Текст книги "Миры Роберта Хайнлайна. Книга 2"

Автор книги: Роберт Энсон Хайнлайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц) [доступный отрывок для чтения: 11 страниц]

– Совладелица?

– Луммокса. Посмотрите. – Бетти вынула из сумочки бумагу и протянула ее. – Квитанция об уплате… все правильно и законно. Все, как и должно быть.

Гринберг просмотрел документы.

– Составлены они по форме. Датированы вчерашним числом… что дает вам право в данном гражданском деле защищать свои интересы. Но это не относится к обвинениям уголовного характера.

– Фу! Здесь нет никакой уголовщины.

– Это нам и предстоит выяснить. И оставьте наконец свое «фу». Но теперь мы должны установить, кто владелец Луммокса.

– Как кто? Джонни! Так сказано в завещании его отца.

– Вот как? Это оговорено, мистер Постл? Предварительно пошептавшись с миссис Стюарт, мистер Постл поднялся.

– Оговорено, ваша честь. Существо, именуемое «Луммокс», является движимым имуществом Джона Стюарта Томаса-младшего. Миссис Стюарт владеет им лишь косвенно.

– Очень хорошо. – Гринберг протянул клерку квитанцию об уплате налога. – Присовокупите к документам.

Бетти успокоилась.

– Как хотите, ваша честь… можете назначать кого угодно. Но, по крайней мере, теперь у меня есть право голоса.

Гринберг вздохнул.

– Для вас это так важно?

– Думаю, что теперь нет.

– В протоколе будет зафиксировано, что вы оба, несмотря на то что суд возражал, продолжали настаивать, чтобы вы оставались советником. Суд с сожалением снимает с себя обязанность по защите ваших прав перед законом.

– О, не огорчайтесь, мистер Гринберг, мы вам доверяем.

– Предпочел бы, чтобы было наоборот, – мрачно сказал Гринберг. – Однако продолжим. Вон тот джентльмен внизу… кто вы?

– Вы мне, судья? Я репортер из Галактик-пресс. Фамилия – Хови.

– Вот как? Секретарь суда подготовит сообщение для прессы. Я был бы признателен, если бы интервью состоялось несколько позже – если оно кому-нибудь понадобится. Моих снимков рядом с Луммоксом не будет. Есть еще кто-нибудь из прессы?

Встали двое.

– Бейлиф подготовит для вас место у барьера.

– Да, судья. Но во-первых…

– Прошу вас – только за барьером. – Гринберг огляделся. – Похоже, что все… нет, есть еще один джентльмен внизу. Ваше имя, сэр?

Человек, к которому был обращен вопрос, встал. Он был одет в строгий пиджак, полосатые брюки и держал себя с достоинством.

– Имею честь предстать перед высоким судом: мое имя, сэр, Т. Омар Эсклунд, доктор философии.

– Обращение в свой адрес суд не воспринимает ни как честь, ни наоборот, доктор. Имеете ли вы отношение к данному делу?

– Да, сэр. Я представляю здесь amicus curiae, я друг суда.

Гринберг нахмурился.

– Суд предпочитает сам выбирать себе друзей. Изложите суть своего дела, доктор.

– С вашего разрешения, сэр. Я исполнительный секретарь Лиги «Сохраним Землю для Человечества». – Гринберг застонал, но доктор Эсклунд не обратил на него внимания, так как углубился в лежащую перед ним толстую рукопись. – Как хорошо известно, начало безбожной практики космических путешествий, обрушившихся на нашу родную Землю, данную нам божьим соизволением, привело к тому, что нас наводнили существа… точнее говоря, животные… чье происхождение весьма сомнительно. И тлетворные последствия данной развратной практики ныне видны каждому…

– Доктор Эсклунд!

– Сэр?

– Что привело вас в данный суд? Представляете ли вы здесь кого-нибудь по одному из исков?

– Дело значительно проще, ваша честь. В широком смысле я адвокат всего человечества. Общество, которое я имею честь…

– Имеете ли вы что-нибудь заявить? Подать жалобу, например?

– Да, – торжественно ответил Эсклунд. – У меня есть жалоба.

– Представьте ее.

