Текст книги "Предательство Тристана"

Автор книги: Роберт Ладлэм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

10

Испанский дипломат кипел от гнева.

Хосе Феликс Антонио Мария ди Лигуори-и-Ортис, министр иностранных дел испанской военной хунты, возглавляемой генералиссимусом Франсиско Франко, прибыл в Париж для тайных переговоров с адмиралом Жаном Франсуа Дарланом, главой вооруженных сил вишистской Франции. Его личный самолет должен был вылететь из аэропорта Орли через четверть часа, а его лимузин все еще торчал на Южной автостраде на полпути между Орлеанскими воротами и аэропортом.

И остановился не просто на шоссе, а посреди туннеля! Сверкающий черный лимузин «Ситроен траксьон авант 11 N» стоял посреди полосы движения с открытым капотом, мотор продолжал работать, а согнувшийся в три погибели водитель пытался вернуть автомобилю способность двигаться.

Министр взглянул на часы и нервно потрогал свои экстравагантно закрученные напомаженные mostacho.[49]49
  Усы (исп.).


[Закрыть]

– Madre de Dios! – воскликнул министр. – Caray![50]50
  Матерь Божия! Черт возьми! (исп.)


[Закрыть] Проклятье! Что происходит?

– Прошу извинить, ваше превосходительство! – крикнул в ответ водитель. – Кажется, коробку передач заклинило. Я и так делаю все, что могу!

– Мой самолет должен вылететь через пятнадцать минут! – напомнил испанец. – Пошевеливайтесь!

– Да, мсье, конечно, – ответил водитель. И пробурчал себе под нос: – Ради Христа, зачем такая суматоха? Проклятущий самолет все равно не улетит без него. – В испанскую делегацию входили еще три человека, и все они стиснулись на заднем сиденье за спиной министра. Так что все вместе и опоздают. Большое дело.

Водитель – его звали Анри Корбье – про себя на все корки ругал властолюбивого испанского фашиста с его смешными усами. Ортис два дня назад прилетел в Париж и успел допечь всех и каждого. Он был по-настоящему невыносим.

Сегодня водителю пришлось восемь часов просидеть на холоде перед каким-то говенным правительственным зданием, пока Ортис встречался с какими-то говнюками из правительства Виши и кучей нацистских генералов. Испанец даже не позволил ему заскочить в кафе. Нет, он должен был торчать там на холоде и ждать. А бензина дали так мало, что он даже не мог надолго включать мотор и греться!

И потому, когда один друг, полностью разделявший его презрение к бошам и согласный с ним в том, что они глубоко унизили Париж, попросил Анри оказать ему одну небольшую услугу, он не просто согласился, но прямо-таки пришел в восторг. Ничего противозаконного, заверил его друг. Просто остановить лимузин по пути к аэропорту. Чтобы проклятый испанский фашист серьезно опоздал к намеченному сроку вылета. А тем временем наши друзья в Орли сделают то, что нужно, с фашистским «Юнкерсом-52»; неважно, что они сделают. Неосведомленность – лучшая защита. Никто никогда не сможет доказать, что у автомобиля действительно не сломался мотор.

Анри и так сделал бы то, о чем его просили, но когда ему предложили за выполнение патриотического долга отличный жирный рождественский окорок, у него чуть не подкосились ноги. Он никак не ожидал, что ему заплатят самым ценным товаром – ветчиной, которой давным-давно никто в глаза не видел – за шутку, которую он и сам с превеликим удовольствием сыграл бы с эти чванливым усачом.

– Ну что, долго вы еще будете возиться?! – крикнул министр.

Анри барабанил пальцами по крышке мотора, делая вид, что регулирует один из цилиндров.

– Уже скоро! – крикнул он в ответ. – Похоже, я понял, в чем дело, – и добавил себе под нос: – Putain de merde![51]51
  Говенная шлюха! (фр.)


[Закрыть]

Старый «Рено жювакарт» подкатил к сторожевой будке при въезде на летное поле аэродрома Орли. Двое немецких военных полицейских шагнули вперед.

Меткалф, все еще облаченный в снятую с убитого гестаповскую форму, покрутил ручку, опуская окно.

– Хайль Гитлер! – рявкнул он, указав на петлицы гестапо. Его лицо выражало самоуверенность человека, облеченного неограниченной властью.

– Хайль Гитлер! – выкрикнули в ответ, вытянувшись по стойке «смирно», оба полицейских, и один из них жестом регулировщика указал, что можно проезжать.

