Текст книги "Вся ложь (ЛП)"
Автор книги: Рина Кент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Рина Кент
Вся ложь
Серия: Ложь & Правда #1
ПОСВЯЩАЕТСЯ
Тем, кто никогда не сдаётся.
ПРИМЕЧАНИЕ АВТОРА
Привет, дорогой друг!
Если тебе раньше не доводилось познакомиться с моими книгами, возможно, ты не знаешь, но я пишу мрачные истории, которые могут тебя расстроить и вызвать беспокойство. Мои книги и главные герои не для слабонервных.
Вся Ложь – первая книга дилогии и НЕ является самостоятельной.
ПЛЕЙЛИСТ
Every Breath You Take – Chase Holfelder
Amsterdam – Coldplay
Heartbeat – Point North
Breakeven – The Script
Sinner – Deaf Havana
Into The Dark – Point North & Kellin Quinn
¿ – Bring Me The Horizon & Halsey
Prom Queen – Molly Kate Kestner
Admit Defeat – Bastille
Save Me – XXXTENTACION
In Between – Glass Tides
Yours – Jake Scott
Just Exist aa Eliza & The Delusionals
It’s Ok Not To Be Ok – Little Hurt
Dig – Arrested Youth
You Know That – No Love For The Middle Child
Roses – Soleima
Scream – SAINT PHNX
Глава 1
Р
Я пропускаю свои пальцы сквозь ее идентичные и улыбаюсь.
Это первый раз, когда я высвобождаюсь от своих оков и всего груза, который раньше сковывал меня.
Моя семья.
Она моя семья.
Мы одинаковые.
Те же светлые волосы цвета клубничного блонда, хотя у нее они короче. Та же кожа, которая кажется загорелой, но таковой не является. Те же огромные голубые глаза, в которых отражаются глубины океана и бескрайнее небо.
Может, мы и жили порознь, но мы одинаковы.
Мы все еще смотрим друг на друга, как в зеркала, будто мы половинки, разделенные на два разных тела.
С сегодняшнего дня моя жизнь будет другой. Я наконец-то обрету покой, и я сделаю все возможное, чтобы защитить его.
Мы сидим на старой скамейке в коттедже. Здесь влажно, через полуразбитое окно доносится аромат сосны и травы. Лес, окружающий нас, ощущается как защита от внешнего мира.
Это наш рай.
Наше убежище, где никто не сможет нас найти.
Это навевает воспоминания о тех временах, когда мы с Рейной обнимали друг друга и прятались.
Тогда мы не издавали ни звука. Мы едва дышали.
Нам еще многое предстоит наверстать. Мне не терпится услышать о том, какой она была все эти годы.
Снаружи коттеджа доносится хруст ботинок по земле.
Мы одновременно выпрямляемся. Наши руки потеют, и прежний покой испаряется в воздухе.
– Ты кого-то ждёшь? – мой голос звучит так же испуганно, как я себя ощущаю.
Она прикусывает нижнюю губу, ее тело дрожит.
– Ты знаешь, я говорила тебе...
– Что?
– Я связалась с плохой компанией, Рай.
Я хватаю ее за плечи и впиваюсь в нее взглядом. Странно смотреть на себя со стороны.
– Мы обратимся к властям. Никто больше не причинит тебе вреда, Рейна. Мы будем вместе, как и обещали.
Она протягивает мизинец, глаза блестят от непролитых слез.
– Клятва на мизинце.
Я смеюсь над этим детским жестом и хватаю ее за мизинец своим.
– Тебе должен быть двадцать один, но неважно. Клянусь на мизинце, ты, маленькая девочка.
– Эй! Я на пять минут старше тебя.
– Да, неважно.
Раздается стук в дверь. Мы вздрагиваем.
Мое сердце колотится о грудную клетку так сильно, что это единственный звук, который я могу слышать.
Тук, тук, тук.
Рейна тянет меня за рукав моей куртки, ее рука слегка дрожит.
– Тебе нужно бежать.
– Нет. Я не уйду без тебя. Только не снова.
Она качает головой.
– Теперь, когда дедушки больше нет, если они узнают о тебе, игра подойдёт к концу. Ты должна уходить, Рай.
Я отчаянно качаю головой, держась за нее изо всех сил.
– Я не потеряю тебя после того, как наконец нашла.
