Текст книги "Обвиняемый (ЛП)"

Автор книги: Рин Шер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

Интересно, он говорит это из-за своих старых друзей? Тех, которых я видела на фото. Я действительно не могу винить их за то, что они не остались с ним, если это то, что он имеет в виду.

И в любом случае, его ситуация тоже не совсем обычное явление для большинства людей.

– Я не брежу, чтобы хотеть провести с кем-то время.

Он тычет языком в щеку, как будто сдерживая свое раздражение, прежде чем ответить.

– Кто-то может проводить с тобой время, разговаривать с тобой, говорить тебе то, что ты хочешь услышать, но, в конце концов, когда дело доходит до драки, они заботятся только о себе. Они бросят тебя в мгновение ока, если это их устроит.

Я качаю головой на его слова. Я мало что знаю о настоящих друзьях, но я отказываюсь верить, что все это делается из эгоистичных побуждений, а не по принципу «брать-давать».

– Я не думаю, что это относится ко всем.

– Это так. Ты увидишь. Все, что ты делаешь, это заполняешь какое-то крошечное пространство в их жалких жизнях.

– Разве мы все не просто заполняем пробелы в жизни друг друга? Независимо от того, друг ты или нет? И является ли это временем, которое ты заполняешь, или пустотой, которая была там?

Очевидно, что у него было много времени, чтобы глубоко подумать о такого рода вещах. Десять лет, если быть точным. Я имею в виду, кто говорит такие вещи, как «заполнение крошечных пространств в жизни людей»?

– Какой в этом смысл, если тогда это все, чем ты для них являешься? Заполнитель пространства.

– Ну, потому что они заполняют и твои пустые места.

Я продолжаю удерживать его взгляд, отказываясь отводить взгляд, все время провоцируя его опровергнуть то, что я только что сказала. Воздух вокруг нас начинает казаться тяжелым, и я не уверена, что это из-за слов, которые мы сказали, витающих между нами, или просто из-за его присутствия.

Он, наконец, отводит свой взгляд, снова глядя на огонь.

– Ты не так давно в городе, так что позволь мне рассказать тебе, как здесь все делается. – Его голос звучит немного с меньшей силой, чем раньше. – Я не лезу не в свои дела и занимаюсь своим собственным дерьмом. А все остальные делают свои дела и оставляют меня в покое.

– За исключением того, что они не оставляют тебя в покое, не так ли?

Он точно знает, о чем я говорю. Его челюсть сжимается, мускулы на челюсти дергаются, а глаза он отводит в сторону. Ему не нравится, как они с ним обращаются. Он пытается вести себя так, как будто ему все это безразлично, но это влияет на него сильнее, чем он показывает.

Но те маленькие действия, которые он совершает, и выражение его глаз говорят громче любых его слов. И они всегда рассказывают мне историю, отличную от той, что говорят его уста.

Моя первая мысль – сказать, что он точно не может ожидать ничего другого после того, что он сделал, но я здесь не поэтому. Я пришла сюда не для того, чтобы постоянно указывать на его ошибки или наказывать за них. Независимо от того, насколько они велики. Я пришла сюда, чтобы предложить дружбу.

Кроме того, я не совсем согласна с тем, что делают люди в городе.

И хотя я не делала того, что делали они, я все равно плавала на его лодке. Я рылась в его личных вещах, а также снимала его на камеру, когда он ничего мне не сделал.

Я чувствую себя плохо из-за этого.

Мы снова погружаемся в молчание, каждый из нас смотрит на огонь, пылающий перед нами.

Время от времени я украдкой бросаю на него взгляды, скользя глазами по его чертам. Если бы не неудачные обстоятельства, женщины бы из кожи вон лезли, чтобы просто поговорить с ним. Я представляю, как они хотели бы провести пальцами по его подбородку и запустить руки в его волосы, все это время глядя в его прекрасные глаза цвета океана. Когда он замечает, что я смотрю на него, он тут же снова отводит взгляд.

– Кстати, ты можешь забрать это вино обратно. На вкус оно было, как дерьмо.

Я ничего не могу с собой поделать, я смеюсь. Почему это смешно, я не совсем уверена, но это так.

