Текст книги "Токсин (в сокращении)"

Автор книги: Робин Кук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Робин Кук
Токсин
(в сокращении)

Сокращение романов, вошедших в этот том, выполнено Ридерз Дайджест Ассосиэйшн, Инк. по особой договоренности с издателями, авторами и правообладателями.

Все персонажи и события, описываемые в романах, вымышленные. Любое совпадение с реальными событиями и людьми – случайность.

Пролог

9 января

Небо огромной перевернутой миской серых облаков простиралось от горизонта до горизонта. Обычное небо американского Среднего Запада. Летом земля утонет в море кукурузы и сои, но сейчас, в разгар зимы, ее покрывала лишь смерзшаяся стерня, среди которой кое-где виднелись островки грязного снега и редкие остовы деревьев.

Из свинцовых облаков целый день лениво моросил дождь, но к двум часам он утих, и единственный дворник на лобовом стекле списанного почтового фургона, тащившегося по грязной колее, остался без работы.

– Что сказал старик Окли? – подал голос Барт Уинслоу, водитель. Барту и его сидевшему на пассажирском сиденье напарнику, Вилли Брауну, шел шестой десяток. Задубелые морщинистые лица обоих несли печать жизни, полной тяжелого фермерского труда. Оба были одеты в старые, грязные комбинезоны, натянутые поверх теплых свитеров, оба жевали табак.

– Сказал, что одна из коров проснулась больной, – ответил Вилли.

– Сильно больной? – спросил Барт.

– Она не жилец. У нее сильный понос.

Местные фермеры называли Барта с Вилли «командой ДДД». Их работой было собирать по скотным дворам и отвозить на переработку «дохлых, дряхлых и доходяг» – мертвых, больных и покалеченных животных.

Фургон повернул у ржавого почтового ящика и поехал по грязной дороге между оградами из колючей проволоки. Через милю показалась небольшая ферма. Барт задом подъехал к открытым дверям коровника.

– Добрый день, – сказал Бентон Окли. Он был высок и худощав. Барт с Вилли вышли из фургона. Хозяин держался от них чуть в стороне.

Бентон провел гостей в глубину темного коровника. Остановившись у одного из загонов, он пригласил их заглянуть внутрь. Барт и Вилли подошли к загородке и наморщили носы. Из загона разило свежим навозом. Лежавшая на боку явно нездоровая корова с трудом подняла голову и посмотрела на людей. Один из ее зрачков был цвета серого мрамора.

– Что с глазом, Бентон? – спросил Вилли.

– Это она еще теленком ударилась или наткнулась на что. Я хочу отделаться от нее, пока остальные не заболели. Забрать корову по-прежнему стоит двадцать пять баксов?

– Ага, – сказал Вилли. – Только можно мы ее сперва немножко помоем?

– Да ради Бога, – сказал Бентон.

Пока Барт открывал ворота загона, Вилли отправился за шлангом. Ступая осторожно, чтобы не вляпаться, Барт подошел к корове и пару раз шлепнул ее по заду. Та неохотно поднялась. Вилли вернулся с шлангом и принялся поливать ее. Отмыв корову, Вилли с Бартом с помощью Бентона затолкали ее в фургон.

– Сколько там? Уже четыре? – спросил Бентон.

– Ага, – сказал Вилли. – Все сдохли сегодня утром на ферме Силвертон. Там какая-то зараза.

– Да вы что! – встревожился Бентон. Он сунул Барту несколько мятых купюр. – Везите их отсюда к чертям собачьим.

Барт и Вилли выехали с фермы. На проселке Барт спросил:

– Знаешь, о чем я подумал?

– Догадываюсь, – сказал Вилли. – После мытья она не так уж плохо выглядит. Чуток лучше той, что мы продали на бойню на прошлой неделе. – Он посмотрел на часы. – И время как раз подходящее.

«Команда ДДД» ехала в молчании, пока фургон не свернул с проселка к невысокому строению. Вывеска на нем гласила: «Хиггинс и Хэнкок». Позади строения был пустой скотный двор, покрытый толстым слоем утоптанной грязи.