– Ты не потеряешь. Мы всегда найдем дорогу обратно друг к другу. В конце концов, мы...
– Одно целое.
Последнее слово мы произносим вместе.
Она кивает, ее взгляд снова становится жестким.
– Помнишь, как мы играли в прятки с мамой?
– Да. Мы разбегались в разные стороны, отвлекая их, – она ухмыляется.
– В отвлекающем маневре.
– Ладно, ладно, – бормочу я с покорностью, которой не ощущаю.
Последнее, что я хочу сделать после воссоединения с Рейной, это снова расстаться с ней, но я должна верить, что мы найдем друг друга, как всегда.
– Я займусь окном, ты займешься дверью.
Я притягиваю ее для быстрого объятия, моя грудь сжимается и полна всевозможных хаотических параной.
– Я встречу тебя снаружи.
– Я люблю тебя, Рай. – она ерошит мои волосы.
– Я тоже люблю тебя, Рейна.
В тот момент, когда я отпускаю ее, мое сердце сжимается так сильно, что чуть не лопается.
Я смотрю, как моя сестра вскакивает и вылезает в окно. Она такая проворная, что неудивительно, учитывая, где она жила все это время.
Мы это изменим. Она начнет все сначала.
Бросив последний взгляд, я выбегаю через заднюю дверь.
Когда мы были с мамой, Рейна и я узнали кое-что важное.
Никогда не оглядывайся назад.
Если ты не оглядываешься, то бежишь быстрее.
Если не оглянешься, никто тебя не поймает.
Я бегу по лесу, запах земли и леса наполняет мои ноздри.
Грязь пачкает мои белые туфли, а дыхание становится глубже, когда я преодолеваю расстояние.
Я оглядываюсь в поисках места, где можно спрятаться, и замечаю, что мой браслет исчез.
Нет.
Останавливаясь, я нарушаю свое собственное правило.
Я оглядываюсь назад.
Пламя пожирает старое дерево коттеджа, из которого мы сбежали несколько минут назад. Дым и огонь извергаются посреди леса.
Кто-то, одетый в черные брюки и толстовку с капюшоном, тащит Рейну обратно в коттедж, пока она борется и цепляется за его руку. Мужская рука. Татуированная рука.
Мое сердце колотится, а ноги слабеют. Я делаю шаг вперед, затем останавливаюсь, когда она встречается со мной взглядом и качает головой.
Она умоляет меня вспомнить нашу клятву, данную много лет назад.
Если одну поймают, другой нужно бежать.
Я уже совершала эту ошибку раньше. Я убежала, не оглядываясь.
В тот день я потеряла свою единственную сестру.
Но я больше не ребенок.
Мы не собираемся убегать с мамой.
На этот раз я спасу ее, как она когда-то спасла меня.
Энергия жужжит в моих венах, когда я бросаюсь вперед. Кулаки прижаты к бокам. Волосы растрепаны вокруг лица, светлые пряди прилипли к вискам от пота.
Я нахожусь совсем недалеко, когда Рейна кричит:
– Неееет!
Что-то твердое и тяжелое ударяет меня по затылку. Я с глухим стуком падаю на колени.
Черные звезды образуются за моими веками, когда они закрываются, наполняясь слезами.
Через маленькую щель я смотрю на горящий коттедж. Ее громкие, полные боли крики доносятся изнутри. Звук грубый и... смертоносный.
– Р-Рейна... – хриплю я, протягивая слабую руку, прежде чем она безвольно падает передо мной.
Все звуки исчезают.
Рейна больше не кричит.
Не визжит.
Не... сражается.
Рыдание застревает в глубине моего горла, когда тьма поглощает меня полностью.
Глава 2
Г
Децимация интересный процесс.
Все начинается с одной трещины. Потом две. Затем все рушится и разваливается на части.
Искусство заключается в том, чтобы начать эту первую трещину.
Это должно быть точно и по существу. Это должно быть безошибочно и с целью причинить боль.
А еще лучше, это должно появиться из ниоткуда. С жертвами легче всего справиться, когда они оказываются в засаде, когда их мир переворачивается с ног на голову за долю секунды.
Сегодня начался процесс уничтожения.
Жизнь Рейны теперь принадлежит мне.
Моя для пыток.
И моя для конца.
Глава 3
Рейна
Спустя неделю
Помогите!
Кто-нибудь, помогите!
Пожалуйста, помогите мне!
