Текст книги "Жить дальше (ЛП)"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Глава 12

Тогда, в 2009, официальные участники программы SETI организовали группу новостей в интернете для того, чтобы делиться своими догадками относительно смысла различных частей того самого первого послания инопланетян. Ходили слухи, что ватиканские астрономы тоже день и ночь трудятся, пытаясь расшифровать послание, так же, как и, предположительно, спецкоманда в Пентагоне. Наряду с ними это пытались сделать и сотни тысяч любителей.

Помимо символическо-математических вещей, во многих частях инопланетного послания, как выяснилось, содержались битовые диаграммы; исследователь из Калькутты первым догадался об этом. Вскорости кто-то из Токио сообщил, что многие из этих диаграмм на самом деле были кадрами коротких мультипликационных фильмов. Новый символ в конце каждого из таких фильмов обозначал, по-видимому, слово, которое в последующем использовалось для обозначения иллюстрируемой концепции – «увеличение», «притяжение» и так далее.

Послание также содержало много сведений о ДНК – а в том, что это ДНК, сомнений не было, поскольку была приведена её специфическая химическая формула. По-видимому, она была молекулой наследственности и на Сигме Дракона II – что немедленно оживило старые споры о панспермии, теории о том, что жизнь на Земле развилась из микроорганизмов, занесённых из дальнего космоса. Драконианцы, говорили некоторые – это наши далёкие родственники.

Послание также содержало дискуссию о хромосомах, хотя потребовался профессиональный биолог – так получилось, что из Пекина – чтобы догадаться, о чём идёт речь, потому что хромосомы были показаны в виде колец, а не длинных нитей.

Как узнала Сара, кольцеобразные хромосомы имеют бактерии, благодаря чему они практически бессмертны – способны делиться неограниченное число раз. Инновация, которая привела к разрыву колец и созданию хромосом-нитей, сформировала также, по крайней мере, на Земле, теломеры – защитные концевые структуры, которые уменьшаются с каждым делением клетки, ведя к её запрограммированной смерти. Никто не мог сказать, то ли у самих отправителей сообщения хромосомы кольцеобразны, то ли они хотели изобразить базовое или наиболее распространённое их устройство. На Земле, в терминах биомассы и количества отдельных организмов хромосом-колец было на много порядков больше, чем хромосом-нитей.

Когда эта часть головоломки была решена, множество людей практически одновременно опубликовали догадку о том, что последующий набор символов описывает различные стадии жизни: раздельные гаметы, оплодотворение, дородовый рост, рождение, послеродовый рост, половое созревание, окончание репродуктивного периода, старость, смерть.

Масса интереснейшего материала, но весь он, казалось, был прологом, просто уроком языка, нарабатыванием словарного запаса. По сути, за исключением той вдохновляющей фразы-примера о том, что «хорошо» много лучше «плохо», в нём не сообщалось ничего существенного.

Но оставалась ещё основная часть сообщения: собственно его тело, мешанина символов и концепций, определённых ранее, каждая из которых сопровождалась несколькими числами. Никто не мог увидеть в ней никакого смысла.

Прорыв случился воскресным вечером. В семействе Галифаксов воскресные вечера были вечерами скрэббла, поэтому Дон и Сара сидели по разные стороны обеденного стола, а на столе между ними стояла модная крутящаяся доска, которую Сара подарила Дону на Рождество много лет назад.

Сара даже близко не любила эту игру так, как обожал её Дон, но играла в неё, чтобы доставить ему удовольствие. Он же, в отличие от неё, не испытывал большой симпатии к бриджу – да и, что греха таить, к Джулии и Хауи Фейнам, которые жили дальше по их улице – но раз в неделю исправно ходил с Сарой к ним играть.

Они уже завершали матч; в мешке-кисете осталось меньше дюжины фишек. Дон, как всегда, выигрывал. Он уже однажды сделал бинго – на скрэббловском жаргоне так называлась выкладка всех семи фишек за один ход – построив невероятное «wanderous» вокруг ранее выложенного «de», одной из многих двухбуквенных комбинаций, которые в скрэббле считались словами, но которые Сара, прожив на свете сорок восемь лет, ни разу нигде не видела использованной в качестве полноценного слова. Дон был экспертом в том, что она называла «скрэбблянством»: он запоминал бесконечные списки редких слов, не утруждая себя выяснением их значения. Она уже давно бросила подвергать сомнению те комбинации букв, что он выкладывал. Они всегда оказывались в «Официальном словаре игрока в скрэббл», даже если в уважаемом «Канадском Оксфордском словаре» их не было. Было и так довольно обидно, когда он, вот как сейчас, выкладывал что-нибудь вроде «muzjik», слово с «Z» и «J» одновременно, но сделать это, когда набранные очки утраиваются, да ещё и…

Внезапно Сара вскочила на ноги.

