Текст книги "Миры Роберта Хайнлайна. Книга 3"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

Род обдумал сказанное.

– Ты имеешь в виду, что отец не будет больше возражать?

– Точно. Я долбила свое, пока он не узрел наконец свет истины. Но об этом опять же после. Сначала я хочу кое-что тебе сообщить, братец.

– Например?

– Во-первых, наши родители отнюдь не так глупы, как тебе представляется. Собственно говоря, они совсем не глупы.

– А я ничего такого никогда не говорил! – возразил Род, сознавая с чувством вины, что именно так он совсем недавно думал.

– Нет, конечно. Но я слышала, что происходило перед обедом, и ты тоже слышал. Отец пытался употребить свою власть и ничего не желал слушать. Я не знаю, приходило ли тебе в голову, какая это тяжелая работа – родитель. Может быть, самая тяжелая на свете, особенно если у тебя нет таланта. К отцу это в какой-то мере относится. Он знает свою работу, старается и делает ее добросовестно. По большей части справляется, хотя иногда делает ошибки вроде сегодняшней. Но одного ты еще не знаешь: папа может скоро умереть.

– Что? Как? – Рода словно ударили. – Я не знал, что он болен.

– Так и было задумано. Но не сходи с ума, выход еще есть. Папа сильно болен и может умереть через несколько недель – если только не предпринять решительных шагов. Что они и сделали. Так что успокойся.

Коротко, прямо она обрисовала ему ситуацию: мистер Уокер действительно страдал функциональным расстройством организма, от которого медленно умирал. Болезнь оказалась не под силу современному медицинскому искусству. Он мог притянуть еще несколько недель или месяцев, но в конце концов должен был умереть.

Род уронил голову на руки, проклиная себя за невнимательность. Отец умирал, а он даже ничего не заметил. От него скрыли это, как от малого ребенка, а он оказался слишком глуп, чтобы заметить самому.

Элен тронула его за плечо.

– Не надо. Нет ничего глупее, чем ругать себя, когда от тебя ничего не зависит. В любом случае мы уже предприняли необходимые шаги.

– Но какие? Ты сама сказала, что медицина бессильна.

– Успокойся и помолчи. Родители отправляются в прыжок Рамсботхэма с соотношением пятьсот к одному – двадцать лет за две недели. Они уже подписали контракт с «Энтропи инкорпорейтед». Папа оставил работу в «Дженерал синтетикс» и сворачивает все остальные дела. В следующую среду они должны распрощаться с сегодняшним миром, поэтому отец и возражал против твоих планов. Он в тебе души не чает. Бог знает почему.

Род пытался разобраться во всех свалившихся на него новостях. Временной прыжок… ну конечно же! Отец останется жив еще двадцать лет. Но…

– Послушай, Элен, но ведь это ничего не даст! Я понимаю, двадцать лет, но для них пройдет всего две недели… и отец останется таким же больным. Я знаю такой случай: для прадеда Хэнка Роббинса сделали то же самое, но он все равно умер сразу после того, как его достали из статисного поля. Мне сам Хэнк рассказал.

Сестра пожала плечами.

– Может быть, это и в самом деле безнадежный случай. Но лечащий врач отца, доктор Хэнсли, сказал, что надежда есть… только через двадцать лет. Я ничего не понимаю в медкоррекции метаболизма, но Хэнсли уверяет, что медики уже сейчас на грани открытия, а через двадцать лет они залатают отца так же легко, как сейчас людям отращивают новую ногу.

– Ты думаешь, так и будет?

– Откуда мне знать? В таких случаях остается лишь нанять самого лучшего специалиста, а затем поступить, как он посоветует. Если мы этого не сделаем, папа умрет. Поэтому мы и согласились.

– Да-да, конечно. Мы просто обязаны… Сестра пристально посмотрела на него и добавила:

– Ладно. Хочешь поговорить с ними?

– Что? – Неожиданный вопрос сбил Рода с толку. – Зачем? Они меня ждут?

