Текст книги "Звездный десант"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 65 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

– Но, милорд, это никогда не было секретом! Дораль сделал тебе предложение публично, ты публично принял его. Как бы вел себя ты, если бы твоя невеста в брачную ночь турнула тебя из спальни? «Кровля, стол и постель». Ты согласился.

– Постель! Стар, в Америке постель – вещь многоцелевая. Иногда в ней спят, просто спят. Я ничего не понимаю.

– Зато я теперь все поняла. Ты просто не знал, что это идиома. Вина моя. Но и ты теперь знаешь, как глубоко он был унижен, к тому же еще и публично.

– Да, конечно, но он сам виноват. Чего же он спрашивал при всех? Было бы еще хуже, если бы я ответил – нет.

– Совсем наоборот! Ты не обязан соглашаться. Мог бы отказаться – вежливо, изящно. Лучше всего было бы – хотя это чистая ложь – сослаться на трагическую невозможность – временную или постоянную – от ран, полученных в той битве, где ты проявил себя как Герой.

– Впредь буду знать. И все же я не понимаю, почему Джоко был так поразительно щедр?

Стар посмотрела мне в лицо:

– Любимый, можно мне сказать, что ты поражаешь меня каждый раз, когда я говорю с тобой? А я-то думала, что давным-давно разучилась чему бы то ни было удивляться.

– Взаимно. Ты меня тоже поражаешь. Однако мне это по душе, кроме одного раза.

– Милорд Герой, как часто, по твоему мнению, простой деревенский сквайр имеет шанс получить в свою семью сына Героя и воспитать его как собственного? Можешь ли ты вообразить его разочарование, когда у него отняли то, что он считал твердо обещанным и всецело принадлежащим ему? Можешь ли вообразить его стыд? Его гнев?

Я немного подумал.

– Ладно. Виноват. Так бывает и в Америке. Только там этим не хвастают.

– Сколько стран, столько и обычаев. Известную роль сыграло и то, что Герой оказал ему честь, отнесся к нему как к брату, и при особой удаче он мог рассчитывать, что Герой станет членом дома Доралей.

– Погоди-ка минутку! Что ж он для того и прислал всех троих? Чтобы повысить шансы?

– Оскар! Да он бы с радостью прислал тебе тридцать... если бы ты намекнул, что настроен достаточно героически и совладаешь с ними. А так он послал тебе старшую жену и двух любимых дочерей.– Стар заколебалась.– Вот что мне до сих пор неясно...– И задала прямой вопрос.

– Господи! Нет, конечно! – запротестовал я, вспыхнув.– Уже с пятнадцати лет... Главной причиной, что выбила меня из седла, была эта девчонка. Только она, я уверен в этом.

Стар пожала плечами.

– Возможно. Но она не ребенок. В Невии она уже женщина. И даже если она еще сохраняет невинность, то готова спорить, что месяцев через двенадцать она уже будет матерью. И уж если ты испугался ее, то почему не выпроводил из спальни и не взялся за сестричку? Эта пичужка потеряла девственность задолго до того, как стала оформляться физически, насколько я знаю. И я слыхала, что Мьюри – «блюдо с начинкой» – кажется, у американцев есть такая идиома.

Я пробормотал что-то, думая о том же. Но мне почему-то не хотелось эту проблему обсуждать со Стар.

Она сказала:

– Pardonne-moi, mon cher? Tu as dit? [70]70
  Основной вид одежды в Полинезии, нечто вроде набедренной повязки у мужчин и коротенькой юбочки у женщин; изготавливается из одного куска яркой набивной ткани.


[Закрыть]

– Я сказал, что мне простится, должно быть, шесть грехов за этот Великий Пост.

Она удивилась:

– Но Великий Пост давно прошел на Земле. А здесь его вообще не бывает.

– И очень жаль.

– И все же я рада, что ты не выбрал Мьюри раньше Летвы. Иначе Мьюри задрала бы нос перед матерью. Но правильно ли я поняла, что ты ютов исправить дело, если мне удастся договориться с Доралем? – Она добавила:—Мне это очень важно знать, в зависимости от этого я буду строить свою дипломатию.

– (Стар, Стар... это тебя я хочу в свою постель...) Если тебе так угодно, любимая.

– О, это сильно помогло бы.