– Что? – возмущённо спросил Дон. – Это слово!

– Это не просто символ, это его позиция! – Она кинулась вон из столовой, через кухню в гостиную.

– Что? – спросил он, поднимаясь, чтобы идти за ней.

– Сообщение! Та часть, в которой не было смысла! – сказала она на ходу. – Остальная часть сообщения определяет… пространство идей, а числа – это координаты, в которые символы нужно поместить. Они располагают концепции внутри своего рода трёхмерного массива… – Она сбежала по ступеням в подвал, где они тогда держали семейный компьютер. Дон последовал за ней.

Шестнадцатилетний Карл сидел перед громоздким CRT-монитором с наушниками на голове и играл в одну из тех проклятых стрелялок, которые очень не нравились Дону. Десятилетняя Эмили тем временем смотрела по телевизору «Отчаянных домохозяек».

– Карл, мне нужен компьютер…

– Ещё чуть-чуть, мам. Я на десятом уровне…

–  Сейчас же!

Сара настолько редко повышала голос, что её сын тут же выскочил из крутящегося кресла.

– Как выйти из этой фигни? – резко спросила Сара, усаживаясь.

Карл протянул руку над плечом матери и что-то сделал мышкой. Дон тем временем сделал тише телевизор, заработав возмущённое «Эй!» от Эмили.

– Это трёхмерный массив, X-Y-Z, – сказала Сара. Она запустила браузер и открыла один из бесчисленных сайтов, где было опубликовано сообщение драконианцев. – Я уверена. Они определяют расположение терминов.

– На карте? – уточнил Дон.

– Что? Нет, нет, нет. Не на карте – в пространстве! Это как трёхмерный язык разметки страницы. Ну, знаешь, как Postscript, только для документов, что имеют не только высоту и ширину, но ещё и глубину. – Она быстро защёлкала клавишами. – Если только я смогу угадать размер размечаемого пространства…

Снова щёлканье клавиш. Дон и Карл стояли рядом, наблюдая, словно заворожённые.

– Чёрт! – сказала Сара. – Это не куб… это бы было слишком легко. Значит, прямоугольный параллелепипед. Но каких размеров?

Указатель мыши метался по экрану, словно ракета, пилотируемая сумасшедшим учёным.

– Так, – сказала она, явно разговаривая сама с собой, – если они не целые, то могут быть квадратными корнями…

– Папа…?

Он повернулся. Эмили смотрела на них широко раскрытыми глазами.

– Что, милая?

– А что мама делает?

Он оглянулся через плечо. Сара запустила программу графического проектирования; должно быть, радуется сейчас, что купила-таки мощную видеокарту, которую Карл выпрашивал для своих игрушек.

– Я думаю, – сказал Дон, снова поворачиваясь к дочери, – мама творит историю.

Часть вторая

Глава 13

Снова стать молодым!Так многие лишь мечтали об этом, а Дональд Галифакс этого достиг – и это было великолепно. Он знал, что силы и выносливости у него сильно поубавилось за последние несколько десятилетий, но из-за того, что это происходило постепенно, он не осознавал, насколько меньше их стало. Однако в последние шесть месяцев они начали резко восстанавливаться, и контраст ошеломлял: он всё время был словно накачан кофеином до бровей. На ум приходила фраза «vim and vigor» – и, хотя он не раз пользовался словом «vim», играя в скрэббл, он осознал, что не знает точно, что оно значит и спросил об этом датакомм. «Кипучая жизненная энергия» – ответил он.