– Жди здесь, – сказал Барт, останавливая фургон перед скатом, ведущим со двора внутрь здания. Они вышли из машины, и Барт исчез внутри. Через пять минут он вернулся с двумя здоровяками в длинных белых, испачканных кровью халатах, желтых строительных касках и желтых резиновых сапогах. У того, что был покрупнее, табличка на груди гласила: «ДЖЕД СТРИТ, ИНСПЕКТОР», у другого – «САЛЬВАТОРЕ МОРАНО, КОНТРОЛЬ КАЧЕСТВА». У Джеда был блокнот.

Вилли открыл заднюю дверь фургона, и Джед с Сальваторе заглянули внутрь, прикрыв носы руками. Больная корова подняла голову.

Джед повернулся к Барту:

– На ногах стоит?

– Стоит, конечно. Даже может немного пройтись.

– Что скажешь, Сал?

– А где контролер из санинспекции? – спросил Сальваторе.

– А где ему быть? В раздевалке, он туда уходит сразу, как только проверит всех животных.

Сальваторе включил рацию:

– Гарри, последний контейнер для «Мерсер митс» уже полон?

Сквозь потрескивание рации послышался ответ:

– Почти.

– Посылаем еще одно животное. – Сальваторе выключил рацию и посмотрел на Джеда. – Давай за работу.

Джед кивнул и повернулся к Барту:

– Порядок, но мы дадим только пятьдесят баксов.

Барт кивнул:

– Полтинника хватит.

Барт и Вилли полезли в фургон, а Сальваторе направился в забойный цех, вставив в уши затычки, чтобы не слышать наполнявшего помещение шума. Он подошел к Марку, старшему по конвейеру.

– Сейчас пройдет еще одно животное, – закричал он, перекрывая грохот, – но только на мясо, кости не нужны. Понятно?

Марк поднял вверх большой палец, показывая, что все понял.

Затем через звуконепроницаемую дверь Сальваторе прошел в административную зону. У себя в кабинете он снял каску и халат и сел заполнять бумаги.

Погрузившись в работу, он совершенно забыл о времени, но тут в дверь заглянул Джед:

– У нас небольшая проблема.

– Ну что там еще? – нахмурился Сальваторе.

– Да голова той последней коровы сорвалась с крюка.

– Кто-нибудь из контролеров это видел? – спросил Сальваторе.

– Нет, – сказал Джед, – они все в раздевалке.

– Тогда повесь ее обратно и обдай из шланга.

– Хорошо, – сказал Джед. – Я просто подумал, что ты должен об этом знать.

– Конечно, – кивнул Сальваторе. – На всякий случай я заполню бланк о нарушении процесса. Какие номера у партии и головы?

Джед заглянул в блокнот.

– Партия тридцать шесть, голова пятьдесят семь.

В забойном цехе он знаками приказал двоим рабочим поднять освежеванную стофунтовую коровью голову с пола и водрузить ее обратно на крюк. Пока она двигалась мимо него, Джед поливал ее мощной струей воды. Даже бывалому Джеду вид освежеванной коровьей головы с бельмом на глазу показался пугающим. Но зато ее удалось более или менее отмыть, и на въезде в разделочную она выглядела уже относительно чистой.

Глава 1

Пятница, 16 января

Торговый центр «Стерлинг плейс» сиял мрамором, латунью и полированным деревом шикарных магазинов. Хорошо одетые люди в ботинках от Гуччи и костюмах от Армани пришли сюда в пятницу вечером обозреть товары, выставленные на послерождественскую распродажу.

В любой другой день Келли Андерсон с удовольствием провела бы часть вечера в торговом центре: тут было не в пример приятнее, чем во многих местах, куда обычно посылали тележурналистку. Но именно в эту пятницу ей здесь не попалось ни одного стоящего кандидата на интервью.

Келли раздраженно вздохнула. «Как назло», – сказала она Брайану. Брайан, долговязый флегматичный негр, был ее оператором: она выбрала лучшего из всех, кого могли предложить на УИНИ-ньюс.

Келли Андерсон было тридцать четыре. Она была умной, деловой, напористой женщиной, надеющейся сделать карьеру в общенациональных новостях. Многие полагали, что у нее для этого были все шансы. Внешне она была что надо: живые глаза, правильные черты лица, светлые кудри. Поддерживая профессиональный имидж, она безупречно одевалась.

Келли посмотрела на часы.

– Вдобавок ко всему у нас почти не осталось времени. Скоро пора забирать дочку с фигурного катания.

Келли и Брайан взвалили на плечи оборудование и зашагали вглубь торгового центра.