– О'кей. Тут ты командир. Одну... две... тридцать... умру, но не сдамся. Только, пожалуйста, никаких девочек... маленьких...

– Нет проблем. Дай-ка мне подумать. Ах, если бы только Дораль дал мне сказать хотя бы пять слов.– Она замолкла. Рука ее сохраняла ровную теплоту. Я тоже примолк, задумавшись. Эти странные обычаи имели последствия, важность которых я до сих пор не смог полностью оценить. Например, почему, если Летва немедленно сообщила мужу, какой я олух...

– Стар, а где ты провела эту ночь?

Она бросила на меня острый взгляд:

– Милорд, позвольте сказать вам, что вам лучше не совать нос не в свои дела.

– Разрешаю. Только все почему-то суют нос в мои.

– Извини. Я очень встревожена, и мои самые главные тревоги тебе пока неизвестны. Это был прямой вопрос, и он заслуживает прямого ответа Гостеприимство здесь всегда сбалансировано, и честь оказывается одновременно двум сторонам. Я спала в постели Дораля. Однако, если это важно, а для тебя это может быть важным – я все еще плохо понимаю американцев,– вчера я, как известно, была ранена и рана еще беспокоила меня. Джоко – широкая и добрая душа Мы спали. И только.

Я постарался, чтобы мой голос прозвучал беззаботно:

– Твоя рана меня беспокоит. Как она сегодня?

– Не болит. Повязка сама отпадет завтра к утру. Но... вчера – это не первый раз, когда я пользовалась гостеприимством кровли, стола и постелей в доме Доралей. Джоко и я – старые друзья, близкие друзья, вот почему мне кажется, что можно рискнуть в надежде получить несколько секунд до того, как он начнет нас убивать.

– Что ж, я и сам начал догадываться кое о чем

– Оскар, по твоим стандартам, по тем, в которых ты воспитан, я – стерва.

– О, нет! Ты – Принцесса!

– Стерва. Но я не из твоей страны, и я воспитана по другому кодексу. По нашим стандартам, а они кажутся мне правильными, я – высокоморальная женщина. Ну а теперь... я все еще твоя любимая?

– Моя любимая!

– Мой любимый Герой! Мой рыцарь! Обними меня крепче и поцелуй. Если мы умрем, я хочу, чтобы наши губы были согреты дыханием друг друга Въезд к Доралю – за тем поворотом

– Знаю.

Мы ехали со шпагами в ножнах и луками за плечами, горделиво приближаясь к зоне обстрела.

 Глава 10

Три дня спустя мы уезжали снова. На этот раз завтрак был чудовищно обилен. На этот раз наш выход сопровождал оркестр музыкантов. На этот раз Дораль ехал с нами. На этот раз Руфо подвели к его скакуну две девицы, которых он обнимал за талии, одновременно держа в каждой руке по бутылке спиртного, затем, после смачных поцелуев от дюжины других лиц женского пола, он был водружен в свое кресло и пристегнут ремнем в почти лежачем положении. Руфо заснул и захрапел еще до того, как мы отправились в дорогу.

Сколько поцелуев получил я на прощание, счесть просто невозможно, и многие из них были от тех, кто, честно говоря, не имел для этого больших оснований – я ведь пока еще только начинающий Герой, только постигающий основы этого мастерства

Это неплохая профессия, несмотря на большие затраты времени, профессиональные заболевания и полное отсутствие социальной защищенности; у нее есть и свои достоинства, причем наибольшие перспективы на продвижение имеют тут люди упорные и готовые учиться. Дораль казался наверху блаженства

За завтраком он воспел мои достижения на текущий момент в тысячах звучных строк. Но я был трезв и не позволил его хвалам вскружить голову созерцанием собственного величия.

Я-то знал себе цену. Ясное дело – какая-то пичуга регулярно приносила ему новости, но эта пичуга – врунья. Джон Генри – Стальной Человек*, и тот не мог бы сотворить то, что делал я, если верить Джоковой оде.

Я принял все как должное, ничего не отразив на своем геройском благородном лице, а затем встал и выдал им «Кейси в Бате», вложив сердце и душу в строку «Кейси могучий вынул его».