Эсклунд порылся в своих бумагах, вынул одну и протянул Гринбергу, который даже не взглянул на нее.

– А теперь кратко, для протокола, изложите суть вашего заявления. Говорите в ближайший микрофон, четко и ясно.

– Ну… если суд будет настолько любезен. Общество, административным лицом в котором я имею честь состоять… лига, которая, если можно так выразиться, выражает интересы всего человечества, просит… нет, настаивает, чтобы сие исчадие ада, которое своей яростью чуть не уничтожило сей райский уголок, было уничтожено. Это деяние предусмотрено и санкционировано – да, да! – тем святым…

– Таково ваше заявление? Хотите, чтобы суд вынес решение об уничтожении внеземного существа, известного как Луммокс?

– Совершенно верно! И более того, я имею в своем распоряжении тщательно подобранные документы… неопровержимые аргументы, так сказать, которые…

– Минутку. Вы употребили слово «настаивает»; имеется ли оно в вашем заявлении?

– Нет, ваша честь, оно вырвалось из моего сердца, от полноты возмущения…

– Ваше сердце полно неуважения к суду. Желаете ли вы изменить формулировку?

Эсклунд помолчал, а затем сказал с явной неохотой:

– Я беру свои слова назад. У меня не было намерения оскорблять суд.

– Очень хорошо. Ваше заявление получено и приобщено к делу. Решение по нему будет вынесено позже. Теперь относительно речи, которую вы собираетесь произнести: судя по величине рукописи, я предполагаю, что она займет не менее двух часов?

– Я думаю, что этого будет достаточно, ваша честь, – явно смягчившись, сказал Эсклунд.

– Ясно. Бейлиф!

– Да, ваша честь.

– Прекрасно. Проводите адвоката на улицу. Доктор Эсклунд, все мы уважаем свободу слова… так же как и вас Ящик из-под мыла на два часа в полном вашем распоряжении.

Лицо доктора Эсклунда стало цвета баклажана.

– Вы еще о нас услышите!

– Не сомневаюсь.

– Мы знаем таких, как вы! Предатели человечества! Ренегаты! Фигляр!..

– Выведите его.

Ухмыляясь, бейлиф подчинился приказанию. Один из репортеров последовал за ним.

– Итак, все в порядке, – мягко сказал Гринберг. – Перед нами несколько исков, но, в сущности, все они излагают одни и те же факты. Надо выбирать: мы можем слушать доказательства по всем вместе или же по каждому в отдельности. Есть возражения?

Адвокаты переглянулись, и адвокат мистера Ито сказал:

– Ваша честь, мне кажется, что было бы предпочтительнее рассматривать каждый в отдельности.

– Возможно. Но в таком случае мы будем сидеть здесь до Рождества. Я не могу себе позволить, чтобы так много занятых людей выслушивали одно и то же. Но требовать отдельного рассмотрения фактов – ваше право… тем более что ваши доверители понимают, что они должны будут оплачивать каждый день суда.

Сын мистера Ито потянул адвоката за рукав и что-то прошептал ему. Тот кивнул и сказал:

– Мы признаем необходимость совместного рассмотрения… как факт.

– Очень хорошо. Есть еще возражения? Возражений не последовало. Гринберг повернулся к О'Фаррелу.

– Скажите, в данном зале имеется измеритель истины?

– А? Да, конечно. Правда, я редко им пользуюсь.

– А мне он нравится. – Гринберг повернулся к остальным. – Измеритель истины мы повесим вот здесь. Никто не обязан представать перед ним, так же как никого нельзя заставить приносить присягу. Но данный суд имеет право оценивать с юридической точки зрения все сказанное, а также тот факт, если кто-либо откажется от использования измерителя истины.

– Смотри, осторожнее, Червячок, – прошептал Джон Томас на ухо Бетти.

– За меня-то ты не беспокойся, – прошептала она в ответ. – Следи лучше за собой.

– Нам понадобится некоторое время, чтобы установить его, – сказал судья О'Фаррел Гринбергу. – Не сделать ли перерыв для ленча?

