Текст книги "Психоз 2"

Автор книги: Роберт Альберт Блох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)

18

Клейборн сидел за столиком напротив Роя Эймса.

Ресторан заполняли толпы людей, пришедших на ланч, и из-за гула голосов он с трудом понимал, о чем говорит Эймс.

Да ему и не очень-то хотелось его слушать. Он прислушивался к диалогу, который звучал у него в голове с того момента, как он покинул кабинет Дрисколла.

Почему он позволил убедить себя? Может, его попросту застали врасплох? Да, эта девчонка, похоже, мгновенно завладела ситуацией, и в ее доводах был смысл. По крайней мере, она не сбрасывала со счетов возможную угрозу, как остальные, исключая разве что Роя Эймса.

И тем не менее главная причина, по которой он согласился остаться, заключалась в другом. Решающим доводом стало не то, что сказала эта девушка, а само ее физическое присутствие. Клейборн вспомнил, как он отреагировал, увидев ее фотографию, однако встреча с живой Джан Харпер произвела на него впечатление, к которому он не был готов.

Он поймал себя на том, что излагает все это Рою Эймсу, и сценарист кивнул.

– Верно. Поэтому Виццини и выбрал ее. Джан – точная копия Мэри Крейн.

К ним подошла официантка и предложила меню.

– Надеюсь, что нет. Да, копия. Но не хотелось бы, чтобы аналогия была полной.

– Вы и правда уверены, что Бейтс жив?

Клейборн кивнул.

– Вы это чувствуете?

– Да. Но это всего лишь ощущение. Не могу объяснить, откуда оно взялось. Я думал, может, вы расскажете что-нибудь еще, что-то, чего не рассказывали им на встрече.

– Я не готов сейчас это обсуждать.

– То есть вы хотите сказать, что и мне не доверяете?

– Не знаю. – Клейборн смягчил свои слова улыбкой и махнул рукой в направлении соседних столиков. – Я еще никого здесь не знаю.

– Вы впервые на студии?

– Да.

– Что ж, позвольте мне быть вашим гидом. – Эймс проследил глазами за взглядом Клейборна. – Те, что сидят вон там, – представители менеджмента. Не обращайте внимания на то, что они в джинсах; это высшее звено. Вы – часть команды, вы одеваетесь как все и занимаетесь тем же, чем и все. Но когда вы уезжаете со студии, вы должны быть уверены, что все видят ваши машины стоимостью двадцать пять тысяч долларов. – Он усмехнулся. – Мы живем в обществе, которое удовлетворяет само себя.

Клейборн улыбнулся, понимая, что именно такой реакции от него и ждут, однако ему показалось, что Рой Эймс высказался так не впервые. Он кивнул в сторону группы людей, сидевших за столиком у окна. На них были темные костюмы, белые рубашки и тщательно завязанные галстуки.

– А эти кто?

Рой Эймс посмотрел туда, куда указывал Клейборн.

– Гости. Вероятно, рекламные агенты с востока страны. Приезжают сюда с Мэдисон-авеню, [51]51
  Мэдисон-авеню– улица в Манхэттене (Нью-Йорк), на которой расположено множество рекламных центров и агентств; в переносном смысле – американская рекламная индустрия.


[Закрыть]ищут новые идеи и воруют их. Разумеется, обычно им достаются сворованные старыеидеи.

Клейборн выделил группу необычайно волосатых молодых людей, сидевших по другую сторону прохода.

– А эти ребята?

– Эти занимаются записями и дисками. Вот где сегодня жизнь бурлит. Один платиновый диск стоит тонны «Оскаров».

Кто-то прошел мимо них и остановился перед соседним столиком. Казалось, в одном человеке уживаются двое: пузатый мужчина среднего возраста обладал молодым лицом с бронзовым загаром. Он что-то сказал сидевшим за столиком, громко рассмеялся, помахал рукой и двинулся дальше.

