Текст книги "Жизнь мальчишки (др. перевод)"

Автор книги: Роберт Рик МакКаммон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 49 страниц) [доступный отрывок для чтения: 18 страниц]

– Ведь он не может быть просто никем, – услышал я как-то ночью за стеной. – У него могли быть жена и дети, братья и сестры. Да и вообще просто какие-то родственники. Господи, Ребекка, у него должно было быть имя!

Кто он такой? Откуда он пришел?

– Узнать это – дело шерифа.

– Джей-Ти не способен узнать даже номер почтового отделения в соседнем городе. Он давно махнул на все рукой!

– Думаю, что тебе все-таки стоит заглянуть к Леди, Том – Нет.

– Почему? К чему такое упрямство? Ты же видел ее рисунок. Это та самая татуировка, верно? Так почему ты не хочешь зайти к ней и просто поговорить?

– Потому что… – Отец замолчал. Я почти физически чувствовал, как он мучительно ищет подходящий ответ, который можно было облечь в слова. – Потому что я не верю в то, чем она занимается, вот почему. Вся эта ее магия и колдовство – сплошное балаганное надувательство. Грязные фокусы, которые годятся для нищих-попрошаек на улице. Знаешь, откуда она узнала об этой татуировке? Из «Журнала»!

– Там ни слова не было сказано о таких деталях, и ты сам об этом знаешь. Кроме того, она говорит, что слышит голоса и пианино и видит руки и бейсбольную биту. Сходи к ней. Том. Тебе нужно попытаться потолковать с ней – уж очень ты мучаешься. Может быть, Леди поможет. Прошу тебя, пойди к ней.

– Мне не о чем говорить с Леди, – упрямо твердил отец. – Она не сможет сообщить мне ничего, что бы я хотел услышать.

Он продолжал упорствовать, и с не меньшим упорством в его снах появлялся безымянный призрак утопленника, лежавшего на дне озера.

Но в тот первый день лета я ни о чем таком не думал. Я не вспоминал ни о Старом Мозесе, ни о Полуночной Моне, ни о мужчине в дождевике и шляпе, украшенной зеленым пером. Я мог думать только о встрече с друзьями, во время которой должно было совершиться то, что вот уже несколько лет как стало нашим ритуалом встречи лета.

Из школы я бросился домой. У крыльца меня уже ждал Рибель. Наспех предупредив маму, что пойду погулять, мы с Рибелем рванули в лес, начинавшийся сразу же позади нашего дома. Там меня должны были дожидаться друзья. Чаща встретила нас обычной прохладой и великолепием, теплый ветерок шелестел листвой, сквозь которую вниз пробивались косые лучи солнца. Я выбежал на знакомую лесную тропинку и, следуя ее извивам, углубился в лес. Рибель следовал за мной, делая петли в стороны, чтобы погонять воробьев. Через десять минут быстрого шага мы с моим псом вышли на широкую зеленую поляну, одна сторона которой открывалась на крутой склон холма. Весь Зефир был виден оттуда как на ладони. Все мои друзья, прикатившие на велосипедах и тоже явившиеся со своими собаками, уже были в сборе: Джонни Вильсон со своим большим рыжим Чифом, Бен Сирс с Тампером, Дэви Рэй Колан с темно-коричневым в белых пятнах Бадди.

На поляне ветер дул сильнее. Вырвавшись на открытое место, ветер развеселился, тоже, очевидно, чувствуя непременную близость лета, и теперь заходился веселыми кругами и петлял восьмерками.

– Свершилось! – заорал Дэви Рэй. – Школа кончилась! Наконец-то!

– Школа кончилась! – подхватил Бен, прыгая вокруг словно совершенный идиот вместе со своим Тампером, который заливался веселым лаем.

Джонни молча улыбался. Он стоял, подставив лицо горячим лучам солнца, и разглядывал наш родной город, раскинувшийся внизу.

– Ну что, ты готов? – спросил меня Бен.

– Конечно, готов, – отозвался я, и мое сердце забилось чаще.

– Все готовы? – выкрикнул остальным Бен. Остальные тоже были готовы – мы давно дожидались этого момента.

– Тогда вперед! Лето началось!

