Текст книги "Психоз 2"

Автор книги: Роберт Альберт Блох

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

24

Нож был шести дюймов в длину и один в ширину, заточенный с обеих сторон и острый как бритва.

Санто Виццини стоял в тени. Держа нож за рукоятку, он занес его над головой и, сощурившись, прицелился туда, откуда исходил свет.

Он вздрогнул, когда в комнату вошел Клейборн, и застыл на месте.

– Мистер Виццини…

– Да?

– Я доктор Клейборн. Мне сказали, что вы здесь. Надеюсь, я вам не помешал.

– Напротив, вы как раз вовремя. – Виццини положил нож на стол и протянул руку. – Очень рад, – продолжал он. – Хотел с вами познакомиться с тех пор, как узнал о вашем приезде.

Клейборн уловил запах какого-то средства после бритья – нет, сильнее, наверное, духи или одеколон; он заглушал запах пота и еще какой-то, но какой именно, оставалось загадкой. Режиссер повернулся и еще раз взглянул на нож.

– Слишком узкий, – пробормотал он. – Вам так не кажется?

Свет падал на его лицо, обращенное к лезвию на столе.

Клейборн не смотрел на нож. Он смотрел на Виццини.

– Вы не согласны? – переспросил тот. – Надо бы что-нибудь более широкое…

– Да. – Клейборн кивнул, заставив себя наконец посмотреть на нож.

– Этот реквизиторский отдел! – вздохнул Виццини. – Ужас! Ведь говорил же им, что мне нужно, а они прислали мне складной нож! – Он закатил глаза. – Я отказываюсь, говорю, что это не для Нормана Бейтса, а они отвечают: «Ну почему же, сейчас все пользуются складными ножами». – Он вздохнул. – Невероятно!

Он снова улыбнулся, и Клейборн опять отвел взгляд.

– Рад, что вы здесь, – сказал Виццини. – Это доброе предзнаменование. Вместе мы выберем подходящее оружие.

Виццини направился к стеллажу в другой части комнаты. Двигаясь следом за ним в затененный угол, Клейборн только теперь понял, где он находится.

«Оружейная комната в дальнем конце налево», – сказал ему сотрудник реквизиторского отдела. Увидев воочию интерьер, Клейборн подумал, что реквизитор был чересчур скромен в определениях.

Комната оказалась миниатюрным оружейным складом. С правой стороны вдоль стены тянулись два ряда полок с оружием, которое использовалось в сражениях древности: копья, пики, алебарды, остроги, дротики, дубины, короткие палки с набалдашниками из арсенала южноафриканских племен, боевые топоры и булавы. Каждый предмет был снабжен табличкой с названием и номером.

У противоположной стены виднелся целый арсенал огнестрельного оружия. Аркебузы, кремневые ружья, винчестеры, маузеры, винтовки «энфилд», [71]71
  «Энфилд»– по-видимому, английская винтовка «энфилд» образца 1914 г., пришедшая на смену устаревшей винтовке «ли-энфилд», состоявшей на вооружении английской армии с 1895 г.; активно применялась во время Первой мировой войны.


[Закрыть] «гаранд» [72]72
  «Гаранд»(«гаранд» M1) – американская полуавтоматическая самозаряжающаяся винтовка, сконструированная канадским инженером Джоном Кантиусом Гарандом (1888–1974) на рубеже 1920–1930-х гг. и принятая на вооружение армией США в 1936 г.


[Закрыть]и более современные виды стрелкового оружия были расставлены в хронологическом порядке. За ними стояли корзины, полные больших луков, самострелов, стрел в колчанах, которые могли использоваться как древними индейцами, так и искушенными лучниками с Востока. В стеклянных контейнерах, размещавшихся выше, Клейборн увидел револьверы, дуэльные пистолеты, пороховницы, кольты, люгеры, служебное оружие, полицейские пистолеты и «оружие субботней ночи». [73]73
  «Оружие субботней ночи»(Saturday – night special) – американское сленговое выражение, обозначающее дешевый пистолет малого калибра, который можно без труда приобрести на субботних распродажах в оружейных магазинах; сотрудники полиции, кроме того, называют так кустарное оружие, которое изготавливается на протяжении рабочей недели и применяется в ночь с субботы на воскресенье (время пика уличной преступности в США).


[Закрыть]

Виццини и Клейборн обратили взгляды на дальнюю стену. Здесь все сверкало, несмотря на окружающий полумрак. Наполовину вынутая из ножен, украшенных драгоценными камнями, искрилась светом вороненая сталь римских палашей, зазубренных ацтекских клинков, абордажных сабель, скимитаров, [74]74
  Скимитар (искаж. араб.шамшер – изогнутый коготь тигра) – азиатская сабля с клинком малой кривизны, расширяющимся к острию.


[Закрыть]ятаганов, рапир, мечей викингов и сабель наполеоновской кавалерии.

