Текст книги "Вкус к убийству. Сборник детективных произведений английских и американских писателей"

Автор книги: Роберт Альберт Блох

Соавторы: Август Дерлет,Лоуренс Блок,Генри Слизар,Уильям Фрэнсис Нолан,Чарльз Бернард Гилфорд,Джон Кольер,Флора Флетчер,Джек Ричи,Мэтью Гэнт,Уильям Линк
сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 23 страниц)

Юноша крутил головой, пока наконец из его горла не вырвался тонкий, пронзительный вопль:

–  Уходите! Уходите! Уходите!

– Парень, там, внутри, за тем самым окном, из которого ты вылез, стоят священники, – Маккелвин прикоснулся к его пальцам.

Рука резко отдернулась. Сосед отодвинулся еще дальше к углу, совершая нелепые боковые движения. Из его груди вырывался истерический стон, с губ капала слюна.

– Священники, психиатры – все хотят тебе помочь. Они отвезут тебя в прекрасное место. Там тепло, ничего не надо делать. Не надо работать. Полно еды. Медсестры, доктора. Все хотят помочь тебе. Ты только вернись, парень. Больше никогда ты не будешь одинок. Никогда…

–  Нет! О, Боже, Нееееееееет!! – Он отшатнулся. Потом посмотрел вниз и, когда почувствовал нежное, но непреодолимое действие земного тяготения, рот исказился в последнем крике. Парень отклонялся назад все дальше, дальше, глаза его вдруг расширились, словно сфокусировались на чем-то, что находилось далеко-далеко, и внезапно наполнились каким-то безмятежным спокойствием и он полетел в пустоту.

Клик. Клик.

Маккелвин прислонился к зданию, его ноги неожиданно задрожали от напряжения. За спиной раздался голос священника:

– Te absolvo in Nomine Patris… [10]10
  Начальные слова католической молитвы.


[Закрыть]

Но внутри себя Маккелвин уже видел этот последний снимок, чувствовал его безупречное совершенство: выражение глаз паренька, неожиданно смягчившееся юношеское лицо, полное умиротворение, отразившееся на нем в момент падения. И ясно увидел подпись под снимком: «Долгий взгляд в бесконечность».

Маккелвин двинулся по карнизу назад, перемещаясь, как слепой, чувствуя себя выжатым, как лимон. Наконец он перелез через подоконник, внутренне еще переживая снимок, запечатлевший неведомую смесь человеческих эмоций.

Снимок явно нес на себе налет гениальности.

Маккелвин шел словно в забытьи, не обращая внимания на свирепые взгляды полицейских и журналистов, пропуская их острые, выпытывающие вопросы. Лишь священник что-то сочувственно произнес. Нельсон, тот самый репортер из журнала, которому он звонил, одарил его холодным, иронично-понимающим кивком.

Но все же Маккелвину пришлось ответить на несколько быстрых вопросов. Да, он фотограф. Случилось так, что он очутился здесь именно в тот момент, когда этот несчастный вылез на карниз. Маккелвин заметил его и пустился следом за ним. Он ведь фотограф, и ему, конечно же, хотелось заснять такую трагедию. В этом сказалась его вторая натура. Но в первую очередь его втолкнуло на карниз желание спасти паренька, если, конечно, удастся. Не удалось. А сейчас он в шоке, слишком сильном шоке, чтобы отвечать на другие вопросы. Поговорите с Нельсоном, сказал он им, Нельсон сможет просветить их относительно деталей его жизни и карьеры.

А потом, стоя у основания здания, Маккелвин задумчиво глядел на то место, куда упало тело паренька. Сейчас оно поблескивало, мокрое и чистое, вымытое водой из шлангов пожарными машинами. Он медленно обошел его кругом, потом остановился. В луже отчетливо отражался профиль здания, сильно вытянутый в перспективе, зловещий и, казалось, пронзающий собой темнеющее небо.

Это была интересная композиция; более того, она прекрасно вписывалась в контекст того, что произошло только что.

