Текст книги "Игра без правил"
Автор книги: Робин Эдвардс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 25 страниц)
– Сейчас ты испытываешь приятное ощущение вот здесь. А теперь попробуй представить, каким оно будет здесь, чуть ниже и чуть правее. – Его язык легко скользнул чуть ниже ключицы. – Угадала? Однако же это трудно – точно узнать, что будешь чувствовать, подходя все ближе и ближе к заветной цели. – Его губы медленно продвигались ниже, к выпуклостям грудей. Но тут Брайан остановился.
Челси добралась до последней пуговки и позволила ему распахнуть блузку. От ее внимания не ускользнуло то, как он рассматривал белую ткань простенького бюстгальтера, а затем весело улыбнулся, обнаружив маленькую застежку между чашечками. Она чуть не задохнулась, когда Брайан легонько проник под нее языком. Челси сгорала от нетерпения. Его медлительность просто сводила ее с ума, но она понимала, что именно этого-то он и добивался.
Новая волна возбуждения пробежала по ее телу, когда пальцы Брайана осторожно расстегнули маленький пластмассовый квадратик застежки, но он по-прежнему не торопился. Челси застонала, когда он осторожно дотронулся губами до мягкой материи, нащупывая под ней напрягшийся в ожидании сосок. Дольше ждать она уже не могла. Ей не терпелось узнать, каким же окажется новое ощущение. Челси легко сдернула бюстгальтер, обнажив розовый напряженный бугорок соска, всего в нескольких миллиметрах от его губ. Жаркое дыхание Брайана обжигало ее. Он застыл не двигаясь.
Челси мучительно следила за тем, как кончик его языка осторожно скользил, описывая круги вокруг набухшего соска, уклоняясь, избегая дотронуться до напряженного кончика. Она наслаждалась каждой секундой, но глаза ее молили о большем. Тело ее напряглось до предела, и она потеряла над собой всякий контроль. Возбуждение сладостными волнами накатывало, пульсируя в такт с бешеным ритмом сердца. Ей казалось, что если эти мучения продлятся дольше, то она просто лишится чувств.
Челси попыталась было податься вперед, чтобы припасть к его горячим губам, но Брайан удержал ее. Каждое движение его языка погружало ее в новую бездну наслаждения.
– Теперь представь, – шептал Брайан, – что ты чувствуешь жар, истому, обжигающую влагу… Но все это еще впереди. Постарайся сосредоточиться на том, что ты чувствуешь сейчас. Тебе нравится эта близость, но это не то, чего ты хочешь. Ты жаждешь страсти, напора. Ведь так?
– Пожалуйста, Брайан… – простонала Челси. – Прошу тебя… – Ее голос отчаянно молил.
Его язык описал еще два круга вокруг заветной цели и замер. Челси сжала зубы, ее ногти впились в ладони.
– Поверь, – продолжал он, – что существует нечто, что может подарить тебе даже большее наслаждение, чем воображение… – Он нежно поцеловал жаждущий ласк сосок. Челси чувствовала, как его горячее дыхание обжигает ее тонкую кожу. Рука Брайана скользнула вдоль ее тела. – …И это нечто… – он вздохнул глубоко и горячо, – …есть удивление.
Разнообразные ощущения молниеносно сменяли друг друга, и в следующее мгновение Челси уже потеряла голову. Губы Брайана, сильные, энергичные, жадно втянули в себя ее сосок; его рот обрушился на ее возбужденную до предела плоть, в своем неистовстве причиняя почти физическую боль. Одновременно рука его быстро скользнула вниз по ее бедру и осторожно принялась массировать жаркое от возбуждения, напряженное лоно под грубой тканью джинсов. В следующее мгновение тело Челси взорвалось – отчаянно вцепившись в волосы Брайана, она устремила блуждающий взгляд в потолок. Горячая судорога свела все ее тело, колени непроизвольно сжались: то был один из самых коротких и самых сильных оргазмов, который она когда-либо испытывала в своей жизни.
В изнеможении Челси рухнула на диван, все еще не веря тому, что только что случилось. Вернее, тому, что она смогла пережить такое, оставаясь почти полностью одетой. Когда ее дыхание восстановилось, а напряжение спало, Челси подняла голову. В голубых глазах Брайана светились нескрываемые нежность и одобрение.
