Текст книги "Притяжение. Сборник (ЛП)"

Автор книги: Робин Александер

Соавторы: Джорди Риверс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 16 страниц)

   Теперь в команде Имперского Колледжа не хватало человека.

* * *

   – Нет, ни о какой вершине речь не идет! – объяснял своим товарищам по команде Лайам, староста группы сассекцев, стоя у подножья горы.

   За его спиной вверх уходил каменистый вперемешку с островками высокой зеленой травы склон.

   – После вчерашнего происшествия было принято решение сократить дистанцию до 200 метров. Выбранный участок достаточно пологий, чтобы преодолеть его самостоятельно без снаряжения.

   Лайам продолжал говорить. Энн посмотрела в сторону команды колледжа, которая расположилась в нескольких десятков метров от них. Лиц было не разобрать, но то, что имперцы, как и сассекцы, были прилично возбуждены перед первым номером состязательной программы, определенно бросалось в глаза. Всем хотелось проявить себя с лучшей стороны.

   – Наши дистанции сойдутся в конечной точке, которую представляет собой небольшое углубление в склоне, наподобие платформы, где вы увидите вертикальный шест. На него надо будет наклеить данный каждому флаер. Наши зеленого цвета. У соперников синие. Чей флаер окажется предпоследним, та команда победила. Оказавшись на площадке, вы приклеиваете свой флаер к шесту, кричите «на месте», и начинаете спускаться так, чтобы не мешать подниматься следующим участникам. Все просто. Чтобы вы не сбились с пути, на протяжении всей дистанции ориентируйтесь на красные метки. Вопросы есть?

   Лайам обвел спокойным, чуть насмешливым серооким взглядом своих товарищей по команде. Энн вспомнила, каким застенчивым и нелепым он был на первом курсе. За шесть лет успешной учебы и общественной деятельности он превратился в полную себе противоположность. И функции старшего в группе подходили ему лучше, чем кому-либо другому.

   – Мидлтон, – обратился он к девушке, – ты завершаешь!

   Энн кивнула.

   Сассекцы построились в шеренгу, определив таким образом очередность каждого. Первым должен был взбираться на гору Кенни со второго курса финансового факультета. У него были длинные кудрявые волосы, забранные в хвост. И сам он был весь необыкновенно длинный и худой. Но его тощие руки обладали немалой силой, судя по смешно выпирающим на плечах мускулам. Кенни занимался стрельбой из лука. Очень часто его фотографии с очередных соревнований висели на университетской доске почета.

   Лайам направился к своему коллеге из команды имперцев. Они остановились рядом друг с другом ровно посредине между двумя командами, чтобы дать сигнал к началу состязания.

   Кенни опустил руки на огромный лысый темно-серый камень, готовый начать свой подъем в любой момент. Первого участника команды соперников Энн не видела, так как дистанция имперцев начиналась за поворотом склона. Раздался продолжительный звук свистка, и Кенни стремительно стал карабкаться наверх. Майка без рукавов колыхалась на его худом теле, как парус. Но несмотря на всю свою нелепость и казавшуюся нескладность, парень был на удивление проворным. Глядя на то, как он с каждой секундой, следуя пусть и зигзагообразной траектории, неуклонно поднимался все выше, Энн уверовала в победу своей команды.

   Вскоре справа на склоне показался и участник команды имперцев. Подножье горы тут же наполнилось громкими подбадривающими криками с обеих сторон. Кенни и его соперник приближались друг к другу. Вместе с видневшейся на верху финишной площадкой они являли собою наглядное воплощение вершин равнобедренного треугольника.

   – Кенни! Вперед! – кричала и прыгала Энн вместе со всеми.

   Наконец, Кенни добрался до платформы, опередив своего соперника на каких-то пару секунд. Он громко крикнул оттуда «на месте», и следующий член команды сассекцев начал свое восхождение по склону. Кенни же стал спускаться, уходя намного левее, чтобы не столкнуться с ним. Точнее с ней. Это была девушка. Рыжеволосая Маргарет с четвертого курса биологического факультета.

