Текст книги "В погоне за тьмой (в сокращении)"

Автор книги: Роберт Крайс (Крейс)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)

4

Ночью ветер стих, и утром каньон был тих и светел. Я сходил за газетой и отправился на кухню, где ждал кот, с которым мы вместе живем. Это огромный черный котяра, весь в шрамах. Он любит меня, обожает Джо Пайка и практически ненавидит всех остальных. Наверное, потому, что по натуре драчун.

– Как жизнь в Котландии? – спросил я.

Он сидел у миски, куда я обычно подаю ему завтрак, но на сей раз он принес свое угощение. Рядом с ним, на полу, лежала задняя часть крысиной тушки.

Кот гордо взглянул на меня. Мол, смотри, какой я добытчик. И сказал:

– Мррр.

– Молодчина! – сказал я и убрал это безобразие бумажным полотенцем, а коту дал консервы с тунцом. Он ворчал, глядя, как я выбрасываю крысу, но тунец помог ему это пережить.

Пока варился кофе, я читал, что пишут про Лайонела Берда. «Убийца оставил альбом смерти». В статье рассказывалось, как полицейские нашли тело, когда занимались эвакуацией жителей Лорел-Кэньон во время пожара. «Альбом смерти» и снимки были описаны в смачных деталях. На шестой странице было фото Маркса и члена городского совета Уилтса, а также карта с именами всех семи жертв и указанием мест их гибели. Жизнеописание Ивонн Беннет мне было грустно читать. Она всю себя опутала ложью, чтобы люди считали ее не такой, какой она была на самом деле, но теперь всю ее жизнь суммировала сухая фраза «проститутка двадцати восьми лет». Упоминалось, что Берда подозревали в ее убийстве, но больше говорилось о том, как Берд был нетерпим к проституткам, а не о том, почему обвинения были сняты. Ни обо мне, ни о Леви ни слова – как и во вчерашних новостях. Я вырезал статью и карту, а потом поискал в Интернете статьи, опубликованные по свежим следам. Нашел немного. Только про четыре из семи убийств писали в местной газете – всего девять публикаций за семь лет. Я читал и делал выписки.

Первой жертве, Сондре Фростокович, была посвящена одна статья. Офис-менеджер из городской администрации. Ее тело было обнаружено в пустом здании, где должен был начаться ремонт. Ее задушили в четырех кварталах от места, где она работала. В конце статьи всех, кому было известно что-нибудь, имеющее отношение к преступлению, просили обращаться в Центральное бюро по расследованию убийств к детективу Томасу Марксу. Интересно, тот ли это Маркс? Наверное.

Второй жертвой была Дженис Эвансфилд, та самая, чье фото из альбома было сделано, пока она была еще жива. Ее тело нашли на границе Брентвудского загородного клуба, в одном из самых престижных районов Лос-Анджелеса, через одиннадцать месяцев и шестнадцать дней после убийства Фростокович. Подозреваемых по делу не было.

В отличие от Фростокович и Эвансфилд третья, четвертая и пятая жертвы были проститутками. О Челси Энн Морроу, Марше Тринх и Ивонн Беннет местные газеты не писали, но шестая жертва, бездомная по имени Лупе Эскондидо, попала на первые полосы из-за зверского способа, которым ее умертвили. Прохладной октябрьской ночью ее, спящую, облили бензином в парке Студио-Сити и подожгли.

Две последние статьи были о недавней жертве – Дебре Репко. Она, как и первая жертва, была белой, образованной, с престижной работой. Дебра получила степень магистра политологии в Калифорнийском университете и работала в фирме «Левередж», занимающейся политическими консультациями. Где-то между одиннадцатью вечера и двумя часами ночи, за тридцать шесть дней до того, как было обнаружено тело Лайонела Берда, ее ударили сзади и задушили, надев на голову пластиковый пакет. Это случилось за торговым центром, в двух кварталах от ее квартиры рядом с Хэнкок-парком. У нее остались родители и трое братьев, для которых ее смерть была тяжелейшим ударом.

Я отложил статьи, взял бутылку воды и вышел на веранду. В небе кружили два ястреба. То ли охотились, то ли просто наслаждались полетом. Я выпил воду и пошел обратно в дом. Тут как раз зазвонил телефон. Звонил помощник Алана Леви.

– Мистер Коул?

– Алан прочитал публикации о Лайонеле Берде?