Все шло именно так, как Меткалф ожидал. Документы у него не проверяли, никаких вопросов не задавали. Ни один полицейский не собирался рисковать своей работой, а то и свободой, беспокоя высокопоставленного гестаповца, который, скорее всего, направлялся по делам.

– Хорошо сделано, – похвалил пассажир автомобиля, являвшийся, кстати, его владельцем. Роджер Мартин, по прозвищу Черпак, был высоким поджарым человеком с рыжей курчавой шевелюрой, раньше времени отступившей со лба к макушке – ему было двадцать восемь, лишь немного больше, чем Меткалфу, – с болезненным цветом лица и щеками, испещренными шрамами от угрей. Мартин был пилотом-асом Королевского воздушного флота и совсем недавно был отряжен в УСО – Управление спец-операций, агентство, занимающееся диверсиями и подрывной деятельностью, – сформированное Уинстоном Черчиллем всего лишь несколько месяцев тому назад. Он жил в Париже под прикрытием: работал старшим фельдшером в Foyer du Soldat[52]52
  Здесь – солдатский лагерь для военнопленных с хорошими условиями проживания.


[Закрыть], организуя питание военнопленных и навещая раненых в больницах. Благодаря своей должности он входил в число тех немногочисленных парижан, которые имели право пользоваться частными автомобилями.

– Это было легче всего, – отозвался Меткалф. Его глаза внимательно изучали асфальтированную площадку для стоянки автомобилей. Захватив Францию, нацисты превратили Орли из коммерческого аэродрома в военную базу. Отсюда летали лишь военные самолеты да изредка транспортные с правительственными чиновниками. Взлетное поле патрулировали солдаты вермахта, вооруженные легкими пулеметами «МГ-34», 9-миллиметровыми пистолетами «шмайссер» и автоматами «МР-38»; площадка была забита грузовиками для перевозки солдат, грузовиками «Шкода» и «Штайр», трехтонными грузовиками «Опель-блиц».

– Нам туда, – сказал Роджер, указывая на ворота в заборе из колючей проволоки, ограждавшем ангары с самолетами и взлетно-посадочные полосы.

Меткалф кивнул и повернул руль.

– Очень мило с твоей стороны, Черпак, что ты помог мне, – сказал он.

– Как будто у меня был хоть какой-то выбор, – проворчал Мартин. – Коркоран брякнул бы по телефону сэру Франку, и на следующий день я узнал бы, что должен немедленно вылетать в треклятую Силезию.

– О, ты все равно сделал бы это для меня, – сказал Меткалф, хитро улыбнувшись. Роджер использовал свои каналы, то есть каналы УСО, чтобы передать Альфреду Коркорану срочное сообщение Меткалфа о кошмарной бойне в Пещере, а также поставить того в известность об изменении в планах. Корки должен был принять меры по подготовке в Москве почвы для еще одного посетителя.

– Хм-м-м-м. Всякой дружбе есть предел, – мрачно ответил пилот.

Меткалф хорошо знал саркастический юмор друга. Роджер Мартин любил строить из себя мученика, жаловался на свою жалкую судьбу, но все это было маской. По правде говоря, Роджер был столь же верным другом, как и он сам, и так же любил свое дело. Точно так же он играл в покер: стонал, что ему не идет карта, а сам имел на руках флеш-рояль.[53]53
  Флеш-рояль – пять старших карт одной масти.


[Закрыть]

Роджер родился и получил образование в знаменитом Коньяке, его мать была француженкой, а отец – ирландцем; предки Роджера занимались изготовлением коньяка во Франции начиная с восемнадцатого столетия. Он имел двойное гражданство, говорил по-французски как француз, но считал себя британцем. С тех самых пор, как он впервые увидел неуклюжий биплан, взлетающий в небо над Нор-Па-де-Кале, он мечтал о полетах. Его нисколько не интересовал семейный бизнес, и он стал пилотом «Эр-Франс», потом служил во французских военно-воздушных силах в Сирии и после того, как нацисты оккупировали Францию, вступил в добровольческий резерв Королевских военно-воздушных сил, где после переподготовки стал пилотом для особых поручений в Лунной эскадрилье КССВ. Эскадрилья базировалась в Тангмере, на южном побережье Англии, он летал на «Лиззи» – крошечном одномоторном самолетике «Уэстленд лайзандер», во время эвакуации Дюнкерка сбрасывал продовольствие корпусам, отрезанным в Кале. Множество «Лайзандеров» погибло, но только не машина Черпака. Он налетал тысячи часов в рискованных ночных тайных миссиях в Европу, доставляя и забирая британских агентов. Никто не мог лучше Роджера Мартина сесть на неровное заболоченное поле около фермы, под самым носом у противника, ориентируясь только на свет тусклого факела.