И так оно и было! Именно так и было. Его энергия казалась безграничной, и он несказанно радовался, что она вернулась к нему. «Zest» – ещё одно слово, которое он употреблял только в скрэббле, пришло ему на ум. датакомм привёл список синонимов: острое чувство удовольствия, искренняя радость, смак – это всё было правильно, но клише «чувствовать себя на миллион баксов» казалось до обидного неподходящим: он чувствовал себя на каждый миллиард долларов из тех, что были на него потрачены; он был полностью, радостно, счастливо живой. Он больше не шаркал – он шагал. Просто идя, он чувствовал себя будто на движущейся дорожке в аэропорту – словно киборгом, движущимся так быстро, что кажется окружающим размытым пятном. Он мог поднимать тяжёлые коробки, перепрыгивать через лужи, практически взлетать вверх по лестницам – он, конечно, не прыгал через дома, но это было почти так же здорово.

И на этом пирожном был ещё и крем: постоянный фон различного рода болей, с которым он так долго жил, вдруг пропал; это было, словно он много лет сидел рядом с ревущим самолётным двигателем, всё время пытаясь отвлечься от его шума, не обращать на него внимания, и теперь его вдруг выключили; эта тишина пьянила. Юным, как пелось в одной старой песне, молодость не впрок. Как это верно – потому что они не знают, каково это, когда она ушла. Но к нему она вернулась!

Доктор Петра Джоунз подтвердила, что его роллбэк завершён. Интенсивность деления его клеток, сказала она, снизилась до нормального уровня, его теломеры снова начали укорачиваться с каждым делением, новые кольца роста начали появляться на его костях и так далее.

И все завершающие процедуры также закончились. У него были новые хрусталики, новая почка, новая простата, всё выращено из его собственных клеток; его нос вернули к тому размеру недошнобеля, который он имел во времена его юности; его уши также уменьшили, зубы отбелили, восстановили две оставшихся пломбы и ещё кое-какие мелочи «доработали напильником». Физически он во всех отношениях снова стал двадцатипятилетним и с этого момента снова начал естественным образом стареть.

Дон всё ещё привыкал к своему невероятному обновлению. Его слух снова стал острым, равно как и зрение. Но ему пришлось обновить весь гардероб. После процедур рекальцификации и генной терапии его рост увеличился на два дюйма, потерянные в старости, а его конечности, с возрастом превратившиеся в не более чем обтянутые кожей кости, снова стали мясистыми. Впрочем, это и к лучшему: его пиджаки и рубашки на пуговицах выглядели бы глупо на парне двадцати пяти лет.

Ему также пришлось перестать носить обручальное кольцо. Десять лет назад он отдал его уменьшить, потому что пальцы стали тоньше с возрастом; теперь же оно болезненно жало. Он ожидал окончания роллбэка, чтобы снова его расширить, и он это сделает, как только найдёт хорошего ювелира; не хотелось доверять такое дело кому попало.

В Онтарио водители возрастом за восемьдесят обязаны пересдавать экзамен на права каждые два года. Дон провалил свой последний экзамен. Он не слишком об этом жалел, к тому же, Сара всё ещё могла водить, на случай, если у них вдруг возникнет неотложная надобность куда-то поехать. Теперь, по всей видимости, ему нужно будет пересдать этот экзамен; он не сомневался, что в этот раз сдаст его.

В какой-то момент ему нужно будет получить новый паспорт, с его новым лицом, и новые кредитки, также с новым лицом. Формально ему по-прежнему полагалась скидка для пенсионеров в ресторанах и кинотеатрах, но вряд ли была возможность её получить, не убедив прежде недоверчивого кассира или клерка. Очень жаль, на самом деле. Ведь в отличие от всех остальных прошедших роллбэк ему эти скидки реально бы пригодились.

Несмотря на все положительные стороны в том, чтобы снова стать молодым, всё-таки имелись и отрицательные. Дон и Сара теперь вдвое больше тратили на еду. И Дон стал гораздо больше спать. В последние лет десять им с Сарой хватало всего шести часов ночного сна, но теперь ему требовалось как минимум восемь. Это, конечно, была не слишком высокая цена: ежедневно терять два часа, но приобрести лишние шестьдесят лет. И кроме того, когда он состарится во второй раз, его потребности в еде и сне снова уменьшатся.

Сейчас было начало двенадцатого, и Дон начал готовиться ко сну. Обычно по вечерам он не задерживался в ванной надолго, но сегодня он выходил из дома, а на улице было жарко и душно.

Август в Торонто было не слишком приятен ещё во времена его детства; сейчас же жара и влажность делали жизнь невыносимой. Он знал, что не сможет сегодня нормально заснуть, если не примет душ. Карл несколько лет назад установил в нём диагональные поручни. Саре они по-прежнему были необходимы, но Дон обнаружил, что ему они теперь лишь мешают.