– И как тебе это удалось? – растерянно произнесла Челси.
Брайан поцеловал ее.
– Всего лишь воздействием на твою наиболее чувствительную зону.
Челси высвободилась и расстегнула джинсы.
– Отлично, профессор. Но я не отказалась бы, если бы вы продемонстрировали, как это делается по старинке.
– Даже не знаю, понравится ли тебе это, – поддразнил ее Брайан.
Рука Челси легко скользнула между его ног, нащупав то, что вполне подтверждало его готовность. Под звуки смеха одежда в считанные секунды разлетелась в беспорядке по всей комнате. Тело Челси все еще оставалось предельно чувствительным, когда Брайан осторожно овладел ею. И она с радостью отдалась ему вновь, подчиняясь все нараставшему темпу толчков. Так они занимались любовью на диване почти целый час. Еще ни один мужчина не доводил ее до такого экстаза. Она искренне верила, что Брайан, может быть, даже и не задумывался о собственном удовлетворении. Каждое его движение, казалось, служило лишь для насыщения ее желания. Брайан был самым чувственным, самым внимательным из любовников, которого она когда-либо знала или могла себе представить.
Ощущая на себе тяжесть его тела, Челси чувствовала, как с каждым плавным, медленным движением мужских бедер она неотвратимо приближается к третьему за этот час оргазму. Он наступил постепенно, нежно. Он оказался не столь бурным, надрывным, какими были первые два, но омыл ее подобно морской волне, захватив все ее существо. Он не принес с собой того ликования и неистовства, что вначале, но наполнил тело легкостью и долгожданным облегчением.
Наступили сладкие минуты отдыха. Челси лежала в объятиях Брайана, полностью обессиленная и опустошенная. Ей припомнилось, как в детстве, еще маленькой девочкой, она возвращалась с родителями после длительного и утомительного путешествия с побережья Флориды, где они проводили тогда свой отпуск. Она видела себя сидящей на заднем сиденье машины, прислонившейся к дверце; ее розовый купальный костюм был все еще влажным от морской воды, и прилипший к нему песок легко покалывал кожу. Сырое пляжное полотенце, свернутое и подложенное под щеку, все еще хранило соленый аромат Мексиканского залива. В те годы ее кожа, поначалу болезненно красневшая от солнца, через несколько дней обычно покрывалась смуглым загаром и слезала, как у ящерицы. Но в то лето, сидя на заднем сиденье отцовского автомобиля, на всех парах мчавшегося вдоль береговой линии, она постепенно погружалась в сладкую дрему под мерный гул мотора. И все ее тело, изнуренное солнцем, лихорадящей жарой от рассвета до заката и разбитое ударами теплых волн, таяло в дремоте. Вот такие же прекрасные ощущения подарил ей в этот день молодой голубоглазый парень по имени Брайан Кэллоуэй.
9
– Кэсси, Эван, Диана! На сцену! – прозвучал властный приказ режиссера.
Джун Рорк с решительным видом стояла на краю сцены, держа под мышкой папку с пьесой. Несмотря на раннее утро – часы показывали 7.03, – на ее лице не было ни малейших следов сна. Джун заметно нервничала: весь ее вид говорил о том, что пробил час создавать шедевр. Карл уже сообщил ей, что вся труппа в сборе и готова приступить к репетиции еще с 6.30 утра, сразу после открытия театра.
Пока техники и рабочие лихорадочно сновали взад и вперед за кулисами, подобно армии муравьев, выполняющих приказания своей муравьиной королевы, из-за кулис появились Лилиан, Коди и Аманда, держа в руках заключенные в виниловые обложки тексты, открытые на первой странице первой сцены из первого действия. В это утро на Лилиан был темно-коричневый спортивный костюм и спортивные туфли, свои прекрасные волосы она собрала в аккуратный пучок на макушке, но даже в столь скромной одежде ей удавалось выглядеть сногсшибательно. Коди, в джинсах и сером хлопчатобумажном свитере, позевывая, с любопытством поглядывал на Аманду, удивляясь, как она умудрилась надеть нарядное платье и наложить макияж в столь ранний час.