– Нет. Я убедила их ничего не рассказывать тебе. А затем пришла сюда и рассказала все сама. Теперь ты можешь поступить как захочешь – можешь сделать вид, что ничего не знаешь, а можешь признаться, после чего мама будет весь вечер плакать, а отец наставлять тебя последними «мужскими» советами, которым ты все равно не последуешь. В конце концов около полуночи вернешься сюда с совершенно истерзанными нервами и начнешь собираться. Сам решай. Я сделала все, чтобы избавить тебя от этой сцены. Так всем будет легче. По мне, так лучше уходить по-кошачьи.

Род совсем растерялся. Не попрощаться, думал он, будет неестественно, неблагодарно, как-то не по-семейному, но и само прощание казалось невыносимо тягостным.

– Что значит «по-кошачьи»?

– Когда кошка приходит, она устраивает целое представление – тычется носом в ноги, трется вокруг тебя и урчит, как трактор. Но, уходя, она просто уходит и даже не оглядывается. Кошки – животные умные.

– И что…

– Помни еще, – добавила Элен, – что они делают это ради себя. Ты тут ни при чем.

– Но отец просто должен…

– Разумеется, должен, если хочет выздороветь. – Она никак не могла решить, стоит ли упоминать, что стоимость временного прыжка оставит Рода практически без средств, но в конце концов пришла к выводу, что это лишнее. – Однако мама ничего такого не должна.

– Как же? Она должна быть с отцом.

– Да? Сам посчитай. Она предпочла оставить тебя одного на двадцать лет, чтобы провести с отцом две недели. Или можно еще так сказать: она предпочитает оставить тебя сиротой вместо того, чтобы овдоветь на двадцать лет.

– Я думаю, ты к ней несправедлива, – медленно произнес Род.

– Я же не критикую. Мама правильно решила. Однако оба они чувствуют себя здорово виноватыми перед тобой и…

– Передо мной?

– Да, перед тобой. Я уже давно сама по себе. Если ты захочешь все же попрощаться, это чувство вины может проявиться и как самооправдание, и как самовластие; они могут выместить свое чувство вины на тебе, и всем от этого будет только плохо. Мне бы не хотелось, чтобы так вышло. Ты теперь – вся моя семья.

– Может быть, ты права.

– Ну не за красивые же глаза мне поставили в свое время высший бал по логике эмоций и военному руководству. Человек – существо не рациональное, а скорее рационализирующее. Ладно, давай посмотрим, что ты собираешься брать с собой.

Элен пробежала глазами его список и взглянула на снаряжение.

– Боже, Род, сколько же ты набрал барахла! Прямо как Твидлдам, который собрался на войну, или Белый Рыцарь!

– Вообще-то я собирался сократить список, – ответил Род смущенно.

– Надеюсь!

– Послушай, Элен, а какое мне лучше взять ружье или пистолет?

– Что? На кой черт тебе ружье?

– Ну как же? Я ведь неизвестно с чем там могу столкнуться. Дикие звери и все такое. Мастер Мэтсон подтвердил, что мы должны опасаться диких животных.

– Я сомневаюсь, что он посоветовал бы тебе брать с собой ружье. Судя по его репутации, Мэтсон – человек практичный. В этом путешествии, дитя ты малое, тебе отводится роль кролика, пытающегося убежать от лисы. Запомни, ты – не лиса.

– В смысле?

– Твоя единственная задача – остаться в живых. Не проявлять чудеса храбрости, не сражаться, не покорять планету, а только остаться в живых. В одном случае из ста ружье может спасти тебе жизнь, в остальных девяносто девяти оно лишь затянет тебя в какую-нибудь историю. Мэтсон, без сомнения, взял бы ружье, да и я тоже. Но мы-то уже стреляные воробьи, мы знаем, когда не надо им пользоваться. И еще учти. В зоне проведения испытаний будет полно молодых сопляков, которым не терпится пострелять. Если тебя кто-нибудь подстрелит, уже не будет иметь никакого значения, есть у тебя ружье или нет – ты будешь мертв. Но если оно будет у тебя, ты почувствуешь себя этаким суперменом и когда-нибудь просто забудешь про маскировку. Когда у тебя нет ружья, ты знаешь, что ты – кролик, и всегда осторожен.

– А ты сама брала ружье, когда сдавала выживание?

– Брала. И потеряла его в первый же день. Чем спасла себе жизнь.

– Как это?

