Текст книги "Миры Роджера Желязны. Том 10"

Автор книги: Роджер Джозеф Желязны

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

– Так не пойдет. Спрашивать будем мы, а ты будешь отвечать.

Я сел, прислонясь спиной к переборке.

– Ладно, будь по-вашему. Что вам от меня нужно?

– Кто ты?

– Альберт Швейцер.

– Это имя нам уже известно. А настоящее?

– Это и есть настоящее.

– Вряд ли.

Я помолчал несколько секунд, затем буркнул:

– Дальше.

– Расскажи о своем задании.

– О чем это вы? Не понимаю.

– Встань.

– Если хотите, чтобы я встал, дайте мне халат. Он в ванной, на крючке.

– Сходи за халатом, только проверь, не забудь, – велел напарнику человек с пистолетом.

Я окинул его взглядом. Нижнюю половину лица гостя прикрывал носовой платок. Такая же импровизированная маска была у второго, и это говорило о том, что передо мной профессионалы. Дилетанты, как правило, оставляют нижнюю половину лица открытой. А нижняя половина куда выразительнее верхней.

Мои гости знают об этом – следовательно, они почти наверняка «профи».

– Спасибо, – сказал я парню, вручившему мне синий купальный халат.

Он кивнул. Я набросил халат на плечи, просунул руки в рукава, подпоясался и опустил ноги на пол.

– На кого работаешь? – спросил человек с пистолетом.

– На «Румоко».

Не опуская пистолета, он легонько врезал мне левой.

– Не пойдет.

– Не возьму в толк, что вам от меня нужно. Может, позволите закурить?

– Ладно… Э, погоди! Вот, бери мою. А то кто знает, что там у тебя в пачке.

Я взял «Винстон», хотя предпочитаю ментоловые. Прикурил, затянулся, выдохнул дым.

– Все-таки я не понимаю. Растолкуйте, что именно вы хотите узнать, может быть, я и помогу. Мне ни к чему лишние неприятности.

Мои слова, похоже, слегка успокоили гостей. Оба глубоко вздохнули. Парень, который задавал вопросы, ростом был примерно пять футов восемь дюймов, второй – дюйма на два ниже. Тот, что повыше, весил фунтов двести – кряжистый детина.

Они уселись на стулья возле койки. Ствол пистолета смотрел мне в грудь.

– Не волнуйся, Швейцер, – сказал тот, что пониже. – Нам неприятности тоже не нужны.

– Вот и хорошо. Спрашивайте, а я буду отвечать без утайки, – пообещал я. – Начинайте.

– Сегодня ты отремонтировал «Джей-9».

– Ну, об этом, наверное, уже всем известно.

– Зачем ты это сделал?

– А как же иначе? На моих глазах погибали два человека, а я знал, как им помочь.

– Любопытно, где ты этому научился?

– Господи! Что тут странного, я же инженер-электрик.

Здоровяк посмотрел на своего товарища. Тот кивнул.

– В таком случае почему ты попросил Эсквита молчать?

– Потому что я нарушил инструкцию, когда полез в аппаратуру. Мне запрещено к ней прикасаться.

Тот, что пониже, снова кивнул. У обоих гостей были очень черные ухоженные волосы и хорошо развитые бицепсы.

– Посмотришь на тебя – ни дать ни взять добропорядочный обыватель, – сказал тот, что повыше. – Окончил колледж, получил профессию, какую хотел, женился, нанялся на этот корабль… Возможно, все так и есть, тогда мы ищем не там, где следует. И все-таки ты подозрителен. Отремонтировал очень сложную аппаратуру, не имея к ней допуска…

Я кивнул.

– Зачем? – спросил он.

– Из-за глупого предрассудка. Не могу, знаете ли, равнодушно смотреть, как гибнут люди, – Надеясь сбить их с толку, я спросил: – А вы на кого работаете? На какую-нибудь разведку?

Тот, что пониже, улыбнулся. Тот, что повыше, сказал:

– Мы не можем тебе ответить. Думаю, ты понимаешь. Советую не тянуть время. Нас интересует только одно: почему ты пытался утаить, что сорвал явную диверсию?

– Я же сказал: от меня зависели человеческие жизни.