   Несмотря на свои светлые головы и неплохую физическую подготовку, сассекцы начали отставать от имперцев.

   – Ты бы смог подняться еще раз? – спросила Энн Фостера, который был третьим от сассекцев и уже успел вернуться.

   Тот до сих пор тяжело дышал, сидя на плоском камне. Руками он опирался на колени, голова его была опущена.

   – Только если ползком и черепашьими темпами, – ответил Фостер, поднимая на Энн опустошенные после серьезного физического напряжения глаза.

   – Ты думаешь о том, что их четырнадцать, и кому-то придется лезть повторно? – спросил Лайам.

   – Именно так, – сказала Энн.

   – Это было бы не честно по отношению к ним, – задумчиво пробормотал он. – Я пойду узнаю, может, нам стоит уменьшить число восхождений до четырнадцати.

   И Лайам побежал туда, где за поворотом горного склона располагалась команда имперцев.

   – Их пятнадцать, – выдохнул он, вернувшись через минуту. – Какой-то выпускник, которого они здесь вчера встретили.

   – Им неимоверно везет, – заметил Фостер, вставая на ноги и отряхивая спортивные штаны от мельчайших камешков, налипших на колени.

   Потом они все посмотрели наверх. На склоне виднелись три фигуры. Около самой площадки член команды имперского колледжа, ниже и левее сассексевец, спускающийся вниз, и у подножья склона, только начинающий свое восхождение еще один сассексевец.

   – Мы отстаем на круг, – констатировал Фостер.

   Лайам хлопнул его плечу и встал на позицию. Он был следующим.

   Сассекцы очень старались, но все равно смогли нагнать лишь полкруга. Когда предпоследний член их команды находился на середине дистанции, парень из команды имперского колледжа уже кричал с площадки «на месте», а это означало, что последний, пятнадцатый член команды имперцев начал свой путь наверх. Энн подошла к склону вплотную. Она уже не могла видеть, что творилось наверху. Всматриваясь в трещинки, бегущие по огромному серому камню, обрамленному зеленой осокой, она вслушивалась в крики своих товарищей, ожидая сигнала.

   – Энн, вперед! – потряс ее за плечо Лайам. – Наш уже там!

   – Главное, не упади, там наверху скользко! – прокричал он ей вслед.

   Сначала Энн могла достаточно быстро бежать, огибая валуны. Трава и мелкий камень, на самом деле, проскальзывали под ногами, и пару раз Энн чуть не упала. Впрочем, этоне снижало скорости ее продвижения. Но постепенно склон становился все более крутым, Энн уже не отрывала рук от выступов, находя в них опору. Красные метки, хотя и показывали, где пролегает дистанция, но смысла в них было не так много. Благодаря тому, что по этим самым местам только что пробежало больше десятка человек, тропа через метр была, словно, отполированной и блестела в слабых лучах солнца, редко выглядывающего из-за облаков.

   Энн все больше сдвигалась вправо, туда, где было нехожено, оставляя сигнальные метки слева от себя. Она посмотрела наверх. Впереди, в кажущейся недосягаемой высоте,белела светло-серым пятном на буром фоне финишная площадка. Энн набрала в легкие воздуха и посмотрела вниз. И поняла, что не следовало этого делать. Это только, стояна твердой земле, гора выглядела достаточно пологой. Отсюда же она почти отвесно уходила вниз. У Энн закружилась голова. Она с шумом выдохнула.

   Реальность постепенно менялась, как это всегда бывает во время сильных физических нагрузок. Если там внизу, вместе со всеми болея за членов своей команды, самым важным казалось скорое продвижение вверх по склону. То здесь, упираясь в этот самый склон лицом, не видя ничего перед собой, кроме горной породы, единственным желанием, прожигающим легкие вместе с тяжелым прерывистым дыханием, было просто, чтобы все поскорее закончилось.

   Энн ухватилась за следующий выступ и продолжила свое движение наверх. Сердце бухало в груди от перенапряжения. Пот струился по спине. Холодные на ощупь камни обжигали ладони сквозь перчатки. Склон правее от выбранной дистанции оказался не столь удобным для подъема. Он был более гладким. Цепляться было практически не за что. Осторожность не позволяла Энн наращивать скорость. Медленно и осмотрительно она все же приближалась к заветной площадке.

