Текст книги "Фантастические рассказы из журнала «Вокруг света» (СИ)"

Автор книги: Роберт Альберт Блох

Соавторы: Север Гансовский,Густав Майринк,Майкл (Майк) Даймонд Резник,Джордж Локхард,Михаил Михеев,Артур Порджес,Дэймон Найт,Виктор Колупаев,Сирил Майкл Корнблат,Джеймс Грэм Баллард
сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 48 страниц)

– Значит, вы проверяете вашу теорию на протяжении последних двадцати лет, и она ни разу не подтвердилась?

– Капсула – штука хитрая. Некоторые из капсул будут выкопаны лет через сто-двести. Гораздо раньше, чем наступит век путешествия во времени.

Фрэнку стало жаль старого безумца. Двадцать лет! Интересно, много ли он за это время "насеял" капсул?! Фрэнк не мог не хмыкнуть при мысли о будущих ученых, целым коллективом почесывающих головы при этом "открытии".

– Я бы хотел только одного: быть рядом с теми, кто откроет капсулу и найдет одно из ваших посланий.

– Раньше следующего века это вряд ли произойдет. Конечно, вначале они могут не поверить так же, как и ты.

Фрэнк в притворном удивлении поднял брови.

– Но когда они обнаружат, что вторая, третья, четвертая… – Он замолк и повел рукой, словно показывая, сколько их было, – когда они увидят, что почти каждая из этих продолговатых капсул, захороненных в двадцатом столетии, содержит в себе одно и то же послание, им будет о чем задуматься.

– И вы, конечно, на это рассчитываете?

Сейджхорн уверенно кивнул.

– Точно. Это такая тайна, из которой возникают легенды и мифы. Если мои капсулы времени не сохранятся несколько столетий, то уж одна-две удивительные легенды – наверняка сохранятся.

Выдумка была слишком хороша, чтобы Фрэнк так вот сразу мог от нее отказаться. В ней присутствовали неотразимая логика и определенная глубина. И вдруг до Фрэнка дошло, что его собеседник обладает столь же необузданным воображением, как и его собственное. Это же его друг по несчастью! Не станет ли и он сам лет через тридцать таким же точно стариком, безнадежным мечтателем, одержимым всякими невероятными идеями?

Он машинально взял у Сейджхорна коробочку и в задумчивости начал ее вертеть и пытаться открыть.

– Она запечатана, – сказал Сейджхорн.

– Почему?

– Мера предосторожности. Манускрипт помещен в вакуум.

– Да ну?

Фрэнк снова повертел коробочку в руках. На ней, как на новом садовом инвентаре, был тонкий масляный слой. Фрэнк положил коробочку на землю.

– Интересно бы прочесть, что там у вас написано.

– Самое существенное в манускрипте – время и место нахождения. Подробное описание сбитого с толку путешественника во времени, оставшегося в нашем столетии. Как бы то ни было, я обещаю доставить моего друга в точный день и час в определенное место, где у него будет шанс на спасение. Точное время и место, учти это. Поэтому, когда сообщение будет получено, некоторые путешественники окажутся в кабачке "Рейвен Хилл".

– В кабачке?

– Ну да, там я как раз буду в пять пополудни через неделю, если считать с пятницы. В послании я описал свои приметы. И если мой план сработает, некоторые настоящие путешественники смогут там со мной встретиться.

– И вы таким образом докажете, что они существуют?

– Точно!

Фрэнк поднес чашку с остатками кофе к губам и взглянул на Сейджхорна. Пока что он пожертвовал своими наблюдениями ради подтверждения теории. Теория выдержала, а вот как, интересно, сам старик? Трудно сказать определенно. В лице его и голосе что-то изменилось, а может, у него просто воображение разыгралось? Впрочем, иногда лучше не знать, в чем суть фокуса.

Но вопросы продолжали возникать. Кто этот старик? Откуда он? Чудак он или гений? Внешность еще ни о чем не говорит, у него острый ум, в тупик его не загонишь. Фрэнк чуть выждал и резко спросил:

– Зачем?

– Что зачем?

– Зачем вы потратили двадцать лет?..

