Текст книги "Жить дальше (ЛП)"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– Мне вовсе так не показалось, – сказало Сара.

Дон услышал, как Мак-Гэвин шумно вдохнул и выпустил воздух.

– Хорошо, – сказал он, поворачиваясь и кивая. – Хорошо, я оплачу процедуру для вас обоих. – Он подошёл к ним, но остался стоять. – Значит, договорились?

Сара открыла рот, чтобы что-то сказать, но Дон её опередил.

– Нам надо это обсудить, – сказал он.

– Так давайте обсуждать, – ответил Мак-Гэвин.

– Нам, вдвоём. Нам нужно обсудить это наедине.

На мгновение показалось, что Мак-Гэвина разозлило то, что они смотрят в зубы дарёному коню. Но потом он кивнул.

– Хорошо, обсудите. – Он помолчал, и Дон подумал, что он собирается сказать что-то глупое, вроде «Но долго не тяните».

Но вместо этого услышал:

– Я скажу водителю отвести вас в «Паули» – это лучший ресторан в Бостоне. За мой счёт, разумеется. Поговорите. Обсудите всё. И сообщите мне, когда примете решение.

Глава 6

Робот-шофёр отвёз Сару и Дона в ресторан. Дон вышел из машины первым и осторожно обошёл её, чтобы открыть дверь Саре и помочь ей выбраться, а потом поддерживал её под руку, когда они пересекали тротуар и входили внутрь.

– Здравствуйте, – сказала им молодая белая женщина, стоящая на небольшом возвышении прямо за дверью. – Вы, должно быть, доктор и мистер Галифакс, не так ли? Добро пожаловать к Паули.

Она помогла им снять пуховики. Меха снова вошли в моду – их выращивали искусственно, одну шкуру, без самого животного, однако Дон и Сара принадлежали к поколению, которое отвергло меха, и ни он, ни она не смогли заставить себя их носить. Их нейлоновые пуховики из «Марка» [13]13
  «Mark's Work Wearhouse» – канадская сеть магазинов одежды.


[Закрыть] – его тёмно-синий, её – бежевый, смотрелись явно не на своём месте в заполненном меховыми шубами гардеробе.

Женщина взяла Дона под локоть, Дон взял под локоть Сару, и их импровизированная шеренга медленно поковыляла к просторной кабине рядом с потрескивающим камином.

«Паули» оказался морским рестораном, а Дон хоть и любил поэзию Джона Мейсфилда [14]14
  Английский поэт-маринист.


[Закрыть], морепродукты терпеть не мог. Ну да ладно – наверняка в меню есть какая-нибудь курица или стейк.

Здесь присутствовали все обычные атрибуты таких заведений: аквариум с омарами, свисающие со стен рыбацкие сети, медный водолазный шлем на старой деревянной бочке. Но всё это производило совсем не такой эффект, как в «Красном Лобстере» [15]15
  Американская международная сеть ресторанов.


[Закрыть]; здесь каждая деталь выглядела как дорогая антикварная вещь, а не безделушка с гаражной распродажи.

Когда они, наконец, уселись, и молодая женщина приняла у них заказ на напитки – два кофе без кофеина – Дон откинулся на мягкую кожаную обивку дивана.

– Ну, – сказал он, глядя через стол на жену, на лице которой пляшущий свет камина резко очерчивал каждую морщинку, – что ты об этом думаешь?

– Это невероятное предложение.

– Это точно, – сказал он, хмурясь. – Только…

Его прервало появление официанта, высокого чернокожего мужчины под пятьдесят, одетого в смокинг. Он протянул Саре меню, напечатанное на похожей на пергамент бумаге в обложке из кожи, потом дал такое же Дону. Дон сощурился. Хотя этот ресторан наверняка посещало много пожилых клиентов – по пути к своей кабинке они прошли мимо некоторых из них – тот, кто обедал здесь регулярно, по-видимому, мог себе позволить новые глаза, и…

– О, – сказал он, вскидывая взгляд. – Здесь нет цен.

– Конечно, нет, сэр, – ответил официант. У него был гаитянский акцент. – Вы гости мистера Мак-Гэвина. Пожалуйста, заказывайте всё, что вам угодно.

– Дайте нам минутку, – сказал Дон.

– Безусловно, сэр, – ответил официант и исчез.

– То, что Мак-Гэвин предлагает – это… – начал Дон, и затих. – Это… я не знаю… какое-то безумие.

– Безумие, – повторила Сара, словно возвращая ему это слово.