– Ах да, ленч. Прошу общего внимания… суд не будет делать перерыв для ленча. Я попрошу бейлифа дать указание принести кофе и сандвичи для желающих, пока секретарь разыскивает измеритель. Мы перекусим здесь же, на месте. И… есть тут у кого-нибудь спички?

А на лужайке Луммокс, размышляя над непростым вопросом о праве Бетти приказывать ему, был вынужден прийти к выводу, что она обладает особым статусом. Все, с кем Джон Томас знакомил его в течение жизни, были похожи на Бетти; таким образом, в данном случае имело смысл прислушаться к ее словам, в них не было ничего тревожного. Он снова лег и погрузился в сон, оставив бодрствовать лишь сторожевой глаз.

Сон был тревожен, поскольку Луммокса мучительно терзал ароматный запах стали. Спустя какое-то время Луммокс проснулся и потянулся, отчего клетка затрещала по швам. Ему пришла в голову мысль, что столь долгое отсутствие Джона Томаса ничем не оправдано. Это во-первых. А во-вторых, ему не понравилось поведение мужчины, который уволок Джона Томаса… нет, он ему явно не понравился. Луммокс задумался, что же делать? И что сказал бы Джон Томас, будь он здесь?

Проблема оказалась слишком сложной. Луммокс снова лег и лизнул один из брусьев клетки. Нет, он не прикусил его, он просто попробовал на вкус. Слегка суховато, решил он, но неплохо.

В суде шериф Дрейзер закончил свое выступление перед судом и уступил место Карнесу и Мендозе. Их рассказы были логичны и последовательны, и измеритель истины не шелохнулся; мистер де Грасс выступил с требованием расширить доказательную базу, Адвокат мистера Ито признал, что доверитель стрелял в Луммокса; сын мистера Ито представил снимки последствий визита Луммокса. И чтобы завершить историю Л-дня, осталось выслушать лишь показания миссис Донахью.

Гринберг повернулся к ее адвокату.

– Мистер Бенфилд, вы хотите сами допросить своего клиента или предпочитаете, чтобы это сделал суд?

– Прошу вас, ваша честь. Возможно, я задам один или два вопроса.

– Это ваше право. Расскажите нам, миссис Донахью, что произошло.

– Это я и собираюсь сделать. Ваша честь, друзья, уважаемые посетители, хотя я и не привыкла к публичным выступлениям, тем не менее заверяю вас, что мой безупречный образ жизни…

– Все это неважно, миссис Донахью. Только факты. Итак, полдень прошлого понедельника…

– Да, тогда это и было!

– Очень хорошо, продолжайте. И не волнуйтесь.

– Ну, как раз тогда я прилегла на несколько минут, решив отдохнуть… Я изнемогаю от своих обязанностей: клуб, благотворительный комитет, а также…

Гринберг наблюдал за измерителем истины над ее головой. Стрелка беспокойно колебалась, но не переходила красную черту, после которой должен раздаться предупредительный сигнал. И он решил, что пока нет смысла останавливать свидетельницу.

– …как внезапно я была чудовищно поражена. Стрелка прыгнула далеко за красную черту, зажегся рубиновый сигнал, и зуммер издал тревожный звук. Кое-кто захихикал, и Гринберг торопливо сказал:

– Порядок в зале! Бейлиф выведет каждого, кто будет нарушать порядок работы суда.

Когда зуммер зазвучал, миссис Донахью сразу же остановилась. Мистер Бенфилд, помрачнев, тронул ее за локоть и сказал:

– Не обращайте внимания, моя дорогая. Просто расскажите суду о том, что вы услышали, что увидели и что делали.

– Он подсказывает свидетелю, – воскликнула Бетти.

– Ничего подобного, – возразил Гринберг.

– Но…

– Возражение не принимается. Свидетель может продолжать.

– И… ну, словом, я услышала странные звуки и подумала, что никогда в жизни не слышала ничего подобного. Я выглянула и увидела это огромное свирепое животное, которое носилось взад и вперед…

Зуммер снова зазвучал; несколько слушателей расхохотались.

– Выключит кто-нибудь эту глупую трещотку? – гневно сказала миссис Донахью. – Неужели кто-то может рассказать о том, что происходило, лучше меня?