Маккелвин навел камеру на отражение в луже, чуть изменил наклон фотоаппарата, чтобы подчеркнуть высоту здания, и нажал на кнопку затвора.

«Пожалуй, без налета гениальности, – подумал он, – но все же недурно».

Перевод: Вяч. Акимов

Мэтью Гэнт
О пользе интеллекта

Близнецы Перкинсы (обоим по одиннадцати, лет, почти по двенадцать – или, как любит говорить Пэтти Перкинс: «В следующий четверг мне будет одиннадцать с тремя четвертыми, а моему брату Дэнни – столько же без четырнадцати минут») раскрыли тайну убийства – жертвой которого стал продавец бананов, – как они сами выразились без особой скромности (но вполне справедливо), «с исключительной легкостью».

Коэффициент умственного развития близнецов Перкинс равнялся примерно 185 баллам и за это обоих искренне недолюбливали все, за исключением разве что родителей и разносчика бананов, которого все называли просто «Греком». Близнецы Перкинс звали его по имени – Аристос Депопулос. Разносчику бананов Перкинсы нравились потому, что очень умно подсказали ему, как можно почти вдвое увеличить размер своих доходов.

До своей внезапной кончины грек обычно объезжал окрестности, толкая перед собой тяжелую, скрипучую телегу – он предпочитал улицы растянувшегося на огромное расстояние новенького жилого комплекса в Восточном Бронксе, предназначенного для представителей среднего достатка. Он проезжал мимо каждого кирпичного дома кремового цвета, похожего на массу таких же домов вокруг, продавая бананы и только бананы, ностальгия по которым не совсем покинула сердца домохозяек Бронкса, помнивших таких же разносчиков еще по Деланси-стрит десятилетней давности, когда сами они принадлежали еще не к среднему классу, а самым нижним слоям общества. Однако сентиментальность домохозяек принесла греку гораздо меньше в сравнении с тем, что сделали Дэнни и Пэтти Перкинс, которым еще никогда в их коротенькой жизни не приходилось видеть подобных разносчиков с тележками, за исключением, пожалуй, этого юморного грека и его конкурентов.

Разносчик бананов приподнял свою замасленную кепочку, увидев, как близнецы приближаются к его тележке, загадочно поблескивая своими полуприкрытыми глазенками.

– Привет, – сказал он. – Вы хотеть купить банана?

– Дефицит культуры, – пробормотала Пэтти Перкинс.

– Больше похоже на голливудского актера, чем на грека, – добавил Дэнни.

Пэтти приподняла голову.

– Гм-м-м, возможно. – Юна посмотрела на разносчика и прямо предложила: – Скажите что-нибудь.

Он чуть покраснел и зарычал:

– А ну, сопляки вшивые, чешите отсюда, да побыстрее.

Пэтти Перкинс быстро улыбнулась. – Ты прав, – кивнула она брату.

– Я всегда прав, – сказал Дэнни Перкинс.

Пэтти Перкинс посмотрела на бананы.

– Сколько?

Разносчик ткнул пальцем в большой белый пакет, на котором жирным карандашом было нацарапано: «13 центов – св., 25 центов – 2 св.»

– Ну и как торговля? – полюбопытствовал Дэнни.

К этому времени грек уже успел смекнуть, что стоявшие перед ним двое детей непохожи на всех остальных. Он закурил, потом стал запихивать пачку в задний карман своих брюк и наконец проговорил:

– О, простите меня, – и предложил близнецам сигареты.

– Благодарю вас, не надо, – отказался Дэнни. – В этой марке слишком много никотина и смолистых веществ. Вы не пробовали новую разновидность «кента»?

Они представились друг другу, и грек-разносчик Аристос Депопулос признался, что торговля идет неважно, но если бы он мог увеличить объем продаж, то товар бы ему доставался по более низкой цене, тогда он бы забот не знал.