И вдруг его осенило. К чему весь этот долгий разговор, если они так и не нашли общего языка? Эта мысль на мгновение оглушила его. Неужели реальность обогнала в конечном счете его воображение? Неужели он упустил что-то важное?

Это ему нужно было знать наверняка.

– Ладно, мистер Сейджхорн, – сказал Фрэнк, кашлянув. – Вы меня уговорили.

Сейджхорн улыбнулся, потрепал по холке собаку и поднял свою чашку, будто хотел произнести тост.

– У меня возникла одна мысль, – сказал Фрэнк, подавляя смущение и присоединяясь к тосту. Он отпил кофе и поставил чашку рядом с огнем. – Не знаю, как я об этом раньше не подумал.

– О чем?

Закинув руки за голову и опершись спиной на рюкзак, Фрэнк смотрел на мерцающие звезды. Время отшлифовало их, и они весело блестели в темноте. Некоторые даже подмигивали ему.

– Допустим, действительно был такой путешественник, застрявший в этом столетии. Допустим также, что капсула времени – единственная для него возможность послать сообщение в будущее. И тут возникает вопрос. – Он обернулся к Сейджхорну: каким образом этому несчастному удастся убедить кого-либо вложить послание в капсулу?

Сейджхорн пожал плечами, но от Фрэнка не укрылся лукавый огонек, блеснувший в его глазах.

– Да уж верно найдет какой-нибудь способ, – хитро прищурившись, сказал он.

Рик ГОДЖЕР
ПИКНИК НА ЛУНЕ

Она шла к моему столику через весь зал отдыха летного состава, переполненный в этот час, и в руках у нее была чашка чаю. Меня словно обожгло, внезапно я ощутил сумасшедшее желание укусить эту нежнейшую шею, чуть выступавшую из-под тяжелого алюминиевого воротника. Скафандр космического пилота потрясающе облегал ее фигурку. Может и дело-то все было в том, как подрагивали на ней все эти штучки – трубочки, проводки и прочая дребедень, когда она подходила ко мне сквозь толпу. У нас, у пилотов, небрежная такая походочка – обычное дело, а тут женщина.

– Вы капитан Суареш?

– Ну да. Друзья зовут меня…

– Знаю. Панчо.

– Именно. Хочу надеяться, что вы тоже принадлежите к числу моих друзей.

Сказал это и взглянул на себя со стороны: ни дать, ни взять, щенок, завилявший от радости хвостом. Всякого я повидал, но такого, доложу вам, со мной не бывало. И мне показалось тогда, что с ней творится то же самое. Она смотрела на меня во все глаза, позабыв о чае, который давно остыл.

– Готов об заклад биться, что мы с вами до сих пор не встречались, на что уж я рассеянная личность, но…

– Я от вашего приятеля Аруниса Питтмана. Мы вместе работали на полярной станции. Он советовал мне отыскать вас, если доведется попасть в Уэст Лимб. Он так расхвалил вас и, между прочим, сказал, что скорее всего вы предложите мне развлечься.

– Черт побери! Неужели старина Арунис? Ну как он там?

– Прекрасно. И еще, он посоветовал мне поинтересоваться, по-прежнему ли вы, вместо того чтобы заниматься аэробикой, как требует инструкция, завышаете содержание углекислого газа в системе жизнеобеспечения на своем корабле.

– Проклятье! Он-то откуда знает? Может хочет предупредить меня, что мою систему снова поставили на контроль? За это спасибо, и, конечно, я благодарю вас, капитан…

– Крамблитт. Можно просто Стаен.

Помолчав, она добавила:

– Ну так как?

– С этим покончено. Не хватало, чтобы меня еще раз списали. Буду пай-мальчиком и начну делать зарядку.

– Да я не об этом, – прервала она меня. – Вы собираетесь развлекать меня или нет? Я на Луне впервые и совершенно свободна до завтрашнего вечера, мне нужно только успеть к отправлению пассажирского рейса.

М-да, ничего себе заявочка. Развлекай теперь ее до завтрашнего вечера! Замучаешься. Нужно изобретать что-нибудь сногсшибательное.

Пока я вот так раздумывал, она поправила выбившуюся из прически прядь блестящих шелковистых волос.

– А не устроить ли нам пикник? Как вам такая идея? – выпалил я первую глупость, которая пришла мне в голову. – Могу показать вам один из самых моих любимых уголков, здесь неподалеку, нужно чуть пройти пешком от нашей базы.

