Текст книги "Хождение по квадрату"
Автор книги: Рид Фаррел Коулмен
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
6 февраля 1978 года
Завороженный игрой теней, плясавших на стене, я никак не мог решить, когда должен зажечь поминальную свечу по отцу, вспоминая раввина с завязанными глазами, бросающего игрушечные дротики в календарь. В этом году дротик угодил в пятое февраля.
Конечно, мне полагалось зажечь свечу на закате, но я в это время находился где-то между «Свиньей Генри» и шоссе, ведущим к дому, и я пропустил нужное время. Но особой вины не испытал. Мой отец умер пять лет назад. Мое отношение к сверхъестественному не совпадало со взглядами телевизионного шоу «Сумеречная зона». Я не представлял своего папу с ангельскими крылышками, деловито сверяющегося со списком поминальных свечей. Я представлял его лежащим в гробу. А списки – это для Санта-Клауса. Когда я приходил к нему на могилу, я и то не разговаривал с могильным камнем.
Раздался телефонный звонок. Я знал, что это Арон. Дважды в год, утром, после предусмотренного расписанием зажигания поминальной свечи по нашим родителям, Арон обязательно звонил, чтобы сурово отчитать за забывчивость. Нет чтобы позвонить накануне, чтобы я не забыл!
– Да, – ответил я сразу, – я зажег эту дурацкую свечу.
– Очень хорошо. Ты покаялся в своих грехах перед Господом и признал Иисуса Христа своим Спасителем?
– Салли? Господи, извините меня, – ответил я автоматически. – Я подумал, что это мой брат.
– Шутки в сторону.
– Что случилось? – удивился я.
– Мы нашли свидетеля, который видел его вчера.
Мне не пришлось спрашивать, о ком говорит Салли.
– Где?
Он не ответил.
– Сейчас пойду выяснять. Хотите составить мне компанию?
– А вы как думаете?
– На этот счет есть правила, – предупредил он меня.
– Как всегда, мелким шрифтом. Продолжайте.
– Семья не должна знать, пока я не проверю этого парня. Мне не хватает только жалобы отца, если это ложная тревога. Если мы убедимся, я сообщу семье. Так что я говорю – вы слушаете. Я просто оказываю вам любезность. Не злоупотребляйте, понятно?
Я согласился на его условия. А какой у меня был выбор? Я записал адрес и указания, сверил часы и сказал ему, чтобы он дал мне сорок минут. Он сказал, что дает полчаса.
Хобокен выглядел как вытянутая буква Т через Гудзон из Манхэттена и был известен всему миру как место рождения Фрэнсиса Алберта Синатры. Несмотря на любовь к Синатре, я там никогда не был. В первые несколько минут после выезда из нью-джерсийского конца Холланд-туннеля местность кажется совершенно подходящей для размещения еще одного клуба в духе «Свиньи Генри». Но Хобокен – совсем другое дело. Узкие улицы с домами из красного кирпича и коричневого камня, старинные лавки, торгующие сладостями и национальными деликатесами, придавали Хобокену облик старого Бруклина или Бронкса до того, как Роберт Мозес[21]21
Роберт Мозес – видный деятель штата Нью-Йорк. Был главным инспектором парков Нью-Йорка. Благодаря ему значительно изменился внешний облик Нью-Йорка и его окрестностей.
[Закрыть] уничтожил этот дух.
Найти № 326В по Девятой Восточной улице было гораздо проще, чем место для стоянки. Я проехал мимо этого здания. Перед домом нетерпеливо расхаживал Салли, поглядывая на часы. В квартале от здания мне удалось втиснуть свой автомобиль между стоявшими там машинами, он сильно выдавался на проезжую часть, так что машина размером больше «фольксвагена» уже представляла для него опасность.
Проезжая мимо и идя навстречу Салли, я задавал себе вопрос: в чем секрет особого отношения ко мне со стороны этого детектива? Только он из всех имеющих отношение к делу показал мне новую фотографию Патрика Малоуни. Ну, хорошо, может, он в долгу у Рико и полагает, что, показав мне фотографию, покроет часть своего долга. Потом Салли вызывает меня на Гоуэнус-канал, чтобы я взглянул на утопленника. Мне хотелось верить, что Салли желал отплатить мне за обед в «Бларни Стоуне». Но почему он позвонил на сей раз? Я не понимал, что он должен мне на этот раз, особенно после того, как я не поделился с ним найденной мной информацией.
