Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 24"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 24 страниц)

Глава 4

Я очнулся с раскалывающейся головой, с привкусом грязи во рту Я лежал ничком. Из сумятицы мыслей всплыло воспоминание. Я открыл глаза. Все по-прежнему белое, черное и серое. Я выплюнул песок, протер глаза, сморгнул. Знак Логруса исчез, и я не мог понять, что между нами произошло.

Я сел, обхватил руками колени. Похоже, я угодил в переплет. Все мои сверхъестественные способности к передвижению или общению заклинило. Я не мог придумать ничего лучше, чем встать и двинуться куда глаза глядят.

Меня передернуло. Куда я приду? Просто в другую точку все той же однообразной страны?

Внезапно рядом негромко кашлянули.

Я мигом вскочил и огляделся. Никого.

– Кто здесь? – выговорил я одними губами, отчаявшись задать вопрос вслух.

Снова покашливание, где-то совсем близко. Потом:

– Мне надо кое-что тебе сообщить, – прозвучало в голове.

– Что? Кто ты? Что сообщить? – попытался спросить я.

– Извини, – отвечал приглушенный голос, – мне это пока внове. Если отвечать по порядку, я там же, где всегда – на твоем запястье. Логрус, пробившись, добавил мне возможностей, чтобы я смогла передать тебе его сообщение.

– Фракир?

– Да. Первое, что я приобрела, когда ты пронес меня через Логрус, – это способность чуять опасность, подвижность, боевые рефлексы и зачатки сознания В этот раз Логрус добавил способность к прямому телепатическому контакту и усилил мое сознание, чтобы я смогла пересказать его слова.

– Зачем?

– Он торопился, поскольку мог пробыть здесь лишь долю секунды, и это был единственный способ ввести тебя в курс дела.

– Я не знал, что Логрус обладает сознанием. Послышалось что-то вроде смешка.

Затем:

– Трудно дать определение разуму такого порядка, и, полагаю, ему нечасто приходится говорить, – отвечала Фракир. – Его энергии обыкновенно направлены на другое.

– Ладно, а зачем он меня вырубил?

– Нечаянно. Это побочное следствие того, что он сделал со мной, когда увидел, что не может объясниться с тобою иначе.

– Почему он не мог пробыть здесь дольше? – спросил я.

– Такова природа этой страны, которая лежит между Тенями и в основном недоступна как для Пути, так и для Логруса.

– Своего рода демилитаризованная зона?

– Нет, дело не во взаимном соглашении. Просто и тому и другому крайне трудно сюда проникнуть. Вот почему местность выглядит практически первозданно.

– То есть они не могут сюда попасть?

– Примерно так.

– Как вышло, что я ничего об этом не слыхал?

– Может быть, потому что сюда вообще трудно попасть.

– Так что ты хотела сообщить?

– Главным образом, чтоб ты больше не вызывал Логрус, пока остаешься здесь. Проводящая среда крайне ненадежна, и неизвестно, как спроецированная энергия поведет себя без заземления. Это может быть для тебя опасно.

Я потер пульсирующие виски. По крайней мере, новая боль отвлекла от мыслей об ушибленной челюсти.

– Ладно, – согласился я. – Он намекнул, зачем я здесь оказался?

– Да. Это испытание. Какого рода – не знаю.

– Есть ли у меня выбор?

– В каком смысле?

– Могу ли я взбунтоваться?

– Полагаю, да. Но тогда не знаю, как ты отсюда выберешься.

– Значит, меня отсюда выпустят, если я исполню их требования?

– Если останешься в живых, да. Если не останешься, наверное, тоже.

– Значит, выбора у меня все-таки нет.

– Выбор будет.

– Когда?

– Где-то впереди. Где именно, не знаю.

– Почему бы просто не повторить мне свои инструкции?

– Рада бы, да не могу. Они всплывают в ответ на вопрос или ситуацию.

– А душить ты от этого не разучилась?

– Нет.

– И то хлеб. Есть у тебя какие-нибудь предположения, что мне делать дальше?