Дэнни Перкинс медленно очистил банан и откусил кончик – дюйма на полтора. Затем перевел взгляд на плакат и улыбнулся, обнажив крепкие зубы. Оба близнеца носили очки, у них были крепкие зубы и обоим чуточку недоставало роста. В семилетнем возрасте они оба перенесли серию приступов ревматизма, и каждый из них знал, что сердце у него настолько слабое и может еще до совершеннолетия выкинуть с ними какую-нибудь мерзкую шутку.

Школу они посещали так редко, как только могли, уделяя время в основном практическому самообразованию или тому, что с некоторым преувеличением именовали «оказанием разных услуг соседям». (Последние весьма нелицеприятно, если не сказать более, отзывались о проделках Пэтти и Дэнни). Близнецы Перкинс, конечно же, не были двойняшками, поскольку между мальчиком и девочкой неизбежно должны наблюдаться какие-то отличия, но все равно сходство их было весьма заметным.

– Дэн, в чем дело? – спросила Пэтти, заметив гулявшую по губам брата ухмылку, пока он изучал плакат разносчика.

– Все элементарно, – проговорил тот. – Какова, по-твоему, общая отличительная особенность клиентуры этого человека?

– Глупость? – предположила Пэтти.

– Не-а, – Дэнни сам забрался на тележку и вытащил засунутую за одну из связок бананов картонку. – Одна связка за тринадцать центов. Две связки – за двадцать пять. Аристос, как часто вам удается продать две связки?

Разносчик пожал тяжелыми плечами. – Иногда бывает. Нечасто, правда. Похоже, у людей туговато с деньгами.

– Ерунда, – сказал Дэнни. – Возможно, маловато, чтобы покупать за двадцать две четыреста «шевроле», красная цена которому 19 995 долларов. Но уж пару связок бананов-то каждый может себе позволить.

Пэтти выпятила нижнюю губу.

– Отчасти он прав. Люди сейчас прижимистые пошли. Раз он говорит, что по две связки покупают нечасто, я склонна ему верить. По крайней мере, в этом он разбирается.

– С чего это? – спросил Дэнни.

– Эй, – проговорил Аристос Депопулос, – да вы на товар-то гляньте.

– Гляньте на его акцент, – пробормотала Пэтти. – Уж нас-то вы не надуете.

– Послушайте, – сказал Дэнни – дело в том, что все эти приманки вроде продажи пары штук по цене, чуть меньшей, чем две штуки порознь, давно уже устарели. Люди уже устали от таких хитростей. Так, дайте-ка мне ваш карандаш, – проговорил он и Аристос Депопулос спокойно дал карандаш Дэнни Перкинсу. Без малого двенадцатилетний мальчик взял карандаш, перевернул объявление другой стороной и нацарапал: «Одна св. – 13 центов. Две св. – 27 центов».

– Вот, – произнес он. Потом посмотрел на сестру, которая медленно прочитала ценник и широко улыбнулась, явно одобряя брата.

– Гениально, – проговорила она. – Действительно гениально.

– Не-а, – сказал Денни Перкинс. – Это же элементарно.

Грек посмотрел на объявление и сказал:

– Я что, сумасшедший? Да разве кто-нибудь купит пару связок по цене, которая больше, чем цена двух отдельных связок? Какой в этом смысл?

Пэтти ухмыльнулась.

– Да, трудно иметь дело с недоумками. Разумеется, ни один дурак не купит теперь пару связок по новой цене. Но, – добавила она, причем личико ее сейчас напоминало чем-то мордочку грызуна, – но что помешает покупателю приобрести у вас одну связку и дать вам тринадцать центов, а несколько секунд спустя купить ещеодну связку и дать вам ещетринадцать центов? Итог: две связки куплены за двадцать шесть центов. Лишь кретины подумают, что они сэкономили цент. На самом деле это вы получили лишний цент.

– Элементарно, – проговорил Дэнни.