Мой папа любил говорить: может, я неразговорчив, но я не дурак. Намеренно или нет, Салли смело выступал против кого-то, желающего меня использовать. Но зачем? Я вспомнил мотоциклистов, играющих в покер, и замечание Фрэнсиса Малоуни, что он пускает в ход мелкие карты, когда ничего другого не остается. Мне пришла в голову нелепая мысль, что мы с Салли и другие следователи сидим за карточным столом и Салли все время показывает мне свои карты. Но меня беспокоят те, которых я не вижу. Мой папа никогда не говорил ничего вроде «дареному коню в зубы не смотрят», но я все равно об этом подумал, когда Салли с нетерпением усмехнулся, увидев меня. Я пожал ему руку.
– Вы опоздали, – проворчал он.
– Виноват. Вы могли меня не ждать.
Он подмигнул:
– А пошел ты… Ну, идем.
Мы шли, чтобы поговорить с мистером Энцо Сикой. Мистер Сика позвонил детективу Салливэну на работу сегодня утром и заявил, что видел Патрика Малоуни накануне в местном торговом центре.
– Почему вы проверяете этот след? Вы, наверно, получаете в день сотни звонков от свидетелей, которые клянутся, что видели парня Малоуни вместе с Элвисом.
– До того, как Элвис умер в прошлом году, – ответил Салли, – все психи утверждали, что видели того-то и того-то с Дж. Ф.К.[22]22
Дж. Ф. К. – Джон Фицджеральд Кеннеди.
[Закрыть]
– Но почему…
– Сика упомянул темно-синюю зимнюю куртку. – Салли не дал мне закончить вопрос. – Именно такую носил этот парень. Мы ни разу не упоминали эту деталь, чтобы можно было отсеивать ненормальных.
Энцо Сика открыл нам дверь в майке без рукавов, полосатых пижамных штанах и тапочках. Ему было лет семьдесят, и он был лыс, как лампочка. Несмотря на сутулость, мощное телосложение выдавало в нем человека, который много лет занимался тяжелой физической работой. Мистер Сика носил очки с толстыми стеклами, и, когда он протянул руку за жетоном детектива Салливэна, у нас екнуло сердце.
– Да не беспокойтесь, – ободрил нас Энцо, – эти очки только для близи. Ту сторону улицы я вижу, как сова.
Но нас это не успокоило. Мистер Сика провел нас в приятную гостиную со старой, но чистой мебелью и прекрасным подвесным потолком. Свидетельство о его американском гражданстве висело в рамке над кушеткой. Стены были увешаны семейными снимками и фотографиями Сики, на каждой он был изображен рядом с новой каменной постройкой.
– Это моя жена Стелла. Ее нет в живых уже три года. – Он перекрестился. – Это мои дети и внуки. – Он поймал мой взгляд, направленный на черно-белый снимок замысловатой садовой стены. – Я каменщик, работал всю жизнь с тех пор, как высадился с корабля в тысяча девятьсот двадцать пятом году. Посмотрите сюда…
Он провел для нас короткую экскурсию по осуществленным им строительным проектам, предложил дешевого виноградного вина и закурил сигару, похожую на старый канат и воняющую дерьмом.
– Если вы его вчера видели, – поинтересовался Салли, – почему позвонили только сегодня?
Мистер Сика сказал, что вчера еще не знал, кто такой Патрик Малоуни. Только вчера поздно вечером, когда он возвращался домой с обеда в Манхэттене с другом, увидел плакат.
– На остановке метро я увидел на столбе его фотографию. Я сказал себе: «Что-то знакомое». Я думал об этом всю ночь и утром позвонил вам.
Я подтвердил Салли, что не видел ни одного плаката на этой стороне реки. Он кивнул в знак согласия. Салли спросил, почему из всех людей, которых он встретил в торговом центре, именно этот парень запал ему в голову. Мистер Сика сказал, что молодой человек вел себя очень нервозно.
– У него в руке было несколько пакетов. Они болтались взад-вперед. Он вертел головой во все стороны. Быстро-быстро. Знаете, так, как будто кто-то его преследовал? – Сика повертел головой из стороны в сторону.