– Да. Взбираться на самую высокую гору слева.

– Которую… Ага, кажется, вижу, – сказал я, наткнувшись взглядом на ослепительно белый утес.

Я двинулся вперед и вверх по склону. В сером небе медленно поднималось черное солнце. Стояла зачарованная тишь.

– А ты знаешь, что именно мы должны в итоге найти? – попытался выговорить я в сторону Фракир.

– Я уверена, что информация во мне есть, – последовал ответ, – но вряд ли ее удастся извлечь, пока мы не дошли до места.

– Надеюсь, ты не ошибаешься.

– Я тоже.

Склон становился все круче. Я не мог знать, сколько прошло времени, но, вероятно, не меньше часа, прежде чем я одолел предгорья и начал собственно подъем. За всю дорогу мне не встретилось ни одного следа и вообще никаких признаков жизни, но несколько раз я натыкался на длинные, видимо, природные рытвины, ведущие к высокому белесому обрыву. Должно быть, на его штурм ушло несколько часов, потому что черное солнце перевалило через зенит и начало клониться к западу, за вершину. Меня бесила невозможность ругнуться вслух.

– Откуда мне знать, что я делаю именно то? Или иду, куда надо? – спросил я.

– Ты по-прежнему движешься в верном направлении, – отвечала Фракир.

– А долго еще?

– Понятия не имею. Но когда доберешься, сразу пойму.

– Солнце вот-вот скроется за горой. Ты не обознаешься в темноте?

– Думаю, когда солнце сядет, небо просветлеет. У негативного пространства есть свои забавные особенности. Одним словом, здесь что-нибудь всегда светло и что-нибудь всегда темно. Не заблудишься.

– Как по-твоему, что мы тут вообще делаем?

– Полагаю, участвуем в одном из этих дурацких рыцарских приключений.

– Воображаемом? Или настоящем?

– Они все состоят из того и другого помаленьку, но, чувствую, в нашем здорово преобладает второе. С другой стороны, все, что ты встречаешь между мирами, излишне тяготеет к аллегории, к символу – ко всей той дряни, которую люди выпихивают в область бессознательного.

– Другими словами, этого ты тоже не знаешь.

– Наверняка не знаю, хотя пробавляюсь гениальными догадками.

Я уцепился руками, подтянулся, вылез на следующий уступ. Некоторое время шел по нему, потом снова полез вверх.

Солнце наконец скрылось, но темнее от этого не стало. Тьма и свет просто поменялись местами.

Я вскарабкался на пяти-шестиметровый обрыв и остановился, увидев за ним в скале углубление – даже не пещеру, а явно рукотворный свод, такой высокий, что под него можно было бы въехать верхом.

– Надо же, – встрепенулась Фракир. – Оно.

– Что? – спросил я.

– Первый привал, – отвечала она. – Ты должен остаться здесь и кое-что сделать, прежде чем пойдешь дальше.

– Что именно?

– Не проще ли войти и поглядеть?

Я вылез на площадку, встал и пошел вперед. Углубление заполнял все тот же рассеянный, непонятно откуда идущий свет. Я потоптался у входа, заглянул внутрь.

Это походило на домовое святилище. Крохотный алтарь, на нем – две свечи в ореоле дрожащей тьмы. В стенах вырублены каменные скамьи. Я насчитал пять входов, кроме того, в котором стоял: три в дальней стене, один справа и один слева. Посредине на полу – две груды доспехов. И нигде никаких религиозных символов, никаких объектов поклонения.

Я вошел.

– И что мне здесь делать?

– Стеречь свои доспехи. Всю ночь.

– Допустим, – сказал я, подходя к грудам. – А зачем?

– Это мне неизвестно.

Я поднял щегольскую белую кирасу, в которой стал бы похож на сэра Галахада. Как на меня сделана!.. Я покачал головой, положил кирасу на место. Перешел к другой куче, поднял странноватого вида стальную перчатку. Тут же бросил ее, переворошил кучу. Все тоже на меня. Только…

– В чем дело, Мерлин?