– Совершенно очевидно, – сказала Келли, – что никого не волнует проведенное компанией «АмериКэр» слияние больницы «Самаритянин» и университетского медицинского центра.

– Тема не самая зажигательная, – согласился Брайан. – Ни тебе криминала, ни секса, ни знаменитостей.

– Напрасно я вставила ее в одиннадцатичасовые новости.

Пройдя по одному из коридоров торгового комплекса, Келли и Брайан оказались в его просторной центральной части. Посреди огромного зала, под нависавшим на высоте третьего этажа стеклянным куполом располагался овальной формы каток. С десяток детей и несколько взрослых в беспорядке носились по льду. Средняя группа заканчивала занятия, а старшая начинала, так что на катке царил хаос.

Углядев ярко-красный костюмчик своей девятилетней дочери, Келли помахала ей рукой. Кэролайн махнула в ответ и подъехала к краю катка. Ступая на кончики коньков, она подошла к скамейке и села.

– Я хочу пойти в «Онион ринг» и съесть гамбургер. Ужас как проголодалась.

– С этим к отцу, дорогуша, – сказала Келли, – у мамы нет ни минутки.

Она наклонилась, достала из рюкзака ботинки Кэролайн и поставила их на скамейку.

– Ого, вот это фигуристка, – сказал Брайан.

Келли выпрямилась:

– Где?

– Посередке, – показал Брайан. – В розовом.

Девочка примерно одного возраста с Кэролайн разминалась под любопытными взглядами покупателей.

– Ух ты, – сказала Келли, – профессионал, да и только. Кто она такая?

– Ее зовут Бекки Реггис, – сказала Кэролайн, стаскивая конек. – В прошлом году она выиграла первенство штата среди юниоров, а в этом ее зовут на чемпионат США.

– Реггис? А это не дочка доктора Кима Реггиса?

– Папа у нее врач, я знаю, – сказала Кэролайн. – Она ходит в нашу школу – на класс старше меня.

– Отлично, – пробормотала Келли. – У меня идея, – она повернулась к Брайану. – Доктору Реггису наверняка есть что сказать о слиянии больниц. Он был начальником отделения кардиохирургии в «Самаритянине», а тут – бац, и он уже один из университетских.

– Да, но захочет ли он с тобой разговаривать? – сказал Брайан. – В том твоем сюжете «Бедные богатенькие детки» он выглядел не очень-то хорошо.

– Сам виноват. Эти кардиохирурги, со своей шестизначной зарплатой, все не возьмут в толк, что причитания о низких выплатах со стороны страховых фондов только раздражают людей. В любом случае, что мы теряем? – Наклонившись к дочери, Келли спросила: – Дорогая, не знаешь, мама Бекки здесь?

– Вон там, в красном свитере, – показала Кэролайн.

– Как по заказу, – сказала Келли, поглядев туда. – Ты, цыпленок, пока надевай ботинки, а я сейчас вернусь.

Келли обогнула каток и подошла к матери Бекки, с головой погруженной в чтение какого-то учебника. На вид она была ровесницей Келли.

– Извините, – сказала Келли, – я не помешала?

Мать Бекки оторвалась от книги и подняла глаза. Волосы у нее были темные, с рыжеватым отливом.

– Нет, нисколько, – сказала она.

– Вы миссис Реггис?

– Можете называть меня Трейси.

– Спасибо, – сказала Келли, – кажется, вы читаете что-то чересчур серьезное для такого места.

Трейси показала обложку: «Оценка личности в детском и юношеском возрасте».

– В прошлом семестре я опять пошла учиться, а до того, как социальному работнику, мне приходилось заниматься психотерапией, по большей части с детьми и подростками.

– Это очень интересно, – сказала Келли. – Но я не представилась. Меня зовут Келли Андерсон, и я из УИНИ-ньюс.

– Я знаю, кто вы, – сказала Трейси.

Их внимание привлек промчавшийся мимо розовый вихрь. Затем Бекки пронеслась обратно и, ко всеобщему восхищению, сделала идеальный тройной аксель.

Келли присвистнула.

– Ваша дочь – нечто особенное. Моя говорит, ее пригласили на чемпионат США? Из этого можно было бы сделать хороший материал для УИНИ.

