Текст книги "Ультиматум (сборник)"
Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн
Соавторы: Пол Уильям Андерсон,Генри Каттнер,Роберт Сильверберг,Альфред Элтон Ван Вогт,Эл Саррантонио,Филипп Фриман,Т. Морфетт,Теодор Когсвелл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
Скоростной лифт домчал гостя наверх в считанные секунды, и Джоан кинулась обнимать его. Тулли поспешил вслед, на ходу сообщив Уильяму:
– Этот родственник – мировой парень! Он не задавака, а башка у него – во! Преподает в тибетском университете. Ты с ним потолкуешь, ведь у тебя мозги неплохо варят.
Тибетский университет был хорошо известен космонавтам, хотя и не популярен. Традиционных наук в нем не изучали, а древняя этика, самопознание, медитация и прочие вещи давно уже перестали волновать людей. Ими овладевали только те, кому это требовалось в силу образа их жизни. Остальное человечество продолжало заниматься своими проблемами точно так же, как и сто веков назад, не увлекаясь экзотическими идеями. Но будущих звездолетчиков иногда целыми группами направляли туда на психологическую стажировку. Уравновешенный и рациональный Коул не попал в их число.
– Привет, меня зовут Дик Лоттер, – крепко пожал руку Биллу вошедший в гостиную тридцатилетний мужчина с живым, выразительным лицом, внимательными темными глазами и короткой прической. – Я вижу, вы не скучаете. – Он улыбнулся. – Жажду новостей об электронном мини-футболе и последней сводке выигрышей в телелото.
Сондерс представился ему как коллега Тулли и отметил странное любопытство, мелькнувшее в глазах у гостя. Он напрягся. Между тем Ричард принес саквояж и высыпал на стол подарки. Это были в основном различные восточные безделушки.
– Дик уже десять лет живет в Тибете, – объяснила Джоан Уильяму. – Он крупный ученый, специалист по восточной медицине. Мы, правда, мало здесь в этом понимаем, – она поцеловала кузена в щеку.
Лоттер оказался разговорчивым парнем и отнюдь не занудой, как некоторые его собратья из университетов и колледжей. О своих делах он и не рассказывал. Когда темы для беседы стали иссякать, Джоан включила телевизор. Шла комедия, над которой супруги Тулли, да и Дик тоже, хохотали от души. Усмехнулся и Билл, не замечая того, что Ричард незаметно наблюдает за ним.
Фильм окончился, и Тулли нажал кнопку дистанционного переключателя программ. Шла религиозная передача. По комнате поплыли звуки старинного псалма.
Услышь молитву нашу тот,
Кто направляет звезд полет,
Ведь даже малые созданья
Хранишь от бед ты в мирозданье.
Глубокая печаль этих незатейливых слов внезапно и больно проникла в сознание Уильяма. Он как никогда остро почувствовал себя изгнанником из мира, без которого для него было немыслимо счастье. Космос был закрыт для Билла на вечные времена. Он отвернулся, чтобы никто из присутствующих не заметил слез, катившихся по его щекам. В это время гимн закончился, и Тулли переключил программу.
– Мы обязаны присоединить их! – с напором заверещал комментатор из студии политических новостей. – Договор трех планет! Какая глупость! Они не имеют права диктовать нам, что мы можем и чего не должны делать в планетной системе Лебедя!
– Но, Эд, – мягко перебил его другой обозреватель. – Это все же не наша, а их планетная система. Они жили там раньше нас и имеют право делать там все, что хотят.
Оратор напустился на него:
– Так ты считаешь, Дуглас, что наши предки тоже спрашивали у индейцев, нравится им или нет присутствие цивилизованных людей в Северной Америке? Никто не имеет права цепляться за то, что сам не может осилить. При надлежащей политике…
Внезапно картина студии сменилась динамической заставкой, на которой медленно плыл разведывательный спутник. Голос диктора четко произнес:
– Мы прервали беседу наших обозревателей для того, чтобы зрители смогли сами судить о том, кто из них в своих суждениях ближе к истине. Посмотрите кадры последних действий земной экспедиции по ликвидации мятежа на планете Гарриман, она же Нэт Суз в созвездии Лебедя.