– Белое, – сказал я, – судя по всему, придется мне впору прямо сейчас. Черное – подобно тому, что носят во Владениях, и, полагаю, будет мне впору в моем хаосском обличье. То есть оба комплекта на меня, но для разных обстоятельств. Однако я могу надеть либо один, либо другой. Который мне стеречь?

– Полагаю, в этом-то вся и соль. Похоже, ты должен сделать выбор.

– Конечно! – Я щелкнул пальцами, не услышал ничего. – Какой я тупица, если мой же шнурок должен объяснять мне очевидные вещи!

Я плюхнулся на колени, сгреб доспехи в одну безобразную кучу.

– Раз уж стеречь, – сказал я, – так буду стеречь обе. Не желаю ничего выбирать.

– Мне кажется, кое-кому это придется не по вкусу, – отвечала Фракир.

Я отступил на шаг и обозрел кучу.

– Объясни мне еще раз про это ночное бдение, – попросил я. – Что от меня требуется?

– Сидеть до рассвета и стеречь оружие.

– От кого?

– Полагаю, от любых посягательств. Силы Порядка…

– …или Хаоса.

– Я понимаю, куда ты клонишь. Кто угодно может подкрасться и что-нибудь ухватить из кучи.

Я сел на скамью у дальней стены, между двумя входами. Приятно было расслабиться после утомительного подъема. Однако какая-то мысль не давала покоя. Наконец я спросил:

– К чему все это?

– О чем ты?

– Сидеть ночь напролет и глядеть на кучу железок. Допустим, кто-нибудь правда войдет и попробует что-нибудь взять. Допустим, я даже его убью. Наступает утро, оружие по-прежнему здесь, я по-прежнему здесь. Что дальше? Что я выиграл?

– Ты должен будешь облачиться в доспехи, препоясаться мечом и идти дальше.

Я подавил зевок.

– Знаешь, мне это как-то ни к чему, – сказал я, немного помолчав. – Я не ношу доспехов, и меня вполне устраивает мой меч. – Я похлопал рукой по эфесу. Он показался непривычным, как, впрочем, и все в этом странном мире. – Почему не оставить железяки здесь и не двинуться к следующему испытанию? В чем оно, кстати, состоит?

– Не знаю. Логрус заложил в меня информацию таким образом, что она всплывает по мере развития событий. Например, я не знала про эту пещеру, пока ее не увидела.

Я потянулся, сложил руки на груди. Прислонился к стене, вытянул ноги, скрестил их.

– Значит, мы должны торчать здесь, пока тебя снова не осенит.

– Верно.

– Разбуди меня, когда все кончится, – сказал я и закрыл глаза.

Запястье резануло почти болезненно.

– Эй, так нельзя! – воскликнула Фракир. – Весь смысл в том, чтобы ты сидел и смотрел.

– Ну и дурацкий смысл, – сказал я. – Я отказываюсь играть в эти глупые игры. Если кому-то нужны эти доспехи, пусть берет, я еще и приплачу.

– Валяй, засыпай. Но что, если кто-то придет за доспехами и решит для начала тебя убрать?

– Во-первых, – ответил я, – мне не верится, что кто-то польстится на груду средневекового железного лома. А во-вторых, это твое дело – предупреждать меня об опасности.

– Есть, командир. Только вот место непривычное, что, если оно как-то ослабило мои способности?

– Ты уже взрослая, – сказал я, – как-нибудь выкрутишься.

Я задремал. Мне снилось, что я стою в заколдованном круге, куда все пытаются проникнуть. Касаясь преграды, они оборачивались ходульными, карикатурными персонажами и сразу пропадали – все, кроме Корвина из Амбера, моего отца, который чуть заметно улыбнулся и покачал головой.

– Раньше или позже, но тебе придется отсюда выйти, – сказал он.

– Тогда пусть это будет позже, – отвечал я.

– И все твои сложности останутся при тебе. Я кивнул:

– Зато я отдохну.

Что ж, это компромисс. Удачи.

– Спасибо.

