Текст книги "Жить дальше (ЛП)"

Автор книги: Роберт Джеймс Сойер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 20 страниц)

Глава 3

Сара с любовью вспоминала «Сайнфелд» [5]5
  Американский комедийный сериал (1989–1998), действие которого происходит в многоквартирном доме в Нью-Йорке.


[Закрыть], хотя, к сожалению, испытания временем он не выдержал. И всё же одно из наблюдений Джерри, похоже, оставалось верным и сейчас, полстолетия спустя. Когда дело касается телевизора, то мужчины ведут себя как охотники, переключаются с канала на канал в постоянном поиске чего-то лучшего, тогда как женщинам комфортно в рамках одной-единственной программы. Но сегодня Сара обнаружила, что сама постоянно переключает каналы: телевидение и сеть заполнила загадка зашифрованного послания драконианцев. Она смотрела новости о букмекерах, выплачивающих вознаграждение тем, кто правильно угадал день, когда будет получен ответ, о фундаменталистах, объявляющих новое послание сатанинским искушением, и о ненормальных, утверждающих, что они уже расшифровали таинственную передачу.

Конечно, она была страшно рада, что ответ, наконец, пришёл, однако, переключая каналы на гигантском мониторе над каминной полкой, она понимала, что в то же время разочарована тем, что за годы, прошедшие с момента получения первого сообщения, не было обнаружено никаких других инопланетных сигналов. Как Сара как-то сама сказала в одном интервью, очень похожем на те, что она видела сегодня, «это, безусловно, правда, что мы не одни – и всё же нам по-прежнему довольно одиноко».

Её беготня по каналам прерывалась каждый раз, как кто-то подходил к двери и звонил в звонок; изображение визитёра автоматически появлялось на мониторе. Бо́льшая их часть была, по всей видимости, репортёрами; до сих пор существуовали журналисты, которые не только рассылают е-мейлы, звонят по телефону и рыщут по интернету.

Те из соседей, что жили здесь, на Бетти-Энн-драйв, четыре десятилетия назад, знали о Сарином звёздном часе, но большинство окрестных домов с тех пор успели не по одному разу сменить владельцев. Интересно, что подумают те, что поселился здесь недавно, о фургонах новостных каналов, один за другим сворачивающих к её дому? Ну да ладно; по крайней мере, в этом нет ничего постыдного, как в полицейских машинах, постоянно приезжающих к живущему напротив семейству Кучма; к тому же до сих пор Сара попросту игнорировала людей, звонящих в дверь, хотя…

Господи, прости!

Она не могла проигнорировать это.

Лицо, внезапно появившееся на мониторе, не было человеческим.

– Дон! – позвала она, почувствовав, как пересохло в горле. – Дон, иди сюда!

Он ушёл на кухню готовить кофе – без кофеина, разумеется; это было всё, что доктор Бонхофф им теперь позволяла. Дон шаркающими шагами вернулся в гостиную; он был одет в сине-зелёный кардиган поверх незаправленной в штаны красной рубашки.

– Что такое?

Она указала на монитор.

– Батюшки… – тихо произнёс он. – Как это сюда попало?

Она снова указала на экран. Позади странной головы виднелся подъезд к их дому, с которого Карл только сегодня утром откидывал снег. На нём стояла дорогая на вид зелёная машина.

– На этом, надо полагать.

Дверной звонок прозвонил ещё раз. Она сомневалась, что существо, нажавшее кнопку звонка, испытывало какое-то нетерпение. Скорее, некий бесстрастный таймер побудил его позвонить ещё раз.

– Хочешь, чтоб я его впустил? – спросил Дон, всё ещё глядя на круглое синее лицо с немигающими глазами.

– Э-э… да, – сказала Сара. – Думаю, да.

Она смотрела, как он подходит к ведущим к входной двери ступенькам и начинает медленно спускаться по ним, на одну ступеньку за раз. Она последовала за ним и остановилась наверху – и заметила, что кто-то из внуков забыл свой цветастый шарф. К тому времени, как Дон достиг двери, звонок прозвучал в третий раз – максимальное количество, которое позволяла его программа. Дон отпер замок, убрал цепочку и потянул тяжёлую дубовую дверь на себя, открывая взгляду…

Сара уже давно не видела никого их них во плоти – хотя выражение «во плоти» здесь не очень подходило.