– Не думаю, – сказала Трейси. – Она решила не ехать. Ее отца это не обрадовало, а я как раз довольна. Соревнования такого класса требуют огромной самоотдачи, а это не под силу десятилетней девочке и может плохо повлиять на ее психику. Много риска и мало пользы.

– Хм, – пробормотала Келли. – Об этом я не подумала. Между тем у меня есть более неотложное дело. Мне нужно сделать сюжет для одиннадцатичасовых новостей. Сегодня ровно полгода с момента слияния «Самаритянина» и университетского медицинского центра. Я пыталась узнать, как люди относятся к этому событию, но натолкнулась на всеобщее безразличие. Как вы думаете, может быть, ваш муж захочет поговорить на эту тему?

– Я даже не знаю, что вам сказать, – ответила Трейси. – Видите ли, мы уже несколько месяцев в разводе.

– О, простите, – искренне смутилась Келли.

– Да нет, ничего страшного. Думаю, так лучше для всех.

– Тогда, может быть, вы знаете, где мне сейчас найти вашего бывшего мужа? Я бы очень хотела с ним поговорить.

– Он скорее всего в хирургии. В медцентре вечно драка за операционные, так что по пятницам ему приходится делать работу за всю неделю.

– Спасибо. Может, я его еще застану.

– Не за что, – сказала Трейси, а потом пробормотала себе под нос: – Желаю удачи.

Операционная № 20 была одной из двух в университетском медицинском центре, где делали операции на сердце. В четыре пятнадцать работа в ней шла полным ходом. Помещение было набито анестезиологами, сестрами, хирургами и сложнейшим оборудованием. В центре всего этого находилось вновь забившееся раскрытое сердце пациента, окруженное окровавленными тампонами, нитками для наложения швов, металлическими ретракторами и бледно-зелеными простынями.

– Готово, – сказал доктор Ким Реггис и выпрямился, чтобы снять напряжение со спины. Он оперировал с половины восьмого утра. Эта операция была третьей и последней. – Теперь давайте шунты.

На следующие двадцать минут установилась тишина: все прекрасно знали свое дело. Когда грудина была зашита, Ким и доктор Том Бриджес отошли от стола и начали снимать халаты, перчатки и защищавшие лица пластиковые щитки. На их место встали молодые интерны.

– На этот шов наложите пластиковую скобу, – сказал им Ким. – Только не копайтесь, пациент и так уже долго под наркозом.

– Будет сделано, доктор Реггис.

Ким и Том вышли в умывальную и стали отмывать руки от талька. Том тоже был кардиохирургом, но если Ким годами занимался почти исключительно заменой клапанов, то Том специализировался на различных видах шунтирования. Они много лет помогали друг другу и давно стали друзьями.

Ким был подтянутый, спортивный, ростом больше шести футов. В молодости он играл в американский футбол за команду Дартмута, но теперь, в сорок три года, из-за нехватки времени его занятия спортом ограничивались редкими партиями в теннис и домашним велотренажером. Том в колледже тоже играл в футбол, но с годами его невостребованные мускулы по большей части обратились в жир.

Ким взъерошил свою темно-каштановую шевелюру и посмотрел на часы, приколотые булавкой к штанам.

– Уже больше пяти, а мне еще обход делать. Терпеть не могу оперировать по пятницам.

– Да уж, при тебе в «Самаритянине» все было по-другому, – сказал Том.

– Еще бы. Теперь, когда всем заправляет «АмериКэр» и нас в грош не ставят, я вообще сомневаюсь, правильно ли сделал, что стал врачом.

– Я тоже, – сказал Том. – А эти новые ставки выплат страхового фонда: прошлой ночью я долго не ложился и подсчитал, что после накладных расходов по практике у меня может совсем ничего не остаться.

Они остановились у входа в послеоперационную палату.

– Что ты делаешь в эти выходные? – спросил Том. – Мне, наверное, опять придется заняться тем больным, с которым ты мне помог во вторник, помнишь?

– Позвони мне. Моя бывшая уезжает на выходные – думаю, она с кем-то встречается. А мы с Бекки будем здесь.

– Как Бекки после развода?

– Прекрасно. Гораздо лучше, чем я. В данный момент она мой единственный свет в окошке.

– По-моему, дети вообще могут выдержать гораздо больше, чем нам кажется. Ладно, увидимся в раздевалке.