– Порядок в зале! – провозгласил Гринберг. – Если будут еще какие-то нарушения, суд сочтет необходимым принять соответствующие меры. – Он повернулся к миссис Донахью. – Если свидетель дал согласие на использование измерителя, его решение не может быть изменено. Но показания измерителя носят чисто информативный характер; суд не обязан подчиняться им. Продолжайте.

– В жизни еще не сказала ни слова лжи. Зуммер не издал ни звука.

Гринберг прикинул, что это должно произвести на миссис Донахью впечатление.

– Я имею в виду, – сказал он, – что у суда есть свое собственное мнение. И никакая машина не вынесет приговора вместо суда.

– Мой отец всегда говорил, что подобные штучки – проделки дьявола. Он говорил, что честный деловой человек никогда не должен…

– Прошу вас, миссис Донахью.

Мистер Бенфилд наклонился к ее уху. Миссис Донахью стала говорить тише.

– Словом, у меня в саду оказалось это…это ужасное животное, что живет у мальчишки в соседнем дворе. Оно ело мои розовые кусты.

– А что сделали вы?

– Я не знала, что мне делать. Я схватила первое, что мне попалось под руку… кажется, это была метла… и бросилась к дверям. Зверюга рявкнула на меня и…

«Бззззззззззз!» – прозвенел зуммер.

– Не могли бы вы повторить то, что сказали, миссис Донахью?

– Оно кинулось прочь, это трусливое создание, и покинуло мой двор. Я не знаю, куда оно направилось. Но мой любимый садик… о, он весь в руинах. – Игла качнулась, но зуммер не прозвучал.

Гринберг повернулся к адвокату.

– Мистер Бенфилд, оценивали ли вы размеры убытка, нанесенного миссис Донахью?

– Да, ваша честь.

– Будьте любезны, сообщите нам результаты оценки. Мистер Бенфилд решил, что он скорее потеряет клиента, чем позволит, чтобы эта коварная штука зазвучала при его словах.

– Съедено пять кустов, ваша честь. Небольшие повреждения нанесены лужайке, и в узорной ограде проломана дыра.

– В какую сумму все это оценивается?

– Мы предпочитаем, чтобы вы сами оценили ущерб, – осторожно сказал Бенфилд.

– Вы рискуете, мистер Бенфилд.

Адвокат пожал плечами и вытянул из-под рук миссис Донахью листок с перечислением ущерба.

– Имуществу нанесен ущерб примерно на пару сотен, ваша честь. Но суд должен учесть те неудобства и расстройства, которые повлекло за собой данное происшествие…

Миссис Донахью всхлипнула:

– Это невероятно! Мои призовые розы!

Игла дернулась, но вернулась обратно столь быстро, что зуммер не успел отреагировать.

– Что за розы, миссис Донахью? – участливо спросил Гринберг.

– Речь идет, – вмешался ее адвокат, – о широко известных розах миссис Донахью, не имеющих себе равных. И я счастлив сообщить, что ее мужественное поведение сберегло бесценные растения.

– Имеете ли вы что-либо добавить?

– Думаю, нет. Кроме заверенных фотоснимков.

– Очень хорошо.

– Миссис Донахью бросила взгляд на своего адвоката.

– А у меня есть что добавить! Я настаиваю, слышите, настаиваю,чтобы это опаснейшее, кровожадное чудовище было уничтожено!

Гринберг повернулся к Бенфилду.

– Можем ли мы считать эти слова официальным заявлением, мэтр? Или имеет смысл отнести их на счет риторики?

Бенфилд смущенно повел плечами.

– Мы подали такую жалобу, ваша честь.

– Суд рассмотрит ее. Бетти вскочила.

– Эй, подождите минуту! Все, что Лумми сделал, – это съел несколько ее паршивых старых…

– Потом, мисс Соренсен.

– Но…

– Прошу вас, потом, У вас будет такая возможность. В настоящий момент суд считает необходимым рассматривать лишь факты, имеющие отношение к делу. Есть ли какие-нибудь новые факты у кого-либо? Возможно, кто-нибудь хочет задать дополнительные вопросы свидетелям? Или вызвать дополнительного свидетеля?

– Мы хотим, – сразу же откликнулась Бетти.

– Что вы хотите?

