я, – но выписаться сумею, будьте спокойны. Не задерживайте меня, доктор.

– Вы не в том состоянии, чтобы оставить стены клиники, где вам может быть оказана срочная медицинская помощь. Сейчас я позову санитара, и он поможет вам вернуться в палату и лечь в постель.

– Не советую, – сказал я. – Надеюсь, вы не хотите испытать на себе, в каком я состоянии? И прежде чем я уйду, вы ответите, кто меня сюда положил и заодно оплатил все счета.

Он вздохнул, и его маленькие усики печально вздрогнули.

– Ладно. Если вы настаиваете… – Он полез в открытый ящик стола… и я выбил пистолет из его руки раньше, чем он успел щелкнуть предохранителем. Ай да доктор! Я подобрал изящный кольт тридцать второго калибра и направил дуло на его голову.

– Отвечайте! По-видимому, вы считаете, что я опасен. Вы правы.

Он слабо улыбнулся и закурил сигарету: явный просчет с его стороны, если он хотел казаться спокойным. Руки у него здорово тряслись.

– Хорошо, Кори, – сказал он. – Я отвечу, если это доставит вам удовольствие. Вас положила в клинику родная сестра.

«?» – подумал я.

– Какая сестра?

– Эвелина.

Имя, которое ни о чем мне не говорило.

– Странно. Я не видел Эвелину много лет. Она даже не знает, где я живу.

Он пожал плечами.

– Тем не менее…

– Что ж, придется навестить родную сестру, – сказал я. – Какой у нее адрес?

– Точно не помню.

– А вы поройтесь в картотеке, доктор.

Он встал, подошел к небольшому шкафчику и почти сразу же достал одну из карточек.

Миссис Эвелина Флаумель… Адрес в Нью-Йорке был мне тоже незнаком, но я его запомнил. Судя по аккуратной записи, меня звали Карл. Карл Кори. Чем больше информации, тем лучше.

Я сунул пистолет за пояс, рядом с железным прутом.

– Хорошо. Где моя одежда и какую сумму вы собираетесь мне заплатить?

– Ваша одежда пропала при автомобильной катастрофе. И раз вы настроены так решительно, я считаю своим долгом предупредить, что у вас были переломы обеих ног, причем на левой ноге – в двух местах. Честно говоря, я просто не понимаю, как вы можете двигаться всего через две недели после…

– Быстрая заживляемость. Не увиливайте, доктор. Поговорим о деньгах.

– Каких деньгах?

– Которые вы заплатите мне без суда в компенсацию за незаконное лечение и так далее.

– Не смешите меня!

– Вот еще! Я согласен на тысячу долларов наличными.

– Я не намерен обсуждать этот вопрос.

– А жаль. Подумайте, что скажут о вашей клинике, когда я обращусь в Медицинское Общество, дам интервью репортерам…

– Шантаж, – пробормотал он, – и я на него не поддамся.

– Мне все равно, когда вы заплатите, сейчас или после решения суда, – сказал я. – Но если вы заплатите сейчас, это обойдется дешевле.

Если он согласится, значит, я прав и дело тут нечисто.

Он уставился на меня и довольно долго молчал.

– У меня нет при себе таких денег.

– В таком случае назовите любую разумную цифру.

Вновь пауза, на сей раз не столь продолжительная.

– Это вымогательство.

– Что за счеты, доктор. Сколько?

– У меня в сейфе долларов пятьсот.

– Давайте.

Открыв маленький стенной сейф и тщательно проверив его содержимое, он сообщил, что там всего четыреста тридцать долларов, а так как мне не хотелось оставлять отпечатки пальцев, пришлось поверить ему на слово. Я засунул купюры во внутренний карман пиджака.

– Как вызвать такси?

Он назвал номер, и я заставил его позвонить, потому что не знал, – где нахожусь, и кроме того, не хотел, чтобы он догадался о плачевном состоянии моей памяти. Что ни говори, одна из повязок, которую я так тщательно разбинтовал, былавокруг моей головы.