Сорвавшись с места, Бен побежал, описывая широкий круг по краю поляны возле самых деревьев; за ним по пятам несся Тампер. Следом за ним бросились мы с Рибелем. За нами побежали Дэви Рэп и Джонни Их собаки носились взад-вперед через поляну, игриво выясняя отношения друг с другом.

Мы неслись все быстрее и быстрее. Сначала воздух упруго бил нам в лицо, теперь ревел у нас за спиной Отталкиваясь от земли своими молодыми ногами, мы описывали по поляне круг за кругом, слыша, как ветер шелестит ветвями сосен и дубов, которые служили нам стенами – Быстрее! – выкрикнул Джонни, оттолкнувшись от земли и подпрыгнув от нетерпения. – Скорости не хватает Что вы как сонные мухи – прибавьте ходу!

Мы прибавили ходу, преодолевая напор ветра, а потом обогнали его и устремились вперед. Собаки описывали круги вместе с нами и лаяли от возбуждения. Солнце блестело в водах реки Текумсы, небо было чистым и светлым, словно аквамарин, и жар лета наполнял наши легкие.

Решающий момент близился. Это знали и чувствовали все – Бен будет первым! – крикнул я. – Он готов! Давай, Бен!

Бен испустил воинственный клич. Из его спины, прямо из лопаток, прорвав рубашку, неожиданно вырвались крылья.

– Смотрите, у него появились крылья! – крикнул я. – Они становятся все больше и больше. Оперение под цвет волос Бена, но им еще нужно хорошенько размяться, потому что за зиму они застоялись без дела. Вот Бен уже машет своими крыльями и сильно бьет ими в воздухе! Посмотрите на них! Посмотрите, какие красивые у него крылья!

Ноги Бена оторвались от земли, и сильные взмахи крыльев начали поднимать его в воздух.

– Тампер летит за тобой, Бен! – крикнул ему я. – Смотри, Бен, твой пес тоже летит! Подожди немножко, пусть он тебя догонит!

Крылья Тампера уже забились в воздухе. Взлаивая и поскуливая от нетерпения, пес послушно взмыл вслед за своим хозяином.

– Давай-давай, Тампер! – кричал ему Бен – Летим!

– Эй, Дэви Рэй! – крикнул я. – Ты готов? Ты уже чувствуешь крылья?

Дэви Рэю страстно хотелось взлететь, я точно знал об этом. Но он был еще не готов, это тоже чувствовалось.

– Хорошо, пусть тогда будет Джонни! – крикнул я. – Джонни, ты можешь взлететь?

Крылья Джонни, вырвавшиеся из его спины, напоминали ослепительно черный взрыв. Сопровождаемый верным рыжим здоровяком Чифом, он круто взмыл в воздух. Я взглянул вверх на Бена, который уже парил на высоте футов пятидесяти над землей, немного напоминая неуклюжего орла.

– Эй, Дэви Рэй! Бен вот-вот улетит без тебя. Эй, Бен! Позови-ка Дэви Рэя!

– Давай, Дэви Рэй, ты же можешь! – отозвался из поднебесья Бен, кувыркаясь в чистом теплом воздухе. – Здесь так здорово! Воздух просто отличный!

– Я готов, – отозвался, сжав зубы, Дэви Рэй. – Я готов! Скажи, что мне делать. Кори!

– Чувствуешь, Дэви Рэй, как растут твои крылья? Ого, я уже вижу их! Вот это да – они вот-вот вырвутся наружу! Вот, наконец-то они появились! Все, Дэви Рэй, твои крылья свободны!

– Я их чувствую, чувствую! – На блестящем от пота лице Дэви Рэя сияла улыбка. Его рыжеватые крылья забились в воздухе, вначале слабо, а потом все сильнее и сильнее; медленно, но верно, плавательными движениями, он стал подниматься в воздух. Я знал, что Дэви Рэй не боится летать, но эта встреча лета была для него первой – никогда раньше он не приходил с нами на эту поляну. Он страшился одного: первого толчка, когда нужно собрать в кулак всю свою веру, чтобы оторваться от земли и взмыть в воздух.

– Бадди поднимается за тобой! – заорал я им вслед, когда коричневые в белых пятнах крылья собаки наконец развернулись в воздухе. По-собачьи перебирая лапами, Бадди упорно поднимался вверх, к вершинам сосен.