– То есть, – сказал он, – когда я был молод, то хотел жить вечно, но…

– Но ты примирился с мыслью о том, что…

– Что я скоро умру? – сказал он, вскидывая брови. – Я не боюсь об этом говорить. И да, я думаю, что примирился с этой мыслью, насколько это вообще возможно. Помнишь, как прошлой осенью приезжал Айвен Кремер? Мой давнишний приятель? Мы пили кофе и, в общем, оба знали, что это наша последняя встреча, что мы разговариваем в последний раз. Мы говорили о наших жизнях, карьерах, о детях и внуках. Это было как… – он поискал слово и нашёл его: – подведение итогов.

Она кивнула.

– В последние годы я часто думала: «Должно быть, я здесь сегодня в последний раз». – Она окинула взглядом зал ресторана. – Это даже не всегда было грустно. Множество раз я думала «Слава Богу, мне больше не придётся этого делать». Продлевать паспорт. Или проходить обследование, типа тех, что заставляют делать каждые пять лет. Такого рода вещи.

Он хотел было ответить, но снова появился официант.

– Вы сделали выбор?

Даже не приблизились, подумал Дон.

– Нам нужно больше времени, – сказала Сара. Официант вежливо склонил голову и снова исчез.

Больше времени, подумал Дон. О том и речь – что внезапно станет больше времени.

– Так значит, он говорит, омолодить тебя на тридцать восемь лет, чтобы ты всё ещё была жива, когда придёт следующее сообщение?

– Омолодить нас, – твёрдо поправила его Сара – по крайней мере, он это так воспринял, потому что дрожь из её голоса теперь никогда полностью не исчезала. – И, по правде говоря, нет нужды этим ограничиваться. Нам ведь в этом случае будет всего около пятидесяти.

Она помолчала секунду, чтобы собраться с мыслями.

– Я помнится, читала про всё это. Там говорилось, что они могут вернуть тебя к любому возрасту больше того, когда тело перестаёт расти. Ты не сможешь снова стать подростком и, вероятно, не стоит возвращаться к возрасту меньше двадцати пяти – меньше возраста, когда прорезаются зубы мудрости и окончательно срастаются кости черепа.

– Двадцать пять, – сказал Дон, словно пробуя число на вкус. – И затем ты снова старишься с нормальной скоростью?

Она кивнула.

– Что позволит нам получить ещё два ответа от… – Она понизила голос, вероятно, сама удивившись, что пользуется терминологией Мак-Гэвина. – От моего корреспондента.

Он хотел было возразить, что Саре будет больше ста шестидесяти ко времени получения второго ответа – но это, опять же, хронологический возраст; физически ей будет лишь около ста. Он тряхнул головой, чувствуя себя странно дезориентированным. Лишьоколо ста.

– Похоже, ты много об этом знаешь, – сказал он.

Она склонила голову на бок.

– Я прочитала несколько статей, когда процедура только появилась. Из праздного любопытства.

Он прищурил глаза.

– И всё?

– Конечно. Разумеется.

– Я никогда даже не думало том, чтобы прожить больше ста лет, – сказал он.

– Конечно, нет. С чего бы? Кто станет фантазировать о том, чтобы столько лет быть старым, дряхлым и больным? Но это – это другое.

Он посмотрел на неё, изучая её лицо так, как не делал уже много лет. Это было лицо очень старой женщины, такое же, как его собственное, лицо очень старого мужчины – всё в морщинах и складках.

Ему вдруг пришло в голову, что их самое первое свидание тогда, десятки лет назад, также закончилось в ресторане с камином, после того, как он вытащил её на премьеру фильма «Звездный путь 4: Путешествие домой». Он вспомнил, как прекрасны были её плавные черты, как поблёскивали её волосы в пляшущем свете камина, как ему хотелось без конца смотреть на неё. Вопрос о возрасте поднимался и тогда – Сара спросила, сколько ему лет. Он сказал, что ему двадцать шесть.

«О, мне тоже! – сказала она с явным удовольствием. – А когда у тебя день рождения?»

«Пятнадцатого октября».

«У меня в мае».

«О, – ответил он игривым тоном. – Зрелая женщина».

Это было так давно. И вернуться в тот возраст! Безумие.

– Но… но что ты… что мыбудем делать всё это время? – спросил он.

– Путешествовать, – сразу ответила Сара. – Огородничать. Читать хорошие книги. Учиться.

–  Хмммммф, – сказал Дон.

Сара кивнула, по-видимому, признавая, что ей не удалось его соблазнить. Но потом она порылась в своей сумочке и вытащила из неё датакомм, нажала на нём несколько кнопок и протянула ему. На экране было изображение маленькой Кэсси в голубом платьице и с косичками.