Но Черпак был очень скромен и никогда не хвастался своим мастерством.

– Любой дурак может доставить нескольких Джо во Францию, – сказал он как-то раз Меткалфу. – Вот вычерпать их оттуда – это дело пострашнее. – Роджер прославился тем, что выполнял, казалось бы, невозможное, сажая самолет в самые невероятные места и успешно взлетая оттуда, вывозя или, как он любил говорить, вычерпывая, агентов. Командир звена прозвал его Черпаком, и прозвище прижилось.

– Не представляю себе, какого дьявола ты можешь сделать, чтобы все это закончилось благополучно, – простонал Черпак, когда они выбрались из «Рено». На дверцах автомобиля были нарисованы эмблемы Le Foyer du Soldat и красные кресты.

– Все, что от тебя требуется, это держать рот на замке, – сказал Меткалф. – Надеюсь, на это ты способен, mon vieux.[54]54
  Старина (фр.).


[Закрыть]

Черпак хмыкнул.

– Ты – мой пилот. Все остальное я беру на себя.

Они подошли к следующему контрольно-пропускному пункту; военный полицейский при виде штандартенфюрера вытянулся в струнку. Меткалф указал на свои черные бархатные петлицы и небрежно выкинул руку вперед в нацистском приветствии, полицейский отсалютовал в ответ и распахнул калитку.

– Какой ангар нам нужен? – не шевеля губами, пробормотал Меткалф.

– Будь я проклят, если знаю, – ответил Мартин. – Все, что нам известно, это хвостовой номер машины да намеченное время вылета. – Он умолк, потому что они приблизились к другому контрольно-пропускному пункту. На сей раз Меткалф просто резко отсалютовал, и военные полицейские с медными нагрудниками сделали то же самое.

Как только они миновали очередную калитку и вышли на травянистую площадку рядом с бетонной взлетно-посадочной полосой, Мартин продолжил:

– Я предлагаю зайти в первый же ангар и спросить. Любой подумает, что я всего-навсего не слишком дисциплинированный пилот.

Он понизил голос: они поравнялись с группой немецких офицеров, столпившихся возле урны для курения и хохотавших в голос. Они восхищались все теми же непристойными французскими открытками, которые демонстрировал, держа в пухлых руках, круглолицый группенфюрер СС. У Меткалфа похолодело внутри, когда он узнал эсэсовца: это был один из его многочисленных знакомых нацистов, генерал Йоханнес Коллер.

Меткалф быстро отвернулся и сделал вид, что оживленно обсуждает что-то со своим спутником. Он отчетливо понимал, что теперь столкнуться нос к носу с кем-то из знакомых – всего лишь вопрос времени, но только бы не сейчас, не здесь!

Мартин заметил выражение отчаяния на лице Меткалфа. Он озадаченно нахмурился, но промолчал.

Возможно, группенфюрер, хваставшийся похабными картинками, вовсе не заметил Меткалфа. И даже если бы он взглянул на его лицо, форма гестапо, конечно, смутила бы его, и он, неуверенный, промолчал бы.

Наконец они дошли до последнего контрольно-пропускного пункта, который был оборудован более серьезно: на краю асфальтированной дорожки открытая будка, а в ней двое военных полицейских. Как только Меткалф и Черпак минуют его, им нужно будет немедленно определить местонахождение нужного ангара. Меткалф внутренне напрягся. Если постовые потребуют предъявить им украденный значок или документы, то все пропало! Он нисколько не походил на фотографию мертвого гестаповца.

Но один из полицейских, очевидно, старший, просто отсалютовал и дал знак проходить. Меткалф бесшумно выдохнул, заметив краем глаза движение сзади. К нему быстро шел Коллер, а по пятам за ним следовали остальные офицеры.

Меткалф ускорил шаги.

– Беги, – прошептал он Мартину.

– Что?

– Беги. Сделай вид, что ты опаздываешь к вылету. Мне нельзя бежать – это будет выглядеть подозрительным. Делай, что говорят! Я догоню тебя.

Мартин пожал плечами, покачал головой, не скрывая недоумения, и бросился вперед неровной рысцой опаздывающего человека. Меткалф все так же целеустремленно быстро шагал вперед.

– Извините! Извините!