Ким вошел в палату и поискал глазами своих пациентов. Первая, кого он увидел, была Шейла Донлон. Когда она поступила в больницу, ей требовалась немедленная операция, причем чрезвычайно сложная: нужно было заменить не один клапан, а сразу два.

Ким подошел к кровати Шейлы. Опытным глазом он сначала оценил цвет лица пациентки и лишь затем посмотрел на показания монитора.

– Все в порядке? – спросил Ким, листая историю болезни.

– Никаких проблем, – сказала медсестра. – Состояние стабильное.

Ким положил карту и прошел вдоль кровати. Осторожно приподняв простыню, он проверил, нет ли кровоподтеков. Удовлетворенный результатами осмотра, он огляделся в поисках другого своего больного.

– А где мистер Глик? – спросил Ким. Глик был его первым сегодняшним пациентом.

– Спросите миссис Бенсон в регистратуре, – ответила медсестра.

Раздраженный уклончивым ответом, Ким направился к регистратуре.

– Я не вижу мистера Глика, – сказал он миссис Бенсон, старшей медсестре.

– Его перевели в обычную палату, – резко ответила она.

Ким в растерянности заморгал.

– Но я же ясно сказал, чтобы его держали в послеоперационной, пока я не закончу.

– Пациент был стабилен. Не было нужды занимать кровать.

– Но у вас же полно кроватей, а мне бы это значительно сэкономило время.

– Доктор Реггис, при всем уважении к вам, персонал больницы работает не на вас, а на «АмериКэр». Если у вас возникли затруднения, обратитесь в администрацию.

Ким почувствовал, что лицо у него наливается кровью. Бормоча под нос избранные эпитеты, он вышел из послеоперационного отделения. Подойдя к аппарату внутренней связи, он справился, как там его последний больной. Ему ответили, что тот почти зашит и все идет по графику.

Выйдя из хирургического отделения, Ким прошел в комнату для родственников пациентов. В это время дня здесь было не слишком людно. Он огляделся в поисках миссис Гертруды Арнольд, жены его последнего больного. Вообще-то ему не очень хотелось разговаривать с ней – ее едкое занудство выводило Кима из себя. Миссис Арнольд сидела в углу и читала журнал.

– Миссис Арнольд, – позвал Ким, изо всех сил стараясь улыбаться.

Она вздрогнула и подняла глаза.

– Наконец-то. Почему так долго? Какие-нибудь осложнения?

– Нет, никаких, – заверил ее Ким. – Как раз наоборот. Ваш муж прекрасно перенес операцию, и в настоящее время…

– Но уже почти шесть, – прошипела Гертруда, – а вы обещали закончить к трем.

– Так я предполагал, миссис Арнольд, – сказал Ким, пытаясь сохранять спокойствие. – Но, к сожалению, предыдущая операция продлилась дольше ожидаемого. Мы сделали все возможное.

– Ага, ну так вот вам новость: «АмериКэр» не собирается платить за первый день в больнице. Они сказали, что моего мужа должны были положить сегодня утром, в день операции, а не вчера. Что вы на это скажете?

– Это вечная причина конфликтов с начальством, – сказал Ким. – Когда больной настолько плох, как ваш муж, я, находясь в здравом рассудке, просто не могу допустить, чтобы его не госпитализировали немедленно. Если «АмериКэр» будет настаивать, я сам заплачу.

Гертруда разинула рот:

– Чего?

– Такое случалось и раньше, и я платил, – сказал он. – А что касается вашего мужа, то его скоро переведут в послеоперационную, где он будет находиться до тех пор, пока мы не убедимся в стабильности его состояния. Потом вашего мужа переведут в кардиологию, и там вы сможете с ним увидеться.

Ким развернулся и вышел, делая вид, что не слышит, как миссис Арнольд окликает его. Он пошел в комнату отдыха, где уже был кое-кто из персонала. Ким кивнул тем немногим, кого знал; проработав здесь всего полгода, прошедшие со дня слияния больниц, он еще не успел познакомиться со всеми.

В мужской раздевалке Том, успевший принять душ, надевал рубашку. Ким сел на скамейку перед шкафчиками и собирался было снять бахилы, когда дверь приоткрылась и доктор Джейн Флэнаган, одна из анестезиологов, работавших еще в «Самаритянине», позвала его:

– К вам тут пришли.

