Текст книги " Я"

Автор книги: Рики Мартин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 14 страниц)

Не нужно говорить, что все мы должны выбирать лучшие из возможностей, встречающихся на нашем пути, но при этом мы никогда не должны забывать и о нашей истинной страсти. Если в глубине души вы чувствуете себя поэтом, независимо от того врач вы или бухгалтер, вы никогда не должны перестать писать стихи. Но при этом вы должны помнить, что то, кем вы работаете и то, кем вы являетесь в жизни – это не всегда одно и то же. Обе эти стороны являются частью жизни, частью одного пути. Если вы не попробуете заниматься тем, что вам действительно нравится, вы никогда не воплотите ваши мечты в реальность. У вас может быть много вещей, например, красивый дом и дорогие машины. Вы можете встретить свою любовь и создать семью, которая будет обожать вас. У вас может быть всё это и многое другое. Но если вы поэт, и вы не пишете стихи, то как вы сможете получить за них награду, о которой всегда мечтали? Если вы не развиваете свою страсть, то всегда будете чувствовать себя нереализованным. Вы всегда будете чувствовать, что вам чего-то не хватает. Я не призываю вас бросать свою работу и писать стихи двадцать четыре часа в сутки, но каждый из нас должен стараться изо всех сил никогда не отказываться от своей мечты.

С юных лет я знал, что музыка заполняет всю мою душу. Я также люблю связь, возникающую между мной и зрителями во время выступлений. Энергия, исходящая от толпы, с каждым движением в такт моей музыки, это невероятно. Это как электричество! Нигде нет ничего подобного, и ничто не сравнится с этим. Мне нравится сниматься в фильмах и работать на телевидении, но всему этому не хватает немедленной реакции и интенсивности живой аудитории, потому что ты находишься на экране. Не имеет значения, что говорят люди, для меня нет ничего удивительнее, чем та связь, которая возникает с толпой во время концерта. Я хочу – нет, мне нужна – немедленная реакция. Аплодисменты и энергия публики – это моя страсть, мои пороки.

Вот так – благодаря ряду случайных событий – я вернулся к музыке. Я всегда буду бесконечно благодарен Мексике за всё, что она дала мне, и те возможности, которые предложила. Это был мой трамплин в мир, потому что из театра я перешёл к телевизионным мыльным операм, от «мыла» к фильмам, а благодаря фильмам я вернулся к музыке. Никто не знает, куда тебя приведут повороты судьбы, ведь иногда это не самый очевидный путь. Благодаря мыльным операм и фильмам, кто-то из «Sony Music» заметил меня и предложил записать мой первый сольный альбом. Очевидно, что я был в восторге. Идея записать сольный альбом, в котором я смог бы свободно выразить себя так, как я хотел, была моей мечтой, ставшей реальностью.

Представитель «Sony Music», предложивший сделку, протянул мне контракт и сказал: «Рики, ты должен подписать контракт сейчас же. Если ты не подпишешь этот контракт до моего отлёта в Мадрид сегодня, меня уволят».

Я рассмеялся про себя и сказал себе: «Что за сукин сын».

Само собой разумеется, что сегодня я бы ждал своих адвокатов для рассмотрения контракта. Но так как я был всего лишь восемнадцатилетним парнем, который хотел петь, я закрыв глаза, подписал контракт и сказал себе: «Независимо от того, что может произойти, я хочу записать этот альбом, так не всё ли равно как?» Всё, чего я хотел – это начать запись как можно скорее. Я был так взволнован своим возвращением в мир музыки, что меня не волновали условия.