– А как насчет хлеба и сыра? – Спрашиваю я, пытаясь скрыть свою улыбку.

Он потирает затылок также, как я видела, он делал это раньше. – Я съел их.

Тот факт, что он выглядит одновременно довольным едой, которую я принесла для него, и разозленным тем, что ему это понравилось, приносит мне еще одну волну счастья и удовлетворения. Он сейчас так старается быть мудаком, но я просто нахожу это забавным.

Как бы он ни старался сделать весь этот вечер для меня неприятным, мне действительно понравилось сидеть с ним здесь, у костра, и у меня такое чувство, что после первых нескольких минут ему это тоже понравилось.

Ни разу я не почувствовала угрозы с его стороны, что еще больше подтверждает мысль о том, что он изменился и заслуживает того, чтобы кто-то был добр к нему.

Я также ценю тот факт, что он не ведет себя так мило и вежливо просто так. После всех фальшивых притворств, с которыми я сталкивалась на протяжении всей своей жизни, это долгожданная перемена.

Я не задерживаюсь надолго, потому что утром у меня работа. Но у меня также есть ощущение, что меньшие дозы общения действуют на него лучше, когда дело касается людей.

Встав, я отряхиваю песок со штанов и бросаю на него последний взгляд.

– Спасибо за компанию. Приятного тебе вечера, Джейкоб.

Он отрывает взгляд от огня и хмыкает. Я приму это за ответ. Это улучшение, по сравнению с полным игнорированием меня.

Глава 9

Джейкоб

Убирая пятый и последний улов за день, я чувствую себя очень довольным тем, насколько удачным выдался день рыбалки. Одна из этих рыб будет моим сегодняшним ужином. У меня слюнки текут при мысли о том, чтобы приготовить её на огне, как я делал несколько раз в прошлом.

Теплый воздух развевает мои волосы, когда лодка скользит обратно к берегу, напоминая мне, что мне нужно подстричься. Я даже не помню, когда в последний раз позволял этому продолжаться так долго. В тюрьме я всегда брил их наголо, не оставляя ни малейшего шанса, что их можно будет схватить сзади. Я крепче сжимаю руль, когда некоторые воспоминания пытаются пробиться на поверхность, желая навсегда стереть их из головы, но знаю, что не могу.

Когда я подхожу ближе к причалу, я вижу знакомую фигуру, сидящую в конце него, но не слишком близко к краю. Меня не удивляет, что это она снова здесь. Она была здесь несколько раз с тех пор, как заявила, что собирается стать моим другом.

– Приятно провести вечер у воды, – говорит Реми, когда я подъезжаю поближе к причалу и начинаю швартовать свою лодку.

Я не утруждаю себя ответом. Вместо этого я беру рыбу, выхожу из лодки и направляюсь к своему дому. Конечно, она встает и следует за мной по причалу. Неважно, как сильно я игнорировал ее или как сильно я старался вести себя, как придурок по отношению к ней, она все равно, как гребаный щенок, который никуда не денется.

Я думаю, это не совсем так. Она никогда не остается надолго и всегда приносит мне какое-нибудь угощение, никогда не прося ничего взамен. И, если быть до конца честным, есть крошечная частичка меня, которой, на самом деле, нравится, когда она приходит в гости.

Часть, которая начинает чувствовать себя живой и нервничающей, когда она рядом.

Часть, которая почернела и сгнила за эти годы.

Но это просто плохие новости.

Зачем ей опускаться до моего уровня?

Так что, да. Я пытался быть мудаком, чтобы заставить ее оставить меня в покое. Я даже положил руку ей на шею, чтобы попытаться отпугнуть ее, черт возьми. Но это привело только к обратным результатам и оказалось ошибкой с моей стороны.

Особенно с тех пор, как я почувствовал самую мягкую, гладкую кожу, к которой я когда-либо прикасался, держа ее за шею. Теперь это ощущение запечатлелось в моем мозгу вместе с ощущением учащенного биения ее пульса под моими пальцами. И я не могу избавиться от него.