Перед ними стоял, поблёскивая на солнце, робот – на её взгляд, одна из последних моделей; он выглядел более изысканно и молодцевато, чем все, что она видела раньше.

– Здравствуйте, – сказал робот Дону совершенно обычным мужским голосом. Он был примерно пяти футов шести дюймов ростом: достаточно, чтобы нормально функционировать в мире людей, но не настолько высокий, чтобы люди его пугались. – Могу я видеть доктора Сару Галифакс?

– Я Сара Галифакс, – ответила она. Голова робота повернулась и поднялась, уставившись на неё. Сара подозревала, что он анализировал её лицо и голос, чтобы убедиться, что она – это и правда она.

– Здравствуйте, доктор Галифакс, – сказал робот. – Вы не отвечали на звонки на ваш квартирный телефон, поэтому я принёс вам исправный аппарат. Кое-кто хотел бы с вами поговорить. – Робот поднял правую руку, в которой Сара едва смогла разглядеть датакомм-раковину.

– И кто же этот «кое-кто»? – спросила она.

Робот чуть-чуть наклонил голову, давая понять, что он прислушивается к словам кого-то ещё.

– Коди Мак-Гэвин, – сказал он. Сара почувствовала, как её сердце пропустило удар; ей захотелось, чтобы она сейчас стояла на самой лестнице, а не на площадке наверху – тогда она могла бы схватиться за перила. – Вы ответите на звонок?

Дон обернулся к Саре с круглыми глазами и раскрытым от удивления ртом.

– Да, – сказала она.

Слово было произнесено очень тихо, но роботу, по-видимому, не составила труда его расслышать.

– Вы позволите? – спросил он.

Дон кивнул и отступил в сторону. Робот вошёл в коридор, и Сара с изумлением заметила, что он обут в простые галоши, которые он, одним текучим движением согнувшись в пояснице, снял, обнажив синеватые металлические ступни. Машина прошагала через вестибюль, стуча пятками по старому, истёртому дереву пола, и легко взошла на первые две ступеньки – достаточно для того, чтобы протянуть датакомм Саре. Она взяла его.

– Его надо раскрыть, – услужливо подсказал робот.

Сара сделала это и тут же услышала сигнал вызова из крошечного динамика. Она поспешно поднесла датакомм к уху.

– Здравствуйте, доктор Галифакс, – произнёс чёткий женский голос. Саре было не очень хорошо слышно, но она не знала, где здесь регулируется громкость. – Подождите секунду; мистер Мак-Гэвин сейчас ответит.

Сара взглянула на мужа. Она множество раз говорила ему, как терпеть не может людей, которые вот так вот заставляют вас ждать. Практически всегда это какой-нибудь надутый болван, считающий, что его время дороже, чем время любого другого. Но в данном случае, полагала Сара, это истинная правда. О, на Земле, возможно, и есть несколько человек, зарабатывающих в час больше, чем Коди Мак-Гэвин, но она не смогла бы вот так сразу припомнить имя хотя бы одного из них.

Как Сара часто говорила, SETI – это Бланш Дюбуа [6]6
  Персонаж пьесы Теннеси Уильямса «Трамвай „Желание“» (1947).


[Закрыть]научных изысканий: она всегда зависит от милости незнакомцев. Будь то сооснователь «Майкрософт» Пол Аллен, пожертвовавший в 2004 году 13,5 млн. долларов на массив радиотелескопов, или сотни тысяч частных пользователей компьютеров, жертвующих проекту «SETI@home» лишние такты своих процессоров, программа «Поиска Внеземного Разума» [7]7
  SETI – Search for Extra Terrestrial Intelligence – Поиск Внеземного Разума.


[Закрыть]десятилетие за десятилетием оставалась на плаву благодаря щедрости тех, кто верил, во-первых, что мы можем быть не одиноки, и, во-вторых, что это имеет какое-то значение.

Коди Мак-Гэвин к сорока годам сколотил миллиарды на разработке и производстве роботов. Его проприоцептивная сенсорная сеть являлась основой конструкции любого современного робота на планете. Он родился в 1985 и всю свою жизнь увлекался астрономией, научной фантастикой и космонавтикой. Его коллекция предметов, связанных с программой «Аполлон», предприятием, начавшимся и завершившимся задолго до его рождения, была крупнейшей в мире. А после кончины Пола Аллена он стал крупнейшим спонсором программы «SETI».