На парне была вязаная шапочка с помпоном, поэтому Энцо ничего не мог сказать о длине его волос. Серьга в ухе могла быть, но ее могло и не быть: блеск солнца и снега помешал рассмотреть. И поскольку он был одет в куртку, невозможно было ничего сказать о татуировке. Салли разложил на кофейном столике Энцо Сики несколько фотографий и попросил старого каменщика выбрать те, люди на которых были похожи на молодого человека. Снова надев очки с толстыми стеклами, он выбрал три снимка. Один из них был тот самый – с выпускного вечера. Другой – с пикника студенческого самоуправления. И третий – снимок осужденного за нападения на детей парня примерно возраста Патрика, который только походил на Патрика чуть больше, чем на Эйба Линкольна.
Потом Салли разложил несколько объявлений из воскресных газет. Все модели были одеты в зимние куртки. Кроме этих реклам детектив вытащил таблицу цветов. Он попросил мистера Сику выбрать куртку и цвет, больше всего похожие на то, во что был одет тот нервный юноша. Легким кивком головы Салли показал мне, что старик выбрал куртку похожего фасона – парку с капюшоном – и оттенок цвета, очень близкий к синему.
После нескольких вопросов о времени и месте Салли жестом показал, что пора уходить.
– Вы сказали, что нервный юноша держал несколько пакетов с покупками, – нарушил я тишину.
– Пакеты для покупок, как в супермаркете.
– Не могли бы вы припомнить, было на них что-нибудь написано, может, название магазина?
Он крепко зажмурил глаза, пытаясь вспомнить.
– Подождите, подождите. Надпись… Si! Да! Там было что-то написано, но… – Он поднял руки, сдаваясь. – Не могу вспомнить.
Салли еще раз его поблагодарил, оставил ему свой прямой номер на случай, если старик припомнит что-нибудь еще, и сообщил, что он получит вознаграждение, если его информация приведет к обнаружению Патрика.
– Нет. Не нужно денег! – Он заволновался. – Не нужно денег!
И сердито захлопнул за нами дверь. Когда мы спустились вниз, моей первой заботой было узнать, что думает по этому поводу Салли.
– Итак…
– Не знаю. Не думаю, что он выжил из ума, но эти чертовы очки со стеклами толщиной с бутылку из-под кока-колы, странный старик! С курткой он угадал, но такие парки носят все.
– Ну, из трех снимков, которые он выбрал, на двух был Патрик, – возразил я.
Именно тогда детектив Салливэн объяснил, что третий снимок принадлежал парню, пристававшему к детям, который если и похож на Патрика, то только возрастом.
– Я ведь должен был проверить старика. Думаю, он действительно видел нашего парня.
– Я тоже.
– Черт, полагаю, сегодня я буду спать спокойнее.
– А пошел ты, Салли.
– Я собираюсь сообщить об этом в контору, – сказал он. – Хочешь, чтобы я подвез тебя в Сити?
– Спасибо. Мне нужно заехать домой. Хорошо, что предупредил.
– Знаешь ли, Прейгер, ты там задал хороший вопрос. О пакете.
Конечно, он был прав. Это был хороший вопрос, элементарный. Полагаю, он ждал, когда я задам его, в противном случае он бы сам его задал. Или он льстил моему самолюбию, чтобы поощрить: если уж меня собирались использовать, следовало давать что-нибудь взамен.
– Салли, – позвал я его.
– Да.
– У вас есть рука в Отделе собственной безопасности?
Он подошел ко мне вплотную.
– Зачем?
– Я хотел бы взглянуть на личное дело Фрэнсиса Малоуни.
Он хотел знать, зачем мне это понадобилось, и я сказал, что из любопытства. Вот так вот, из любопытства. Салли забеспокоился, замычал что-то о том, как трудно получить личные дела, особенно старые, архивные. Это неэтично, напомнил он мне (конечно, другими словами!). Ему могут только за попытку намылить шею.
– Ты же работал полицейским, знаешь, как это бывает.
Я в самом деле знал. Все, что он сказал, было правдой.
– Ладно, я понимаю. Просто подумал, почему бы не спросить?