Я захожу в свой дом, закрываю за собой дверь, прежде чем она успевает последовать за мной, и кладу в морозильную камеру всю пойманную мной рыбу, кроме самой маленькой. Утром я первым делом отвезу остальных Тингу.

Затем я достаю немного фольги и выкладываю на нее рыбу, добавляя немного сливочного масла, соли, перца и лимонного сока, прежде чем заворачиваю ее. Я позаботился о том, чтобы, по крайней мере, всегда держать эти предметы в запасе именно по этой причине.

Я беру вилку, прежде чем направиться к двери, но останавливаюсь через несколько футов. Возвращаясь на кухню, я несколько раз стучу кулаком по столешнице, размышляя, затем выдыхаю, говорю. – К черту это, – и беру другую вилку, прежде чем выйти обратно на улицу.

Реми сидит на песке у груды камней, где я разжигаю костер, как будто она знала, что я буду разводить его сегодня вечером, и пригласила себя остаться. Подняв глаза, я дважды проверяю, что камера, обращенная в ту сторону, ведет запись. Я чувствую облегчение, когда вижу маленький красный мигающий огонек, и продолжаю двигаться к ней.

Эта маленькая частичка меня вспыхивает жизнью в тот момент, когда она улыбается мне, когда я подхожу к ней ближе, но я просто отвожу взгляд, бросаю рыбу на стул, который держу здесь, а затем начинаю разжигать огонь. Как только все готово, я кладу рыбу на камни, которые находятся на огне, и откидываюсь на спинку стула, чтобы дать ей приготовиться.

– Ты поймал её сегодня?

Бросив на нее быстрый взгляд, я замечаю, что она смотрит не на меня, а на огонь, и на ее лице умиротворенное выражение. Я не могу не заметить, как чертовски великолепно она выглядит, когда теплые отблески огня целуют ее идеальную кожу. Это заставляет ее карие глаза, которые, кажется, меняют цвет в зависимости от света и ее настроения, и ее темные волосы сиять.

Меня бесит, что я замечаю это, потому что не хочу замечать.

Снова отворачиваясь, я бормочу. – Да.

– Я была бы не прочь научиться ловить рыбу, – задумчиво отвечает она.

– Возможно, ты захочешь сначала научиться плавать?

– Это, правда, – говорит она на этот раз немного тише. Вероятно, вспоминая события того дня, когда она чуть не утонула. Я не могу представить, что это то, о чем ты легко забываешь.

Когда я снова смотрю на нее, она поднимает горсть песка и смотрит, как крупинки падают между ее пальцами, глубоко задумавшись.

Мне приходит в голову, что я понятия не имею, кто она на самом деле. Я не знаю ее фамилии. Почему она здесь, откуда она.

Ничего.

В любом случае, так будет лучше.

Скоро она откажется от меня и присоединится к остальным жителям города в их усилиях заставить меня уехать. Я не совсем уверен, что это не просто часть какой-то схемы. Думаю, в конце концов, я это выясню. До тех пор мне просто нужно быть проницательным и держать оба глаза открытыми.

– Я знаю, каково это – начинать все сначала. Начинать заново, – говорит она через мгновение.

– Что, ты тоже была в тюрьме? – Саркастически спрашиваю я.

Я сказал это не для того, чтобы пошутить, но она все равно смеется. И, честно говоря, звук не ужасен.

– Нет. Не в такой тюрьме, как ты. Но, я думаю, это было чем-то вроде тюрьмы.

– Ну что ж. Я думаю, ты тогда, блядь, точно знаешь, что я чувствую.

При виде ее поникших плеч и опущенных глаз я снова чувствую себя дерьмово. Я знаю, что она, действительно, пытается, по какой-то причине, и я, кажется, не могу перестать быть мудаком по отношению к ней.

Проводя рукой по лицу, я выдавливаю. – Прости.

Неудивительно, что она не сразу отвечает. Тишина растягивается между нами, вызывая во мне неприятное чувство. К счастью, после нескольких долгих секунд она, наконец, отвечает.

– Я просто сказала, что тоже приехала сюда, чтобы начать все сначала. Я не имела в виду, что знаю, какой была твоя жизнь. Потому что я, действительно, этого не знаю.