Камера, установленная на самом носу боевого корабля – суперпространственного звездолета, вбирала в себя, казалось, всю черноту космоса вместе с головокружительным хороводом его бесчисленных небесных тел. Билл только успел пожалеть, что никогда не летал на кораблях этого класса, как все его существо затопил парализующий ужас. Звезды падали на него, закручиваясь в гигантскую воронку, в которую его втягивало, как в том последнем полете на “Валькирии”. Ему вновь померещилось, как он выпускает из рук петлю аварийного троса и…
Очнулся Уильям Сондерс один на диване в соседней комнате. Видимо, после припадка он спал недолго. Он неловко и медленно поднялся на ноги, испытывая стыд перед хозяевами дома и их родственником. Когда он подходил к приоткрытой двери, до него донесся негромкий телефонный разговор. У видеоаппарата в гостиной сидел Ричард.
– Да, это я, профессор нетрадиционной медицины Ричард Лоттер, – говорил кому-то невидимому двоюродный брат Джоан, – И уверяю вас, что такие симптомы болезни встречал только у космонавтов. Не надо со мной играть в конспирацию. Мне не хочется знать, кто этот человек и почему он оказался в таких обстоятельствах. Скажите мне только, выражал ли он желание вернуться к прежней жизни.
Он оглянулся, и Уильям отпрянул от двери. Затем Дик продолжил:
– Нет, больного я не стану осматривать. Вы на самом деле предлагали ему изменить личность оперативным путем? Что ж, его реакцию я понимаю. Но у нас щадящие методы воздействия на сознание. Да, я знаю, вы нам не верите. С вашей точки зрения, эта болезнь неизлечима. До свидания, коллега. Желаю успехов. – Он нажал рычажок видеофона, разъединяя связь.
Ярость охватила Билла. Он стремительно шагнул в комнату. Дик быстро обернулся и попробовал простодушно улыбнуться. Однако Уильям был почти вне себя. Он в бешенстве прошипел, стараясь, чтобы его не услышали хлопотавшие на кухне Тулли:
– Ричард Лоттер! Я прошу вас не вмешиваться в мою жизнь. Я не позволил трансгрессировать свой мозг лучшим специалистам в области психиатрии. И вам тоже не дам экспериментировать на мне с помощью ваших тибетских штучек. Я никогда не бывал в космосе, я не боюсь высоты. Все это ложь. Запомнили? И никакой я вам не звездолетчик. Я техник средней квалификации по настройке радиоаппаратуры. Меня зовут Билли Сондерс!
Уильям даже задохнулся от своей длинной тирады. Но Ричард нисколько не обиделся. В это время в комнату вошли хозяева. Они улыбнулись больному.
– Ты оправился, Билл? – участливо дотронулся до него Джо. И пояснил жене п родственнику:
– Это с ним случается от переутомления. Мы с Биллом – два сапога пара, любим засидеться у телевизора заполночь. Ничего, сейчас ляжем спать, а утром он станет, как огурчик. Завтра выходной день, отдохнем на славу.
Он обернулся к кузену жены.
– Дик, тебе постелили в третьей комнате. А Билл пойдет к себе. И впрямь, пора закругляться, ребята. Ванная и все прочее – направо по коридору. Спокойной ночи!
Перед тем как лечь в постель, разложенную для него на широком диване, Уильям нажал кнопку кондиционера. Но свежий ароматизированный бриз не хлынул в его комнату. Аппарат не работал.
– Барахлит со вчерашнего дня, – донеслось из гостиной от Тулли, который услышал щелчок выключателя. – Приоткрой окно. В Нью-Йорке в это время года воздух неплохой.
Сондерс с большим усилием воли, глядя в сторону, подошел к окну и потянул задвижку рамы. Окно отворилось. И тут же появилось неприятное чувство тошноты в горле и где-то в области селезенки. Он лег на постель, превозмогая головокружение. Но что-то с ним было не так. Он пытался понять безотчетное чувство тревоги, вселившееся в его мозг. Это не был обычный невроз, связанный с боязнью высоты. Это было что-то новое, чуждое. Будто кто-то настойчиво выпытывал подробности той ужасной катастрофы, которая сломала его жизнь. Коул застонал… Он снова увидел себя на борту “Валькирии” в последнем рейсе.
* * *
Выход в открытый космос никого из астронавтов, за исключением разве что желторотых новичков, не страшил. Пространство, где не было “верха” и “низа” в обычном понимании этих слов, не пугало своей глубиной. Хотя в случае обрыва аварийного троса и одновременного выхода из строя автономного ракетного двигателя скафандра астронавту, плавающему на привязи у своего корабля, пришлось бы туго. Пожалуй, в этом был смертельный риск. Но разве трусы идут в звездолетчики?