– Я просто убежала от бессмеровского гриффина, а было бы у меня ружье, наверняка попыталась бы его пристрелить. Слышал про бессмеровских гриффинов?

– Э-э-э… Спика-V?

– Спика-IV. Я не знаю, как много экзозоологии вам сейчас преподают, но, глядя на наших рекрутов-недоучек, можно подумать, что в рамках этой новомодной системы «функционального образования» вообще запретили учиться и занимаются только развитием нежной трепетной личности. Ко мне однажды попала девица, которая хотела… Впрочем, ладно. Про гриффинов я тебе скажу самое главное: у них попросту нет ни одного жизненно важного органа. Нервная система у этих тварей децентрализована и система ассимиляции тоже. Есть только один способ быстро убить гриффина – пропустить его через мясорубку, а стрельба для него – как щекотка. Но я тогда этого не знала и, будь у меня ружье, наверняка узнала бы, только вряд ли кому уже рассказала. Он преследовал меня трое суток, что пошло на пользу моей фигуре и дало мне время поразмыслить о философии, этике и практических принципах самосохранения.

Род не стал спорить, но по-прежнему считал, что огнестрельное оружие – штука удобная и полезная. Когда на бедре висит пистолет, он всегда чувствовал себя выше, сильнее, увереннее – одним словом, хорошо себя чувствовал. И вовсе не обязательно его применять, кроме, может быть, самых крайних случаев. Род прекрасно знал, как важно уметь маскироваться и прятаться; никто в группе не умел подкрадываться так же незаметно, как он. Сестра, конечно, отличный солдат, но и она знает не все…

Однако Элен продолжала:

– Я знаю, какое это приятное чувство, когда на боку пистолет. Сразу чувствуешь, что глаза у тебя мечут молнии, роста в тебе три метра, хвост трубой и весь ты покрыт волосами, как пещерный человек. Ты готов ко всему, и тебе даже хочется приключений. Вот тут-то и кроется опасность, потому что все это тебе только кажется. Ты – слабый, голый эмбрион, которого на удивление легко убить. Ты можешь таскать с собой штурмовое ружье с прецизионным прицелом на два километра, но у тебя все равно нет глаз на затылке, как у птицы-януса, и в темноте ты все равно не видишь, как пигмеи Тетиса. Пока ты целишься во что-нибудь впереди, смерть запросто может подкрасться сзади.

– Да, однако вся твоя рота ходит с ружьями, сестренка.

– С ружьями, радарами, гранатами, приборами ночного видения, газами, помехопостановщиками и еще всякими штуками, которые мы без особой в том уверенности считаем секретными. Ну и что? Тебе же не крепость штурмовать. Иногда мне приходится посылать девчонок на разведку. Задача: попасть туда, заполучить информацию и вернуться живой. Как, ты думаешь, я их снаряжаю?

– Э-э-э…

– А вот как. Прежде всего, я никогда не выбираю ретивых молодых рекрутов. Я посылаю кого-нибудь из закаленных ветеранов, которых очень трудно убить. Она раздевается до исподнего, красит кожу в темный цвет – если кожа уже не темная – и отправляется на разведку с голыми руками, иногда босиком, безо всего вообще. Я не потеряла так ни одного разведчика. Когда ты беспомощен и незащищен, у тебя действительно отрастают глаза на затылке, а нервные окончания сами тянутся во все стороны и буквально ощупывают местность. Мне эту науку преподала, еще когда я была хвастливыми зеленым рекрутом, сержант, очень опытная женщина, которая по возрасту годилась мне в матери.

На Рода это произвело впечатление, и он медленно произнес:

– Мастер Мэтсон сказал, что, будь его воля, он отправил бы нас на испытания с голыми руками.

– Доктор Мэтсон – разумный человек.

– Хорошо, а что бы взяла ты сама?

– Повтори мне условия.

Род перечислил пункты объявления об экзамене. Элен сдвинула брови.

– Не так уж много данных… От двух до десяти дней означает, скорее всего, пять. Надеюсь, у тебя есть термокостюм.

– Нет, но у меня есть военный комбинезон. Я подумал, что возьму его с собой, а затем, если зона испытаний окажется не очень холодной, оставлю у ворот. Жалко будет его потерять: он всего полкило весит, да и стоит недешево.