– Ты лжешь. Чтобы добропорядочный обыватель да нарушил инструкцию? Не поверю!

– У меня не было выбора.

– Боюсь, придется нам перейти к иной форме допроса.

Всякий раз, когда я думаю о том, стоило ли мне рождаться на свет, и пытаюсь заново осмыслить уроки, которые дала мне жизнь, из пучин моей памяти вырываются пузыри воспоминаний. Они живут не дольше обычных, но за миг своего существования успевают окраситься всеми цветами радуги и надолго запечатлеться в душе.

Пузыри…

Один из них – в Карибском море. Называется он Новый Эдем. Это огромная светящаяся сфера настолько идеальной формы, что сам Евклид восхитился бы, увидев ее. От сферы в разные стороны, словно фонари на улицах ночного города, убегают цепочки огней. Вокруг мосты, перекинутые через глубокие каньоны, туннели, пробитые в скалах; возле сферы роятся водолазы в блестящих разноцветных скафандрах; по дну океана, словно танки, движутся моремобили; над ними висят или проплывают самые разнообразные мини-субмарины.

Я отдыхал там недели две, и хотя обнаружил у себя легкую клаустрофобию, о которой дотоле не подозревал (очевидно, тут виноваты неисчислимые тонны воды над головой, о которых совершенно невозможно забыть), я вынужден признать, что этот отпуск был самым приятным в моей жизни. Люди, населяющие подводное царство, совершенно не похожи на своих собратьев, обитающих на суше. Они гораздо эгоистичнее и независимее, но зато и чувство локтя развито у них больше. Мне они напоминали первопроходцев и покорителей Дикого Запада, и немудрено – ведь они добровольно взялись выполнять программы снижения плотности населения и освоения ресурсов океана. В гостеприимстве им тоже не откажешь, – несмотря на загруженность работой, они принимают туристов.

Например, меня.

Я плавал на субмаринах и просто в водолазном костюме, осматривал шахты, сады, жилые и административные корпуса. Я навсегда запомнил красоту Нового Эдема, запомнил его отважных жителей, запомнил, как выглядит море над головой (наверное, так насекомое видит небо фасеточными глазами. Или нет: так может выглядеть глаз гигантского насекомого, глядящего на тебя сверху. Да, второе сравнение точнее). Похоже, море, окружающее со всех сторон, воздействует на психику, пробуждая мятежный дух. Подчас я ловил себя на этом.

Новый Эдем – не совсем «рай под колпаком», и он определенно не для меня. Но всякий раз, когда я думаю о том, стоило ли рождаться на свет, и пытаюсь заново осмыслить уроки, которые дала мне жизнь, он всплывает из глубин подсознания, играя всеми красками радуги, и тотчас исчезает, оставляя сумятицу чувств.

Зная, что через секунду пузырь лопнет, я затянулся и раздавил окурок в пепельнице.

Каково быть единственным на свете человеком, которого не существует? Вопрос непростой. Трудно обобщать, располагая опытом только одной жизни – твоей собственной. Правда, моя жизнь оказалась весьма необычной, я бы даже сказал – уникальной.

Когда-то я программировал компьютеры. С них-то все и началось.

Однажды я узнал нечто весьма необычное. И тревожное. Я узнал, что скоро весь мир окажется «под колпаком».

Каким образом это случится?

О, это дело тонкое. Сейчас на каждого человека заведено «электронное досье». В нем содержатся сведения о рождении, образовании, семейном положении, путешествиях, переменах места жительства и тому подобном. Регистрируется каждый шаг от рождения до смерти. Хранятся эти «досье» в так называемом Центральном банке данных, появление которого вызвало большие перемены в жизни общества. И не все они (в этом я сейчас абсолютно уверен) были к лучшему.

Одним из весельчаков, создававших эту систему, был я.

Признаюсь, пока все шло хорошо, я не очень-то задумывался о последствиях. А когда хватился, было уже поздно что-либо менять.

Проект, в разработке которого я участвовал, предусматривал объединение всех существующих банков данных. Это обеспечивало доступ из любого уголка планеты к любой информации – надо только набрать на клавиатуре компьютера код, соответствующий данному уровню секретности.

Я никогда не стремился служить абсолютному добру или абсолютному злу. Но в тот раз мне казалось, что я близок к первому. Проект сулил великолепные результаты.