Закончив разговор, он назвал адрес: частная клиника в Гринвуде.

Я прикурил одну сигарету от другой и плюхнулся в удобное кожаное кресло рядом с книжным шкафом, сняв со своих ног вериги фунтов в двести.

– Когда придет машина, вам придется меня проводить.

Он промолчал, и больше я не услышал от него ни слова.

2

Было восемь часов утра, когда шофер такси высадил меня на одной из пустынных улиц ближайшего города. Я расплатился и пошел пешком. Минут через двадцать я зашел в закусочную, сел за столик и заказал стакан сока, два яйца, тосты, бекон и три чашки кофе. Бекон оказался слишком жирным.

Уделив завтраку час, я решил сделать кое-какие покупки, но мне пришлось немного подождать, так как магазин открылся только в девять тридцать.

Я купил вельветовые брюки, три рубашки спортивного покроя, пояс, нижнее белье и ботинки впору, а заодно приобрел носовой платок, бумажник и расческу.

Затем я отправился на автобусную станцию и взял билет до Нью-Йорка. Никто не пытался меня остановить. Никто за мной не следил.

Сидя в мягком кресле у окна, глядя на убегающий осенний пейзаж и куда-то спешащие облака, я пытался собрать воедино все, что мне было известно.

Карла Кори, с переломами обеих ног (которые, кстати, меня абсолютно не беспокоили), положила в больницу его сестра, Эвелина Флаумель, после автомобильной катастрофы, происшедшей две недели назад. Я не знал никакой Эвелины. Персонал клиники, очевидно, получил четкие указания держать меня в беспомощном состоянии: по крайней мере, доктор был явно напуган, когда я пригрозил судом. Значит, враги меня боялись, и этим можно было воспользоваться.

Я стал мучительно вспоминать подробности аварии, и в результате у меня разболелась голова. Тем не менее, сам не знаю почему, я был твердо убежден, что попал в автомобильную катастрофу не случайно. Ну что ж, когда я все выясню, кому-то не поздоровится. Сильно не поздоровится. Горячая ненависть накатила волной, сдавила мне грудь. Пусть тот, кому я мешал, пеняет на себя. Я почувствовал непреодолимое желание физически уничтожить того человека и внезапно понял, что такие чувства мне не в диковинку и что в прошлой жизни я не раз убивал людей.

Вздрогнув, я уставился в окно, глядя на опавшие мертвые листья.

Добравшись до Нью-Йорка, я первым делом побрился и подстригся, а затем переодел рубашку: терпеть не могу, когда шею щекочут волосы. Кольт тридцать второго калибра, принадлежащий безвестному врачу в Гринвуде, после некоторых колебаний я сунул в правый карман куртки. Правда, если милый доктор или моя сестра обратятся в полицию с просьбой разыскать сбежавшего пациента, незаконное ношение оружия сослужит плохую службу, но, во-первых, найти меня будет не так-то легко, а во-вторых, я не знал, как развернутся события. Быстро перекусив в ближайшем кафе, я в течение часа ездил на метро и автобусах, неожиданно соскакивая на остановках, а затем взял такси и отправился к Эвелине, моей неизвестной сестре, за разъяснениями.

Проезжая по улицам города, я составил план дальнейших действий, и когда в ответ на мой стук примерно через минуту дверь старинного большого особняка отворилась, я уже знал, что буду говорить. Я тщательно обдумал свое поведение, когда шел к подъезду по извилистой аллее мимо дубов-великанов и толстых осин, а ветер холодил только что подстриженную шею под воротником куртки. Запах парикмахерской от моих волос смешивался с густыми ароматами плюща, обвивавшего стены дома. Ничто вокруг не было мне знакомо, так что вряд ли я бывал здесь раньше.

Я постучал в дверь, и мне ответило эхо.

Затем я засунул руки в карманы и стал ждать.