– Никто не поможет тебе, монстр.
Я приоткрываю глаза и вздрагиваю. Мой затылок кажется тяжелым, как металл.
Постоянный звуковой сигнал. Запах отбеливателя и кофе. Классическая музыка.
В тот момент, когда ослепительный белый свет проникает в мои веки, я снова их закрываю.
Очевидно, я нахожусь не в том месте и не в то время.
Разве об этом нет песни?
– Рейна?
Чьи-то пальцы заставляют мои веки открыться и просовывают еще один ослепительный свет в поле моего зрения.
Мои зрачки горят от его назойливости.
– Мисс Эллис, вы меня слышите?
– Рейна, милая, открой глаза.
Рейна? Кто, черт возьми, такая Рейна?
В этом имени есть что-то неправильное. Совершенно чертовски неправильное.
Не в том месте. неподходящее время. Неправильное имя.
Голоса продолжают доноситься и доноситься вокруг меня. Кое-кто называет меня мисс Эллис. Старческий голос продолжает называть меня Рейной. А есть еще одно присутствие, кого-то, кого я не могу точно определить.
Его мужской голос подобен темному лесу посреди беззвездной ночи. Он глубокий и грубый по краям, будто в него вложена вся безжалостность мира. Это пугает, как много может передать голос.
Это почти калечит, насколько сильно голос может стать предметом ночных кошмаров.
Все остальные голоса продолжают спрашивать, все ли со мной в порядке, и говорят мне открыть глаза, но не он.
Нет.
Голос кошмара спокоен, в отличие от них. Он сдержан и говорит с вызывающей озноб целеустремленностью.
– Просыпайся, монстр. Ты не можешь умереть сейчас.
Его слова медленно доходят до меня. Это мой мозг. Бесполезная вещь понимает с опозданием.
Мое сердце громко и сильно колотится от угрозы в этих словах, от того, как он назвал меня.
Монстр.
Это не может быть правдой.
Это сон – нет, кошмар. Скоро все это закончится, и я вернусь к нормальной жизни.
Только... что нормально?
Я не Рейна, или мисс Эллис, или как там, черт возьми, они меня продолжают меня называть. Я кто-то другой.
Я... я не знаю, кто я. Рейна знакома мне, но это не я.
Неправильно. Все так чертовски неправильно.
Мои погружения в сознание и выходы из него становятся утомительными. Это похоже на то, что я играю в прятки с темнотой; только я не уверена, убегаю ли я от нее или бегу к ней.
В темноте есть что-то чарующее... Толчок, притяжение. Это похоже на навязчивую колыбельную с постоянно меняющимися текстами.
Я продолжаю пытаться избежать слепящего света и голосов. Так много проклятых голосов окружают меня, как слышимая пытка.
Они продолжают усиливаться, и я никак не могу остановить их от нападения на чувства.
Они подобны недостижимому зуду под кожей.
Затем, когда я думаю, что вот-вот сойду с ума, мои глаза открываются. Или, может, мой мозг наконец осознает этот факт.
У меня болит затылок, как и все конечности. Словно ю кто-то избил меня бейсбольной битой.
Подождите... вот что произошло?
Ослепительный свет вызывает у меня желание снова закрыть глаза, но я этого не делаю. Я держу их широко открытыми – настолько широко, насколько могу, учитывая обстоятельства.
Если я закрою их снова, то, возможно, никогда больше не открою. Я вернусь к игре в прятки с тьмой.
Я точно сойду с ума.
Мое окружение размыто. Несовпадающие оттенки белого становятся все более и более четкими, чем сильнее я сосредотачиваюсь.
Головная боль прочно поселяется у меня в висках, чем больше я пытаюсь разглядеть свое ближайшее окружение.
Белые стены.
Тот же запах отбеливателя. На этот раз никакой классической музыки или кофе, что, вероятно, означает, что человека со старческим голосом, который раньше разговаривал со мной, здесь больше нет.
– Мисс Эллис, вы вернулись, – раздается мягкий голос рядом со мной, прежде чем в поле зрения появляется доброе лицо азиатской женщины.
Ее черные волосы собраны в пучок под белой шапочкой, а вокруг затуманенных карих глаз несколько морщинок.
Она проверяет что-то на машинах вокруг меня и кивает сама себе с улыбкой.
– Я позвоню доктору Андерсону. Вам что-нибудь нужно?