– Да, сэр. Он хочет, чтобы вы привезли ему материалы к десяти часам, если вам это удобно.

Я сказал, что это время мне вполне подходит, и снова взялся за свои записи. Объединил информацию, полученную от Линдо, взятую из «Таймс» и найденную в Интернете.

Когда анализируешь подобные дела, ищешь схожие схемы, но данных у меня было мало. Жертвы были из разных социальных слоев и принадлежали к разным этническим группам. Два убийства произошли в Силвер-Лейк, остальные – в разных районах города. Если в них и было что общее, так это то, что все жертвы были женщинами и шесть из семи убийств произошли осенью.

Последнее убийство отличалось от остальных. Дебра Репко погибла в начале лета. Я подошел к компьютеру. Говорят, на убийц действуют астрологические штуки и знаки зодиака, поэтому я нашел через «Гугл» астрологический альманах и ввел все даты.

Ничего про астрологию я не узнал, но оказалось, что первые шесть убийств произошли за два дня или через два дня после новолуния – в самые темные ночи. Репко была убита при почти полной луне. Шесть убийств в темноте и седьмое в ночь, когда ночное небо практически полностью освещено.

Я посмотрел на часы. Было около девяти. Я принял душ, оделся, взял копии своих материалов и отправился к Алану Леви.

Представьте себе детектива в деле. Я выехал на автостраду у перевала Кауэнга и позвонил Джону Чену. Чен был старшим криминалистом отдела научных исследований Управления полиции Лос-Анджелеса. Один из самых жадных из известных мне людей. И полный параноик.

Чен ответил так тихо, что я с трудом его расслышал:

– Не могу говорить. За мной наблюдают. Понимаете?

– Я звоню по поводу Лайонела Берда. У вас есть минутка?

Линдо говорил, что Чен работал над этим делом.

– А что мне за это будет?

Вот она, жадность.

– Я не до конца убежден, что Берд убил Ивонн Беннет. И по поводу Репко у меня есть вопросы. Она не соотносится с остальными.

Чен ответил еще тише:

– Странно, что вы интересуетесь ей.

– Почему? Она отличается от остальных?

– Не то чтобы очень, но ее дело ведут по-другому. Гарриэт идет. Мне пора.

Гарриэт – это его начальница.

– Джон, позвоните мне. Репко и Берд. Мне нужны ваши материалы, заключения медэксперта – все, что удастся достать. Я сейчас еду в центр.

– Это будет вам кое-что стоить.

Через двадцать минут я въехал на подземную парковку под конторой «Баршоп, Баршоп и Алтер» и поднялся наверх в холл, отделанный зеркалами, травертином и африканским тиком. Малообеспеченные преступники вроде Лайонела Берда не могут нанимать адвокатов, работающих в таких офисах, но Леви увидел в вырванном из Берда признании повод выступить в Верховном суде штата Калифорния. Имея за плечами двадцатилетнюю практику, Леви добивался оправдательных приговоров для своих клиентов в 98 случаях из ста. За эти годы он семь раз доводил дела до Верховного суда. Шесть из семи дел были решены в пользу Леви. И именно поэтому Леви согласился представлять Лайонела Берда бесплатно.

Помощник Леви уже ждал меня у дверей лифта.

– Мистер Коул? Я Джейкоб. Следуйте за мной.

Алан говорил по телефону, сидя за столом стоимостью тысяч сто долларов. Он поднял палец – дал понять, что сейчас заканчивает. Леви был крупным мужчиной под пятьдесят, с большой головой, глазами навыкате и в плохо сидевшем костюме. Он держался так, словно стеснялся своей внешности. Первое, что бросалось в глаза в его кабинете, – фотографии семьи. Со стен улыбались его жена и две дочки.

Леви закончил разговор, пожал мне руку и, взглянув на материалы, спросил:

– Это все?

– Да. Я оставил копии себе.

– Отлично. Прежде чем мы это передадим полиции, я хочу удостовериться, что там все законно. Давайте присядем.

Он взял материалы и предложил мне кожаное кресло в углу кабинета. Сам сел в кресло напротив.

– Вы смотрели новости? – спросил я.

– Смотрел. И еще сегодня утром встречался с сотрудником окружной прокуратуры и начальником полиции Марксом.

– Что будем с этим делать, Алан?