Когда дверь отворилась, я улыбнулся и кивнул плоскогрудой служанке с большим количеством родинок на лице и ярко выраженным пуэрто-риканским акцентом.

– Да? – спросила она.

– Мне бы хотелось видеть миссис Эвелину Флаумель.

– Как прикажете доложить?

– Ее брат, Карл.

– О, входите, пожалуйста.

Я очутился в прихожей, пол которой был выстлан мозаикой из небольших бежевато-розоватых плиток, а стены обшиты панелями красного дерева. На потолке висела серебряная в эмали люстра с четырьмя хрустальными плафонами.

Горничная исчезла, и я внимательно посмотрел по сторонам, пытаясь что-нибудь вспомнить.

Безрезультатно.

Тогда я стал просто ждать.

Горничная вернулась довольно быстро и, улыбнувшись, кивнула головой.

– Проходите, пожалуйста. Миссис Флаумель примет вас в библиотеке.

Мы поднялись по лестнице на третий этаж и прошли по коридору мимо двух запертых дверей. Третья дверь слева была открыта, и горничная остановилась, пропуская меня вперед.

Как и в любой другой библиотеке, повсюду на стеллажах стояли книги. На стенах висели два пейзажа и одна марина. На полу лежал толстый зеленый ковер. Рядом с большим письменным столом стоял непомерных размеров глобус, с поверхности которого на меня смотрела Африка. Позади стола, во всю стену, было вставлено оконное стекло толщиной не менее восьми сантиметров.

На женщине, сидевшей за столом, было платье цвета морской волны. Вьющиеся волосы в локонах, одновременно напоминающие закатные облака, освещенные солнцем, и пламя свечи в темной комнате, ниспадали до плеч. Огромные глаза за стеклами очков – впрочем, в очках она не нуждалась – светились голубизной, как озеро Эри в три часа пополудни ясным летним днем. Она улыбнулась, не разжимая коралловых, под цвет волос, губ.

Я знал эту женщину, но абсолютно не помнил, кто она такая.

Перешагнув через порог, я тоже улыбнулся, не разжимая губ.

– Привет, – сказал я.

– Здравствуй. – Она указала рукой на стул с высокой спинкой и подлокотниками, в котором можно было удобно развалиться и о чем-нибудь помечтать. – Садись, пожалуйста. – Я сел, и она молча принялась изучать мое лицо. – Рада тебя видеть.

– Взаимно. Как поживаешь?

– Спасибо. Признаться, не ожидала, что ты придешь.

– Знаю. Должен же я отблагодарить тебя за сестринские заботу и внимание. – Я специально говорил с легкой иронией, чтобы посмотреть, как она отреагирует. В эту минуту в библиотеку вошел огромный пес, ирландский волкодав, и молча улегся у стола.

– Не стоит благодарности, – ответила она в том же тоне. – Разве могла я бросить брата в беде? В следующий раз будь осторожнее за рулем.

– Можешь не сомневаться, в следующий раз я приму все меры предосторожности. – Она не подозревала, что я понятия не имею, о чем говорю, и я решил этим воспользоваться. – Я пришел, потому что нам есть что сказать друг другу. Ты как считаешь?

– Да. Ты обедал?

– Перекусил в кафе часа два назад.

Она позвонила горничной и приказала накрыть на стол. Потом искоса на меня посмотрела.

– Я знала, что ты выберешься из клиники, но не думала, что так скоро. И все же не понимаю, почему ты пришел именно ко мне.

– Решил сделать тебе сюрприз.

Она задумалась, потом предложила мне сигарету. Мы закурили.

– От тебя всегда можно было ждать чего угодно, – нарушила она затянувшуюся паузу, – и ты всегда выходил сухим из воды. Но боюсь, сейчас этот номер не пройдет.

– Почему? – спросил я.

– Ставки слишком высоки, и мне кажется, ты просто блефуешь, явившись ко мне без предварительной договоренности. Я всегда восхищалась твоей смелостью, Корвин, но будь благоразумен. Ты прекрасно понимаешь, чем это может кончиться.