Стар в свободной манере интерпретировала мое выступление. Я (согласно ее переводу) восхвалял всех леди из дома Дораля, причем мои мысли явно ассоциировались с образами мадам Помпадур, Нелл Гвин, Нинон Ланкло и Ренджи Лил. Стар не называла этих знаменитостей по именам, но зато изощрялась в хвалах на невианский манер, применяя термины, которые наверняка сразили бы даже Франсуа Вийона*.

Мне пришлось выступить на «бис». Я продекламировал им «Дочурку Рейли» и «Бармаглота»*, сопровождая текст жестикуляцией.

Стар интерпретировала и это в должном духе. Она сказала именно то, что сказал бы я сам, будь я в состоянии слагать поэтические строфы. Вечером, на второй день пребывания в гостях, мы встретились со Стар в парилке сауны Дораля. Около часа мы пролежали, закутанные в простыни, на ложах, стоящих рядом, изгоняя вместе с потом вредные шлаки и восстанавливая силы. Я тут же выразил ей свое удивление происходящим и удовольствие по тому же поводу. Вообще-то на такие темы говорить трудно, но Стар – из тех немногих, перед кем я отваживаюсь открыть душу.

Она внимательно выслушала меня. Когда же я закончил, тихо сказала:

– Мой Герой, как ты знаешь, я плохо знакома с Америкой, но из того, что мне рассказывал Руфо, я усвоила, что ваша культура уникальна в сравнении с культурами других Вселенных.

– Да, я понимаю, что Соединенные Штаты не так наловчились в этих делах, как, например, Франция...

– Франция! – Тут она неподражаемо пожала плечами.– Латиняне – никудышные любовники! Это утверждение я слышала неоднократно и готова его подтвердить, исходя из собственного опыта Оскар, насколько я понимаю, ваша культура – единственная из полуцивилизованных, в которой любовь не рассматривается как высшее искусство и не исследуется так: глубоко, как того заслуживает.

– Ты хочешь сказать, что мы в чем-то сходны с Невией? Как бы не так! «Это слишком хорошо для простого народа!»

– Нет, я не имею в виду, что вы такие же.– Стар говорила по-английски.– Хотя я и очень люблю своих здешних друзей, но это варварская культура и их искусство – тоже варварское. О, по-своему это прекрасное искусство, даже превосходное. Но... если мы переживем все то, что нам еще предстоит пережить, и когда трудности останутся позади, я хочу, чтобы ты попутешествовал по разным Вселенным. И ты поймешь, что я имею в виду.– Стар встала, придерживая простыню, как тогу.– Но я рада, что ты доволен, мой Герой. Я тобой горжусь.

Я полежал еще немного, обдумывая услышанное от Стар. «Высшее искусство», а там – дома – мы даже не изучаем его, а еще менее – преподаем. Да и как это делать? Обучение балету требует многих лет, а в «Метрополитен Опера» не приглашают петь за громкий голос. И почему у нас любовь классифицируется как инстинкт?

Разумеется, сексуальный аппетит – это инстинкт, но разве аппетит превращает обжору в гурмана, а кухарку из забегаловки – в изысканного ресторанного повара? Черт побери, но ведь, даже чтобы стать кухарем в обжорке, надо учиться.

Я вышел из парилки, насвистывая: «В мире все лучшее – даром», но тут же замолчал, чувствуя сожаление ко всем своим несчастным компатриотам, ограбленным еще в день своего появления на свет самым колоссальным жульничеством в Истории.

Проводив нас на милю за пределы своих владений, Дораль попрощался с нами, обнял меня, расцеловал Стар и взъерошил ей волосы. Потом, вместе со всем эскортом, выхватил шпагу и отдавал нам салют до тех пор, пока мы не скрылись за ближайшим холмом Я ехал рядом со Стар, Руфо храпел позади.

Я взглянул на Стар, у нее чуть подрагивали уголки губ. Она поймала мой взгляд и чопорно произнесла:

– Доброе утро, милорд.

– Доброе утро, миледи. Каково почивали?

– Благодарю вас, недурно, милорд. А вы?

– Спасибо, тоже хорошо.

– Вот как? А с собакой ничего странного этой ночью не произошло?

– Собака ночью ничего не делала, и это было самым странным,– сказал я, стараясь сохранять на лице полную серьезность.