– С чем? – удивленно заморгал он. – Я предоставлю им материалы. Не вижу причин не сотрудничать с ними.

– Я не про материалы, а про Берда. Он не убивал Ивонн Беннет.

Он насупил брови и покачал головой:

– Маркс рассказал мне сегодня, как велось расследование. Будь у меня эта информация три года назад, я бы не взялся за дело Берда.

– Алан, мы доказали, что он не убивал Ивонн Беннет.

Леви пристально посмотрел на меня и развел руками:

– Я придумываю всякие истории. Это моя работа, Элвис. Я придумываю истории в рамках заданных параметров имеющейся структуры.

С гением разговаривать трудно.

– Не понимаю, о чем вы говорите.

– О законе. Я начинаю со списка – имена, даты, события и так далее. Это просто информация, никак не структурированная. Моя работа – организовать имеющиеся факты, понимаете? Сочинить историю. У противоположной стороны имеются в распоряжении те же факты, и она тоже должна придумать историю. Факты всегда одни и те же, а истории получаются разные. Чья история лучше, тот и убеждает присяжных.

Я начинал терять терпение:

– Какое это имеет отношение к Берду?

– Маркс был со мной достаточно откровенен. Он убедил меня.

– Он убедил вас, что Берд мог совершить эти убийства?

– Да.

– На основании фотографий? Альбом свидетельствует только о том, что между Бердом и человеком, который делал эти снимки, существует некая связь.

– Эти люди не дураки, Элвис. Они проверили возможность существования второго убийцы, но не нашли ничего, что бы это подтверждало. И на альбоме нет больше ничьих отпечатков.

– Они не смогли найти Анхеля Томасо. Они правы, только если будут игнорировать показания Томасо, данные под присягой, и именно это они и делают. Они предполагают, что он допустил ошибку.

– Возможно, и допустил, такое случается сплошь и рядом. Человек говорит правду такой, какой он ее знает, но ошибается в своем знании.

– То есть вы хотите сказать, что три года назад, когда мы доказали, что этот человек не мог убить Ивонн Беннет, мы ошибались.

Он неловко улыбнулся:

– Нет, мы были правы – учитывая ту информацию, которой мы на тот момент обладали. Здесь есть разница.

– Вы помните Лайонела Берда?

Он нахмурился – не понимал, к чему я клоню.

– Конечно, помню.

– Я поработал над этим всего несколько часов, Алан, но вот что я выяснил: убийства происходили в разных районах города и орудие убийства было в каждом случае разное. Из-за этого полиции было бы трудно объединить эти преступления, а значит, преступник все тщательно планировал. Мы имеем дело с опытным хищником. Берд таким не был. Его психологический портрет этому не соответствует.

Леви хмуро посмотрел на фото своей жены и дочек. За его спиной открывался вид на Лос-Анджелес.

– Элвис, я понимаю, что вы расстроены. Я тоже расстроен. Три года назад я боролся за мистера Берда и победил. В прошлый раз были правы мы, в этот раз правы они. Меняются факты, меняется и история. Это неизбежно.

Я встал и направился к выходу.

– Возможно, история снова переменится после того, как я поговорю с Томасо.

Он нахмурился точно так же, как когда смотрел на фото.

– Что ж, делайте что хотите, но вы только поставите себя в неудобное положение. И выставите себя неудачником.

– Алан, вы что, заключили сделку с Марксом и обещали ему молчать?

– Что вы такое говорите?

– Маркс и Уилтс вопили, что нельзя было снимать обвинения с Берда, но вашего имени они не называли.

Леви помрачнел:

– Не забудьте, выйдя отсюда, на парковке показать пропуск.

Джон Чен позвонил, когда я выезжал из здания. Его паранойя прогрессировала – он назначил мне встречу под мостом на Четвертой улице. Это малонаселенный промышленный район Лос-Анджелеса, известный прежде всего картонными шалашами бездомных под мостом. Через двадцать минут я сидел и наблюдал за этими бездомными. Подъехал на служебном фургоне Чен. Он огляделся по сторонам, словно проверяя, нет ли слежки, и быстро подошел к моей машине.

– Есть тысячи мест, где встречаться куда проще, чем здесь, – сказал я.

– И тысячи мест, где нас могут увидеть. – Он сунул мне конверт, но тут же забрал его. В огромных очках он походил на подозрительного попугая. – Вы кому-нибудь сказали, что звонили мне?