В этом она абсолютно права. Никто не может знать, через что я прошел. И я ценю, что она, по крайней мере, признала это. Она, действительно, не заслужила моих резких слов.

Рыба уже должна быть готова, поэтому я нахожу пенек, который можно использовать как стол для размещения между нами двумя, а затем использую два куска дерева поменьше, чтобы поднять рыбу и положить ее на пенек.

– Можешь взять немного, – предлагаю я, открывая фольгу и протягивая ей дополнительную вилку. – Если ты хочешь.

Реми без колебаний встает со своего места и подходит ближе, садясь у пня. Инстинктивно я оглядываюсь через плечо на камеру, чтобы убедиться в этом, прежде чем взять свою вилку.

Когда я снова смотрю на нее, на ее лице снова появляется улыбка, очевидно, она принимает мое предложение мира так, как я намеревался.

Несколько минут мы едим молча, тишину наполняют звуки потрескивающего дерева. Но на этот раз тишина не кажется удушающей.

Странно есть с кем-либо, проводить время с кем-либо.

Особенно с женщиной.

– Это, действительно, хорошо. Я никогда не ела такой свежей рыбы, – говорит Реми, кивая головой. – Ты хороший повар.

– Вряд ли, – бормочу я.

– Что еще ты готовишь? – Спрашивает она, явно пытаясь завязать светскую беседу.

Вместо того чтобы снова закрыться от нее, я решаю честно ответить на ее вопрос. В любом случае, это не похоже на что-то интересное.

– Макароны с сыром из коробки. Замороженные обеды.

– О, – говорит она. – Разве ты не проходил, типа, курсы и все такое в тюрьме? Кулинарные курсы?

Я почти смеюсь над ее вопросом. Она, наверное, думает, что все это было точно так же, как в кино. И, может быть, так оно и есть в некоторых учреждениях с минимальным уровнем безопасности, но я был не там. Почти каждый день я боролся с другими заключенными, охранниками или даже с моими собственными демонами, чтобы остаться в живых. Там было грязно, холодно и воняло. Так что нет, я чертовски уверен, что не посещал никаких кулинарных курсов в тюрьме. И моя мама никогда не учила меня готовить до того, как я ушел.

– Нет. Я так и не научился.

Реми откусывает еще кусочек рыбы и проглатывает его с довольным вздохом. – Что ж, я была бы рада научить тебя кое-что готовить.

– И зачем тебе это делать? – Мои брови сходятся вместе, когда я хмурюсь.

– Просто. – Она пожимает плечами. – Спагетти довольно легко приготовить. Может быть, когда-нибудь ты мог бы прийти ко мне домой, так как у меня есть все необходимое, и я могу тебе показать.

Я смотрю на нее с недоверием. Гребаный урок кулинарии? Она сейчас серьезно? Похоже, что так оно и есть.

– Нет.

– Нет?

– Нет.

– Ну, я думаю, я могла бы прийти сюда вместо...

– Нет, Реми. Ты просто не понимаешь этого, – бормочу я, прерывая ее и вставая. – Какие бы дружеские начинания ты сейчас ни предпринимала, они не сработают. Ты думаешь, если бы люди в этом городе увидели, что ты крутишься вокруг меня, они бы все еще разговаривали с тобой? Что ты им все еще нравилась бы?

Ее молчание – подтверждение того, что она не подумала об этом, и она знает, что я прав. Ничего хорошего из этого для нее не выйдет, и лучше, чтобы она осознала это сейчас.

– Вот именно. – Я оставляю ее сидеть там с рыбой и направляюсь обратно к своей входной двери.

– Я не собираюсь останавливаться, – кричит Реми мне в спину, заставляя меня остановиться и обернуться. Она встает и отряхивает песок с шорт. – Я не собираюсь останавливаться на своих «дружеских начинаниях».

Океанский бриз играет с ее волосами, перебрасывая их через одно плечо, а затем снова назад. В ее глазах все еще есть решительность. И этого не должно быть.

– Тогда ты глупа, если готова рискнуть отдать хорошие отношения с целым городом только для того, чтобы попытаться подружиться с кем-то, кто даже не хочет этого.

