Текст книги "Злой умысел"

Автор книги: Робин Кук

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 29 страниц)

– Абсолютно верно, – подтвердил Джеффри.

– Самой большой проблемой здесь может быть ошибочное введение анестетика непосредственно в ток крови, правильно?

– Правильно, – снова подтвердил Джеффри. – И здесь-то начинается вся проблема с судорогами, припадками и сердечным отправлением. Но все равно объяснить неожиданную явную парасимпатическую стимуляцию в этом случае тоже невозможно. Возникает подозрение, что мог быть использован другой препарат. Что-то такое, что вызывает не только судороги и нарушение сердечной деятельности, но также и парасимпатическую стимуляцию.

– Ну и ну! – воскликнул Сейберт. – Это уже начинает меня серьезно волновать. Такое могло прийти в голову только патологоанатому.

– Не только, – вставил Джеффри. – По правде говоря, я думал, что таким человеком мог быть и анестезиолог.

– Разница небольшая, – бросил Сейберт, размахивая щипцами для зубов. – Я думаю, патологоанатом более профессионально подготовлен к тому, чтобы выдумывать столь изощренные способы убийства людей.

Джеффри захотел возразить, но потом вдруг осознал всю нелепость их спора о том, какая же из двух специальностей может породить более умного убийцу.

– Но в этих случаях были и другие моменты, о которых тоже стоит сказать. В обоих случаях вскрытие показало поражение нервных клеток и их отростков. В одном случае были сделаны электронные фотографии, на которых четко видны структурные разрушения нервов.

– Вы не шутите? – Сейберт даже остановился и перестал шить. Джеффри готов был поклясться, что это его заинтриговало. – В таком случае надо определить токсин, который вызывает судороги и токсикацию сердца путем разрушения нервных и мышечных клеток, а также является причиной ярко выраженной парасимпатической стимуляции. По крайней мере, это первый этап. Знаете, наверное, вы все-таки правы. Это похоже на экзамен по нейрофизиологии на первом курсе. Да, видимо, придется над этим немного подумать.

– А вы не знаете, у Карен Ходжес были такие же первоначальные симптомы или нет? – спросил Джеффри.

Сейберт пожал плечами.

– Пока не знаю. Понимаете, мой modus operandi [34]34
  Механизм действия (лат).


[Закрыть]заключается лишь в проведении анализов, а историю болезни я изучаю в деталях уже после аутопсии. Предпочитаю, чтобы все было на своих местах и не оставалось никаких неясностей. Вот почему я не склонен ничего упускать.

– Вы не против, если я просмотрю историю болезни? – поинтересовался Джеффри.

– Ну, конечно, нет! Я же сказал, чувствуйте себя как дома. Я тут долго не задержусь и скоро подойду.

Обрадованный тем, что избавляется наконец от невыносимого запаха секционного зала, Джеффри устремился на поиски кабинета Сейберта. Его комната оказалась намного уютнее, чем он ожидал увидеть в морге. Он увидел много личных вещей, напоминающих хозяину о его доме и близких. На столе лежала кожаная записная книжка, рядом стояли миниатюрная корзинка для бумаг с крышкой, подставка для ручки и карандаша и фотография в рамке. На фотографии Сейберт стоял рядом с очаровательной женщиной с красивой прической, как у феи. Между ними были двое детей. Вся семья пребывала в лыжных костюмах, а позади них красовалась заснеженная гора.

В центре стола лежали две папки. Верхней была история болезни Гэйл Шаффер. Джеффри отложил ее в сторону. Вторую – Карен Ходжес – он взял в руки и сел в виниловое кресло. Больше всего его интересовала запись о проведении анестезии.

Анестезиолога звали Билл Дохерти. Джеффри смутно помнил его по общим встречам с медицинскими коллегами. Посмотрев в конец страницы, он увидел, что в качестве анестетика тоже был использован пятипроцентный маркаин. Судя по дозе, у Дохерти была такая же ампула, как и у него. Джеффри приступил к последовательно изложенному ходу событий и, прочитав отчет, вдруг ясно вспомнил такую же картину, но только с Пэтти Оуэн. Он даже поежился. Перед тем как у нее начались судороги, Карен Ходжес прошла через те же самые загадочные парасимпатические явления.