– На этот счет не беспокойся. В чистилище хорошая одежда все равно ни к чему. О'кей, кроме комбинезона я бы взяла еще четыре килограмма продовольствия, пять литров воды, два килограмма всякой всячины вроде таблеток, спичек и прочих мелочей – все в жилете с карманами – и нож.

– Это не так много на пять дней, тем более на десять. У Рода было несколько ножей, но один он считал действительно «своим» – изящный, на все случаи жизни, с лезвием из молибденовой стали в 21 сантиметр длиной и отличным балансом. Он передал нож сестре, и она качнула его на ладони.

– Неплохо, – сказала Элен и огляделась.

– Вон там, у вытяжки, – подсказал Род.

– Вижу. – Она метнула нож, и лезвие, воткнувшись в мишень, вздрогнуло и зазвенело. Элен протянула руку вниз и достала из сапога еще один.

– Этот тоже не плох. – Второй нож воткнулся в мишень на расстоянии ширины лезвия от первого. Элен выдернула их и, взяв в каждую руку по ножу, остановилась посреди комнаты, оценивая балансировку каждого, затем перевернула свой рукоятью вперед и протянула Роду.

– Это мой любимый нож, «Леди Макбет». Я брала его с собой, когда сдавала выживание. Возьми, он тебе пригодится.

– Ты хочешь поменяться ножами? Ладно. – Роду было немножко жаль расставаться с «Полковником Боуи», и он опасался, что другой нож может его подвести, но от такого предложения не отказываются. Во всяком случае, когда предлагает родная сестра.

– Бог с тобой! Разве я могу лишить тебя твоего собственного ножа, да еще перед самым «выживанием»? Возьми оба, малыш. Ты не умрешь с голоду или от жажды, но запасной нож, может статься, окажется для тебя дороже, чем его вес в тории.

– Спасибо, сестренка. Но я тоже не могу взять твой нож: ты говорил, что вас ждут скоро активные действия. Возьму запасной из своих.

– Мне он не понадобится. Девчонки годами уже не дают мне случая воспользоваться ножом. Так что пусть «Леди Макбет» будет на экзамене с тобой. – Она вытащила из сапога ножны, вложила туда нож и вручила его Роду. – Носи на здоровье, брат.

3
Через туннель

На следующее утро Род прибыл к воротам «Темплтон», чувствуя себя далеко не в лучшей форме. Он собирался хорошенько выспаться перед испытанием, но приезд сестры и ошеломляющие семейные перемены эти планы нарушили. Как большинство детей, Род воспринимал семью и дом как нечто незыблемое. Он не особенно много думал об этом и на сознательном уровне не особенно ценил то, что у него есть – не больше, скажем, чем рыба думает о воде. Семья, дом – они просто всегда были.

А теперь вдруг исчезли.

Они с Элен проговорили допоздна, и у сестры в конце концов появились серьезные сомнения насчет того, стоило ли сообщать Роду о переменах накануне экзамена. Незадолго до того она все взвесила и решила, что так «правильно», а чуть позже действительность в который раз продемонстрировала ей горькую древнюю истину: «правильное» и «неправильное» иногда познаются лишь задним умом. Просто нечестно, подумалось ей, забивать Роду голову сомнениями и переживаниями перед самым экзаменом. Но и отпустить его, ничего не сказав, чтобы он вернулся потом в опустевший дом, тоже казалось нечестным.

А решать надлежало ей. Еще в первой половине того дня она стала его опекуном. Необходимые бумаги были уже подписаны и скреплены печатями; суд это решение утвердил. И теперь Элен вдруг обнаружила, что жизнь «родителя» состоит отнюдь не из одних лишь удовольствий. Гораздо больше это напоминало душевные переживания, выпавшие на ее долю, когда ей впервые пришлось участвовать в заседании трибунала.

Поняв, что ее ребенок никак не успокоится, она настояла, чтобы он лег в постель, и долго гладила по спине, повторяя гипнотические инструкции: «Спать, спать, спать…» Затем, когда ей показалось, что Род уснул, Элен тихо вышла из комнаты.