Выражение крайнего изумления, появившееся у нее на лице, с лихвой окупило мои мучения. Нежный рот слегка приоткрылся.

– Не дурите. Не хотите же вы сказать, что приглашаете меня выйти наружу?

– А почему бы и нет? Прогулки по Луне – у нас тут сейчас повальное увлечение, – я блефовал во всю. – Так, знаете, отдыхаешь от нашей толчеи. Пейзаж потрясающий: холмы, живописные скалы. Между прочим, сейчас время для прогулки самое подходящее.

Я сжигал отходные пути, и занявшиеся огнем мосты полыхали за моей спиной. И кто меня только дергал за язык?

– Но вы, наверное, не согласитесь вот так сразу. Устали после рейса?

Сильнейшая заинтересованность отразилась на ее лице, глаза блестели.

– Ничего подобного. Никогда не прощу себе, что упустила такую возможность. Пикник на Луне! Фантастика. Вот что я скажу вам, Панчо: Арунис не ошибся в вас.

Я что-то промямлил и поднялся с идиотской улыбкой на лице.

– Решено. Я сам займусь подготовкой. Встречаемся завтра в десять утра у люка семь. Спросите, где это. Наденьте скафандр и зарядите запасной комплект. Об остальном не беспокойтесь. Я пошел, мне надо готовить к вылету свой грузовичок. До завтра.

Я отправился в грузовой ангар, а она с улыбкой смотрела мне вслед. Мужская половина обитателей базы, пронаблюдавших нашу беседу, окидывала нас завистливыми взглядами. Видели бы они, какая гримаса перекосила мое лицо, едва я остался один. На этот раз я уж точно устроил себе веселую жизнь своими собственными руками.

Справедливости ради надо сказать, что вся эта история с пикником не то чтобы чистый треп. Конечно, гулять по Луне еще никто не отваживался, но в кругах местной интеллектуальной элиты (которую представляли мы с друзьями) вопрос этот обсуждался не единожды. Мы собирались воплотить эту идею в жизнь из самых благородных побуждений, дабы тем самым внести свой скромный вклад в великое дело освоения космоса. Были и другие, более прозаические причины, подогревавшие наш исследовательский интерес, – хотелось наконец побыть наедине со своими подругами. В то время базе Уэст Лимб еще далеко было до того роскошного загородного комплекса, который позднее вырос на ее месте, и сравнить ее можно было с огромной раздевалкой, слепленной из множества тесных шкафчиков-закоулков, разделенных коридорами. В этой перенаселенной раздевалке воняло грязными носками и непросохшей краской. Ютились мы там, точно крысы в норе. Через несколько месяцев вынужденной изоляции временные жильцы здесь буквально дичали, а те, кто постоянно нес на базе свою вахту, уже видеть друг друга не могли. Да уж, доставалось героям доброго старого фронтира!

К сожалению, до сих пор наши идеи насчет пикника пребывали в зародышевой стадии. Один мой приятель, например, занимался проблемой выбора подходящего места. Пользуясь неограниченным запасом краденного машинного времени, он просчитал наиболее удобные участки лунной поверхности в окрестностях Уэст Лимба. Удобные в том смысле, что там можно без помех провести некоторое время с женщиной под защитой герметичного тента. Главное при этом – создать определенный комфорт среды обитания, чтобы человек в этих условиях мог обходиться, скажем, без галстука. Ну и мало ли там без чего еще.

Вы, разумеется, видели их, эти защитные тенты. Атмосфера в них, как в обычных аварийных камерах, которых полно тут на Луне. В транспортных ракетах, да и в грузовых тоже, предусматривается по камере на каждого пассажира. Загляните к себе под кровать в гостиничном номере – и увидите такие же, только размером поменьше. Их берут с собой изыскатели-одиночки, да и все, кто подолгу находится вне герметизированных укрытий. Нужно только установить палатку и, войдя в нее, задраить наглухо входное отверстие. Когда палатка наполнится воздухом из резервного баллона, на крыше поднимется прозрачный пластиковый купол. Проделав все это, можно снять скафандр и расслабиться. Правда, бывалые люди советуют все-таки оставлять течь, чтобы потом было куда отливать лишнее. Шутка.