Затем сон распался на несвязные образы. Помню, я вроде бы стоял вне круга и гадал, как в него вернуться…

Не скажу наверняка, что меня разбудило. Уж конечно, не шум. Просто я ни с того ни с сего оказался на ногах, совершенно бодрый, и первое, что увидел перед собой, – рябого гнома, который, стиснув свое горло, неподвижно лежал возле кучи с оружием.

– Что происходит? – попытался спросить я. Тишина.

Я подошел к лежащему крепышу, встал на колени, поискал на горле пульсирующую жилку, но так и не нащупал. И в тот же миг мне защекотало запястье – Фракир, попеременно становясь то зримой, то незримой, вползла на свое место.

– Это ты его так? – спросил я. Она легонько затряслась:

– Самоубийцы не душат себя сами.

– Почему ты меня не разбудила?

– Тебе надо было отдохнуть, а я отлично справилась сама. Однако наше сопереживание слишком сильно. Извини, что разбудила.

Я потянулся.

– Долго я спал?

– Думаю, несколько часов.

– А знаешь, мне даже жаль, – сказал я, – эта мусорная свалка не стоит ничьей жизни.

– Теперь стоит, – отвечала Фракир.

– Верно. Ну, раз кто-то за нее погиб, ты, наверно, можешь сказать, что делать дальше.

– Картина и впрямь немного прояснилась, хотя пока не настолько, чтобы действовать. Надо дождаться утра.

– Тебе, случаем, не сообщили, где здесь поблизости еда и питье?

– За алтарем должен быть кувшин с водой. И хлеб. Но это на утро. Ночь ты должен провести в посте.

– Я бы так и поступил, если б принимал эту нудятину всерьез, – сказал я и повернулся к алтарю.

Я сделал два шага, и мир начал разваливаться на куски. Пол задрожал, и я услышал первый за все время звук – воющий скрежет откуда-то из недр горы. В бесцветном воздухе замелькали яркие краски, такие насыщенные, что я едва не ослеп. Потом краски исчезли, и комната разделилась. Стена со стороны входа налилась белизной. С другой стороны повисла кромешная тьма, скрывшая три выхода.

– Что… это? – спросил я.

– Что-то ужасное, – отвечала Фракир. – Недоступное моему разумению.

Я стиснул рукоять меча и быстро проверил, какие остались чары. Раньше, чем я успел сделать что-нибудь еще, комнату наполнило жуткое ощущение присутствия – такого мощного, что я передумал вытаскивать меч или произносить заклинание.

В обычных обстоятельствах я бы призвал Знак Логруса, но и этот путь был для меня отрезан. Я попытался прочистить горло, но не сумел извлечь никакого звука. И тут в середине света что-то зашевелилось, замерцало…

Из стены выступил Единорог; светло горящий, словно блейковский тигр [3]3
  Имеется в виду строка из стихотворения У. Блейка: «Тигр, о тигр, светло горящий в глубине полночной чащи…» (пер. С. Маршака).


[Закрыть], он лучился так, что я поневоле отвел взгляд.

Я посмотрел на глубокую, прохладную тьму, чтобы успокоить глаза, но не тут-то было: в темноте что-то ворочалось.

Снова заскрежетало, словно железом о камень. Скрежет перерос в громкое шипение. Даже раньше, чем лучи Единорога пронизали густой мрак, я понял, кто вползает в святилище: огромная одноглазая змея. Я перевел взгляд на середину пола, чтоб видеть обоих краем глаза – все лучше, чем пялиться в упор. Я чувствовал, что они смотрят на меня – Единорог Порядка и Змея Хаоса. Ощущение малоприятное. Я попятился, уперся спиной в алтарь.

Они надвигались. Единорог опустил голову и наставил на меня рог, Змея высунула подрагивающий язык.

– Если вы за доспехами, – сказал я, – то берите, не возражаю.

Змея зашипела, Единорог ударил копытом оземь. Трещина черной молнией побежала к моим ногам.