Однако Род не уснул: ему просто захотелось побыть одному. И наверно, еще целый час мысли его метались от бесполезных предположений о болезни отца к таким же бесполезным попыткам представить, что ждет его утром… Как, интересно, встретятся они через двадцать лет? Ведь ему будет почти столько же, сколько маме…

Он наконец осознал, что ему надо спать, и принялся внушать себе, что пора успокоиться, изгнать тревожные мысли и уйти в гипнотический транс. Времени на это ушло гораздо больше, чем обычно, но в конце концов Род провалился в большое золотистое облако сна.

Проснулся он лишь от второго сигнала будильника, но даже после холодного колючего душа глаза слипались и очень хотелось спать. Род посмотрел на себя в зеркало и решил, что там, куда он отправляется, можно ходить небритым, да и времени оставалось мало. Потом все-таки решил побриться, болезненно переживая из-за редкой мальчишеской поросли на щеках.

Мама еще не встала, но она никогда и не просыпалась так рано. Отец последнее время почти не завтракал, и Рода вдруг кольнуло воспоминание, отчего это. Но он ожидал, что сестренка все-таки выйдет попрощаться. В довольно мрачном настроении он прошел в столовую, снял крышку со своего подноса и обнаружил, что мама забыла заказать завтрак, а такое на его памяти случалось, может быть, всего раз или два. Род сделал заказ сам и сел ждать – еще десять минут потерянного времени.

Элен – на удивление, в халате – появилась, когда он уже собирался уходить.

– Доброе утро.

– Привет, сестренка. Тебе, видимо, придется заказывать утреннюю кормежку самой. Мама забыла, а я не знал, что ты захочешь.

– Я уже давно позавтракала. Ждала, когда ты соберешься. Хотела проводить.

– Ладно. Пока. Я уже опаздываю. Надо бежать.

– Я тебя не задержу. – Она подошла и обняла Рода. – Не дрейфь, парень. Это самое главное. От волнения умирают больше, чем от ран. И если придется бить, бей ниже пояса.

– Хорошо. Запомню.

– Запомни.

– Я продлю свой отпуск, чтобы встретить тебя, когда ты вернешься. – Она поцеловала его и добавила: – А теперь беги.

Доктор Мэтсон сидел за столом рядом с помещением, где выдавали снаряжение, и отмечал в своем списке прибывших. Когда появился Род, он оторвал взгляд от бумаг и сказал:

– Привет, Уокер. Я думал, ты все-таки решил поступить разумно.

– Извините, сэр, что я опоздал. Дома много всякого произошло.

– Не беспокойся. Я однажды знал человека, которого не расстреляли на рассвете, потому что он проспал.

– В самом деле? Кто это?

– Один молодой парень, которого я знал. Я сам.

– Не может быть, сэр. Вы хотите сказать, что вас…

– Увы, я все это придумал. Хорошие истории редко бывают правдивы. Давай беги в амбулаторию и проходи обследование, пока они там совсем не разозлились.

Рода простукивали, просвечивали, затем снимали какие-то волнистые графики мозговой активности и подвергали всяким другим издевательствам, какие обычно придумывают врачи. Старший из них прослушал его сердце и потрогал влажную ладонь.

– Боишься, сынок?

– Конечно, боюсь, – буркнул Род.

– Ну и хорошо. Если бы ты не боялся, я бы не допустил тебя до экзамена. Что за повязка у тебя на ноге?

– Э-э-э… – бинтовая повязка скрывала подаренный Элен нож, «Леди Макбет», в чем Род и признался с глуповатым видом.

– Сними.

– Сэр?

– Мне приходилось иметь дело с кандидатами, которые выкидывали подобные фокусы, чтобы что-то скрыть. Так что давай посмотрим.

Род принялся разматывать повязку. Врач молчал, пока не убедился, что Род действительно прячет там нож, а не заживающую рану.

– Можешь одеваться и идти к своему инструктору.

Род надел жилет с карманами, туго набитыми пайками и всякой всячиной, затем пристегнул к ремню флягу – гибкий пояс из пластиковых контейнеров, каждый на пол-литра жидкости. Вес распределялся на два плечевых ремня, и по одному из них, слева, шла трубка, через которую можно было пить, не снимая пояса. Он планировал растянуть этот скудный запас воды на все время испытания, чтобы избежать риска, связанного с грязными водоемами, и еще большей опасности, которая может подстерегать у водопоя. Если, конечно, там, куда их отправят, вообще можно будет найти воду.