Виццини не задержал внимания на этой коллекции и принялся рассматривать содержимое верхних полок.

– Вы только посмотрите, как они хранят все это! Это же безумие! – Он пожал плечами. – Но мы все равно что-нибудь найдем.

Он протянул руку и стал неспешно перебирать кинжалы с бирками, короткие мечи, кортики и стилеты, пока не взялся за толстую рукоять и не потянул ее. Вынув из ножен заточенное с одной стороны лезвие длиной в один фут, с изогнутым острием, он принялся рассматривать его.

– Что это?

– Похоже на длинный охотничий нож, – сказал Клейборн. – Такими в былые времена пользовались первопоселенцы на границах.

– А теперь никто не пользуется, так? – Виццини с явной неохотой положил нож назад. – Жаль. Было бы весьма впечатляюще.

Он снова начал перебирать оружие на полке, затем остановился и вытащил восьмидюймовый нож с широким клинком и простой ручкой, заточенный с двух сторон. Виццини поднес его к свету и одобрительно закивал, любуясь блеском стали.

– Нож мясника. Вот чем он воспользуется.

– Воспользуется?

– В фильме. – Виццини заулыбался. – Размер подходящий, длина тоже, да и в кадре будет смотреться. Закажу несколько копий. – Он отвернулся и принялся постукивать пальцами по стальной поверхности лезвия. – Отличная находка. В конце концов, нож – вот главная звезда в нашей картине. Вы согласны?

Клейборн старался не смотреть на это улыбающееся лицо.

– В некотором роде…

– Сценарий, конечно, тоже важен, – сказал Виццини. – Я прочел переделанные страницы, которые Эймс принес мне утром.

– Именно это я и хотел узнать. И еще, конечно, хотел встретиться с вами, – поспешно добавил Клейборн. – И что вы думаете?

– Есть ряд удачных находок. Мне нравится то, как он трактует реакции Нормана: это делает образ более объемным. Но сокращения в сценах убийства неприемлемы.

– За эти сокращения несу ответственность я, – сказал ему Клейборн. – Это я предложил убрать неприкрытую жестокость.

– Но почему? – Виццини больше не улыбался. – Ведь мы всего-навсего рассказываем историю.

– Люди склонны верить тому, что они видят.

– Разумеется! Но наша история – об убийстве, и, чтобы сделать ее правдоподобной, я должен показать публике то, что вы называете кровавыми подробностями.

– Насилие – это еще не вся правда.

– Вот как? – Виццини обвел рукой вдоль стен. – Оглянитесь вокруг. Все это – своего рода история человечества. Сначала дубина, потом лук, холодная сталь, ружья. Здесь недостает только ядерного оружия. Это и есть прогресс цивилизации.

– Но вы говорите о войне…

– И у меня есть на это право. – Виццини перевел взгляд на нож. – Когда во время Второй мировой войны оккупировали Сицилию, [75]75
  Когда во время Второй мировой войны оккупировали Сицилию… – Имеется в виду высадка англо-американского десанта на о. Сицилия в июле – августе 1943 г., вошедшая в историю Второй мировой войны как операция «Хаски» («Лайка»).


[Закрыть]я был еще ребенком. Но я все видел – грабежи, пытки, убийства. Это уже давно забыто, но насилие так и не прекратилось – вспомните Биафру, [76]76
  Биафра– непризнанная республика на юго-востоке Нигерии, самопровозглашение которой народностью игбо 30 мая 1967 г. стало началом двухлетней гражданской войны, унесшей жизни около 2 млн человек и окончившейся подавлением мятежа (15 января 1970 г.) и восстановлением прежней власти.


[Закрыть]Бангладеш, [77]77
  Бангладеш. – Подразумевается серия государственных переворотов в этой стране (1975, 1981, 1982), большинство которых сопровождалось убийствами ее президентов.


[Закрыть]архипелаг ГУЛАГ, тюрьмы «Папы Дока», [78]78
  «Папа Док»– прозвище гаитянского диктатора Франсуа Дювалье (1907–1971), бессменного президента Гаити с 1957-го по 1971 г.


[Закрыть] «тигровые клетки» [79]79
  «Тигровые клетки»– камеры, представлявшие собой земляные ямы, перекрытые сверху железными решетками, в политической тюрьме на о. Коншон (Пуло-Кондор) в провинции Вунгтау на юге Вьетнама, где в 1950–1970-е гг. содержались вьетнамские патриоты – непримиримые противники проамериканского сайгонского режима, которых тюремщики называли тиграми. Тюрьма, составившая Пуло-Кондору печальную славу «острова смерти», прекратила свое существование с падением Сайгона в 1975 г.