Я считал, что в наши чудесные электрифицированные дни такая система просто необходима. Только представьте себе: где бы вы ни были, у вас есть доступ к любой книге, или фильму, или научной лекции, или к любым статистическим сведениям.

Кстати, о статистике. Ее вы теперь не сможете обмануть, потому что ваше досье открыто для всех заинтересованных лиц. Любое коммерческое или правительственное учреждение сможет навести справки о состоянии вашего имущества, банковских счетах и обо всех ваших тратах; следователь, подозревающий вас в том или ином нарушении закона, без труда выяснит, где и с кем вы находились в момент преступления, проследив за вашими платежами и перемещением в общественном транспорте. Вся ваша жизнь развернется перед ним, как схема нервной системы человека в кабинете невропатолога.

Признаюсь, поначалу эти перспективы вдохновляли меня. Во-первых, система обещала положить конец преступлениям. Лишь безумец, рассуждал я, отважится нарушить закон, зная, что у него нет ни единого шанса уйти от наказания. Но и безумца можно вовремя остановить, если в его электронном досье содержится необходимая медицинская информация.

Кстати, о медицине. Теперь малейшее изменение в состоянии вашего здоровья не ускользнет от внимания врачей. Подумайте о всех тех болезнях, которые поддаются лечению только в начальной стадии. Подумайте о продлении срока вашей жизни!

Подумайте о мировой экономике. Какой прогресс ожидает ее, если будет известно, где находится и для чего служит каждый десятицентовик!

Подумайте о решении проблемы транспорта. Вообразите, что весь транспорт мира – сухопутный, воздушный, морской – действует как единый прекрасно отлаженный механизм…

Мне грезился приход золотого века…

Чушь!

Мой однокашник, имевший кое-какие связи с мафией и с университетской скамьи пересевший не куда-нибудь, а за стол кабинета в Федеральном управлении финансов, поднял меня на смех.

– Ты всерьез думаешь, что можно регистрировать все банковские вклады и следить за всеми сделками?

– Всерьез.

– Между прочим, швейцарские банки никого не допускают к своей документации. Не забывай о существовании матрасов, а также ям на задних дворах. Никому не под силу сосчитать, сколько денег ходит по свету.

Прочитав несколько научных статей на эту тему, я понял, что мой приятель прав. В своей деятельности, касающейся экономики, мы опирались в основном на приблизительные, усредненные цифры, причем далеко не всегда статистики могли обеспечить нас необходимыми данными. Например, им не удалось выяснить, сколько в мире незарегистрированных судов.

Статистика не в состоянии учитывать то, о чем у нее нет сведений.

Следовательно, имея неучтенные деньги, вы можете построить неучтенный корабль и жить на нем. На Земле много морей, и вряд ли контроль за транспортом будет таким совершенным, как мне казалось вначале.

А медицина? Врачи – тоже люди, и ничто человеческое им не чуждо. Например, лень. Вряд ли каждый из них будет добросовестно вести историю болезни каждого из своих пациентов, – особенно если пациент предпочтет платить за лекарство наличными, не требуя квитанции.

Выходит, я упустил из виду человеческий фактор? Пожалуй.

Все люди делятся на тех, кому есть что скрывать, тех, кому просто не нравится, если о них знают слишком многое, и тех, кому скрывать нечего. А наша система, похоже, рассчитана только на последних. Это значит, она будет далеко не идеальна.

Да и ее создание, по-видимому, встретит некоторые трудности. Вполне можно ожидать недовольства и даже открытого противодействия, причем на самом высоком уровне…

Но открытого противодействия нам почти не оказывали, и работа по проекту шла полным ходом. Когда я разработал систему связи между метеостанциями, метеоспутниками и Центральным банком данных, меня назначили старшим программистом.

К тому времени я узнал достаточно, чтобы к моим опасениям добавились новые. Неожиданно я обнаружил, что работа уже не приносит мне удовлетворения. Это открытие побудило меня как следует задуматься о последствиях нашей деятельности.

Мне не запрещали брать работу на дом. Похоже, никто не заподозрил, что дело тут не в самоотверженности, а в желании узнать о проекте все, что только можно. Неправильно расценив мои действия, меня снова повысили в должности.