Главной проблемой в изысканиях моего друга был температурный режим. Как спастись от палящего солнца? Хотел бы я посмотреть на того смельчака, который рискнет подставить собственные ляжки под прямые солнечные лучи. Отличное выйдет жаркое из мякоти. Дожидаться лунной ночи? Тоже не выход. Кромешный мрак и холод, бр-р-р! Удовольствие ниже среднего. Мы-то задумывали совсем другое – легкое, веселое приключение, экзотический пейзаж, уютное местечко не слишком далеко от базы, но в то же время в стороне от проторенных путей. Лучше всего было бы подыскать на склоне холма отлогую, затененную площадку, выходящую на залитые солнцем валуны, которые могут служить отражателями тепла.

После того как мой приятель долго (и напомню, преступным образом) обхаживал компьютер, машина соизволила выдать набор карт, по одной на каждый день лунного месяца. Бросил взгляд на такую карту – и сразу видно, где сегодня искать лучшее место для любовного гнездышка. Вот это, я понимаю, прикладная астрономия!

В тот день я перевозил на своей телеге ребят-инженеров, которые, жестоко страдая с похмелья, возвращались после месячного загула в Гримальди. Были еще и местные рейсы. Я передал управление своему напарнику, а сам с головой ушел в изучение карт. Каждый раз, когда мы снимались с посадочной площадки, я тщательно сопоставлял карту с окружающей территорией (или лунаторией?). К концу рабочего дня я-таки присмотрел недурное местечко, полускрытое скалами, к северу от нашей базы. Меня привлекла его доступность и, судя по всему, безопасность.

Вечером я собирал дань со всех своих должников на базе. Взял полагавшийся мне отгул, не преминул воспользоваться бесплатной заправкой запасных баллонов. Позаимствовал я и два одноместных тента, раздобыл герметично закрытую сумку для продуктов. Запас получился что надо: салат картофельный, салат из капусты, холодный цыпленок, зелень, свежая французская булка с настоящим маслом, лимонад и две бутылки легкого вина.

Может Уэст Лимб в те дни и походил на обшарпанную конюшню, но обитатели этой конюшни ели и пили, я вам скажу, как следует.

Хозяин кафе, видно, пронюхал что-то. Он зазвал меня в кухню и, оглядевшись вокруг, принялся пытать.

– Что ты там затеваешь, Суареш? Давай начистоту.

– Видишь ли, Поркнер, – промямлил я, – джентльмен, облеченный доверием…

– Опять ты взялся за свои глупости! Я серьезно спрашиваю. Неужели ты?..

– Ты совершенно прав. Небольшая техническая проверка, кое-что новенькое.

Я нахально уставился на него.

Пока он ахал и охал, я, не теряя времени, улизнул. С хозяином кафе портить отношения не станешь, но и выкладывать ему все я тоже не собирался. Спать в тот вечер я лег рано. По счастью была моя очередь принимать душ.

Стаен Крамблитт поджидала меня, когда в десять часов утра я подошел к люку. Теперь вся эта возня вокруг нашей прогулки казалась мне убогим фиглярством. Но стоило мне взглянуть на нее, такую спокойную, взирающую на меня с любопытным ожиданием, – и на душе у меня полегчало. Между прочим, летный костюмчик на ней был что надо, с розоватым отливом, и, похоже, сшитый на заказ.

– Ну теперь все? – спросила она.

– Нет еще, – отозвался я, перетаскивая в тамбур всю свою поклажу: тенты, одеяла и сумку с продуктами. В кои-то веки никто не околачивался возле входа в тамбур. Я обнял ее и привлек к себе.

– Твоя рация переключается на мой личный канал, – сказал я.

Она не отрывала от меня глаз, пока я возился с кнопкой у нее на груди. От нее исходил тончайший аромат духов.

– У тебя красивые глаза, – шепнула она. – О, да ты краснеть умеешь!

– Не болтай глупостей. Проходи вперед.