Меткалф обернулся и увидел, что кричал тот самый полицейский, который только что пропустил их. Рядом с ним стоял Коллер, указывающий на Меткалфа.

Меткалф пожал плечами, как будто удивлен, остановился и наклонил голову, делая вид, будто что-то достает из кармана. Нужно прикрывать лицо как можно дольше! Взглянув через плечо, Меткалф увидел, что Мартин вошел в один из ангаров и прикинул, не следует ли ему самому кинуться наутек. Впрочем, в этом не было никакого смысла: и его, и Черпака просто-напросто схватили бы. Да и было уже поздно. Коллер в сопровождении полицейского шли к нему.

– Я знаю этого человека! – заявил группенфюрер. – Он самозванец!

– Герр штандартенфюрер, – произнес полицейский. – Подойдите, пожалуйста. Позвольте взглянуть на ваши документы.

– Это что, какая-то неуместная шутка? – громким и твердым голосом ответил Меткалф. – Сейчас не время шутить. У меня важные дела.

Двое немцев вплотную приблизились к нему.

– Да, это действительно Эйген! Даниэль Эйген! Я его сразу узнал!

– Ваши документы, – повторил полицейский.

– Что, черт возьми, вы затеяли, Эйген? – спросил Коллер, в упор глядя на Меткалфа. – Ваши преступные действия…

– Тише вы, болван! – проревел Меткалф. Он подался вперед, протянул руку, выхватил из кармана кителя группенфюрера пачку порнографических открыток, швырнул их вверх, над головой и громко фыркнул, вплотную склонившись к лицу немца.

– Нет, вы только посмотрите, на что этот выродок тратит время! – бросил он по-немецки, глядя на полицейского. – Ого, даже и принюхиваться не надо – он пьян.

Лицо Коллера приобрело темно-красный цвет.

– Как вы смеете…

– Не знаю, то ли это просто преступно халатное отношение к службе или в этом еще нужно будет разобраться! Пьяный дегенерат, пытающийся делать вид, что служит рейху. – Меткалф указал на Коллера. – Кем бы вы ни были и какие бы ни имели намерения до того, как впасть в порок, вы не можете иметь никаких дел, связанных с обеспечением безопасности по таким важным направлениям! Как говорит наш фюрер, будущее принадлежит бдительным. – Он недовольно помотал головой, как будто не мог найти слов от отвращения.

С этими словами Меткалф повернулся на каблуках и зашагал дальше в направлении ангара, в который, как он успел заметить, вошел его спутник. Однако он тщательно прислушивался, пытаясь уловить крики, топот бегущих ног, любые признаки того, что его уловка провалилась. Он явственно слышал, как Йоханнес Коллер продолжал что-то втолковывать полицейскому, все повышая и повышая голос, пока не перешел на яростный крик, от которого такому толстяку оставался один шаг до апоплексического удара. Контратака Меткалфа удалась, но она, вероятно, позволила ему выиграть всего лишь минуту или две.

И все же это было больше чем ничего. Порой успех отделяют от неудачи жалкие несколько секунд.

Меткалф побежал со всех ног. Ангар, находившийся прямо перед ним, представлял собой огромное бочкообразное сооружение из армированного железобетона. В прошлом оно использовалось как эллинг для дирижаблей. А сейчас в нем находился транспортный самолет «Юнкерс-52/3 м», на котором в эту самую минуту должен был вылететь испанский министр иностранных дел.

Но El Ministro безнадежно опаздывал, а его пилот, как сразу же увидел Меткалф, лежал возле бетонной стены ангара – черноволосый мужчина в кожаной куртке. Что Черпак с ним сделал? Убил? Мартин не был обученным оперативником, он был пилотом, но, если бы требовалось лишить врага жизни, не стал бы задумываться.

Как только Меткалф вошел в ангар, он услышал, что три мощных мотора самолета оглушительно взревели. Уродливая угловатая машина, подскакивая, покатилась ему навстречу. Черпак уже сидел в кабине; он открыл окошко в плексигласовом блистере и отчаянно махал ему руками. Он что-то кричал, но голос безнадежно тонул в реве моторов.

Самолет имел около шестидесяти футов в длину и почти двадцать футов в высоту. На боку, на гофрированном металле, было крупными буквами написано: «IBERIA-LINEAS AEREAS ESPAСOLAS». На испанской национальной авиалинии использовались самолеты германского производства, оставшиеся, вероятно, со времен испанской гражданской войны.