Сразу после слов секретарши в датакомме заиграла музыка. Сара узнала Баха – и поняла шутку: она, вероятно, была из числа очень немногих ещё живущих, кому она была понятна. Много лет назад, задолго до первого сигнала из созвездия Дракона, в одной из дискуссий о том, какого рода послание люди могли бы отправить к другим звёздам, Карл Саган забраковал Баха, потому что, по его словам, «это бы выглядело, будто мы хвастаемся».

Посреди кончерто музыка оборвалась, и послышался хорошо знакомый голос: Мак-Гэвин разговаривал с тем бостонским акцентом, в котором «р» в слове «Гарвард» практически не произносится.

– Здравствуйте, доктор Галифакс. Простите, что заставил вас ждать.

Она почувствовала, как её голос дрогнул в манере, никак не связанной с возрастом.

– Это пустяки.

– Значит, они всё-таки это сделали, не так ли? – с явным удовольствием сказал он. – Они ответили.

– Похоже на то, сэр. – В восемьдесят семь совсем немного людей, которых станешь называть «сэром», но у неё это вырвалось само собой.

– Я знал, что они ответят, – сказал Мак-Гэвин. – Я просто знал. Теперь у нас завязывается диалог.

Она улыбнулась.

– И теперь наша очередь отвечать – как только мы сообразим, как расшифровать сообщение. – Дон пересёк прихожую и теперь преодолевал шесть ступеней. Когда он оказался рядом, она немного отставила датакомм от уха, чтобы ему тоже было слышно. Робот тем временем занял позицию у самой входной двери.

– Точно-точно, – сказал Мак-Гэвин. – Мы должны поддержать разговор. И именно поэтому я и звоню вам, Сара – вы не возражаете, если я буду называть вас по имени?

На самом деле ей очень нравилось, когда молодые люди называют её по имени; так она чувствовала себя более живой.

– Ни в коей мере.

– Сара, я хочу сделать вам предложение.

Сара не смогла удержаться.

– Только не при муже.

– Хи-хи, – сказал Мак-Гэвин. – Тогда скажем так: у меня для вас предложение, от которого вы не сможете отказаться.

В молодости у Дона хорошо получалось изображать Марлона Брандо. Он надул щёки, насупился и задвигал головой, словно тряся брылями, но ничего не сказал. Сара беззвучно рассмеялась и хлопнула его по руке.

– Да? – сказала она в датакомм.

– Я хотел бы обсудить это лично. Вы ведь сейчас в Торонто, верно?

– Да.

– Вы не могли бы подъехать ко мне в Кембридж [8]8
  Город в штате Массачусетс неподалёку от Бостона.


[Закрыть]? Я бы прислал за вами самолёт.

– Я… я не хотела бы никуда ехать без мужа.

– Конечно, конечно. Это ведь и его касается, в некотором роде. Приезжайте вдвоём.

– Э-э… дайте нам секунду посоветоваться.

– Разумеется, – ответил Мак-Гэвин.

Сара закрыла микрофон ладонью и посмотрела на Дона, вскинув брови.

– Давно, в школе ещё, – сказал он, – нас заставили составить список двадцати вещей, которые бы мы хотели сделать, прежде чем умрём. Я не так давно случайно наткнулся на свой. Один из пунктов, которые ещё не вычеркнуты – «прокатиться на частном самолёте».

– Хорошо, – сказала она в датакомм. – Договорились. Почему бы нет?

– Замечательно, великолепно, – ответил Мак-Гэвин. – Утром за вами заедет лимузин и отвезёт в вас в Трюдо, если вы не возражаете.

Трюдо – это в Монреале; в Торонто аэропорт называется Пирсон. Однако Сара поняла, что он имеет в виду.

– Договорились.

– Отлично. Я переключаю вас на моего помощника; он позаботится обо всех деталях. Увидимся завтра за ленчем.

И снова заиграл Бах.

Глава 4

Сейчас, когда Дон об этом вспоминал, то удивлялся, как часто они с Сарой говорили о крахе программы «SETI» перед самым её успехом. Как-то раз он пришёл домой – ему тогда было где-то под сорок пять, то есть то был примерно 2005 год – и обнаружил её сидящей в недавно купленном «Сибарите» и слушающей айпод. Дон сразу понял, что она слушает не музыку – она никогда не могла удержаться, чтобы не барабанить пальцами или не притопывать ногой в такт.