Мы вошли в тамбур и произвели все предусмотренные инструкцией манипуляции, проверили герметичность скафандров. Я открыл наружный люк, и мы шагнули вперед. На западе ярко сияло солнце. Попадавшиеся там и сям конструкции отбрасывали чернильные тени на изъеденную бороздами и рытвинами поверхность. Мы двинулись по маршруту. Шлем на Стаен подрагивал при ходьбе. Она рассматривала неровный, вздыбившийся грунт, заваленный металлическим мусором и блестящими осколками, покрытый неуклюжими сплетениями антенн и тросов. Взгляд то и дело натыкался на уродливые, горбатые строения.

– Пейзаж, конечно, оставляет желать лучшего, – бросил я.

– Человечество – куда бы оно ни устремлялось – повсюду тащит за собой собственную грязь.

– Здесь все же почище, чем на Земле. Да и не везде тут такая свалка. Это всего лишь неприятный прыщик на физиономии Вселенной. Вот пройдем чуть дальше – и увидишь настоящий лунный ландшафт, где и в самом деле не ступала нога человека. Сделаем попытку?

Я дотронулся до ее руки в перчатке.

– О чем речь.

Она подняла ко мне лицо. Из-под зеркального солнцезащитного козырька глаз не было видно, зато я почувствовал, как она стиснула мне руку.

Мы должно быть представляли собой любопытнейшее зрелище: две одинокие фигуры, углубляющиеся под сень лунного кряжа. Думаю, не ошибусь, если скажу, что не одна сотня глаз, прильнувших к окнам, провожала нас в путешествие. Я взвалил на себя обе свернутые палатки и сумку с провизией. Стаен несла одеяла – одно в яркую клетку, другое белое с зелеными и оранжевыми полосами и надписью Вооруженные Силы Мексики.

Спустя час мы уже пересекали обширные, усеянные каменными глыбами склоны кратера Гевелия, справа открывался вид на плоскую поверхность Океана. Хотя наши ноги были в тени, самые большие валуны в избытке передавали лунному грунту солнечное тепло. Видимость была отменная, мы хорошо различали дорогу впереди. Столбик термометра из светопоглощающего вещества замер где-то на середине. Карта, составленная приятелем, оказалась как нельзя кстати.

– Говорят, что лунный колорит – это сплошное черное и серое, – вслух размышляла Стаен, – а я различаю здесь множество тончайших оттенков. Видишь зеленоватую полоску вон там среди скал?

– Ну и зрение у тебя. Стаен. Обычно люди начинают что-то различать здесь, проболтавшись на Луне не менее года. Впрочем, большинству это просто не интересно. Здесь очень красиво, но эту красоту понимать надо. Это тебе не Земля. Господь создавал эти места не для болванов. Чтобы оценить подобные места, нужен особый талант и еще – верный глаз.

Тут я может малость и переигрывал, но не скажу, чтобы все это был чистый треп.

Стаен ужасно веселилась, подпрыгивая рядом со мной, как мячик, и поднимая густое облако пыли: все-таки сила притяжения здесь невелика.

– Видишь, как быстро улеглась пыль? Мне кажется, я слышу шорох, с которым она падает на порогу. Знаешь, я ведь не первый год в космосе, но вот так пройтись пешком по незнакомой планете мне еще не доводилось ни разу. А ты уже привык к здешним чудесам?

– Привыкнуть к этому до конца невозможно. Всегда замечаешь что-нибудь новенькое.

Я резко остановился и нагнулся, присматриваясь к почве. Слой пыли под нашими ногами кое-где украшал круглый узор. Крошечная стеклянная бусинка сверкала в центре окружности, а от нее расходились во все стороны линии – волоски, такие тонкие, будто их выводили иголкой. Сферические полушария дополняли рисунок, и весь он был размером не более десятицентовой монетки.

– Что это? – удивилась Стаен.

– Я их называю цветами из пыли. Только не прикасайся, иначе все рассыплется. Мой друг считает, что это кратеры микрометеоритов. Видишь стеклянное зернышко в центре? Сюда попал метеорит, а рисунок вокруг него прочерчен ударной волной, от которой поднялась пыль. Мой друг даже книгу об этом пишет. Интересно, что узоры появляются далеко не на всякой поверхности, а лишь на тончайшем пылевом покрытии.

– А ты сам что о них думаешь?

– Я же сказал тебе, цветы из пыли. Их тут знаешь сколько, если приглядеться?