Джеффри захлестнула волна сочувствия Дохерти. Он прекрасно понимал, что тому пришлось пережить. Поддавшись чувствам, по телефону Сейберта он набрал номер больницы Святого Жозефа. Попросил соединить его с доктором Дохерти и стал ждать.

Когда к телефону подошел Дохерти, Джеффри выразил ему свои соболезнования, сказав, что он прекрасно его понимает, потому что у него произошло то же самое.

– С кем я говорю? – спросил Дохерти, даже не дав Джеффри закончить.

– Меня зовут Джеффри Роудс, – сказал Джеффри, впервые не скрывая своего полного имени.

– Доктор Джеффри Роудс из Бостонской Мемориальной больницы? – уточнил Дохерти.

– Да, – ответил Джеффри. – Я хотел бы, если можно, задать вам один вопрос в связи с этим. Когда вы ввели пробную дозу…

– Простите, доктор Роудс, – перебил его Дохерти, – но я получил строгие указания от адвоката, обязывающие меня ни с кем не обсуждать подробности этого дела.

– Понимаю, – протянул Джеффри. – Вас тоже обвиняют в преступной халатности?

– Нет. Пока нет, – ответил Дохерти. – Но, к сожалению, все к этому движется. Простите, но я не могу больше обсуждать этот вопрос. Но все равно, я признателен, что вы позвонили. Спасибо вам.

Джеффри положил трубку. Он был разочарован таким исходом их разговора, но теперь ему было понятно поведение Дохерти. От своего адвоката он сам получил точно такой же запрет на распространение информации.

– У меня уже появились кое-какие мысли на этот счет, – выпалил Сейберт, ворвавшись в кабинет – уже в чистом медицинском комбинезоне, без резинового фартука, хирургической маски и шапочки. Джеффри увидел сейчас мужчину атлетического телосложения, со светлыми волосами и голубыми глазами. Черты лица у Сейберта были правильные и привлекательные. Прикинув, Джеффри предположил, что ему не более тридцати пяти.

Сейберт обошел вокруг стола и сел в кресло. Откинувшись назад, он поднял ноги и, расслабившись, положил их на угол стола.

– Тот токсин, о котором мы с вами говорили, по функциям представляет собой что-то типа гистотоксического деполяризующего блокатора. Удар у него такой, как будто вы ввели ацетилхолин одновременно во все синапсы, относящиеся к нервному узлу, и концевые пластинки двигательных нервов на мышцах. И в результате – парасимпатические симптомы, которые проявляются за несколько секунд до того ужаса, которым все заканчивается, но которые, по сути, являются уже вторичными по отношению к деструкции нервных и мышечных клеток. Единственная проблема – там должны быть еще мышечные судороги.

– И они были! – подтвердил Джеффри. Его интерес увеличивался с каждой минутой. Кажется, Сейберт действительно до чего-то докопался.

– Это меня не удивляет, – констатировал Сейберт. Он снял ноги со стола и, встав, подошел к Джеффри. – А что с этой последней пациенткой?

– То же самое, – сказал Джеффри.

– И вы стопроцентно уверены, что местная анестезия здесь ни при чем?

Джеффри кивнул, подтверждая.

– Хорошо, тогда интересно было бы взглянуть на результаты токсикологических анализов.

– Я уже просмотрел результаты вскрытия и анализов в двух из четырех случаев с эпидуральной анестезией. И в том и в другом случаях токсикологические анализы были отрицательными.

– А как звали этих четырех пациентов? – Сейберт достал ручку и блокнот.

– Пэтти Оуэн, Генри Ноубл, Кларк де Фриз и Люси Хавалин, – ответил Джеффри. – Я видел отчеты только Оуэн и Ноубла.

– Ни одно из этих имен я не знаю, значит, не имел с ними дела. Надо проверить, есть ли по ним что-нибудь в наших архивных папках.