[Закрыть]во Вьетнаме. Сегодня мы живем в мире турецких тюрем, латиноамериканских застенков, ирландских подрывников, террористов из Организации освобождения Палестины, иранских зверств, геноцида в Камбодже. [80]80
  Геноцид в Камбодже– внутригражданский террор, развязанный в этой восточноазиатской стране в 1975–1979 гг. правящим левоэкстремистским режимом «красных кхмеров» во главе с диктатором Пол Потом (наст. имя Салот Сар, 1925–1998), жертвами которого стали, по разным оценкам, от 1 до 3 млн человек, то есть около трети камбоджийского населения.


[Закрыть]В мире, в котором дети лишают жизни своих родителей, насилуют своих учителей, убивают незнакомцев на улицах, затаптывают друг друга насмерть на рок-концертах, даже поднимают руку на собственных кумиров, как это случилось с Джоном Ленноном. [81]81
  …поднимают руку на собственных кумиров, как это случилось с Джоном Ленноном. – Как известно, Марк Дэвид Чепмен (р. 1955), застреливший вечером 8 декабря 1980 г. экс-«битла» Джона Уинстона Леннона (1940–1980), был его поклонником и за несколько часов до совершения убийства взял у своего кумира автограф.


[Закрыть]Насилие сегодня стало нормой.

– Равно как доброта и понимание.

Виццини покачал головой. Холодное оружие ярко блестело у него за спиной.

– Доброта – это роскошь, которая позволительна только во времена процветания. Мир больше не процветает, и мы еще увидим нечто похуже. Людей вроде этого сукина сына Бейтса станет еще больше. Его мать была сукой, а он – порождение нашего времени. – Режиссер крепче стиснул рукоять ножа. – Вот во что я верю, и вот о чем должен сказать мой фильм.

Доктор Клейборн вновь отвернулся. Ему не хотелось видеть лицо Виццини, но он должен был что-то сказать.

– Некоторые из нас по-прежнему верят, что в мире существует добро.

– Может, и так. Но, веря в добро, нужно помнить и о том, что существует зло. – Продолжая крепко сжимать нож, Виццини направился к выходу. – В каждом человеке есть что-то от дьявола. И я покажу вам его.

Клейборн молча смотрел, как за ним закрывается дверь. Паранойя. Болезнь, недуг, весьма возможно, опасный.Но его беспокоил не диагноз. В конце концов, он сталкивался с подобным не в первый раз.

Настоящий шок он испытал, когда увидел лицо Виццини. Его он тоже видел не в первый раз.

Потому что Санто Виццини был точной копией Нормана Бейтса.

25

Как писатель, Рой старался избегать избитых фраз. Но когда в его кабинет вошел Клейборн, он невольно использовал одну из них:

– Что случилось? У вас такой вид, точно вы увидели призрак.

Клейборн сел по другую сторону стола.

– Только что встречался с Виццини.

– И ему не понравились изменения.

Рой кивнул.

– И что он сделал? Прочитал вам лекцию о насилии?

– Да, но…

– Забудьте вы об этом. Он годами гнет свою линию и делает это всякий раз, когда участвует в ток-шоу или выступает на семинаре по кинематографии. Уж я-то знаю, потому что один мой приятель писал для него. За двести долларов. – Рой усмехнулся. – Правда, денег так и не получил.

– Я не об этом. – Клейборн по-прежнему выглядел ошеломленным. – Почему вы мне не сказали?

– Не сказал чего?

– Что Виццини похож на Нормана Бейтса.

– Вы шутите! – Улыбка сошла с лица Роя. – У нас есть фотографии…

– Старые. Он похож на сегодняшнегоНормана.

Рой смотрел на него, и в голове у него роились всевозможные мысли.

– Тогда, может, позавчера вечером в супермаркете вы видели его?

– Может быть. – Клейборн помолчал. – Что вы о нем знаете?

– Только то, что читал или слышал. Начинал он в Италии, играя плохих парней в спагетти-вестернах. [82]82
  Спагетти-вестерн– поджанр киновестерна, возникший в Италии (отсюда название) в 1960-е гг. и, помимо происхождения, отличающийся от классического американского вестерна подчеркнутой притчеобразностью (в противовес реалистичности, на которую претендовал оригинал), подчеркнутым пессимизмом и этическим релятивизмом взамен пафоса благородного первооткрывательства и открытого противостояния добра и зла, доминированием эффектного (порой довольно жесткого) визуального ряда над событийной логикой. Родоначальником этой разновидности жанра принято считать (не вполне справедливо) режиссера Серджо Леоне, создателя культовой трилогии «За пригошню долларов» (1964), «На несколько долларов больше» (1965), «Хороший, плохой, злой» (1966), удачная прокатная судьба которой проторила путь множеству других фильмов, выдержанных в сходной стилистике. Со временем термин стал применяться не только к итальянским, но и к любым европейским вестернам.


[Закрыть]Когда вошли в моду фильмы ужасов, переключился на них и стал режиссером. Съездил во Францию, поставил там пару вещей. Его первой большой удачей был «Loup-garou», [83]83
  «Оборотень» (фр.).