– Слушайте хорошенько, ребята! – властно заговорила Джун. – Мы приступаем. Учтите, чем лучше будете меня слушать, тем меньше вам придется от меня терпеть. Так что не зевайте.
Все трое стояли молча, почтительно внимая отрывистым инструкциям Джун. Что-то опасное таилось в странном блеске ее водянистых глаз и низком, резком тембре голоса. Однако каждый из них испытывал приятное волнение перед первым днем репетиций.
Джун Рорк открыла папку и углубилась в беспорядочные записи, которые она сделала в течение последних недель.
– Действие первое, сцена первая. Кэсси, ты будешь сидеть вот здесь, на диване. – Джун взяла складной стул и поставила его в центр сцены. Затем указала на него Лилиан: – Садись. – Лилиан повиновалась. – Диана, – Джун повернулась к Аманде, – вы стоите вон там, слева, у стойки бара. – Она отвела Аманду в левый угол и поставила ее лицом к заднику. – Как только поднимается занавес, вы закрываете пробкой графин, поворачиваетесь и начинаете произносить первую реплику.
Аманда с достоинством кивнула.
– Хорошо.
Наступила очередь Коди, который все это время глазел на Лилиан.
– Эван! – прошипела Джун.
Коди встревоженно взглянул на режиссера.
– Ты ждешь пока вот здесь, справа, в кулисах. – Она расставила мизансцену и, точно собачонке, напакостившей на ковер, взглянув на Коди, небрежно бросила: – Да пошевеливайся ты, недоумок!
– Слушаюсь, мэм. – Коди шутя поднял руки, словно защищаясь, и направился в правый угол сцены.
Джун последовала за ним, твердо ступая по пыльному деревянному полу сцены.
– Ты входишь сразу после реплики Кэсси. И никаких пауз! Если прозеваешь выход, то пеняй на себя!
– Не сомневайтесь, буду, когда нужно, – со смехом ответил Коди.
– Вот и хорошо. – Джун отошла к краю сцены. – Тогда занавес!
Но ничего не произошло.
– Занавес, Аманда! – Джун вскипела. – Я же сказала повернуться на «занавес»!
Аманда смущенно поднесла руку ко рту.
– Простите, я не поняла, что мы уже начали, – пролепетала она.
Джун смерила пожилую актрису уничтожающим взглядом.
– Мэм, когда я говорю «занавес», то это значит, что мы уже начали.
Аманда молчала.
– Занавес! – повторила Джун.
Аманда, с текстом в руках, резко повернулась. Ее голос прозвучал несколько неуверенно:
– Кэсси, ты ведешь себя, как ребенок. Нам всем не хватает твоего отца, но мне кажется, ты впадаешь в крайность.
Лилиан обернулась к Аманде так, чтобы ее лицо оставалось вполоборота к зрительному залу, и произнесла:
– В крайность? Мама, ведь он умер! Что ты называешь крайностью?
– Стоп, – прервала Джун. – Кэсси, неплохо. Но я хочу, чтобы ты встала на словах «он умер». Сделай какое-нибудь движение рукой, чтобы показать, как ты расстроена, и отойди на несколько шагов вправо, все время оставаясь к ней спиной. – Джун посмотрела на Аманду. – Диана, когда Кэсси встанет, ты подойди к ней и по-матерински утешь ее. Но и покажи свою нерешительность: с одной стороны, ты хочешь утешить дочь, с другой – не можешь из-за сложившихся обстоятельств.
Аманда кивнула.
– Повторяем все снова, – приказала Джун. – С самого начала. Занавес!
Снова и снова, почти час Джун прогоняла первую сцену с Лилиан, Амандой и Коди, становясь все более и более нетерпеливой. Остальные не занятые в сцене актеры со страхом следили из-за кулис за тем, как неторопливо и методично работает Джун. Порой жестокая и нетерпимая, она оттачивала каждое слово, каждую интонацию, каждое движение; ее работа напоминала тяжкий труд скульптора, широким резцом отсекающего лишние куски мрамора от скульптуры. Иногда она не знала, чего хочет, и экспериментировала, заставляя актеров работать в разной манере до тех пор, пока неожиданно решение не созревало само собой. И только тогда она двигалась дальше. И то, что наконец медленно родилось из первой сцены, потрясло всех. Даже Лилиан Палмер не могла не признать, что эта женщина расширяет диапазон ее возможностей, помогает ей находить самые точные интонации, совершенно новые нюансы в характере героини. И все это произошло на первой же репетиции.