Согласившись, что помощь мистера Сики поможет нам поймать Патрика в ближайшие дни и тогда мы сможем забыть о существовании Малоуни, мы разъехались. Я следил, как он скрылся за углом, а потом направился к моему автомобилю. Сев за руль, я вдруг почувствовал, что у меня нет сил. Мне пришло в голову, что все это время я работал исходя из того, что Патрик мертв. Осознав это теперь, я испытал противоречивые чувства. Мусорный грузовик просигналил мне, чтобы я проезжал. Ни одному водителю не понять, как этот сигнал вернул меня к жизни.
Салли предупредил, чтобы я не рассказывал семье Малоуни о мистере Сике, но, вернувшись домой, я позвонил Кэти Малоуни и попал на дурацкий автоответчик. Я оставил многословное сообщение о событиях дня и попросил позвонить мне домой. Повесив трубку, я понял, что не оставил ей номера телефона. Пришлось перезвонить. Я ненавижу разговаривать с автоответчиком.
7 февраля 1978 года
Четвертая страница «Дейли ньюс» принесла Патрику Малоуни последний всплеск его пятнадцатиминутной славы. Подробности первоначальной истории его исчезновения были скомбинированы с новыми сведениями. Там было все, кроме имени Энцо Сики. Текст сопровождался двумя фотографиями. На одной красовался мой любимый детектив из Отдела розыска пропавших с такой же, как у Патрика, паркой в руках. Она была на нем в день исчезновения, и, если верить словам Энцо Сики, Патрик Майкл Малоуни носил ее до сих пор. Другой снимок оказался для меня сюрпризом: фотография Патрика с выпускного бала была наконец заменена снимком с пикника: короткие волосы, серьга и т. д.
К несчастью, я сомневался, что этот снимок поможет. Газетные снимки в лучшем случае бывают зернистыми, но поскольку этот неоднократно переснимали и увеличивали, он получился нечетким, как дикие фотографии снежного человека. Меня ободрило то, что семейство Малоуни разрешило их публикацию. Как только забрезжила надежда на то, что он найдется, они подключили наконец большую прессу. Мне было интересно, сколько автобусов добровольцев высадятся на улицах Хобокена.
Учитывая освещение в средствах массовой информации и поиски, снова запущенные на полную мощность, я подумал, что могу устроить себе выходные. Пора переключить внимание с Патрика на его сестру. Но звонить ей было рано, я отложил газету и решил пойти потренировать ногу, походив по тротуарам. Хотя из моего окна не было видно солнца, но его свет казался мне сегодня особенно ярким. Не знаю, может, это атавизм школьных времен. Солнечный свет всегда ярче в субботу утром, а зимний ветер не такой холодный. Я почувствовал это еще в вестибюле.
– Эй, ты, хромой мерзавец! Да, да, ты, плоскозадый еврей! – услышал я знакомый голос за своей спиной.
Я повернулся и увидел загорелую физиономию Рико Триполи, который держал в руках коробку со сластями от Куччо.
– Я чувствую, командировка во Флориду для выдворения свидетеля оказалась тяжелой, не так ли? Вы там все толпились в пяти минутах от бассейна.
– От пляжа! – Он брезгливо оттопырил губу. – Ты же знаешь, я ненавижу бассейны.
– Совершенно верно, сицилийцы – это ведь арабские пловцы, заблудившиеся в море.
Рико широко ухмыльнулся, показав белые зубы.
– А пошел ты!
– Не сердись на меня. Ты что, забыл, что тебя зовут Триполи?
Мы поднялись ко мне выпить кофе. Рико разбавил кофе скотчем из своей фляжки. Когда он попытался налить мне, я прикрыл чашку ладонью, сказав ему, что не могу, потому что у меня свидание. Я прикинулся скромником, когда Рико спросил, знает ли он ее. К моему удивлению, он не стал настаивать.
– Ну ладно, – сказал он, доливая себе.
– Не смей, негодяй, – предостерег я его. – Недавно я очень мило побеседовал с твоей женой. Не хватает еще, чтобы ты вернулся от меня пьяным.
Он сказал, что идет не домой. Ему предстоит часов двенадцать писать отчеты у себя в офисе. Ни один коп не любит бумажной работы, но я никогда не видел, чтобы Рико смягчал удар алкоголем. Это меня обеспокоило. Мы поболтали немного о его большом деле и о мафиози по имени Чича «Палка» Руссо, которого он поймал в «Солнечном штате».[23]23
«Солнечный штат» – Флорида.