– Ну кто там еще? – раздраженно спросил он. Выйдя из раздевалки, он сразу увидел Келли Андерсон и ее оператора с камерой на плече.

– Доктор Реггис! – воскликнула Келли.

– Как вы сюда попали? – с негодованием спросил Ким.

Комната отдыха была святая святых хирургического отделения, и даже доктора из других отделений не всегда решались переступить ее порог.

– Ваша бывшая жена сказала, как вас найти. А сюда нас проводил мистер Линдси Нойес из отдела связей с общественностью. Мы просим уделить нам всего пару минут вашего времени. Мы делаем репортаж, приуроченный к шестимесячному юбилею слияния больниц.

– Ну и разговаривайте с мистером Нойесом. – Ким повернулся и направился обратно к раздевалке.

– Доктор Реггис, подождите! Мы уже знаем точку зрения «АмериКэр», и нам было бы интересно выслушать вас, человека, находящегося, так сказать, в гуще событий.

Ким задержался и посмотрел на Келли Андерсон.

– После того сюжета о кардиохирургии?

Когда он уже открывал дверь раздевалки, Келли снова подала голос:

– Доктор Реггис, только один вопрос! Действительно ли слияние принесло такую большую пользу обществу, о которой заявляет «АмериКэр»? Они говорят, что сделали это из чистого альтруизма. Мол, это «лучшее из того, что произошло в медицине со времен открытия пенициллина».

Абсурдность такого заявления не могла остаться без ответа.

– Правда в том, что единственная цель этого слияния – увеличение прибылей «АмериКэр». А все, что они говорят, – полный бред.

Когда дверь раздевалки захлопнулась за Кимом, Келли посмотрела на Брайана. Брайан улыбнулся:

– Снято.

Келли улыбнулась в ответ:

– Прекрасно. То, что доктор прописал!

Сняв халат и бросив его в корзину, Ким залез в душ. С Томом он не обмолвился ни словом.

– Не хочешь рассказать, кто там тебя хотел? – спросил Том, когда Ким вышел из душа и стал вытираться.

– Келли Андерсон из УИНИ-ньюс. Представляешь? Ее притащил кто-то из «АмериКэр». А о том, где меня можно найти, ей рассказала моя бывшая.

– Эй, ты когда должен был заехать за Бекки?

– В шесть, – сказал Ким. – А сейчас сколько?

– Лучше поторопись. Уже полседьмого.

– А я еще не закончил обход. Что за жизнь!

Было уже начало восьмого, когда Ким припарковал свой десятилетний «мерседес» позади желтого «Ламборджини», стоявшего перед домом его бывшей жены. Он выскочил из машины и затрусил к скромному викторианскому дому. Перепрыгивая через ступеньку, он взбежал на крыльцо с колоннами и нажал кнопку звонка. Его дыхание на зимнем ветру превращалось в пар.

Трейси открыла дверь и тут же уперла руки в боки:

– Ким, уже почти восемь.

– Извини. Вторая операция продлилась дольше, чем я ожидал.

– Мог хотя бы позвонить. – Трейси жестом пригласила его войти и закрыла дверь.

На диване в гостиной сидел мужчина в замшевой куртке с бахромой и ковбойских сапогах. На вид ему было лет сорок пять. В руках он держал ковбойскую шляпу.

– Слава Богу, мы летим первым классом, – сказала Трейси.

– Летите? – спросил Ким. – А куда?

– В Аспен.

– В Аспен на два дня?

– Ну должна же я получить от жизни хоть немного удовольствия! Тебе этого не понять – у тебя нет другой радости, кроме как резать людей.

– Да, кстати, спасибо тебе, что послала Келли Андерсон ко мне в больницу. Это был приятный сюрприз.

– Я ее не посылала. Я просто сказала ей, где тебя найти.

Увидев через плечо Кима, что ее гость встал, она поняла, что тому неловко, и пригласила Кима пройти в гостиную.

– Ким, – сказала она, – познакомься: мой друг Карл Сталь.

Мужчины обменялись рукопожатием и смерили друг друга настороженным взглядом.

Трейси направилась к лестнице:

– Пойду проверю, все ли уложила Бекки.

Ким немного ревновал Трейси к ее новому ухажеру, но его утешало, что Карл был на несколько сантиметров ниже его и значительно лысее. С другой стороны, он где-то загорел посреди зимы и находился в хорошей форме.