Ронни де Марко поймала на себе рассеянный взгляд Брайана, стоявшего за кулисами неподалеку от нее.
– Высматриваешь, с кем бы поразвлечься? – приблизившись, язвительно спросила она.
Прислонившись спиной к краю осветительной будки, Брайан был полностью погружен в собственные мысли. Однако он расслышал ее замечание и слегка улыбнулся.
– Нет. Я бы рад, да доктор рекомендовал мне воздержание.
Ронни подошла поближе. В это утро она надела зеленую майку в обтяжку, под которой явно недоставало лифчика.
– Неужели? – Она прижалась к нему всем телом. – Знаешь, Брайан, у тебя самые красивые глаза.
Брайан шутливо ей подмигнул.
– Спасибо, Ронни. А сейчас извини. – И осторожно оттолкнув ее от себя, он спокойно направился за кулисы, чтобы вместе с другими актерами наблюдать за репетицией. Ронни хмыкнула и сложила на груди руки.
Челси, стоявшая неподалеку, все видела. Поведение этой Ронни ей не нравилось, и Челси не могла не обрадоваться тому, что Брайан ее проигнорировал.
– Похоже, к тебе приставали, – прошептала Челси, когда он очутился рядом.
Он подмигнул ей и шутливо ущипнул за локоть.
– Я привык плавать с акулами. Не забывай, ведь я живу в Нью-Йорке.
Она улыбнулась, потом спросила:
– Ты ее хорошо знаешь?
Брайан пожал плечами:
– Кто же не знает Ронни де Марко? Говорят, она неплохая актриса. Но я ни разу не видел ее на сцене.
– И давно ты ее знаешь? – с напускным безразличием спросила Челси.
– Пару лет. – Брайан понизил голос, стараясь не помешать происходившему на сцене и не навлечь на себя гнев Джун Рорк. Он пристально посмотрел в глаза Челси. – Будь с ней поосторожней, – предупредил он. – Ронни известна как… – он задумался, подыскивая нужное определение, – как… непредсказуемая и немного эксцентричная особа.
– Эксцентричная? – с сомнением переспросила Челси.
Брайан усмехнулся:
– Так говорят.
Челси промолчала, давая Брайану понять, что не слишком-то верит его словам. До сих пор Челси не доводилось иметь дело с Ронни, но при первом знакомстве та произвела на нее отвратительное впечатление. Челси не могла себе представить, почему Джун Рорк пришло в голову пригласить ее в такой спектакль, как «Точный удар». Разве что эта Ронни – кладезь талантов, тщательно скрываемых от посторонних глаз.
– Джулия и Мэтью! Один вперед, другая на середину сцены! – последовал приказ рыжеволосой режиссерши.
Челси взглянула на Брайана – тот ободряюще подмигнул ей, и оба направились на сцену, пред очи суровой Джун Рорк. Мимо прошли падающие от усталости Лилиан, Аманда и Коди: на их лицах, покрытых потом, было написано единственное желание – передохнуть. Джун Рорк тут же закурила следующую сигарету и уставилась на стоящих перед ней Челси и Брайана.
– Ну, теперь возьмемся за вас. – Джун усмехнулась, выпуская в их сторону облако сигаретного дыма.
Она пребывала в лихорадочном возбуждении под действием метадрина. Она успела хорошенько запугать трех ветеранов сцены, и теперь пора было браться за новичков.
В течение следующего часа Джун гоняла Челси и Брайана по тексту их первой сцены, подстегивая их едкими замечаниями, указаниями, меняя их манеру держаться, акценты, движения. Она не могла не отметить, что Брайан Кэллоуэй неплохо выдерживает ее натиск, чего нельзя было сказать о Челси. Суровость вызывала в девушке лишь покорную робость, что было Джун не по душе. Разумеется, Джун требовала послушания, но основанного на взаимопонимании и доверии, а не на трусливом раболепии. Если эта девушка хочет работать с ней, она должна быть сильной и жизнестойкой – как и сама Джун.