– Может ли так быть, что на кого-нибудь из них еще сохранились пробы для анализов? – спросил Джеффри.

– Обычно мы храним пробы в холодильнике в течение года, не более. Кто был последним?

– Пэтти Оуэн. Если у вас осталась сыворотка крови, то, нельзя ли сделать анализы на содержание токсинов? – с надеждой спросил Джеффри.

– Как у вас все легко получается, – усмехнулся Сейберт. – Я ведь уже говорил, что найти токсин чрезвычайно трудно, если вы не знаете его специфичный антитоксин. Нельзя же запустить туда целую кучу антитоксинов и надеяться на получение верного результата.

– А как сузить круг поиска?

– Надо подумать. Может быть, стоит подойти к этой проблеме с другой стороны. Если во всех случаях действительно применялся токсин, как его могли получить пациенты?

– Ну, это уже совсем другая история, – протянул Джеффри. Ему не хотелось так сразу излагать Сейберту свою теорию с доктором «X». – Давайте повременим с ней немного. Когда минуту назад вы вошли в кабинет, мне показалось, что у вас была какая-то особенная идея.

– Да, была, – согласился Сейберт. – Я думал о целом классе токсинов, которые до сих пор держат специалистов в крайнем возбуждении. Токсины добываются из кожных желез лягушек dendrobates, их называют древолазами. Водятся они в Колумбии и Южной Америке.

– Они попадают под те характеристики, о которых мы говорили?

– Для полной уверенности надо бы еще раз прочитать кое-какие материалы, – признался Сейберт. – Но насколько я помню, они все-таки подходят. Их открыли одновременно с ядом кураре. Индейцы сушили и растирали этих лягушек в порошок, после чего делали из него ядовитый экстракт для своих стрел. Может быть, один из колумбийских индейцев вышел на тропу войны? – рассмеялся Сейберт.

– А вы не могли бы назвать мне кое-какие материалы по этому поводу? – спросил Джеффри. – Я бы тоже хотел изучить вопрос поглубже.

– Ну конечно, – согласился Сейберт. Он прошел в другой конец кабинета, потом вдруг остановился и вернулся назад. – Наш разговор заставляет меня задуматься о том, какой может получиться прекрасный преступный коктейль. Если бы мне надо было выбирать, что добавить к какому-нибудь местному анестетику, не задумываясь, я выбрал бы тетродотоксин. Внешне он действует так же, как и местный анестетик, и никому в голову не придет что-нибудь заподозрить. Вас заставили заволноваться кратковременные парасимпатические симптомы. При использовании тетродотоксина их бы не было.

– Но вы кое-что забыли, – остановил его Джеффри. – Насколько я знаю, тетродотоксин – это обратимый токсин. Он парализует дыхательные пути, но во время анестезии это не играет никакой роли. Вы можете перевести пациента на искусственную вентиляцию легких.

Сейберт с разочарованием щелкнул пальцами.

– Вы правы, об этом я позабыл. Он должен разрушить клетки, а также блокировать их функции.

Продолжив свои путь по кабинету, Сейберт открыл в углу самый верхний ящик.

– И куда меня угораздило засунуть эту папку? – пробормотал он, с явным нетерпением перебирая папки и бумаги, пока наконец не вытащил какую-то старую папку. – Вот она! Я положил ее ко всем «лягушкам». Ну и идиот!

В папке хранились несколько ксерокопий статей, опубликованных как в популярных, так и в сугубо научных журналах. Несколько минут оба молча перелистывали пожелтевшие страницы.

– Зачем вы все это собирали? – спросил Джеффри.

– В моем деле все, что может вызвать смерть, становится интересным, особенно то, что может сделать смерть такой мгновенной и, неуловимой, как токсины. И как можно устоять перед такими названиями? Вот, смотрите: «Гистрионикотин». – Сейберт положил статью перед Джеффри так, чтобы он смог прочесть выделенное жирным шрифтом краткое содержание.

– А вот еще экземплярчик! – воскликнул Сейберт, подхватив какую-то страничку. – Здесь одно из самых ядовитых веществ, известных человечеству: батрахотоксин.