[Закрыть]
– Они его назвали Палкой не потому, что он тощий, – подмигнул мне Рико. – Если бы он сломал свое колено, как ты, ему не пришлось бы покупать тросточку. Чертов парень греет свой конец в носке. Большой член, а уж как он этим хвастается! Ему пришла в голову глупая идея сбежать. Они становятся удивительно разговорчивыми, когда припекает по-настоящему.
Я согласился и стал рассказывать о своих успехах в поисках Патрика Малоуни. Но он не дал мне закончить – ему было мало того, что он помешал мне прогуляться.
– Вот зачем я к тебе пришел, – сказал он, вытаскивая из кармана пальто конверт. – Это тебе.
В конверте было десять хрустящих стодолларовых купюр, номер телефона и чье-то имя, нацарапанное на обрывке бланка из офиса Фрэнсиса Малоуни.
– Кто этот Брайан Капф?
– Когда вы с Ароном подадите заявку на лицензию, позвоните ему. Он о вас позаботится. Малоуни, этот маленький ослиный член, говорит, что тысячи достаточно за твою работу.
– А как же розы? Карточка с благодарностью? – Я притворился разочарованным. – Я этого не возьму. Парня еще не нашли. Не думаешь, что папаша поспешил?
– Что тебе сказать? – Рико пожал плечами. – Полагаю, он воображает, что теперь у него в руках ключ и он сосредоточит усилия в этом направлении. По-моему, это не лишено смысла.
– Если ключ хороший.
Значит, Рико разговаривал с Салли.
– У Малоуни люди по всей чертовой карте города.
– Даже если свидетель действительно видел Патрика, сейчас парень может быть уже в тысяче миль отсюда.
– Может быть, но прошло уже два месяца, а он все еще в городе. – Разумеется, Рико был прав. – Даже у Фрэнсиса Малоуни не безграничные средства. Вот он и урезает платежную ведомость. Я уверен, не тебе одному указали на дверь.
– Догадываюсь.
– Эй, за неделю работы ты положил в карман тысячу долларов и быстрый способ получить лицензию на продажу спиртного. Будь счастлив! Бери этот чертов хлеб и беги. – Рико посмотрел на часы. – Черт, я опаздываю, мне пора смываться.
Он допил свой проспиртованный кофе, пожал мне руку и направился к двери. Он что-то пробормотал о встрече в один из вечеров. Все было туманно и небрежно. Несмотря на дружески-шутливый тон, я почувствовал, что расстояние между мной и Рико растет, и дело тут не в предрассудках его жены. Когда он выскользнул за дверь, я вдруг подумал, что он хотел бы ускользнуть от меня. Солнце уже не казалось мне таким ярким.
– Извините, что не позвонила вам, – запыхавшись, сказала мне Кэти. – Я только что из…
– …Хобокена.
– Расклеивали плакаты и расспрашивали. Нас было около ста пятидесяти добровольцев. Все очень торопились. После всей безнадежности эта новость… Послушайте, Мо. – Внезапно голос Кэти стал очень серьезным. – Этот свидетель, я хочу спросить, вы ему верите? Как вы думаете, он и в самом деле видел Патрика?
– Да. Можно у вас кое-что спросить?
– Конечно.
– Как вы узнали, – мне было любопытно, – что я говорил со свидетелем?
– Разве вы не знаете?
Я полагал, что знаю.
– Ваш отец…
– Думаю, он знал до того, как детектив позвонил ему. У него есть друзья, понимаете…
– Ясно.
– Правда ведь, это замечательная новость – о моем брате? – Она хотела, чтобы я ее подбодрил.
– За исключением того, – ответил я, – что я остался без работы.
На другом конце провода воцарилось тяжелое молчание.
– Что? Папа вас уволил?
Я объяснил, что «уволил» в данном случае – неправильное слово.
– Послушайте, прежде всего он не увольнял меня. Это была своего рода сделка: услуга за услугу. Когда я появился на сцене, ваша семья готова была схватиться за соломинку. Однажды, много лет назад, мне повезло. Как оказалось, моя удача не пригодилась. По крайней мере, мы встретились.
Но ее это не устраивало.
– Это несправедливо. Это не к добру.
– Не притворяйтесь суеверной, – сказал я, вспомнив доктора Фрайар. – Это было деловое решение.
Помолчав, она вдруг спросила:
– Могу я нанять вас?