Вокруг пояса Род обмотал двадцать метров тонкой, легкой, но очень прочной веревки. Трусы, рубаха с длинными рукавами – вот и вся экипировка. «Полковник Боуи» висел на поясе. В полном снаряжении Род выглядел несколько полнее, чем на самом деле, но снаружи было видно только нож. Комбинезон он нес на левой руке: очень удобная и полезная штука – капюшон, пристроченные ботинки и перчатки, которые, однако, можно было отстегнуть, если надо делать что-то голыми руками, – но слишком уж теплая, чтобы надевать до тех пор, пока он действительно не понадобится. Род прекрасно понимал, что даже эскимосы боятся потеть.

Доктор Мэтсон ждал у входа на склад.

– Опоздавший мистер Уокер, – прокомментировал он, затем взглянул внимательно на раздутый торс Рода. – Бронежилет, сынок?

– Нет, сэр. Жилет с припасами.

– И сколько ты на себя нагрузил?

– Одиннадцать килограммов. В основном вода и сухие пайки.

– Хм-м, неплохо. Но снаряжение покажется тебе тяжелее гораздо раньше, чем оно станет легче. Никаких скаутских наборов для первопроходцев? Никаких надувных вигвамов?

– Нет, сэр, – щеки у Рода налились краской.

– Можешь оставить теплый комбинезон. Я отправлю его тебе домой почтой.

– Спасибо, сэр, – Род передал ему комбинезон и добавил: – Я не был уверен, что он понадобится, но на всякий случай прихватил его с собой.

– Он тебе уже понадобился.

– Сэр…

– Сегодня утром я выгнал пятерых, что явились без теплого снаряжения, и еще четверых, что явились со скафандрами. И тех и других за глупость. Им следовало понимать, что школьный совет просто не выбросит их в вакуум, в хлорную атмосферу или еще куда-нибудь в таком же духе без предупреждения об условиях экзамена. Нам нужны выпускники, а не жертвы. А вот холодный климат – это как раз в пределах условий.

Род снова взглянул на свой комбинезон.

– Вы уверены, что он мне не понадобится, сэр?

– Абсолютно. Но если бы ты его не взял, я бы тебя не допустил. А теперь иди получи огнестрельное. Оружейнику не терпится закрыть лавочку. Что ты решил взять?

Род с трудом сглотнул.

– Я решил не брать с собой огнестрельного, Мастер… виноват, доктор.

– Ты можешь смело называть меня по прозвищу, но только после экзамена. Однако твое решение меня заинтересовало. Как ты до него додумался?

– М-м-м… видите ли, сэр… Короче, так посоветовала мне сестра.

– В самом деле? Мне непременно нужно встретиться с твоей сестрой. Как ее зовут?

– Штурмовой капитан Элен Уокер, – гордо ответил Род. – Корпус Амазонок.

Мэтсон записал.

– Ладно, иди. Сейчас будут разыгрывать очередь. Род замялся.

– Простите, сэр, – у него вдруг возникло какое-то недоброе предчувствие, – но, если бы я брал с собой огнестрельное оружие, что бы вы мне посоветовали?

Мэтсон тут же скорчил недовольную мину.

– Я целый год скармливал вам с ложечки, что узнал на собственной шкуре. А теперь подходит экзамен и ты спрашиваешь у меня совет, который должен знать сам. Я так же не вправе отвечать на твой вопрос, как не вправе был давать вчера советы насчет теплой одежды.

– Извините, сэр.

– Ты можешь, конечно, спросить. Только я на такой вопрос не отвечу. Давай-ка переменим тему. Эта твоя сестра, должно быть, очень славная девушка…

– Да, сэр, так оно и есть.

– М-да. Если бы я встретил такую девушку раньше, возможно, я не был бы сейчас старым чокнутым холостяком… Ладно, иди тяни свой номер. Первый отбывает через шесть минут.

– Да, доктор.

По дороге к воротам Род миновал палатку, что поставил у дверей школьный оружейник, в этот момент он как раз протирал бесшумный «Саммерфилд». Род поймал его взгляд.