– Смотреть, как растут наши внуки, – сказала она. – Играть с правнуками, когда они появятся.

Он шумно выдохнул. Быть у внуков на выпускном, быть гостем на их свадьбах. Это и правда заманчиво. И всё это будучи отменно здоровым…

– Но захочется ли тебе быть на похоронах собственных детей? – сказал он. – Потому что так и будет. Я уверен, что процедура рано или поздно упадёт в цене, но не так быстро, чтобы Карл и Эмили ею воспользовались. – Он подумал было добавить «Может статься, нам и внуков придётся хоронить», но не смог озвучить такуюмысль.

– Кто знает, как быстро будет падать цена, – сказала Сара. – Но идея о том, чтобы провести ещё не одно десятилетие с детьми и внуками, очень привлекательна… независимо от того, что случится в конце.

– Может быть, – сказал он. – Может быть. Я просто…

Она потянулась над тёмной полированной поверхностью стола и коснулась его руки.

– Боишься?

Со стороны Сары это было не обвинение – дружеское участие.

– Думаю, да. Немного.

– Я тоже, – сказала она. – Но мы пройдём через это вместе.

Он вскинул брови.

– Ты уверена, что сможешь меня выдерживать ещё несколько десятилетий?

– На иное я и не согласна.

Снова стать молодым.Это была головокружительная мысль, и да, страшноватая тоже. Но, надо признать, и страшно интересная. Он, однако, никогда не любил принимать чьи-то милости. Если бы процедура была чем-то, что он мог бы хотя бы теоретически себе позволить, она вызвала бы у него куда больше энтузиазма. Но даже если он продаст дом, продаст все акции и ценные бумаги, которыми владеет, ликвидирует все активы, то всё равно не сможет даже начать оплачивать подобную процедуру даже для одного из них, не говоря уже об обоих. Чёрт, да даже Коди Мак-Гэвин задумался, прежде чем согласиться потратить такую прорву денег.

Идею о том, что Сара – единственная, кто способен общаться с инопланетянами, Дону казалась глупой. Но омоложение невозможно забрать обратно: что сделано, то сделано. Если окажется, что Мак-Гэвин был неправ относительно решающей роли Сары, у них всё равно останутся их лишние десятилетия.

– Нам будут нужны деньги, чтобы жить, – сказал он. – Я хочу сказать, мы не планировали пятьдесят лет пенсии.

– Верно. Я попрошу, чтобы Мак-Гэвин устроил мне должность в университете или платил какую-нибудь стипендию.

– А что дети подумают? Мы же станем физически моложе их.

– Ничего не поделаешь.

– И мы таким образом лишаем их наследства, – добавил он.

– Которое всё равно не сделало бы их богатыми, – с улыбкой ответила Сара. – Я уверена, они будут очень рады за нас.

Официант вернулся, несколько обеспокоенный возможностью того, что его снова могут отослать.

– Вы уже приняли решение?

Дон посмотрел на Сару. Для него она всегда была прекрасна. Она была прекрасна сейчас, она была прекрасна в пятьдесят, она была прекрасна в двадцать пять. И когда её черты колебались в свете пляшущего пламени, он будто видел её лицо во всех возрастах одновременно – на всех стадиях прожитой вместе жизни.

– Да, – сказала Сара, улыбнувшись мужу. – Думаю, приняли.

Дон кивнул и углубился в меню. Сейчас он быстренько что-нибудь выберет. Ему, правда, было тревожно видеть названия блюд без сопровождающей их цены. Всё имеет свою цену, – подумал он, – даже если ты её не видишь.

Глава 7

Между Доном и Сарой состоялась ещё одна дискуссия по поводу SETI за год до получения первого сигнала с Сигмы Дракона. Они оба тогда уже приближались к пятидесяти, и Сара, подавленная тем, что не удалось обнаружить никаких сигналов, беспокоилась о том, что посвятила жизнь бессмысленному делу.

– Может быть, они там есть, – сказал Дон во время вечерней прогулки. В последние годы он не на шутку обеспокоился своим весом, и теперь они каждый вечер, если была хорошая погода, совершали получасовую прогулку; зимой же он занимался на бегущей дорожке в подвале. – Просто они молчат. Чтобы не заражать нас чуждой культурой. Ну, Основная Директива [16]16
  Понятие из вселенной сериала «Звёздный путь» – запрет персоналу Звёздного Флота вмешиваться во внутреннее развитие инопланетных цивилизаций.


[Закрыть]и всё такое.

Сара покачала головой.

– Нет, нет. Инопланетяне обязательно сообщили бы нам о своём существовании.

