Текст книги "Обвиняемый (ЛП)"

Автор книги: Рин Шер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 14 страниц)

– Что происходит, Джейкоб? – Я наблюдаю, как его плечи опускаются, а из груди вырывается долгий тихий вздох. Только сейчас я замечаю, что он полностью одет, обут в уличную обувь, и палата выглядит так, как будто он больше в ней не останется. – Тебя выписали? – Спрашиваю я.

– Э-э, да. Этим утром. – Именно сейчас он смотрит мне прямо в глаза, и я просто знаю, что он собирается сказать что-то такое, чего я не захочу слышать. – Кэмпбелл собирается приехать и забрать меня.

– Что? Почему? – Замешательство смешивается с обидой в моем тоне. – Зачем ему это, когда я прямо здесь?

В глубине души я знаю, что он задумал, еще до того, как он это произнесет. Но мне нужно услышать, как он произносит эти слова вслух.

Джейкоб встает прямо передо мной, теперь он выглядит таким же опустошенным, как и я, и поднимает руку, чтобы нежно погладить меня по щеке.

Это что, влага у него в глазах?

На самом деле, я передумала. Я не думаю, что хочу слышать, что он собирается сказать мне.

– Не говори этого, – шепчу я.

– Милая, – мягко произносит он, и от одного этого слова у меня на глазах наворачиваются слезы. – Я люблю тебя больше всего на свете. Но наша история все та же, что и раньше. Ты своими глазами видела некоторые из тех дерьмовых вещей, которые происходят в моей жизни. И я не могу просить тебя терпеть и это тоже.

Я качаю головой, пытаясь остановить его, не в силах заговорить сама. Но он все еще продолжает.

– У тебя самое большое сердце, Реми. Ты так чертовски страстно относишься к тому, что правильно, а что нет. И мне это в тебе нравится. Но я не хочу, чтобы твое сердце, блядь, разбивалось из-за того, что будет происходить со мной регулярно, и даже с тобой, если ты останешься со мной.

Его большой палец проводит по моей щеке, а затем его свободная рука берет одну из моих безвольных ладоней, пока я смотрю на случайную точку у него на груди.

– Я так чертовски благодарен тебе за все, что ты сделала для меня, Реми. Ты никогда не узнаешь, насколько сильно. – Он поднимает руку, которую держит, и прижимает ее к моей груди над сердцем. – Позаботься о нем ради меня. Затем он запечатлевает поцелуй на моей щеке, проходит мимо меня и выходит за дверь из палаты, и из моей жизни.

Я остаюсь стоять на том же месте, уставившись в пустоту перед собой.

Чувствую себя опустошенной.

Шокированной.

Онемевшей.

Я не могу поверить, что после всего, через что мы прошли, он все еще делает это.

Я не могу поверить, что он сказал мне, что любит меня, и это было частью гребаного прощания.

Я продолжаю стоять здесь, делая один глубокий вдох за другим.

Наполняя мои легкие жизнью.

Перегруппировываясь.

Собирая свои силы.

А потом я убегаю.

Дальше по коридору. Мимо медсестер. Мимо пациентов. Спускаюсь по лестнице вместо того, чтобы ждать лифт. А затем выхожу через парадные двери.

Я не останавливаюсь, пока не оказываюсь перед Джейкобом, не давая ему идти дальше.

– Нет! – Говорю я, моя грудь вздымается от бега, но также и от всех эмоций, переполняющих мое тело. – Не тебе это решать.

– Реми...

– Нет! – Кричу я. – Я не нежный цветочек, Джейкоб. Да, я могу быть увлечена тем, что правильно, а что нет, и чувствовать это глубоко внутри. Я чувствую боль. Я чувствую твою боль. – Я прижимаю руку к груди. – Но не стоит недооценивать то, с чем может справиться это сердце.

Я еще чуть-чуть вторгаюсь в его пространство и поднимаю руки к его подбородку.

– Ты не заставляешь меня что-либо терпеть... потому что я люблю тебя и уже решила, что пройду через любую боль и страдание рядом с тобой. Мы вместе столкнемся со всем дерьмом, которое встретится на нашем пути.

Он закрывает глаза, прижимаясь своим лбом к моему, и обнимает меня, позволяя моим словам повиснуть в воздухе на мгновение, прежде чем он впитывает их и шепчет. – Боже, я тебя не заслуживаю.

– Да, ты заслуживаешь. Однажды ты это поймешь. – Я наклоняю голову так, чтобы прижаться губами к его губам, а затем задерживаюсь на них, наслаждаясь его теплом и комфортом от ощущения, что он обнимает меня. – Пожалуйста, не проси меня держаться подальше.