[Закрыть]об оборотне. Тогда-то он и понял, что надо делать миксы.

– Миксы?

– Секс и насилие. – Рой пожал плечами. – На кинофестивалях это любят.

– На вас это не произвело впечатления?

– А меня никто не спрашивал. Артхаусной тусовке нравится то, что она видит на экране, бухгалтерам нравятся цифры, которые они видят в финансовых отчетах. Он приехал сюда, чтобы поставить три фильма, дальнейшее – история.

– А о его личной жизни что-нибудь известно?

– Он всегда держался незаметно. Конечно, ходят разные слухи.

– Какие слухи?

– Да ничего нового. Что был женат и разведен пять раз, что гомосексуалист, что бисексуал, что подсел на наркотики и никак не может слезть. Выбирайте, что вам нравится.

– У вас есть о нем какое-нибудь мнение?

– Только о его работе. По-моему, он просто ненормальный. Такой способен реанимировать Джека Потрошителя [84]84
  Такой способен реанимировать Джека Потрошителя… – Фраза, в которой можно усмотреть ироничный намек на «реанимацию» этой персоны самим Блохом (см. интервью писателя и комментарий к нему в наст. изд.).


[Закрыть]и заставить его орудовать электрическим ножом для разделки туш.

Виццини действительно свихнулся на массовых убийствах. Вы, наверное, знаете, что именно он предложил Дрисколлу этот проект. Это было еще до того, как пригласили меня, но я знаю, что первоначально он планировал сам сыграть роль Нормана.

– Этого я не знал. – Клейборн покачал головой. – Конечно, это сходство…

– Дрисколл, должно быть, отговорил его от этого, сказал, что им нужно имя, и заключил контракт с Полом Морганом. Но Виццини лично его опекает. Даже выбирал для него парики и одежду.

– И нож, – сказал Клейборн. – Он как раз этим занимался, когда я пришел к нему. Похоже, он точно знает, каким видом оружия пользовался Норман.

Рой глубоко вздохнул.

– Неудивительно, что вы так поражены. Если он на самом деле ассоциирует себя с Норманом…

Клейборн поднялся.

– Думаю, нам надо поговорить с мистером Дрисколлом.

Однако у Аниты Кедзи были другие соображения на этот счет.

Едва они появились в офисе Дрисколла, она принялась качать головой.

– Прошу прощения, но его нет, – сказала она. – Даже не знаю, вернется ли он сегодня…

– Умница.

Мисс Кедзи повернула голову и увидела Марти Дрисколла, который открыл дверь за ее спиной и кивнул своим посетителям.

– Поздравляю, – сказал он. – Мне понравились эти страницы.

Рой посмотрел на Клейборна.

– А Виццини – нет.

– Знаю. – Дрисколла это, похоже, не смутило. – Хотите об этом поговорить?

Он жестом пригласил их в свой кабинет.

– Мистер Дрисколл, – окликнула его Анита Кедзи. – Насчет вашего разговора с Нью-Йорком…

– Не беспокойся. – Продюсер взглянул на часы. – Там сейчас уже полвосьмого, он, наверное, пошел ужинать. Когда вернется, позвонит мне домой. – Закрыв дверь у нее перед носом, Дрисколл уселся за свой стол, по другую сторону которого уже расположились Рой и Клейборн. – Рад, что вы зашли. Я сам собирался связаться с вами, после того что наговорил мне Виццини. – Он улыбнулся Рою. – Трудно вам с ним пришлось?

– Он говорил со мной, – сказал Клейборн. – Похоже, недоволен тем, что сцены убийств смягчены.

– Ну а я доволен. – На этот раз улыбка Дрисколла была адресована им обоим. – Запомните одну вещь. Виццини взвинчен. Нам всем сейчас нелегко, ведь съемки вот-вот начнутся.

– Именно об этом я и хотел поговорить, – сказал Клейборн.

– Я слушаю.

Пока психиатр пересказывал свой разговор, Рой следил за реакцией Дрисколла.

Казалось, тот слушал довольно внимательно, неподвижно сидя за своим большим столом. Но едва Клейборн заговорил о сходстве Виццини с Норманом Бейтсом, как Дрисколл перебил его.

– Я этого не заметил, – сказал он.

– Но Виццини заметил. Он даже хотел сыграть эту роль.

– Джорджу Уорду это понравилось бы. – Дрисколл хохотнул. – Это его шутка. Он сам рассказывал всем об этом.

– Я говорю серьезно. Этот человек…

– Главный. – Дрисколл подался вперед. – Без него мы провалимся. С треском. На Пола Моргана, возможно, в глубинке еще и пойдут – во всяком случае, мы на это надеемся, – но серьезной кассы он не сделает. Джан – никто. Виццини – вот тот, кого покупают, он ключ ко всему этому проекту.

– Даже если он психически неуравновешен?

– Все режиссеры немного не в себе. Пусть это вас не тревожит.