– Вызвать дополнительного свидетеля.

– Очень хорошо. Он находится здесь?

– Да, ваша честь. Снаружи. Это Луммокс. Гринберг задумался.

– Должен ли я понимать ваши слова в том смысле, что вы предлагаете Луммоксу занять свидетельское место и выступить в собственную защиту?

– А почему бы и нет? Он может говорить.

Один из репортеров, пошептавшись со своими коллегами, выскочил из помещения. Гринберг закусил губу.

– Это я знаю, – признал он. – Я обменялся с ним несколькими словами. Но способность говорить не идентична возможности выступать в роли компетентного свидетеля. Ребенок порой умеет говорить еще до того, как ему минет год, но исключительно редко можно полагаться на показания малыша… Ну, скажем, до пяти лет. Данный суд имеет право считать, что представители негуманоидных рас… негуманоидных в биологическом смысле, могут давать показания. Но ничто пока не убедило нас в том, что данное внеземное существо может исполнить эти обязанности.

– Видите ли, господин Посланник, – обратилась Бетти к Гринбергу, – вы произнесли ужасно много слов, но что, в сущности, они означают? Вы готовы приговорить Луммокса… и не хотите задать ему ни единого вопроса. Вы говорите, что он не может давать достаточно убедительные показания. Здесь я видела тех, кто тоже не может этого делать. И я держу пари: если Луммокс предстанет перед измерителем правды, тот не издаст ни звука. Конечно, он делал вещи, которые не должен был делать. Он съел несколько старых трухлявых кустов роз и капусту мистера Ито. Ну и что страшного? Вы ведь тоже, когда были маленьким, таскали пирожные, когда были уверены, что вас никто не видит. – Бетти перевела дыхание. – И вот теперь представьте себе, что в тот момент, когда вы тянетесь за пирожным, кто-то бьет вас метлой по голове. Или стреляет в вас из пушки. Неужели вы не испугаетесь? Не кинетесь бежать? Лумми полон дружелюбия. Все вокруг знают об этом… по крайней мере, любой человек, если он не старается казаться глупее и раздражительнее, чем есть на самом деле. Но пытался хоть кто-нибудь поговорить с ним, успокоить его? Увы, нет! На него кидались, били его, в него стреляли, запугали до смерти и наконец загнали под мост. Вы говорите, что Лумми ничего не понимает. А кто понимает? Все эти люди, которые травили его? А теперь добиваются его смерти. Укради маленький мальчик пирожное, они оторвали бы ему голову – только чтобы он впредь не сделал ничего подобного. Да есть тут хоть один нормальный человек? Что за комедия разыгрывается здесь?

Она остановилась, сглатывая слезы, катившиеся по щекам. Искусству в нужный момент вызывать слезы Бетти научилась в школьном драматическом кружке; но сейчас, к своему удивлению, убедилась, что слезы подлинные.

– У вас все? – спросил Гринберг.

– Вроде да. По крайней мере, пока.

– Должен сказать, что ваше выступление было довольно трогательным. Но суд не может руководствоваться эмоциями. Правильно ли я понял ваши слова, что большая часть разрушений… включая сюда и кусты роз, и капусту… возникла из-за неправильных действий людей и, таким образом, не может быть вменена в вину Луммоксу или его владельцу?

– Оцените ситуацию сами, ваша честь. Как правило, хвост следует за собакой, а не наоборот. Почему бы вам самому не спросить Луммокса, как он смотрит на все случившееся?

– До этого мы еще доберемся. Теперь второе: я не могу считать ваши аналогии достаточно весомыми. Мы имеем дело не с маленьким мальчиком, а с животным. И если мы примем решение о необходимости его уничтожения, мы не будем руководствоваться ни местью, ни наказанием, потому что животному недоступны такие понятия. Цель данного решения будет сугубо предупредительной, так как мы не можем допустить, чтобы потенциальная опасность обрела силу и причинила вред жизни, здоровью или имуществу любого члена общества. Вашего маленького мальчика может схватить за руку няня… А здесь мы встречаемся с созданием весом в несколько тонн, способным убить человека одним неосторожным движением. Так что у него нет ничего общего с шаловливым малышом, который крадет печенье.