– Неркели? Такая жизнерадостная собачка?! А тогда кто был тот рыцарь, которого я видела с некой леди?

– То было не ночью. Еще варкалось [71]71
  Здесь и ниже цитируются строки и словечки из знаменитого стихотворения Л. Кэрролла «Jabberwocky» (в русском переводе «Бармаглот»).


[Закрыть].

– Понятно. Значит, у тебя «взы-взы» стрижает меч? «О, светозарный мальчик мой»!

– Брось свои бармаглотовы штучки, ты чересчур игривая девчонка! – Я старался быть серьезным.– У меня есть друзья, и они подтвердят мое алиби. А кроме того, во мне сила десяти мужей, ибо чист я сердцем

– Да, это-то мне известно – ваши друзья просветили меня насчет силы десятерых, милорд – Тут она захохотала, шлепнула меня по бедру и принялась во все горло распевать припев из «Дочурки Рейли». Вита Бревис застыдилась, Арс Лонга запрядала ушами и посмотрела на Стар с явным неодобрением.

– Перестань! – одернул я ее.– Ты шокируешь лошадей.

– Во-первых, они не лошади, во-вторых, их невозможно шокировать. Ты видел, как они занимаются этим? Несмотря на свое многоножие? Сначала они...

– Придержи язык! Арс Лонга – леди, чего не скажешь о тебе.

– Я же предупреждала тебя, что я – стерва. Сначала она ложится на бок...

– Да видел я! Мьюри думала, что это может позабавить меня. А я получил приступ комплекса неполноценности, длившийся весь вечер.

– Рискну поспорить, что не весь вечер, милорд. Ну, раз так, давай споем «Дочурку Рейли». Ты начинай, я буду вторить.

– Что ж... Но тогда – не очень громко, иначе разбудим Руфо.

– Его не разбудишь. Он набальзамирован.

– Тогда разбудишь во мне зверя, а это куда хуже. Стар, милая, а где и когда Руфо был похоронных дел мастером? И как из похоронной конторы он попал в наши дела? Его выгнали, что ли?

– Могильщик? Руфо? Не может того быть! – удивилась Стар.

– Он говорил со мной с полным знанием дела.

– Вот как! Милорд, у Руфо множество недостатков, но правдивость не входит в их число. Кроме того, в нашем мире могильщиков не бывает.

– Не бывает? Что же вы делаете со своими покойниками? Нельзя же оставлять их в своих гостиных? Это было бы негигиенично.

– Я тоже так думаю, но мой народ именно так и поступает: держит покойников в своих гостиных. Во всяком случае, по нескольку лет. Обычай основан на чистой сентиментальности, но мы и есть сентиментальный народ. Хотя даже у нас кое-кто перебарщивает с этим делом. Одна из моих теток держала в собственной спальне всех своих усопших мужей – там была страшная теснотища, а кроме того, она непрерывно о них говорила, все время повторяясь и путаясь. Я даже перестала ходить к ней в гости.

– Ничего себе! Она их чистила пылесосом?

– О да! Она была очень хорошая хозяйка.

– М-м-м... и сколько их было?

– Семь или восемь, не считала.

– Понятно. Стар, быть может, убийство мужей у тебя в семье является наследственной чертой?

– Что? Ох, любимый, да в каждой женщине сидит потенциальная склонность к вдовству.– На ее лице появились ямочки, и она, протянув руку, погладила меня по колену.– Но тетя их не убивала. Поверь мне, мой Герой, женщины в моей семье слишком любят своих мужей, чтобы терять их зазря. Нет, тетя очень расстраивалась, когда они умирали. Я считала, что это глупо – надо смотреть вперед, а не назад.

– И пусть мертвое прошлое само хоронит своих мертвецов... Слушай, если твой народ держит покойников в своих домах, то и у вас должны быть похоронных дел мастера. Ну, хотя бы бальзамировщики. Иначе воздух...

– Бальзамировщики... О, нет! Их погружают в стасис, как только убеждаются, что человек умер... или умирает. С этим может справиться даже школьник.– Подумав, она добавила: – Пожалуй, я несправедлива к Руфо. Он провел очень много лет на Земле и, вполне возможно, занимался там и похоронным делом. Только мне кажется, что эта профессия слишком честна и прямолинейна, чтобы увлечь Руфо.