– Побирушка, – сказал Рой Эймс. – Увидите актера, который смеется по любому поводу, будьте уверены: безработный. Те, что работают, – усталые и совсем не разговаривают.

Клейборн кивнул и обратил взгляд к меню.

– Что бы вы порекомендовали?

– Сходить пообедать в другое место. – Эймс улыбнулся. – Но раз уж мы здесь, можно без опасности для здоровья взять сандвич.

– Странно. Я думал, здесь хорошо кормят.

– Когда-то так и было, во всяком случае, так мне говорили. А теперь, кажется, всем все равно. – Эймс отложил меню. – Знаете старую поговорку: ты то, что ты ешь. [52]52
  Знаете старую поговорку: ты то, что ты ешь. – Изречение немецкого философа Людвига Андреаса Фейербаха (1804–1872) из его рецензии на книгу физиолога и философа Якоба Молешотта (1822–1893) «Физиология пищевых продуктов» (1850): «Человек есть то, что он ест».


[Закрыть]Если это правда, то большинство людей, должно быть, копрофаги.

Клейборн принялся обдумывать это замечание, а тем временем подошедшая официантка приняла заказ. И снова ему показалось, что услышанное им не было сиюминутной импровизацией. Рой Эймс не был побирушкой, но он явно стремился к тому, чтобы произвести впечатление.

– Кофе сейчас, – крикнул Эймс вслед официантке, а потом посмотрел на собеседника. – Познакомились с кем-нибудь еще из занятых в картине?

– Пока нет. Пол Морган играет Нормана, так?

– Вероятно. До сих пор он играл только Пола Моргана. Мистера Mucho Macho. [53]53
  Крутой самец (исп.).


[Закрыть]– Им принесли кофе. Эймс помолчал. – Если хотите знать мое мнение, наша культура страдает от засилья подобных субъектов.

– Тогда как же он получил эту роль?

– Спросите у Виццини. – Эймс взял чашку с кофе и собрался сделать глоток. – А в общем, не стоит. Виццини больше не делает фильмов, основанных на саспенсе, [54]54
  Саспенс(от англ.suspense – тревога, беспокойство, нервное ожидание) – нагнетание сюжетного напряжения, используемое в триллерах и фильмах ужасов, техника которого ассоциируется в первую очередь с творчеством англо-американского кинорежиссера Альфреда Хичкока.


[Закрыть]одни только сплэттеры. [55]55
  Сплэттер– популярный ныне поджанр хоррор-кино, ведущий свою историю с начала 1960-х гг. («Кровавый пир» (1963) Хершелла Гордона Льюиса), изобразительный ряд которого изобилует натуралистическими подробностями расчленения тел жертв маньяком-убийцей.


[Закрыть]Дешевые фильмы ужасов. Это то, что нравится подросткам. Обилие спецэффектов, много машин, разбивающихся под панк-рок, трупы один за другим. Как в Риме старых добрых времен: когда львы начинали пожирать христиан на арене, музыканты играли громче.

Снова череда заранее заготовленных фраз, но ответа на свой вопрос Клейборн так и не услышал. Он подался вперед.

– Если вы так к этому относитесь, почему согласились написать сценарий?

– Деньги. – Рой Эймс пожал плечами. – Нет, это неправда. Или не вся правда. Я что-то в этом увидел – увидел возможность предложить зрителю нечто настоящее, а не разного рода фокусы и трюки. – Он бросил подсластитель в чашку с кофе. – Возможно, вы поймете это, когда прочитаете сценарий.

– Попробую, – сказал Клейборн.

И, вернувшись под вечер в мотель, он именно это и сделал.

День стоял душный. Солнце светило в западное окно, и кондиционер начал жаловаться, однако Клейборн не обращал на него внимания, потому что находился не в комнате.

Он с головой ушел в сценарий. Вопреки словам Роя Эймса, сценарист устранил не все элементы, которые, как он говорил, ему не нравились. В повествовании было немало шокирующих сцен, и акцент делался скорее на убийстве, чем на мотивации.