Он намылился, наслаждаясь ощущением. На голове у него теперь росла густая поросль светло-каштановых волос длиною в дюйм, и даже простое прикосновение к ним доставляло ему удовольствие. Волосы на груди не были больше белыми, да и волосы на прочих местах тела утратили седину.

Душ был подлинным наслаждением, и он блаженствовал под ним. А когда начал намыливать ноги и прочее, то почувствовал, как твердеет пенис. Стоя под льющейся на него водой, он несколько раз провёл по нему рукой. Он подумал о том, чтобы по-быстрому завершить начавшийся процесс наиболее подходящим моменту способом, но тут в ванную вошла Сара. Он видел её силуэт сквозь прозрачную шторку душа; она начала что-то делать над раковиной. Он смыл с себя мыло; эрекция быстро прошла. Затем он закрыл воду, одёрнул занавеску и выбрался из ванны. К этому времени он уже привык к тому, что может занести ногу над бортиком ванны, не испытывая боли, причём, в отличие от последних лет, он может это сделать, даже не садясь на бортик.

Она стояла к нему спиной. Она уже была одета для сна – летом это всегда была длинная свободная красная футболка. Он взял с вешалки полотенце и насухо вытерся, а потом по короткому коридору прошёл в спальню.

Он всегда спал в пижаме, но сейчас улёгся голым на зелёные простыни и уставился в потолок. Однако вскоре ему стало холодно – в их доме был центральный кондиционинер, и один из его выходов располагался прямо над кроватью – и он накрылся простынёй.

Секунду спустя вошла Сара. Она сразу же выключила свет, но с улицы его проникало достаточно, чтобы он видел, как она медленно идёт к своей стороне постели, а потом ощутил, как просел под ней матрац, когда она улеглась.

– Спокойной ночи, дорогой, – сказала она.

Он перевернулся на бок и тронул её за плечо. Сара, должно быть, удивилась этому прикосновению – уже больше десятка лет они планировали секс заранее, потому что Дону нужно было загодя принять пилюлю, чтобы завести свой мотор с толкача – но скоро он ощутил её руку у себя на бедре. Он придвинулся ближе и опустил голову, чтобы поцеловать её. Через мгновение она ответила, и они целовались секунд десять. Когда он отстранился, она лежала на спине, а он, опершись на локоть, смотрел на ней.

– Привет, – тихо сказала она.

– Сама привет, – с улыбкой ответил он.

Он хотел прыгать, отскакивать от стен, ему хотелось необузданного, атлетического секса – но она такого не выдержит, и поэтому он касался её мягко, легко, и…

– Ой! – сказала она.

Он не был уверен, в чём дело, но сказал: «Прости». Коснулся её легче, словно пером. Он услышал, как она сделала резкий вдох, но не мог сказать, было это от боли или наслаждения. Он снова сменил положение, и она немного сдвинулась, и он в самом деле услышал, как её кости скрипнули.

Всё происходило настолько медленно, его касания были настолько лёгкими, что он ощутил, как и сам обмякает.

Глядя ей в глаза, он попытался вернуть утраченную эрекцию «вручную». Она выглядела такой уязвимой; он не хотел, чтобы она подумала, что он её отвергает.

– Скажи, если будет больно, – сказал он и взгромоздился на неё, убедившись, что его руки и ноги принимают на себя практически весь его вес; сейчас в нём не было ни грамма лишнего жира, но он всё равно весил значительно больше, чем до роллбэка. Он начал осторожно и мягко, ища компромисс между тем, на что способно было теперь его тело, и тем, что её тело могло выдержать. Но после первого же толчка, такого, казалось ему, мягкого, он увидел больна её лице и поспешно вышел из неё и перевернулся на спину на её половине постели.

– Прости, – тихо сказала она.

– Нет, нет, – ответил он. – Всё хорошо. – Он повернулся на бок, улёгся лицом к ней и нежно её обнял.

Глава 14

В тот роковой вечер многие годы назад Сара вскочила со своего кресла в подвале, и Дон обнял её, и поднял так, что её ноги не касались пола, и закружил её, и принялся целовать, крепко и не стесняясь детей.

– Моя жена – гений! – объявил Дон, улыбаясь от уха до уха.