“Валькирия” была особым кораблем. Ее строили в те быстро ушедшие времена, когда считалось, что на космическом корабле необходимо исключать эффект невесомости. От этой точки зрения с развитием систем автотренинга отказались. Но в ту пору, как ни дорог и громоздок был только что изобретенный дельта-гравитатор, его установили на “Валькирии”. Медленно разгоняясь в первые минуты полета, он весь дальнейший путь работал с бешеной скоростью. Чтобы отключить его в конце рейса, требовалось около земных суток. С неработающим гравитатором управлять “Валькирией” было трудно, если не сказать невозможно. Вот почему в полете его отключали только дважды. Первый раз, – когда сгорела одна из секций хвостового оперения стабилизатора. Во второй – когда отказала антенна метеоритного индикатора и блуждающая в пространстве глыба замерзшего азота распорола обшивку корабля и взорвалась во втором грузовом отсеке. Но это случилось еще в ту пору, когда Уильям Коул ходил в погонах курсанта и мечтал о совсем других кораблях.
…Звон колокола аварийной тревоги застал Билла во время отдыха после десятичасовой вахты в навигационной рубке. Коул вскочил и инстинктивно схватил аварийный скафандр. Но тут же взглянул на датчик герметичности, имевшийся во всех помещениях корабля. Прибор показал отсутствие утечки воздуха на звездолете. Тогда, натянув форменное трико, Коул быстрым шагом покинул каюту и по ленте горизонтального эскалатора добрался до капитанского отсека. Здесь его уже ждали главный бортовой техник, три помощника механика, двое сварщиков и, конечно, капитан, который хмуро вглядывался в мониторы наружного контроля. Удар метеорита пришелся прямо по основанию главной навигационной антенны. Сейчас она, как пущенная из пращи, летела в пространство, удаляясь от звездолета со скоростью не меньше ста тысяч земных миль в секунду. Таков был один из эффектов дельта-гравитатора для предметов, которые утрачивали непосредственную связь с телом корабля.
Астронавту, который вышел бы в открытый космос из “Валькирии”, угрожала еще одна неприятность. Искусственное гравитационное поле каким-то образом так влияло на человека, что, куда бы он ни посмотрел из корабля, Вселенная всегда была расположена для него “внизу” и казалась мрачной, жуткой пропастью с колючками созвездий на дне. Смельчаков, пробовавших выйти из люка при работающем гравитаторе, охватывал не просто страх перед высотой, преодолеть который космонавту было нетрудно. Нет, это была иррациональная паника, неподдельный бунт психики против неестественного для человека, лишь частично познанного им, враждебного мира.
Давно уже никто не пробовал повторять подобные эксперименты, после которых, кстати, списали на Землю не одного смельчака. Но в данную минуту, понял Коул, не было выбора. Кому-то надо было выйти в открытый космос при работающем дельта-гравитаторе. Без навигационной антенны корабль мог попасть в ловушку “черной дыры”, находись она хоть в десятке парсеков отсюда, а еще вероятнее – наскочить на астероид. Выход был в установке временной антенны, а никто не справился бы с этим лучше и скорее Коула. Все смотрели на него… Коул кивнул капитану.
…Билл перехватил одной рукой страховочную петлю, которую он скрутил из аварийного троса. Главное было не смотреть в пространство. Первый раз, когда он случайно сделал это, незнакомое ему чувство трусливой тошноты поразило его до стыда. Он понял, что не в его силах будет справиться с подсознанием, если оно выйдет из-под контроля. Больше он не смотрел туда. Работа оказалась чертовски сложной. Добраться до торчавших обломков, открутить болты и закрепить анкерный цоколь временной антенны не составило бы труда, будь у Коула толковый напарник. Но для другого космонавта на узкой ремонтной площадке просто не оставалось места, а плыть автономно с ракетным ранцем за спиной, глядя в черную бездну, означало обречь себя на сумасшествие.
Коул воспользовался петлей аварийного троса, как лианой. Раскачавшись на нем, он перепрыгнул расстояние, отделявшее его от сломанного крепления антенны. Работа заняла двадцать минут. И тут автоматический гаечный ключ вырвался из его рук. Бешено вращаясь, он тут же улетел прочь. Коул машинально отпустил петлю, связывающую его с аварийным люком. Через мгновение он с ужасом понял, что без помощи троса ему не вернуться назад. Преодолеть двухметровое расстояние от антенны до ближайшей аварийной скобы в его положении не смог бы никто. Коул попытался крепче ухватиться за крепление только что установленной им временной антенны и, почувствовал, как пальцы его слабеют. Скафандр, в котором он вышел наружу, не был рассчитан на пребывание в открытом космосе свыше получаса, так как предназначался для кратковременных такелажных работ. Коул надел его, зная, что долго работать не придется, а двигаться в нем значительно удобнее, чем в обычном скафандре. Теперь это удобство оборачивалось против Билла. На беду, легкому костюму этого типа не полагалось радиолингафона, а переносную рацию Коул легкомысленно не захватил.