– Привет, Пушкарь!

– Привет, парень. По-моему, ты опаздываешь. Что будем брать?

Род пробежал глазами по рядам сияющих смертоносных игрушек. Может быть, какой-нибудь маленький игломет с ядовитой бомбой… Ведь вовсе не обязательно его использовать…

Тут он вдруг понял, что доктор Мэтсон все-таки ответил на его вопрос или, во всяком случае, намекнул.

– Нет, спасибо, Пушкарь. У меня уже есть все, что нужно.

– О'кей. Удачи тебе, и возвращайся скорей.

– Спасибо, – еще раз поблагодарил Род и вошел в зал, где размещались ворота.

Факультативный курс слушали более пятидесяти человек; дожидаясь экзамена, по залу расхаживали человек двадцать. Не успел Род оглянуться, как его позвал дежурный.

– Идите сюда! Тяните номер!

Номера тянули из большой чаши с капсулами. Род сунул туда руку, достал капсулу и раскрыл.

– Номер семь.

– Счастливый номер. Поздравляю! Ваше имя и фамилия?

Род назвался и повернулся к залу, ища, куда бы присесть, поскольку ждать ему оставалось еще минут двадцать. Потом принялся с интересом разглядывать однокашников: кто что посчитал необходимым взять с собой для выживания «в любых условиях».

Иоганн Браун сидел меж двух пустых сидений, а причина, почему никто не пожелал занять эти места, устроилась на полу у его ног – здоровый, крепкий боксер с недобрым взглядом. Через плечо у Брауна висела «Молния» модели «Дженерал электрик», тяжелый разрядник с телескопическим прицелом и фокусировкой огневого конуса. Энергоблок Браун надел на спину вместо рюкзака. На пояс он прицепил бинокль, нож, аптечку и три портативные сумки.

Род остановился, с восхищением разглядывая ружье и одновременно прикидывая, сколько же эта замечательная игрушка может стоить. Собака подняла голову и зарычала.

Браун успокаивающе положил руку ей на затылок.

– Держись подальше, – предупредил он. – Тор признает только меня одного.

Род сделал шаг назад.

– А ты неплохо вооружился, Иоганн.

Тот самодовольно улыбнулся.

– Мы с Тором собираемся жить охотой.

– С такой пушкой он тебе просто не нужен.

– Еще как нужен. Он у меня вместо сигнализации. Рядом с ним я могу спать спокойно. Рассказать, что он умеет, так ты не поверишь! Тор ничуть не глупее большинства людей.

– Ничего удивительного.

– Мастер было развыступался, что мы вдвоем, мол, уже группа и должны проходить ворота по отдельности. Ну я ему объяснил, что, если нас попытаются разделить, он тут всех разорвет в клочья. – Браун погладил собаку по ушам. – Так что один Тор стоит целого взвода пехоты.

– Слушай, а дать попробовать стрельнуть из этой штуковины? Я имею в виду, когда мы вернемся.

– Ради бога. Отличная игрушка. Воробья в воздухе берет так же легко, как лося за километр… Знаешь, что-то Тор нервничает. Позже поговорим.

Род понял намек, прошел дальше и сел, оглядываясь по сторонам и все еще надеясь найти напарника. Около закрытых ворот стоял священник, на коленях перед ним получал благословение кто-то из экзаменующихся. Еще четверо ждали поодаль.

Затем парень, что был перед священником, поднялся на ноги, и Род торопливо вскочил.

– Эй! Джимми!

Джимми Трокстон обернулся, поискал его глазами и, улыбнувшись, бросился к нему.

– Привет, Род! Я уж думал, что ты увильнул и оставил меня одного. Ты еще ни с кем не договорился?

– Нет.

– Предложение еще в силе?

– А? Конечно.

– Блеск! Я, когда пойду через ворота, могу объявить, что мы в паре, если только у тебя не второй номер. У тебя не второй?

– Нет.

– Отлично. Потому что у меня…

– НОМЕР ОДИН! – выкрикнул дежурный у ворот. – Трокстон, Джеймс.

Джимми Трокстон даже вздрогнул от неожиданности.

– Вот видишь!

Он поддернул пояс с пистолетом, повернулся к раскрытым воротам и, бросив через плечо: «Увидимся на той стороне!», шагнул вперед.