Я пытаюсь покачать головой, но колющая боль в затылке останавливает меня. Когда я ничего не говорю, она спрашивает:
– Как вы себя чувствуете?
– Черт возьми, – ворчу я скрипучим, едва живым голосом. – Я была в аду?
– Вам так повезло, дорогая. Вы нас напугали. – она улыбается и наклоняется, чтобы прошептать: – Ваш жених не отходил от вас все это время.
У меня есть жених?
Нет, этого не может быть. У меня нет жениха. У меня никого нет.
Неправильно. Все так неправильно.
– В наши дни редко можно увидеть такую преданность у студентов колледжа.
Колледж.
Итак, меня зовут Рейна Эллис, я учусь в колледже, и у меня есть жених.
Я что-то не так поняла?
Ничего из этого не складывается в моем мозгу... или он все еще пытается не отставать от реальности?
Когда я снова поднимаю глаза, добрая медсестра-азиатка больше не разговаривает со мной. Ее внимание приковано к чему-то – или, скорее, к кому-то – над моей головой.
– Поздравляю с выздоровлением вашей невесты, мистер Карсон.
– Спасибо.
Мой позвоночник сжимается, и дрожь пробегает по спине, охватывая все тело.
Грубый, глубокий голос с легкой хрипотцой.
Кошмарный голос.
Тот, кто назвал меня монстром и... кое-чем еще.
Было что-то еще, но я забыла, что.
Черт, я многое забыла.
Я даже не помню, почему я здесь, мой возраст или мое чертово имя.
Все как в тумане. Как будто я могу найти ответ, но в тот момент, когда мои кончики пальцев касаются этого, все превращается в туман.
Медсестра говорит что-то еще, но я пропускаю ее слова мимо ушей – опять же, моему мозгу трудно поспевать.
Все происходит слишком быстро, как в каком-нибудь футуристическом шоу.
Подождите, мы, в эпизоде Чёрного Зеркала?
Откуда я вообще знаю Черное Зеркало, а не свою собственную жизнь?
Последнее, на чем я сосредотачиваюсь, это дверь, с шипением открывшаяся и закрывшаяся за медсестрой.
Мое горло выбирает именно этот момент, чтобы стать колючим и кислым. Я бросаю взгляд в сторону в поисках воды.
Бутылка стоит на маленьком столике, и я протягиваю руку, чтобы схватить ее.
Огромная ошибка.
Что-то хрустит в моем правом плече, и боль взрывается в мышцах. Я стону и прикусываю нижнюю губу, заглушая звук.
Боль временна. Боль временна.
Мамины слова эхом отдаются в моей голове, как мантра.
Я дважды моргаю. Помню, что у меня была мать.
Это первое, что я вспомнила с тех пор, как пришла в себя в этой стерилизованной комнате.
– Посмотрите, кто вернулся в мир живых.
Мои движения замирают, когда тот же самый голос эхом разносится вокруг меня. Я забыла, что он все еще в комнате.
Я не слышу звука шагов и не чувствую его приближения.
Атака происходит бесшумно и быстро. В один момент я думаю, что кошмар – реальность, а в следующий широкая, высокая фигура нависает над моей кроватью.
Вы знаете, какой цвет бывает у тропического леса, когда идет сильный дождь? Это цвет его глаз. Темно-зеленый, почти черный.
Суровый.
Бесстрастный.
В этих глазах есть что-то такое, что переводит меня в режим повышенной готовности.
Я хочу убежать.
Я хочу спрятаться.
Но не могу.
Что-то подсказывает мне, что это не только из-за моих физических травм. Я не могу убежать от него.
Он одет в простую белую футболку, черную кожаную куртку и темные джинсы. Его волосы цвета безлунной ночи с голубоватым оттенком. Они короткие по бокам и достаточно длинные посередине, чтобы быть растрёпанными.
Прямая, точеная линия подбородка и густые брови придают ему смертельно привлекательный вид – такой, какой бывает у серийных убийц.
Его широкие плечи и тонкая талия увеличивают устрашение его и без того темной внешности в десять раз.
Что ж, телосложение вполне объяснимо. В конце концов, он спортсмен, который работает в тренажерном зале и постоянно тренируется.
Подождите, откуда я это знаю?
Его верхняя губа приподнимается в жестокой ухмылке, будто он вложил в нее все тени.