– Простите, – извинилась Челси, глотая слезы. Она опять не справилась с задачей, которую поставила перед ней Джун. – Можно, я попробую еще раз?
– С какой стати? – Джун подошла к ней вплотную. – Ты пыталась уже три раза, и каждый раз получалась полная лажа.
Челси в отчаянии отступила на шаг, стараясь уклониться от пропитанного табаком дыхания Джун.
– Но, мисс Рорк, ведь сегодня только первый день!
– Сколько же дней тебе нужно, чтобы сделать свою работу, милочка? – с насмешливым сарказмом поинтересовалась Джун.
– У меня получится. – Челси закусила губу. В конце концов, так же нельзя. Никогда еще она не встречала человека, выдвигавшего столь невообразимые, сверхсложные требования. В сравнение не шел даже ее школьный учитель с его теннисными мячами.
– Четвертая попытка? – Джун немного отодвинулась, снова затягиваясь сигаретой и пуская дым поверх головы Челси. – Послушай, детка, мы отсеяли толпу голодных девочек, которые наверняка смогли бы сделать все с первого, а не с четвертого раза, как ты. Мне кажется, ты не очень-то дорожишь этой работой. И только впустую тратишь мое время, дорогуша. Эта пьеса тебе ни к чему.
– Неправда! – Челси шагнула к Джун.
Глаза Джун округлились от удивления: – О, неужели в этой белобрысой крошке со Среднего Запада есть еще хоть капля мужества?
Челси вытаращила глаза на Джун, сбитая с толку, не зная, что делать и что сказать. Она готова была накинуться на эту рыжую стерву, но не отваживалась, боясь потерять свою драгоценную роль. Так она и стояла с дрожащими от обиды губами и покрасневшим от напряжения лицом.
– Что случилось, красавица? – Джун снова приблизилась к ней, изрыгая ядовитый сарказм. – Мы, кажется, обиделись? И сейчас ударимся в слезы? Может, нам поплакать вместе, крошка?
Это оказалось последней каплей. Терпение Челси лопнуло. Слова непроизвольно сорвались с ее языка.
– Да пошла ты к черту, сука! Не хватало, чтобы надо мной издевалась какая-то коротышка! Мне наплевать, кто ты!
Челси решительно повернулась, намереваясь уйти со сцены. Все стоявшие за кулисами остолбенели от ужаса. Но Джун Рорк схватила Челси за руку и холодно взглянула ей в глаза.
– Иди-ка ты домой, Челси, – спокойно и ровно проговорила она, не ослабляя железной хватки. – Отдохни немного. Пройди сама всю сцену. А завтра придешь и сделаешь все как надо. – Неожиданно улыбка заиграла на ее лице. – Отныне я бы всегда хотела видеть такую вот силу характера. Идет?
Челси медленно высвободила руку. Она еще не оправилась от замешательства и волнения, но что-то во взгляде режиссерши придало ей смелости.
– Хорошо, мэм, – опять не задумываясь, ответила Челси.
Джун Рорк кивнула ей на прощание, на ходу бросив ошеломленному Брайану Кэллоуэю:
– Ты тоже на сегодня свободен, Кэллоуэй. – Затем, повернувшись к кулисам: – Эван и Мэри, на сцену!
Пока Коди и Ронни выходили на сцену, Джун задумчиво проводила взглядом Брайана, устремившегося, вероятно, вслед за Челси. Она искренне верила, что завтра с этой девушкой все будет в полном порядке. Порой даже закаленные жизнью актеры исчезали после первого дня репетиций. И каждый раз их уход оборачивался для нее настоящим разочарованием.
Но те, кто возвращался, никогда потом об этом не жалели. Огонь и медные трубы лишь укрепляли их любовь к сцене. Джун часто вспоминала, сколько задушевных, волнующих слов было сказано ей молодыми актерами после премьеры. Для Джун роль режиссера не сводилась к претворению в жизнь плодов воображения драматурга. Она скорее считала себя скульптором человеческих жизней. Для нее пьеса была больше, чем реплики, действие, костюмы и декорации. Она работала с человеческим «материалом», как художник с глиной. И часто эту глину приходилось хорошенько разминать перед работой, чтобы добиться большей податливости. Так всегда было с молодыми талантами.