   Что-то было не так. Энн опять посмотрела наверх. Площадка была пуста. И как бы шумно не стучала кровь в ушах, Энн не могла пропустить этих двух слов «на месте», означавших поражение ее команды. Судя по темпу восхождения имперцев, кто-то из них уже определенно должен был забраться наверх. Но до сих пор не забрался.

   И вот уже финишная платформа нависала над головой Энн. До нее оставалось несколько метров. С такого близкого расстояния Энн видела, что площадка представляет собою огромный плоский камень, врезающийся в склон. Еще немного.

   Энн оттолкнулась ногой от очередного выступа и поняла, что ей не за что уцепиться руками. Она оказалась прилепленной к абсолютно ровному участку склона. Под ногами и руками мельчайшая галька, которая в любой момент могла начать осыпаться. В голове пронеслась нелепая мысль о человеке-пауке. Против своей воли Энн посмотрела вниз, и волна паники накрыла ее. Сердце забилось часто-часто. Ей стало так страшно, как никогда раньше. Страшно за свою жизнь. Она не понимала, как безопасное на первый взгляд восхождение обернулось такой смертельно опасной ситуацией. Энн закрыла глаза, пытаясь успокоиться. Она понимала, что каждая секунда промедления уменьшает ее шансы.

   – Просто ползи вверх, – раздался справа низкий, хриплый от волнения голос.

   Энн знала, кому он принадлежал.

   – Этого еще не хватало! – пробормотала Энн, тряся головой.

   Она была уверена, у нее начались галлюцинации.

   – Мидлтон, открой глаза!

   Доминик де Бург висела на склоне чуть выше и правее Энн. Ее черные волосы, забранные в хвост, спадали с плеча, обозначая вертикаль. Позиция де Бург была куда более надежной, чем положение Энн. Ноги упирались в треснутый пополам небольшой валун. Правой рукой Доминик уверенно держалась за выступающий камень. Левая рука свободно висела вдоль тела, готовая в любой момент метнуться к девушке.

   От удивления Энн даже забыла о том, что она может сорваться.

   – Что ты здесь делаешь? – изумленно спросила она, взирая на Доминик.

   Та со вздохом покачала головой.

   – Увидела тебя на скале, думаю, дай поздороваюсь! – ответила она, понимая, что Энн не двинется с места, пока не получит ответ.

   – Здравствуй, – сказала Энн.

   – Мидлтон, ползи вверх! – произнесла Доминик приказным тоном.

   И Энн сделала, как та сказала. Царапая коленями поверхность склона, она миновала опасный участок. Все оказалось намного проще, чем она себе представляла. Вцепившись руками в первый, оказавшийся у нее на пути крупный камень, Энн выдохнула. И почувствовала, себя самым счастливым человеком на свете. Она готова была заплакать от облегчения и радости.

   – Дай мне руку! – опять услышала она над головой голос Доминик.

   Энн успела позабыть о ней, не вполне уверенная, что та является реальной, а не плодом ее ошалевшего сознания.

   Доминик свешивалась с того самого камня, который служил финишем, протягивая девушке руку. Энн посмотрела влево и увидела красную точку, говорящую о прохождении там тропинки, на недосягаемом от себя расстоянии. Чтобы забраться на площадку так, как это делали члены ее команды до нее, ей пришлось бы спуститься вниз по склону и вернуться на дистанцию.

   Энн смотрела на раскрытую ладонь перед собой, вспоминая тот самый первый вечер в их доме. Как один и тот же жест одного и того же человека может обозначать столь разные вещи? Она ухватилась за протянутую ей руку, и Доминик в мгновение ока втянула ее на площадку рядом с собой. Места там было не много.

   – Дай мне свой флаер, – сказала Доминик без намека на просьбу.

   Но Энн не возражала. Она достала из заднего кармана джинс зеленую наклейку и протянула Доминик. Та наклеила ее вместе со своей синей на одинаковой высоте, оставив некоторое расстояние между их двумя наклейками и предыдущей зеленой.