– У меня и в мыслях не было обидеть Ваши Преосвященства, – сказал я. – Мое дело предложить…

– Опять не то, – слабым голосом вмешалась Фракир.

– Скажи, как надо, – мысленным шепотом ответил я.

– Я не… Ой!

Единорог встал на дыбы; Змея подняла голову и закачалась на хвосте. Я рухнул на колени и отвел глаза – их взгляды ранили почти физически. Я дрожал, все мое тело ломило.

– Они хотят, – перевела Фракир, – чтобы ты играл по правилам.

Не знаю, какой сталью налился мой хребет, но я вскинул голову и посмотрел сперва на Змею, потом на Единорога. Хотя глаза наполнились слезами и болели, как если бы я смотрел на солнце, тем не менее мне удалось произвести нужное впечатление.

– Вы можете принудить меня к игре, но не к выбору. Моя воля свободна. Я буду стеречь оружие всю ночь, как было велено. Утром я уйду без него, потому что так захотел.

– Без него ты можешь погибнуть, – сказала Фракир, словно повторяя чужие слова.

Я пожал плечами:

– Если выбор между вами, я выбираю не отдавать первенства никому.

Меня обдало раскаленно-пронизывающим ветром, словно вздохнула Вселенная.

– Ты выберешь, – продолжала Фракир, – сам того не зная. Все останавливаются на чем-то одном. Тебя лишь просят оформить свой выбор.

– Почему именно меня? – спросил я. Новый порыв ветра.

– Ты обладаешь двойным наследством и наделен огромной властью.

– Я не хочу ссориться ни с кем из вас.

– Нам этого мало, – последовал ответ.

– Тогда убейте меня прямо сейчас.

– Игра уже начата.

– Значит, не мешайте мне ее продолжать.

– Мы недовольны твоим отношением.

– Взаимно, – отвечал я.

Ударил гром, и я потерял сознание. Если я отважился на такую откровенность, то лишь по глубокому внутреннему убеждению, что участника для этой игры не так-то легко сыскать.

Я очнулся на куче наколенников, кирас, перчаток, шлемов и тому подобного добра, исключительно угловатого и шипастого, причем каждый острый выступ впивался в мое тело. Я осознавал это постепенно, потому что отлежал себе все, что можно.

– Привет, Мерлин.

– Фракир, ты? – отозвался я. – Долго я провалялся?

– Не знаю. Я сама только-только очухалась.

– Я и не знал, что можно оглушить кусок веревки.

– Я тоже. Со мной это первый раз.

– Ладно. Спрошу по-другому. Сколько, по-твоему, мы провалялись без сознания?

– Мне кажется, долго. Поднеси меня к выходу, тогда я скажу точнее.

Я с трудом оттолкнулся от пола, выпрямился, но не устоял и рухнул на четвереньки. Тогда я пополз к выходу, отметив по дороге, что из кучи вроде бы ничего не пропало. В полу зияла самая настоящая трещина, в глубине комнаты лежал самый настоящий мертвый гном.

Я выглянул наружу, увидел яркое небо, испещренное черными точками.

– Ну? – спросил я после недолгого молчания.

– Если не ошибаюсь, скоро утро.

– Перед рассветом небо всегда ярче, да?

– Что-то в этом духе.

Кровь возвращалась в затекшие члены, все тело кололо, словно иголками. Я с трудом выпрямился, прислонился к стене.

– Есть какие-нибудь новые указания?

– Пока нет. Думаю, к утру появятся.

Я доковылял до ближайшей скамьи и рухнул на нее.

– Если сейчас кто-нибудь войдет, мне придется отбиваться какими ни на есть чарами. Спать на доспехах – извращение. Почти как спать в них.

– Брось меня во врага, я, по крайней мере, выиграю тебе время.

– Спасибо.

– Давно ты себя помнишь?

– Да, наверное, с раннего детства. А что?

– Я помню свое первое пробуждение к жизни, тогда, в Логрусе. Но до вчерашнего дня все было как во сне. Я плыла по течению.

– Что ж, многие так живут.

– Правда? Я не могла ни думать, ни общаться.