– Это ничего не меняет, Брайан. Она – стерва, – заявила Челси, быстро шагая по запруженному людьми тротуару. Поток пешеходов расступался перед ней, предпочитая держаться подальше от особы с рассерженным видом.
Брайан вынужден был ускорить шаг, чтобы не отстать от нее.
– Челси, ты же знаешь, она только хотела тебя подначить. Она со всеми так поступает!
– О да, очень убедительно. Не собираюсь больше терпеть ничего подобного от этой психопатки. – Она повернула за угол, направляясь к метро.
– Подожди. – Брайан схватил Челси за руку, пытаясь удержать ее. – Челси, ты не должна так реагировать. Ты же слышала, что она сказала. Для нее это был лишь способ разбудить твои эмоции. Вот и все.
Челси несколько мгновений смотрела в его пронзительно-голубые глаза, не замечая шума улицы. Нет, пожалуй, ей не понять такого неоправданно жестокого стиля работы.
– Брайан, ты сам режиссер. В твоей школе в Бронксе. Ты когда-нибудь унижаешь своих студентов, чтобы вызвать у них определенные эмоции?
Брайан, поравнявшись с ней, медленно покачал головой.
– Это совсем другое дело. Они еще дети.
– Какая разница? Они прежде всего люди. Как и мы.
По глазам Брайана Челси поняла, что ее вопрос так и останется без точного ответа. Но все же он попытался объяснить:
– Существует разница между работой и игрой. Для детей – это игра. Для нас – работа. Для детей – это удовольствие. Для нас – карьера. И это значит, что босс может требовать от нас желаемый результат. И добиваться его любыми способами.
– Но так не должно быть. Это чушь, Брайан, чистый вздор! – Челси снова повернулась к лестнице, намереваясь спуститься в метро.
Брайан почти повис на ее руке.
– Да нет же. Это реальность. Жизнь меняется, когда ты взрослеешь. Я не знаю почему. Только это так. В этом-то и заключается разница. И ты сама это прекрасно знаешь.
Челси снова повернулась к нему, взглянув на обложенное тучами небо. Синоптики, кажется, обещали дождь.
– Да, знаю. – Она смотрела на толпу прохожих, стараясь собраться с мыслями и немного успокоиться. – Только это не по мне.
Брайан улыбнулся:
– Мне это тоже не нравится. Слушай, давай где-нибудь пообедаем, а потом пойдем ко мне и отдохнем. И больше ни слова о театре и режиссерах, по крайней мере сегодня. – И заговорщицки подмигнул. – Послушаем музыку, выпьем вина, а?
– Замечательно. – Челси немного приободрилась.
После обеда в скромном ресторанчике Брайан поймал такси и повез ее к себе домой. Челси немного удивилась, когда таксист высадил их у внушительного небоскреба. Брайан сказал ей, что его квартира находится на десятом этаже. Этот дом не имел ничего общего с тем, в котором жила она. Коридоры здесь были застланы мягкими коврами и блистали чистотой, как в пятизвездочном отеле. Современнейший лифт сверкал металлом. Но самое неожиданное было впереди: переступив порог квартиры, Челси ахнула от восторга.
Все здесь было великолепно. Светлая гостиная была просторнее, чем вся квартира. Через арку она увидела просторную кухню, оборудованную по последнему слову техники и, разумеется, отделанную в соответствии с общим интерьером. Мебель была обтянута белой кожей, столы из стекла и хрома блестели в солнечных лучах. На оштукатуренных стенах не было видно ни единой трещинки. Приглушенный свет, отражаясь от стен цвета слоновой кости, ровно и мягко разливался по всей комнате, делая ее похожей на музейный зал. Прекрасные подлинники картин и скульптур лишь усиливали это впечатление. Было совершенно очевидно: эта роскошная квартира никак не могла принадлежать никому не известному начинающему актеру или учителю средней школы.
– Брайан Кэллоуэй, – она ступала по комнате осторожно, чтобы ничего не задеть, – ты что-то скрываешь от меня. Ты что, выиграл в лотерею?
Брайан запер за собой входную дверь.