Это было ошибкой – огромной ошибкой. Этот представитель звукозаписывающей компании – и он, безусловно, признаем себе, когда он прочтёт это – воспользовался моим невежеством и предложил мне сделку, по условиям которой я получал что-то вроде одного цента роялти (плата автору с каждого проданного экземпляра) за каждую проданную запись. Грабёж! Сегодня, когда я думаю об этом, я смеюсь над этим абсурдом. Но кроме этой незначительной подробности договора, альбом был началом чего-то феноменального для меня – чего-то, к чему я готовился всю свою жизнь. Я знал, что хочу быть артистом с тех пор, как мне исполнилось шесть, потому что когда я брал в руки ложку и пел для моих дядь и тёть, я чувствовал в душе, что это был правильный поступок. Все мои усилия и тяжёлая работа, наконец-то, начали приносить удовольствие, и музыка окончательно и бесповоротно вернулась в мою жизнь.

Конечно, это было бы замечательно, если бы представитель «Sony Music» появился тогда, когда закончатся съёмки фильма. Но такова жизнь и всё происходит не тогда, когда мы этого хотим; всегда кажется, что все события происходят сразу! Это значительно осложняет жизнь, но я искренне верю, что если сидеть сложа руки, ожидая подходящий момент, мы никогда в жизни его не дождёмся. Жизнь сложна, и мы всё должны решать сами. Вот так «Рики Мартин», мой первый сольный альбом, был записан во время моих съёмок в эпизодах «Достать до звёзд 2». Я работал круглые сутки – но я был невероятно рад, что всё впереди. Каждый день был сложным, но если бы я узнал что-нибудь во время моего пребывания в Нью-Йорке, это было бы то, что я никогда не упущу из вида больших целей. Благодаря тому времени, что я дал себе на обдумывание и отдых, я был готов к тому дню, когда судьба постучит в мою дверь. В глубине души я, наконец, понял чем хочу заниматься: я хочу быть на сцене.

Альбом вышел в 1991 году, вскоре после того, как я вернулся из тура с «Бумажными куклами». Это был огромный успех. Одна из песен вышедшего альбома называлась «Огонь от огня» («Fuego Contra Fuego»), которая получила статус «золотой» записи в Аргентине, Мексике, Пуэрто-Рико и Соединённых Штатах. Получение награды (не имеет значение сколько их было) является очень важным достижением, но больше всего мне нравилось, что запись дала мне шанс вернуться на сцену и поехать в тур по Латинской Америке, где я снова оказался лицом к лицу со своей аудиторией. Я выступал и видел, как люди поют и танцуют под мою музыку. Это было неописуемое чувство, как будто я вернулся домой. Я чувствовал, что я именно там, где я должен быть, как будто я, наконец, нашёл своё место в мире.

ВЛЮБЛЁННОСТЬ

ХОТЯ МОЯ профессиональная жизнь протекала чудесно, на самом деле я вернулся к работе со скоростью голубя и работал, как сумасшедший, не останавливаясь. У меня даже не было времени на что-то другое. Поэтому моя мама приехала поддержать меня в то время, пока я проходил через всё это. Моя мама любит Мексику и время, которое мы провели там вместе, было особенным – я больше не был мальчиком, который вернулся в Пуэрто-Рико, став мировой звездой, я стал более взрослым, и у нас с ней появились крепкие отношения.

Я знаю многих людей, которые могут сказать о своих матерях, что они невероятные – но моя мать необыкновенная женщина, которой я многим обязан. Не только за такие очевидные вещи, как моё воспитание, забота обо мне, но и за то, что она всегда была важным источником поддержки и вдохновения в моей жизни. Например, в значительной степени я обязан именно матери за свою большую страсть к музыке, в частности, к сальсе, меренге, болеро, трио…. Она отдала весь свой энтузиазм музыке, у неё дома всегда были сотни альбомов. И когда я и мои братья проводили время, слушая классический рок, она выключала его и заставляла нас слушать музыку нашего острова. Как-то раз она взяла нас на Fania All-Stars концерт, это то, за что я ей безмерно признателен! И хотя тогда она не смогла обратить мой взор на латинскую музыку, в дальнейшем эта музыка будет иметь огромное влияние на мою карьеру. Когда мы жили в Мексике, она всегда приносила мне диски таких артистов, как Фания, Селия Крус, El Gran Combo, Жильберто Сантароса, и медленно, но верно и именно благодаря этим записям на протяжении всего моего пути от Мексики, я начал ценить богатую культуру моего острова. Всё это благодаря моей матери.