– И все-таки меня это тревожит. – Клейборн нахмурился. – Вчера вечером, узнав о пожаре, вы позвонили Рою. А почему не попытались связаться с Виццини?

– Вообще-то я так и сделал. – Дрисколл помолчал. – Оставил ему сообщение на автоответчике.

– Значит, его не было дома. – Клейборн нахмурился еще больше. – Он сказал вам, где был? И вообще, перезвонил?

– Господи боже! – Дрисколл хлопнул ладонью по столу. – Уж не думаете ли вы, что Виццини устроил поджог, чтобы саботировать собственную картину?

– Но ведь кто-то же это сделал.

Густые брови Дрисколла поползли вверх.

– Послушайте, док. Все, что я вчера говорил тем парням насчет того, чтобы они молчали о происшедшем, – это ерунда. Просто я хотел быть уверен, что они будут держать рты на замке. Между нами – в семь утра ко мне в офис приходил Тэлбот.

– Ваш начальник охраны?

– Да. Он все знает. И про канистру тоже. Там полно моих пальцев и пальцев Мадеро, но когда Тэлбот все проверил, то обнаружились и другие отпечатки. Мы знаем, кто засунул канистру под кровать. Это сделал не Виццини.

Рой подался вперед.

– Как вы можете быть уверены?

– У нас есть отпечатки пальцев всех сотрудников студии. И Тэлбот сравнил. Другие отпечатки на канистре принадлежат Ллойду Парсонсу, оформителю. Мы встречались с ним сегодня днем, и, после того как Тэлбот надавил на него, он заговорил.

– О пожаре?

Дрисколл торжествующе улыбнулся.

– Помните, что я говорил вам вчера вечером? Приблизительно так все и случилось. Парсонс вчера днем работал с ребятами в седьмом павильоне – не в декорации спальни, а несколько дальше. Они заканчивали работу над ванной комнатой, где должна сниматься сцена в душе, задержались, и, когда все было сделано, он остался, чтобы собрать инструменты. По его словам, канистры там вообще не должно было быть. Они заказали шеллак, [85]85
  Шеллак– воскоподобное вещество органического происхождения, используемое при изготовлении спиртовых лаков и политур для отделки дерева и образования пленкообразных поверхностей.


[Закрыть]чтобы покрыть плитки на стенах, но кто-то ошибся.

Они собрались отнести это вещество назад в отдел снабжения, но Парсонс не смог найти ручную тележку. Ему следовало взять другую в службе ремонта, но он то ли слишком устал, то ли поленился. И он, недолго думая, засунул все под кровать, стоявшую в соседней декорации. Потом решил немного отдохнуть и выкурить сигарету – во время работы им не разрешается курить.

– Но ему надо было выйти наружу, и только, – сказал Клейборн.

– Именно это мы ему и сказали, но он опять завел свою пластинку про то, что страшно устал. Если вам интересно мое мнение, то я думаю, он на травке сидит – как и все они, особенно те, что помоложе, и ему не хотелось бы, чтобы его схватили на улице. Разумеется, он не признался, но это легко объясняет, почему он заснул. Когда начался пожар, он проснулся, испугался и удрал, как я и говорил вам. Ему еще повезло, что он не сгорел.

– И вы верите в эту историю? – спросил Рой.

– А зачем ему сочинять такую нелепицу – ведь он знает, что мы можем заявить на него.

– А будете?

– Чтобы заиметь проблемы со страховой компанией? Только этого нам сейчас не хватает. – Дрисколл отодвинулся от стола. – Естественно, я ему этого не сказал. Он умолял меня не сообщать ничего профсоюзу, и я согласился при условии, что больше он у нас не работает. Не знаю, какую причину он им назвал – нездоровье, смерть члена семьи, – но с сегодняшнего дня он уволен. Не беспокойтесь, больше такое не повторится.

Рой подумал, что Клейборн начнет возражать, но тот лишь кивнул. Он продолжал молчать и тогда, когда они вышли из кабинета и пошли по залитой вечерними лучами солнца студийной улице.

Рой заговорил первым:

– Что скажете? Он говорил правду?

– Если вы про рабочего, то не знаю. Но и насчет Дрисколла я не уверен.

– Есть ли какой-нибудь способ это узнать?

Клейборн посмотрел на заходящее солнце.

– Хорошо бы, чтобы он был, – ответил он.

26

В сумерки холмы окутал туман.

Он приполз неслышно, как змея, и обвил купы кипарисов и кустов в низине. Извиваясь, тихо прополз по улицам, поглотив в свою серую утробу темноту и заслонив собой звезды.

Джан смотрела в окно и разговаривала по телефону.

– Не понимаю, – говорила она. – Курьерская служба доставила новые страницы час назад. И теперь вы мне говорите…

– Да забудьте вы про страницы. Мы не собираемся вносить в сценарий какие-либо изменения, – перебил Санто Виццини. – Произошла ошибка.