   – Победила дружба, – сказала она, выдирая шест из земли в том месте, где камень впивался в горный склон.

   Энн стояла рядом и смотрела на нее. Просто смотрела, откуда-то из своих блуждающих счастливых мыслей. Пространство плыло перед ее глазами. Видя, что Энн шатает, Доминик схватила ее за локоть и притянула к себе. От ее интенсивного синего взгляда у Энн закружилась голова. Доминик ничего не говорила. Лицо ее как обычно не выражало никаких эмоций. И только синие глаза неотрывно смотрели в зеленые, говоря больше, чем можно было сообщить словами.

* * *

   – Доминик получила образование в Имперском Колледже, – подтвердила Мартина, вышагивая на породистой гнедой кобыле слева от Энн, которая также была в седле.

   После обеда обе команды отправились на конную прогулку. Энн до сих пор чувствовала легкую дрожь в руках и ногах, напоминавшую ей о том, что сегодня она могла лишиться жизни, и наполнявшую ее приятным почти блаженным ощущением.

   Мартина была подругой Доминик по колледжу и одновременно олимпийской чемпионкой по академической гребле. Ее доброжелательность и открытость мгновенно очаровали Энн, и та смотрела на нее с восхищением, поражаясь тому, какие все же хорошие люди водились у де Бург в друзьях.

   – И она не сочла участие в командных состязаниях ниже своего достоинства? – задала Энн вопрос, вертящийся у нее на языке. Она устала. К тому же рядом с Мартиной она чувствовала, что может говорить, не задумываясь о том, приличны ли ее вопросы и замечания. Не то, что рядом с Доминик. Как на минном поле.

   – Ниже ее достоинства? – рассмеялась Мартина, запрокидывая голову.

   Ветер трепал ее короткие русые волосы. Она метнула на Энн удивленный взгляд, прежде чем, натянув поводья, вернуть свое внимание дороге.

   – Уверяю тебя, Дом не из тех людей, кто смотрит на мир подобным образом.

   – Мне очень сложно в это поверить, – откровенно выразила свои сомнения в ее словах Энн.

   – Дом прекрасный человек, заботливая сестра и преданный друг, – сказала Мартина без нажима. Не пытаясь убедить Энн в чем-либо.

   – Сестра? – переспросила Энн.

   – У Дом есть младший брат Гарри, ему всего шестнадцать. И он ее просто обожает, – ответила Мартина.

   – Вот как, – рассеянно пробормотала Энн.

   – А несколько месяцев назад Доминик спасла своего друга от очень неосмотрительной женитьбы, – продолжала Мартина.

   Энн замерла в седле.

   – В каком смысле неосмотрительной?

   – Девушка вызывала серьезные возражения.

   – Если мистеру Киссингеру требуется одобрение своей подруги, вряд ли он когда-нибудь сможет выбрать достойную партию, – выпалила Энн с горячностью.

   Мартина окинула девушку долгим взглядом.

   – Извините, мне надо возвращаться, – еле сдерживая слезы, произнесла Энн, развернула своего коня и галопом устремилась в конюшню.

   Ворвавшись в свою комнату, она в полном смятении стала мерить ее шагами, то обхватывая голову руками, то сцепляя ладони перед лицом. Так это Доминик являлась виновницей несчастий Джейн! Доминик своим непрошеным вмешательством разрушила счастье ее сестры. Самого прекрасного и доброго человека на свете. Вот уже полгода прошло,а Джейн до сих пор носит боль в сердце. И зная ее, Энн могла предположить, что сестра еще не скоро сможет избавиться от этого горького чувства. Слезы негодования душили девушку.

   – Вызывает серьезные возражения, – повторяла Энн, сжимая кулаки.

   О, с каким бы удовольствием обрушила она сейчас свой гнев на де Бург. А эта мысль была не такой уж и безумной.

   – Я знаю, где тебя искать! – процедила Энн сквозь зубы, полагая, что Доминик должна была остановиться в лучшем отеле Сноудонии.