Его хватка становится еще крепче, когда он смотрит на меня сверху вниз. Я не могу представить, что его раны не болят, когда его тело прижимается к моему, но он через столько прошел, что это вообще не должно его волновать.

– Я всегда знал, что ты упрямая.

Я невольно улыбаюсь. – Когда дело доходит до важных вещей, да.

Он опускает голову так, что его щека оказывается на моей макушке, а затем делает глубокий вдох, медленно выпуская его. – Ты, действительно, уверена, что хочешь этого?

– Да. Всем своим сердцем.

В моем ответе нет паузы, в моем голосе нет сомнения. Я знаю, чего я хочу.

И это он.

После того, как он отстраняется, его прекрасные глаза цвета океана изучают мое лицо, прежде чем он медленно кивает, а затем тихо отвечает. – Тогда я не буду просить тебя держаться подальше.

Я хватаюсь за него, осторожно опуская голову ему на грудь. Выдыхаю вздох облегчения. И какое-то время мы просто крепко прижимаемся друг к другу, наслаждаясь моментом, как будто время не имеет значения. Как будто предстоящие препятствия – это завтрашняя проблема, а не сегодняшняя.

В конце концов, я отстраняюсь. – Если ты хочешь сохранить свой дом, это прекрасно. Мы это сделаем. Но я думаю, тебе могло бы немного больше понравиться то место, куда я переехала.

Кивнув, он говорит. – Мы что-нибудь придумаем.

– Ладно. Куда ты хочешь пойти сейчас? Ты голоден?

Он перебирает пальцами прядь моих волос, прежде чем ответить. – Думаю, я мог бы поесть. А ты?

– Да. Давай сходим за чем-нибудь.– Я подхожу к нему, беру его за руку, готовая идти, куда бы ни привел нас этот мир. Наверное, в отель за моей машиной. – Куда ты хочешь пойти потом? Ты сможешь приехать посмотреть на мое новое жилье? О, тебе нужно заранее сообщить своему надзирателю по условно-досрочному освобождению? – Увидев выражение его лица, я добавляю. – Я знаю, я знаю. Я и мои вопросы.

– Все в порядке. Мне вроде как нравятся твои вопросы.

Я улыбаюсь, и мы начинаем медленно идти по тропинке. Все выглядит намного ярче, чем раньше. Может быть, это просто ощущение того, что я по-настоящему свободна.

Свободна любить его.

Свободна от своих родителей.

Пройдя еще пару шагов, я дергаю Джейкоба за руку, чтобы остановить его. – Подожди. – Он поворачивается ко мне, приподняв бровь. – Скажи мне еще раз... скажи мне, что ты любишь меня. На этот раз без прощания.

Его губы слегка подергиваются, прежде чем, наконец, сдаться и расплыться в одной из его редких улыбок. А потом его рот врезается в мой.

Эпилог

Джейкоб, девять с половиной лет спустя

Мне требуются все силы, что у меня есть, чтобы не войти в ванную и не вытереть слезы, которые Реми сама вытирает со своих щёк, когда я вижу ее через щель в двери. Я знаю, она пытается скрыть их от меня, пытается скрыть свою сердечную боль.

Поэтому я остаюсь сидеть здесь, на краю кровати, наблюдая, как она хватается за столешницу, пытаясь взять себя в руки. Меня до сих пор убивает, когда я вижу ее слезы. Но, честно говоря, прямо сейчас я пытаюсь скрыть от нее свое собственное разбитое сердце.

Когда она выходит из ванной, она начинает плакать снова, когда видит, что я сижу здесь. Я пытаюсь послать ей успокаивающую улыбку, но, черт возьми, она, должно быть, видит меня насквозь, потому что меняет курс и направляется прямо ко мне.

Встав между моих ног, она обхватывает мою голову руками и прижимает ее к своему животу.

На краткий миг, когда я поднимаю руки и провожу ими по изгибам ее тела, мне становится интересно, растет ли внутри нее прямо сейчас маленькая частичка меня. Драгоценная жизнь, которая только и ждет, чтобы оказаться в наших руках.

Уголки моего рта подергиваются в попытке изобразить улыбку при одной мысли об этом, такое приятное отвлечение от боли.

– Это просто так несправедливо, – всхлипывает Реми, не в силах скрыть свои эмоции в голосе.

– Я знаю, милая. Но мы с самого начала знали, что так и будет. – Я провожу рукой вверх и вниз по ее спине, двигаясь круговыми движениями.

– Я знаю, я просто... – Она делает глубокий вдох и отпускает. – Я просто подумала, что, поскольку осталось всего две недели, они будут более снисходительны. Ты понимаешь?

Я знаю, она так думала. Но я стараюсь никогда не позволять себе слишком обнадеживаться, когда дело доходит до подобных вещей.