Безумие! Черпак, похоже, рассчитывал, что он запрыгнет в двигающийся самолет. Впрочем, выбора все равно не было; Меткалф хорошо видел, что за ним, размахивая оружием, бегут несколько охранников. Обогнув гигантские лезвия пропеллера, он, пригнувшись, проскочил под низким крылом и оказался перед открытой дверью в салон. Там не было никого трапа, который мог бы помочь делу. Меткалф подтянулся на руках и забросил тело в овальное отверстие – самолет уже с ревом набирал скорость по рулежной дорожке, – захлопнул люк и запер его рычагами.

Он слышал стук пуль, дырявящих тонкую дюралюминиевую обшивку. Самолет имел легкую бронезащиту, которая, правда, могла спасти только от ручного оружия. Двигатели все набирали и набирали обороты. Через маленькое плексигласовое окошко было видно, как мимо проносится край взлетно-посадочной полосы. В салоне имелось с дюжину кресел; он, как и в большинстве пассажирских самолетов фирмы «Юнкерс», казался почти роскошным. Меткалф побежал вперед, но внезапный крен швырнул его на пол. Остаток пути он проделал ползком и наконец-то оказался в кабине.

– Пристегнись! – крикнул Черпак, увидев, как Меткалф прыгнул в кресло второго пилота. По носовой части машины снова защелкали пули. К счастью, кабина была расположена высоко и имела обтекаемую форму, так что пули рикошетили. В блистере он отчетливо видел, откуда идет стрельба: трое или четверо полицейских опустошали рожки своих автоматов; до них оставалось не более ста футов.

Тут Меткалф сообразил, что они мчатся прямо на стрелков. Да, похоже, Черпак направил самолет именно на них! Осознав это, полицейские кинулись в стороны и попадали на землю, явно не желая собственными телами пытаться остановить пятнадцать тысяч фунтов веса разогнавшегося самолета.

Пристегиваясь, Меткалф услышал, что Мартин говорит что-то в радиофон, но не смог разобрать ни слова. Моторы ревели в голос, набрав полный газ. Черпак выпустил закрылки, направляя машину на взлет. Слух уловил еще один автоматный залп по фюзеляжу, где-то возле хвоста, и самолет оторвался от земли.

Рев моторов сделался несколько тише.

– Иисус Христос всемогущий, – проговорил Черпак. – Во что, черт возьми, ты меня втравил?

– Ты сделал это, Черпак!

– С трудом.

– Но все же сделал. Между прочим, как ты думаешь, нам удастся удрать?

Мартин пожал плечами.

– Курс полета ясен, но я вынужден был вылететь не по расписанию. Некоторое время все должно быть в порядке.

– Некоторое время?

– Я не думаю, что служба противовоздушной обороны люфтваффе прикажет сбить нас. Слишком уж все непонятно. Испанский самолет, о вылете которого было заранее сообщено… так что приказы будут противоречивыми.

– Ты не думаешь?..

– Нравится это тебе или нет, Меткалф, но мы находимся в самой середке войны. К счастью, у нас гражданские опознавательные знаки, так что мои друзья из Королевского воздушного флота не станут сбивать нас. Нет, меня тревожат проклятые нацисты. Мы летим на угнанном самолете через воздушное пространство, контролируемое нацистами. Ты и сам знаешь, что это может означать.

Меткалф решил пропустить последнюю фразу мимо ушей; в конце концов, с этим он ровно ничего не мог поделать. Все, что им оставалось, это надеяться на лучшее и рассчитывать на выдающееся мастерство Черпака.

– А ты уже летал на такой штуке?

– О, не сомневайся. Tante Ju[55]55
  Тетушка Ю (фр.).


[Закрыть]. Рифленый гроб. Честно говоря, нет, но подобные машины знаю.

– Иисус! – простонал Меткалф. – И как далеко мы сможем на ней улететь?

Мартин помолчал с минуту, потом ответил:

– Миль восемьсот, чуть больше или чуть меньше, со вспомогательными топливными баками.

– Значит, нам удастся добраться до Силезии.

– Возможно.

– И даже если нам удастся благополучно добраться туда и заправиться горючим, дело все равно остается рискованным.

– Не пойму, о чем ты говоришь.

– Еще миль восемьсот. Это совсем недалеко.

– Восемьсот миль до чего? Я-то думал, что Силезия – это наш конечный пункт.

– Нет, – ответил Меткалф. – У меня назначено свидание. Со старой подружкой.

– Послушай, Меткалф, ты что, хочешь задурить мне голову?

– Нет. Тебе придется отвезти нас в Москву.