   Она бросилась к выходу из комнаты, рванула на себя дверь и в следующую секунду налетела на стоящую в дверях Доминик. Резко отскочив от де Бург, будто та представляла собою нечто невообразимо ужасное, Энн оказалась у письменного стола в противоположном углу комнаты. Столько яростных слов готовы были слететь с ее губ, что девушка закрыла рот ладонью.

   Доминик вошла в комнату, прикрыв за собою дверь. Она, не отрываясь, смотрела на Энн.

   – Ты куда-то спешишь? – спросила она девушку.

   – Уже нет, – выразительно ответила та.

   И тут с Доминик произошли неожиданные изменения. Она отвернулась и нервно заходила по комнате, точь-в-точь как Энн две минуты назад. Никогда, никогда раньше Энн не видела Доминик столь неуверенной и…подвижной.

   «Почему присутствие де Бург заставляет меня усомниться в себе до такой степени, что я перестаю доверять собственным органам чувств?» с возмущением подумала Энн, выпрямляясь. Она полностью вернула себе самообладание. И теперь ждала, когда Доминик сделает тоже самое.

   – Я больше не могу бороться с этим чувством, – горячо произнесла Доминик, резко остановившись и повернувшись к Энн. – Я люблю тебя!

   – Чт…, – слова застряли у Энн в горле, и она закашлялась.

   Энн была удивлена настолько, что всерьез опасалась за адекватность собственного восприятия реальности. «Все чудесатее и чудесатее!» пронеслись в голове слова любимой Алисы из сказки Кэрролла. Гнев ее поутих, затмеваемый ошеломленностью.

   – Я люблю тебя уже много месяцев! – продолжала Доминик, опять начав ходить по комнате. – И как бы я не старалась заглушить в себе это чувство, напоминая себе о разнице в положении, убеждая себя в том, что моя семья не одобрит подобный союз, у меня ничего не вышло. Я говорила себе, что такой человек как ты мне не пара, зная при этом, что ни к кому в своей жизни я не испытывала подобных чувств.

   Энн раскрыла рот. Доминик объяснялась ей в любви, и при этом умудрялась одновременно оскорблять ее. Надежда понять происходящее покинула Энн, и та, успокаивая себя,присела на стул, ровно взирая на методично наматывающую перед нею круг за кругом де Бург.

   – Встретив вчера Экарта, я узнала, что колледж проводит дружескую встречу с представителями университета Сассекса. Я сразу спросила его о тебе, и вызвалась участвовать. И не могла думать ни о чем другом, кроме как о своем желании увидеть тебя. А сегодня на склоне, я поняла, что не могу тебя потерять. Мысль о том, что с тобой может произойти нечто страшное, была нестерпима.

   Энн все с той же решимостью не воспринимать происходящее серьезно, взирала на Доминик. Она только на секунду задумалась, кто такой Экарт, потом вспомнила, что это староста имперцев. По всей видимости, он был знаком с де Бург.

   – Энн Мидлтон, я предлагаю тебе руку и сердце. Я прошу тебя стать моей женой! – произнесла, наконец, Доминик, остановившись напротив Энн.

   Повисшая в комнате тишина подсказала девушке, что уже можно начинать осмысливать происходящее. Ан нет!

   – Выбирай, что тебе больше по нраву, Испания, Бельгия, Португалия или Скандинавия, и мы полетим туда завтра же для официального заключения нашего брака, – добавила Доминик. – Или может быть, Гавайи?

   Это было уже чересчур. Де Бург говорила об этом так, будто бы вопрос был уже решен, и она согласилась. Энн вскочила со стула, сдерживаясь из всех сил, чтобы не вытолкать незваную гостью взашей.

   – Что ты мне ответишь? – спросила та, с непониманием взирая на метавшую взглядом молнии девушку.

   – Я отвечу тебе «нет»! – резко ответила Энн, чувствуя, как к ней возвращается гнев. Мысль о Джейн вновь обожгла ее своей несправедливостью.

   – Как нет? – спросила Доминик, изумленно хлопая глазами.

   Но Энн не отвечала, не считая себя обязанной объясняться.