Однако это работало. Невинная молодая девушка и хитроумный маньяк вышли стандартными, и тем не менее их образы смотрелись убедительно. Быть может, девушки нынче и не столь невинны, но маньяки стали еще хитроумнее, чем прежде. И их стало больше. В фильме не было ничего, что не повторялось бы чуть ли не ежедневно в выпусках новостей. Особенно здесь, подумал Клейборн, вспомнив Резателя из Скид-Роу, [56]56
  Резатель из Скид-Роу– прозвище Вона Оррина Гринвуда (р. 1944), совершившего в 1964-м и 1974–1975 гг. серию ритуальных убийств, большая часть которых имела место в квартале Скид-Роу – районе бездомных и наркоманов в центре Лос-Анджелеса. Задержанный в феврале 1975 г., Гринвуд спустя год был обвинен в 11 убийствах и в январе 1977 г. пожизненно осужден по 9 доказанным эпизодам.


[Закрыть]Душителя с Холмов, [57]57
  Душитель с Холмов– имя, данное прессой серийному насильнику и убийце из Лос-Анджелеса, с октября 1977-го по январь 1979 г. лишившему жизни 14 девушек и женщин, чьи обнаженные тела со следами пыток и удушения были обнаружены на Голливудских холмах. В октябре 1979 г. полицией были арестованы и вскоре изобличены как «Душитель с Холмов» двоюродные братья Кеннет Алессио Бьянки (р. 1951) и Анджело Буоно (1934–2002); в результате судебного процесса, растянувшегося на несколько лет, оба были приговорены к пожизненному заключению. Резонансное дело Душителей стало темой нескольких документальных книг и художественных фильмов.


[Закрыть]Дорожного Убийцу [58]58
  Дорожный Убийца– собирательное прозвище трех серийных убийц-гомосексуалистов из Калифорнии, чьи преступления полиция и пресса на протяжении ряда лет принимали за деяния одного человека. Как выяснилось впоследствии, эти убийства совершали независимо друг от друга Патрик Кирни (р. 1940) в 1965–1977 гг., Уильям Бонин (1947–1996) с несколькими сообщниками в 1979–1980 гг. и Рэнди Стивен Крафт (р. 1945) в 1971–1983 гг.; за это время их жертвами стали свыше ста человек, хотя далеко не все эпизоды удалось доказать. Кирни был осужден пожизненно, Бонин приговорен к смерти и казнен после 16-летнего тюремного заключения, Крафт, также приговоренный к высшей мере наказания, с 1989 г. по настоящее время пребывает в камере смертников в Сан-Квентине.


[Закрыть]и других серийных маньяков, воспетых средствами массовой информации. Однако на деле в их преступлениях не было ничего, достойного воспевания, это были ущербные люди с болезненной предрасположенностью к насилию.

Клейборн вздыхал, пробегая глазами текст. Он уже попал в ловушку, сам начав размышлять как сценарист. Ему хотелось убрать лишнее из диалогов, сделать так, чтобы разница между вымыслом и реальностью была самоочевидной.

Когда солнце село, он включил свет, достал из дипломата блокнот и стал делать записи.

Кондиционер гудел в темноте, лампа светилась над головой Клейборна, и он продолжал писать, ощущая себя в другом месте, в другом времени. В мире Нормана.

Стук в дверь вернул его к действительности.

– Да? – Он поднялся и пересек комнату. – Кто там?

– Том Пост.

Клейборн открыл дверь и увидел улыбавшегося старика.

– На этот раз я решил постучать. Вы заняты?

– Нет. – Клейборн покачал головой. Вот любопытный старый хрыч. Что ему нужно?

– Увидел у вас свет. Дай, думаю, загляну, предложу выпить пива. – И Пост кивком указал на банки, которые держал в руках. – За счет заведения.

Он захихикал.

С мгновение Клейборн колебался, однако в голосе старика слышалось нечто, что нельзя было игнорировать. Хихиканье, нервный смешок говорили не о веселье, а скорее о попытке от чего-то защититься или что-то скрыть. Что же скрывал Том Пост?