– Разумеется, нет. А что, кто-нибудь что-нибудь сказал?

– Через десять минут после нашего разговора Гарриэт вызвала меня в коридор и предупредила, чтобы я с вами не общался.

– Именно со мной? Она назвала мое имя?

– Нет, но кого еще она могла иметь в виду? Всю неделю так. Обстановка повышенной секретности.

Он снова стал озираться, и я – за ним следом.

– А в чем выражается то, что дело Репко ведут по-другому? – спросил я.

– Я работал по ее делу шесть недель назад – до того, как случилась история с Бердом.

– Ну и?

– На прошлой неделе Гарриэт сказала, что надо исследовать еще несколько образцов ее одежды. Девушку нашли мертвой в проулке, но что-то от Лайонела Берда могло оказаться там, где она жила. Гарриэт велела мне проверить ее одежду.

– И что же?

– Девушку убили почти два месяца назад. Ее родители убрали ее квартиру и забрали ее вещи. И вот я пришел к этим несчастным людям, мать плакала, братья смотрели на меня волком, а я обследовал ее одежду.

– Вы нашли что-нибудь, имеющее отношение к Берду?

– Вы знаете, что такое исследование вслепую?

– Нет.

– Нам дали образцы – сравнить их с образцами с ее одежды, но эти образцы были просто пронумерованы, никаких имен. Не знаю, были совпадения или нет. Я все отправил Гарриэт, сопоставление проводила она.

– А что вы проверяли?

– Волосы, ткани и так далее.

– А что сказали ребята из убойного?

Чен презрительно фыркнул:

– Они с нами тоже ничего не обсуждают. Мы сдаем свои отчеты Гарриэт, а она передает их оперативникам. Эти оперативники не обсуждают свои действия даже с ребятами из отделения, и те злятся.

Чен описывал отклонение от протокола. Детективы сотрудничают с криминалистами, а детективы-оперативники почти всегда работают вместе с детективами из отделений, потому что те общаются со свидетелями и жертвами. Я задумался: что же все это может значить?

– Этих девушек убил Берд?

Чена мой вопрос удивил.

– Ну да. Мы не нашли ничего, что дает основания предположить иное. Вот, смотрите.

Чен сделал копии материалов по Репко и Берду, в том числе описание места преступления и заключение медэксперта.

Сначала я просмотрел материалы по Репко. Все вполне соответствовало тому, что я прочитал в Интернете. В крови уровень алкоголя 0,2 – а это значит, что перед смертью она выпила не меньше бокала, но не больше двух.

Далее я перешел к материалам по Лайонелу Берду. И нашел подтверждения того, что мне уже рассказали Старки и Линдо. Правда, был еще список предметов, обнаруженных на теле. Под стулом была найдена одна таблетка оксикодона.

– Он что, принимал оксикодон?

– В крови обнаружена концентрация, соответствующая трем таблеткам, вместе с алкоголем.

– Он покупал его по рецепту?

– У уличных торговцев. Таблетка, которую мы нашли, ввезена из Мексики. Медэксперт полагает, он принимал это из-за ноги.

– Так, значит, нога болела? Так, что он даже машину водить не мог?

Чтобы покупать лекарство, ему надо было выходить из дому. Или просить кого-то покупать.

Тут у Чена загудел пейджер. Он взглянул на экранчик и нахмурился.

– Черт! Мне пора. Меня ищут.

Чен открыл дверцу, но перед тем как выйти сказал:

– Знаете, что я думаю? Дело закрыли, но оно не закрыто.

– Вы так думаете?

– А как иначе, приятель? Думаете, девушка пригласила Берда на ужин?

И Чен торопливо зашагал к своему фургону.

5

Я хотел почитать отчеты Чена повнимательнее и решил сделать это в кафе «У Филиппа» неподалеку от Чайнатауна. Ведь даже великие детективы испытывают иногда чувство голода. В этом кафе утверждают, что они еще в 1908 году придумали французский сэндвич. Может, и так. Но я всегда выбираю двойной с индейкой.

До отчетов я так и не добрался. Только я уселся за длинный стол, как мне перезвонил Джек Эйсли насчет Анхеля Томасо. Эйсли меня помнил, хотя мы встречались только однажды – когда я у него в квартире беседовал с Томасо.