– Я знал, что ты вернешься.
В отличие от медсестры, он, похоже, не испытывает облегчения по этому поводу. Нет. Он похож на охотника, который внимательно наблюдает за своей добычей прямо перед нападением.
Удар молнии прямо перед раскатом грома.
Щелчок пистолета прямо перед выстрелом.
Внезапно я жалею, что не отдалась тьме беспамятства. Тот тип тьмы лучше, чем этот.
Разве они не говорят, что некоторые монстры лучше других?
Его рука тянется ко мне, и я инстинктивно прижимаюсь к подушке. Боль взрывается в моей голове и верхней части плеча, но я не останавливаюсь.
Мне нужно держаться подальше от его объятий.
Бежать.
Бежать!
Мой инстинкт догнал мой медлительный мозг и теперь кричит мне, чтобы я убиралась отсюда к черту.
В моем состоянии невозможно пошевелить ни единым мускулом, не говоря уже о бегстве.
Я оглядываюсь на кнопку экстренного вызова. Может, если я попрошу добрую медсестру, она сможет убрать его от меня. Может, кто-нибудь сможет мне помочь.
Потому что я нуждаюсь в помощи прямо сейчас.
Я чувствую это в своих костях и ощущаю на языке. Он
издает цокающий звук, который проникает мимо моих ушей и под кожу.
– Никто тебя не спасет. Это только ты и я
Как будто судьба подходит ближе, его рука тянется ко мне, и он сжимает мой подбородок между большим и указательным пальцами.
Это мягкое прикосновение, такое мягкое, что оно шокирует мою теплую кожу. Однако бесстрастный взгляд его темных глаз совсем не нежен.
Садистская ухмылка приподнимает уголки его губ.
Дрожь поднимается из глубины моей души.
Это взгляд того, кто хочет разрушать, калечить и калечить – и он будет делать все это с улыбкой на лице.
– О-отпусти меня.
Это мольба умирающего, мой голос. Последний шепот мертвых.
Его хватка крепче сжимает мою челюсть, пока я не вздрагиваю.
– Это не так работает. Помнишь правила?
– К-какие правила?
– Сломайся добровольно, и я, возможно, позволю тебе собрать осколки.
Мое сердце колотится до тех пор, пока прибор не раздражается звуком.
– Что...
Мои слова обрываются, когда он наклоняется ближе, пока его дыхание не щекочет мою кожу. Еще одна непроизвольная дрожь скользит по моему позвоночнику, и мурашки бегут по конечностям.
Я не знаю, то ли это из-за страха, то ли из-за чего-то другого.
Так близко он еще более смертельно великолепен и опасен. Вспышка связи охватывает меня.
Я его откуда-то знаю, но откуда?
Он проводит языком от моего глаза к уголку губы. Что-то жестокое и неконтролируемое овладевает моим телом, и все больше мурашек покрывается мурашками.
Я смотрю на него с дрожащими губами.
– Добро пожаловать обратно в твой ад, сделанный на заказ, монстр.
Глава 4
Рейна
Тук. Тук. Тук.
Мое сердце делает эту странную вещь, бьется то синхронно, то несинхронно, будто оно не знает, что делать.
В его глазах столько садизма.
Столько... обиды.
То, как он пристально смотрит на меня своими глазами дождливого леса, похоже на то, что его вскроют и оставят умирать.
Может, я уже умерла и оказалась в аду, и это мой мучитель. В противном случае, какого черта он называет меня монстром, когда я его не знаю?
Нет – я его не помню. Я определенно откуда-то его знаю.
Но откуда?
Согласно тому, что сказала медсестра, он мой жених.
По какой-то причине это звучит неправильно.
Он не мой жених. Он кто-то более... зловещий.
Я пытаюсь поднять голову. Боль пронзает мой затылок и переднюю часть головы.
Всхлипы срываются с моих губ, когда я пытаюсь подавить агонию. Я прикусываю нижнюю губу, чтобы не издать ни звука.
Никто не увидит моей слабости, и меньше всего этот незнакомец.
Он пристально смотрит на меня, его лицо бесстрастно, если не считать легкого подергивания верхней губы.
Подождите…
Я встречаю его бесстрастный взгляд и сосредотачиваюсь на легком изгибе его губ. Может, мой мозг и не успевает за этим, но я узнаю этот взгляд.