Я почувствовал в спине невыносимый зуд: мои крылья резко, одним толчком, развернулись позади, вырвавшись из лопаток и разорвав рубашку в клочья. Теперь я бежал, размахивая двумя коричневыми флагами, изголодавшимися по ветру. Восторг полной свободы поднялся в моем теле подобно пузырю воздуха, рвущемуся к поверхности воды, и моя плоть внезапно потеряла вес. Легко оттолкнувшись ногами, я стал подниматься вверх, дрожа от ощущения маленькой смерти, подобной тому, что мы испытываем, первый раз за лето бросившись в холодную воду общественного бассейна. В конце августа крылья впадали в спячку и сворачивались, но порой в осенние и зимние дни трепетали, напоминая о себе. Это обычно случалось на Хэллоуин. День благодарения, зимой, в рождественские каникулы, и на Пасху. Кроме этих дней, они лежали совершенно неподвижно, лишь грезя о лучших днях. Со времен нашей первой ритуальной встречи лета на лесной поляне я изредка вспоминал о своих крыльях и, с сожалением ощущая их тяжелыми и непослушными, не понимал, каким образом такое тяжелое сооружение, раз дождавшись своего времени, с легкостью соперничает в игривости, ловкости и волшебной чувствительности с самим ветром и превосходит его, того, которого нет легче и быстрее на всем свете. Когда время приходило, мои крылья наполнялись ветром и, подчиняя его себе, несли меня ввысь, чаруя и поражая мощью мускулов, завораживающей и внушающей благоговейный трепет. Сначала, только почуяв свежий воздух, крылья двигались мелкими рывками, словно вздрагивая от ветра, который пронизывал их до самых корней. Затем взмахи становились более плавными и наливались силой, в них появлялось понимание и осознание власти; после этого наступал период полной эйфории, которая наверняка знакома поэтам, дождавшимся нисхождения своей музы. Теперь уже не ток набегающего воздуха управлял взмахами крыльев, а сами они заставляли вихри заходиться спиралями нужных направлений и силы.

– Я лечу! – громко закричал я, поднимаясь в небо следом за своими друзьями, уже давно дожидавшимися меня со своими верными пажами – собаками.

Позади себя, за спиной, я услышал знакомый лай. Оглянувшись, я увидел, как выросли белые крылья Рибеля, как он отчаянно рвется вверх, силясь догнать меня. Сильными взмахами я настиг друзей под предводительством Бена.

– Не так быстро, Бен! – предупреждающе крикнул я, но ему и дела было мало – он махнул еще выше, на все семьдесят футов. После того, что Бен вынес на земле, он заслуживал полета, подумал я. Тампер и Бадди снова затеяли игру и летали друг за другом широкими ленивыми кругами, Рибель лаял, желая присоединиться к забаве. Чиф, подобно своему хозяину, предпочитал одиночество. Быстро спикировав ко мне, Рибель разом облизал мне лицо. Обняв его за шею рукой, я увлек вслед за собой в небо, выше вершин самых высоких деревьев.

Дэви Рэй уже преодолел свои страхи. Часто дыша, отчего из его рта доносилось мерное кау-кау-кау, прижав подбородок к груди и напряженно выставив перед собой руки, он парил около самой земли, то и дело взрываясь счастливым смехом. Внезапно решившись, он поднялся ввысь, а потом нырнул вниз, сложив за спиной крылья. Напор воздуха исказил и расплющил черты его лица.

– Осторожно, Дэви Рэй! Тормози! – закричал я. Он проносился мимо вместе с Бадди, который кинулся в погоню за своим хозяином. – Давай тормози! Вверх, вверх!

Но Дэви Рэй падал к зеленым просторам леса. И когда у меня уже не оставалось сомнений в том, что еще миг – и он врежется в землю словно метеор, что мгновения его жизни сочтены, крылья развернулись у него за спиной подобно чудесному опахалу. Одним сильным движением он развернул свое тело словно складной нож в обратную сторону, в небо, перпендикулярно земле. Стоило ему пожелать – и он мог бы захватить целую пригоршню сосновых игл с какой-нибудь ветки. Крича от наслаждения своей властью над воздухом, Дэви сильно и плавно поднялся над вершинами деревьев. Бадди повезло меньше – не зная плана хозяина, он вывернул чуть позже и в результате с треском вломился в раскидистые лапы сосны, но инстинктивно выровнявшись, опять заскользил над землей. Пес поднялся к нам, очень недовольный случившимся, он ворчал, тряс головой и оставил без внимания растревоженную стаю воробьев, которая крутилась облаком позади.