– Давай искать вместе.

Мы двинулись дальше мимо неуклюже громоздившихся полуразрушенных валунов, мимо небольших кратеров.

– Как странно, – продолжала Стаен, – что на этом отрезке пути так много легкой пыли, а я всегда думала, что рельеф на Луне однообразный, здесь ведь нет ни ветра, ни водных потоков, которые могли бы сместить верхний слой почвы, отшлифовать ее мельчайшие частицы.

– Ты права, что-то тут не по правилам.

Мы молча пошли дальше. Я высматривал подходящую площадку, чтобы расставить наши тенты. Вскоре мы со Стаен оставили позади, если можно так выразиться, лес валунов и вышли на открытое место. Вид отсюда открывался сногсшибательный, прямо-таки созданный самой природой Стоунхендж – терраса на склоне холма, окруженная рядом грубых колонн. С восточной стороны кольцо колоннады размыкалось и оттуда виднелась уходившая вдаль плоская равнина. Почти полная Земля низко нависала над узенькой полоской горизонта. Казалось, на этой подернутой рябью глади, похожей на океанскую поверхность, вот-вот вынырнет парус, и прибой заплещется на песчаной отмели.

Потрясенная Стаен остановилась, как вкопанная, и лишь повторяла:

– Какое чудо! Какое невероятное чудо!

Она обернулась ко мне.

– И ведь до нас здесь еще никто не был, правда?

– Ты же видишь, здесь нет следов. Я приберегал это местечко для особого случая.

"Бог покарает меня в конце концов", – кольнула мысль.

– А теперь пора вылезать из скафандров, не мешало бы подкрепиться. Умираю с голоду, – заявил я.

Я развязал сложенные тенты, поставил их рядышком вплотную, дверь к двери. Впрочем, входное отверстие в таких палатках представляло собой просто-напросто круглую дыру, окаймленную мягкой прокладкой-присоской, так что можно было плотно закупорить ее изнутри дверной пластиной, а можно и составить из двух палаток одну, попросторнее, плотно прижав друг к другу их входные отверстия. Стоит наполнить палатки воздухом, дверные прокладки так соединятся – не разомкнешь.

Я подержал "дверь", пока Стаен ползком забралась внутрь и втянула за собой одеяла и сумку, а потом последовал за ней тем же манером. Согнувшись в три погибели, я тщательнейшим образом соединил входами обе наши палатки.

– Кажется, все герметично. Сейчас проверим, что у нас получилось. Я начну выпускать воздух из баллона. Если заметим, что он просачивается наружу, придется отложить пикник до другого раза.

– Я этого не переживу, – шутливо ужаснулась Стаен и на всякий случай поддала мне коленкой.

Я покрутил вентиль баллона. Куполообразные верхушки тентов зашевелились, как живые, и начали надуваться.

– Как будто мы внутри резинового матраса, наполненного водой, – высказалась Стаен.

Я дополнил:

– Напоминает поцелуй двух медуз.

Мы наблюдали за тем, как надувается соседняя палатка, сквозь прозрачные пластиковые стенки нашей. Стаен принялась расстилать на полу одеяла.

– Зачем нужно было тащить оба тента?

– Там у нас будет камера хранения. Увидишь, когда мы сбросим скафандры, покажется, будто мы вчетвером теснимся в одной палатке.

– Хорошо, что всех четверых не надо кормить завтраком. Ты посмотри, какие у нас одеяла.

Она взялась за одеяло, и в руке у нее остался оторванный лоскут.

– Похоже, здешняя атмосфера и солнечный свет не очень подходят для шерсти.

– Они порядком износились и без того.

Она продолжала расспрашивать:

– Ну как, воздух не проходит?

– Пока все идет, как надо.

Палатки, накрепко соединенные присосками, держали жесткую форму. Температура воздуха выровнялась на двадцати пяти градусах по Цельсию, давление установилось порядка двухсот тринадцати миллибар.

– А теперь можно снять скафандр?

– Сначала я попробую.

Я осторожно раскрутил колечко застежки на вороте своего скафандра. Ничего страшного не произошло. Снял шлем и сразу ощутил приятное тепло воздуха, заполнившего палатку. Каменные глыбы как раз против нашего временного пристанища излучали жар, от которого раскраснелись щеки.