Это весьма обрадовало меня, поскольку расширяло доступ к информации. Затем, по разным обстоятельствам (смерть, повышение в должности, увольнение некоторых сотрудников), значительно изменился кадровый состав нашего института. Перед пай-мальчиками открылась зеленая улица, и я за короткий срок значительно продвинулся вверх по служебной лестнице.

Я стал консультантом самого Джона Колгейта.

Однажды, когда мы были почти у цели, я поделился с ним своими тревогами. Я сказал этому седому человеку с болезненным цветом лица и близорукими глазами, что мы, быть может, создаем чудовище, которое отнимет у людей личную жизнь.

Он долго смотрел на меня, поглаживая пальцами розовое пресс-папье из коралла, и наконец признал:

– Возможно, ты прав. Что намерен предпринять? Я пожал плечами:

– Не знаю. Просто хотел сказать, что не уверен в полезности нашей работы.

Вздохнув, он повернул вращающееся кресло и уставился в окно. Вскоре мне показалось, что он уснул. Колгейт любил вздремнуть после ленча.

Но вдруг он заговорил:

– Уж не думаешь ли ты, что я не выслушивал эти доводы по меньшей мере тысячу раз?

– Допускаю. И меня всегда интересовало, как вы их разбиваете.

– Никак, – буркнул он. – Я чувствовал, что так будет лучше. Пускаться в дискуссию – себе дороже. Может быть, я не прав, но рано или поздно не мы, так другие разработали бы способы регистрации всех основных характеристик такого сложного общества, как наше. Если ты видишь другой выход, более приемлемый, – скажи.

Я промолчал. Закурив сигарету, я ждал, когда он снова заговорит. Он заговорил:

– Ты когда-нибудь подумывал о том, чтобы уйти в тень?

– Что вы имеете в виду?

– Уволиться. Бросить работу.

– Не уверен, что правильно понял…

– Дело в том, что сведения о разработчиках «системы» поступят в нее в самую последнюю очередь.

– Почему?

– Потому что я так хочу. Потому что в один прекрасный день ко мне придет кто-нибудь другой и задаст эти же проклятые вопросы.

– А до меня вам их задавали?

– Если и задавали, какое это имеет значение?

– Если я правильно понял, вы можете уничтожить сведения обо мне, прежде чем они поступят в Центральный?

– Да.

– Но без данных об образовании и трудовом стаже я не смогу устроиться на работу.

– Это твоя личная проблема.

– А что я куплю без кредитной карточки?

– Думаю, у тебя найдутся наличные.

– Все мои деньги в банке.

Он повернулся ко мне с ухмылкой.

– Ну… не все, – признал я.

– Так как?

Пока Колгейт раскуривал трубку, я молчал, глядя сквозь клубы дыма на его белоснежные бакенбарды. Интересно, всерьез он это предлагает? Или издевается?

Словно в ответ на мои мысли, он встал, подошел к бюро и выдвинул ящик. Порывшись в нем, вернулся со стопкой перфокарт размерами с колоду для покера.

– Твои. – Он бросил перфокарты на стол. – На будущей неделе все мы войдем в «систему». – Пустив колечко дыма, он уселся. – Возьми их с собой и положи под подушку, – продолжал он. – Поспи на них. Реши, как с ними быть.

– Не понимаю.

– Я их тебе отдаю.

– А если я их разорву? Что вы сделаете?

– Ничего.

– Почему?

– Потому что мне все равно.

– Неправда. Вы – мой начальник. «Система» – ваше детище.

Колгейт пожал плечами.

– Сами-то вы верите, что «система» так уж необходима?

Опустив глаза, он глубоко затянулся и ответил:

– Сейчас я не так уверен в этом, как прежде.

– Я вычеркну себя из общества, если поступлю согласно вашему совету.

– Это твоя личная проблема. Немного поразмыслив, я сказал:

– Давайте карты.

Он придвинул их ко мне.

Я спрятал колоду во внутренний карман пиджака.

– Как ты теперь поступишь?

– Как вы и предложили. Положу под подушку.

– Если не решишься, позаботься, чтобы ко вторнику они были у меня.

– Разумеется.

Он улыбнулся и кивнул, прощаясь.