– Ну-ка дайте взглянуть, – попросил Джеффри. Он вспомнил это название. Оно несколько раз встречалось ему в книге Криса по токсикологии. Взяв статью, Джеффри прочитал резюме. Как и предполагал Сейберт, это вещество действовало на нервные соединения как деполяризующий агент. В статье говорилось, что вещество вызывает обширное структурное поражение нервных и мышечных клеток. Все выглядит правдоподобно.

Оторвавшись от чтения, Джеффри протянул ее Сейберту.

– Можно ли проверить сыворотку крови в любом из четырех случаев на содержание вот этого токсина?

– Тут есть одна трудность, – заметил Сейберт. – Этот токсин – не просто сильнодействующий, но ужасно, неимоверно сильнодействующий. Это стероидный алкалоид, значит, он легко может прятаться в липидах и стероидах клеток. Может быть, анализ мышечной ткани окажется даже более результативным, чем сыворотки крови, потому что токсин проявляет свою активность на концевых пластинках двигательных нервов. Может так оказаться, что определить наличие батрахотоксина будет возможно, только добившись его предельной концентрации в тестируемом образце.

– А как вы собираетесь этого добиться?

– Так как это стероид, то в процессе обмена веществ он может быть замещен в печени глюкозой, а потом выведен из организма через мочевой пузырь, – объяснил Сейберт. – Так что самым лучшим образцом для анализа является моча. Но и здесь есть небольшая проблема.

– Какая?

– Эта зараза убивает человека так быстро, что печень просто не успевает переработать ее.

– В одном случае пациент скончался не сразу, – уточнил Джеффри, вспомнив о Генри Ноубле. – В его мочевом пузыре наверняка было немало этого вещества. Но он умер почти два года назад. Может, его сыворотка, не говоря уже о чем-нибудь другом, и сохранилась в каком-нибудь морге?

Уоррен покачал головой.

– Нет, этого не может быть. Только в нашем морозильнике предусмотрено столько места для проб, в других – вряд ли.

– А эксгумация могла бы принести какую-нибудь пользу? – с надеждой спросил Джеффри.

– Возможно, – задумался Сейберт. – Все зависит от степени разложения. Если тело сохранилось, если его захоронили в тенистом месте и правильно забальзамировали, то почему бы и нет? Но эксгумация не такая простая штука. На нее получают специальное разрешение, а это всегда волынка. Придется получить разрешение суда, согласие ближайших родственников, а как вы сами понимаете, ни суд, ни родственники этого не желают.

Джеффри посмотрел на часы: уже начало третьего. Он показал па статью.

– Можно, я возьму ее на время?

– Пока она мне не понадобится, можете взять, – разрешил Сейберт. – Обязательно позвоню и сообщу результаты токсикологических анализов Карен Ходжес и сыворотки крови Пэтти Оуэн. Вот только я не знаю вашего имени…

– Простите, меня зовут Питер Уэббер. Но в госпитале меня очень трудно поймать, поэтому лучше я сам вам перезвоню. Как вы полагаете, когда лучше это сделать?

– Ну, завтра вас устроит? В некоторых случаях, когда нам обеспечивают материальную поддержку, мы работаем и по выходным. Я подумаю, как можно ускорить этот процесс, учитывая вашу заинтересованность.

Выйдя из морга, Джеффри направился в сторону Бостонской Мемориальной больницы, где взял такси. Сев на заднее сиденье, он попросил водителя ехать к больнице Святого Жозефа. Ему хотелось подогнать события так, чтобы вернуться домой одновременно с Келли. Так как она была старшей медсестрой, то могла парковаться прямо у больницы.

По дороге Джеффри успел бегло просмотреть статью о батрахотоксине. Несмотря на то, что статья была довольно специфической и содержала массу специальных терминов, ему удалось понять, как этот токсин вызывал необратимое разрушение нервных и мышечных клеток. В то же время здесь не делалось особого акцента на такие реакции, как слюновыделение, слезоточение и сужение зрачков. Но все равно информация выглядела многообещающей. В статье говорилось, что этот токсин стимулирует парасимпатическую систему и вызывает судороги мышц.