Грек нахмурился. Он раздумывал. Потом пошевелил ногой и нахмурился еще больше. Затем взял ценник, энергично замазал карандашом старую цену и снова воткнул картонку между желтыми связками.

– Вы на пути к покупке своего первого «кадиллака», – подмигнул ему Дэнни Перкинс.

Грек улыбнулся. Он ничего не ответил. Один «каддилак» у него уже был.

Примерно пару месяцев спустя грека, нашли лежащим рядом со своей тележкой. Близнецы Перкинсы услышали сирены «скорой помощи» и полицейской машины – стоял жаркий августовский полдень – и пошли на эти звуки, пока не добрались до места происшествия в нескольких кварталах от их дома, но все еще в пределах нового жилого комплекса. На одной стороне улицы полицейский стоял в группе строительных рабочих; рядом валялись банановые корки и стояли ящички с продовольствием, а позади высился недостроенный кирпичный дом – будущий собрат точно таких же строений, окружавших его с обеих сторон. В руках у полицейского был маленький черный блокнот, в который он что-то поспешно записывал. На другой стороне улицы стояла «скорая помощь» – в чрево ее вносили останки Аристоса Депопулоса, тогда как и второй полицейский с сердитым видом черкал что-то в своем черном блокноте. Третий полицейский поднял из пыли лежавший рядом с тележкой кирпич и аккуратно завернул его в кусок мягкой ткани, чтобы не повредить, возможно оставшиеся на орудии преступления отпечатки пальцев. То, что именно кирпич стал причиной смерти разносчика, было ясно даже полицейскому, поскольку на камне остались следы крови и несколько темных спутанных волосков.

Дэнни и Пэтти Перкинс стояли неподалеку, но все же не сливались с толпой зевак, обычно сопутствующих подобным трагическим случаям.

– Бедняга Аристос, – отчетливым, но лишенным каких-либо эмоций голосом проговорила Пэтти.

Стоявший рядом со скорой помощью полицейский поднял голову.

– Вы знаете имя этого парня?

– Ну конечно, – ответила Пэтти. – Он был самым старым и самым лучшим другом.

Полицейский с открытым блокнотом в руках подошел к ним.

– Как его звали?

– Аристос Депопулос, – медленно проговорила Пэтти Перкинс. Затем еще медленнее повторила имя по буквам, скользя взглядом за карандашом полицейского и вежливо поправляя его.

– Никаких документов? – поинтересовался Дэнни Перкинс.

– Никаких, – буркнул полицейский.

– Значит, его надо опознать, – спокойно добавил Дэнни. Он обошел полицейского и приблизился к «скорой помощи».

– И что же ты вознамерился делать? – спросил врач, но тут вмешался полицейский.

– Все в порядке. Это друзья покойного.

Дэнни Перкинс забрался в машину, отдернул укрывавшую гёло Аристоса Депопулоса простыню и посмотрел на своего делового знакомого.

– Он? – спросил полицейский.

– Это он, – ответил Дэнни. Повернувшись к Пэтти, он пробормотал: – Странно.

– Что странно? – переспросил полицейский.

– Нет, это вас не касается.

Дэнни и Пэтти вернулись на свое место и продолжали наблюдать. Очень скоро подъехала «Черная Мэри» [11]11
  (слэнг) – полицейская машина для перевозки арестованных (прим. ред.),


[Закрыть]и увезла шестерых строительных рабочих – четырех итальянцев, одного негра, одного белого блондина американского типа, которого Пэтти приняла за скандинава, хотя Дэнни он показался скорее немцем.

Потом они отправились домой, сосредоточенно размышляя. У Пэтти не шли из головы шесть рабочих, которых отвезли в полицию, хотя она и была уверена, что это ложный след и строителей можно определенно вычеркнуть из списков подозреваемых даже не допрашивая их. При этом Пэтти опиралась исключительно на логику. Ее брат между тем раздумывал над тем странным фактом, что крошечные пятнышки крови на комбинезоне Аристоса оказались вообще не кровью. Когда Дэнни наклонился над телом, своим дыханием он чуть сдул в сторону «капельки» – на самом деле, как он понял, это была пыль от красного кирпича.