– Ты, однако, не сказала мне, что же в конце концов у вас делают с трупами.

– Во всяком случае, не погребают в земле. Нашим людям это показалось бы шокирующе глупым.– Стар вздрогнула.– Даже мне, которая путешествовала по Земле и ряду других Вселенных и привыкла спокойно относиться к самым странным обычаям.

– И все-таки, что же?

– Ну, примерно то же, что ты сделал с Игли. Применяют геометрический перенос, вот и все.

– Ох, Стар, а куда подевался Игли?

– Не знаю, милорд. Не было времени для решения этой задачи. Возможно, это известно тем, кто его сотворил. Но не думаю, что они были бы удивлены больше меня.

– Думаю, я ужасно туп, Стар. Ты называешь это геометрией, Дораль назвал меня «математиком», а я всего лишь делал то, что заставляли меня делать обстоятельства. Не понимаю я этого.

– Вернее было бы говорить об обстоятельствах, давивших на Игли, милорд Герой. Что получится, если приложить огромное давление к массе, такое, что масса больше не сможет оставаться в данном месте, хотя деваться ей некуда? В метафизической геометрии это задачка для школьника и называется она парадоксом невыносимого давления и неподвижной массы. Масса взрывается изнутри – она вытесняется из этого мира в какой-то иной. Именно таким путем иногда люди одной Вселенной открывают себе путь в другую, но чаще это сопровождается губительными последствиями, подобными тем, которые ты создал для Игли. Могут пройти бесчисленные годы, пока этот процесс будет поставлен под контроль. Надо думать, что еще очень долго такие вещи будут считаться явлениями «магическими», иногда будут получаться, чаще – нет, иногда оборачиваясь смертельной опасностью для самого мага...

– И это ты называешь «математикой»?

– А как же иначе?

– Я бы назвал это магией.

– Разумеется. Я так и сказала Джоко: ты – природный гений. Ты мог бы стать могучим колдуном.

Я пожал плечами с некоторой долей неловкости.

– Я не верю в магию.

– Я тоже,– отозвалась Стар.– В том виде, в котором ты ее понимаешь. Но я знаю, что она существует.

– Так я же об этом и говорю. Не верю в фокусы-покусы. Что случилось с Игли, вернее, то, что, по-видимому, с ним произошло, не могло произойти на самом деле, так как нарушает закон сохранения массы-энергии. Должны быть другие объяснения.

Стар вежливо промолчала.

Тогда я ввел в действие грубый здравый смысл безграмотности и предубеждения:

– Слушай, Стар, я не могу поверить в невозможность только потому, что видел что-то своими глазами. Законы природы – есть законы природы. Ты должна это признать.

Мы проехали несколько десятков метров в молчании, потом она ответила:

– С твоего разрешения, милорд, мир вовсе не таков, каким мы его хотим видеть. Он таков, каков есть. Нет, я немного упрощаю. Возможно, он действительно таков, каким он нам представляется, но и в этом случае он таков, каков есть. Le voik! [72]72
  Вот так! (фр.).


[Закрыть]Смотри, вот он перед тобой. Das Ding an sich! [73]73
  Вещь в себе (нем.).


[Закрыть]Попробуй ее на зуб! Ai-je raison? [74]74
  Не так ли? (фр.).


[Закрыть]Я верно говорю?

– Так и я говорю то же самое! Вселенная такова, какова есть, и не может быть изменена какими-то фокусами. Она подчинена определенным законам, как подчинена им машина.– Я помолчал, вспомнив автомобиль, который у нас был когда-то. Это был явный ипохондрик. Он «заболевал» и «выздоравливал», как только механик дотрагивался до него. Я сказал твердо: – Законы природы не берут отпусков. Неизменность законов природы – краеугольный камень науки.

– Верно.

– Ну и...– потребовал я.

– Ну и тем хуже для науки.

– Но...– Я замолчал и ехал дальше обиженный и нахохлившийся.

Потом нежная рука легла на мое плечо и погладила его.

– Рука крепкая, как шпага,– проговорила мягко Стар,– Милорд Герой, можно, я поясню?

– Валяй,– разрешил я.– Если ты убедишь меня, ты и папу римского сможешь обратить в мормонскую веру. Я упрям

– Неужели я выбрала бы тебя из сотен миллиардов людей как своего рыцаря, не будь ты таков?