– Входите. – Клейборн отступил на шаг. – Пойду поищу в ванной чистые стаканы.

– Мне не надо.

Пост придвинулся к стулу, поставил банки на стол и открыл обе большим пальцем левой руки. Одну банку он протянул Клейборну, подождал, пока тот сядет на край кровати, после чего поднял свою банку.

– Ваше здоровье.

– И ваше. – Клейборн сделал глоток.

– В такую погоду только пиво и пить. – И снова послышался смешок. А серо-зеленые глазки меж тем бегали по комнате, пока не остановились на столе. – Сценарий? – спросил старик. – Вы вроде бы говорили, что не имеете отношения к киноиндустрии.

– Нет. Знакомый попросил просмотреть.

– Понятно. – Пост отпил пива. – И о чем эта история? Или это секрет?

– Нет, не секрет. – Клейборн не сводил глаз с морщинистого лица. – Пожалуй, вам это может быть интересно. Главный герой – Норман Бейтс.

– Ничего себе.

Том Пост перестал хихикать. Клейборн придвинулся в его сторону.

– Я все хотел спросить вас кое о чем, что вы упомянули вчера вечером. Откуда вы знаете о мотеле Бейтса?

– Я думал, о нем все знают. Разве вы не читаете газет и не смотрите новости? – Пост вовсе не собирался оправдываться. – Вообще-то была заметка о том, что «Коронет» планирует сделать об этом фильм. – Он бросил взгляд на папку, лежавшую на столе. – Полагаю, это ваш знакомый написал сценарий?

– Верно, – небрежно ответил Клейборн. – Вы ведь и сами когда-то писали для кино. Хотите взглянуть?

К его удивлению, Том Пост покачал головой.

– Не хочу понапрасну тратить время. Я не понимаю сегодняшних фильмов. Все эти сексуальные сцены – люди в постели, перекатывающиеся туда-сюда. Попробуй повторить – шею сломаешь. А потом, когда все заканчивается, из-под одеяла выскакивает парень в боксерских трусах! Раньше в кино такого не было. – Он снова захихикал. – Конечно, времена изменились. Взять хоть цензуру. Четырехбуквенные слова теперь допускаются, зато другие… Не верите – попробуйте на людях спеть вторую строчку песни «Мой старый дом в Кентукки». [59]59
  Четырехбуквенные слова теперь допускаются, зато другие… Не верите – попробуйте на людях спеть вторую строчку песни «Мой старый дом в Кентукки». – Песня «Мой старый дом в Кентукки» была написана американским композитором Стивеном Коллинзом Фостером (1826–1864) в 1850 г. и опубликована в 1853 г.; посвященная жизни на рабовладельческой плантации и изначально именовавшаяся «Бедный дядя Том, доброй ночи!», она ассоциировалась с именем и судьбой заглавного героя романа Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома» (1851–1852) и, подобно ему, воспринималась как аболиционистское сочинение. В 1928 г. решением Генеральной ассамблеи Кентукки была утверждена в качестве гимна штата. Некоторые строки песни содержали неполиткорректную лексику, и сравнительно недавно, в 1986 г. (то есть уже после публикации романа Блоха), был утвержден новый, отредактированный текст гимна: в частности, в упомянутой Томом Постом второй строке слово «darkies» (негры, черномазые) было заменено на «people» (люди). Под «четырехбуквенными словами» подразумеваются, конечно, ходовые американские ругательства (fuck, shit и т. п.), получившие широкое распространение в кино и литературе последних десятилетий.


[Закрыть]– Он покрутил банку, на дне которой осталось совсем немного пива. – Дерьмовые продукты, дерьмовые фильмы. У сценаристов нынче слишком много власти.

– Мой знакомый утверждает другое, – заметил Клейборн.