Несколько лет назад в музыке произошёл известный Латинский Бум, явление, которое и породило мою карьеру, но семена, давшие позднее всходы, уже тогда были посажены. Однако моя профессиональная жизнь постепенно налаживалась, моя любовная жизнь проходила в общем потоке. С тех пор, как я покинул «Менудо», у меня были связи как с мужчинами, так и женщинами, но ни одна из них не длилась достаточно долго, чтобы рассматривать это как отношения. Вскоре после того, как я прибыл в Мексику – в то время я играл в пьесе – я встретил замечательную женщину, которая была ведущей очень успешного телевизионного шоу. И с того момента, как я увидел её, она привлекла меня. Помимо того, что это была одна из самых красивых женщин, которых я когда-либо встречал – высокая, белокурая, элегантная, как первая леди, стильная, умная как Коко Шанель, прекрасная и чувственная, как Брижит Бордо – она блестящая женщина, милая и заботливая. Мы очень быстро начали встречаться, и вскоре она стала моим партнёром, моим другом, всем. Наши отношения были чем-то волшебным, она стала идеалом для меня, потому что она была прекрасной женщиной. Мне нравилось чувствовать её тело рядом с собой, её волосы, ласкающие мою грудь, когда она была полностью погружена в свой собственный мир, в наш мир. Она любила меня, и я любил её, и у нас было много моментов полного и тотального единства. Она была невероятной женщиной. Вообще-то, она была идеальной женщиной.

Но как и большинство парней этого возраста, я не был готов к отношениям с идеальной женщиной. Я был слишком незрелым. Это, наряду с тысячами других вопросов, которые кружились в моей голове, сделало меня неспособным доверять ей и даже самому себе. Она могла бы стать любовью всей моей жизни, но в тот момент я чувствовал, что хочу ещё поэкспериментировать и пожить для самого себя. Или, по крайней мере, я придумал это оправдание для самого себя, когда мы расстались.

После того, как мы расстались, я пару лет вёл себя, как типичный самец, любимец женщин. Я был молод и знаменит, я был артистом, и я сделал это своим бизнесом – гулять с каждой женщиной, которая встречалась на моём пути. Была ли она одинока, замужем, вдовой или разведена – это не имело значения. Всё, чего я хотел – это хорошо провести время и жить на полную катушку. Я хотел узнать себя и дать себе шанс попробовать новые вещи. Я не знаю, хотел ли я в то время что-то доказать миру, самому себе, или я просто принимал эти ситуации, как данность со всей яростью и эйфорией юности. За эти годы у меня также был опыт отношений с мужчинами – часть моих экспериментов – но это никогда не были отношения, которые длились достаточно долго или как-то повлияли на мою жизнь. Это было весело, интересно, и я наслаждался собой безмерно, но в последствие эти отношения всегда оставляли чувство вины, поэтому я решил, что не хочу думать о них. Я не позволял себе проанализировать или оценить всё, что происходило внутри. Я пережил так много, и это было так весело, что я был больше сосредоточен на ощущениях, чем на мыслях.

Я был в центре этого вихря отношений, когда попал в сети страсти с чудесной женщиной, пылкой, чувственной и запретной.