– Сотен миллиардов? Ты хочешь сказать, из миллионов?

– Выслушай меня, милорд, и будь снисходителен и терпелив. Давай поступим по правилам Сократа: я буду задавать тебе хитрые вопросы, а ты будешь давать на них простые ответы. Потом – твоя очередь спрашивать, а моя – подавать глупые реплики. О'кей?

– Ладно. Начинай первая.

– Отлично. Вопрос первый: что, обычаи дома Доралей совпадают с теми, которые существуют в твоем мире?

– Что?! Ты же знаешь, что нет. Никогда в жизни не был так поражен, с того самого времени, когда дочка причетника затащила меня на колокольню, пообещав показать Святого Духа.– Я глупо хмыкнул. – Я бы, наверно, до сих пор краснел, если бы не перегорели мои пробки скромности.

– И тем не менее главное различие между невианскими обычаями и вашими заключается в одном-единственном постулате. Милорд, существуют миры, где мужчины убивают женщин, как только те отложат яйца, существуют и другие – там женщины съедают мужчин в момент оплодотворения, как та мужеубийца, которую ты навязал мне в родственницы.

– Но я же не это имел в виду, Стар.

– И я не обиделась, мой любимый. Оскорбление – как выпивка – действует, лишь когда оно принято. А гордость – слишком тяжелый багаж для моего путешествия. У меня ее нет. Оскар, тебе те миры кажутся более странными, чем Невия?

– Ты же говоришь о парсах или о чем-то в таком роде. Это не люди.

– Нет, я говорю о людях, о доминирующих расах в каждом из этих миров. И притом высокоцивилизованных.

– Не может того быть!

– Ты бы воздержался от своего «не может того быть», если бы их увидел. Они так сильно отличаются от нас, что их семейная жизнь уже не имеет для нас особого значения. Наоборот, Невия похожа на Землю, и тем не менее ваши обычаи так шокировали бы старого Джоко, что он лишился бы языка. Дорогой мой, твой мир имеет обычай, который уникален и не встречается нигде, вернее, ни в одной из Двадцати Вселенных, известных мне из тысяч или миллионов Вселенных. В известных мне Двадцати Вселенных только Земля обладает таким поразительным обычаем

– Ты говоришь о войне?

– О, нет! Большинству миров война знакома. Только эта Невия... она одна из тех немногих, где убийство – дело розничное, а не оптовое. Тут есть герои, тут убийства возникают на почве страстей. Это мир любви и человекоубийства, причем и то и другое происходит с жизнелюбивой непринужденностью. Нет, я говорю о чем-то таком, что шокирует гораздо сильнее убийства. Попробуй догадаться сам.

– Гм... Телевизионные коммерческие передачи?

– Близко по духу, но от цели далеко. У вас есть такое выражение – «древнейшая профессия». Здесь и в других мирах она не числится даже в списке новейших. Никто о ней и не слыхивал, да и не поверит, если услышит. Мы – те немногие, кто побывал на Земле,– не говорим об этой профессии. Впрочем, это не имеет значения, кто же верит россказням путешественников?

– Стар, ты хочешь сказать, что во всей Вселенной больше нигде нет проституции?

– Во всех Вселенных, милый. Нигде.

– Ты знаешь, моего Первого сержанта от такого известия мог бы хватить удар. Как, вообще нет?

– Я хочу сказать,– резко ответила она,– что проституция, видимо, чисто земное изобретение. Сама идея проституции могла бы довести Джоко до полной импотенции.

– Будь я проклят! Видимо, мы просто кучка дегенератов.

– Я не хотела тебя оскорбить, Оскар. Я придерживаюсь голых фактов. Но эта странность землян нисколько не кажется странной в земном контексте. Любой товар производится, чтобы быть проданным и купленным, он дается взаймы, сдается в аренду, служит для бартерных сделок, является основой существования всей системы торговых отношений, стимулируется государственной политикой, подвергается инфляции, реализуется на черном рынке, облагается законной пошлиной, обесценивается и т. д., а следовательно, и «женский товар», как его называли на Земле в менее ханжеские времена, не может служить исключением. Единственное, что вызывает удивление, так это чудовищная мысль, что женщина может рассматриваться как товар. Господи, это так удивило меня, что я однажды... Впрочем, это к делу не относится. Все можно сделать товаром. Когда-нибудь я покажу тебе цивилизации, существующие в космосе, не на планетах или на каком-либо другом фундаменте, а просто в космосе. Далеко не все Вселенные имеют планеты. Так вот, у этих цивилизаций глоток жизни продается так же, как килограмм масла в Провансе. На других же планетах существует такая перенаселенность, что привилегия жить облагается налогом, а малолетних преступников немедленно уничтожают в Министерстве Вечных Доходов, и никто из жителей не возражает, наоборот, все очень довольны.