   Доминик выпрямилась, сцепив руки за спиной, взирая на Энн сверху вниз. Теперь она была похожа на себя прежнюю. Глаза ее пылали гневом. Щеки горели. Видимо, от стыда.

   – Я могу узнать, почему? – спросила она ледяным тоном.

   – Потому что, делая свое предложение, ты не обвинила меня только в том, что я, как и ты, женщина! – сказала Энн.

   – Об этом я тоже думала, – мрачно призналась Доминик.

   – Твоя откровенность оскорбительна!

   – Было бы лучше, если бы я скрыла от тебя свои сомнения, преподнеся на блюдечке с голубой каемочкой то, что не является правдой?

   Энн замолчала, а потом выпалила:

   – Было бы лучше, если бы ты не вмешивалась в жизни других людей, разрушая счастье влюбленных!

   – Что? – Доминик настолько опешила, что отступила на шаг.

   – Я говорю о своей сестре и Джереми! Они полюбили друг друга, и если бы не ты, были бы сейчас оба очень счастливы! – воскликнула Энн, чувствуя, как к горлу подступает ком.

   – Джейн любит Джереми? – не веря своим ушам, переспросила Доминик.

   – Всем сердцем!

   Лицо де Бург опять приняло бесстрастное выражение:

   – Я сделала то, что посчитала нужным, руководствуясь самыми лучшими побуждениями. Брак Киссингера и Джейн не мог быть благосклонно принят в нашем кругу. И если решаться на такой шаг, то по большой любви. Которой я не увидела со стороны твоей сестры.

   – Вы, видимо, прекрасно разбираетесь в людях, мисс де Бург, если взяли на себя смелость судить о чувствах тех, кого совершенно не знаете! Но на этот раз Вы ошиблись! – отчеканила Энн, сверля де Бург взглядом.

   – То есть ты отказываешь мне, потому что я предпочла искренность сладкой лжи, не посмотрев даже на то, какой я человек? – спросила Доминик, уверенная, что этим аргументом она может поколебать позицию Энн.

   – О нет! – тут же с жаром воскликнула та. – Именно представления о Вас, как о человеке, являются главной причиной моего отказа! Я достаточно времени провела в Вашем обществе, чтобы понять, Вы последний человек на земле, с которым я бы хотела связать свою судьбу! В Вас нет ни одного качества, которое бы меня привлекало!

   Доминик была шокирована этими словами. На мгновение она изумленно нахмурила брови, потом же на лицо ее вернулось обычное надменное выражение. Они стояли посреди комнаты, прожигая друг друга взглядами.

   – Энн, мы тебя обыскались! – влетела в комнату Маргарет, с которой они вместе делили номер в отеле. – Пойдем ужинать, – медленно добавила она, с удивлением взирая на двух женщин, замерших неподвижно напротив друг друга.

   – Иди без меня, – тихо проговорила Энн и бросилась прочь из отеля.

   Она выбежала на улицу, ничего не видя перед собой от застилавших глаза слез. Единственным ее желанием было убежать подальше от этой страшной женщины, которая без единого сожаления разрушала жизни. Энн вспомнила Мелиссу. Все говорило о том, что Доминик де Бург обделена сердцем. Не глядя по сторонам, Энн метнулась через дорогу. В это же мгновение послышался пронзительный визг тормозов, и чья-то сильная рука выдернула ее из-под колес автомобиля.

   Энн обернулась, пытаясь вглядеться в лицо случайного спасителя. Это была Мартина. Не говоря ни слова, она прижала девушку к своей груди и крепко обняла.

   – Поплачь, – успокаивающе произнесла Мартина.

   И Энн разрыдалась в ее объятьях. Плечо женщины, на время воздвигшее преграду между Энн и внешним миром, оказалось тем самым, в чем девушка нуждалась сейчас больше всего. Энн плакала и плакала, тихонько всхлипывая и вздрагивая всем телом. Мартина только еще крепче обнимала ее.