Она было полной противоположностью моей первой женщины, о которой я упоминал, но такой же сильной, индивидуальной и уверенной, с уникальным взглядом на жизнь. Всё в ней казалось больше, чем жизнь – это была мега-женщина. Дело в том, что её было не просто много, эта женщина свела меня с ума. В течение нескольких дней она превратила меня в месиво: она осветила мою душу и вывернула меня наизнанку. Она была похожа на яд, который разбудил во мне животное. Притяжение, желание, физическая страсть – я чувствовал, что она терзает меня во всех отношениях. Перегрузка физической химии. Аромат её тела притягивал, а её кожа, пот, язык, её возбуждение, то, как она двигалась, то, как мы двигались вместе…. Всё это сводило меня с ума. Она ненавидела свои груди, но они сводили меня с ума. Я любил смотреть на её тело; оно было как картина, которую я мог описать до мельчайших деталей. Её ноги и крошечные пальчики на ногах возбуждали меня. Я хотел ласкать их – и всегда делал это. Я был одержим и очарован всем, что в ней было. Она была просто невероятной. Время, что мы провели вместе, было похоже на катание на американских горках; она разбудила во мне мятежный порыв, сумасшествие и спонтанность, которая открыла и освободила меня, и по сей день я чувствую, что это были самые наэлектризованные отношения, которые у меня когда-либо были.

Я был настолько поглощён ей, что позволил себе развлечься различного рода мечтами и иллюзиями относительно нашего совместного будущего. Но рано или поздно, я бы вернулся к реальности спросил себя: «Разве ты не видишь, что ты для неё просто игрушка? Наслаждайся тем, что есть!»

Тот факт, что она была замужем – хотя в то время жила отдельно – был, конечно, для меня источником постоянной головной боли, но я думаю, что это также было частью того, что так сильно привлекло меня к ней. Запретный плод всегда привлекает. А она была одновременно опасной и запретной женщиной, что и сделало её ещё более неотразимой. Но несмотря на то, что я очень сильно любил её – и, возможно, из-за этого – она разбила мне сердце. Однажды она подняла трубку, и, услышав мой голос, сказала: «О, Габриэль, у меня сейчас болит голова; я перезвоню тебе, когда встану».

Этот ответ был, как ведро ледяной воды. Делая вид, что я Габриэль, её помощница, означало, что она спит там, где должна спать – со своим мужем. В этот момент я сказал себе: «Да пошло всё это дерьмо!» Я повесил трубку не говоря ни слова и просто сидел. Ошарашенный. Мне было так больно. Я переживал момент, который всё равно должен был настать, и мне пришли в голову слова великого Габриэля Гарсиа Маркеса «хроника объявленной смерти».

Я не отрицаю, что мне потребовалось время, чтобы выбросить её из головы. Несмотря на ту боль, которую она причинила мне, всё, что я мог делать, это думать о ней. Иногда я даже ждал её у входа в театр, в котором она работала, просто, чтобы увидеть её хотя бы на мгновение. Я делал это таким образом, чтобы она, конечно, не могла меня видеть. Я имею в виду, что мы не должны терять своего достоинства, не нужно терять его полностью, верно?

Но независимо от того, какую боль вы чувствуете и не важно, как вам трудно это терпеть, жизнь всё равно продолжается. Персы говорят: «И это пройдёт!», и это не может быть более верным.

ГОРОД АНГЕЛОВ

ВСКОРЕ ПОСЛЕ ЭТОГО мне позвонил мой агент и сказал, что NBC хочет, чтобы я переехал в Лос-Анджелес для участия в телешоу. И хотя Мексика преподнесла мне много невероятных вещей, и по сей день у меня много друзей там, которых я обожаю, но я думаю, что я был готов к переменам. Перспектива переезда в Лос-Анджелес появилась как раз вовремя. Я жил в Мексике почти пять лет. Целая жизнь для такого, как я, кто почти постоянно находится в дороге.

Первое шоу, на котором я появился на американском телевидении, называлось «Начало». К сожалению, шоу быстро закрыли, но у меня не было времени для переживаний, потому что вскоре я понял, что снова выбрал правильный путь. Когда шоу закрыли, я стал свободен для Лос-Анджелеса. Что может быть лучше для молодого артиста, желающего работать в шоу-бизнесе? Мне не пришлось долго ждать, потому что в один прекрасный день позвонил мой агент и сказал, что исполнительный продюсер сериала «Главный госпиталь» хочет со мной встретиться.