– Все в порядке. Еще две недели, и мы сможем начать оставлять все это позади. Верно?

Реми была моим подарком, бесценной наградой за все несправедливости, с которыми я сталкивался. Она была всем хорошим в моей жизни... вплоть до событий, произошедших пять лет назад.

Она отстраняется, глядя на меня сверху вниз своими глазами, наполненными всей любовью в мире. И этот взгляд, направленный прямо на меня, заставляет меня чувствовать себя самым счастливым сукиным сыном в мире, несмотря на все это дерьмо.

– Две недели, – шепчет она, поглаживая ладонью мою щеку.

Момент нарушается, когда в следующую секунду меня толкают вперед, и две маленькие ручки обхватывают меня за шею. К счастью, я удерживаюсь от того, чтобы не упасть вперед и не сбить Реми с ног.

– Хэй, Поппи.

Заведя руку за спину, я подхватываю свою малышку и сажаю ее к себе на колени.

– Поппи, – ругается Реми. – Ты уже растрепала свои волосы. – Мы с дочерью обмениваемся взглядами широко раскрытых глаз, прежде чем она начинает хихикать, а Реми идет за расческой. – Я собираюсь заплести две косички, они не должны растрепаться. Сиди смирно у папы на коленях.

Я наблюдаю, как Реми начинает расчесывать темные волосы Поппи, которые так похожи на волосы ее матери. Помимо цвета ее глаз, которые точно такие же, как у меня, она точная копия Реми, вплоть до ее большого золотого сердца.

– Ты готова к своему первому дню в школе?

– Ага, – отвечает она, подпрыгивая, и заставляя Реми положить руку ей на плечо в молчаливом предупреждении. Затем, как будто что-то вспомнив, ее взволнованная улыбка превращается в подобие надутых губ. – Почему ты не можешь пойти с нами посмотреть мой класс?

Эта трещина в моем сердце расширяется еще немного, когда я вижу печаль в ее глазах. Я провожу рукой по первой готовой косе и изо всех сил стараюсь одарить ее беззаботной улыбкой.

– Я действительно хотел, Попс, но сегодня утром мне нужно покататься на лодке с дядей Кэмпбеллом.

Складка между ее бровями становится глубже, а нижняя губа опускается еще ниже. Дерьмо. Мне бы не хотелось, чтобы это прозвучало так, будто она была недостаточно важной персоной, чтобы я мог пропустить рыбалку.

Мы сделали так, что следующие две недели мы с Кэмпбеллом будем кататься на лодке по утрам, чтобы нам не пришлось лгать о том, почему мне не разрешили ходить в школу.

Я ненавижу, что не могу пойти с ней этим утром. Держать ее за руку, пока мы ищем ее парту. Наблюдать, как она заводит одного-двух новых друзей.

Но знание того, что через две недели меня, наконец, вычеркнут из этого гребаного списка насильников, что ж, это то, что поддерживает меня, и это заставляет меня тянуться вперед, чтобы пощекотать мою маленькую девочку, вызвав у нее еще несколько смешков и перевернув ее хмурое выражение лица с ног на голову.

– Папа! – Когда улыбка снова начинает спадать, я прибегаю к другой тактике.

– Дядя Кэмпбелл каждое утро проводит за рулем час, и если я заставлю его ждать еще немного, он станет большим занудой. – У меня нет проблем с тем, чтобы бросить Кэмпбелла под колеса автобуса. Она любит его почти так же сильно, как любит меня, и в ее глазах он не может сделать ничего плохого.

Конечно, это работает, и она кивает.

– Мама собирается сделать для меня много-много фотографий.

– Может быть, я даже смогу включить ФейсТайм, – добавляет Реми. – Тогда все будет так, как будто он прямо там.

– Да!

– Тогда, может быть, после школы мы сможем поесть мороженого на пляже и поискать красивые ракушки, – говорю я, дергая за кончик одной косички.

Ее глаза широко раскрываются от волнения, и она бросается ко мне, чтобы обнять.

– Сегодня будет самый лучший день. – Она прижимается ко мне еще теснее. – Я люблю тебя, папочка.

И вот так просто все снова становится хорошо.

Боже, эти две женщины точно знают, как растопить меня изнутри. Я закрываю глаза, прижимая ее маленькое тельце к своему.

За эти годы было много трудных времен, но я не могу отрицать, что было и много хорошего.

А потом были времена, много лет назад, когда мы вернулись в наш старый город вскоре после того, как меня выписали из больницы, чтобы я мог заняться своим домом, и Джолин появилась у моей двери, подошла ко мне и упала в мои объятия, плача и умоляя о прощении.