– Что слушаешь? – спросил он.

– Это лекция, – заорала Сара в ответ.

– Да ты что! – крикнул он и ухмыльнулся.

Она с виноватым видом вытряхнула из ушей маленькие белые наушники.

– Прости, – сказала она нормальным голосом. – Это лекция, которую Джил читала в «Фонде Долгого Сейчас».

Дон знал, что в SETI, как в Голливуде, есть свои звёзды. В «Тинсел-Тауне» [9]9
  Британский телесериал (2000–2001).


[Закрыть]использование фамилий сразу выдавало в вас чужака, и точно так же было в кругах, в которых вращалась Сара, где Фрэнк всегда означал Фрэнка Дрейка, Пол – Пола Шуха, Сет – Сета Шостака, Сара – Сару Галифакс, а Джил – Джил Тартер [10]10
  Реальные астрономы, занимающиеся поиском внеземных цивилизаций.


[Закрыть].

– Долгого чего?

– «Долгого Сейчас», – повторила Сара. – Это группа, которая пытается поощрять долговременное мышление, когда ты мыслишь так, словно сейчас – это эпоха, а не момент времени. Они строят гигантские часы – Часы Долгого Сейчас – которые будут тикать раз в год, бить раз в столетие, а кукушка будет выскакивать каждую тысячу лет.

– Отличная работа, если сможешь такую заполучить, – сказал он. – Да, а где дети? – Карлу тогда было двенадцать, Эмили – шесть.

– Карл внизу, смотрит телевизор. А Эмили я опять сослала в её комнату за разрисовывание стен.

Он кивнул.

– И о чём же говорит Джил? – Сам он не был знаком с Джил и знал её только через Сару.

– О том, почему SETI, в силу необходимости, является долгосрочным проектом, – сказала Сара. – Только на самом деле она лишь затуманивает этот вопрос.

– Как так?

– Ну, она так и не подходит к главной мысли, состоящей в том, что SETI по определению должна быть делом нескольких поколений, как строительство огромного собора в средневековье. Это траст, нечто такое, что мы передаём своим детям, а они передают своим.

– У нас не слишком хороший послужной список в таких вещах, – сказал он, устраиваясь на широком мягком подлокотнике «Сибарита». – Ну, то есть, окружающая среда – мы как бы держим её в трасте и передаём дальше поколению Карла и Эмили. И посмотри, как мало наше поколение сделало для предотвращения глобального потепления.

Она вздохнула.

– Я знаю. Но Киотское соглашение было шагом вперёд.

– Не больно-то оно помогло.

– Это да.

– Но, ты знаешь, – сказал Дон, – мы просто не приспособлены к мышлению в стиле этого, как его, «долгого сейчас». Оно анти-дарвинистское. Оно противно нашей биологии.

– Что? – Сара была искренне удивлена.

– В прошлом месяце мы делали передачу про семейный отбор для «Quirks and Quarks» [11]11
  Научно-популярная программа на канадском радио.


[Закрыть]; я кучу времени убил на редактирование интервью. – Дон работал звукоинженером на радио «Си-би-си». – Опять был Ричард Докинз, по спутниковому каналу из «Би-би-си». Он говорил, что в конкурентной ситуации ты автоматически отдаёшь предпочтение своему сыну перед сыном своего брата, правильно? Конечно: в твоём сыне половина твоей ДНК, а в сыне брата – лишь четверть. Но когда приходится выбирать между сыном брата и двоюродным братом, то тогда ты отдашь предпочтение сыну брата, то есть племяннику – потому что у твоего двоюродного брата лишь одна восьмая твоих генов.

– Всё верно, – сказала Сара. Она чесала ему спину. Было очень приятно.

Дон продолжал:

– А у троюродного брата лишь одна тридцать вторая часть твоей ДНК. А у четвероюродного – одна шестьдесят четвёртая. А когда ты последний раз слышала о том, как кто-то вызвался отдать почку для спасения четвероюродного брата? Большинство людей понятия не имеют о том, кто их четвероюродные братья, и больше того, им наплевать, что с ними будет. У них недостаточно общей ДНК, чтобы возбудить такой интерес.