– Я увидел сюжет в новостях, – сказал он, – и подумал, так это тот тип, которого видел тогда Анхель. Вот она – тень прошлого. А потом и вы позвонили.

В кафе было шумно – время ланча, поэтому я с телефоном и сэндвичем вышел наружу. Соус из сэндвича потек у меня по руке.

– Мне нужно с ним об этом поговорить.

– Анхель вернулся в Техас. У него ничего с актерством не получилось, и он уехал обратно в Остин. К тетке.

– Прекрасно! У вас есть его телефон в Остине?

– Я позвонил ему вчера, но тетка сказала, что несколько месяцев назад он снова уехал в Лос-Анджелес. Актерство – это зараза.

– А есть его номер в Лос-Анджелесе?

– Она не дала мне номер. Сказала, что передаст, что я звонил, но номер без его разрешения не дает.

– Слушайте, а может, вы дадите мне ее номер? – попросил я.

Я записал номер и через несколько секунд уже разговаривал с теткой Анхеля Томасо Кэнди Лопес. Я объяснил, откуда знаю ее племянника, и сказал, что мне нужно срочно с ним связаться.

– Оставьте свой номер, – сказала она. – Я ему передам. Я вас знать не знаю. Может, вы просто псих?

На это мне и ответить было нечего.

– А вы передали Анхелю, что звонил Джек Эйсли?

– Я оставила ему сообщение на автоответчике. Кстати, Анхель теперь не Анхель. Его зовут Энди.

Она произнесла это имя без испанского акцента, так, словно это было самое скучное имя на свете.

– Простите?

– Он говорит, Анхель Томасо – слишком этнично. Он теперь Энди Том. Будто Голливуд только и ждал Энди Тома!

Судя по всему, дома не слишком-то поддерживали его желание стать артистом.

– Прошу вас, позвоните ему сейчас же. Он меня вспомнит. Скажите, мне нужно срочно с ним поговорить.

– Я ему скажу, что вы – Стивен Спилберг. Тогда он вам точно позвонит.

Я прикинул и понял, что вряд ли он со мной свяжется в обозримом будущем. И позвонил знакомому агенту – Патриции Кайл. Она трудоустраивала актеров, была вполне успешна, можно сказать, процветала, не то что в те времена, когда она наняла меня, чтобы я помог ей разобраться с бывшим мужем, который ее терроризировал. Я ему объяснил, что так себя вести не стоит, и Пэт с тех пор считала меня отличным парнем.

– Энди Том? – сказала Пэт Кайл. – Никогда про такого не слыхала.

– Его настоящее имя – Анхель Томасо. Он из Остина.

Пэт обещала поспрашивать. Поговорив с ней, я отправился к себе в контору – читать отчеты Чена.

Меня занимала история с оксикодоном из Мексики. Если Берда так мучили боли, что он не мог ни ходить, ни водить машину, ему нужен был постоянный поставщик. Возможно, кто-то ему приносил лекарство. И возможно, этот кто-то знал что-нибудь о фотографиях. Я решил расспросить соседей.

В час дня я взял папку с материалами по Берду, запер контору и спустился к машине. Когда я отъехал, за мной следом двинулся черный пикап «тойота». Он свернул за мной в Лорел-Кэньон, впрочем, так же сделали еще машин десять. Никто в меня не стрелял, никто меня грубо не преследовал, и я решил, что у меня просто приступ паранойи. Но через пару кварталов я проскочил на желтый. «Тойота» рванула за мной, а как только миновала перекресток, водитель ударил по тормозам. Так что это была не игра воображения. В машине сидели двое, но я не мог их разглядеть – из-за тонированных стекол. Я резко повернул направо, «тойота» – за мной.

Когда она выехала из-за поворота, я разглядел стикер на переднем бампере. Стикер девчачьей группы «Татуированные пляжные сучки».

Я снова повернул и притормозил, но «тойота» за мной не последовала. Я подождал минут пять и направился дальше. Надо все-таки за собой следить, не то превращусь в Джона Чена.

У дома Берда уже не было желтой ленты, но у входа стояли машина телевизионщиков и мебельный фургон. На веранде репортеры расспрашивали о чем-то пожилого мужчину с крашеными черными волосами. За фургоном стоял белый «эльдорадо». По-видимому, он принадлежал интервьюируемому, хозяину, у которого Берд снимал дом. Из новостей я знал, что его фамилия Гладстон. Они беседовали, а два латиноса грузили в фургон мебель.