Корвин? Запомним.

– В данный момент я ничего не понимаю, – сказал я. – Ты забываешь, что на некоторое время я был выключен из игры.

– И ты ни с кем не общался?

– Не успел.

Она посмотрела на меня, склонив голову набок и слегка прищурившись. Ее изумительные глаза заблестели.

– Странно, – задумчиво произнесла она. – Как-то не верится, но, может быть, ты не врешь. Может быть. Тогда, конечно, ты принял единственно правильное решение и обезопасил себя со всех сторон. Дай мне подумать.

Я затянулся сигаретой, надеясь услышать еще что-нибудь, но она молчала, и я решил заговорить первым, начиная игру, в которой ничего не понимал, с партнерами мне неизвестными и по ставкам, о которых не имел ни малейшего представления.

– Мне непонятны твои сомнения, – заявил я. – Главное, что я пришел именно к тебе.

– Да, – ответила она. – Знаю. Но ты слишком умен, и цель твоего визита наверняка неоднозначна. Ну да ладно, не будем спорить. Поживем – увидим.

Спорить? О чем? Увидим? Что? Журавля в небе?

Горничная вошла с подносом, на котором стояли тарелки с бифштексами и кувшин пива, и на некоторое время я был избавлен от необходимости делать загадочные замечания и тонко намекать на обстоятельства, о которых ничего не знал. Бифштекс с кровью был превосходен, и я с жадностью на него набросился, смачно хрустя свежеподжаренным хлебом и запивая галлонами пива мою первую за день роскошную трапезу. Она засмеялась, глядя на меня и нарезая мясо мелкими кусочками.

– Что мне в тебе нравится, так это жажда жизни, Корвин, – сказала она. – Жаль будет, если ты с ней расстанешься.

– Мне тоже, – пробормотал я.

И внезапно я увидел ее в зеленом, как морские глубины, платье с большим вырезом и пышными складками. Звучала музыка, пары кружились в вальсе, отовсюду доносились веселые голоса. Я был одет в черный с серебром… Видение исчезло. Но я твердо знал, что вспомнил часть своего прошлого, и про себя выругался, сетуя на провалы в памяти. О чем мы с ней разговаривали там, в зале, не обращая внимания на веселье и танцы?

Я наполнил кружки пивом и решил проверить на Эвелине свое видение.

– Помнишь тот бал? – спросил я. – Ты была в изумрудном платье, а я в черных с серебром одеждах. Играла музыка, а мы с тобой стояли и разговаривали. Какой прекрасной казалась жизнь…

На лице ее появилось мечтательное выражение, щеки порозовели.

– Да. Много воды утекло с тех пор… Скажи, ты действительно ни с кем не вел переговоров?

– Честное слово, – поклялся я, стараясь удержаться от улыбки.

– Сейчас все изменилось к худшему, – вздохнула она, – и отражения оказались не так безопасны, как мы думали…

– Продолжай.

– Он не изменился. Разве что забот прибавилось.

– Понятно.

– Да. И, как ты понимаешь, ему необходимо знать твои намерения. Что ты собираешься предпринять?

– Ничего, – небрежно ответил я.

– То есть как? – Глаза ее изумленно расширились.

– По крайней мере в данный момент, – торопливо сказал я. – Сначала мне надо во воем разобраться.

– Вот оно что.

Второй ирландский волкодав вошел в библиотеку и тоже улегся у стола. Мы молча допили пиво, доели бифштексы и бросили кости собакам.

Потом нам подали кофе, и неожиданно я понял, что испытываю по отношению к этой женщине самые настоящие братские чувства, которые, однако, я быстро в себе подавил.

– Итак, что новенького? – спросил я, прихлебывая кофе маленькими глоточками. Безобидная фраза, вполне естественная и абсолютно безопасная, ведь вряд ли она спросит в ответ, что я имею в виду.