В больнице Святого Жозефа Джеффри нашел Келли на ее месте, в отделении интенсивной терапии. Как всегда, она была очень занята – только что поступил очередной больной, а в это время происходила смена дневной и вечерней бригад.

– У меня всего секунда, – быстро произнесла она. – Да, я чуть не забыла отдать тебе вот это. – Она протянула Джеффри фирменный конверт больницы Святого Жозефа.

– Что это? – спросил он.

– Список персонала больницы Вэллей. Харт снова помог. Он прислал его сегодня утром по факсу. Но на этот раз уже проявил любопытство.

– И что ты ему сказала?

– Я сказала ему правду, – спокойно ответила Келли. – Что в деле Криса есть моменты, которые меня до сих пор волнуют и кажутся мне неясными. Джеффри, я не могу сейчас с тобой разговаривать. Пойди пока в смежную комнату, я освобожусь через несколько минут.

В маленькой комнатушке он сел на стул. Здесь ничего не напоминало отделение интенсивной терапии. Единственный шум исходил от компрессора небольшого холодильника и включенной кофеварки. Открыв конверт, Джеффри достал оттуда сложенный в несколько раз факс.

Факс состоял из нескольких листов. Один, составленный по отделениям, содержал список всех врачей и регламентировал выделение парковочных талонов на 1987 год. Второй листок представлял платежную ведомость для всего медицинского персонала больницы на тот же год.

Джеффри с волнением достал свой список из тридцати четырех врачей, которые обладали привилегиями как в Бостонской Мемориальной, так и в больнице Святого Жозефа. Сравнив их, он уменьшил свой список до шести человек. Одной была доктор Нэнси Беннетт из отделения анестезии больницы Вэллей. В какой-то момент Джеффри даже решил, что она должна стать главным объектом расследования. Теперь нужно было сравнить два других списка – из больницы Коммонуэлс и Саффолк. Джеффри был уверен: после этого его список еще уменьшится. В глубине души он надеялся, что там останется всего один человек.

Открылась дверь блока интенсивной терапии, и в комнату вошла Келли. Она выглядела очень уставшей. Садясь рядом с Джеффри, Келли тяжело вздохнула.

– Ну и денек выдался! Пять новых пациентов, и все в нашу смену!

– А у меня приятные новости, – с гордостью сообщил Джеффри. – Я сравнил список из больницы Вэллей со своим, и у меня осталось всего шесть врачей. Если бы теперь удалось получить такие же списки из других больниц, то…

– Здесь я, наверное, уже ничем не смогу помочь, – прервала его Келли. – Не знаю ни души ни в Коммонуэлсе, ни в Саффолке.

– А как ты думаешь, можно просто пойти туда и спросить об этом в отделении медсестер?

– Подожди секунду! – вдруг остановила его Келли. – Ведь Ами работала в Саффолке в блоке интенсивной терапии!

– Какая Ами? – удивился Джеффри.

– Одна из моих медсестер, – ответила Келли. – Ну-ка, посмотрю, не ушла ли она еще? – Келли вскочила со стула и снова исчезла в отделении интенсивной терапии.

Джеффри опустил глаза на список из шести врачей, потом перевел взгляд на свой прежний список. Да, прогресс налицо. Уже не тридцать четыре врача, а шесть. С этим числом можно работать. И тут в глаза ему бросились еще два имени – справа от его длинного первого списка. Он даже забыл о них. Младший медицинский персонал! В списке больницы Вэллей он стал искать имя Морин Гэллоп. Как он и предполагал, его там не оказалось. После этого он взялся за Трента Хардинга и, к своему неожиданному изумлению, обнаружил это имя в платежной ведомости больницы Вэллей. Он действительно работал там в отделении медсестер в 1987 году!

Джеффри почувствовал, как заколотилось у него сердце. Имя вдруг стало жечь глаза, оно просто кричало со страницы. Трент Хардинг работал в больнице Вэллей, Бостонской Мемориальной больнице и в больнице Святого Жозефа!