Я все еще не догнал Бена. Занятый, как обычно, самим собой, Джонни исполнял правильные плавные восьмерки. Рибель и Тампер затеяли веселую возню в шестидесяти футах над землей. Повернувшись ко мне лицом, Бен широко улыбнулся. Полы его насквозь мокрой от пота рубашки, как обычно выпростанной из штанов, трепетали у него за спиной, словно маленькие вымпелы.

– Смотри! – крикнул мне Бен и, прижав руки к животу и подтянув вверх колени, ухнул и камнем канул вниз.

Решив повторить подвиг Дэви Рэя – замедлить скорость и поймать ветер, – Бен в последний момент распахнул крылья, но у него что-то не вышло. Одно из его крыльев не раскрылось полностью. Почувствовав, что прогадал, Бен вскрикнул. Он кувырком полетел вниз, размахивая руками во все стороны.

– Я падаю-у-у-у-у! – в отчаянии кричал Бен, от которого остались только крутящиеся крылья. Животом вперед он с маху врезался в кусты.

– Ты жив, Бен? – спросил Бена Дэви Рэй.

– Эй, Бен, отзовись! – позвал я.

Джонни тоже остановил свой бег, Тампер подбежал к своему хозяину и лизнул его в лицо. Бен поднялся и сел, показав нам сбитый локоть.

– Черт! – сказал он. – Болит немного. На локте Бена показалась кровь.

– Не нужно было так лететь! – сказал Бену Дэви Рэй. – Чудила ты!

– Все в порядке, – проговорил Бен, поднимаясь. – Все хорошо, честно. Мы ведь еще даже не полетали как следует, верно. Кори?

Бен был готов продолжать. Я вновь начал свой бег, мои руки сами собой раскинулись в стороны. Остальные тоже припустили во все стороны, каждый в свою, раскинув руки и пытаясь поймать ветер.

– Дэви Рэй поднялся на семьдесят футов, – крикнул я, – Бадди тоже летит с ним. Джонни выписывает восьмерки на пятидесяти футах. Давай, Бен! Выпутывайся из этих деревьев!

Поднявшись к нам, Бен отряхнул свои волосы от сосновых игл – его локоть кровоточил, но Бен широко улыбался.

Как всегда, первый день лета вышел самым чудесным.

– За мной, ребята! – крикнул нам Дэви Рэй и взял курс на Зефир. Первым за ним устремился я. Моим крыльям были знакомы узоры голубых дорог внизу.

Солнце припекало нам спину. Домики Зефира лежали под нами словно игрушечные, шоссе казались пластинками жвачки. Автомобили были похожи на заводные машинки, которые можно купить по доллару пятнадцать в любом магазине. Мы пересекли коричневую блестящую змею Текумсы, пронеслись над мостом с горгульями и над старым железнодорожным разъездом. Я заметил несколько лодок с рыбаками. Если Старый Мозес вдруг решит отведать их наживки, им вряд ли удастся спокойно усидеть, дожидаясь карасиной поклевки.

Наши маленькие тени в сопровождении маленьких пятнышек собачьих теней мчались по земле тайными, одним нам видимыми отметками. Мы пролетели над темно-коричневым овальным пятном озера Саксон. Мне озеро совсем не нравилось, и потому я, воспользовавшись теплым восходящим потоком, поднялся на семьдесят футов. То, что лежало в глубине этого озера, пугало меня подобно сердцевине гниющего яблока. Спикировав вниз, Дэви пронесся всего в десяти футах над поверхностью озера. По моему мнению, Саксон было неподходящим местом для баловства; Дэви стоило проявить осторожность – если он намочит крылья, он не сможет продолжить полет до тех пор, пока не просохнут перья. Но вскоре Дэви снова поднялся к нам, и мы все вместе полетели дальше над лесом, что начинался сразу за озером Саксон, над фермерскими полями, напоминавшими лоскутное одеяло из зеленых и светло-коричневых кусков.

– Где мы теперь. Кори? – спросил меня Дэви Рэй.

– Мы почти уже добрались до… – начал л.