– Я имею в виду не только картины. – Пост допил пиво. – Но задумайтесь вот о чем. Некий политик произносит речь. Потом выступает его оппонент. Затем телекомментатор читает сообщение, объясняющее, что хотели сказать эти два человека. И все это – речь, ответная речь, разъяснение – работа каких-то анонимных авторов, которые делают свое дело за кадром. А мы называем это новостями.

Пройдет десять дней, десять месяцев или десять лет, и явится другой автор, который напишет в своей книге, что все сказанное ими – ложь. И это называется историей. Поэтому, если вдуматься, все писатели, независимо от того, имеют они дело с фактами или с вымыслом, – профессиональные лжецы. – Он поставил пустую банку на стол. – Выпьем еще пива?

– Нет, спасибо. – Клейборн посмотрел в окно, за которым тонул в сумерках двор. – Мне пора сходить куда-нибудь перекусить.

– Жаль, я не подумал об этом раньше, – сказал Пост. – Я сегодня отужинал рано. Надо было пригласить вас. Наверное, скучновато ужинать одному, находясь вдали от дома?

– Это точно. Но я привык.

– Вы не женаты?

– Нет.

Клейборн предупредил дальнейшие расспросы, встав и направившись к шкафу за пиджаком.

Том Пост выключил лампу и проследовал за Клейборном к двери.

– Тут вокруг много ресторанов, – сказал он. – Но вы можете купить что-нибудь в супермаркете на соседней улице и положить продукты в холодильник. – Он махнул рукой в сторону буфета. – Там есть тарелки, и можно приготовить горячую еду. Все необходимое, чтобы приготовить завтрак.

– Спасибо за совет. – Клейборн открыл дверь и вышел наружу.

Пост последовал за ним, кивнув в знак одобрения, когда Клейборн запер дверь на ключ.

– Вот это правильно, – сказал он. – Я стараюсь присматривать за тем, чтобы никто посторонний здесь не шатался, но в наше время за всеми не уследишь.

Он направился через дворик к своей конторе. Клейборн помахал ему на прощание, наслаждаясь запахом жасмина, росшего вдоль дорожки, потом свернул и устремился в сторону улицы, где аромат цветов терялся в выхлопных газах.

Пришлось дышать ими, пока он не набрел на небольшой стейк-хаус в квартале от мотеля. Здесь пахло жареным мясом, луком, хлебом и дымом, но даже эти ароматы были предпочтительнее запаха из-под мышек официанта в красном пиджаке. Пост прав. Лучше приготовить себе что-нибудь в мотеле. Слушайся своего носа.

Хорошо, а что сообщают ему другие органы чувств? В ушах у Клейборна звучал нервный смешок Поста. А если зажмуриться, то перед глазами вставал сам Пост, следящий за тем, как Клейборн закрывает дверь своей комнаты. Любопытный старый хрыч. Всюду сует свой нос.

Снова нос. Но за этим и впрямь что-то стояло, что-то скрывалось за смешками и любопытным взглядом Поста. У него, вероятно, был запасной ключ; наверное, он сейчас находился в комнате Клейборна и рылся в его вещах. Или пролистывал сценарий. Уж очень ему хотелось узнать, о чем он, а потом, узнав, старик еще более решительно переменил тему разговора. Почему?

Да будет тебе, сказал сам себе Клейборн. Разумеется, у Поста были на это какие-то причины. Пожилые люди частенько хихикают, чтобы предупредить возможное неприятие со стороны окружающих. Это своего рода сигнал, они как бы хотят сказать этим: «Послушайте, я же для вас не опасен, не сердитесь на меня за то, что я разговариваю с вами». И многие из них суют нос в чужие дела просто потому, что их собственная жизнь пуста.

Наверное, тяжело человеку, который еще полон сил, сидеть день за днем без дела в захудалом мотеле. Других машин на парковке не было, и, судя по всему, Клейборн в настоящее время являлся единственным постояльцем. И нет ничего удивительного в том, что Пост пришел к нему в комнату с пивом, задавал вопросы, болтал о том о сем. Старику было одиноко.