– Все по-прежнему. – Она откинулась на спинку кресла и рассеянно уставилась в потолок. – Ничего особенного не произошло. Возможно, ты поступил умнее всех нас вместе взятых. Мне и самой здесь нравится. Но… разве можно забыть…

Я опустил голову, не зная, какое выражение придать своему лицу, и на всякий случай сказал замогильным голосом:

– Ты права. Это невозможно.

Пауза затянулась, и я понятия не имел, как вести себя дальше, но, слава богу, она заговорила первой.

– Скажи, ты меня ненавидишь?

– Ты с ума сошла! – воскликнул я. – Что бы между нами ни произошло, как я могу тебя ненавидеть?

Видимо, мой ответ ей понравился, потому что она улыбнулась, обнажив белоснежные зубы.

– Спасибо. Несмотря ни на что, ты – настоящий мужчина.

Я поклонился и расшаркался, не вставая со стула.

– От твоих похвал у меня закружится голова.

– Ну это вряд ли.

И я почувствовал себя неуютно.

Сидевшая передо мной женщина наверняка знала того, кто хотел погубить меня, и ненависть вспыхнула во мне с новой силой. Я едва удержался от желания потребовать у нее ответа.

– И все же, что ты собираешься предпринять? – спросила она, и я невнятно пробормотал, не придумав ничего лучше:

– Все равно ты мне не поверишь.

– Как мы можем тебе верить?

Я решил запомнить это «мы».

– Вот видишь. Но я хочу доказать, что говорю правду, и поэтому останусь жить в твоем доме. Тебе не составит большого труда следить за каждым моим шагом.

– А потом?

– Потом? Поживем – увидим.

– Умно, – сказала она. – Необычайно умно. И ты ставишь меня в неловкое положение. – (Честно говоря, мне просто некуда было идти, а деньги, полученные за шантаж, таяли с каждой минутой.) – Оставайся, конечно, но учти, – она взяла в руки цепочку с брелоком, висевшую у нее на шее, – что это – ультразвуковой свисток для собак. У Доннера и Блитцера четыре брата, каждый из них прошел дрессировку, и они сбегаются по первому моему зову. Если они нападут все вместе, даже тебе не удастся долго продержаться. В Ирландии и волков-то не осталось после того, как там вывели эту породу собак.

– Знаю, – машинально ответил я и тут же понял, что действительно это знаю.

– Да, – продолжала она. – Эрик останется доволен, когда я скажу, что ты – мой гость. Он вынужден будет оставить тебя в покое, а ведь ты только этого и добиваешься, n’est-cе-pas?

– Oui.

Эрик! Меня заколотил озноб. Я помнил, хорошо помнил Эрика, и это было очень важно, хотя мы давно не виделись.

Почему?

Потому что я его ненавидел. Ненавидел так сильно, что убил бы, не моргнув глазом. Вполне возможно, что когда-то я пытался это сделать.

И между нами существовала какая-то связь.

Родственная?

Да, да, именно так. Нас обоих раздражало, что мы… братья. Я помнил… помнил…

Большой, сильный Эрик, с влажной кудрявой бородой и с такими же глазами, как у Эвелины!

Воспоминания нахлынули на меня, в висках застучало, лоб покрылся испариной.

Но лицо мое осталось бесстрастным. Я медленно затянулся сигаретой, сделал глоток пива и неожиданно сообразил, что Эвелина действительно была моей сестрой! Только звали ее не Эвелиной. Что ж, придется быть осторожнее. В конце концов, совсем необязательно называть ее по имени.

Кто я такой? И что все это значит?

Эрик, внезапно подумал я, прекрасно знал об автомобильной катастрофе, которая должна была закончиться моей гибелью. Уж не он ли ее организовал? Да, подсказал мне внутренний голос, больше некому. А Эвелина была его сообщницей и заплатила доктору, чтобы меня пичкали наркотиками. Неизвестно еще, что хуже, смерть или…

Я вздрогнул. Попав в ее дом, я сунул голову в пасть льва: стал пленником Эрика. Они могли расправиться со мной в любую секунду.