– Нет, не поддавайся на этот обман. Конфликт поколений – наглядная иллюстрация. – Он усмехнулся, видя ее удивленный взгляд, и провел рукой, указывая на роскошную обстановку: – Мои… мм… родители держат эту квартиру для отца, который часто бывает в Нью-Йорке по делам.
Челси с облегчением вздохнула. Ее опасения, что этот парень, который ей так нравится, – тайный кокаиновый делец или член какой-нибудь мафиозной семьи, не подтвердились. Как бы то ни было, ей хоть немного удалось узнать о его семье. Помимо того, что Брайан родился к северу от Нью-Йорка, теперь она знала, что его семья располагает приличным состоянием.
– Здесь здорово. И ты собираешься здесь жить один?
– Это мой дом.
– Можно мне посмотреть комнаты? – игриво спросила Челси.
– Конечно. – Брайан взял ее за руку и повел по комнатам. Восхищению Челси не было предела.
В общей сложности площадь квартиры достигала двух тысяч квадратных футов. Но больше всего Челси поразил балкон. По всей длине гостиной и столовой его опоясывали стеклянные двери с резными деревянными рамами, открывая величественную панораму Манхэттена. Она подошла к парапету высотой по пояс и поглядела вниз, туда, откуда едва доносился шум толпы и движущихся машин. Подставив лицо легкому ветерку, она почувствовала, как Брайан подошел к ней сзади и нежно обнял за талию. Сквозь бензиновые запахи города уже потянуло свежестью приближающейся грозы. Челси любила этот аромат, так напоминавший ей родную Оклахому и Техас.
– Какая красота, – прошептала она. – Тебе здесь, наверно, очень нравится.
Брайан снова усмехнулся и нежно прижался щекой к ее щеке.
– Иногда.
Неожиданно ей снова вспомнилась Джун Рорк со своими резкими замечаниями. Челси отчаянно тряхнула головой, стараясь прогнать это неприятное воспоминание, готовое испортить ее умиротворенное настроение.
– Что случилось? – нежно прошептал ей на ухо Брайан, заметив, как она нахмурилась.
Она заставила себя улыбнуться.
– Никак не могу забыть сегодняшнее утро.
Он поцеловал ее в щеку.
– Это можно понять. Но мы же договорились сегодня не думать больше о театре.
Челси с благодарностью прижалась к его щеке.
– Ты прав, прости.
Первые капли дождя упали ей на руку.
Через минуту дождь с нарастающим шумом застучал по балкону. Брайан отошел назад.
– Давай зайдем в дом, а то так недолго и промокнуть.
Челси собралась уже вернуться в гостиную, как вдруг обнаружила, что чем сильнее становился дождь, тем больше ей хотелось оставаться на балконе. Она запрокинула голову и открыла рот, пытаясь поймать дождевые капли. И когда наконец ей это удалось, она рассмеялась.
– Ты идешь? – переспросил Брайан.
Челси не ответила. Вместо этого она лишь сильнее притянула к себе его руки, желая спрятаться в его объятиях и чувствуя спиной приятное тепло его груди. Вскоре дождь перешел в настоящий ливень, промочив их до нитки. Брайан улыбнулся – в том, что они стояли под дождем, было что-то детское. Челси же упивалась ощущением свежести и прохлады. Вдали раздались первые раскаты грома. Она прижала руки Брайана к своим грудям, рельефно выделявшимся под намокшей блузкой. А он только того и ждал.
Горячие губы Брайана не давали ей окоченеть под холодным дождем. Его теплые руки нежно ласкали, массировали ее груди. Она явственно чувствовала, как он возбужден, и сердце ее бешено забилось. Челси нащупала пряжку его ремня и, расстегнув застежку на брюках, проникла глубже и нежными ласкающими движениями пальцев принялась возбуждать его плоть, наслаждаясь тем, как она распаляется желанием в ее руке. Стараясь перекричать ливень, Брайан с тревогой спросил:
– Ты действительно не хочешь зайти в дом?
– Нет! – весело закричала она на весь Нью-Йорк. – Только здесь и сейчас!