– Ах вот как? Ничего общего? А вам не приходит в голову, что маленький мальчик может вырасти, нажать маленькую аккуратную кнопочку – и снести с лица земли целый город? Так давайте ему голову долой – до того, как он вырастет! Не спрашивайте его, почему он стащил пирожное, вообще ничего не спрашивайте – оторвите ему голову и живите спокойно.

Гринберг опять невольно закусил губу.

– Значит, вы хотите, чтобы мы допросили Луммокса?

– Я уже сказала об этом.

– Было не совсем ясно, что вы, в сущности, сказали. Суд принимает к сведению…

– У меня возражение, ваша честь, – торопливо встрял мистер Ломбард. – Если этот экстраординарный…

– Прошу вас, придержите ваши возражения. Суд удаляется на десять минут. Всем оставаться на местах. – Гринберг встал и вышел. Вытащив из кармана сигареты, он поискал спички и, не обнаружив, сунул сигареты обратно в карман.

Черт бы побрал эту девчонку! Он уже прикидывал, как половчее разделаться с этой историей, так чтобы Департамент был доволен и ни у кого не было бы претензий… разве что у мальчишки Стюарта, но тут уж ничего не поделаешь… У мальчишки и у его чудовищного питомца, которого он пригрел на своей груди.

Он не может позволить, чтобы это уникальное создание было уничтожено. Но добиться этого надо достаточно тонко… отвергнуть жалобу, с которой этот старый дурак, словно с алебардой наперевес, бросился на него (а ведь жалоба продиктована ничем иным, как злобой и раздражением), а затем уговорить шефа полиции забрать все остальные претензии. На жалобу «Спасти-Мир-От-Неандертальцев» можно не обращать внимания. Но поскольку эта дерзкая девчонка получила право присутствовать на суде, она может повернуть дело так, что высокий суд, за которым наблюдает сам Межзвездный Департамент, будет вынужден выслушивать всякий сентиментальный антропоморфический бред! Ох, эти ее невинные голубые глазки! Может статься, его еще обвинят в том, что он поддался их чарам. Ах, как плохо, что дети не сидят по домам!

Потери и убытки должен нести владелец животного; имеются тысячи прецедентов со «зверями на привязи», когда это правило действовало неукоснительно, – тем более что мы не на планете Тенкора. Все эти разговоры, что поведение Луммокса объясняется неправильными действиями тех лиц, которые напугали его, – детский лепет. Но данный экземпляр внеземного существа может представлять такой интерес для науки, что он далеко перекроет нанесенные убытки; кроме того, решение суда не должно нанести мальчику большой финансовый ущерб.

Гринберг поймал себя на том, что мысли его отклонились далеко в сторону от рамок законодательства. Способен ответчик оплатить нанесенный ущерб или нет – не должно волновать суд.

– Простите, ваша честь. Я попросил бы вас не баловаться с этими вещами.

Гринберг в ярости обернулся и увидел, что к нему обращается секретарь суда. Тут он обнаружил, что в рассеянности перебирает выключатели и тумблеры на панели. Он отдернул руку.

– Прошу прощения.

– Человек, который не разбирается в этом, – извиняющимся тоном сказал секретарь, – может наделать неприятностей.

– Вы правы. К сожалению, вы совершенно правы. – Гринберг резко встал. – Суд продолжает заседание. – Снова сев, он сразу же повернулся к Бетти: – Суд пришел к выводу, что Луммокс не может быть свидетелем.

Бетти вздохнула.

– Ваша честь, вы делаете большую ошибку.

– Возможно.

Она задумалась на несколько секунд.

– Мы хотим, чтобы дело рассматривалось в другом судебном округе.

– Откуда вы набрались этих слов? Куда бы вы ни забрались, Департамент будет контролировать это дело. Тем и кончится. Так что о переносе дела помалкивайте.

Бетти побагровела.

– Вы должны сами себе дать отвод!

Гринберг напрягся, стараясь сохранить присущее ему олимпийское спокойствие. Тем не менее ему пришлось сделать три глубоких вдоха.

– Леди, – отчетливо произнес он, – весь день вы пытаетесь помешать работе суда. Теперь вы можете помолчать, вы и так сказали достаточно много. Ясно?