С этими словами я разворачиваюсь и захожу в дом, убедившись, что запер за собой дверь. Почему она просто не сдается, я не знаю.

Глава 10

Реми

Несмотря на то, что я говорила, что не собираюсь прекращать попытки быть другом Джейкоба, я не возвращалась, чтобы увидеть его в течение нескольких дней. Как бы мне ни было стыдно это признавать, но то, что он сказал о том, что город отнесется ко мне по-другому, действительно, задело меня. Когда я вернулась домой в тот вечер, слова, наконец-то, дошли до меня.

Я чувствую, что с тех пор была в состоянии повышенной готовности к любым изменениям в поведении любого, с кем я разговаривала. Каждый косой взгляд и каждый хмурый взгляд в мою сторону заставляли меня задаваться вопросом, видели ли они меня с Джейкобом или нет, а затем задаваться вопросом, был ли он прав.

Теперь я чувствую себя плохо и даже раздражена из-за того, что беспокоюсь об этом с самого начала. Разве я не могу дружить с тем, с кем хочу?

Но ответ на этот вопрос непростой, особенно когда речь идет об осужденном насильнике. Я имею в виду, какого хрена я вообще хочу дружить с кем-то вроде него? Я не могу в этом разобраться.

Он не тот тип друга, которого мне следует искать, и все же моя интуиция подсказывает мне поступить именно так. И вот тут-то все эти противоречивые чувства возвращаются снова.

Я приехала в этот город, чтобы начать все сначала, завести новых, настоящих друзей. И быть счастливой. Пока что все получается, и я не хочу все испортить. Но я все еще могла бы иметь это и дружить с Джейкобом, не так ли?

Эти мысли вертелись у меня в голове последние пару дней, и они продолжают вертеться в моей голове, когда я иду на работу.

Я прибавляю скорость, как делаю теперь каждый раз, когда прохожу мимо последнего дома перед главной улицей, того, на переднем дворе которого все еще висит табличка «ПРОДАНО». Я видела темную фигуру в окне еще несколько раз с тех пор, как увидела в первый раз, но я не могу сказать, как выглядит этот человек, и это просто заставляет меня чувствовать себя плохо. Такое чувство, что за мной наблюдают. Я не сбавляю скорость, пока дом не скрывается из виду.

Когда я подхожу ближе к магазину, я вижу, как Тим Дэвис, владелец скобяной лавки, выходит из двери и направляется к своей машине. Он смотрит в мою сторону и дружески машет рукой. Если бы он знал, что я была у Джейкоба несколько дней назад, он бы все еще махал мне рукой? Будет ли он по-прежнему одаривать меня своей широкой белозубой улыбкой, которая, похоже, расколет его лицо, если она станет еще шире?

Я хочу верить, что он сделал бы это, но трудно сказать.

Джолин одаривает меня своей обычной теплой материнской улыбкой и приветствует, когда я подхожу к ней. Когда я впервые встретила ее, мне показалось, что она дружелюбна, но немного замкнута. Но со временем я поняла, что это просто то, что она приберегает для людей, в которых поначалу не уверена. Она показала, что она совсем не такая, когда дело касается людей, о которых она заботится, включая меня.

Это только заставляет меня чувствовать себя еще более виноватой, потому что она специально предупредила меня держаться подальше от Джейкоба. Она сказала, что он опасен. И да, я видела те новостные статьи, в которых были слова «Нападение при отягчающих обстоятельствах». Но, кроме его грубого отношения и мудацких замечаний, я просто не вижу в нем никаких склонностей к насилию. Даже когда он положил руку мне на шею, в этом не было ничего порочного.

Самое простое, что я могу сделать, это послушать Джолин, послушать его и просто забыть о попытках быть его другом. Это сделало бы все намного проще для меня. Это также сделало бы город счастливым, не то, чтобы они сейчас знали что–то, и жизнь могла бы продолжаться мирно.

Так почему же это все еще последнее, что я хочу делать?

Проходят часы. Люди приходят и уходят. И все же ответ на вопрос относительно того, что я должна сделать, не становится яснее.