Он держался обеими руками за неудобные головки анкерных болтов. Тело его судорожно вжималось в обшивку корабля. Но Коул чувствовал, как немеют пальцы в тонких титаново-пластиковых перчатках, как космический холод подбирается к ногам. Еще мгновение… он не удержится и на чудовищной скорости полетит в бездну, прочь от “Валькирии”. Невольно он взглянул в черное пространство, подступившее к нему со всех сторон – и из его груди вырвался вопль ужаса перед Вечностью.
Коула с большими предосторожностями сняли с антенны на десять секунд позже, чем позволял ресурс легкого скафандра. Обмороженную кожу вылечили в госпитале, но его душу уже не смогли вернуть из мрачного, холодного пространства, где она, казалось, осталась навсегда…
* * *
Вопль в ушах Коула не стихал, но то не был его собственный крик. Он пошевелился на кровати, потный после пережитого кошмара, и с тревогой подумал, что его невроз прогрессирует с опасной быстротой. Вопль все не умолкал. Потом Билл понял, что кричит животное – кошка, а скорее всего, котенок.
Космонавты обожали этих зверьков, отлично приживавшихся на звездолетах. В них заключалась память о доме, покинутом уюте Земли. Присутствие кошек на борту придавало астронавтам уверенности. Коул не был исключением. И сейчас он тревожно прислушался. Младший собрат явно нуждался в помощи.
Отчаянное мяуканье доносилось из открытого окна. Уильяму стало ясно, что ему нужно подойти к окну и посмотреть наружу, но его горло тут же сжала знакомая тошнота. С минуту он лежал, пытаясь обмануть себя тем, что мяуканье несется из соседнего дома. А может быть, с балкона, куда можно послать Джо или Джоан. Но у этого небоскреба, вспомнилось ему, не было балконов. Если звать на помощь Тулли или этого их родственника, то стыда не оберешься. А если все откроется, то еще хуже: он потеряет друзей, будет вынужден снова искать себе место в жизни. Нет, уж лучше… Билл усилием воли заставил себя встать и кое-как сделал шаг к окну.
Нет, он не дошел, а дополз до подоконника. Вцепившись в него мертвой хваткой, он, почти теряя сознание, потянул приоткрытую раму и высунул голову в проем окна. Коул старался не смотреть в пропасть, на дне которой днем муравьями сновали люди. Он молил Бога, чтобы сейчас его не застиг обычный припадок.
Билл увидел котенка. Тот сидел и жалобно мяукал на карнизе, опоясывающем этаж небоскреба. Что-то необычное было в этом зверьке. Но Уильяму некогда было раздумывать над этим. Ширины карниза едва хватало, чтобы бедный малыш мог держаться на нем. Коул поймал себя на мысли о том, что не понимает, каким образом котенок мог очутиться в таком месте. Выпади он из какого-нибудь окна, у него не было бы никаких шансов не свалиться вниз с высоты в четыреста футов. Уильям отогнал от себя эту мысль как несвоевременную и, превозмогая сосущее чувство страха, потянулся рукой к карнизу. Бесполезно! Расстояние, которое он смог преодолеть, было буквально в ширину ладони, а требовалось неизмеримо большее. А его он никак не мог осилить со своей болезнью.
– Эй, котик! – позвал он. – Кис-кис-кис! Котик, иди сюда!
Котенок перестал мяукать и недоуменно таращился на него. Биллу он чем-то ужасно напоминал персонаж из мультфильма. Но чем?
– Иди, иди сюда, – ласково повторял Билл. Ему удалось оторвать правую руку от подоконника, и он ст: л приманивать малыша. Тот послушно приблизился на дюйм, но тут же опять уселся, со страхом глядя вниз. – Сюда, сюда, киса, – звал Билл, протягивая руку как можно дальше.
Пушистый комочек, словно дразня его, отпрянул.
Коул убрал руку и задумался. Так дело не пойдет, решил он. Спустить ноги за подоконник, встать на карниз, а одной рукой держаться за раму будет, пожалуй, не опасно. Только не надо смотреть вниз.