– Что?
– Не притворяйтесь глухим. Вы прекрасно слышали. Будете работать на меня?
Это была заманчивая мысль. Сказать по правде, я расстроился, получив отставку на этой стадии расследования. Я слишком много знал, чтобы уйти теперь несолоно хлебавши. Мое любопытство не было удовлетворено. Как раз наоборот. Я решил тянуть время:
– Мы можем поговорить об этом позже?
Она почувствовала облегчение:
– Да, иначе мне придется дать вам пинка под зад.
– Крутые девушки-католички сводят меня с ума.
– Поосторожнее, иначе я лягну вас в коленку. В восемь часов вам подходит?
– Я боюсь отказываться. Это меня устраивает. Где…
– «У Пути», – ответила она мгновенно.
Я принял условия не споря.
*
Я намеренно приехал туда раньше времени. Бар «У Пути» был почти пуст, музыкальный автомат молчал. Было, как всегда, не убрано, казалось, можно было услышать, как прорастают споры плесени. Желтушный Джек, Шекспир по части солодовых напитков, стоял за стойкой бара и беседовал с какой-то костлявой перекисной девицей. Может, он приглашал ее заглянуть позже в мансарду, чтобы они могли сравнить следы от уколов.
– Пит внизу?
Он вызывающе скривил физиономию, но потом в его глазах мелькнула искра узнавания. Он сделал над собой невероятное усилие, чтобы улыбнуться, и кивнул в сторону лестницы. Как и в предыдущий мой визит, Пит Парсон корпел над счетной машинкой. Я постучал в стену офиса, он обернулся, сразу узнал меня, но не улыбнулся.
– Я не рассчитывал на поцелуй, – сказал я, – но…
– Виноват. – Он протянул мне руку.
– Инспекция штата по лицензиям все еще наступает вам на пятки?
– Постоянно, – ответил он, схватив со стола несколько розовых мятых листков. – Это все послания от их инспекторов, на которые я вынужден тратить время.
– Вот, держите. – Я протянул ему еще один листок.
– Что это?
– Позвоните этому парню, – сказал я, ткнув пальцем в имя Брайана Капфа. – Скажите ему, что вы мой друг и что Малоуни сказал, чтобы вас оставили в покое. Старайтесь не пережать. Возможно, мне самому скоро понадобится его помощь.
– Зачем вы делае…
– Я не знаю, сработает ли это, но все же попытайтесь. Вы слышали, копы отыскали человека, который вроде бы два дня назад видел парня в Хобокене?
– Без шуток? – улыбнулся он. – Свидетель надежный?
– Думаю, да.
– Эй, спасибо за это! – Парсон поднял листок, который я ему дал. – Могу я что-нибудь для вас сделать?
– У меня здесь встреча с девушкой через несколько минут и…
– Я позвоню Джеку наверх и позабочусь обо всем. Сегодня вечером все бесплатно. Если вы или ваша подруга увидите дно бокала, дайте мне знать. Я уволю самодовольного мерзавца бармена так быстро, что его отвратная тонкая шея свернется в штопор. Он неплох, но он мне надоел.
– Спасибо, Пит.
– Вот. – Он протянул мне стопку квотеров.[24]24
Квотер – четверть доллара.
[Закрыть] – Музыкальная шарманка будет работать беспрерывно. И доставьте мне удовольствие – там есть песня, которую Джек ненавидит. Брюса Спрингстина. Правда, не знаю какая.
Там было шесть песен Спрингстина. Что-то о шлюхах.
– «Born to Run»? – спросил я.
– Именно.
Он встал и хлопнул меня по спине:
– Она там есть. Запустите ее несколько раз. Это приведет Джека в бешенство. Он говорит, эта песня заставляет буржуазных хамов из Джерси чувствовать себя крутыми. Задница из чертова Эвандейла, штат Огайо, он еще смеет обливать грязью Джерси. Поставьте эту песню, поставьте много раз.
Что-то неожиданно щелкнуло у меня в мозгу, промелькнула какая-то идея, случайная мысль… Не могу сказать, что это было, но я почувствовал: это важно. Что-то о музыке. Важное или не важное, но мысль исчезла в тот же момент, когда Пит снова заговорил. Он собирался подняться в бар и все проверить, а еще – посмотреть на выражение лица Джека, когда песня прозвучит в десятый раз.