А может, он хитер как черт. Что он имел в виду, когда сказал, что все писатели – профессиональные лжецы?

Рой Эймс тоже был писателем, полным гладких, отполированных фраз. Клейборн вспомнил, как ему показалось, будто все эти удачные выражения Эймс уже использовал прежде. Точно побирушка – сыплет остротами и ждет одобрения.

Но зачем ему это нужно? Он ведь должен понимать, что Клейборн – его союзник; он полностью согласен с Клейборном в том, что сценарий нуждается в изменениях. Однако если это так, то почему он не постарался сделать это раньше сам? Ведь если фильм окажется чересчур жестоким, ответственность за это ляжет в первую очередь на него.

Но, возможно, здесь крылось нечто иное. В некотором смысле Норман из сценария был созданием Роя Эймса. Рой наделил этот персонаж своими переживаниями и тревогами. И если перенесение этих чувств на бумагу и не было катарсисом, то, возможно, оно представляло собой катексис – проявление бессознательной фиксации на личности Нормана. А это могло быть опасно.

Все писатели – профессиональные лжецы.Заявление, сделанное писателем. А значит, и оно – ложь. Но лгут все, включая его пациентов, проблема которых заключалась в том, что они лгали не только ему, но и самим себе. В некотором смысле они были самыми профессиональными лжецами. А он – профессиональным открывателем правды.

Искателемправды, поправил он сам себя. И его поиски не всегда венчались успехом – взять хотя бы случай Нормана.

Закончив ужинать, Клейборн вышел из ресторана и направился вдоль бульвара. Вспомнив о Нормане, он невольно принялся искать глазами фигуру, которой там не было. Мимо проносились легковые машины, фургоны, «мустанги», джипы, время от времени с ревом пролетали мотоциклы. Молодежь в поисках приключений.

Иная картина царила на тротуаре. Клейборн взглянул на свои часы: было еще только девять вечера, а прохожих, кроме него, не было видно.

Несмотря на трудности с бензином, все были за рулем. Ходить поздним вечером по улицам считалось слишком опасным; даже полицейские, патрулировавшие квартал, были на колесах. Полиция подозрительно относится к прогуливающимся вроде него.

Проходя мимо затемненных витрин магазинов, Клейборн заглядывал в неосвещенные пространства между домами, зная, что опасения его нелепы. Не выскочит же оттуда Норман. Его там нет. Или есть?

Чертов сценарий! Он никак не выходил у Клейборна из головы.

А может быть, он заблуждался и все это было его параноидальной фантазией? Если Норман добрался сюда раньше него, возможно, он уже нашел способ проникнуть на студию. В промежутках между обострениями болезни он был вполне способен рассуждать здраво, строить планы и осуществлять их. Он вполне способен осуществить свою месть. Однако все склоняло Клейборна к неумолимому выводу: Норман был мертв. Единственное, что вернуло его к жизни, – это сценарий.

Пусть так. Однако Клейборн все же ускорил шаг, увидев впереди ярко освещенный торговый центр. Он свернул в сторону парковки, почувствовав себя увереннее при свете огней, в окружении разнообразных звуков, среди людей.

Пересекая парковку, он оценил ситуацию иначе. Присутствие людей отнюдь не доставило ему радости, когда он увидел их машины. Ты то, что ты ешь, сказал Рой Эймс. Вероятно, правильнее было бы сказать: «Ты то, на чем ты ездишь». О людях можно судить по их автозависимости.

Он смотрел, как нервно маневрируют водители, въезжая на парковку, – те, что поагрессивнее, беззастенчиво перекрывали дорогу оказавшимся позади, соревнуясь за места поближе к входу в магазин, в то время как другие водители посылали им механические проклятия своими клаксонами. Побитые бамперы уже припаркованных машин свидетельствовали о предыдущих столкновениях, а те, кто занял места в зоне, запрещенной для парковки, демонстрировали этим полное пренебрежение элементарными правилами вежливости.