– Почему?

– Потому что это было бы «доказательством существования» того, что возможно пережить период технологического взросления – ну, ты знаешь, период, когда у тебя уже есть средства, чтобы уничтожить весь свой вид, но ещё нет механизмов, чтобы предотвратить их использование. Мы изобрели радио в 1895, а атомную бомбу – пятьдесят лет спустя, в 1945. Может ли цивилизация продолжать существовать ещё сотни и тысячи лет после того, как у неё появилось ядерное оружие? А если её не убьёт оно, то есть ещё сбрендивший искусственный интеллект, или нанотехи, или генетические конструкты – если только она не найдёт способ жить со всем этим. Так вот, любая цивилизация, чьи сигналы мы примем, почти наверняка будет гораздо старше нашей, и само наличие этого сигнала будет означать, что всё это в принципе возможно пережить.

– Думаю, да, – сказал Дон. Они подошли к месту, где Бетти-Энн-драйв пересекает Сенлак-роуд и повернули направо. На Сенлак были тротуары, а на Бетти-Энн – нет.

– Уверена, – ответила она. – Это максима Маршалла Мак-Люэна [17]17
  Канадский философ средств массовой информации и коммуникаций.


[Закрыть]: «средство связи есть сообщение». Просто сам факт его наличия, даже если мы ничего в нём не поймём, сообщит нам самую важную новость.

Дон подумал об этом.

– Знаешь, нам надо бы как-нибудь навестить Питера де Ягера. Я не играл в го уж не помню сколько, а Питер всегда любил го.

– Питер-то здесь причём? – недовольным тоном спросила Сара.

– Ну, чем он наиболее известен?

– Проблемой-2000, – ответила Сара.

– Именно! – сказал он. Питер де Ягер жил в Брамптоне, западном предместье Торонто. Он вращался в некоторых из кругов, в которых вращались и Галифаксы. В 1993 он написал основополагающую статью «Судный день 2000» для журнала «ComputerWorld», предупреждая человечество о возможности серьёзнейших проблем с компьютерами в момент перехода от 1999 года к 2000. Питер провёл следующие семь лет, звоня во все колокола так громко, как только мог. Миллионы человеко-часов и миллиарды долларов были потрачены на корректировку проблем, и когда солнце встало в субботу, 1 января 2000 года, никаких катастроф не случилось: самолёты продолжили полёт, деньги, хранящиеся на электронных счетах банков, никуда не пропали, и так далее.

Но сказали ли Питеру де Ягеру за это спасибо? Нет. Вместо этого его подвергли остракизму. Он был шарлатаном, говорили некоторые, в том числе канадская «Нэшнл Пост», подводя итоги 2000 года – и в доказательство приводили тот факт, что ничего не произошло.

Дон и Сара проходили мимо средней школы Уиллоудейл, в которой Карл сейчас заканчивал восьмой класс.

– Но какое отношение проблема-2000 имеет к отсутствию сигналов инопланетян?

– Может быть, они понимают, каким опасным может для нас быть знание того, что некоторые расы смогли пережить технологическое взросление. Мы пережили проблему-2000 благодаря по-настоящему упорной работе огромного количества решительно настроенных людей, но когда всё кончилось, мы почему-то решили, что всё было бы в порядке и без неё. Благополучное наступление 2000 года дало нам – как ты это сказала? – «доказательство существования» его неизбежности. Так вот, обнаружение инопланетного разума, который пережил технологическое взросление, могло бы сыграть такую же роль. Вместо того, чтобы думать, что преодоление данной стадии развития – очень сложная задача, мы посчитали бы, что это плёвое дело. Ониэто пережили, так почему мы не переживём? – Дон помолчал. – Скажем, какой-нибудь инопланетянин с планеты неподалёку… – какая у нас ближайшая солнцеподобная звезда?

– Эпсилон Индейца, – ответила Сара.

– Вот-вот. Представь себе, что на Эпсилоне Индейца принимают телетрансляцию с другой близкой звезды, скажем…

– Тау Кита, – подсказала она.

– Точно. Народ Эпсилона Индейца принимает телепрограммы с Тау Кита. Ну, ты понимаешь, не специально посланные с Тау Кита на Эпсилон Индейца, а которые просто утекают в пространство. И на Эпсилоне Индейца говорят: о, эти ребята только-только начали технологический прогресс, а мы через это прошли давным-давно. У них сейчас, наверное, довольно тяжёлые времена – может быть, эпсилониане это даже знают, они же смотрят таукитянские телепередачи. И вот они говорят: а давайте вступим с ними в контакт, чтобы они знали, что всё у них будет о-кей. И что происходит? Через пару десятков лет Тау Кита замолкает.