– Вернее, твоя жена – усердный исследователь, – ответила Сара, но сказав это, рассмеялась.

– Нет, нет, нет, – сказал он. – Ты догадалась – раньше всех остальных ты догадалась, как прочитать тело сообщения.

– Мне нужно куда-нибудь об этом написать, – сказала она. – Никакого смысла держать это в секрете. Кто первым объявит об этом во всеуслышание, тот и…

– Имя того и войдёт в учебники истории, – сказал он. – Я такгоржусь тобой.

– Спасибо, милый.

– Но ты права, – сказал он. – Ты должна куда-нибудь об этом написать прямо сейчас. – Он отпустил её, и она двинулась обратно к компьютеру.

– Нет, мама, – сказал Карл. – Давай я. – Сара печатала двумя пальцами, и при том не слишком быстро. Её отец, когда они жили в Эдмонтоне, никогда не понимал её желания стать учёным и убеждал её учиться машинописи, чтобы потом сделать карьеру секретарши. В университете один курс машинописи был обязательным. Это был единственный курс за всю её жизнь, который Сара провалила.

Она посмотрела на сына, которому явно хотелось поучаствовать в историческом событии.

– Ты мне продиктуй, что хочешь написать, – сказал Карл. – А я наколочу.

Она улыбнулась ему и принялась расхаживать по комнате.

– Ладно. Значит, так. Тело сообщения состоит из…

Пока она говорила, Дон поднялся наверх и позвонил ночному продюсеру на «Си-би-си». К тому времени, как он вернулся в подвал, Сара заканчивала диктовать своё сообщение. Дон дождался, пока Карл отправит его в группу новостей Института SETI, а потом сказал:

– Ну, всё, милая, я устроил тебе телеинтервью через час, а утром ты выступаешь в «The Current» и «Sounds Like Canada» [21]21
  Утренние новостные программы канадского национального радио – радиостанции «Си-би-си».


[Закрыть].

Она взглянула на часы.

– Боже, уже почти полночь. Эмили, Карл, вам давно пора спать. Дон, я не хочу переться в город в такое время…

– И не надо. Съёмочная группа уже сюда едет.

– Правда? О Господи!

– Иногда полезно быть знакомым с нужными людьми, – с улыбкой сказал он.

– Я… я же ужасно выгляжу.

– Ты выглядишь божественно.

– Кроме того, кто смотрит телевизор в такое время?

– Затворники, страдающие бессонницей, те, кто шарится по каналам в поисках порнушки…

– Папа! – Эмили прижала палец к губам.

– …но они будут повторять интервью, так что его увидит весь мир, я тебе обещаю.

– Мы так ошибались, – говорила Сара Шелаг Роджерс [22]22
  Популярная канадская радиоведущая.


[Закрыть]на следующее утро. На «Sounds Like Canada» звукооператором был не Дон – в то время эту должность занимал Джо Махони. Но Дон стоял за спиной работающего за пультом Джо и смотрел на Сару.

И размышлял об иронии судьбы. Сара была в Торонто, но Шелаг находилась в Ванкувере, откуда транслировалась фирменная передача Радио-1 – два человека, которые не могут видеть друг друга, но общаются на большом расстоянии по радио. Это было идеально.

– В чём именно ошибались? – Голос у Шелаг был богатый и бархатный, но полный энтузиазма – пьянящая комбинация.

– Решительно во всём, – ответила Сара. – Во всех постулатах, лежащих в основе SETI. Какая смехотворная идея – что существа, станут посылать сообщения за световые годы для того, чтобы поговорить о математике! – Сара тряхнула головой, её каштановая причёска упруго подпрыгнула. – Математика и физика одинакова во всей вселенной. Зачем вступать в контакт с инопланетной расой только для того, чтобы выяснить, согласны ли они, что один плюс три равняется четыре, что семь – простое число, что пи равно 3.14159 и так далее. Ничто из этого не зависит от местных условий или чьего-то мнения. Нет, вещи, которые стоит обсуждать – это вопросы морали; вопросы, о которых можно спорить, вопросы, на которые у инопланетных существ могут быть радикально иные ответы.

– И сообщение с Сигмы Дракона посвящено именно этим вопросам? – спросила Шелаг.