Успокойся, мысленно посоветовал он себе. Скорей всего это случайное совпадение. Но даже если и не совпадение, то как объяснить его? Много труднее, чем теорию с врачами, имеющими в больнице многочисленные привилегии.

Дверь открылась, и на пороге снова появилась Келли. Подойдя, она буквально упала в кресло.

– Я ее упустила. Но завтра мы точно встретимся, и тогда я спрошу ее Об этом.

– Не думаю, что есть такая необходимость, – тихо сказал Джеффри. – Посмотри, что я обнаружил! – И с этими словами он протянул Келли список медицинского персонала с подчеркнутым именем Трента Хардинга. – Этот человек работал во всех трех больницах именно во время всех трагедий. Я понимаю, это может выглядеть как случайное совпадение, но поверить в то, что его пребывание тогда в каждой больнице – также простое совпадение, довольно трудно.

– Он сейчас работает в больнице Святого Жозефа?

– Судя по списку, который ты мне дала, еще да.

– А ты не знаешь, где?

– Где точно, не знаю, но я знаю отделение, – задумавшись, ответил Джеффри. – В том же отделении, что и ты: в отделении медсестер.

Келли в ужасе откинулась на стуле.

– Нет! – Единственное, что она смогла произнести.

– Вот, посмотри на список. Ты его знаешь?

Келли покачала головой.

– Никогда даже не слышала, но я и не могла тогда всех знать.

– Надо выяснить, где он работает, – заключил Джеффри.

– Пойдем и поговорим с Полли Арнсдорф, – предложила Келли, поднимаясь со стула.

Джеффри взял ее за руку.

– Подожди секунду, не пори горячку. Нельзя, чтобы Полли Арнсдорф спугнула этого человека. Не забывай, у нас нет никаких доказательств. Все это пока случайные совпадения и наши собственные предположения. Если этот Трент Хардинг заподозрит, что мы вышли на него, он может куда-нибудь уехать. А именно этого мне бы и не хотелось. Плюс ко всему, мы не должны называть мое имя. Она может узнать его.

– Но если Трент Хардинг действительно убийца, нельзя позволить ему спокойно расхаживать по коридорам больницы!

– Интервал между всеми случаями составляет около восьми месяцев, – заметил Джеффри. – Поэтому несколько дней теперь уже ничего не меняют.

– Ты узнал, что случилось с Гэйл?

– Пока еще нет точного ответа, что стало истинной причиной ее смерти.

– Но ты же говорил… – начала было Келли.

– Я говорил о каких-то своих подозрениях, – перебил ее Джеффри. – Успокойся. Ты устала сегодня больше, чем я. Пойми, доподлинные наши знания сводятся к тому, что Трент Хардинг работал в трех больницах, когда там произошли несчастные случаи во время анестезии. А для того чтобы припереть его к стенке, нам понадобится много больше информации и фактов, может оказаться, что мы даже ошибаемся. Всякое может быть. Я не сказал, что нам не следует переговорить с Полли. Только нужно представить все в нужном свете.

– Хорошо, как, по-твоему, я должна тебя ей представить?

– Я уже воспользовался фамилией Уэббер, но не помню, какое имя я тогда назвал. Пусть я буду доктор Жустин Уэббер. А что касается Хардинга, скажи, что нас интересует его профессиональная подготовка.

Они вместе спустились вниз и направились в административное отделение. Возле дверей кабинета Полли Арнсдорф их попросили подождать, потому что в этот момент она разговаривала по междугородней линии. В ожидании Джеффри и Келли присели в кресла. Вокруг все были чем-то заняты, суетились и куда-то спешили. Похоже, Полли Арнсдорф действительно погружена в работу.

Когда их наконец пригласили войти, Келли представила Джеффри как доктора Жустина Уэббера.

– Итак, чем я могу вам помочь? – Спросила она вполне дружелюбно, но деловитость не покидала ее.

Келли бросила на Джеффри быстрый взгляд.

– Мы хотели бы узнать об одном медбрате, – начала она. – Его зовут Трент Хардинг.