– Даниель, ешь, – произнесла миссис Перкинс. Это была маленькая, чем-то напоминающая воробья женщина, лицо которой во время каждой менопаузы приобретало специфическое выражение.

– Они постараются выяснить прошлое каждого из этой шестерки, – сказал Дэнни, обращаясь к Пэтти.

Сестра кивнула.

– Я уже думала об этом. Шестеро строительных рабочих. Пятеро явно принадлежат к национальным меньшинствам. Скандинав, правда, в меньшей степени.

– Немец, – поправил Дэнни.

– Патриция, ешь – вставил мистер Перкинс, дородный мужчина с красной шеей и складками кожи под подбородком – результатом четырнадцатилетнего сидения на одном и том же стуле за конторкой бухгалтера.

– Среди четырех итальянцев и одного негра обязательно найдется парочка, состоящая на учете в полиции, – сказала Пэтти. – Такова статистика преступности среди нацменьшинств. Будет странно, если в их прошлом не отыщется ни одного пятнышка.

Дэнни кивнул.

– Итак, – продолжала Пэтти, – парочку, что состоит на учете, они попридержат. Таким образом они обзаведутся подозреваемыми и, соответственно, объектом для работы.

– Но, – заметил Дэнни, – рано или поздно их придется отпустить, и дело останется нераскрытым. «Висяк» – так, кажется, они это называют.

– Ешьте, – слабым голосом проговорила миссис Перкинс.

– Разумеется никакого мотива, – продолжала Пэтти. – С самого начала никакого мотива. Но ты же знаешь полицейских. До таких глубин они вообще никогда не докапываются. Обнаружится, что ни у кого из рабочих вообще не было причин убивать его. В общем, опять то же самое.

Дэнни приподнял бровь.

– Если только Аристос и один из рабочих не обменялись друг с другом парой фраз насчет цен на бананы или не поспорили о чем-нибудь. Драка? – Он задумался над собственными словами. – Нет, что-то непохоже. И потом, затей они свару или тем более потасовку, хоть один из рабочих обязательно заметил бы. Он бы начал болтать об увиденном, вот так бы было.

– Стало быть, раз в этом деле с самого начала не наступил перелом, – предположила Пэтти, – мы можем сделать вывод, что никто не проболтался и, следовательно, никто не видел, как произошло убийство. Возможно, они сидели у обочины, закусывали, пили молоко, пиво или еще что-нибудь там, – опустив головы, чтобы не так слепило солнце, и потому, когда разносчик упал на землю, они едва успели заметить отскакивающий в сторону кирпич. Вот до этого места у меня все получается складно, а после я захожу в тупик.

– Да, загвоздка именно здесь, – согласился Дэнни. – Мертвец, кирпич и больше ничего.

– И никто не убегал? – спросила Пэтти. – За угол… Тележка ведь стояла недалеко от угла, так?

– Да, метрах в пяти.

– А не мог кто-нибудь подойти, схватить кирпич из кучи рядом со строящимся домом, шмякнуть им Аристоса по голове в тот самый момент, когда, как ему казалось, на него никто не смотрит, после чего преспокойненько убежать?

– Слишком рискованно для предумышленного убийства, – возразил Дэнни. – Середина дня. Причем, заметь, жаркого дня – многие выехали за город, на улицах пусто, если не считать строителей. И потом никогда не скажешь заранее, кого встретишь, если бросишься бежать за угол – женщину с коляской, почтальона или кого еще. Лицом к лицу. И тогда все, конец.

– Вот видишь, мы вот-вот попадем в тот тупик, в который уперлась и я, – сказала Пэтти. – Выхода нет.

– Ты видела тот кирпич?

– Нет, – ответила Пэтти.

– Какой кирпич? – спросил мистер Перкинс, отставляя в сторону вилку с картофельным пюре.