Карл снова сел на диван, а Ким – в кресло напротив.

– Я видел ваше интервью с Келли Андерсон около месяца назад, – сказал он.

– Жаль. Я надеялся, что его мало кто посмотрел.

– Я, конечно, полностью на вашей стороне. Вы, ребята, заслужили все до последнего цента. В смысле, очень вас, докторов, уважаю.

– Спасибо. Это утешает. А вы чем занимаетесь? – спросил Ким. Ему действительно было интересно – желтый «Ламборджини», конечно же, принадлежал Карлу.

– Я исполнительный директор в компании «Фудсмарт». Уверен, вы о нас слышали.

– Не припоминаю.

– Это крупная сельскохозяйственная компания. Скорей даже целый холдинг. Мы также главные акционеры сети закусочных «Онион ринг».

– Об этом я слышал, – сказал Ким. – У меня даже есть несколько их акций.

– Удачный выбор.

Топот на лестнице возвестил о появлении Бекки. Она бросила сумку и коньки на стул в коридоре и влетела в гостиную. Стрелой метнувшись к Киму, она обняла его, но сразу же немного отстранилась и притворилась рассерженной: «Папа, ты опоздал».

Настроение Кима, испорченное дурацким днем, сразу улучшилось, стоило ему увидеть свою драгоценную девочку, такую развитую и хорошенькую в свои десять лет, и почувствовать ее бьющую через край энергию. У нее была чистая, нежная кожа и большие выразительные глаза.

– Извини, зайчик. Ты, наверное, проголодалась?

– Просто умираю! – ответила Бекки. – Но погоди, глянь-ка! – И она повела головой из стороны в сторону. – Как тебе мои новые бриллиантовые сережки? Правда обалдеть? Мне их Карл подарил.

– Так, ерунда, – пояснил Карл. – Типа припозднившийся рождественский подарок.

Кима будто током ударило.

– Да, впечатляет, – выдавил он.

Бекки отпустила Кима и поспешила в прихожую за вещами и курткой. Ким пошел за ней.

– Спать чтобы легла сегодня вовремя, понятно? – строго сказала Трейси. – И будьте осторожны: в городе, говорят, свирепствует грипп.

– Ой, мам, – сказала Бекки, – расслабься.

– Хотела бы я расслабиться – я бы тогда гораздо лучше провела время. У тебя записан телефон, который я дала?

– Да!

Бекки подбежала к Карлу, стоявшему в дверях гостиной, обняла его и прошептала:

– Спасибо за сережки, они мне очень нравятся.

Затем она торопливо обнялась с Трейси и выскочила в открытую Кимом дверь.

– Она все время такая нервная, – сказала Бекки, когда они сели в машину. – А вон видишь, это «Ламборджини», машина Карла. Классная, да?

– Это точно, – с притворным равнодушием отозвался Ким.

– Тебе тоже нужна такая, пап.

– Давай лучше поговорим о еде. Как насчет «Онион ринг» на Прейри-хайвэй?

– Здорово! – Несмотря на пристегнутый ремень, Бекки умудрилась дотянуться до Кима и чмокнуть его в щеку.

В этот вечер, как всегда по пятницам, в «Онион ринг» было полно народу. В основном это были подростки с орущими магнитофонами, но попадались и семьи. Дети любили «Онион ринг» за то, что здесь они могли заказать гамбургер и самостоятельно полить и намазать его всевозможными соусами. То же самое можно было творить и с мороженым.

– Ну что, потрясающее место? – спросила Бекки, когда они встали в очередь.

– Волшебное, – ухмыльнулся Ким. – Особенно хороша тихая классическая музыка, создающая фон.

– Ой, ну пап… – простонала Бекки, закатив глаза.

– Ты бывала здесь с Карлом? – спросил Ким. Он бы, по большому счету, предпочел не слышать ответа.

– Конечно, пару раз. Ему же это все принадлежит.

– Не совсем так, – с некоторым удовлетворением возразил Ким. – На самом деле «Онион ринг» – открытая акционерная компания, а значит, у многих есть ее акции. Даже у меня, так что я тоже один из владельцев.

– А толку – с Карлом-то мы в очереди не стояли.

Ким сделал глубокий вдох и медленно выдохнул.

– Давай поговорим о чем-нибудь еще. Например, о чемпионате по фигурному катанию. Ты еще не передумала? А то будет поздно.