– Обожаю, когда ты говоришь про математику, – поддразнила его Сара. С дробями у Дона дела были не лучше, чем с математикой в целом.

– И со временем, – сказал он, – общая часть ДНК выдыхается, как дешёвая кола. – Он улыбнулся, довольный своим сравнением, хотя Сара прекрасно знала, что единственная кола, которую он признаёт, поставляется в серебристых банках с красной надписью. – Твои собственные потомки становятся четвероюродными братьями всего через шесть поколений, а шесть поколений – это меньше двух столетий.

– Я могу назвать своих четвероюродных. Хелена, Диллон и…

– Ну, ты-то особенная. И как раз поэтомутебя интересует SETI. Для остального мира в четвероюродных попросту недостаточно дарвиновского интереса. Эволюция сформировала нас таким образом, что нам безразлично то, что не собирается проявить себя в ближайшем будущем, потому что в отдалённом у нас уже не будет достаточно близких родственников. Джил, вероятно, пляшет чечётку вокруг этого факта, потому что именно его она не хочетозвучивать: что для широкой публики SETI лишена смысла. Разве Фрэнк, – с которым он тоже никогда не встречался, – не посылал сигнал куда-то за тысячи световых лет?

Он обернулся к Саре и увидел, как она кивает.

– Послание Аресибо в 1974 году. Отправлено к M13, шаровому скоплению.

– И на каком расстоянии оно находится?

– Двадцать пять тысяч световых лет.

– То есть пройдёт пятьдесят тысяч лет, прежде чем мы сможем получить ответ. У кого хватит терпения столько ждать? А я вот сегодня получил е-мэйл с прикреплённой ПДФкой и задумался, стоит ли её читать, ведь чтобы её загрузить и открыть, понадобится целых десять секунд. Нам нужно немедленное вознаграждение; любая задержка кажется нам невыносимой. Как SETI может прижиться в мире, населённом существами с таким образом мыслей? Послать сообщение и потом десятки и сотни лет ждать ответа? – Он покачал головой. – Да кто захочет играть в такую игру? У кого есть на неё время?

Глава 5

Когда роскошный частный самолёт приземлился, Дон Галифакс мысленно вычеркнул этот пункт из списка. Немногие оставшиеся в нём пункты, включая «переспать с супермоделью» и «встретиться с далай-ламой» казались теперь недостижимыми, да и практически лишёнными интереса.

Было жутко холодно, когда они спускались по металлической лесенке на лётное поле. Стюардесса помогала Дону на каждой ступеньке, а пилот поддерживал Сару. Отрицательная сторона частных самолётов – они не подъезжают к «кишке». Как и многие другие пункты в списке Дона, этот в конечном итоге оказался не таким замечательным, как он надеялся.

Их дожидался белый лимузин. Робот-водитель был наряжен в кепку той разновидности, которую ожидаешь увидеть на водителе лимузина и не на ком другом. Он великолепно справился с доставкой их в «Мак-Гэвин Роботикс», всю дорогу описывая историю и достопримечательности местности, через которую они проезжали, голосом достаточно громким, чтобы они слышали его без труда.

Корпоративный кампус «Мак-Гэвин Роботикс» состоял из семи расползшихся в стороны зданий, разделённых обширными засыпанными снегом пространствами; компания была тесно связана с лабораторией искусственного интеллекта в расположенном неподалёку MIT [12]12
  Massachussetts Institute of Technology – Массачутетский технологический институт, один из ведущих вузов США.


[Закрыть]. Лимузин заехал прямо в подземный гараж, так что Дону и Саре не пришлось снова выходить на холод. В сопровождении робота-водителя они медленно доковыляли до сверкающего лифта, который поднял их в холл. Здесь их встретили живые люди – они поприветствовали их, забрали верхнюю одежду и на ещё одном лифте отвезли на четвёртый этаж главного здания.

Офис Коди Мак-Гэвина был длинным и узким и полностью занимал одну из боковых сторон здания; его окна выходили на западную часть кампуса. Его рабочий стол был из полированного гранита; такой же стол для посетителей с вычурными креслами по бокам тянулся от него влево, а справа располагался такой же длинный, отлично укомплектованный бар с роботом-кельнером.

– Сара Галифакс! – воскликнул Мак-Гэвин, вскакивая с кожаного кресла с высокой спинкой.