Но она сказала, что Эрику придется оставить меня в покое, когда он узнает, что я – ее гость. Я задумался. Я не имел права верить всему, что мне говорили. Либо придется все время быть начеку, либо надо уходить и ничего не предпринимать до тех пор, пока память полностью ко мне не вернется.

Не знаю, как объяснить, но я чувствовал, что время не ждет. Мне почему-то казалось, что я немедленно должен разобраться, в чем дело, и начать действовать. И если необходимо подвергнуться опасности, чтобы вернуть память, или рискнуть жизнью ради достижения важной цели, быть по сему. Я остаюсь.

– …помню, – сказала Эвелина, и я понял, что она говорит уже в течение нескольких минут. Возможно, она просто болтала о пустяках, но скорее всего меня захлестнула волна воспоминаний, и я просто перестал слушать. – …тот день, когда ты победил Джулиана в его любимых состязаниях, а он с проклятьями швырнул в тебя бокал с вином. Но главный приз достался тебе. И внезапно он испугался, что позволил себе лишнее. А ты просто рассмеялся и выпил с ним другой бокал вина. Мне кажется, он до сих пор раскаивается, что не сдержался, – ведь Джулиан такой хладнокровный и старается во всем тебе подражать, хоть и завидует. Ты помнишь? Но я все равно ненавижу его по-прежнему и надеюсь, когда-нибудь он споткнется. Теперь недолго осталось ждать…

Джулиан, Джулиан, Джулиан… Да и нет. Человек, которого мне удалось вывести из себя, несмотря на его легендарное самообладание. Охота… главный приз… Что-то очень знакомое, но хоть убей, я не мог вспомнить, в чем было дело.

– А Каин? Помнишь, как здорово ты его высмеял? Он ненавидит тебя лютой ненавистью…

Похоже, я не пользовался особой популярностью.

Каин… Я его знал. Хорошо знал.

Эрик, Джулиан, Каин, Корвин. Комната поплыла у меня перед глазами, пульс бешено забился в висках.

– Это было так давно… – невольно вырвалось у меня.

– Корвин, – сказала она, – давай перестанем играть в прятки. Ведь я понимаю, что ты пришел ко мне вовсе не для того, чтобы себя обезопасить. Наверняка ты хочешь со мной договориться, и, зная твои силы, я никогда не поверю, что ты останешься в стороне. Мне неизвестно, что ты задумал, но, может быть, нам удастся заключить с Эриком взаимовыгодную сделку. – Это «нам» прозвучало явно фальшиво. Видимо, она тщательно взвесила все обстоятельства (мне неизвестные) и пришла к выводу, что мое присутствие ей на руку. Похоже, сестричка Эвелина решила урвать себе лакомый кусочек. Я улыбнулся. – Скажи, – продолжала она, – ведь ты пришел, чтобы договориться с Эриком? И предпочитаешь вести переговоры через посредника?

– Может быть, – сказал я. – В данный момент мне бы не хотелось отвечать на твой вопрос. Я совсем недавно поправился и решил остановиться у тебя на тот случай, если начну действовать или захочу договориться с Эриком.

– Думай, что говоришь. Ведь ты прекрасно понимаешь, что я доложу каждое твое слово.

– Как знаешь. – Пришла пора рискнуть и попробовать перехватить инициативу. – Но может быть, тебе выгоднее иметь дело со мной?

Брови ее сдвинулись, и между ними легли крохотные морщинки.

– Я не совсем понимаю, что ты предлагаешь.

– Я ничего не предлагаю… пока. Я действительно не лгу, когда говорю, что еще не принял окончательного решения. Но я не уверен, что захочу договориться с Эриком. В конце концов… – Я умолк и многозначительно на нее посмотрел, прекрасно понимая, что молчание мое вряд ли выглядит убедительным. Но я иссяк.