Полли кивнула, ожидая продолжения. Когда Келли промолчала, она спросила сама:

– Так что же все-таки вас интересует?

– Во-первых, мы бы хотели знать, в каком отделении он работает? – вступил в разговор Джеффри.

– Работал, – поправила его Полли. – Вчера мистер Хардинг уволился.

Джеффри почувствовал укол разочарования. Не может быть, подумал он. Неужели он потерял этого человека после того, как, казалось, он уже был у него в руках? Если рассматривать это событие с положительной стороны, то увольнение Хардинга сразу после смерти пациентки во время анестезии можно считать еще одним, как бы случайным, но все-таки важным совпадением.

– А где он до этого работал? – спросил Джеффри.

– В операционном отделении, – ответила Полли. Она посмотрела сначала на Келли, потом на Джеффри. Интуиция подсказывала ей, что здесь что-то не так, причем основательно не так.

– В какой смене он работал? – задала вопрос Келли.

– Первый месяц в вечерней, а потом его перевели в дневную. В дневной он проработал вплоть до вчерашнего дня.

– Это увольнение было неожиданным? – поинтересовался Джеффри.

– Ну, не совсем, – с сомнением ответила Полли. – Если бы не дефицит хороших медсестер, я бы давно попросила его покинуть больницу. У него были постоянные проблемы с непосредственным начальством и другим руководством, и не только у нас, но и в других местах, где он работал. Миссис Рэлей все время с ним мучилась. Он то и дело учил ее, как надо налаживать работу в операционной. Но как медбрат он был, конечно, отличный работник. Необычайно умный, я бы сказала.

– А где еще он работал?

– Да почти во всех бостонских больницах. Единственное место, где его еще не было, – это Бостонская городская.

–Значит, и в Коммонуэлсе, и в Саффолке он работал? – продолжал допытываться Джеффри.

Полли кивнула.

– Насколько я помню, да.

Джеффри с трудом сдержался.

– А нельзя ли взглянуть на его личное дело?

– Этого я не могу вам позволить. Все личные дела в нашей больнице конфиденциальны. – Голос Полли был тверд и спокоен.

Джеффри понимающе кивнул: слишком много он хотел за один раз.

– А фотографию его можно посмотреть? Думаю, с этим проблем не будет?

Полли вызвала по внутреннему селектору своего секретаря и попросила принести фотографию Трента Хардинга из его личного дела.

– Скажите, пожалуйста, а почему Трент Хардинг вызвал у вас такой интерес? – наконец поинтересовалась она.

Джеффри и Келли начали одновременно объяснять, но потом замолчали. Улыбнувшись, Джеффри кивнул, и Келли продолжила:

– У нас возник вопрос о его компетентности и профессиональной подготовленности.

– Ну, на него я уже ответила, – сказала Полли и протянула Джеффри принесенную секретарем фотографию. Келли тоже наклонилась вперед, чтобы лучше видеть.

Джеффри вспомнил, что встречал этого человека в операционной Бостонской Мемориальной больницы много раз и на самых разных операциях. Он узнал эту короткую светлую стрижку в стиле упавшего на голову кирпича и крепкую мускулистую фигуру. Джеффри никогда не разговаривал с ним, но, насколько он помнил, тот всегда выступал в роли добросовестного и сознательного помощника, совсем не похожего на убийцу. Скорее он напоминал собирательный тип американца, этакого футболиста из какого-нибудь колледжа в Техасе.

Еще раз посмотрев на фотографию, Джеффри спросил:

– Вы случайно не знаете, какие у него дальнейшие планы?

– Да, знаю, – живо кивнула Полли. – Мистер Хардинг очень определенно высказался по этому поводу. Он утверждал, что переходит в Бостонскую городскую больницу, потому что нуждается в более академической программе.

– Простите, еще один вопрос. Вы не могли бы дать его адрес и номер телефона? – спросил Джеффри.

– Думаю, это секретом не является, – ответила Полли, – поскольку имеется в телефонной книге. – Она взяла лист бумаги и ручку, отобрала у Келли фотографию Трента Хардинга и переписала с обратной стороны эти данные. Затем протянула листок Джеффри.