Челси нащупала пуговицу на своих джинсах и быстро расстегнула «молнию». Еще секунда, и джинсы упали вниз, подставляя под холодные струи дождя ее белоснежные ноги. Тяжело дыша, Челси нагнулась вперед и легла животом на металлические перила, разглядывая улицу с рычащими внизу машинами. Короткое головокружение было молниеносно вытеснено волной желания заняться любовью прямо здесь, на балконе, на краю бездны. Она слышала, как Брайан поспешно раздевается, и это взволновало ее еще больше. Она хотела его немедленно, сейчас, под дождем, на виду у этих бетонных монолитов, у этого громадного беспокойного города. Минутой позже холод дождя смешался с великолепным ощущением: его разгоряченная плоть коснулась ее сзади, скользнув между ее ног, определила точное место и затем легко проникла внутрь, нежно и мягко.
Челси крепко сжимала руками балконные перила, с каждым толчком его бедер все ниже и ниже наклоняясь над пропастью. Она видела, что руки Брайана с побелевшими суставами тоже крепко вцепились в перекладину. По мере того как гроза усиливалась, Брайан увеличивал силу своего натиска. Ледяные струи дождя контрастировали с жаром их прижавшихся друг к другу тел. Запрокинув голову, Челси прикрыла глаза, чувствуя, как спину ей обжигает прерывистое дыхание Брайана.
С новыми раскатами грома Челси ощутила знакомую дрожь во всем теле, усиливавшуюся в предвкушении бурной кульминации. Она обнаружила, что гораздо легче дышать в такт движениям своего любовника, поскольку всякий раз перила больно упирались ей в грудь.
Самые чувствительные места ее лона затрепетали в ожидании надвигающегося удовлетворения. Ручейки дождевой воды стекали по ее лицу и мокрым прядям волос, струились по всему телу. Она снова посмотрела вниз, на запруженную пешеходами улицу. Хотя дождь лил как из ведра, там было полно народу. Однообразные черные зонты плыли по тротуару, и только иногда среди них мелькало яркое пятно белого или красного зонтика. Несмотря на дурную погоду, пешеходы, казалось, были исполнены решимости добраться по своему назначению. Именно в этот момент, высоко над рокотом мокрой улицы, Челси три раза прерывисто вздохнула, все ее тело судорожно сжалось, и горячая волна оргазма залила ее с головы до ног.
Массе людей, спешащих по своим делам, гроза причиняла лишь неудобства. Для Челси же дождь оказался долгожданным освобождением. Каждая из сотен и тысяч капель смывала с нее тревогу и отчаяние сегодняшнего утра, очищала, наполняла надеждой. Отдавшись расслабляющим волнам удовольствия, Челси подставила лицо под благотворный водопад холодных капель.
День, клонившийся к закату, принес с собой одновременно и расслабленность, и усталость. Уже позже, после ужина, который приготовил Брайан, она лежала в его объятиях на огромной кровати и слушала, как их мокрая одежда крутится в стиральной машине на кухне. Порой к звуку стирки примешивалось легкое позвякивание, издаваемое случайным соприкосновением пуговицы или замка-»молнии» с металлической поверхностью барабана, однако этот равномерный шум успокаивал, под него так сладко было засыпать. Уже в полудреме она думала о том, как прекрасно провела этот день с Брайаном. И надеялась, что таких дней впереди будет много.
Челси хотелось, чтобы Брайан стал ее близким другом. Он был заботлив и нежен, чувствителен и умен. А тот факт, что он оказался обладателем роскошной квартиры, пусть даже эта квартира и принадлежала его родителям, вовсе не мешал. Дыхание Челси становилось все ровнее и тише; засыпая, она подумала: «Да, Брайан Кэллоуэй был сегодня просто великолепен. Так что, пожалуй, стоит удержать его возле себя подольше».
Брайан почувствовал, что она уснула. Он накрыл ее плечи одеялом и взглянул на будильник, вспомнив, что забыл поставить его на пять часов. Он снова поцеловал гладкий лоб Челси и откинулся на подушки. Итак, это снова произошло. Почему-то это все-таки произошло. Прошло очень много времени с тех пор, как он в последний раз был близок с женщиной. И вот опять. Как могло случиться, что он так легко влюбился? Он никак не предполагал, что все произойдет именно так.