– Здравствуйте, сэр, – ответила Сара.

Мак-Гэвин лёгкими шагами приблизился к ним.

– Для меня большая честь, – сказал он. – Правда. – Он был одет, как предположил Дон, по последней топ-менеджерской моде: тёмно-зелёный спортивный пиджак без лацканов и более светлую зелёную рубашку, на которой вертикальная цветная клякса посреди груди заменяла галстук. Никто больше не носит галстуков.

– А это, как я понимаю, ваш муж, – сказал Мак-Гэвин.

– Дон Галифакс, – представился Дон. Он протянул руку – хотя уже давно не любил этого делать. Молодые люди пожимали её слишком сильно, и она потом болела. Но пожатие Мак-Гэвина было мягким, и он сразу её отпустил.

– Рад познакомиться, Дон. Пожалуйста, располагайтесь. – Он сделал жест в сторону своего стола, где, к изумлению Дона, два роскошных мягких кресла с подлокотниками поднимались из открывшихся в покрытом ковром полу люков. Мак-Гэвин помог Саре перейти кабинет, держа её под руку, и усадил в одно из кресел. Дон дошаркал по ковру до другого, которое теперь казалось прочно приделанным к полу, и опустился в него.

– Кофе? – предложил Мак-Гэвин. – Или что-нибудь другое?

– Просто воды, пожалуйста, – ответила Сара.

– То же самое, – сказал Дон.

Богач кивнул роботу за барной стойкой, и машина принялась наполнять стаканы. Мак-Гэвин примостил зад на краешке гранитной столешницы и оглядел Дона с Сарой. Он не особенно красив, подумал Дон. У него были рыхлые черты лица и скошенный подбородок, из-за которого его лоб казался ещё больше. Тем не менее, он наверняка не чурался пластической хирургии. Дон знал, что Мак-Гэвину за шестьдесят, но выглядел он от силы на двадцать пять.

Внезапно робот оказался рядом, протягивая Дону изящный хрустальный бокал, полный воды, в котором подпрыгивали два кубика льда. Машина протянула такой же бокал Саре и бесшумно откатилась обратно к бару.

– Итак, – сказал Мак-Гэвин, – поговорим без обиняков. Я сказал, что я хочу, – он сделал паузу и произнёс с особенным ударением, намекая на вчерашнюю шутку, – сделать вам предложение. – Дон заметил, что он смотрит только на Сару. – И я его готов его сделать.

Сара улыбнулась.

– Как мы говорили про радиотелескоп Very Large Array, я вся внимание.

Мак-Гэвин кивнул.

– Первое сообщение с Сигмы Дракона было настоящей головоломкой, пока вы не догадались, какова его цель. Второе, похоже, ещё большая загадка. Зашифровано, надо же! Кто бы мог подумать?

– Это весьма странно, – согласилась она.

– То-то и оно, – сказал Мак-Гэвин. – То-то и оно. Но я уверен, что вы можете помочь её расколоть.

– Я даже и близко не специалист по дешифровке кодов, – сказала она. – Моей специальностью, если это можно так назвать, было прямо противоположное: понимание вещей, которые предназначены для того, чтобы их мог прочитать кто угодно.

– Конечно, конечно. Но в прошлый раз у вас было озарение насчёт того, что хотят сказать драконианцы. И мы знаем, какрасшифровать второе сообщение. Мне сказали, что инопланетяне это очень чётко дали понять. Всё, что нам нужно, это угадать, какой для дешифровки нужен ключ, и я подозреваю, что ваш опыт в этом деле будет неоценим.

– Вы очень добры, – сказала она, – но…

– Но ведь это правда, – сказал Мак-Гэвин. – Тогда вы были ключевым элементом, и я убеждён, что ваше участие сыграет ключевую роль и сейчас, и в будущем.

Она моргнула.

– В будущем?

– Да, да, в будущем. У нас начался диалог, а в нём важна связность. Я уверен, что мы раскроем содержание текущего сообщения, но даже если нет, мы всё равно пошлём ответ. И я хочу, чтобы вы были поблизости, когда придёт их ответ на это наше сообщение.

Дон ощутил, как его глаза разражено щурятся, но Сара лишь рассмеялась.

– Не говорите чепухи. Я умру задолго до этого.