Это удовольствие, садистское и извращенное.
Ему нравится видеть, как мне больно. Он наблюдает за моими ноющими плечами и дрожащими губами, словно он участвует в соревновании, и они его приз.
Ему нравится моя слабость и моя боль.
Ему нравятся мои страдания.
Помогите.
Кто-нибудь, помогите мне.
Голос из моих снов – или кошмаров – шепчет в моей голове. Этот голос так похож на мой.
У кого, черт возьми, я просила помощи раньше? Я не люблю просить о помощи. Возможно, я не знаю своего имени или чертового возраста, но я знаю, что мне не нравится демонстрировать уязвимость таким образом.
Дверь с шипением открывается, обрывая мою связь с мудаком, который назвал меня монстром. Он отпускает мой подбородок и отступает назад, будто не душил меня всего две секунды назад.
Добрая медсестра из прошлого возвращается с тощим чернокожим доктором в очках без оправы.
Этот мудак хватает меня за запястье и садится рядом, держа мою руку в своей. Шок пробегает по мне от того, насколько мягким, но в то же время холодным кажется его прикосновение.
Как прикосновение может быть таким нежным и в то же время таким... холодным?
Как будто меня держит морозильник.
Его внимание падает на доктора, и он улыбается. В этой улыбке есть что-то любопытное. Это не совсем подделка, но улыбка... мертвая. Безжизненная, как и его прикосновение.
– Доктор Андерсон. – он говорит вежливым, спокойным тоном. Это совершенно не похоже на того придурка, что был раньше. – Как моя невеста?
Я смотрю то на него, то на то, как он держит меня за руку. Нет, я не могу быть невестой в этой сказке. Этот гребаный мудак не может быть моим будущим мужем. Я бы действительно пожалела себя и свой неудачный выбор, если бы это было так.
Я имею в виду, да ладно, сначала я не помню своего имени, потом кто-то называет меня монстром, и этот же кто-то оказывается моим долбаным женихом?
Девушка может выдержать только столько потрясений одновременно.
– Мисс Эллис. – доктор улыбается своей вежливой, но отстраненной улыбкой. – Как вы себя чувствуете?
– Испытываю боль?
Я не знаю, почему это звучит как вопрос.
Клянусь, губы мистера Мудака дергаются. В шутку или из садизма, я не знаю. Доктор Андерсон и медсестра проводят тщательный осмотр, включая проверку моего пульса и температуры. А еще он вставляет мне в глаз эту светящуюся штуковину. Теперь я знаю, кто беспокоил меня во сне.
– Вы помните свое имя? – спрашивает он.
– Оно... – имя вертится у меня на кончике языка, но я как будто не могу до него дотянуться. – Я н-не знаю.
Конечно, я слышала имя Рейна Эллис до и после того, как пришла в сознание, но я не связана с этим именем.
Это неправильное имя.
Поэтому я предпочитаю не говорить этого.
Доктор записывает что-то в свой блокнот и продолжает расспрашивать меня о том, какой сейчас год, в какой стране мы находимся, в каком штате, кто президент и так далее.
Я отвечаю на все из них в мгновение ока. Я считаю до двадцати. Говорю алфавит наизусть.
Когда он снова спрашивает меня о моем имени и возрасте, я замираю.
Все это время монстр, который назвал меня монстром, не отпускает мою руку. Его присутствие непреклонная, темная сущность, всемогущая и не подлежащая обсуждению. Колющая боль в затылке меркнет по сравнению с тем, насколько он постоянен.
Доктор Андерсон кивает, просматривая блокнот в руке.
– Мы думали, что потеряем вас из-за вегетативного состояния, мисс Эллис. Вам повезло.
Повезло? Он слепой? Он не видит надвигающегося присутствия рядом со мной? Словно он ждет, когда доктор и медсестра уйдут, чтобы наброситься на меня.
Вскрыть меня.
Поглотить меня живьем.
Я пытаюсь встретиться взглядом с медсестрой и попросить ее о помощи, но у меня не получается.
Или, скорее, этот мудак блокирует мое общение. Всякий раз, когда я пытаюсь поймать ее взгляд, он крепче сжимает мою руку, заставляя меня вздрагивать.
Ублюдок.
– Что…что со мной произошло? – я наконец задаю вопрос, который вертелся у меня в голове с тех пор, как я открыла глаза.