Я принес перфокарты домой. Но спать не лег.

Спать я не мог и не хотел. Какое там спать – я думал! Думал целую вечность, во всяком случае – всю ночь напролет. Расхаживал по комнате и курил. Шуточное ли дело – жить вне «системы»? Можно ли вообще существовать, если сам факт твоего существования нигде не зарегистрирован?

Часам к четырем утра я пришел к выводу, что вопрос не грех сформулировать и по-другому: что бы я ни натворил, как об этом узнает «система»?

После этого я уселся за стол и тщательно разработал кое-какие планы. Утром, разорвав каждую перфокарту пополам, я сжег их и перемешал пепел.

– Садись, – велел тот, что повыше, указывая на стул.

Я сел.

Они обошли вокруг меня и встали позади. Я задержал дыхание и попытался расслабиться. Прошло чуть больше минуты. Затем:

– Расскажи нам все как есть.

– Я устроился сюда через бюро по найму, – начал я. – Работа мне подошла. Приступил к своим обязанностям и повстречал вас. Вот и все.

– До нас доходили слухи – и мы склонны им верить, – что правительство, исходя из соображений безопасности, иногда создает в Центральном фиктивную личность. Затем под этим прикрытием начинает действовать агент. Наводить о нем справки бессмысленно – в его досье предусмотрено все.

Я промолчал.

– Такое возможно?

– Да, – ответил я. – Слухи действительно ходят. А как там на самом деле, я не знаю.

– Ты не признаешь себя таким агентом?

– Нет.

Они пошептались, затем я услышал щелчок замка металлического чемоданчика.

– Ты лжешь.

– Нет, не лгу! Я, может быть, двух человек от смерти спас, а вы оскорбляете! Что я такого сделал?

– Мистер Швейцер, вопросы задаем мы.

– Ну, как хотите. Просто мне непонятно. Возможно, если вы объясните…

– Закатай рукав. Все равно какой.

– Это еще зачем?

– Затем, что я приказываю.

– Что вы намерены сделать?

– Укол.

– Вы что, из медико-санитарной службы?

– Откуда мы – тебя не касается.

– В таком случае я отказываюсь. Когда вас сцапает полиция, не знаю уж, по каким причинам… так вот, когда вас сцапает полиция, я позабочусь, чтобы у вас были неприятности и с Медицинской ассоциацией.

– Пожалуйста, закатай рукав.

– Протестую! – Я закатал рукав. – Если вы решили меня убить, знайте: ваша игра окончена. Убийство – дело нешуточное. Если же вы меня не убьете, я этого так не оставлю. Рано или поздно я до вас доберусь, и тогда…

Тут меня будто оса ужалила в плечо.

– Что это?

– Препарат ТЦ-6. Возможно, ты слышал о нем. Сознание ты не потеряешь, так как нам понадобится твоя способность мыслить логически. Но честно ответишь на все вопросы.

Мое хихиканье они, несомненно, объяснили воздействием «сыворотки».

Я возобновил дыхательные упражнения по системе йогов, – они не могли нейтрализовать препарат, но повышали тонус. Быть может, именно они дали мне несколько необходимых секунд на концентрацию воли Помогала и отрешенность от внешнего мира, которую я всячески в себе поддерживал.

О препаратах типа ТЦ-6 я был наслышан. От них восприятие становится буквальным. Остается способность логически рассуждать, но полностью утрачивается способность лгать. Но я надеялся обойти все пороги, отдавшись течению. К тому же в запасе у меня был один хитрый трюк.

Больше всего я не люблю ТЦ-6 за побочные эффекты, сказывающиеся на сердце.

Действия укола я не чувствовал. Все было как по-прежнему, но я понимал: это иллюзия. Увы, взять подходящее противоядие из самой обыкновенной на вид аптечки в тумбочке я не мог.

– Ты слышишь меня?

– Да, – донесся мой собственный голос.

– Как тебя зовут?

– Альберт Швейцер.

За моей спиной раздались два коротких вздоха. Парень, который повыше, шикнул на своего приятеля, хотевшего что-то спросить.

– Чем ты занимаешься?

– Ремонтом оборудования.

– Чем еще?

– Многим. Я не понимаю…

– Ты работаешь на правительство? На правительство какой-нибудь страны?