Ирония в том, что эта встреча стала возможной не благодаря моему участию в «Начале», как она потом объяснила мне, а потому что она однажды была на моём концерте и ей понравилось. И снова музыка открывала мне двери в мир, который я даже не искал.

В Соединённых Штатах, в отличие от Латинской Америки, мыльные оперы идут годами, пока в один прекрасный день они не перестают получать хорошие отзывы, и тогда их закрывают. Хотя в Латинской Америке «мыло» идёт в течение нескольких месяцев – самое большее год – в Штатах они могут идти почти вечно, и часто рассказывают историю нескольких поколений в одной семье. «Главный госпиталь» был одной из таких программ, которая шла уже несколько лет, и была одной из самых популярных мыльных опер в Соединённых Штатах и, несомненно, одной из самых известных. Я был потрясён, когда они позвонили мне, не только потому что это была прекрасная возможность, но и потому что они, кажется, уже решили взять меня. Они дали мне прочитать несколько страниц из сценария перед разными руководителями ABC, но это было лишь формальностью, чтобы потом никто не мог сказать, что меня взяли без проб. Несколько часов спустя, я официально присоединился к актёрам сериала.

Мне дали роль Мигеля Мореза, певца, который в течение недели работал в баре, а по выходным занимался пением. Я играл в сериале в течение двух с половиной лет и за это время многое узнал о том, что нужно, чтобы стать актёром. Но участие в «Главном госпитале» не обошлось без проблем. Я работал в сериале, потому что я искренне хотел попасть в актёрский мир Голливуда. В то время я верил, что хочу быть актёром, и хотя моя роль в «Главном госпитале» могла стать отличной стартовой площадкой, я никогда не чувствовал себя полностью комфортно во время работы в сериале.

Оглядываясь назад, я думаю это произошло, возможно, потому что я попал в другую мыльную оперу, но большую часть времени я чувствовал, что эта работа просто не для меня. Я не чувствовал себя единым целым с другими актёрами, и много раз я чувствовал недопонимание, ненадёжность, как будто я никогда не смогу вписаться в этот мир.

Тот факт, что ко мне относились, как к иностранцу, тоже не помогал. Я уже трижды путешествовал по всему миру к тому моменту, когда приехал в Лос-Анджелес, и везде, куда бы я ни приезжал, люди говорили мне, что им нравится мой акцент. Но когда я приехал в Л.Эй., я начал чувствовать, что мой акцент ужасен. Люди говорили мне, что я должен избавиться от акцента, или говорили о том, как странно я произношу то или иное слово. Что бы они не говорили мне, я понимаю, что у них не было плохих намерений, но я всё равно чувствовал себя оскорблённым. Отличающимся от всех. Другим. Возможно, тогда на телевидении не было такого количества испаноязычных актёров, как сегодня, и люди просто не привыкли видеть людей, которые на них не похожи. Я не знаю, но это было очень неприятное ощущение для меня.

Кроме неловкой ситуации на работе, были и другие вещи, не выходившие у меня из головы. Это было в то время, когда на моём пути снова появилась большая любовь – одна из той любви, в которую вы погружаетесь всей душой и телом, и на этот раз это был мужчина, за которого я чуть было не отдал всё.