Когда я заканчиваю обслуживать Берти днем, и не вижу больше никого из покупателей, я присаживаюсь за стойку, чтобы взять еще несколько пластиковых пакетов из коробки, а затем заканчиваю тем, что убираю и сортирую кое-какие продукты.

Пару минут спустя я слышу сверху. – Привет.

Я знаю этот голос, но мне как будто, действительно, кажется, что я это слышу. Я не верю, что это, на самом деле, он, пока не встаю и не вижу Джейкоба, стоящего рядом со стойкой.

Забавно, что он выглядит немного раздраженным из-за того, что сказал мне что-то. В конце концов, это первый раз, когда он был тем, кто начал разговор. Ну, вообще-то, был случай, когда он спросил, все ли со мной в порядке после инцидента на лодке, но это не считается.

На этот раз случилось так, что он сказал мне не утруждать себя попытками быть его другом. И вот он здесь, по сути, является своей версией дружелюбия по отношению ко мне. Это отчасти доказывает мне, что, хотя он и сказал, что не хочет моей дружбы, я не думаю, что он, действительно, имел это в виду.

Из-за этого моя прежняя нерешительность исчезает в одно мгновение. Я не могу просто отказаться от него.

– Привет, – отвечаю я с улыбкой, просматривая его покупки. – Как у тебя дела?

Он бросает на меня взгляд, который говорит «Как ты думаешь?», когда вручает мне наличные, а затем открывает рот, чтобы что-то сказать.

Но потом кто-то входит в магазин, и его рот захлопывается. Я наблюдаю, как он снова уходит в себя. Его лицо застывает, и он отказывается снова смотреть мне в глаза.

Даже когда вошедший направляется прямиком в заднюю часть магазина, скрываясь из виду, и вокруг больше никого нет, Джейкоб все равно не смотрит на меня и не говорит больше ни слова. Он просто собирает свои покупки и уходит.

Если я продолжу поддерживать с ним дружбу, я думаю, что это то, чего я могу ожидать на регулярной основе. Хотя на самом деле он заходит в магазин всего один или два раза в неделю, в остальное время я могла бы заходить к нему домой. Там не будет никакого риска, что люди узнают о нашей «дружбе».

Я заканчиваю свою дневную смену и беру кое-какие ингредиенты для спагетти. На этот раз я не собираюсь пытаться учить его. Я просто приготовлю их у себя дома, а потом отнесу ему уже приготовленными.

Пока я расплачиваюсь за свои покупки, мне приходит в голову, что Джейкоб никогда не покупал ничего, кроме самых элементарных продуктов питания. Интересно, это просто потому, что он больше ничего не готовит, или потому, что у него нет денег на более вкусные блюда.

– Хорошего вечера. – Я машу на прощание Джолин и Майклу, старшекласснику, который приходит к ней по вечерам помогать, и направляюсь домой.

После того, как я приняла душ и приготовила еду, я необычно долго решаю, что я хочу надеть, а затем заканчиваю тем, что ругаю себя за то, что выгляжу так нелепо. Я действительно пытаюсь красиво одеться для него?

В итоге я надеваю пару джинсовых шорт с майкой под свободной футболкой. В последнее время было довольно тепло, так что, если мне станет слишком жарко, я всегда могу снять футболку.

На полпути к его дому у меня в кармане начинает звонить телефон. Имя «Папа» вспыхивает на экране, когда я вытаскиваю его, и мои ноги запинаются, прежде чем остановиться. Я не могу поверить, что он, действительно, звонит мне спустя столько времени. Моя первая мысль – проигнорировать это, но я не разговаривала с ним с тех пор, как приехала сюда, и я знаю, что рано или поздно мне придется встретиться с ним лицом к лицу.

– Алло?

– Эта чушь продолжается уже достаточно долго.

Никаких теплых приветствий или чего-то в этом роде. Ни вопросов, как у меня дела. Прямо как моя мама, когда она позвонила.

– Что за чушь? – Спрашиваю я, потому что для меня все это не чушь. Это моя жизнь.

– Ты вот так убегаешь. Я позволил тебе провести это время вдали от дома, но хватит.