В самом торговом центре все происходило по той же схеме. Пожилые женщины с волосами, выкрашенными в апельсиновый цвет, с наслаждением пили сок из свежевыжатых апельсинов, загородив проход своими тележками. По проходам сновали босые, недавно вернувшиеся с пляжа юноши в рубашках без рукавов из тонкой ткани, целившиеся друг в друга своими тележками как орудиями. Родители толпились в отделе, где продавались товары по сниженным ценам, хотя напирали в основном мамы с бульдожьими челюстями, тогда как высохшие, изможденного вида папы робко стояли в стороне. Тот, кто платит, тоже служит. [60]60
  Тот, кто платит, тоже служит(They also serve who only pay the freight). – Парафраз финальной строки сонета английского поэта Джона Мильтона «О своей слепоте» (1652/1655, опубл. 1673): «They also serve who only stand and wait» («…не меньше служит тот / Высокой воле, кто стоит и ждет». – Пер. С. Маршака).


[Закрыть]

Клейборн взял с полки в молочном отделе литровый пакет молока, случайно задев при этом юношу-японца в сетчатой рубашке. Молодой человек зашипел и покачал головой, и его серьга недружелюбно закачалась в ухе.

В продовольственном отделе Клейборн взял несколько холодных нарезок. Перебирая завернутые в целлофан сыры, он приметил небольшой кусок, но едва потянулся к нему, как из-за его спины змеей выскользнула чья-то рука и схватила добычу. Он обернулся и увидел перед собой улыбавшуюся девушку в широкой футболке, украшенной классическим девизом: «Вся твоя».

Клейборн перешел в следующий отдел, собираясь взять там дюжину яиц. Ему пришлось терпеливо ждать, пока пожилая домохозяйка в завитушках открывала один контейнер за другим и осматривала их содержимое, не выпуская изо рта сигарету.

Дым был едкий, и Клейборн отвернулся. Наплевать на яйца, можно обойтись и без них. Единственное, чего ему сейчас хотелось, – это уйти. Позади был долгий день, и он устал – устал от людей, от шума, света и суеты. Ублажающие звуки музыки из динамиков оглушали его, а от верхнего света флюоресцентных ламп болели глаза.

Подойдя к хлебному отделу, он раздраженно глянул вверх, пытаясь разглядеть, откуда исходит звук. Но большие круглые диски, прикрепленные между стенами и потолком, оказались не динамиками; в их сверкавших поверхностях отражались перемещения покупателей внизу. Это были специальные устройства, предназначенные для слежки за потенциальными воришками. Присмотревшись, Клейборн разглядел внутри длинные бледные флюоресцентные трубки, которые излучали мерцающий свет.

Клейборн отвернулся. И тут его внимание привлекло зеркало, висевшее прямо за его спиной. Оно было установлено таким образом, чтобы в нем отражались покупатели, двигавшиеся к кассам в левом крыле магазина, но в этот момент туда направлялся только один человек. Он вскинул голову, и Клейборн увидел его лицо.

Лицо Нормана Бейтса.

19

Оттолкнув тележку в сторону, Клейборн помчался по проходу к выходу из магазина. Ему приходилось то и дело уворачиваться, чтобы не налететь на встречных покупателей, которые тотчас хмурились, завидев, как он несется прямо на них.

Но он не замечал их раздражения. Его влек к кассам образ Нормана; между тем возле них за полминуты успела выстроиться очередь покупателей с тележками.

Однако Нормана среди них не было.

Клейборн остановился, разглядывая незнакомые лица, потом, растолкав очередь, приблизился к жевавшей резинку блондинке с тупым лицом, которая сидела за кассой.

– Где он?

Она перестала жевать и подняла на него глаза.

– Ваш последний покупатель… он был здесь всего минуту назад…

Она пожала плечами, механически бросив взгляд в сторону ближайшей двери. Клейборн протиснулся мимо кассы и зашагал к двери.