– Верно.

– Как по-твоему, это теперь навсегда?

– Что именно?

– Может, эти способности даны мне только на время? Только для этой страны, а потом пропадут?

– Не знаю, Фракир, – сказал я, растирая левую икру. – Думаю, не исключено. А ты уже вошла во вкус?

– Да. Глупо, конечно. Зачем переживать о том, о чем не смогу пожалеть, когда утрачу?

– Хороший вопрос, и я не знаю ответа. Может, ты бы так и так до этого дошла.

– Не уверена. Но точно не знаю.

– А ты боишься стать прежней?

– Да.

– Знаешь что? Когда мы поймем, как отсюда выбраться, ты останешься здесь.

– Не могу.

– А почему бы нет? Конечно, ты была мне большим подспорьем, но я и сам способен за себя постоять. Заживешь своей жизнью, сознательной.

– Но я урод.

– Да мы все такие. Я просто хочу сказать, что понимаю тебя, и по мне ты очень даже хороша.

Она дернулась и замолкла.

Я пожалел, что боюсь выпить воды.

С час я сидел, мысленно перебирая недавние события и пытаясь отыскать хоть какие-нибудь зацепки или намеки.

– Я вроде как подслушала твои мысли, – произнесла вдруг Фракир. – И могу кое-что подсказать.

– Да? Что именно?

– Тот, кто доставил тебя сюда…

– Похожий на моего отца?

– Да.

– И что он?

– Он был не такой, как первые два. Он – человек, они – нет.

– То есть это и вправду был Корвин?

– Мы прежде не встречались, так что наверняка не скажу. Но одно точно – он не такой, как эти, геометрические.

– Ты знаешь, кто они?

– Нет. Я только знаю за ними одну странность, и она ставит меня в тупик.

Я наклонился, сжал руками виски. Несколько раз глубоко вздохнул. В горле у меня пересохло, все мышцы болели.

– Говори, я жду.

– Я не знаю, как объяснить, – сказала Фракир. – Однако давно, в мои бессознательные дни, ты необдуманно пронес меня на себе через Огненный Путь.

– Помню. Тебе это так не понравилось, что у меня долго не проходил рубец.

– Порождения Хаоса плохо уживаются с порождениями Порядка. Однако я осталась жива. И событие записано в моей памяти. Так вот, Дворкин и Оберон, которые приходили к тебе в пещеру…

– Да?

– Под их человеческим обличьем пульсировали энергетические поля, заключенные в геометрические контуры.

– Что-то вроде компьютерной анимации?

– Может, и так. Не знаю.

– А мой отец – он был не такой?

– Ничего общего. Но я подвожу к другому. Я распознала источник.

Я внезапно встрепенулся:

– То есть?

– Завихрения – геометрические линии внутри фигур – воспроизводят участки Пути.

– Ты что-то путаешь!

– Нет. У меня не было сознания, зато фотографическая память. Обе фигуры – трехмерное отображение частей Пути.

– А зачем Пути подсылать мне свои подобия?

– Я всего лишь удавка и пока не научилась рассуждать.

– Раз тут замешаны Единорог и Змея, то почти наверняка и Путь.

– Логрус уж точно.

– И сдается, Путь действительно показал себя разумным в тот день, когда Корэл его прошла. Если так и если он и впрямь способен создавать свои подобия – сюда ли он намеревался меня отправить? Или Корвин перенес меня в какое-то иное место? И чего Путь от меня хочет? И чего хочет отец?

– Везучий – ты можешь пожать плечами, – сказала Фракир. – Кажется, это называется «риторические вопросы»?

– Наверное.

– Мне начали поступать новые указания, из чего я заключаю, что ночь на исходе.

Я вскочил.

– Значит, можно есть и пить?

– Думаю, да.

Я не заставил себя упрашивать.

– Знаешь, я еще не совсем освоилась в новой роли и потому не знаю, уважительно ли вот так прыгать через алтарь, – заметила Фракир.

(Черное пламя моргнуло, когда я перемахнул между свечами.)