– Травма головы от удара тупым предметом. – брови доктора Андерсона разглаживаются. – Охотник нашел вас в лесу на окраине города.
Я морщу нос.
– Что я делала в лесу?
– Это то, что я хочу знать, Рейна. – эти темно-зеленые глаза так близко, что я чувствую, как злоба скатывается с моей кожи и проникает в мои кости. – Что ты там делала? Думала уехать из Блэквуда?
Я пытаюсь вырвать свою руку из его, но он сжимает меня сильнее, не позволяя мне высвободиться.
– Я... я не помню.
И тут меня осеняет. Я не помню.
И дело не только в том, почему я в больнице, или в мудаке, который держит меня за руку, или даже в моем имени.
Это все вместе взятое. Я не помню всей своей жизни до того, как пришла в себя здесь.
О, Боже. О, нет.
Это какая-то теленовелла?
Доктор Андерсон кивает.
– Кратковременная амнезия часто встречается в таких случаях. Теперь, когда опухоль спала, воспоминания должны в конце концов вернуться.
– Опухоль? – мои глаза расширяются.
– Да. – доктор листает файл. – Когда вы только прибыли, у вас была опухоль, вызванная травмой тупым предметом. Это причина вашей двухдневной комы, но мы следили за ней и постепенно уменьшали ее, и у нас получилось. Как я уже сказал, вы молоды, и кратковременная амнезия не редкость.
– Вы... ты не понимаете, – прохрипела я. – Я ничего о себе не помню.
Доктор задумчиво кивает.
– Все анализы прошли без проблем, но мы проведем еще одно МРТ и компьютерную томографию, чтобы убедиться. У вас есть базовые общие знания, а все остальное обязательно вернётся.
– А что, если этого не произойдет? – спрашиваю я испуганным голосом, будто нахожусь на улице темной зимней ночью.
– Тогда это будет случай ретроградной амнезии.
– И меня невозможно будет вылечить от этого?
– Мозг сложный орган, мисс Эллис. Мы все еще так мало знаем о том, как он работает. К сожалению, лекарства от амнезии до сих пор нет, но если вы вернетесь к своей обычной жизни и окружите себя друзьями, семьей и знакомыми предметами, особенно ароматами, это может помочь восстановить ваши воспоминания.
Может.
Словно даже доктор не знает, как, черт возьми, я вернусь к нормальной жизни.
Но опять же, что такое нормальность?
Конечно, это не включает в себя мудака, держащего меня за руку, или боль, пульсирующую в затылке.
– Ваш опекун скоро должен прибыть, но будет лучше, если вы отдохнете, – говорит доктор Андерсон перед уходом.
У меня есть опекун, но я учусь в колледже. Как именно это работает?
– Сколько... сколько мне лет? – я спрашиваю медсестру.
– Двадцать один, помнишь, Рей? – говорит мудак справа от меня с отвратительной улыбкой, которая даже близко не доходит до его глаз.
Улыбка поддельная.
Он фальшивый.
В нем нет ничего искреннего.
Должно быть, я была не в своем уме, когда приняла его предложение. То есть, если он вообще когда-нибудь делал предложение.
По какой-то причине я думаю, что просто оказалась с ним, и все. Это еще страшнее.
– Нет, я не помню, – шиплю я. – Ты слышал хоть слово из того, что я сказала? Я только что сказал доктору, что не помню своей жизни.
Он приподнимает одну густую, идеальную бровь.
– Ха.
Всего одно слово. Ха. Что, черт возьми, мне с этим делать?
– Вы просто расстроены, мисс Эллис. – медсестра улыбается ему сверху вниз с такой любовью, будто он ее сын или что-то в этом роде. – Ашер не отходил от вас с тех пор, как вы оказались в больнице. Он был таким милым.
Ашер.
Ашер…
Имя ни о чем не говорит, но тот факт, что он был рядом со мной… Я снова наблюдаю за ним, пытаясь по-другому его почувствовать.
Нет. Ничего.
Он просто кошмарный голос и тот, кто назвал меня монстром.
Эти зловещие глаза встречаются с моими, когда он разговаривает с медсестрой с отвратительным дружелюбием.
– Она единственная, кто у меня есть. Разве это не так, Рей?
Рей.
Чертова Рей?
Он не может дать мне прозвище после того, как назвал меня монстром. Как он может произносить их и звучать так убедительно и... пугающе?