– С вами все в порядке?
– Кажется, я хотел сказать что-то важное… – Я нахмурился. – Но забыл.
– Ненавижу, когда такое случается со мной, – посочувствовал Пит. – Такое чувство, будто что-то чешется, но нельзя почесать.
Наверху Джек как раз закончил говорить по телефону с Питом, когда я сел у стойки. Он посмотрел на меня с энтузиазмом дохлой рыбы. С хромыми бывшими копами здесь говорить не принято. Он заявил, что мои деньги не ходят в его баре: бочковое пиво сегодня вечером за счет заведения. Я притворился дурачком.
– Как шикарно, – сказал я, бросая двадцатку на стойку. – Это чаевые, – прохрипел я. – Ну давай бери.
Он колебался, как умирающий от голода пес, унюхавший, что мясо отравлено. Я кожей чувствовал, как в его мозгу крутятся колесики, будто он уже видел дозу, пузырящуюся на ложке. Двадцать долларов в баночке для чаевых – неплохо для начала вечера, но что, если Пит узнает? Стоят ли деньги того, чтобы навлекать на себя неприятности? В конце концов он взял их.
Я указал на бочки с пивом:
– Темный «Бекс». Эй, у вас есть «АББА» в музыкальном автомате?
Он закатил глаза, когда я понес свое пиво к автомату. Я опустил монет на пять долларов.
110 «There's А Place»
Битлз
135 «Воrn to Run»
Брюс Спрингстин и «Е Street» оркестр
140 «In the Mood»
Оркестр Гленна Миллера
155 «Му Old School»
Стили Дэн
135 «Воrn to Run»…
– Если я очень попрошу, ты мне покажешь свое оружие? – прошептала Кэти мне на ухо, подкравшись сзади.
– Это зависит от того, насколько вежливо ты попросишь, – ответил я не оборачиваясь. – Чего бы вы хотели? И не стесняйтесь, мы сегодня пьем бесплатно!
– Вот это да! Почему, по какому случаю?
Я сказал со смехом:
– Ваш папочка оказал одному из владельцев услугу. Позже объясню. – Я протянул ей столбик монет: – Заказывайте все, что хотите, но через небольшие интервалы ставьте сто тридцать пятый номер.
Она взглянула на музыкальный автомат.
– Я не могла себе представить, что вы из тех, кто любит Спрингстина.
– Ну, с этим все в порядке, но дело в другом. Это я тоже объясню позже.
Она присоединилась ко мне в баре, когда затихла старая песня группы «Fab Four». Мы чокнулись, обменявшись шутливыми тостами за встречу в этом заведении. Она сказала, что составила программу из десяти вещей, и из них две – № 135. Я рассказал ей про бармена и Пита Парсона и стал объяснять, какую услугу ее отец оказал Питу.
– Папа не может обойтись без мальчика для битья, – сказала она.
– Я так и подумал. Мне здесь нравится. Мне было бы неприятно, если бы заведение закрыли из-за неуместной мстительности. Кстати, как там сегодня?
– Трудно сказать.
И в этот момент грянула барабанная дробь, саксофон издал негромкое ворчание, зазвенел металлофон и зарокотала гитара. Номер 135 гремел в воздухе:
«В тот день, на улицах потея, гонялись мы за призрачной американской мечтой…»
– О, черт! – заворчал Джек.
Я чуть не выплюнул от смеха пиво.
– О, это босс, – застонал Джек. – Апокалипсис на чертовом тротуаре. Это вы поставили? – спросил у меня Джек.
– Что я могу вам сказать? – Я пожал плечами. – У вас же нет ни одной песни «АББА».
Кэти подтолкнула меня локтем.
– Думаю, он действительно ненавидит эту песню.
– У меня странное предчувствие, что в конце вечера мы тоже будем не очень-то ее любить.
«У Пути» не такое место, где приняты эффектные появления. Люди просто проникают туда с улицы. Постепенно свободных табуретов у стойки бара становилось все меньше. Мы смотрели на дверь, пытаясь угадать профессиональную принадлежность входящих.
– Актриса, – указала подбородком Кэти на худую безликую девицу.
– Танцовщица, – возразил я, – посмотрите на ее ноги.