– Я не поеду, – решительно сказала Бекки.

– Правда? Ты же такая способная!

– Я люблю кататься и не хочу портить себе удовольствие.

– Но ты бы могла быть лучше всех. Знаешь, Бекки, мне все-таки обидно. Я бы так тобой гордился!

– Мама предупреждала, что ты скажешь что-нибудь вроде этого.

– А, ну конечно. Твоя мама всегда все знает, она же психотерапевт!

– Она еще сказала, что я должна поступать так, как хочется мне самой.

Тут подошла их очередь. Бекки посмотрела на висевшее над кассой меню:

– Хм. Я буду обычный гамбургер, картошку и ванильный коктейль.

– А вы, сэр? – спросил молодой продавец.

– Сейчас… Дежурный суп и салат. И еще чай со льдом.

Ким заплатил, и продавец сказал:

– Номер вашего заказа – двадцать семь.

Не сразу, но они все же нашли два свободных места за столиком у окна.

На кухне и в служебных помещениях «Онион ринг» работа кипела вовсю. По пятницам и субботам – два самых напряженных дня – менеджер Роджер Поло работал по две смены. Ему было под сорок, и он был вспыльчив и безжалостен как к подчиненным, так и к самому себе.

Когда случались такие наплывы народу, как сейчас, Роджер Поло сам помогал на раздаче. Он заказал гамбургер и картошку повару Полу, суп и салат – Джулии, а напитки должна была обеспечить Клаудия. Уборкой и пополнением запасов занимался Скип, новенький.

– Номер двадцать семь, – рявкнул Роджер. – Суп и салат.

– Суп и салат, – эхом отозвалась Джулия.

– Чай со льдом и ванильный коктейль, – деловито продолжал Роджер.

– Уже несу, – сказала Клаудия.

– Обычный гамбургер и картошку, – закончил он.

– Ясно, – сказал Пол.

Пол был значительно старше Роджера. Он двадцать лет проработал поваром на нефтяной вышке в Персидском заливе.

Пол стоял у плиты, встроенной в стену прямо за кассами. У него одновременно жарились сразу несколько котлет для гамбургеров. Каждая котлета проходила полный круг на вращающемся гриле, так что все они были одинаково прожарены. Пол открыл холодильник, чтобы достать еще несколько котлет, но упаковка в холодильнике оказалась пустой.

– Скип, – крикнул он, – принеси котлет из морозильной.

Морозильная комната, размерами десять на двадцать футов, располагалась в самом дальнем конце кухни. Скип вошел туда, и тяжелая дверь закрылась за ним. Все пространство внутри комнаты было забито картонными коробками, только посредине оставалось немного свободного места. Слева стояли коробки с замороженными котлетами для гамбургеров, а справа – ящики с картошкой, рыбным и куриным филе. Скип похлопал в ладоши от холода и стер иней с ближайшей коробки, чтобы прочесть этикетку. На ней значилось: «МЕРСЕР МИТС. СТАНД. 50 Г. КОТЛЕТЫ ДЛЯ ГАМБУРГЕРОВ, ОБЕЗЖИРЕННЫЕ. ПАРТИЯ № 6, УПАКОВКА № 9–14. ДАТА ИЗГОТОВЛЕНИЯ: 12 ЯНВ. УПОТРЕБИТЬ ДО: 12 АПР.».

Скип надорвал картонку и достал упаковку со ста восемьюдесятью котлетами. Ее он отнес в холодильник, стоявший за спиной у Пола.

– Вот тебе работка, – сказал Скип.

Пол был слишком занят, чтобы отвечать. Улучив несколько секунд, он повернулся к холодильнику, раскрыл упаковку и достал из нее восемь котлет. Он уже хотел закрыть дверцу, но его взгляд упал на этикетку.

– Скип, – крикнул он, – а ну-ка вернись!

– В чем дело? – спросил Скип.

– Ты принес не те котлеты. Эти только сегодня привезли.

– Ну и что? Какая разница?

– Большая, – сказал Пол. – Сейчас покажу.

Он швырнул на плиту те восемь котлет, которые уже достал, и отвернулся к холодильнику, чтобы вынуть оттуда упаковку. Второпях он не заметил, что первая из брошенных им котлет легла краешком на одну из тех, что уже жарились. Пол дал Скипу знак идти за ним.