– Ошибка?

– Это не важно. Я объясню завтра, когда вы придете на репетицию.

– В котором часу?

– Вероятно, во второй половине дня, после того как я закончу с Полом Морганом. Ждите звонка.

– Хорошо. Но вы уверены…

Джан не договорила, поняв, что на том конце уже повесили трубку. Виццини закончил разговор, и теперь были слышны только гудки.

Она положила трубку, и гудки исчезли, но зато до нее донеслись другие звуки – более мягкие и, по-видимому, исходившие снаружи.

Кто-то плакал.

Джан подошла к окну. Туман полностью окутал склоны холмов и подбирался к ее жилищу. Все слилось в одну серую массу, из которой продолжал доноситься слабый, жалобный плач.

Может, ребенок потерялся в тумане?

Она открыла входную дверь и выглянула наружу. Свет на углу был едва различим, не было слышно ни звука, стояла леденящая тишина.

Чертов Виццини – это по его вине она так завелась из-за ничего. Собственно, именно это он и сказал – ничего.Тогда зачем он звонил? Забудьте об изменениях, сказал он ей. Но изменения уже продублированы в студии, значит, кто-то одобрил их, иначе зачем посылать курьера? Слишком много всего случилось в последние дни – эта история с пожаром, да еще Клейборн, который якобы видел Нормана Бейтса. Неудивительно, что она вся на нервах и слышит бог знает что.

Да еще эта Конни, черт бы ее побрал. Почему она не может ночевать дома хотя бы изредка, вместо того чтобы оставлять ее одну? Именно сейчас Джан было необходимо, чтобы кто-то был рядом с ней, хоть кто-нибудь. Может быть, если она позвонит Рою…

Она закрыла входную дверь и заперла ее на замок, и тотчас зазвонил телефон.

Телепатия?

Нет, потому что это оказался не Рой. Сняв трубку, она услышала голос Адама Клейборна.

– Простите, что беспокою, – произнес он. – Просто решил узнать, получили ли вы новые страницы.

– Да, получила.

– И что вы думаете?

Она рассказала ему о звонке Виццини.

– То есть вы полагаете, что он намерен проигнорировать изменения? – В голосе Клейборна послышалась тревога, и Джан тоже забеспокоилась.

– Что происходит? – спросила она. – Неужели никто не хочет прислушаться к моему мнению?

Клейборн помолчал немного, потом произнес:

– Все довольно запутано…

– Да я и сама запуталась, – перебила его Джан. – Совершенно запуталась. – Она посмотрела в окно, за которым стояла сплошная пелена тумана. – Послушайте, если вы не заняты, может, заедете что-нибудь выпить?

Он снова помедлил с ответом, и первой нарушила молчание Джан:

– Прошу вас. Мне это нужно.

– Скоро буду.

Вот и отлично.

Впрочем, не совсем. Ибо едва Джан повесила трубку и направилась через холл на кухню, как снова услышала плач.

Здесь он казался громче. Она приблизилась к задней двери, идя на звук, и различила в неведомом голосе настойчивые нотки.

Открыв дверь, она увидела котенка.

Крошечный желтый комочек шерсти пристроился на пороге и глядел на нее топазовыми глазками. Она взяла его на руки: котенок почти ничего не весил. Он прижался к ее руке и замяукал от удовольствия.

– Откуда ты взялся, котик? Потерялся?

– М-р-р…

Дымчатые зеленые глаза серьезно смотрели на нее. И вдруг она почувствовала, как мокрые бока задрожали.

– Бедняжка, да ты весь промок…

Джан закрыла дверь и отнесла котенка в раковину. Взяв с полки полотенце для посуды, она осторожно вытерла его мокрую шерсть. Постепенно он перестал дрожать.

– Ну вот, так-то лучше. – Она положила полотенце на полку над раковиной. – Ты голоден?

– М-р-р…

– Что ж, давай посмотрим, что у нас есть.

Джан опустила его на линолеум. Котенок сидел не двигаясь, однако внимательно следил зелеными глазками за тем, как она открывает холодильник и достает оттуда пакет молока. Вынув из шкафа блюдце, Джан налила в него молоко и поставила на пол рядом со своим гостем, который только этого и ждал.

И тут явился еще один гость.

Услышав звонок, она поспешила через холл в гостиную, но на этот раз включила наружный свет и глянула в глазок, чтобы посмотреть, кто там. Затем распахнула дверь, впустив внутрь холодную сырость и Адама Клейборна.

– Быстро вы, однако, – сказала она.

– Мотель недалеко отсюда, на бульваре Вентура. – Он посмотрел в окно. – Но все же я едва не заблудился. Даже дорожных знаков не видно. Неудивительно, что вам неохота сидеть тут одной.

– А я не одна, – ответила Джан. – У меня гость.

Она провела Клейборна на кухню, и они остановились в дверях. Котенок прильнул к блюдцу, неторопливо слизывая розовым языком остатки молока.