Уильям без затруднений, что было неожиданно для него, перекинул ноги через подоконник, перевернулся на живот и с великой осторожностью, держась обеими руками за раму, заскользил ногами вниз по стене. Он старался не отрывать взгляда от дивана в глубине комнаты.
Карниз будто кто-то отодвинул. Коул никак не мог нащупать его и уже уверил себя в том, что промахнулся. Но вдруг пальцами ноги нащупал его. И вот уже обе ступни уместились на выступе. Он был, пожалуй, шире, чем показалось Биллу. Перестав держаться правой рукой, Коул повернулся к котенку. Происходящее того явно интересовало, но, видно, не настолько, чтобы из любопытства подойти поближе. Если продвинуться вперед, хватаясь за самый угол проема, решил Коул, зверька можно будет поймать…
Он начал двигаться по карнизу, поочередно приставляя одну ногу к другой. Так делают совсем маленькие дети, когда учатся ходить. Согнувшись в три погибели, Коул почти дотянулся до котенка. Тот понюхал его палец и отпрыгнул назад. Одна из крошечных лапок соскользнула с карниза, зверек с трудом зацепился и снова вскарабкался на выступ.
– Вот дурачок, – возмутился Билл. – Хочешь свалиться?
Теперь положение казалось безнадежным. Котенок был слишком далеко, и, держась за окно, его было уже не достать, хоть разорвись. Билл с чувством беспомощности позвал еще раз “кис-кис” и задумался.
Конечно, можно было бросить эту затею.
Можно было подождать, авось котенок сам подойдет к нему.
Можно было и самому пройти по карнизу и схватить малыша.
Карниз уже казался Биллу неплохой опорой. Он немного согнул колени и приник к стене. Затем он вновь двинулся вдоль нее, держась за угол подоконника, пока мог. Билл шел очень медленно. Ему казалось, что он почти не шевелится.
Левая рука его отпустила спасительный угол и теперь только прижималась к гладкой стене. Коул глянул вниз – и вспомнил, что этого делать нельзя. Но он превозмог страх и поднял глаза. Какое-то время Билл смотрел на стону и постепенно приходил в себя. Как ни странно, он все еще стоял на карнизе!
Котенок словно ожидал его. Коул медленно нагнулся и рывком схватил маленького беглеца. Кусающийся и царапающийся комочек шерсти был, наконец, в его руках.
Билл немного постоял, не обращая внимания на барахтанье котишки. Затем, прижимаясь к стене спиной и вытянув руки в стороны, двинулся в обратный путь. Он уже не нащупывал каждый сантиметр карниза и не задирал голову. Обратное путешествие показалось ему не таким бесконечным. Наконец, Билл коснулся окна.
Уже отдыхая, сидя на подоконнике, Билл пригляделся к улице внизу.
– Да, кувыркаться далековато, – пошутил он.
Странно, что он больше не думал о котенке, который тут же, как только Билл его выпустил, исчез буквально на глазах. Его занимали другие мысли. Почему-то в памяти всплыла вчерашняя размолвка с Ричардом Лоттером, доктором экзотической медицины. Он с юмором вспомнил о своей сердитой вспышке. Коул чувствовал, что уже не боится рассказать свою тайну этим милым ребятам, Джо и Джоан. С удивлением он вспомнил о своих прежних планах монотонной, одинокой жизни человека без биографии и имени.
Коул поднял голову и посмотрел на звезды. Боже, какие же они милые и яркие! Он не мог наглядеться на них, по-прежнему сидя на подоконнике. Еще раз заглянув в глубокое ущелье улицы между небоскребами, Билл решил, что утром он немедленно отправится в космопорт, чтобы провериться у медиков.
Он спустился с подоконника, лег в постель и остаток ночи проспал крепким сном. Проснувшись, Коул поискал спасенного им зверька, но котенка не было в квартире.
В ото время супруги обнаружили, что их кузен уехал, не попрощавшись. Впрочем, к его безобидным странностям в этом доме относились добродушно. Тем более, что Дик оставил записку, в которой ссылался на срочные дела в какой-то клинике.
– А это что бы значило? – недоуменно спросил Тул-ли, разглядывая оставленный на столе листок. Он показал его Джоан и Уильяму.
Коул оторопел. Рисунок, сделанный одним росчерком пера, изображал космическую ракету с оседлавшим ее в полете забавным черным глазастым котом. Под ним стояла непонятная для его друзей приписка:
“Капитан! Ваши доктора были неправы”.
И шутливая подпись: “Ричард Лоттер, профессор белой магии”.
Билл Коул впервые за много дней почувствовал себя счастливым.