Мы встретились на радиостанции, и момент нашей встречи был похож на встречу душ – по крайней мере, так это видел я. На этот раз я уехал из Лос-Анджелеса, чтобы дать интервью на радио. Как только я открыл дверь, я увидел самые красивые глаза, которые когда-либо встречал. Это был очень красивый парень, конечно, но я уже встречал много красивых парней в своей жизни. Этот парень был особенным, очень особенным; он был притягателен. Это было, как если бы мы знали друг друга долгое время. Он брал у меня интервью для своей программы, и я спросил себя: «Я получаю от него вибрацию, или мне это кажется? Если то, что я чувствую правда, я погружусь в это без страха». В тот момент, когда я отвечал на один из его вопросов (позже он признался, что думал, что его вопросы были глупыми, потому что он так нервничал, что даже не знал о чём ещё меня спросить), я смотрел на него постоянно, и когда я увидел, что он не отводит свой взгляд… Бум! Он подтвердил то, о чём я думал. Мы обменялись номерами телефонов. Он начал приходить ко мне в гостиницу. Мы оба любили музыку, так же как и искусство и литературу, мы проводили время, разговаривая о разных вещах. Временами я рассказывал ему что-то о музыке, а он рассказывал мне что-то о литературе, а затем, иногда, мы менялись ролями. У нас действительно была сильная физическая и интеллектуальная связь, мы просто были на одной и той же волне.

Когда я приходил к нему, мы были буквально неразлучны. По ночам он уходил работать на радио, а я оставался в постели, слушая его голос, и ждал, когда он пошлёт мне тонкие сообщения через эфир. Это было особенно значимым для меня, потому что я всегда был тем, кто преследует.

Честно говоря, никто и никогда раньше не посылал мне закодированных сообщений по радио! Это было оригинально и очень романтично. Всё, что я мог делать в те дни – это быть с ним, а ночью он уходил на радио. Он мог ставить в эфир определённые песни и говорить определённые вещи, которые мог понять только я. Он мог кричать о своей любви ко мне в радиоэфире, это были действительно невероятные, мощные, великолепные, разрушительные вещи, но знать об этом мог только я.

Через несколько недель я вернулся домой, но мы продолжали наши отношения даже на таком большом расстоянии. Это было нелегко, потому что большинство выходных кому-то из нас приходилось лететь на самолёте несколько часов, чтобы увидеть другого. Но я очень любил его. Однажды я даже предложил уехать куда-нибудь, оставив всех и жить вместе… Азия, Европа, куда угодно. Мы были молоды, и я действительно чувствовал, что лучшее, что мы могли сделать, это оставить всех и двигаться дальше вместе. Меня не волновало, что будет с моей карьерой или что произойдёт, если я расскажу миру, что я гей. Ничто больше не имело значения.

Но он так не считал.

«Рики, у тебя очень светлая миссия в жизни», – сказал он мне. «Ты управляешь массами людей. Ты действительно можешь воздействовать на людей. Ты сейчас находишься в той точке своей карьеры, когда можешь достичь ещё большего, чем я. Впереди у меня ещё много работы, и если что-то плохое произойдёт между нами, ты неизбежно будешь винить в этом меня, меня, потому что я не остановил тебя…. А я не могу этого допустить».

В то время его слова глубоко тронули меня, но я всё равно попытался убедить его всеми возможными средствами, что мы, по крайней мере, должны хотя бы попробовать. Но он отказался. В конце концов, я думаю, он был прав. Я думаю, он просто не был готов к тем отношениям, которые я хотел, чтобы у нас были.

А может быть, я просто любил его больше, чем он меня, или, может быть, он должен был найти себя в других аспектах своей жизни. Кто знает. На самом деле, мы встряхнули друг друга; в то время, когда я был с ним, я перестал бояться моей сексуальности, и я готов был противостоять этому и заявить об этом всем и каждому, кто был готов слушать. Я признался маме в этих отношениях. Когда всё закончилось, она заметила, что я очень грустный и спросила: «Кики, ты влюблён?»

«Да, мамочка», – ответил я. «Я безумно влюблён».

«Ааааааа», – ответила она. «Ты влюбился в мужчину?»

«Да, мама. Это мужчина».

Когда отношения закончились, я сказал себе, что это, возможно, не мой путь. Мне было больно; я чувствовал себя брошенным, одиноким, сломленным. Испытывать столько боли казалось неестественным, поэтому мой инстинкт убедил меня, что быть с мужчиной было ошибкой. Я запер свои чувства глубоко внутри, и снова стал встречаться с женщинами, в надежде, что с одной из них я, наконец-то, найду свою настоящую любовь. Даже когда мой инстинкт советовал мне задаться вопросом, что произойдёт, если я решу принять мою сексуальность в этот момент своей жизни; на самом деле я вижу, что этого бы не произошло, потому что это был не подходящий для меня момент, кроме того, было ещё много вещей, которые я должен был пережить, прежде чем наступит тот самый момент.