– Я еще не все сказала, и я еще буду говорить!

– Что? Повторите, пожалуйста! Бетти посмотрела на Посланника.

– Ну уж нет. Лучше я возьму свои слова обратно… а то вы еще обвините меня в неуважении к суду.

– Нет, нет. Я просто хотел бы запомнить их. Не думаю, чтобы мне когда-либо приходилось слышать столь смелое заявление. Впрочем, неважно. Держите язык за зубами. Если только вы знаете, как это делается. Вам будет дано слово позже.

– Да, сэр.

Он повернулся к остальным.

– Суд уже объявлял, что, если мы не уложимся в установленный срок, об этом будет сделано соответствующее оповещение. Но суд не видит причин для такого решения. Есть возражения?

Адвокаты помялись и обменялись вопросительными взглядами. Гринберг обратился к Бетти:

– Ваше мнение?

– Мое? Я думала, что лишена права голоса.

– Можем ли мы закончить слушание дела сегодня – ваше мнение?

Бетти взглянула на Джона Томаса и мрачно сказала:

– Не возражаю, – а затем склонилась к нему и шепнула: – Ох, Джонни, я так старалась!

Под столом он нащупал ее руку и потрепал по ладошке.

– Ты выкладывалась изо всех сил, Червячок. Гринберг сделал вид, что ничего не слышал.

– Суд рассмотрел прошение, – сказал он холодным официальным тоном, – об уничтожении внеземного существа Луммокса на том основании, что он опасен и не поддается контролю. Факты не подтверждают эту точку зрения – прошение отклоняется.

Бетти со всхлипом глотнула воздух. Джон Томас с изумлением огляделся, а затем в первый раз за день улыбнулся.

– Соблюдайте порядок, – мягко сказал Гринберг. – Перед нами еще одно прошение о том же самом, но на другом основании. – Он приподнял листок бумаги из Лиги «Сохраним Землю для Человечества». – Суд считает для себя невозможным следовать положениям данного документа. Прошение отклоняется. Из четырех исков уголовного характера я отклоняю все четыре. Суд считает…

Советник городского муниципалитета не мог сдержать удивления.

– Но, ваша честь…

– Если у вас иная точка зрения, придержите ее при себе. Никаких преступных намерений не обнаружено, следовательно, не было и преступления. Конструктивный подход должен проявляться в тех случаях, когда закон требует от человека принимать все необходимые меры предосторожности для защиты окружающих, и именно с этой точки зрения должны рассматриваться все представленные иски. Исходя из опыта… из опыта, который мы приобрели в прошлый понедельник, суд считает, что принятые меры должны быть достаточными. – Повернувшись, Гринберг обратился непосредственно к Джону Томасу: – Я имею в виду, молодой человек, следующее: можно считать, что вы сделали все, что могли. Но если ваш питомец снова вырвется на свободу, вам крепко достанется.

Джонни сглотнул комок в горле.

– Да, сэр.

– Остались гражданские иски о возмещении ущерба. Критерии здесь могут быть различными. Воспитатель малолетнего ребенка или хозяин животного отвечает за ущерб, нанесенный этим ребенком или животным, и суд считает, что в данном случае тяжесть закона должен почувствовать воспитатель или хозяин, а не невинная третья сторона. И кроме одного момента, который я пока оставляю в стороне, ситуация подпадает под данное правило. Первым делом должен отметить, что во всех исках говорится о преднамеренном нанесении ущерба. Что же касается его возмещения, то, поскольку Межзвездный Департамент призван действовать в интересах общества, он берет это возмещение на себя.

– Как хорошо, – шепнула Бетти, – что мы успели назвать Луммокса нашим имуществом. Ты только посмотри на этих стервятников из страховых компаний.