До аьиабазы «Роббинс», до огромного пустого пространства посреди океана лесной зелени. Я указал на крохотный серебристый истребитель, заходивший на посадку. Далеко позади базы, там, куда не могли залетать даже мальчики с крыльями, находился полигон с фанерными домиками, макетами танков и прочей техники. Они служили мишенями для пилотов истребителей и бомбардировщиков; от взрывов порой дребезжали стекла даже в Зефире. По нашему уговору, военный аэродром был границей наших вылазок, и потому, добравшись до него, мы повернули обратно и в теплейшей синеве устремились туда, откуда только что прилетели: над полями и лесами, над озером, рекой и крышами домов.

Вместе с Рибелем я покружил над крышами Зефира. Я разыскал свой домик и пролетел над ним. Мои друзья тоже проведали свои дома, и со всех сторон донесся радостный собачий лай. Глядя на собственный дом с высоты, я понял, какой он маленький по сравнению с огромным лесом, раскинувшимся во все стороны. С высоты своего полета я видел дороги, тянувшиеся во всех направлениях вплоть до самого горизонта. По дорогам двигались грузовики, и то, куда они держали путь, не дано было узнать никому. Жажда приключений всегда приходит вместе с летней жарой; я отчетливо осознавал, что меня влечет неизвестность дальних стран, смотрел вдаль и пытался угадать, доведется ли и мне когда-нибудь отправиться по лентам шоссе, и если это действительно когда-нибудь произойдет, то куда будет лежать мой путь. Как обычно, я попытался представить себе, что случится, если мама или отец вдруг появятся на крыльце и заметят тени меня и Рибеля на земле, после чего, конечно же, взглянут вверх. Сомневаюсь, что они догадывались, что их сын умеет летать.

Сделав круг над трубами, башенками и флюгерами особняка Такстеров, что находился в конце Тэмпл-стрит, я снова рванул навстречу друзьям, и, несомые усталыми крыльями, мы наконец-то добрались до нашей поляны.

Кружа подобно осенним листьям, мы грациозно опустились на траву. Земля под ногами ходила ходуном – я пробежал еще несколько шагов, пока мое тело и крылья приспосабливались к узам гравитации. Мы снова были на земле, бежали друг за другом кругами вместе со своими собаками, сперва толкая грудью ветер, потом подталкиваемые им в спину. Наши крылья сложились обратно и скрылись в полые углубления за лопатками на спине; крылья наших собак втянулись в их плоть и закрылись сверху прядями шерсти – белой, коричневой, рыжей и коричневой в белых пятнах. Наши разорванные рубашки сами собой заштопались, да так, что и следа не осталось: чтобы наши мамы не заподозрили неладное и не устроили нам нагоняй. Никому не стоило знать, что в наших спинах скрывалось настоящее чудо. Мы были мокры от пота, наши лица и руки блестели, и, как только земля снова заполучила нас в свои сети, мы остановили бег и без сил рухнули на траву.

Собаки бросились к нам, норовя лизнуть в лицо. Ритуальный полет был завершен до следующего лета.

Мы посидели кружком, отдыхая и тихо беседуя; мы ждали, когда остынут наши тела и успокоится разум. Мы рассказали друг другу обо всем, чем собирались заняться этим летом; дни обещали быть длинными, и можно было успеть удивительно много, поэтому можно было строить смелые планы. Но в одном мы были уверены совершенно точно: что бы ни случилось, этим летом мы обязательно отправимся в поход с ночевкой.

Пора было домой.

– До свидания, парни! – крикнул нам Бен, уезжая на своем велосипеде – вслед за ним бежал его Тампер.

– Пока, до встречи! – попрощался Дэви Рэй, колеся на своем верном скакуне; Бадди рванул в кусты, приметив там белохвостого кролика.

– Чао! – сказал мне Джонни, крепко нажимавший на педали; его сопровождал верный Чиф.

Я помахал всем им вслед.

– Какао! – крикнул я.

Я двинул домой, по пути бросая Рибелю шишки, которые он с удовольствием приносил мне обратно. Под одним из кустов Рибель обнаружил змеиную нору и залился яростным лаем, но я не дал ему особенно разойтись и торопливо оттащил прочь от греха, потому что то, что скрывалось в норе, в любой момент могло решить выбраться наружу. Уж очень большая была змеиная нора.