Он позволил мне? – Папа, мне двадцать шесть лет. Я могу делать все, что мне нравится, и жить там, где мне нравится.

– Ты так думаешь, не так ли? А как насчет твоих обязанностей перед своей семьей?

Я вздыхаю, закрывая глаза и опуская подбородок на грудь. – Папа, жизнь, которой живете вы с мамой... я не создана для этого. Пожа...

– Тебе пора возвращаться домой, – перебивает он.

Мысль о том, чтобы вернуться туда, заставляет меня чувствовать физическую боль. Я ни за что не откажусь от своего дома здесь, и, не задумываясь, я смотрю на дом Джейкоба впереди.

– Теперь это мой дом. – Я вешаю трубку, а затем быстро выключаю свой телефон.

Уставившись на свой телефон, крепко зажатый в руке, я делаю несколько глубоких вдохов. Я не могу поверить, что я только что это сделала. Никто не вешает трубку в разговоре с моим отцом. Я качаю головой и убираю телефон. Что он собирается сделать? Он не знает, где я нахожусь.

И в любом случае, сейчас у меня есть более важные вещи, о которых нужно беспокоиться.

Когда я прихожу к Джейкобу с едой, солнце начинает закрываться какими-то темными облаками, собирающимися на горизонте. Похоже, позже у нас будет еще один шторм.

Постучав в его дверь, я делаю шаг назад и жду, когда он откроет. Несколько секунд спустя он говорит изнутри.

– Чего ты хочешь?

Глядя в камеру, я делаю еще один шаг назад и поднимаю пакет с едой на случай, если он смотрит. – Я принесла спагетти на ужин. Они уже приготовлены, так что тебе не нужно учиться. – В этот раз.

Когда он, наконец, открывает дверь, разговор с моим отцом – последнее, о чем я думаю, и мне приходится напрягать зрение, чтобы сосредоточиться на его лице.

Я должна признать, что видеть его в черных спортивных штанах и черной футболке, которая натянута на его выпуклой мускулистой фигуре, непросто. Я изо всех сил стараюсь напомнить себе о том, что он сделал, и что неправильно пялиться на него.

Однако, в конечном итоге, это оказывается легко сделать, когда он открывает рот, чтобы заговорить, и напоминает мне, кто он такой на самом деле.

– Ты понимаешь, что если ты продолжишь торчать здесь, мне придется сообщить моему офицеру по условно-досрочному освобождению твое имя, адрес и номер телефона, верно?

– Зачем тебе нужно это делать?

Он раздраженно вздыхает. – Потому что ты женщина, которая крутится вокруг осужденного насильника. Они хотят следить за происходящим.

В этом есть смысл. Я не думала, что сейчас для него, вероятно, существует целый ряд правил. Джейкоб скрещивает руки на груди и стискивает челюсти, как будто бросает мне вызов или ожидает, что я развернусь и уйду. Но он уже должен был знать, что я упрямая и меня нелегко напугать.

Однако есть одна вещь, которую мне нужно знать, и я чувствую себя немного неловко из-за того, что мне приходится спрашивать об этом.

– Поделится ли он этой информацией с кем-нибудь еще?

– Нет.

Я медленно киваю. Хорошо. Я верю ему. Город не узнает, что я провожу с ним время, и мой отец не узнает, где я живу.

Я снова поднимаю сумку перед собой. – Голоден?

Глава 11

Реми

Меня не удивляет, что он снова заставляет нас сидеть снаружи у костра. Я не могу себе представить, чтобы он позволил кому-то войти в его дом. Однако что меня удивляет, так это то, что он дает мне свой более удобный стул, на котором он обычно сидит, в то время как он для сидения использует бревно.

Он не выглядит особенно счастливым по этому поводу, но я подозреваю, что где-то там может быть похоронен джентльмен, который способен делать много приятных вещей.

Я захватила с собой пару бумажных тарелок, а также две пластиковые вилки в пакете, поэтому я кладу их на тот же пенек, который мы использовали, когда ели рыбу, и раскладываю нашу еду.