ЛИЧНОСТНЫЙ КРИЗИС

ОТНОШЕНИЯ с этим человеком позволили мне испытать много эмоций, но в ближайшие годы я смог испытать их ещё больше. Я узнал, что очень легко потерять себя, испытывая боль. Боль появляется, она соблазняет тебя, и ты идентифицируешь себя с ней до тех пор, пока не начинаешь верить, что это и есть жизнь. Когда у тебя тяжело на сердце, в большинстве случаев критерии боли и облегчения становятся размытыми, и легко застрять в том, что ты уже знаешь, в боли. Мы теряем нашу память и забываем моменты спокойствия, когда всё было хорошо и имело значение. Это нормально испытывать боль – это значит, что ты человек. Чувствовать – это очень важно, но вы не должны зацикливаться на печали, страдании, злобе слишком долго, потому что они неизбежно вас уничтожат.

Однажды мой друг сказал мне то, что очень помогло мне: «Когда ты чувствуешь, что застрял и всё вокруг кажется ужасным, борись!» Это правда. Ты должен бороться. Ты должен чувствовать. Ты должен двигаться вперёд. Когда я плохо чувствую себя, я говорю об эмоциях, последнее, что я хочу, чтобы люди знали, это то, как я себя чувствую. Мой дед всегда говорил мне: «Иди по жизни, держа руки в карманах, и пусть люди думают, что они полны денег». Он имел в виду то, что ты никогда не должен позволить людям увидеть себя изнутри. Я думаю, что этот урок остался со мной, потому что и по сей день я не хотел бы, чтобы люди видели, когда мне плохо. Я очень уединённый человек, и я всегда делюсь своей радостью, болью, переживаниями только с несколькими близкими людьми, составляющими мой окружение. Естественно, я живу, чувствую, страдаю, но я не вижу смысла демонстрировать мою боль везде и всюду, где я появляюсь.

Но говоря это, сегодня я чувствую, что знаю, как быть в курсе моей боли, и работать не обращая на это внимания, духовно, с силой и уверенностью. На протяжении всей моей жизни, я мало-помалу приобрёл духовные знания, которые нужны мне, чтобы покончить с чем угодно, что причиняет мне боль, и идти вперёд только с теми вещами, которые придают мне сил.

Конечно, я знаю, что всегда есть место для чего-то лучшего, но, по крайней мере, я знаю, что могу остановиться опасаясь боли. Если я сталкиваюсь с этим в жизни – а я знаю, что боль будет всегда и нет никакого способа искоренить её – я знаю, что нужно делать, если столкнусь с ней и преодолеть её благодаря силе и уверенности.

Однако, когда я расстался с этим человеком, я чувствовал себя очень потерянным, и вся энергия, которую я вложил в любовь к нему, теперь переросла в размышления. Я проанализировал всё. Я старался понять, что со мной случилось. То, что я испытывал к нему было очень сильным, очень интенсивным, но теперь, когда его уже не было со мной, я столкнулся со страшной бездной моей сексуальности. Я не знал, что делать со всеми этими чувствами; я боялся их интенсивности и мне было страшно, что я испытывал их к мужчине. Так же, как я набрался смелости, чтобы признаться, что хочу быть с этим человеком, его отказ подтвердил все мои сомнения и страхи. Я уже почувствовал, как трудно быть латиноамериканцем в Голливуде; но что может быть ещё труднее, чем быть латиноамериканцем и геем?