   Потом Мартина взяла лодку на пристани озера Лланберис. Невысокие зеленые горы с пологими склонами обступали озеро со всех сторон, даря ощущение защищенности, принося спокойствие. С детства проводя большую часть жизни на воде, Мартина знала, что вода успокаивает, как ничто другое. Энн сидела на деревянной скамье на корме лодки,укутанная двумя пледами, взирая на окружающую их безмолвную красоту. Иногда она возвращалась мыслями к произошедшим событиям, в памяти всплывали все слова, сказанные ею и Доминик, и слезы опять катились по щекам.

   – Скажи мне, как у такого человека, как де Бург могут быть такие друзья, как ты и Киссингер? – спросила, наконец, Энн.

   – Какого такого человека? – спросила в свою очередь Мартина, плавно опуская весла в воду.

   Лодка бесшумно скользила по водной глади, движимая будто невидимой магической силой.

   – Бессердечного, жестокого, надменного, – безжизненным тоном перечисляла Энн.

   – Ты говоришь так из-за сестры?

   – Не только из-за сестры! Как она поступила с Мелиссой Милн?

   – Как она поступила с Мелиссой Милн? – недоуменно переспросила Мартина.

   – Ты разве не знаешь? – удивилась Энн, тут же объясняя себе дружбу Доминик и Мартины тем фактом, что де Бург скрывает от близких свои злодеяния.

   – Мне, кажется, правильнее говорить о том, как Милн поступила с Доминик, – сказала Мартина. – И хотя Дом не считает нужным раскрывать перед людьми эту историю, я считаю своим долгом рассказать тебе все. Потому что, мне кажется, у тебя сложились неправильные представления о произошедших событиях. Вследствие чего ты не можешь разглядеть настоящую Доминик.

   Энн неуверенно посмотрела на женщину.

   – Сложно ее разглядеть, если она только и делает, что молчит и задирает нос, – пробормотала она.

   – Дом и Мелисса дружили с детства, – начала Мартина, улыбаясь в ответ на предыдущий комментарий Энн. – Отец Милн был управляющим Хэтфилдхауза, где росла Доминик. Старший Милн пользовался заслуженным доверием де Бургов. После его смерти Доминик переписала на имя Мелиссы бизнес с приличным годовым доходом, а также предложила ей должность отца. Та согласилась. А потом оказалось, что несколько объектов собственности де Бургов по документам принадлежат Мелиссе. И она предъявила на них свои права в суде. Будучи излишне самоуверенной, Милн взялась защищать свои интересы самостоятельно, уповая на то, что большинство имеющихся у нее документов, подтверждающих передачу собственности от де Бургов к Милн, были подписаны собственноручно Доминик. И только благодаря ее недостаточной грамотности в вопросах права, де Бургам удалось вернуть практически все.

   – То есть не все?

   – Нет, не все, – подтвердила Мартина, окидывая взглядом темнеющие за озером горные вершины.

   В глазах ее читалось даже не сожаление, а холодная ярость.

   – А как Доминик подписала эти документы? – спросила Энн.

   – Хороший вопрос, – усмехнулась Мартина. – Обычно Дом очень внимательно ведет дела, но после смерти ее матери она изматывала себя работой, лишь бы ни о чем не думать. Отца она редко видела, по известным тебе причинам.

   Мартина посмотрела на Энн, убеждаясь в том, что та понимает, о ком идет речь.

   – Свою мать она боготворила. Анна де Бург была очень неординарной женщиной. Волевой, сильной, но при этом она умела любить, как никто другой, и научила этому своих детей. После ее смерти Дом существовала на автопилоте. Гарри был единственным, в отношении кого Дом не потеряла бдительности. И Милн воспользовалась ее состоянием.

   – Я не знаю, кому мне верить, – произнесла Энн после долгой паузы, кутаясь в плед.

   – Это решать тебе. Ты легко можешь найти информацию о том судебном процессе. Но дело даже не в этом. Посмотри на них. Ты должна увидеть разницу. Доминик никогда не вела себя бесчестно по отношению к кому бы то ни было.

   В голове Энн зазвенел вопрос Мелиссы, заданный ею во время их последней встречи в отеле «Ты, должно быть, на многое готова пойти ради спасения семейного бизнеса?». Доминик предложила ей руку и сердце, Мелисса же не побрезговала бы и шантажом.