Джейкоб бурчит что-то вроде «Спасибо», когда я передаю ему тарелку, и это заставляет меня улыбнуться. Он все еще пытается сопротивляться этому, но я вижу, что медленно смягчаю его.

Мы едим молча, и я признаю, что в конечном итоге наблюдаю за ним больше, чем за огнем. Мне любопытно, нравится ему эта еда или нет. Я думаю, это здорово, но я еще ни для кого не готовила.

Моя мать считала, что я нелепо трачу свое время, и она, и мой отец были недовольны, когда я обучалась гостиничному бизнесу в выпускном классе только для того, чтобы научиться готовить.

Никто из моих бывших тоже не любил оставаться дома, чтобы поесть, поэтому я никогда не готовила для них еду. Питание вне дома было для них способом заявить о себе, поэтому они старались использовать это при каждой возможности.

К счастью для меня, я думаю, что Джейкобу, действительно, нравится еда, даже если он, кажется, не в восторге от нее. Его сердитый взгляд перемещается между тарелкой, огнем и, в редких случаях, мной. Он заканчивает есть еще до того, как я расправляюсь едва ли о половиной своей порции.

– Можешь взять еще, если хочешь, – предлагаю я.

Он ничего не говорит, но встает и добавляет еще спагетти себе на тарелку. Ухмылка расползается по моим щекам от того факта, что ему это нравится, но когда он поворачивается в мою сторону, я быстро скрываю это, откусывая от своей порции ещё.

– Ты хочешь еще? – Спрашивает он, указывая на еду.

– Нет, спасибо. Этого будет достаточно. Остальное можешь оставить на завтра, если хочешь.

Он кивает и снова садится на свое место, поедая спагетти так же быстро, как и раньше. Это заставляет мою грудь вздыматься, и мне приятно, что ему это так нравится, даже если он не признается в этом вслух.

– Ты ходил сегодня на рыбалку?

– Да.

– Ты что-нибудь поймал?

Он все еще смотрит на меня таким взглядом, который говорит, что он не понимает, почему я с ним разговариваю, но все равно отвечает.

– Чуть больше двух килограмм.

– О, это здорово! И ты их продаешь, верно? – Я заметила, что он регулярно ходит на рыбалку, так что я полагаю, что это не просто хобби или что-то в этом роде, а, вероятно, его источник дохода.

– Да, – говорит он, прожевывая последний кусочек еды. – Я отвожу их на рыбный рынок.

– Это в соседнем городе, не так ли?

– Ага. В том самом.

На мгновение воцаряется тишина, пока я жую и глотаю, а затем. – Ты когда-нибудь слушал подкасты?

– Ты и твои гребаные вопросы, – бормочет он, но за этим нет никакого гнева. – Нет, не слушал.

Я знаю, что задаю много вопросов. Я ничего не могу с этим поделать. Вот так я узнаю о людях, вникая в их жизнь. И узнаю о разных вещах.

Казалось бы, из ниоткуда появляется яркая вспышка, освещая всю местность, за которой сразу же следует громкий раскат грома, заставляющий меня взвизгнуть. Я не знаю, как я не заметила, что шторм приближается к нам так быстро. В последнее время я слышала низкий грохот, но на самом деле не обращала на него никакого внимания. Теперь он прямо над нами. Мы оба вскакиваем на ноги, и через несколько секунд начинают падать тяжелые капли дождя.

– Мне нужно бежать домой, – говорю я как раз в тот момент, когда еще одна молния ударяет еще ближе, чем раньше.

Я смотрю на Джейкоба, который качает головой.

– Нет, я не думаю, что это хорошая идея. Дерьмо. Пойдем. – Он жестом приглашает меня следовать за ним, и я без колебаний делаю это, хватая на ходу остатки еды.

Пока мы бежим к его дому, дождь и ветер мгновенно усиливаются, как будто щелкнули выключателем. К тому времени, как мы оказываемся внутри, мы уже промокли насквозь.

Стоя прямо у его входной двери, мы останавливаемся на мгновение, чтобы перевести дыхание.

– Ты в порядке?

Я киваю. Я в порядке, но я рада, что он не позволил мне убежать обратно к себе в такую бурю. Кажется, что с каждой секундой становится только хуже.