– Именно! Этика, мораль – большие вопросы. И это ещё одно, в чём в наши ожидания от программы SETI были в корне неверны. Карл Саган любил говорить о том, как мы получим «Энциклопедию Галактику». Но никто не станет посылать сообщения за световые годы для того, чтобы что-то кому-то рассказать. Скорее они пошлют сообщение, чтобы о чём-то расспросить.

– То есть сообщение со звёзд является… чем? Анкетой?

– Да, именно так. Набор вопросов, для большинства из которых приводится несколько вариантов ответа, организованный в виде своего рода трёхмерной таблицы, с клеточками, в которых должна проставить свои ответы одна тысяча разных людей. Инопланетяне явно хотят получить срез наших убеждений, и они затратили массу усилий на формулирование словаря, с помощью которого можно бы было высказывать суждения и мнения, а также выражать их в количественном виде с помошью скользящей шкалы.

– И сколько же там вопросов?

– Восемьдесят четыре, – сказала Сара. – И они чрезвычайно разнообразны.

– Приведёте пример?

Сара отхлебнула воды из бутылки, которой её снабдили.

– «Приемлемо ли предотвращать беременность, когда численность населения низка?» «Приемлемо ли прерывать беременность, когда численность населения высока?» «Имеет ли государство право казнить плохих людей?»

– Контроль рождаемости, аборты, смертная казнь, – сказала Шелаг с удивлением в голосе. – Думаю, это трудные вопросы даже для внеземных существ.

– Похоже на то, – сказала Сара. – Но их гораздо больше, и все они так или иначе касаются этики или приемлемого поведения. «Должна ли система быть организована таким образом, чтобы предотвращать преступления любой ценой?» «Если хорошо идентифицируемая популяция ведёт себя непропорционально плохо, допустимо ли накладывать санкции на всю популяцию?» Это всё, разумеется, предварительный перевод. Уверена, что будет немало споров относительно точных формулировок вопросов.

– Это уж обязательно, – согласилась Шелаг.

– Но мне кажется, что инопланетяне немного наивны, по крайней мере, с нашей точки зрения, – сказала Сара. – Ну, то есть, в целом человечество – раса лицемеров. Мы верим, что нормы социального поведения должны выполняться другими, но сами всегда находим уважительную причину для того, чтобы их нарушить. Так что да, вопросы на темы морали – это очень интересно, но в самом ли деле они ожидают, что наши высказанные убеждения будут хоть как-то связаны с тем, как мы на самом деле себя ведём? Тот факт, что у нас есть такое выражение, как «живи в соответствии со своими заповедями» лишь подчёркивает, как естественно для нас делать прямо противоположное.

Шелаг засмеялась своим фирменным хрипловатым смехом.

– Делай, как я говорю, а не как делаю.

– Именно, – сказала Сара. – Тем не менее, поразительно, сколько социологических концепций они сумели вывести из разговоров о математике. К примеру, на основе обсуждения теории множеств построены некоторые их вопросы, касающиеся деления на «своих» и «чужих». Уильям Самнер, изобретатель термина «этноцентризм», заметил, что у «примитивных», по нашему мнению, народов взгляды на мораль по отношению к «своим» и «чужим» резко отличаются от наших. Инопланетяне, похоже, хотят узнать, стали ли уже мы выше этого.

– Я бы сказала, что стали, – сказала Шелаг.

– Несомненно, – согласилась Сара. – Можно бы было ожидать, что им будет интересно, переросли ли мы религию. – Она взглянула сквозь стекло на Дона. – Словарь, разработанный драконианцами, определённо позволяет формулировать вопросы о том, верим ли мы в существование разума за пределами вселенной – по сути, в существование Бога. Они также могли спросить нас, верим ли мы в то, что информация сохраняется после смерти – другими словами, в существование души. Но они не спрашивают про такие вещи. Мы с мужем спорили сегодня об этом по дороге сюда. Он говорил, что причина отсутствия вопросов на религиозную тему очевидна: развитая раса не может продолжать цепляться за подобные предрассудки. Но, может быть, дело в прямо противоположном. Может быть, для них существование Бога настолько очевидно, что им и в голову не приходит спросить нас, заметили ли мы его.

– Поразительно, – сказала Шелаг. – Но с какой, по-вашему, целью они хотят всё это о нас знать?

Сара сделала глубокий вдох и медленно выдохнула – Дона внутренне передёрнуло от такой длинной паузы в прямом эфире. Но в конце концов она произнесла:

– Это очень хороший вопрос.