Клейборн улыбнулся.

– Ваш приятель?

– Надеюсь. Несколько минут назад нашла ее у задней двери.

– Ее? – Клейборн смотрел на пушистый комок. – Откуда вы знаете, какого он пола?

– Женская интуиция. – Джан подошла к котенку и взяла его на руки. – Ну вот, детка, ты и попила. Теперь наша очередь.

– М-р-р…

Котенок уютно устроился у нее на руках. Джан провела Клейборна в гостиную, и, когда собралась опустить пушистого зверька на пол, тот вцепился ей в свитер своими маленькими когтями. Она попыталась было высвободиться, но котенок держался крепко.

– Ну ладно, отпусти меня ненадолго, – пробормотала она.

– Не беспокойтесь. Я возьму инициативу в свои руки. – Клейборн направился к бару. – Виски со льдом?

– Отлично.

Джан сидела на диване, пока он готовил им напитки, и поглаживала котенка, который продолжал мурлыкать. Ее пальцы нащупали под шерстью теплую кожу, и она подивилась ее мягкости. Нежное мурлыканье как будто исходило из теплых глубин его крохотного тела. А каким он казался хрупким!

Почти инстинктивно она дотронулась рукой до своей шеи и нащупала пульс. Кровь пульсировала у нее под кончиками пальцев, и она не могла не удивиться еще раз. Мы все одинаковые. Такие уязвимые. Какая-то доля дюйма – единственная наша защита. А если кожа окажется содранной или ее надрежут, здесь, возле артерии…

– Где вы?

Она подняла глаза и увидела перед собой Клейборна, который протягивал ей стакан.

– Что?

– О чем задумались?

– Ах да. – Она взяла стакан и пожала плечами. – Ни о чем.

– Ну же, расскажите. Я сохраню ваш секрет.

Он сел рядом с ней на диван. Котенок моргнул и убрал когти. Потом спрыгнул на ковер и свернулся клубочком у нее в ногах.

Клейборн повернулся к Джан.

– Этот жест, который вы только что сделали… о чем вы думали?

– О Мэри Крейн.

Она не хотела этого говорить и, только когда произнесла это имя, поняла, что сказала правду.

– И что же вы о ней думали?

– Да не о ней. О себе. – Джан невольно кивнула, избегая его пристального взгляда. – Наверное, это часть профессии. Когда вживаешься в роль, начинаешь идентифицировать себя с персонажем.

– Не надо.

Она посмотрела в его глаза. Он уже не улыбался.

– Но если я собираюсь играть эту роль, то должна.

– Не надо.

Джан сделала глоток, но виски лишь разожгло в ней былое негодование. Черт возьми, он казался таким милым, когда пришел, что она почти забыла о его недовольстве картиной. На сей раз, пообещала Джан самой себе, она будет следить за тем, что делает.

– Прошу вас. – Она постаралась не выдать своих чувств ни голосом, ни выражением лица. – Мы это уже проходили. Только из-за того, что я сказала вам о несогласии Виццини с этими изменениями…

– Дело не только в этом…

Джан откинулась назад, потягивая виски, и стала слушать его рассказ о встрече с Виццини, о сходстве режиссера с Бейтсом, об их с Роем визите к Дрисколлу и о разъяснениях Дрисколла насчет пожара и участия Виццини в проекте.

Джан слушала молча, пока он не закончил.

– Это все? – спросила она.

Клейборн удивленно поднял брови.

– Разве этого недостаточно?

Она поставила стакан.

– Возможно, даже чересчур.

– Послушайте. Не верите мне – спросите Роя Эймса.

– А чему я должна верить? Сначала вы говорите мне, что Норман жив, теперь говорите, что он мертв и что это Виццини устроил пожар.

– Насчет Нормана я не уверен, и у меня нет доказательств того, что Виццини причастен к пожару. Но одно несомненно: он ассоциирует себя с Норманом Бейтсом, поэтому я и счел необходимым предупредить вас насчет ассоциации с Мэри Крейн.

Котенок потерся о ее ногу, и она наклонилась, чтобы погладить его.

– Я себя и с этим котенком ассоциирую. И со многими другими людьми, да и мало ли с чем еще. Может, это потому, что я актриса…

– Большинство из нас ассоциируют себя с кем-то, в той или иной степени.

– Большинство? – Она выпрямилась. – Но не психиатры, полагаю. Им несвойственна подобная слабость.

– М-р-р… – Котенок, казалось, одобрительно кивнул, тогда как Клейборн нахмурился.

– Перестаньте постоянно напоминать мне о моей профессии, – сказал он. – Психиатры не хуже и не лучше других людей. Просто опыт подсказывает нам, что полное отождествление себя с кем-либо, будь то Иисус Христос или Адольф Гитлер, опасно. Однако мы можем сочувствовать, сопереживать, соотносить себя с кем-то…

Джан вызывающе посмотрела на него.