   – А как же моя сестра? – с горечью воскликнула Энн, предъявляя свой последний аргумент.

   – А как бы ты поступила на ее месте? – спросила Мартина. – Если бы видела, что твой друг собирается пренебречь всем ради той, которая не отвечает взаимностью на его горячие чувства. Ты не попыталась бы уберечь его от рокового шага?

   Энн опустила голову. Мысли путались в ее голове. Она уже ничего не понимала. Кто хороший, кто плохой. Кого любить, кого ненавидеть. Девушка вспомнила реакцию Доминик много месяцев назад на свое обвинение в том, что де Бург непорядочно повела себя в отношении Милн, и закусила губу.

   – Я очень устала. Отвези меня, пожалуйста, домой, – попросила она Мартину.

* * *

   Все следующее утро Энн думала о событиях прошедшего дня. И чем больше она об этом думала, тем больше Доминик представала в ее сознании совершенно другим человеком. И этот человек любит ее. Точнее любил до вчерашнего дня. Энн не представляла, как можно сохранить чувство любви после всех слов, сказанных ею, после всех брошенных в лицо Доминик обвинений. Как она была несправедлива к ней.

   Событийная программа последнего дня дружеской встречи между университетами состояла из соревнований по академической гребле. Энн страшилась и надеялась увидетьДоминик. Но та не пришла на старт. Имперцев было четырнадцать. Сославшись на плохое самочувствие, Энн предложила свою кандидатуру для того, чтобы сравнять количество участников в командах.

   Они вместе с Мартиной стояли на берегу реки и наблюдали за тем, как четыре лодки мощными рывками удалялись от берега. В каждой лодке вопреки классическому составу было по семь человек.

   – Почему ты не участвуешь? – спросила Энн Мартину. – Ты ведь тоже училась в Имперском Колледже.

   Мартина лишь весело рассмеялась в ответ.

   – Тебе уже лучше? – спросила она, чуть погодя.

   – Если вчера меня душил гнев, то сегодня я сгораю от стыда, – призналась девушка. – Наверное, мне лучше. Хотя я до сих пор очень расстроена ее поступком в отношении Джереми и Джейн.

   – Время все расставит по своим местам, – ответила Мартина.

   Энн решила промолчать. Потому что ничего хорошего ответить на это она не могла.

* * *

   Наступило лето.

   Дела в отеле шли все хуже и хуже. Мелисса не появлялась. Джейн выбивалась из сил, стараясь поддержать отца. Энн, как могла, помогала им в перерывах между экзаменами и подготовкой к ним. У Лиз тоже была сессия. Миссис Мидлтон боролась со своими нервами. Ее страхи финансового неблагополучия становились все навязчивее. Впрочем, на то у нее были все основания. Семейному бизнесу Мидлтонов грозили торги.

   Время шло, оставляя им, все меньше надежд.

   Однажды вечером мистер Мидлтон, как всегда, сидел на кухне с газетой. Энн редко обращала внимание на чтиво отца, потому что сама смотрела новости в интернет. Но в этот раз она не могла пройти мимо. Замерев на месте при первом подозрении, что это фотография де Бург на заглавном развороте The Times, Энн осторожно подошла к отцу и попросила газету. Заголовок на развороте гласил «По следам Принцессы Дианы». На фото Доминик держала на руках ребенка лет шести. На мальчике была больничная пижама. А может, это была и девочка. Волос на голове у нее совсем не было. Ребенок радостно улыбался. Доминик нет. У нее было то же самое бесстрастное выражение лица, как и обычно. Но сейчас Энн понимала, что за ним скрывалась боль.

   Энн опустилась на стул, хлопая глазами. Потом очнулась и взялась торопливо отыскивать страницу со статьей. Доминик посещала больных раком детей. В рамках благотворительного визита клинике были перечислены средства на новые препараты и оборудование. А так же игрушки для детей. Энн жадно проглотила статью, потом еще раз. Слова Доминик, сказанные ею в ходе короткого интервью, больше других врезались в память девушки: «Это наш долг, если мы рассчитываем на уважение», сказала де Бург.