– Потрясающе!

Я освободился от лямок рюкзака. Еще несколько мгновений – и мы оба стащили с себя скафандры.

В тонких шерстяных рейтузах, надетых под скафандр. Стаен смотрелась на все сто. Она сняла перчатки, носки и уселась, болтая ногами. А я собрал наши скафандры, шлемы, обувь и перенес все это в соседнюю палатку. Теперь у нас было просторно – из вещей оставался только мой рюкзак. Рюкзак Стаен я отправил вслед за остальными пожитками.

– Вот и ладушки.

Я с наслаждением принялся распаковывать сумку с продуктами.

– Итак, мы имеем цыпленка, французские булочки, причем теплые, салат из капусты, помидоры, красный перец. Позвольте предложить вам бокал этого чудесного, легкого вина, капитан Крамблитт.

Я разлил вино в бокалы, затем положил в тарелки побольше всякой всячины. Мы разлеглись на одеялах, подсунув под спины мой рюкзак.

– Как здесь чудесно, Панчо, – бормотала Стаен с набитым ртом.

– Ага, да здравствует повар, и хвала всевышнему, что он не обременяет нас своим присутствием, – пошутил я.

Спустя два часа я откинулся назад с ощущением приятной тяжести в желудке. Стаен наполняла наши бокалы из второй бутылки. Атмосфера в палатке приближалась к тропической. Высоко в небе повисла Земля, переливавшаяся сверкающим кобальтом, ослепительно-белым, и бирюзой. Мы лежали, касаясь друг друга бедрами. Стаен склонилась ко мне на плечо.

Мне захотелось выпить за родную планету.

– Предлагаю тост за всех тех, чьи взоры устремлены на нас оттуда и за то, что мы тоже смотрим на них.

Тост вышел несколько сумбурный, но все же неплохой.

– Они не могут увидеть нас, – прошептала Стаен, – делая глоток. – Мы же находимся в фазе новолуния.

Я перевернулся на бок.

– Ну тогда за то, что я вижу тебя так близко.

Как было не поцеловать ее при этом? Она обняла меня за шею, отвечая на мой поцелуй.

Сказать по правде, я не принадлежу к той породе мужчин, которые готовы языками чесать, что у них там и как с девушкой, но тут не могу умолчать: в неистовой спешке мы с ней сбросили то немногое, что еще оставалось на нас из одежды. Пустая сумка и все наше белье были отправлены в соседнюю палатку, где скопились остальные вещи. Скалы, окружавшие нашу стоянку, посылали теплое инфракрасное излучение, озарявшее наши тела. Груди Стаен отливали розовым перламутром, и если бы даже вокруг стояла кромешная тьма, нам все равно было бы светло от их сияния. Она раскинулась на одеялах и протянула ко мне руки.

Можете смеяться, но в самый неподходящий момент что-то словно остановило меня. Я в космосе не первый день, и мне не давало покоя это незаделанное отверстие, зиявшее позади. Явных причин для тревоги вроде бы не было, но я себя уже знаю: не успокоюсь до тех пор, пока не задраю люк и не закрою дверь за спиной. Здесь у многих такие странности.

– Подожди меня, – попросил я и, привстав на колени, дотянулся до скатанного в трубку куска мягкого прозрачного пластика – это и была дверь от нашей палатки. Я расправил ее и, надавив, что было силы, прижал к присоске, охватывавшей дверное отверстие, полностью отделив одну палатку от другой.

– А теперь я могу уделить тебе все внимание, которого ты заслуживаешь, – сказал я, обнимая ее. Стаен свернулась калачиком в моих объятиях и поцеловала меня. Счастье переполняло меня.

Стаен покусывала мочки моих ушей, и вот тут-то он и послышался, этот странный звук. Как будто внезапно выпустили пар из котла. За день мы, может быть, и не осознавая того, свыклись с полным безмолвием лунного пейзажа, и леденящий душу звук заставил нас одновременно вздрогнуть. Еще секунда судорожной возни – наши тела разъединились. Волосы на мне встали дыбом, я напрягся, как загнанный бродячий кот в минуту опасности, и впился взглядом в расстилавшуюся перед нами холмистую равнину. Ничего! Стаен не отрывала глаз от двери.