Джеффри поблагодарил Полли за то, что уделила им время. Келли сделала то же самое, и они вышли из кабинета и административного отделения. Оказавшись за дверями больницы, они сразу же направились к машине Келли.

– Наверное, это все-таки он! – волнуясь произнес Джеффри, когда они отошли на достаточное расстояние. – Трент Хардинг вполне мог бы быть убийцей!

– Согласна, – сказала Келли. Они подошли к машине и посмотрели друг на друга поверх крыши. Келли открыла дверь. – И все-таки я думаю, мы должны прямо сейчас пойти в полицию и обо всем заявить. Надо остановить его, пока не случилось новой трагедии. Скорей всего, он просто душевнобольной.

– Но мы не можем пойти в полицию, – с раздражением отозвался Джеффри, – все по той же причине. Я тебе уже говорил. Какой бы криминальной эта информация ни была, она пока еще – наше мнение, ни на чем не основанное. Запомни: у нас с тобой нет никаких доказательств. Никаких! Мы даже не можем утверждать, что все пациенты отравлены. Я попросил медэксперта произвести анализы на содержание токсинов, но шансов на то, что он обнаружит хоть один, нет никаких. Токсикология тоже не всесильна.

– Но сама мысль о том, что этот человек ходит где-то рядом, пугает меня, – поежилась Келли.

– Вся сложность нашей ситуации сейчас заключается в том, что власти нам не помогут, даже если и поверят. К тому же не забывай, пока он еще не работает в больнице.

Келли неохотно открыла дверцу. Они сели в машину.

– Сейчас нам нужны доказательства, – продолжил Джеффри. – И прежде всего придется убедиться в том, что этот тип еще в городе.

– И как мы это будем делать? – спросила Келли.

– Поедем к нему на квартиру.

– Ты, наверное, хочешь с ним поговорить?

– Пока нет, – усмехнулся Джеффри, – но в определенный момент придется все-таки. Поехали! Адрес: Гарден-стрит на Бекон Хилл.

Келли завела машину и тронулась, хотя очень не хотелось ей ехать туда, где могло оказаться это чудовище. Будут у них доказательства или нет, все равно она была убеждена, что во всем виноват Хардинг. По какой причине можно было сменить четыре больницы и в каждой оказаться именно в тот момент, когда там происходит очередное несчастье?

На Гарден-стрит Келли повернула в направлении Кэмбридж-стрит. Они промолчали всю дорогу вплоть до дома Хардинга. Здесь Келли припарковалась за каким-то лимузином на довольно крутом склоне и вынуждена была, заглушив двигатель, поставить машину на ручной тормоз.

Джеффри перегнулся через Келли, чтобы из ее окна взглянуть на здание. В отличие от стоящих рядом домов из красного кирпича, дом, в котором жил Хардинг, был построен из желтого. Пожалуй, это было единственное его отличие. В остальном он повторял своих пятиэтажных соседей. Так как все здания строились на склоне, то их крыши спускались одна за другой громадными ступеньками, и со стороны создавалось впечатление, что это огромная лестница. У дома Трента декоративный парапет из меди с течением времени, как это и положено, покрылся знакомым темно-зеленым налетом, что в принципе было бы довольно привлекательно, если бы сам парапет не перекосился и в углу у него не отлетел большой кусок орнамента. Дверь подъезда еле держалась на ослабших петлях и нуждалась в срочном ремонте. Пожарная лестница висела непонятно на чем и теперь уже предназначалась скорее для самоубийц, а не для тех, кто спасается от пожара. Как и остальные здания, это казалось обшарпанным и вполне ветхим.

– Выглядит не очень хорошо, – прошептала Келли. Ветер носил по улицам какой-то мусор. За исключением красного «корветта», остальные машины, припаркованные на другой стороне, были подержанные или после аварии.

– Я сейчас вернусь, – сказал Джеффри и повернулся, собираясь выйти из машины.

Келли схватила его за руку.

– Ты уверен, что это так необходимо?