Я стал стучаться к соседям. В основном никого не было дома, а те, кто был, либо вообще не знали Берда, либо видели мельком на улице. Пообщалась с ним только одна женщина: она сказала, что он был хам и грубиян. Никто не видел у него никаких гостей.

Когда я обошел соседей, телевизионщики собрались уезжать. Я поднялся по ступеням как раз в тот момент, когда из дома вышел хозяин. Он стал запирать дверь и, увидев меня, сказал:

– Да уж, влип я. Кто же знал, что он маньяк?

– Я не репортер. Я расследую это дело.

Я хотел показать удостоверение, но он махнул рукой.

– Мне сказать нечего. Он платил вовремя, никаких проблем с ним не было. Теперь в доме мозги на потолке и меня донимают всякие типы вроде вас.

Он направился к грузчикам. Я вернулся к машине, но не уехал. Мебельный фургон уехал, хозяин тоже. Тогда я вышел из машины и пошел к задней двери, путь к которой перегораживал мусорный бак. Я протиснулся к двери, открыл ее и вошел в дом. Осталось там мало чего.

В гостиной было кое-что, но телевизора, дивана и кресла, где Берд совершил самоубийство, уже не было.

В ванной пустые шкафчики. Никаких рецептов. Спальня пуста. Осталась только коробка с ботинками, ремнями и мелочью вроде зажигалок, ручек, часов. Я все просмотрел, но не нашел ничего интересного.

В кухне висела пробковая доска, к которой были приколоты меню ресторанов, продающих еду навынос, и всякие визитки. В том числе визитка Алана Леви. Гладстон многое успел выбросить, но в кухонных шкафах осталось еще полно банок, коробок. Запасов было много, все довольно свежее.

Я спустился вниз, вытащил из мусорного бака пакеты с мусором. Такие пакеты обычно приносят из магазинов и суют их в мусорное ведро, вместе с чеками. Я проглядел четырнадцать мешков и нашел пять чеков, все из магазина на дне каньона. Тело Лайонела Берда нашли восемь дней назад, медэксперты сказали, что смерть наступила за пять дней до этого. Самый свежий чек был пробит за два дня до смерти Берда. Интересно, как же он делал покупки, подумал я, если не мог сесть за руль. Я засунул мусор обратно в бак и отправился это выяснять.

Пейзажи Лорел-Кэньон приглянулись в шестидесятые фолк-певцам вроде Дэвида Кросби, Грэма Нэша и Джони Митчелла, которые писали песенки про мир в душе, кокаиновых ковбоев и домики с двумя кошками во дворе. Вообще-то это место находилось совсем недалеко от бульвара Сансет, но было отгорожено от города крутыми отрогами, и поэтому казалось, что ты – в сельской глуши. Сельскую атмосферу поддерживали несколько лавок, ресторанов и магазинов на дне каньона.

Я остановился на крохотной парковке и отправился в магазин. Он оказался больше, чем выглядел снаружи. Высокие потолки, ряды стеллажей с товарами. За кассой сидела хорошенькая девушка. В отделе кулинарии стоял мужчина в бейсболке «Лейкерс» и перемешивал в миске салат с тунцом. Я достал вырезанную из газеты фотографию Лайонела Берда и показал кассирше.

– Скажите, вы встречали когда-нибудь этого человека? Его имя – Лайонел Берд. Он ходил сюда за покупками.

Она с любопытством смотрела на фото.

– Вы из полиции?

– Нет. Меня зовут Элвис Коул. Я частный детектив.

Она улыбнулась и стала еще симпатичнее.

– Это ваше настоящее имя?

– Коул?

– Да нет, Элвис. Меня зовут Касс – в честь Мамы Касс Эллиот. Она жила здесь неподалеку.

Шестидесятые с нами навсегда.

– Фил, иди взгляни, – бросила через плечо Касс.

Фил подошел, вытирая на ходу руки. Касс показала ему снимок:

– Этот человек к нам ходил?

– Так это тот, которого нашли во время пожара, – сказал Фил. – Ты что, новости не смотрела?

Касс ни о чем понятия не имела.

– Да, он покупал здесь курицу с карри в кунжутной булке. Он еще хромой был, – сказал Фил.

– Точно. Он был здесь недели две назад, незадолго до смерти. А вы не помните, о чем с ним говорили?