Когда в дверях появились два молодых парня в ратджеровских фуфайках и направились прямым ходом к музыкальному автомату, мы с Кэти немедленно посмотрели на Джека. Он выругался себе под нос и начал напевать: «Ей только семнадцать, она так нежна, эта танцующая королева».
– Может, «АББА» не такая уж плохая идея, – улыбнулся он, наполняя наши стаканы.
Я повторил свой вопрос о сегодняшних успехах в Хобокене. Она ответила, что никаких определенных результатов нет. Их сегодняшней целью было найти хотя бы одного, а лучше двоих других свидетелей, которые могли заметить Патрика в торговом центре или около него примерно в то же время, когда его видел мистер Сика.
– Сегодня, – сказала она, – наш оптимизм подобен сломанному стулу на одной ноге.
– Энцо Сика.
– И его, – продолжила Кэти, – приставили к стене слепой надежды. Но если бы мы смогли найти других свидетелей, наш оптимизм получил бы подкрепление, и мы могли бы отодвинуть стул от стены.
Они нашли нескольких человек, утверждавших, что видели Патрика, но ни один не смог дать более точных сведений. Некоторые указали не то время. Другие – не то место. Те, у кого с деталями все было в порядке, не могли поклясться, что не читали статью в газете. Никто не припомнил пакета для покупок. Во всех рассказах не хватало детали, которая помогла бы отсечь психов и охотников за премией.
Именно сильное впечатление, которое произвел на Энцо Сику дерганый молодой человек, убедило меня и Салли, что старый каменщик говорил правду.
– Не беспокойтесь, Кэти, вы так сильно хотите найти Патрика, что готовы поверить каждому.
– Сердце велит мне слушать каждого, а разумом я понимаю, что все просто чушь болтают.
– Ну да, – кивнул я, не очень понимая, что она имеет в виду.
Зазвучала музыка Гленна Миллера.
– Потанцуем? – проговорили мы хором.
– Чур меня! – сказала она. – За вами пиво.
– Сегодня это не проблема.
Она колебалась.
– А ваше колено?
– Не беспокойтесь.
Мы допили и пошли на площадку. То, что мы танцевали, я определил бы одним словом – разминка. Смесь линди, танго и подобия польки. Независимо от того, как это могло выглядеть со стороны, нам понравилось. Мне нравилось ее вести. Ей нравилось, что ведут. Мне нравилось, как она прикасается ко мне, хотя колено онемело. Когда мы закончили, нам даже поаплодировали. На стойке нас ждали наполненные стаканы. Мы объявили тост за Артура Мюррея.[25]25
Артур Мюррей – основатель сети школ танцев «Танцы Артура Мюррея».
[Закрыть]
– Значит, – я вернулся к Хобокену, – вы не нашли кассира или продавца, который обслуживал Патрика в тот день?
– Один парень сказал, что вспомнил, как помог выбрать рубашку кому-то, кто подходит под описание моего брата, причем время и место совпадали.
Мне послышалось сомнение в ее голосе.
– Но…
– Рубашка была не того размера и очень строгая. Рубашка как от «Брукс Бразерс», сказал тот парень. Покупатель заплатил наличными и исчез.
У меня в голове промелькнул некий вопрос, но я не решался задать ей его. Все это время я считал, что Малоуни, как и я, верят, что Патрик мертв. Единственный вопрос заключался в том, был ли это несчастный случай, преступление или самоубийство. А куда делось тело? Теперь, когда появились шансы, что он жив, меня заинтересовало, что думает его семья. Предполагают ли похищение? Вряд ли. Не было никаких телефонных звонков или писем со словами, вырезанными из газет, с требованием выкупа. Патрик ведь не Патти Хёрст или другой богатенький отпрыск. Амнезия? Нет, это случается только в мыльных операх. Итак, остается одно: они пришли к заключению, что Патрик просто решил начать новую жизнь. Но почему?
– Вы что-то внезапно затихли, – заметила Кэти. – Не говорите мне, что выпивка наводит на вас печаль.
– Нет, просто…
– Ну что? – Появился Пит Парсон. Он был навеселе. Судя по распространяемому им запаху, он что-то праздновал в одиночку у себя в офисе. – Как дела? Джек с вами хорошо обращается?
Джек под каким-то предлогом повернулся спиной.
– Прекрасно, – ответил я, – его приход вывел меня из затруднительного положения.