– Все подключают кабельное?

– Смешно, – сказал Дон. – Ты такая остроумная. Нет, не поэтому. Они просто перестали беспокоиться о том, как выжить, имея бомбы и всё такое, и теперь их нет, потому что они были беспечны. Ты делаешь такую ошибку лишь раз – говоришь чужой расе, что, мол, вы сможете выжить, потому что мы смогли, и она перестаёт пытаться решить свои проблемы. Я не думаю, что они станут повторять такую ошибку.

Они добрались до Черчилл-Авеню и повернули на восток, идя мимо школы, в которой во втором классе училась Эмили.

– Но они могли бы рассказать, как они выжили, показать нам ответ, – сказала Сара.

– Ответ очевиден, – сказал Дон. – Знаешь, какая книга о похудении продаётся хуже всего? «Как медленно похудеть, ограничив себя в еде и больше упражняясь».

– Ага, мистера Эткинса.

– Простите! Я упражняюсь прямо сейчас! – сказал он с притворной обидой. – Кроме того, я в самом деле меньше ем, и более разумно, гораздо разумнее, чем до того, как я начал ограничивать углеводы. Но знаешь, в чём разница между мной и теми, кто быстро теряет вес, занимаясь по книге Эткинса, а потом набирает его снова после того, как бросит это дело? Уже прошло четыре года, а я его не бросаю. И это ещё одна часть советов по похудению, которую никто не хочет слышать. Ты не можешь сесть на диету на какое-то время; ты должен сделать её постоянной частью своего образа жизни. Я сделал, и я собираюсь жить с этим дальше. Быстрых решений не бывает.

Он замолчал, когда они переходили через Клэйвуд, потом заговорил снова.

– Нет, ответ очевиден. Выжить можно, лишь перестав грызться друг с другом, научившись терпимости, положив конец огромному неравенству между богатыми и бедными, чтобы не было людей, которые настолько ненавидят нас, что готовы на всё, даже на смерть, лишь бы нам досадить.

– Но нам нужнобыстрое решение, – сказала Сара. – Когда террористы могут получить доступ к ядерному и биологическому оружию, я думаю, некогда дожидаться, пока все достигнут просветления. Проблему высокотехнологического терроризма надо решать как можно быстрее – сразу, как только она появляется. Иначе не выживет никто. И те инопланетные цивилизации, что выжили, наверняка знают, как это сделать.

– Понятное дело, – сказал Дон. – Но даже если они скажут нам ответ, нам он может не понравиться.

– Почему?

– Потому что, – сказал он, – решение – это проверенное временем научно-фантастическое клише: ульевое сознание. В «Звёздном пути» Борг поглощал всех и включал в состав своего Коллектива, потому что это был единственный безопасный путь. Тебе не нужно беспокоиться о террористах или сумасшедших учёных, если у тебя с ними один разум. Конечно, если ты так сделаешь, то можешь потерять всякое понятие о том, что где-то могут быть какие-то другие существа. Тебе может даже мысль не прийти в голову попытаться установить контакт с кем-то ещё, потому что понятие «кого-то ещё» тебе совершенно чуждо. Это может объяснить неудачу SETI. А если ты всё-таки наткнёшься на другую форму разумной жизни, возможно, совершенно случайно, то поступишь в точности как Борг – поглотишь её, потому что это единственный способ быть уверенным, что она тебе никогда не причинит вреда.

– М-да, эта мысль ещё более депрессивна, чем считать, что никаких инопланетян вообще нет.

– Есть и другое решение, – сказал Дон. – Абсолютный тоталитаризм. У каждого по-прежнему есть свобода воли, но делать по собственной воле ничего нельзя. Потому что достаточно одного безумца с кучкой антиматерии и – бабах! – вся эта вонючая планета летит в тартарары.

Проезжавшая мимо машина дважды бибикнула. Он обернулся и увидел Джулиию Фейн, машущую им на ходу. Они помахали ей в ответ.

– Это не многим лучше сценария с Боргом, – сказала Сара. – Но все равно не находить ничего – очень тягостно. Ведь когда мы только начали нацеливать на небо радиотелескопы, мы думали, что будем принимать тонны сигналов от инопланетян, а вместо этого уже столько времени – ни звука.

– Ну, пятьдесят лет – не такой уж большой срок, – сказал он, пытаясь её утешить.

Взгляд Сары был направлен куда-то в пространство.

– Нет, конечно, нет, – сказала она. – Всего лишь бо́льшая часть жизни.