Дома я прямиком отправился на кухню; мама проводила меня внимательным взглядом.

– Ты весь мокрый, Кори! – констатировала она очевидное. – Чем это ты занимался!

Пожав плечами, я вытащил из холодильника кувшин с лимонадом.

– Ничем особенным, – отозвался я.

Глава 2
Разговор в парикмахерской

– Немного снимем сверху и подровняем по бокам, так, Том?

– Наверное. Полагаю, так.

– Что ж, тогда приступим.

Такими словами мистер Доллар, парикмахер с Мерчантс-стрит, предварял начало каждой стрижки. Вы могли говорить или не говорить ему, какая именно стрижка вам нужна, каким вы видите себя в будущем, умеренно остриженным или совершенно оболваненным, все равно у него всегда выходило «немного-снимем-сверху-и-подровняем-по-бокам». Потому что речь шла о нормальной, «настоящей» стрижке, а не о каких-то там фигли-мигли с укладкой, как в парикмахерских салонах. За доллар сорок пять вы получали полный набор услуг: обертывание шеи хрустящим полотенцем в голубую подоску, щелканье ножницами над ухом, треск машинки и ощущение ледяного прикосновения свежеправленой на кожаном ремне бритвы в тех местах, где оставались тонкие короткие волоски; а за этим следовал щедрый душ из одной из волшебных бутылок с наклейками «Дикий Корень», «Виталии» или «Брилкрим для укладки волос». Я говорю «волшебных бутылок», потому что, когда бы я ни пришел стричься к мистеру Доллару, в этих бутылках, хранившихся на полке позади кресла для клиента, всегда было ровно половина бодрящей и пахучей жидкости и уровень ее никогда не уменьшался ни на дюйм. По окончании стрижки – в данном случае уместнее было бы сказать «скальпирования» – мистер Доллар расстегивал английскую булавку и снимал с вашей шеи цирюльное полотенце, после чего заботливо стряхивал умерщвленные волоски с ворота вашей рубашки специальной щеткой, по ощущениям – из щетины со свиного рыла. После процедуры взрослые могли освежиться пивом или кока-колой, а ребята – выбрать себе леденец: лимонный, апельсиновый, виноградный или вишневый.

– Жарковато сегодня, – сказал мистер Доллар, приподнимая папины волосы расческой и срезая их концы острыми ножницами.

– Да уж.

– Бывало и пожарче. Знавали мы и не такие денечки. В 36-м в этот день было сто три.

– А в 27-м – все сто четыре! – подал голос мистер Оуэн Каткоут, пожилой человек, неизменно составлявший партию в шашки другому старику, мистеру Габриэлю «Джазисту» Джексону в задней комнате парикмахерской; потолочный вентилятор там немного разгонял воздух и было легче дышать. Морщинистое лицо мистера Каткоута, сплошь покрытое коричневыми пятнами, напоминало карту какой-то неизвестной заграничной страны. У него были глаза-щелки и руки с длинными пальцами, спутанные седеющие волосы цвета соломы свисали прядями до самых плеч, что наверняка болезненно резало глаз мистера Доллара. Мистер Джексон был старый толстый негр с огромным животом, серо-стальными волосами и небольшой, аккуратно подстриженной бородкой. Он зарабатывал себе на жизнь тем, что чистил и чинил ботинки и туфли. Люди приносили их к нему в мастерскую, которая находилась позади парикмахерской мистера Доллара. Свое прозвище мистер Джексон получил за то, что мог, по словам моего отца, «выдуть из своего кларнета целую оперу со всеми шмелями и мухами». Кларнет мистера Джексона, хранившийся в футляре из мореного дорогого дерева, всегда находился у своего хозяина под рукой.

– В июле будет еще жарче, – заметил мистер Джексон, задумчиво глядя на шашки. Протянув руку, он было взял одну шашку, потом опустил ее на место и снова задумался.

– Оуэн, ты опять решил устроить мне западню: как прошлый раз – «между Сциллой и Харибдой»?

– И не думал, Джексон.

– Давай-давай, не пудри мне мозги, старый ты лис! – усмехнулся мистер Джексон, наконец вычислив простую, но смертоносную ловушку, заготовленную для противника мистером Каткоутом. – Решил освежевать меня и зажарить на обед? Нет уж, зубы сломаешь, жестковат я, понятно?