Род успел крикнуть: «Джимми, как мы найдем…», но было уже поздно. Ладно, подумал он, если Джимми хоть что-нибудь соображает, у него хватит ума проследить, куда перемещаются ворота.

– Номер два! Мшийени, Каролина.

В противоположном конце зала поднялась высокая зулусская девушка, о которой Род думал раньше как о возможном напарнике, и направилась к воротам. Одета она была в рубашку и шорты – ни обуви, ни перчаток. Оружия тоже не было видно, но в руках Каролина держала небольшую сумку.

– Эй, Кэрол! – крикнул кто-то. – Что у тебя в сумочке?

– Камни, – ответила она с улыбкой.

– Да брось ты! Наверное, сандвичи с ветчиной. Сбереги один для меня!

– Я сберегу для тебя камень, милый.

Совсем незаметно пролетели минуты, и дежурный выкрикнул:

– Номер семь! Уокер, Родерик.

Род торопливо подошел к воротам. Дежурный сунул ему какую-то бумагу, потом пожал руку.

– Удачи, парень! Не зевай! – С этими словами он хлопнул Рода по спине и подтолкнул ко входу.

Оказавшись по ту сторону ворот, Род, к своему удивлению, обнаружил, что по-прежнему находится в помещении. Но еще более неожиданными оказались тошнота и головокружение: сила тяжести была явно меньше земной.

С трудом удерживая завтрак внутри, он лихорадочно соображал, что происходит. Где он? На Луне? На одном из спутников Юпитера? Или где-то еще?

Скорее всего, конечно, на Луне. Большинство дальних прыжков совершались через Луну, чтобы избежать ошибок в настройке и не отправить путешественников ненароком куда-нибудь на светило, особенно, если в систему входит две звезды. Но не оставят же его здесь! Мэтсон обещал, что безвоздушных планет не будет.

На полу лежала пустая бумага, и Род догадался, что это, должно быть, сумка Каролины. Наконец он вспомнил про бумагу, что вручили ему при входе, и взглянул на листок.

ЭКЗАМЕН НА ВЫЖИВАНИЕ В ОДИНОЧКУ

Инструкция по возвращению

1. Вы должны пройти через дверь впереди в течение отпущенных вам трех минут – прежде чем появится следующий экзаменуемый. Задержка свыше трех минут означает полную дисквалификацию.

2. Возврат будет объявлен традиционными звуковыми и световыми сигналами. Предупреждение: местность остается опасной и после подачи сигнала.

3. Выходные ворота не будут совпадать со входными. Выход может находиться в пределах двадцати километров в направлении восхода.

4. За воротами нет подготовленной зоны. Испытания начинаются сразу же! Остерегайтесь стоборов. Удачи!

Б.П.М.

Все еще борясь с поднимающейся тошнотой, Род продолжал разглядывать инструкцию, но тут в противоположном конце длинной узкой комнаты, где он находился, открылась дверь и оттуда донесся мужской голос:

– Быстрее! А то потеряешь право на участие.

Род торопливо бросился вперед, споткнулся, затем, пытаясь сохранить равновесие, перестарался и снова упал. Ему уже доводилось бывать в условиях пониженной гравитации во время экскурсий, и один раз родители брали его с собой в отпуск на Луну, но он все равно не привык к малой силе тяжести и с трудом доскользил до двери.

За ней оказалось еще одно помещение с воротами. Дежурный взглянул на таймер на стене и сказал:

– Двадцать секунд. Инструкцию надо вернуть. Род вцепился в лист бумаги. «Двадцать секунд, но мои»… в пределах двадцати километров в направлении восхода…Условно – на востоке. Пусть будет «восток». Но что это за чертовщина такая – стобор?

– Время! Время! – дежурный выхватил у него инструкцию, створки откатились сторону, и Рода толкнули через раскрытые ворота.

Упал он на четвереньки: сила тяжести за воротами оказалась почти земная, и неожиданная перемена застала Рода врасплох. Однако он остался лежать – молча, неподвижно, – потом быстро огляделся. Вокруг раскинулась широкая равнина с высокой травой, кое-где торчали над морем травы деревья и кусты, а дальше начинался густой лес.