После нескольких долгих, напряженных мгновений с моей стороны я сказал ей, что прощаю ее. Но я не думаю, что она простила себя так же быстро.

– Я тоже люблю тебя, Поппи.

Со временем я пришел к пониманию, что, когда мы страдаем от боли и чего-то плохого, нам нужно сохранить часть этого при себе, чтобы, когда придет хорошее, мы распознали его таким, какое оно есть, и по-настоящему оценили. Мы будем беречь его и лелеять.

Снова открыв глаза, я вижу, что Реми прислонилась к дверному косяку ванной и наблюдает за нами, вытирая очередную слезу. И теперь я действительно думаю и надеюсь, что она снова беременна. В последнее время она определенно стала более эмоциональной.

Я задерживаю ее взгляд поверх макушки Поппи, которая прислоняется к моей груди, и через мгновение этот счастливый момент прерывается, когда снаружи раздается сигнал клаксона.

Поппи в мгновение ока соскакивает с меня и устремляется к двери. – Дядя Кэмпбелл здесь! – А потом она убегает.

Качая головой, я встаю с кровати и подхожу к Реми. – Если бы я не знал, что он подкупает ее конфетами, я бы приревновал.

Тихий смешок, который она издает, полон веселья, когда я заключаю ее в свои объятия. – К тому же, ты очень хорошо знаешь, что ты ее любимчик... и мой.

– Я знаю это. – Уткнувшись носом в ее шею, я улыбаюсь, касаясь ее кожи. – И вы тоже мои любимые. Мои самые лучшие.

– Мм, – промычала Реми. – Значит, ты все еще не думаешь, что я помешанная, заполняющая пространство в твоей жизни? – Спрашивает она, имея в виду один из наших самых ранних разговоров много лет назад. Я слышу улыбку в ее голосе.

– Думаю. – Когда она начинает толкать меня в знак протеста, я прижимаю ее к себе и начинаю смеяться. Затем, становясь более серьезным, я добавляю. – Ты заполняешь все лучшие места в моей жизни, Реми. И в моем сердце. Я люблю тебя.

Я чувствую, как она снова растворяется во мне.

И поскольку я хочу отвлечь ее от плохих мыслей, я начинаю целовать нежную плоть ее шеи, скользя губами по ее коже, пока не добираюсь до ее рта. Затем я прижимаюсь к ее губам и целую ее так же страстно и глубоко, как всегда.

Она была моим первым поцелуем, и она будет моим последним.

Только она.

Я все еще такой же изголодавшийся по ней, как и всегда. На самом деле... – Я изголодался по твоей киске, – шепчу я, отстраняясь. – Может быть, мне стоит задержаться.

– Джейкоб! – Реми выдыхает что-то невнятное. – Мы оба должны идти. А Поппи и Кэмпбелл как раз внизу.

Несмотря на то, что она сказала, ее тело все еще выгибается навстречу моему, ее карие глаза полуприкрыты, и она облизывает губы. Губы, от которых я не могу держаться достаточно далеко, чтобы не пробовать их снова и снова.

Схватив ее за бедра, я притягиваю ее ближе, чтобы она прижалась ко мне. Позволяю ей точно почувствовать, как сильно я ее хочу.

– Эй, Джейк! Я нашел здесь обезьянку. Я думаю, она твоя! – Голос Кэмпбелла, сопровождаемый хихиканьем Поппи, разносится вверх по лестнице, резко обрывая наш момент.

Прижимаясь лбом к ее лбу, я смеюсь. – Думаю, мне придется подождать, пока мы не вернемся. – Затем, в последний раз прикусив ее губу, я отстраняюсь, улыбаюсь, глядя в ее затуманенные глаза, а затем подмигиваю, прежде чем направиться к двери спальни.

Прежде чем я успеваю пройти через нее, Реми снова заговаривает. – Не думай, что я не знаю, что ты делаешь. – Вопросительно приподняв бровь, я наблюдаю, как она подходит ко мне. – Заводишь меня так, что я отвлекаюсь, думая о твоих губах на мне.

– Это сработало?

Она двигается так, что оказывается прямо передо мной, а затем проводит рукой вверх по моему прессу, по груди и по задней части шеи. Затем она тянет мою голову вниз, пока она не оказывается всего в дюйме от ее рта.

– Абсолютно. Но просто, чтобы ты знал, не ты один будешь ждать своего возвращения.

Едва коснувшись языком моей губы, она отстраняется, подмигивает мне, а затем поворачивается и направляется к лестнице, оставляя меня приводить себя в порядок.

С улыбкой на лице я спускаюсь вслед за ней по лестнице, чтобы быть с людьми, которых я люблю больше всего. Людьми, которых я люблю всем своим сердцем.