– Тупое орудие, – проговорил Дэнни, даже не глядя на отца. – Они попытаются найти на нем отпечатки пальцев.

– Насколько я понимаю, – заметила Пэтти, – будет очень трудно снять отпечатки с такого грубого предмета, как кирпич.

– Правильно. Именно поэтому им ничего не останется, как твердить, что это сделал один из строителей. Но никто не расколется. Хотелось бы мне взглянуть на тот кирпич.

– А зачем он тебе? – спросила Пэтти.

Дэнни вздохнул. – Да так, сам не знаю. В принципе, я уже достаточно продумал, но кирпич мог бы помочь. Просто, чтобы убедиться.

– Ты все продумал? – переспросила Пэтти, покусывая губу.

– Угу. Это же элементарно.

– По одному короткому взгляду на Аристоса в труповозе?

– Патриция! – вздрагивая воскликнула миссис Перкинс.

– Именно, – самодовольно ухмыльнулся Дэнни.

– Аристос еще был жив? Он что-то сказал тебе?

– Он был мертвее мертвого, – твердо произнес Дэнни.

– Это нечестно, – сказала Пэтти. – Ты видел то, чего не видела я. Ты должен все рассказать мне.

Дэнни кивнул в сторону родителей.

– Не перед ними же.

Пэтти принялась есть, и мистер Перкинс облегченно вздохнул. Дэнни тоже взял в руки вилку. Оба ели размеренно, почти мрачно, и родители беззвучно пробормотали им слова своей благодарности – и за это, и за то, что за столом воцарилась блаженная тишина.

На следующее утро Пэтти и Дэнни вышли из дому и двинулись по улице, держась поближе к отбрасывавшей тень стене, их пальцы невинно скользили по прохладной, но уже начавшей прогреваться под жарким августовским солнцем кирпичной кладке.

Они добрались до места происшествия и остановились у края тротуара рядом с тремя взрослыми, которые осматривали участок мостовой, где накануне лежало тело Аристоса Депопулоса.

Один из мужчин указал пальцем на чуть влажное пятно на асфальте.

– Вот, – хрипло проговорил он.

– Кровь, – прошептал другой.

Дэнни Перкинс подошел и наклонился, потом прикоснулся указательным пальцем к мокрому пятну и осторожно понюхал.

Собачья моча, – громко проговорил он. Затем вместе с Пэтти снова отошел к кирпичной стене здания.

Пэтти покосилась на указательный палец Дэнни, затем глянула на свою собственную руку. Кончики их пальцев – за исключением быстро подсыхавшего указательного пальца Дэнни – покрылись бледной кирпичной пылью. Она быстро перевела взгляд на строящееся с противоположной стороны улицы точно такое же здание – очередное творение, которое предусматривал осуществлявшийся проект.

– Они уже успели заменить рабочих, – заметил Дэнни.

– Ну конечно, – согласилась Пэтти. – Время такое – рабочих, думаю, сейчас найти нетрудно.

– Ты никого из них не узнаешь?

– Нет, – сказала девочка. – Это уже другие.

– Значит, они продолжают держать тех шестерых.

– Выходит, никто не проболтался.

– Точно.

– Ты абсолютно уверен, что никто из них этого не делал?

– Уверен.

– Но теперь-то ты можешь мне открыться, – заметила Пэтти.

– Пошли, детка, – сказал Дэнни. Он двинулся к расположенному ближе всего к тому месту, где был обнаружен труп Аристоса Депопулоса, входу в здание.

Они прошли к лифту и нажали на кнопку. Двери лифта распахнулись, и близнецы вступили во влажный, прохладный сумрак кабины. Дэнни изучил расположение кнопок, окинув взглядом весь ряд от «П» (подвал) до «16» – верхний этаж. Он нажал на верхнюю, и двери сомкнулись. Кабина двинулась вверх. Когда они проезжали восьмой этаж, он проговорил:

– Аристоса ударили красным кирпичом.