Он не может вести себя как идеальный человек перед другими, когда я чувствую, что он замышляет мою кончину.
Медсестра чуть не падает в обморок от его слов.
Мои лопатки сводит вместе, когда удушающий страх сдавливает горло.
Неправильно. Все так чертовски неправильно.
Медсестра улыбается, вводя мне что-то в капельницу.
– Вы счастливая девушка, Рейна.
Может, все перестанут так говорить? Как она может не видеть угрозу, нависшую надо мной, как проклятие? Угроза льется на мою кожу, как кислота.
И ради всего святого, может, все перестанут называть меня Рейной? Это не мое имя.
Но опять же, если я не помню имени, почему я так уверена, что я не Рейна?
Я хватаю медсестру за руку, когда она отступает. Это единственный шанс, который у меня будет, чтобы положить этому конец, и я не упущу его ни за что на свете.
– Что-то случилось, дорогая? – спрашивает медсестра с добрым выражением лица.
– П-помогите мне. Он собирается причинить мне боль.
Хватка Ашера на моей руке становится болезненной, но даже если бы медсестра посмотрела вниз на наши соединенные пальцы, она бы увидела только, как его большой палец движется по моей тыльной стороне, будто лаская ее.
Когда он говорит, это выражается в чистом беспокойстве.
– Это твой нападавший? Ты помнишь его, Рей?
– Нет, дело не в этом. Я имею в виду...
– Полиция снаружи, но доктор Андерсон посоветовал не разговаривать с ними, пока вы не отдохнете. – медсестра переводит взгляд с меня на Ашера. – Я могу позвать их.
– Будет лучше, если она сначала отдохнет. Уверен, вы понимаете, через что ей пришлось пройти. – он улыбается улыбкой на миллион долларов, которая может оказаться или не оказаться очаровательной улыбкой серийного убийцы, когда он подбирает своих жертв.
Даже когда я борюсь, чтобы вырваться из-под его хватки, я не могу отрицать, насколько он смертельно привлекателен.
Это... похоть?
Это единственная причина, по которой я была бы помолвлена с кем-то вроде него.
Ну, черт. Это даже хуже, чем потерять память. Пожалуйста, скажи мне, что я не настолько тщеславна, чтобы быть с таким мудаком только из-за похоти.
– Вы правы.
Медсестра так легко, с такой готовностью поддается на его уловки. Было бы иронично, если бы я не таяла внутри.
Как она может не видеть его обмана? Его наглую ложь?
Она похлопывает меня по руке, выходя.
– Лекарства скоро подействуют.
– Н-нет... – мои слова обрываются, когда он закрывает мне рот рукой.
Дверь с шипением открывается, а затем закрывается за медсестрой.
Я бормочу, чувствуя, как с каждой секундой мне все труднее дышать.
Мои легкие горят, а глаза наполняются слезами от нехватки воздуха.
Я не могу дышать.
Дерьмо. Я не могу дышать.
Мои ногти впиваются в его руку, несмотря на невыносимую боль в плече. Вместо того, чтобы отпустить меня, он наблюдает за моей борьбой с любопытным блеском, будто хочет посмотреть, как я умру. Как я испущу свой последний вздох.
Он собирается убить меня, не так ли?
Я вернулась к жизни только для того, чтобы снова умереть.
Срабатывает мой инстинкт самосохранения. Я не могу умереть. Мои ногти впиваются в его твердую кожу со всей имеющейся у меня энергией, царапая.
Он не двигается с места.
Во всяком случае, его ухмылка становится шире, словно это цирк, и я его любимое представление.
Когда я думаю, что вот-вот умру, он с легкостью убирает руку. Я делаю резкие вдохи, задыхаясь.
Что-то бездушное и темное закрадывается в его глаза, делая их почти черными.
– Думаешь, что сможешь сразиться со мной? – он гладит меня по волосам за ухом.
Этот жест такой нежный, что у меня перехватывает дыхание. То, как он мечется между мягкостью и жестокостью, вызывает у меня отвращение.
Все это притворство. Эти темные глаза не способны на доброту. Это либо шоу, либо какая-то долбаная обратная психология.
– Думаешь, что кто-нибудь может спасти тебя от меня? – он смеется, звук глухой и безумный. – Ты моя для давления и уничтожения, мой ужасный монстр. Пора привыкнуть к этому.