Следующий ход позволил ему с легкостью избежать западни.

Мистер Доллар был невысокий упитанный человечек, лицом напоминавший бульдога. Его подвижные кустистые, как дикая трава, брови взлетали под лоб по любому поводу, что бы ни случилось, волосы были подстрижены ежиком, так коротко, что сквозь них виднелась желтоватая кожа. Он знал все и обо всех; я не уставал удивляться его осведомленности. Его можно было спросить про что угодно из прошлой истории Зефира, и он моментально пускался в подробное повествование. В течение последних двадцати лет мистер Доллар был единственным парикмахером в Зефире. Он умело держал руку на пульсе громких слухов и тихих сплетен и в любой миг мог рассказать вам все, что происходит в любом уголке Зефира. Мистер Доллар был коллекционером: на его письменном столе лежала здоровенная стопка комиксов, а кроме того, «Поля и реки», «Иллюстрированные спортивные страницы», а от Дэви Рэя я слышал, что в задней комнате специально для взрослых у мистера Доллара была припасена подборка «Жеребца», «Частной жизни» и «Аргоси».

– Кори? – спросил меня мистер Доллар, продолжая кромсать волосы отца. – Ты еще не познакомился с новым мальчиком?

– Нет. Сэр?

Я понятия не имел, что в нашем городе появился какой-то новый мальчик.

– Вчера вместе с отцом они заходили ко мне подстричься. У парнишки отличные волосы, но этот его чуб – я об него чуть ножницы не затупил.

Чик-чик-чик, сказали ножницы.

– Они приехали на прошлой неделе.

– Это та новая семья, что сняла дом на углу Гринхув и Ханук? – поинтересовался отец.

– Да, это они самые и есть. Их фамилия Кюрлис. Ничего, приятные люди. У них у всех отличные волосы.

– А чем занимается этот мистер Кюрлис?

– Коммивояжер, – ответил мистер Доллар. – Продаст рубашки какой-то компании из Атланты. Его паренек на пару лет моложе Кори. Я усадил его на «коня», и он даже не ойкнул ни разу.

«Конь» был гипсовым размалеванным чудом, унесенным с какой-то карусели; теперь «конь» был прикручен рядом с обычным парикмахерским креслом. На «коне» стриглись только самые маленькие детишки, я со смущением вспоминал время, когда готов был часами находиться под ножницами мистера Доллара и напрочь расстаться со всеми волосами, только бы сидеть и сидеть на «коне», засунув ноги в стремена, и не вставать с седла. Тот факт, что мальчик Кюрлисов – допустим, девяти лет от роду – стригся, сидя на лошадке, сказал мне, что он скорее всего маменькин сынок.

– Мистер Кюрлис, похоже, приличный малый, – продолжал мистер Доллар, следуя ножницами вдоль отцовской головы. – Такой вежливый, тихий. Хотя для коммивояжера как-то слишком тих, я бы сказал. Вот с этой стороны мне всегда труднее всего выстригать.

– Уж точно, – отозвался отец.

– Судя по тому, что рассказал этот мистер Кюрлис, ему с семьей пришлось поколесить по стране. Он назвал мне несколько городков, где ему довелось жить. Похоже, уж если ты подрядился коммивояжером, то или ты едешь туда, куда тебя пошлет компания, и все тут, или ищешь себе другую работу.

– Это не по мне, – отозвался отец, – я предпочитаю жить там, где у меня корни.

Мистер Доллар кивнул. Оставив Кюрлисов, он заговорил о другом, потом опять о другом, словно садовник, осматривающий свои грядки, но не видящий ничего, кроме места, куда ступает его нога.

– Мне бы сюда этих парней-битлов, я бы из них в момент сделал мужиков, а то снимаются на телевизоре, что твои бабы.

Брови мистера Доллара сошлись на переносье, ибо в голову ему пришла новая тема.

– Коммунисты хвастаются, что вот-вот нас похоронят. Пока мы еще в силах, нужно остановить этих зарвавшихся ребят, а то, глядишь, они и вправду до Америки доберутся'. Шлют наших пацанов под пули, в этот, как его… короче, туда, где растет этот чертов бамбук.

– Во Вьетнам»? – предположил отец.