– Боже мой! Да почему же?

– Смерть – единственное решение их проблем, поскольку большинство не может эмигрировать, несмотря на обилие незаселенных планет. Но мы с тобой говорили о Земле. Проституция не только не известна нигде, кроме Земли, но нигде не известны и ее мутационные производные: приданое, выкуп невесты, алименты, раздельное проживание, то есть все те варианты, которые так специфичны для многих земных институтов, все те обычаи, которые, иногда весьма отдаленно, связаны с невероятным предположением, что все, чем обладают женщины,– товар, который можно запасать впрок и продавать на аукционах.

Аре Лонга издала звук, говоривший об отвращении. Нет, я не думаю, что она что-нибудь поняла. Кое-что она понимает по-невиански, но Стар говорила на английском. Словарь невианского языка слишком беден для такой темы.

– Даже ваши вторичные обычаи,– продолжала она,– формируются под воздействием этого уникального института. Одежда, например. Ты заметил, что в Невии нет существенных различий между одеждой обоих полов. Сегодня утром я надела облегающие брюки, а ты – шорты, но если бы мы поменялись одеждой, никто бы не обратил внимания.

– Как же, не заметили бы! Твои штаны на меня не налезут.

– Они растягиваются. А стыд перед обнаженным телом – это же тоже следствие узкой половой специализации одежды! Здесь обнаженность так же обычна, как на том очаровательном маленьком островке, где я встретила тебя. Все лысые покрывают чем-то свою лысину, все остальные, независимо от прически, украшают свои волосы драгоценностями, но табу на обнаженное тело существует только там, где плоть является товаром, который упаковывают и помещают на витрину. И все это есть на Земле. Между прочим, все это близко таким вещам, как объявление «Грейпфруты руками не мять» или как двойное дно в ящиках для ягод. Если вам не намерены всучить какое-то гнильцо, то зачем прятать его под пологом таинственности?

– Следовательно, если мы откажемся от одежды, то разделаемся и с проституцией?

– Господи, да нет же! Ты все ставишь вверх ногами.– Она нахмурилась.– Я понятия не имею, как ликвидировать проституцию на Земле Она, в сущности, часть всего вашего образа жизни.

– Стар, ты ошибаешься! В Америке проституции практически нет.

– В самом деле? – удивилась она.– Но разве слово «алименты» изобрели не в Америке? А такие слова, как «золотоискательница»? [75]75
  Этим словечком именуют женщин, выходящих замуж с намерением вскоре развестись, получив изрядное обеспечение или крупные алименты.


[Закрыть]«Девушка по вызову»?

– Да, но проституция как таковая почти вымерла. Черт возьми, я даже не знаю, как задать вопрос, есть ли публичный дом в каком-нибудь военном поселке. Не хочу сказать, что у нас негде «поваляться на сене», но это же не за деньги! Стар, если даже о какой-нибудь американке говорят, что она «легкого поведения», то, если ей предложат пять или двадцать долларов, в девяти случаях из десяти можно получить по морде.

– А как же это делается?

– Ну, ты обращаешься с ней вежливо. Ведешь ее поужинать, может быть, в театр. Покупаешь ей цветы – девушки их обожают. Ну а затем делаешь ей в деликатной форме предложение.

– Оскар, разве этот ужин, театр, а возможно, и цветы не стоят больше пяти долларов? Или даже двадцати? Я слышала, что цены в Америке выше, чем во Франции.

– Да, конечно. Но нельзя же ожидать, что тебе стоит лишь раскланяться, как девушка тут же готова лечь. Толстый кошелек...

– Все! Обвинительное заключение вручено. Все, что я говорила, сводится к одному: обычаи могут резко отличаться в различных мирах.