– Теперь о том пункте, который я пока оставил в стороне, – продолжил Гринберг. – Вопрос этот возник косвенным образом и связан с тем, что Луммокс, возможно, не животное… и тем более не имущество… а мыслящее существо, подпадающее под действие «Законов Цивилизации»… – так же как и его хозяин. – Гринберг помолчал: теперь важно было выбрать правильную линию поведения. – Мы давно покончили с рабством. Ни одно мыслящее существо не может принадлежать другому. Но как поступить, если Луммокс в самом деле – мыслящее существо? Может ли он находиться в чьем-то личном пользовании? И в таком случае является ли так называемый хозяин его фактическим владельцем и несет ли он за него ответственность? Словом, все сказанное сводится вот к чему: Луммокс – имущество или свободное существо?

Данный суд в какой-то мере выразил свое мнение, когда пришел к выводу, что Луммокс не может присутствовать перед судом… в настоящее время. Но суд не обладает достаточной эрудицией, чтобы прийти к окончательному решению, – даже если будет убежден, что Луммокс всего лишь животное.

Суд вернется к рассмотрению этого вопроса в дальнейшем, когда будет окончательно установлен статус Луммокса. А пока местные власти возьмут на себя заботу о Луммоксе и его безопасности, а также о безопасности общества. – Гринберг замолчал и сел.

Муха могла бы залететь в открытые рты присутствующих. Первым опомнился мистер Шнейдер, представитель Западной страховой компании.

– Ваша честь, а что же делать нам?

– Не знаю.

– Но… видите ли, ваша честь, давайте обратимся к фактам. Миссис Стюарт не имеет какой-либо недвижимости или накоплений, которые могли бы быть описаны; она пользуется лишь процентами с капитала по завещанию. То же самое и с мальчиком. Мы надеялись выручить определенную сумму непосредственно за животное: соответствующий покупатель может дать за него неплохую цену. А теперь вы, если позволите мне так выразиться, опрокидываете тележку с яблоками. Если эти научники… м-м-м, простите, ученые начнут свои бесконечные тесты и испытания, может быть, пройдут годы. То же произойдет, если они подвергнут сомнению его статус как имущества… и что же мы получим в возмещение? Должны ли мы возбуждать дело против городских властей?

Едва Шнейдер кончил, тут же вскочил на ноги Ломбард.

– Ну нет, город здесь ни при чем! Город – одна из пострадавших сторон. С этой точки зрения…

– Призываю вас к порядку, – сухо сказал Гринберг. – Ни на один из этих вопросов сейчас ответить невозможно. Рассмотрение всех гражданских исков откладывается до окончательного выяснения статуса Луммокса. – Он посмотрел в потолок. – Есть и другая возможность. Имеются все основания думать, что это создание прибыло на Землю с «Летающим лезвием». Если мне не изменяет память, все существа, доставленные данным кораблем, являются собственностью государства. Даже если Луммокс будет признан движимым имуществом, все равно он не может находиться в частном владении. В таком случае вопрос о возмещении потерь и убытков станет предметом долгого судебного разбирательства.

Мистер Шнейдер остолбенел, мистер Ломбард преисполнился гнева, Джон Томас смутился и прошептал Бетти:

– Что он там говорит? Луммокс принадлежит мне.

– Тс-с-с, – прошептала Бетти. – Я же говорила тебе, что мы выкарабкаемся. Ох, мистер Гринберг просто душка!

– Но…

– Заткнись! Мы на коне!

Все время, за исключением дачи свидетельских показаний, сын мистера Ито хранил молчание. Наконец он встал.

– Ваша честь!

– Да, мистер Ито.

– Ничего я тут не понимаю. Я простой фермер. Но я хотел бы знать одно. Кто заплатит за садовый домик моего отца?

Джон Томас вскочил.

– Я, – коротко сказал он. Бетти дернула его за рукав.

– Идиот! Садись!

– Сама помолчи, Бетти. Вы тут много чего говорили, – Бетти поперхнулась и замолчала, – и мистер Гринберг, и все остальные. Могу я наконец сказать?

– Давайте.

– Весь день я только и делал, что слушал. Тут старались доказать, что Луммокс опасен, хотя это вовсе не так. Его старались убить, просто из-за… да, я вас имею в виду, миссис Донахью!

– Обращайтесь к суду, – тихо сказал Гринберг.

– И вы тоже много чего сказали. Все я не помню, но, простите меня, сэр, кое-что показалось мне ужасно глупым. Простите меня.

– Я понимаю, что вы не собирались меня оскорблять.