– Не обязательно, – сказал Мак-Гэвин.

– Пройдёт минимум тридцать восемь лет, прежде чем мы получим ответ на сообщение, которое пошлём сегодня, – сказала она.

– Это так, – ровным тоном согласился Мак-Гэвин.

– Мне тогда будет… гмм…

– Сто двадцать пять, – подсказал Мак-Гэвин.

У Дона кончилось терпение.

– Мистер Мак-Гэвин, к чему это? Нам с женой в лучшем случае осталось несколько лет. Мы оба это знаем.

Сара допила воду из своего бокала. Робот бесшумно возник с полным и обменял его на пустой.

Мак-Гэвин посмотрел на Дона.

– Вы знаете, пресса всё описывала неправильно с самого первого дня. Даже большинство работающих в SETI этого не понимают. Это не Земля общается со второй планетой Сигмы Дракона. Планеты друг с другом не разговаривают. Людиразговаривают. Некая конкретная личность на Сигме Дракона II послала сообщение, и некая конкретная личность на этой планете – вы, Сара Галифакс, – догадалась, о чём в нём говорится, и организовала отправку ответа. Остальные – все люди здесь, и все драконианцы на Сигме Дракона, которым интересно, что же было сказано – все они читали через ваше плечо. Вы, доктор Галифакс, переписываетесьс этим конкретным драконианцем. Так получилось, что почтовые расходы оплачиваю я, но в переписке состоите именно вы.

Сара посмотрела на Дона, потом снова на Мак-Гэвина. Она отпила воды из бокала, вероятно, чтобы выиграть несколько секунд на раздумья.

– Это очень… необычная интерпретация, – сказала она. – Из-за того, что между отправкой сообщения и получением ответа на него проходит так много времени, SETI – это занятие для целых цивилизаций, а не отдельных людей.

– Нет-нет, это не так, совершенно не так, – сказал Мак-Гэвин. – Каковы фундаментальные положения SETI? Наверняка вот этот из их числа: практически любая раса, с которой мы вступим в контакт, будет более развита, чем мы. Почему? Потому что к настоящему моменту мы пользуемся радио всего сто пятьдесят три года, что исчезающее мало по сравнению с четырнадцатью миллиардами лет, в течение которых существует вселенная. Практически наверняка любая цивилизация, с которой мы свяжемся, пользуется радио дольше, чем мы.

– Да, – сказала Сара.

– И что? – добавил Дон.

– А то, – сказал Мак-Гэвин, – что короткий срок жизни характерен лишь для технологически неразвитых цивилизаций. Через какое, по-вашему, время после изобретения радио разумные существа смогут декодировать ДНК или то, что у них является носителем наследственной информации? Через какое время они овладеют переливанием крови, трансплантацией органов, клонированием тканей? Как скоро они справятся с раком и болезнями сердца, или с подобными заболеваниями, оставленными им в наследство их неряшливой эволюцией? Сто лет? Двести? Несомненно, не больше трёхсот или четырёхсот. Согласны?

Он посмотрел на Сару, видимо, ожидая, что она кивнёт. Она не кивнула, и через секунду он продолжил:

– Так же, как инопланетяне, с которыми мы вступим в контакт, почти наверняка пользуются радио дольше нас, они почти наверняка умеют продлевать срок своего существования далеко за пределы той жалкой горстки лет, что длилась их жизнь раньше. – Он развёл руками. – Нет, здесь всё верно: общение между двумя планетами – это не что-то такое, что начинает одно поколение, продолжает другое, и принимает, как эстафету, третье. Даже с учётом временны́х масштабов, навязываемых скоростью света, межзвёздное общение – это почти наверняка общение между двумя конкретными индивидуумами. И вы, доктор Галифакс – нашиндивидуум. Вы уже доказали, много лет назад, что вы знаете, как они мыслят. Никто другой этого не смог.

– Я… – тихо сказала она, – я буду рада стать… гмм… лицом компании по отправке нашего следующего ответа, но после этого… – Она слегка приподняла свои узкие плечи, будто говоря, что остальное очевидно.

– Нет, – сказал Мак-Гэвин. – Мы должны сохранить вас на гораздо дольше время.

Сара явно нервничала; Дон видел это, хотя Мак-Гэвин не замечал. Она подняла свой бокал и взболтала содержимое так, что кубики льда застукались друг о друга.