– О, Господи! – простонал я.

Соседняя палатка, в которой были свалены вещи, отделилась от нашей. Воздух из нее мгновенно вышел сквозь незаделанное отверстие, она съежилась и погребла под собой скафандры, шлемы, обувь, белье, рюкзак Стаен и грязную посуду с остатками еды.

Все перечисленное мною обреталось теперь в чистейшем безвоздушном пространстве, вакууме, ибо что такое здешняя атмосфера, как не вакуум? Остались мы в буквальном смысле в чем мать родила. Из одежды, если можно так выразиться, мы располагали двумя одеялами, а наличные запасы ограничивались содержимым моего рюкзака.

Стаен глотала воздух и не в состоянии вымолвить ни слова. Немного совладав с собой, тихонько произнесла:

– Хорошо хоть посуду не мыть теперь.

Простая причина, по которой мы сразу же не погибли, учитывая резкий спад давления, заключалась в том, что я все-таки закупорил вход в нашу палатку. Наши скафандры были хорошо видны сквозь прозрачные пластиковые стенки на расстоянии какого-нибудь метра от нас. Мое внимание привлек рюкзак Стаен, валявшийся там же. Маленькая красная бирка высовывалась из отделения регулировки воздуха. Значит, по какой-то причине баллон взорвался, и закупоренный тент переполнился воздухом. Давление мгновенно подскочило, потому и разошлись сцепленные дверные прокладки. Поскольку входное отверстие второй палатки не было закупорено пластиной, воздух из нее быстро вышел и давление упало до нуля. Если бы мы не загрузили палатку своими вещами, она бы просто поднялась в небо, как шарик, выпущенный из рук. Наша герметично закрытая палатка пока не выпускала воздух, но пластиковая дверь угрожающе выпирала наружу.

Я подтянул рюкзак и проверил показания компьютера. Кислорода нам оставалось максимум часа на четыре, резерва поглощения углекислого газа тоже. Метр с небольшим, который отделял нас от радиостанций в соседней палатке, равнялся миллионам километров. Мы оказались на приколе и в прямом и в переносном смысле. Мысль эта, по-видимому, читалась на моем лице, когда я взглянул на Стаен.

Стаен опустила руку мне на плечо. Кроткая, ангельски-прекрасная, сказала только:

– Не трусь, Панчо.

Ужас в моей несчастной душе сменился чувством вины.

– Ну что ты. Стаен, мы же… мы пока еще живы.

Она твердо продолжала:

– Глупо рассчитывать на то, что нас случайно обнаружат здесь.

– Разумеется! И все из-за меня, недоумка.

– Да нет же, это я виновата во всем, я уговорила тебя пойти сюда.

– Не говори так. Стаен. Я всегда сам знаю, что делаю.

Можно подумать! Теперь она обнимала и нежно гладила меня. Ну и дела. Я был морально раздавлен. В своих собственных глазах я упал ниже, чем если бы свалился на дно кратера. И после всего этого она же еще успокаивала меня.

Над нами чернело небо, и звезды с любопытством наблюдали, как я выпутаюсь из этой заварушки. Надо что-то делать и делать быстро.

– Что ты предлагаешь?

Голос мой дрожал.

– У меня есть две идеи. Первая. Послать все к чертовой матери и наслаждаться оставшимися нам часами в надежде, что кто-нибудь набредет на нас.

– Нет, это не по мне.

– Тогда вторая Что если открыть наш вход и попытаться достать шлем? Причем проделать все это надо за какую-нибудь долю секунды – больше нам не выдержать в разреженном воздухе.

– Теперь я заявляю тебе со всей ответственностью, что такие фокусы уж точно не по мне.

– А что такого? Быстро схватишь шлем и снова закупоришь дверь, а я тем временем добавлю воздуха из твоего резервного баллона, чтобы восстановить давление: утечка воздуха все-таки произойдет. Вот так, раз – и готово. Зато сможем по радио запросить помощь.

– Я не смогу потом быстро закупорить вход.

– На эти несколько секунд нужно плотно-плотно затянуться в лоскутья одеял, как пеленают мумии. Тогда, возможно, не произойдет мгновенная закупорка сосудов.