– Точно, именно туда. Кладут там наши парни-косточки, а мы вроде как и не должны волноваться.

Ножницы мистера Доллара щелкали с пугающей скоростью. Новая мысль пронеслась от одного уха парикмахера до другого.

– Том, Джей! Ты так и не узнал, что за мужик утонул а озере Саксон?

Я взглянул отцу в лицо. Ни на мгновение там не отразились обуревавшие отца мысли, но я мог дать голову на отсечение, что знал, что сейчас творится в его душе.

– Нет, Пэрри. Ничего он не узнал…

– Думаю, этот парень был из федеральных органов, выискивал в нашей округе подпольные самогоноварни. Наверное, Блэйлоки его и пристукнули. Точно, они.

– Мистер Скалли тоже так думает, – вставил отец.

– Да, с Блэйлоками лучше не связываться, – заметил мистер Доллар, включил машинку для стрижки волос и принялся подправлять отцу виски. – Это не первый человек, которого они убили.

– Откуда вы знаете?

– Сим Сирс обычно берет виски у младшего из братьев, у Донни. И, э-э-э… – Мистер Доллар покосился на меня. – Тут и до школы дойдет, того и гляди?

– Нет, все в порядке, – отозвался отец. – Говорите.

– Это я услышал от самого Сима, а он вроде как слышал от Донни. Они с Донни дружки, в том смысле, что тот снабжает Сима самогонкой когда угодно и в любое время суток. Так вот, однажды ночью Сим с Донни напились в лесу до чертиков – а было это в ту ночь, когда упал метеорит, – и Донни много всякого наболтал Симу.

– Наболтал? – насторожился отец. – Что он ему наболтал?

– Дэнни хвалился Симу, что однажды убил человека, – ответил мистер Доллар. – Он не сказал ему когда, кого и за что. Просто взял да и ляпнул, что убил человека и очень этим доволен.

– Ну а Джей-Ти знает об этом?

– Ничего шериф не знает Он наверняка об этом и не слыхал. Я тоже не собираюсь ему ничего рассказывать – просто не хочу, чтобы Джей-Ти пристукнули как котенка. Ты, Том, сам когда-нибудь видел Блэйлока Большое Дуло?

– Нет.

– Большое Дуло здоровенный, как гора, и толстый, как бочонок. Если я скажу Джей-Ти то, что наболтал мне Сим, шерифу придется отправиться в лес и покончить с Блэйлоками, по крайней мере постараться их разыскать. И если вдруг ему удастся найти их гнездо, в чем я глубоко сомневаюсь, то эти безжалостные ублюдки подвесят его за ноги и перережут ему горло, словно… – Мистер Доллар снова оглянулся на меня. Я сидел, уткнувшись в комикс о Человеке-Орле, а на самом деле весь обратился в слух и зрение. – Сдается мне, что Джей-Ти будет в нашем городке последним шерифом, – закончил мистер Доллар.

– Может, Блэйлоки и творят в нашем лесу, что захотят, но страна им не принадлежит! – горячо воскликнул отец. – Если они убили человека, то должны понести за это наказание!

– Точно, когда-нибудь они заплатят за это, – кивнул мистер Доллар, снова взяв в руки ножницы и ловко пощелкав ими в воздухе. – Кстати говоря, Большое Дуло как-то раз заглядывал к нам. Точно, это было в прошлом ноябре, он тогда привез пару охотничьих ботинок, подбить каблуки. Помнишь, как он заявился. Джазист?

– Само собой. Хорошие у него ботинки, дорогие. Я здорово перетрусил, пока с ними работал, – все боялся кожу поцарапать.

– Знаешь, что сказал Блэйлок, когда расплачивался за свои ботинки? – спросил мистер Доллар моего отца. – Он сказал, что эти ботинки у него могильные, потому что если он на кого этим ботинком наступит, то тот больше не поднимется, мол, прямая ему после этого дорога в могилу. Не стоит, мол, попадаться ему на дороге и вмешиваться в его дела. Поэтому дураков нет, никто за этими Блэйлоками в лес не пойдет, кому нужно рисковать своей шкурой?

– Думаю, что это самое и случилось с парнем, что теперь лежит на дне озера Саксон, – подал голос Джазист. – Сунул нос в бизнес Блэйлоков и получил свое.