Парковка была уже почти полностью забита машина. Машины приезжали и уезжали, на открытых участках туда-сюда сновали покупатели. Клейборн озирался по сторонам, пытаясь разглядеть знакомую фигуру. Он приблизился к парковке, особенно внимательно рассматривая отъезжавшие машины.

Их было три… нет, четыре… и еще одна, справа, в дальнем конце стоянки. Клейборн спешил к ней, а машина тем временем отъехала назад, на свободное место, и затем устремилась вперед. В свете фонарей над головой он увидел женское лицо за лобовым стеклом, а рядом с ней – круглый силуэт детской головки.

Клейборн повернулся и двинулся в центр парковки, но тут у него за спиной раздался гудок; он отскочил в сторону, и вовремя. Мимо промчался «багги» песочного цвета. К шуму ревущего мотора прибавилась грубая выходка усатого водителя, который выбросил руку в окно и показал ему палец.

Тяжело дыша, Клейборн огляделся, понимая, что его усилия оказались напрасны. Норман исчез.

Но куда?

Если он пришел сюда, значит, у него где-то неподалеку есть гнездышко, – может быть, в одном из мотелей, тянущихся вдоль бульвара.

Можно ли их проверить? Тут десятки подобных мест, не считая больших отелей, а Норман, конечно же, зарегистрировался под чужим именем, если вообще зарегистрировался. Пытаться установить личности всех одиноких мужчин, которые сняли номера в мотеле в последние три дня, – непосильная даже для полиции задача. Да полиция и не станет заниматься этим, пока Клейборн не предоставит им что-то большее, чем голословные утверждения.

Да, я понимаю, что этот человек, по общему мнению, мертв, но я видел его в супермаркете. Нет, я не разговаривал с ним, он был ближе к выходу из магазина, а я в глубине. Нет, впрямую я его не видел, я видел его в одном из тех больших подвесных зеркал, но я уверен…

Пустая трата времени. Клейборн вздохнул. Оставалось лишь вернуться в магазин, взять свою тележку и расплатиться.

Возвращаясь в мотель с пакетом продуктов, он внимательно смотрел по сторонам, вглядываясь в игру теней и света на улицах. Он видел Нормана… но видел ли Норман его? Не последовал ли Норман за ним в магазин? А может быть, он следует за ним сейчас?

Ничто не двигалось в окружающей темноте.

И все же Клейборн ощутил облегчение, когда добрался до своей комнаты. Запертая дверь подалась, когда он повернул ключ, а при включенном свете в комнате не обнаружилось следов чьего-либо присутствия или вторжения.

Если Норман не обнаружил его местонахождение, Клейборн мог чувствовать себя здесь в безопасности, во всяком случае пока. И кроме того, всегда есть возможность субъективной ошибки. Шум, свет, усталость, напряжение – из-за чего угодно можно обознаться. Именно так в полиции и скажут. Да, наверное, и он сказал бы то же самое, приди к нему пациент с подобной историей.

В этих обстоятельствах не было смысла рассказывать о случившемся Дрисколлу и остальным. Рассказать им о том, что он видел или думал, что видел, – значит, ослабить свою позицию, особенно когда нет никаких доказательств. Главное теперь – действовать осторожно, наблюдать и ждать. Если Норман здесь, то скоро он даст знать о своем присутствии.

Еслион здесь.

Клейборн распаковал продукты, разместил их в холодильнике, повесил одежду, напялил пижаму и лег на кровать. Кондиционер что-то тихо нашептывал ему.

Норман. Здесь. Он что-то задумал. Но что? И где он?

Слава богу, что он решил остаться. Во всяком случае, он теперь будет настороже и станет действовать как ангел-хранитель по отношению к другим, причастным к этому делу.

Но прежде чем он уступил сну, его посетил еще один вопрос.

А кто защитит его в случае, если Норман начнет действовать?

Ответа на этот вопрос у него не было. Клейборн знал только одно: что-то произойдет, и произойдет это скоро.