– Что же у вас на уме? Набить из меня чучело и выставить на обозрение?

– Боже мой, нет!

– Тогда что? – требовательно спросил Дон.

– Омоложение, – сказал Мак-Гэвин.

– Простите? – сказала Сара.

– Омоложение. Роллбэк. Мы снова сделаем вас молодой. Вы, несомненно, слышали об этом процессе.

Дон и правда о нём слышал, да и Сара наверняка тоже. Но всего лишь пара сотен людей пока прошли через него, и стоил он до неприличия дорого.

Сара подалась вперёд и поставила свой бокал на гранитную столешницу рядом с местом, где на неё опирался Мак-Гэвин. Её рука дрожала.

– Это… это стоит целое состояние, – сказала она.

– Оно у меня есть, – ответил Мак-Гэвин.

– Но… но… я не знаю, – сказала Сара. – Я… то есть, это правда работает?

– Посмотрите на меня, – сказал Мак-Гэвин, разводя руки в стороны. – Мне шестьдесят два, согласно моему свидетельству о рождении. Но мои клетки, мои теломеры, мой уровень свободных радикалов и любой другой индикатор говорит, что мне двадцать пять. А чувствую я себя ещё моложе.

У Дона, должно быть, отвисла от удивления челюсть.

– Вы думали, я сделал подтяжку лица или что-то в этом роде? – спросил Мак-Гэвин, поглядев на него. – Пластическая хирургия – это как заплатка для программы. Быстрая, сляпанная наспех заплатка, которая частенько создаёт больше проблем, чем устраняет. Но омоложение – это как переписать программу заново, это настоящеерешение. Вы не просто снова выглядите молодым – вы становитесьмолодым. – Его тонкие брови взбежали на высокий лоб. – И это то, что я вам предлагаю. Полноценная омолаживающая терапия.

Сара выглядела потрясённой, и заговорить ей удалось не сразу.

– Но… это смешно, – сказала она, наконец. – Никто даже не знает, работает ли она на самом деле. Я имею в виду, вы выглядите молодым, может быть, даже чувствуете себя молодым, но терапия появилась совсем недавно. Никто ещё не прожил заметно дольше, чем обычный срок жизни. Нет доказательств того, что этот процесс в самом деле продлевает вам жизнь.

Мак-Гэвин махнул рукой.

– Было множество тестов на лабораторных животных. Они все снова становились молодыми и потом старились совершенно нормально. Мы видели, как мыши и даже лемуры проживали свой удлинённый срок жизни без малейших проблем. Что касается людей, что ж – мои врачи говорят, что за исключением нескольких специфических индикаторов типа колец роста на зубах в биологическом смысле мне двадцать пять, и с этого момента моё старение снова пошло естественным образом. – Он развёл руками. – Поверьте мне, это работает. И я предлагаю это вам.

– Мистер Мак-Гэвин, – сказал Дон, – я правда не думаю, что…

– Только вместе с Доном, – прервала его Сара.

– Что? – Мак-Гэвин и Дон сказали это одновременно.

– Только вместе с Доном, – повторила Сара. В её голосе появилась твёрдость, которой Дон не слышал многие годы. – Я не буду даже думать над вашим предложением, если вы не предложите того же моему мужу.

Мак-Гэвин медленно сполз со столешницы и встал прямо. Он зашёл за свой стол, повернувшись к ним спиной, и посмотрел в окно на свою раскинувшуюся внизу империю.

– Это очень дорогая процедура, Сара.

– А вы – очень богатый человек, – ответила она.

Дон смотрел на спину Мак-Гэвина, на его тёмный силуэт на фоне яркого неба. Наконец, Мак-Гэвин проговорил:

– Я завидую вам, Дон.

– Почему?

– Потому что у вас есть жена, которая настолько вас любит. Я так понимаю, вы женаты больше пятидесяти лет?

– Шестьдесят, – ответил Дон. – Два дня назад была годовщина.

– Я никогда… – начал Мак-Гэвин, но потом замолчал.

Дон смутно вспомнил что-то о случившемся давным-давно скандальном разводе Мак-Гэвина и отвратительном судебном процессе, в котором он пытался опротестовать добрачный контракт.

– Шестьдесят лет, – наконец, продолжил Мак-Гэвин. – Это так долго…