– И с кем же вы себя соотносите?

– Да со всеми. – Клейборн пожал плечами. – По крайней мере пытаюсь. С Норманом, конечно, – я разделяю его негодование по поводу закрытого режима и ограничений. Мне понятно стремление Марти Дрисколла к успеху, поскольку и сам я отчасти его испытываю. Понятна позиция Роя Эймса как писателя, который пытается рассказать все так, как есть. Я тоже хотел поведать правду о Нормане, написав книгу.

Глядя на Клейборна, Джан вспомнила другой вечер, когда они вдвоем сидели в этой комнате и она ощутила внезапное влечение к нему. Сейчас, слушая его, она почувствовала, как все повторяется. Дело было не в том, что он говорил, а в голосе. Он не разговаривал с ней как профессионал, он лишь хотел, чтобы она поняла его, и ей хотелось убедить его в том, что она понимает. Джан изо всех сил старалась сдержаться и не потянуться к нему в ответ на его благожелательность – не потянуться физически…

Она быстро подавила в себе это желание, спрятавшись за спасительной оградой слов.

– Пол Морган? – переспросила она.

Клейборн кивнул.

– Мне не нравится, что он делает, – эта его мелкая жестокость, самолюбование. Но мне знакомы его неуверенность, его сомнения насчет собственного образа. То же самое с Виццини. Может быть, даже в большей степени. Я знаю, каково это – быть сиротой.

– Вы?

Он понизил голос:

– Да. Я не знаю, кто были мои родители, не знаю своего настоящего имени. Единственное отличие в том, что я не убегал из приюта. – Клейборн помолчал. – Когда вы рассказывали мне о своей младшей сестре, вы попали в точку. Насколько мне известно, у моей матери были такие же проблемы, а ребенок вашей сестры и я – близнецы. – Клейборн посмотрел на нее с улыбкой. – Начинаете понимать, о чем я? Не нужно полностью отождествляться с кем-то, чтобы ощутить свою связь с этим человеком. Стоит только заглянуть поглубже, и в каждом вы найдете частичку себя.

Джан кивнула.

– Именно это я и чувствую в отношении Мэри Крейн. Только мы ближе друг к другу, потому что между нами есть еще и физическое сходство. Иногда я не могу не думать о том, что, если сыграю эту роль правильно, это будет то же самое, что воскресить ее…

– Даже если на этом окончится вашажизнь? – Он наклонился к Джан, взял ее руку и заговорил еще тише: – Я знаю, как это важно для вас. Но помните – это всего лишь роль. Мэри Крейн мертва, а вы живы. Что произойдет с вами – вот что важно.

Она увидела его взгляд, и глаза сказали ей больше, чем слова. Он к ней неравнодушен – это было очевидно. Она чувствовала теплоту его рук, сжимавших ее руку, ощущала пульсацию его крови. Он волновал ее, и это было хорошо, потому что она забывала о своих мыслях. Хотя Джан и старалась сохранять спокойствие, она все равно испытывала страх, а ей не хотелось о нем думать. Может, Клейборн был прав, а она нет – но разве это важно? Важно было то, что происходило здесь и сейчас, эти прикосновения, от которых учащался пульс. Это было то, чего она хотела, то, в чем она нуждалась, потому что это было реальным.

Джан придвинулась к нему, закрыв глаза. Ее губы искали его губы, они прижались друг к другу, его руки коснулись ее груди, потом бедер…

И оттолкнули ее.

Она открыла глаза.

– Что не так?

– Джан, послушайте, – мягко заговорил он. – Я знаю, чего вы добиваетесь, но это вам не поможет. Ваша безопасность – вот что важно, а вовсе не угроза вашей карьере. Подкупать меня таким образом – это не решение проблемы.

Она быстро встала. Котенок испуганно вскочил, изогнув свой короткий хвостик.

– Подкупать? Послушайте, вы, самодовольный ублюдок…

– Простите. – Он тоже поднялся. – Вы неправильно меня поняли. Вы же понимаете, я хочу вас, но не на этих условиях…

Джан отвесила ему пощечину, и он умолк.

– Условиях? Это выставите условия. Только вы, и никто другой. Убирайтесь отсюда к черту. Отсюда – и из моей жизни!

Она повернулась, решительно подошла к входной двери и распахнула ее. Котенок в страхе мяукал где-то внизу, но она не видела его.

– Не глупите, – сказал Клейборн. – Вы должны понять…

Джан не слышала его голоса. Она ничего не видела и не слышала, лишь чувствовала, что он движется в ее сторону и вот-вот прикоснется к ней. Она отступила назад.

– Нет… убирайтесь!

Он проследовал мимо нее, опустив руки. Она захлопнула дверь и прислонилась к ней, вся дрожа. Только услышав шум отъезжавшей машины, она пришла в себя и вновь обрела способность видеть и слышать.