– Я плачу налоги, а следовательно, работаю на правительство. Да.

– Я имел в виду не это. Ты – секретный агент?

– Нет.

– Агент, но не секретный?

– Нет.

– Кто же ты?

– Инженер. Обслуживаю технику.

– А еще кто?

– Я не…

– Кто еще? На кого ты работаешь, кроме руководителей проекта?

– На себя.

– Что ты имеешь в виду?

– Моя деятельность направлена на поддержание моего экономического и физиологического благополучия.

– Я спрашивал о других твоих хозяевах. Они существуют?

– Нет.

– Похоже, он чист, – раздался голос второго.

– Возможно, – буркнул первый и обратился ко мне. – Как бы ты поступил, если бы в будущем встретил меня где-нибудь и узнал?

– Отдал бы в руки правосудия.

– А если бы это не удалось?

– Тогда я постарался бы причинить вам серьезные телесные повреждения. Возможно, я даже убил бы вас, если бы мог выдать убийство за несчастный случай при самообороне.

– Почему?

– Потому что я заинтересован в сохранении моего здоровья. Поскольку сейчас вы наносите ему ущерб, есть возможность, что в будущем вы предпримете новую попытку. Я не намерен этого допустить.

– Сомневаюсь, что это повторится.

– Ваши сомнения для меня ничего не значат.

– Ты совсем недавно спас двух человек, а теперь хладнокровно рассуждаешь об убийстве.

Я промолчал.

– Отвечай!

– Вы не задали вопроса.

– Может, он невосприимчив к «психотропам»? – спросил второй.

– Мне о таком слышать не приходилось. А тебе? – Последняя фраза адресовалась мне.

– Не понял вопроса.

– Этот препарат не лишил тебя возможности ориентироваться во всех трех сферах. Ты знаешь, кто ты, где ты и когда. Тем не менее препарат подавляет твою волю, и ты не можешь не отвечать на мои вопросы. Человеку, который часто подвергается инъекциям «сыворотки правды», иногда удается преодолеть ее воздействие, мысленно перефразируя вопросы и отвечая на них правдиво, но буквально. Скажи, ты это делаешь?

– Ты уверен, что правильно задаешь вопросы? – вмешался второй.

– Ладно, спроси ты.

– Тебе приходилось употреблять наркотики? – обратился он ко мне.

– Да.

– Какие?

– Аспирин, никотин, кофеин, алкоголь…

– «Сыворотку правды», – подсказал второй. – Средства, развязывающие язык. Тебе когда-нибудь приходилось их употреблять?

– Да.

– Где?

– В Северо-западном университете.

– Почему?

– Я добровольно участвовал в серии экспериментов.

– На какую тему?

– Воздействие наркотических препаратов на сознание.

– Мысленные оговорки, – сказал второй приятелю. – Думаю, он натренирован. Хотя это совсем нелегко.

– Ты способен побороть «сыворотку правды»? – спросил первый.

– Я не понимаю.

– Ты способен лгать? Сейчас?

– Опять ошибочный вопрос, – заметил тот, что пониже. – Он не лжет. В буквальном смысле все его ответы правдивы.

– Как же нам добиться от него толку?

– Понятия не имею.

Они снова обрушили на меня град вопросов и в конце концов зашли в тупик.

– Он меня допек! – пожаловался тот, что пониже. – Так мы его и за неделю не расколем.

– А стоит ли?

– Нет. Все его ответы – на пленке. Теперь дело за компьютером.

Близилось утро, и я чувствовал себя превосходно, чему немало способствовали вспышки холодного пламени в затылочной части мозга. Я подумал, что сумею разок-другой соврать, если поднапрягусь.

За иллюминаторами серел рассвет. Должно быть, меня допрашивали часов шесть, не меньше. Я решил рискнуть.

– В этой каюте есть «жучки».

– Что? Что ты сказал?

– По-моему, корабельная служба безопасности следит за всеми техниками, – заявил я.

– Где эти «жучки»?

– Не знаю.

– Надо найти, – сказал тот, что повыше.

– А какой смысл? – прошептал тот, что пониже, и я его зауважал, поскольку подслушивающие устройства не всегда улавливают шепот. – Они здесь установлены задолго до нашего прихода. Если, конечно, вообще установлены.