– Это верно даже для Земли... Но...

– Пожалуйста, не торопись, милорд Я не буду оспаривать достоинства американок и не буду их критиковать. Если бы я выросла в Америке, думаю, потребовала бы как минимум бриллиантовый браслет, а не ужин или киношку. Но все это лишь подходы к вопросу о законах природы. Разве презумпция неизменности законов природы не является ничем не обоснованной даже на Земле?

– Ну... Ты неправильно формулируешь. Это действительно презумпция, насколько я понимаю. Но пока не было случая, чтобы она не подтвердилась.

– Значит, черных лебедей не бывает? Разве не может быть, что исследователь, увидев исключение, предпочтет не поверить собственным глазам? Точно так же, как ты не хочешь поверить, что Игли съел самого себя при твоей помощи, мой Герой. Впрочем, не в этом дело. Давай оставим Сократа его Ксантиппе. Законы природы могут быть неизменны в пределах какой-то Вселенной, особенно из категории «устойчивых». Хорошо известно, однако, что законы природы варьируются от Вселенной к Вселенной, и тебе следует смириться с этим, милорд, иначе никто из нас долго не проживет.

Я задумался. Черт, но куда же в самом деле девался Игли?

– К такой мысли трудно привыкнуть!

– Не более трудно, чем свыкнуться со сменой языков и обычаев при переезде из одной страны в другую. Скажи, как много химических элементов на Земле?

– Девяносто два да еще несколько производных, так что всего сто шесть или сто сели>.

– В Невии примерно столько же. Тем не менее земной химик испытал бы здесь сильный шок. Электроны тут не вполне те же и ведут себя не совсем так, как на Земле. Водородная бомба здесь не сработает, динамит не взорвется.

Я воскликнул громче, чем требовалось:

– Подожди-ка! Уж не хочешь ли ты доказать, если смотреть в корень, что электроны и протоны тут не такие?

Она пожала плечами.

– Может – да, а может – нет. А что такое электрон, как не математическая абстракция? Ты какой-нибудь из них пробовал на вкус? Пытался насыпать соли на хвост кванту? Разве в этом дело?

– Конечно, в этом! Ведь человек может умереть от нехватки некоторых элементов так же легко, как от отсутствия хлеба!

– Это правда. В некоторые миры мы, люди, должны брать с собой пищу, когда отправляемся туда, ну, например, если нам необходимо туда попасть для пересадки с места на место. Но в Невии и в каждой из Вселенных и бесчисленных планет, где живем мы, люди, нам нет нужды беспокоиться: местная пища вполне пригодна для еды. Конечно, если бы ты жил тут долгие годы, а потом вернулся на Землю и вскоре умер там и было бы сделано вскрытие, то патологоанатом, должно быть, не поверил бы своим глазам. Однако желудку до этого дела нет.

Я подумал о своем желудке, набитом удивительной пищей, о воздухе – чистом и прекрасном... Телу моему явно было безразлично, существуют ли те различия, о которых говорила Стар. Затем я вспомнил об одном деле, где мелкие отклонения могут вызвать важнейшие последствия. Я спросил Стар об этом.

Ее взгляд был светел и невинен:

– А что тебе до этого, милорд? Когда у Дораля возникнут проблемы, тебя уж тут давно не будет. Я считала, что все эти три дня у тебя была лишь одна цель – помочь мне в решении моей задачи. Получая известное удовольствие от этой работы, ты отдался ей душой и телом...

– Дьявольщина, да прекрати ты смеяться надо мной, Стар! Правильно, я все это делал ради тебя! Но поинтересоваться-то все-таки можно?

Она хлопнула меня по мягкому месту и захихикала:.

– Ох, мой милый, мой родной! Не надо так напрягаться – человеческие расы во всех Вселенных могут скрещиваться. Некоторые результаты такой операции очень хороши, в других случаях дело кончается тем же, чем у мулов. Но этот случай – иной. Ты можешь жить в Невии сколько угодно долго, даже вообще не возвращаться на Землю. И ты не стерилен, это я установила во время осмотра твоего великолепного тела в Ницце. Разумеется, прогнозировать с точностью, как лягут игральные кости, нельзя, но думаю, у Дораля не будет оснований для разочарования.