Это был очень глубокий момент в моей жизни, когда я попытался понять кто же я такой. И чем больше я думал, тем больше я отвергал себя, потому что я не мог показать свою истинную натуру; потому что моя истинная натура была несовместима с моими целями и взглядами. Даже моя карьера переживала кризис личности: я не знал хочу ли я быть певцом или актёром, и хотя мне посчастливилось быть актёром в Голливуде, на самом деле что-то внутри меня сопротивлялось этому опыту.

Неизбежно наступил момент, когда я почувствовал, что не могу так больше. Мне были нужны перемены. Мне нужно было бежать. Я чувствовал, что Лос-Анджелес обрушился на меня. Поэтому я позвонил Вэнди Риш, исполнительному продюсеру «Главного госпиталя» в то время, одному из самых замечательных людей, которых я встретил в Голливуде в своё время, и сказал ей: «Ты можешь сказать, что я сумасшедший, но если честно, я чувствую себя немного сумасшедшим. Но мне нужен отпуск и мне нужно твоё разрешение, чтобы остричь волосы».

В то время у меня были длинные волосы, и в моём контракте был пункт, запрещавший мне менять свой облик любым образом без предварительного разрешения продюсеров шоу.

«Что?» – закричала она. «Боже мой! Подожди! Если ты сейчас пострижёшься, то ты появишься в одной серии с короткими волосами, а в другой с длинными…. Ради всего святого, Рики, не делай этого!»

Сцена была ещё смешнее, ведь я звонил ей из парикмахерской.

«Я собираюсь сделать это!» – сказал я ей.

«Нет!» – закричала она в ответ.

Парикмахеры умирали от смеха. Это честно было очень смешно, но и немного грустно, ведь мои волосы на самом деле никогда не были проблемой; это была моя личность, с которой я боролся. Я был похож на маленького мальчика, бьющегося в истерике; это пришло мне в голову, когда я захотел остричь волосы, будто это могло решить все мои проблемы, и никто не собирался говорить мне об обратном (или я так думал!). К счастью, после этого разговора, я посмотрел на вещи по-другому и решил прислушаться к Вэнди.

Хотя я должен был оставить свои длинные волосы – хотя бы на несколько дней – я получил две недели отпуска за это. А учитывая, как безнадёжно я чувствовал себя в это время, эти две недели свободы много значили. Я использовал их, чтобы поселиться в горах, где я арендовал домик, чтобы отключиться от мира. Это было в феврале, было очень холодно; несколько дней я катался на лыжах, а в остальное время я оставался дома и читал, писал, думал. Там был телефон, но использовал его изредка, лишь для того, чтобы позвонить родным или друзьям и сообщить им, что со мной всё в порядке.

Однажды, после нескольких дней одиночества, у меня появилось желание залезть на дерево. Я думаю, что это желание возникло, потому что я вспомнил, что когда я был маленьким, я лазил на дерево, которое росло перед старым домом моей бабушки. Я брал с собой фигурки героев «Звёздных воин» и проводил часы, воображая батальные сцены в космосе. Я не знаю, что на меня подействовало – воспоминания моего детства или то, что я провёл столько дней в тишине – но я вдруг начал плакать. Я плакал и плакал, изливая всю боль, которая накопилась во мне. Наконец, когда я успокоился, я вернулся в дом, а через некоторое время раздался звонок: это был мой отец. Он звонил, чтобы сказать мне, что мой дед только что скончался.

Пока я был на том дереве, плача и вспоминая дерево моей юности, дерево, которое было частью мира моего дедушки, он умер! Я понял, что все вещи в жизни связаны, и я уже не мог больше идти по жизни, не обращая на это внимания. Этот момент сильно подействовал на меня, и это пробудило во мне что-то на чисто духовном уровне. Хотя я не знаю, как собирался сделать это, но в тот момент я почувствовал необходимость связаться с той силой или энергией, которая гораздо больше меня. Это был момент большого потрясения, но когда я сегодня вспоминаю это, я вижу какой это был важный момент, потому что он положил начало важному духовному путешествию, которое продолжается до сих пор.