– Может, от нас ждут, что мы сами повесимся? – проворчал его приятель. Тем не менее он обшарил взглядом каюту.

Не встретив возражений, я дотащился до койки и рухнул ничком. Моя правая рука как будто случайно скользнула под подушку. И нащупала пистолет. Вытаскивая его, я опустил рычажок предохранителя. Затем уселся на кровати, направив пистолет на гостей.

– Вот так-то, олухи. Теперь я буду спрашивать, а вы – отвечать.

Тот, что повыше, потянулся к поясу, и я выстрелил ему в плечо.

– Следующий? – Я сорвал глушитель, сделавший свое дело, и заменил его подушкой.

Тот, что пониже, поднял руки и посмотрел на напарника.

– Назад, – велел я ему. Он кивнул и отступил.

– Сядьте, – приказал я обоим. Они сели.

Я обошел их и встал сзади. Забрал у них оружие.

– Дай руку, – велел я тому, что повыше.

Пуля прошла навылет. Я продезинфицировал и перевязал рану. Потом сорвал с гостей платки и внимательно рассмотрел лица, оказавшиеся совершенно незнакомыми.

– Ну ладно, – вздохнул я. – Что вас сюда привело? Почему вы спрашивали о том, о чем вы спрашивали?

В ответ – молчание.

– У меня меньше времени, чем было у вас. Поэтому я вынужден привязать вас к стульям. Признаюсь, я не расположен валять дурака, а поэтому не буду накачивать вас наркотиками.

Достав из аптечки катушку лейкопластыря, я надежно привязал пленников к стульям. Потом закрыл дверь на цепочку.

– На этом корабле переборки кают – звуконепроницаемые, – заметил я, пряча пистолет. – А насчет «жучков» я соврал. В общем, захочется покричать – не стесняйтесь. Но лучше воздержитесь, потому что каждый вопль будет стоить вам сломанного пальца. Так кто вы такие?

– Я – техник, обслуживаю челнок, – ответил тот, что пониже. – Мой друг – пилот.

За это признание он получил от напарника злобный взгляд.

– Ладно, – кивнул я. – Раньше я вас здесь не встречал, так что поверю. А теперь хорошенько подумайте, прежде чем ответить на следующий вопрос: кто ваш настоящий хозяин?

У меня было перед ними преимущество: я работал на себя, как независимый подрядчик. В то время я действительно носил имя Альберт Швейцер, так что лгать на допросе мне не пришлось. Я всегда полностью вживаюсь в образ. Если бы гости спросили, как меня звали раньше, ответ, возможно, был бы совершенно иным.

– Кто дергает за нитки? – спросил я. Молчание.

– Ну ладно, раз вы по-хорошему не понимаете… Две головы повернулись ко мне.

– Чтобы получить несколько ответов, вы намеревались причинить ущерб моему здоровью, – пояснил я. – Не обессудьте, если я отыграюсь на вашей анатомии. Бьюсь об заклад, что получу от вас два-три признания. Я подойду к делу чуточку серьезнее, чем вы. Просто-напросто буду пытать вас, пока не заговорите.

– Не сможете, – сказал тот, что повыше. – У вас низкий индекс жестокости.

Я невесело усмехнулся.

– Посмотрим.

Легко ли, по-вашему, прекратить свое существование и вместе с тем продолжать его? Я решил эту задачу без особого труда. Но мне проще: я с самого начала участвовал в разработке «системы», и мне доверяли.

Разорвав свои перфокарты, я вернулся на рабочее место. Делая вид, что тружусь над новой темой, я искал и наконец нашел безопасный терминал. Он находился в холодных краях, на метеорологической станции «Туле».

Хозяйничал на ней один забавный старикан, великий любитель рома. Как сейчас помню тот день, когда я высадился с «Протея» на берег бухты и пожаловался старику на жестокость морей.

– Можешь отдохнуть у меня, – предложил он.

– Спасибо.

Он проводил меня на станцию, накормил, потолковал со мной о морях и о погоде. Потом я принес с «Протея» ящик «бакарди» и поставил его на пол.

– Я вижу, тут все автоматизировано, – заметил я.

– Точно.