– О, – Пэтти издала слабый, приглушенный звук. – Откуда ты знаешь?

– Это элементарно, – сказал Дэнни. – У него на плечах остались следы красной кирпичной пыли. Конечно, если бы мне удалось увидеть кирпич…

– Брошенный с крыши? – спросила Пэтти с легким смешком.

– Угу, – сказал Дэнни.

Кабина остановилась, и дверцы распахнулись. Они пешком поднялись еще на полпролета лестницы и подошли к обитой оцинкованной жестью двери. Толкнув ее, близнецы оказались на горячей, залитой гудроном крыше, в который даже чуть проваливались подошвы их обуви.

– Вот, – сказал Дэнни, указывая на что-то.

Пэтти посмотрела и увидела выход вентиляционной шахты, сложенный из красного кирпича. Они приблизились к парапету и окинули взглядом крыши соседних строений с такими же шахтами.

– Привычка, – пробормотал Дэнни.

– Точно, – согласилась Пэтти. – Здание может быть любого цвета, но дымоход обязательно должен быть красным.

Они осмотрелись. Дэнни поднял руку и ощупал край кирпичной кладки. Кирпичи шатались. Он дернул один и у него в ладони оказался красный кирпич. Дэнни оглядел кирпич и уронил его на мягкий гудрон. Но даже от соприкосновения со столь упругой преградой от кирпича отделилось облачко красноватой пыли ^:– точно такой же, какую он обнаружил на теле Аристоса.

Пэтти обошла дымоход.

– Смотри-ка, – хихикнула она. В верхнем ряду кладки недоставало одного кирпича.

– Что и требовалось доказать, – пробормотал Дэнни.

– Теперь можно не искать больше кирпич-убийцу. Он лежал здесь, это точно.

Шаги на лестнице были быстрыми и легкими, однако близнецы все же услышали их и успели отскочить к двери. Дэнни ухмыльнулся, Пэтти захихикала еще громче.

– Преступник возвращался на место преступления, – произнесла она, давясь от смеха.

Тяжелая, обитая оцинкованной жестью, дверь распахнулась. За ней стоял мальчик лет семи, щурясь от яркого солнечного света. Увидев близнецов, он заколебался, не решаясь ступить через порог.

В руках у него был красный кирпич.

– Подожди-ка минуточку, – Денни взял инициативу в свои руки. – Стой на месте.

– Подними ногу, – сказала Пэтти.

Мальчик стоял, чуть раскрыв рот и уставившись на них. Затем слегка приподнял одну ногу. Пэтти схватила ее и повернула подошвой вверх.

– Смотри! – буркнула она.

На подошве виднелся слой засохшего гудрона.

– Тот, кто нам нужен, – усмехнулся Дэнни.

– Я… я этого не делал, – пролепетал мальчик.

– Ну конечно же, ты, больше некому, – успокаивающе произнесла Пэтти. Она погладила мальчика по голове.

– К-как вы узнали? – спросил тот.

– Мы все знаем, – твердо проговорил Дэнни. – Мы вычислили тебя с поразительной легкостью, как обычно пишут в дешевых журналах.

– Не бойся, – добавила Пэтти. – С тобой ничего не случится. Ведь ты же не хотел. Ты просто маленький мальчик, тебе было скучно, вот ты от нечего делать и выковырнул кирпич, а потом бросил его вниз. Правильно?

Мальчишеская голова закивала.

– Не о чем горевать, – заметил Дэнни. – Разумеется, грек был неплохим парнем и неплохо крутился с этими своими бананами. Но люди скоро раскусили бы его трюк с продажей по тринадцати центов за связку и по двадцати семи за пару. Долго так продолжаться не могло. Обычная причуда, да и только.

– А что ты собирался делать с этим кирпичом? – спросила Пэтти.

Мальчик переводил взгляд с одного близнеца на другого. Потом философски пожал плечами.

– Хотел положить его на место. Туда, где лежал тот, другой.

У Дэнни расширились глаза.