Фил вернул фото, покачал головой:

– Извини, друг. Его тут не было месяца два.

– Он был тут ровно пятнадцать дней назад, и еще двумя днями ранее. Вот это я нашел у него дома.

Я показал два последних чека. Фил задумчиво их изучил и снова покачал головой:

– Уж и не знаю, что сказать. Если он не покупал сэндвичей, я мог его и не заметить.

Тут Касс осенило:

– Он же мог заказать доставку. Давайте спросим Чарльза.

Она позвала Чарльза. В проходе появился мужчина в зеленом фартуке. Фил показал ему снимок.

– Ты этому человеку что-нибудь доставлял? Его фамилия Берд.

Тут Фил посмотрел на меня:

– А где он жил?

– На Ансон-лейн. За школой.

– А, это тип с больной ногой, – сказал Чарльз.

– Точно.

– Да, приятель, я читал в газете. Дикая история.

– Вы доставляли ему продукты две недели назад?

– Нет, я ему никогда ничего не доставлял. За его покупками приходила Айви.

– А, эта цыпочка, – усмехнулась Касс.

– Его продукты забирала девушка по имени Айви? – уточнил я.

– Он заказывал по телефону, а она забирала, – сказала Касс.

– Кто такая Айви?

Касс дотронулась до своей руки чуть выше локтя:

– У нее вот здесь татуировка – разбитое сердце. Она жила в большом доме из мамонтова дерева. Он словно из времен хип-повских коммун, – ответила она.

Это был дом напротив дома Берда. Я был там час назад и беседовал с лысым мужчиной по имени Ллойд. Про Берда он не знал ничего, и никакой Айви там не было.

– Я там только что был, разговаривал с Ллойдом. Айви там больше не живет?

– Нет, она вернулась домой. Она там снимала комнату, пока в ее квартире шел ремонт. У нее там в ванной нашли грибок, – сказал Чарльз.

Ни адреса, ни телефона Айви Казик у него не было, но он знал, где находится ее квартира. Как-то раз машина Айви заглохла прямо на стоянке, и Чарльз подвозил ее в ее квартиру в Голливуде – она брала деньги на ремонт.

Я записал, как туда добраться, всех поблагодарил и пошел к машине.

На стоянке парень в футболке «Фу Файтерс» разглядывал мою тачку. Понятное дело – «корвет» шестьдесят шестого года. Заметив меня, он отошел.

– Отличная машина. Продать не хотите?

– Да нет.

– Жаль. Я бы от такой не отказался.

Он закурил и умчался на синем «мустанге».

Я вернулся на Сансет и, следуя указаниям Чарли, двинулся на восток. Теперь у меня хотя бы была зацепка, вполне возможно, очень важная.

Настроение у меня было такое хорошее, что я не сразу заметил «тойоту», черный пикап, который ехал за мной. Это была та самая «тойота» с наклейкой «Татуированные пляжные сучки». Через несколько секунд показался и синий «мустанг», который я только что видел.

Мне надо было к Голливуд-Баул, но я поехал на юг, через Западный Голливуд, наблюдая за своими преследователями в зеркало заднего вида.

«Мустанг» пристроился к пикапу, тот свернул. Через несколько кварталов пикап снова появился на перекрестке впереди меня. Он пропустил меня и поехал следом, а «мустанг» исчез. Так они и меняли друг друга всю дорогу. Наверное, переговаривались либо по рации, либо по мобильному. Убедившись окончательно, что они преследуют меня, я достал из-под сиденья пистолет, положил рядом с собой и позвонил Джо Пайку.

– Номера видел? – спросил Пайк.

– Они грязью замазаны. Хитрый ход, учитывая, что дождя не было пять месяцев.

– Думаешь, они из полиции?

Парень, которого я видел на стоянке, был слишком юн для полицейского, впрочем, нынешние юноши часто выглядят моложе своих лет.

– Может быть. Я еду искать девушку по имени Айви Казик, в Баул. Когда ты присоединишься, я от них оторвусь, а ты проводи их до дома.

– Будет сделано.

– Я в тебе не сомневался.

Я свернул на север, к холмам, ехал не спеша. Я надел наплечную кобуру, накинул сверху легкую куртку – чтобы прикрыть пистолет. Через шестнадцать минут позвонил Пайк.

– Я следую за «мустангом».

– Доброй охоты! – сказал я и прибавил газу.