– Так какого черта тебя здесь держат? Старик рассмеялся.

– Мой дядя был сенатором. Надо было куда-нибудь меня пристроить, вот и подыскали это местечко. – Он потянул меня за рукав. – Пошли, глянем на твой кораблик, нет ли где течи.

Мы поднялись на «Протей» – приличных размеров яхту с каютой и мощными двигателями – и осмотрели ее.

– Побился с друзьями об заклад, – объяснил я старику, – что дойду до полюса и привезу доказательства.

– Сынок, да ты спятил!

– Знаю, но все равно дойду.

– А что? Может, и дойдешь. Когда-то и я был таким же – легким на подъем, и здоровьем Бог не обидел. А ты, небось, подрастратил силенки напоследок, а? – Он пригладил прокуренную и просоленную бороду и ухмыльнулся.

– Было дело, – буркнул я. – Ты пей.

Мне не хотелось, чтобы он наталкивал меня на мысли о Еве.

Он выпил, и на некоторое время разговор увял.

Она была не такая. Я имею в виду, мне нечего было рассказать о ней старому похабнику.

А расстались мы с ней четыре месяца назад. Не по религиозным и не по политическим причинам. Все было гораздо глубже.

Поэтому я наврал ему о выдуманной девице, и он остался доволен.

Я повстречал Еву в Нью-Йорке, где занимался тем же, чем и она, – отдыхал. Ходил на спектакли, фотовыставки и тому подобное. Она – рослая, с коротко подстриженными светлыми волосами. Я помог ей найти станцию метро, вместе с ней спустился и поднялся, пригласил пообедать и был послан к черту.

Сцена:

– Я к этому не привыкла.

– Я тоже. Но голод не тетка. Так пойдем?

– За кого вы меня принимаете?

– За интересную собеседницу. Мне одиноко.

– По-моему, вы не там ищете.

– Возможно.

– Я вас совсем не знаю!

– Я вас тоже. Но, надеюсь, спагетти под мясным соусом и бутылочка кьянти помогут нам решить эту проблему.

– А вы не будете ко мне приставать?

– Нет. Я смирный.

– Ладно, уговорили. Ведите.

День ото дня мы становились все ближе. Мне было плевать, что она живет в одном из этих крошечных сумасшедших «пузырьков». Я был достаточно либерален и считал, что если пропагандой строительства подводных городов занимается клуб «Сьера», значит, такие города действительно необходимы.

Наверное, надо было отправиться с ней, когда закончился ее отпуск. Она звала.

В Нью-Йорке я бывал нечасто. Как и Ева, я приплыл туда, чтобы посмотреть на Большую Землю.

Надо было сказать ей: «Выходи за меня замуж». Но она не согласилась бы предать свой родной «пузырь», а я не согласился бы предать свою мечту. Я хотел жить в огромном мире над волнами и уже знал, что для этого необходимо.

Правда, до рождественских открыток я в то время еще не додумался.

Я обожал эту синеглазую ведьму из морской пучины, и теперь понимаю: надо было все-таки уступить. Черт бы побрал мой независимый характер. Если бы мы с ней были нормальными людьми… Но мы не были нормальными людьми, вот в чем беда.

Ева, где бы ты ни была, я не скажу о тебе дурных слов. Надеюсь, ты счастлива с Джимом, или Беном, или как его там…

– Пей, – повторил я. – Попробуй с кока-колой. Я осушил стакан коки, он – коки с двойной порцией «бакарди».

При этом он жаловался на скуку.

– Подбирается ко мне, проклятая, – вздыхал старик.

– Ну ладно, пора и на боковую, – сказал я.

– Пора так пора. Можешь ложиться на мою койку, мистер Хэмингуэй.

– Спасибо, дружище.

– Я тебе показал, где одеяла?

– Да.

– Ну, тогда спокойной ночи, Эрни.

– Спокойной ночи, Билл. Завтрак за мной.

– Идет.

Зевая, он побрел прочь.

Я выждал полчаса и принялся за работу.

С его метеостанции можно было выйти непосредственно на Центральный. Я хотел сделать аккуратную вставочку в программу. На пробу.

Спустя некоторое время я понял: получилось! Теперь я могу поместить в Центральный любую информацию, и никто не поставит ее под сомнение!