– А что, – проговорил он, – умный шаг. Почти гениальный. И ты вытащил его из другого дымохода?

Маленький мальчик кивнул.

Пэтти хихикнула и хлопнула в ладоши.

– С крыши в нескольких кварталах отсюда?

Тот снова кивнул.

– О, Боже, – произнесла она. – Жуть как ловко! Если до полицейских когда-нибудь дойдет и они облазят все близлежащие крыши, все кирпичи окажутся на месте – вот задачка-то для их тупых голов. О, Боже, вот это класс!

Близнецы одарили его лучистыми взглядами. Затем Дэнни сложил руки на груди.

– Ладно, гениально там или нет, но тебе придется заплатить.

– Заплатить? – удивился мальчик.

– Тебе дают карманные деньги? – спросил Дэнни.

Мальчик кивнул.

– Сколько?

– Пятьдесят центов в день.

Пэтти прищурилась. Сто восемьдесят два доллара и пятьдесят центов в год.

Дэнни покачал головой.

– Все он нам отдать не сможет. Придется слишком долго объяснять это дома. Может, половину?

– Тридцать пять центов? – алчно спросила Пэтти.

Дэнни повернулся к малышу.

– Как ты на это смотришь? Можешь ты отдавать нам по тридцать пять центов в день?

– Но вы же знаете, что это шантаж, – спокойно проговорил мальчик. Что-то новое появилось в его взгляде, глаза ярко вспыхнули, но лишь на какое-то мгновение, затем снова приобрели ясное и твердое выражение.

– Глупенький! – воскликнула Пэтти. – Разумеется, это шантаж. Так ты можешь выделять нам по тридцать пять центов?

Мальчик посмотрел на окружавший крышу парапет.

– Пожалуй, смогу.

– Отлично, – щелкнул языком Дэнни. Он посмотрел на Пэтти. – Ну что, покончим с этим делом?

Пэтти потрепала волосы на голове мальчика.

– Привет, – сказала она. – Будем встречаться здесь каждую субботу, скажем, в десять часов, а? Для еженедельных выплат. Договорились?

Мальчик кивнул. Казалось, ему было уже неинтересно.

Дэнни и Пэтти Перкинс обошли мальчика и спустились по лестнице. Они терпеливо дождались медленно ползущего лифта, чтобы спуститься на первый этаж.

Стоя на крыше, мальчик посмотрел на кирпич, который держал в руке, потом перевел взгляд на другой, валявшийся на покрытой гудроном крыше. Нагнувшись, поднял и второй кирпич, после чего подошел к краю крыши – парапет возвышался сантиметров на шестьдесят. Он чуть наклонился над краем, мозг его при этом работал, как компьютер.

– Недотепы, – пробормотал он. – Глупые малолетки!

– Он знал, что попасть можно, и даже интуитивно чувствовал это, но просто для того, чтобы убедиться, снова прикинул скорость падения и угол наклона. Сердце его бешено колотилось. Двоелюдей внизу. И двакирпича. Двойной бросок ему еще делать не приходилось.

Но и если он не попадет, все равно их нетрудно выследить. Это уж точно, проще простого. Например, на платформе метро – резкий толчок, несущийся поезд, и все кончено – останется лишь круглолицый семилетний мальчуган. Да, это определенно сработает, даже если кирпичи подведут. И все же сейчас перед ним была такаясоблазнительная цель.

Мальчик подождал, пока близнецы выйдут из подъезда дома. «Вот она, польза от интеллекта, – думал он своим оцениваемым в 195 баллов мозгом, – безбрежная и чудесная польза от ума». Он задержал дыхание, когда они остановились и какое-то мгновение стояли неподвижно шестнадцатью этажами ниже его. Потом окинул взглядом всю стену снизу вверх и, нежно держа кирпичи кончиками пальцев, занес их за парапет и отпустил.

– «Сбросить бомбы», – сказал, он про себя.

Перевод: Вяч. Акимов