– Черт, я даже не знаю, чей он, – сказал я, хватая кувшин, – а неуважение, по-моему, должно быть адресным.

Земля легонько вздрогнула, я поперхнулся водой.

– И опять-таки, ты права, – заметил я.

Я пронес кувшин и хлеб в обход алтаря, мимо закоченевшего гнома, и пристроил на скамье у задней стены. Уселся и уже без спешки принялся за еду.

– Что дальше? Ты сказала, поступили новые указания.

– Ты выдержал искус, – ответила Фракир. – Теперь надо выбрать себе оружие и латы и пройти сквозь один из выходов в этой стене.

– В который?

– Один принадлежит Порядку, другой – Хаосу, про третий я ничего не знаю.

– И как в таком случае принимать взвешенное решение?

– Думаю, для тебя будет открыт лишь один путь – назначенный.

– Значит, выбора у меня нет?

– Вопрос о выходах, полагаю, решится выбором оружия.

Я доел хлеб, запил последними глотками воды. Встал.

– Ладно. Посмотрим, что будет, если я не возьму ничего. Гнома жалко.

– Он знал, на что идет.

– В отличие от меня.

Я подошел к правой арке, потому что до нее было ближе. За ней открывался светлый коридор, чем дальше, тем ярче освещенный, так что в нескольких шагах я уже ничего разобрать не мог, настолько слепило глаза. Я продолжал идти и чуть не расшиб себе нос. Как об стеклянную стену Здорово, ничего не скажешь. Вот и иди после этого к свету.

– Ты становишься циником прямо на глазах, – заметила Фракир. – Это я про твою последнюю мысль.

– Ладно тебе.

К следующей арке я приблизился осторожнее. За ней было серо. Здесь тоже начинался коридор, причем видеть я мог чуть дальше, чем в первом. Впрочем, разглядывать было особенно нечего – пол, стены, потолок. Я протянул руку и не нащупал преграды.

– Похоже, нам сюда, – заметила Фракир.

– Все может быть.

– Я перешел к левой арке. В коридоре за ней было черно, как у Бога в кармане. Здесь стеклянной стены тоже не обнаружилось.

– Хм-м. Похоже, выбор все-таки есть.

– Странно. Меня на этот счет не предупреждали.

Я вернулся к средней двери, сделал шаг и тут же обернулся на звук. Гном сидел на полу и покатывался со смеху, держась за бока. Я попробовал шагнуть к нему и уперся в невидимую стену. Внезапно святилище начало уменьшаться, словно я с огромной скоростью удаляюсь спиной назад.

– Я думал, он – покойник, – сказал я.

– Я тоже. Все признаки были налицо.

Я повернул обратно, в ту сторону, куда шел. Никакого движения. Похоже, я все-таки стоял на месте, а удалялось святилище.

Я сделал шаг, другой. Ни звука. Я пошел вперед. Через несколько шагов мне вздумалось потрогать левую стену. Я протянул руку, но ничего не нащупал. Ладно, тогда правую. Опять ничего. Я шагнул вправо и вновь выставил руку. Безрезультатно. До обеих серых стен было по-прежнему одинаково. Я засопел и двинулся дальше.

– В чем дело, Мерль?

– Ты чувствуешь стены справа и слева от нас? – спросил я.

– Нет, – отвечала Фракир.

– Как ты думаешь, где мы?

– Идем между Тенями. – Куда?

– Пока не знаю. Знаю только то, что мы идем по пути Хаоса.

– Что? С чего ты взяла? Я же должен был для этого прихватить что-нибудь из соответственной кучи?

Я быстро охлопал себя и нашел заткнутый за левое голенище кинжал. Даже в тусклом свете сразу стало видно, что сделан он у меня на родине.

– Нас обманули, – сказал я. – Теперь понятно, отчего смеялся гном. Он заткнул мне это в сапог, когда я проходил мимо.

– Но у тебя все равно оставался выбор – между этим коридором и темным.

– Верно.

– Почему же ты выбрал этот?

– Здесь светлее.