Текст книги "Хождение по квадрату"
Автор книги: Рид Фаррел Коулмен
Жанр:
Прочие детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)
– Я не сержусь. – Было похоже, что Кэти говорит правду.
– Но если это не твой отец, тебе может угрожать опасность.
– Я рискну, – улыбнулась она. – Отвези меня домой. Я хочу представить тебя моей кровати.
Она перестала смеяться надо мной, только когда мы свернули с Западного Бродвея на Принс-стрит. Почему-то ее довел до истерики тот факт, что я взял напрокат машину той же марки. Мое объяснение, что так я хотел дать отлуп негодяю поджигателю, не впечатлило Кэти.
– Прекрати! – рявкнул я, сбрасывая ее руку с приборной доски. – Я часами искал место, где дают напрокат эти прекрасные машины. Я чуть было не согласился на «пейсер».
– Почему я должна тебе верить? – спросила она, вытирая слезы. – Где ты ее нашел, на автомобильной свалке?
– Что тебе сказать? У них кончились «ягуары». Ты же знаешь этих страховых агентов: большого выбора они не предоставляют!
Я припарковался в квартале от ее квартиры. Кэти жила на Грини-стрит в лофте над антикварной лавкой, которая обслуживала дизайнеров. В качестве предметов искусства лавка принимала в заклад бытовые электроприборы в стиле «ар деко» и «ар нуво».
*
Только в Нью-Йорке можно делать деньги, продавая старые искореженные тостеры, сломанные приемники и зажигалки. Я почему-то не могу вообразить ничего подобного где-нибудь в Батон-Руж или в Улан-Баторе.
– Они продают и произведения искусства! – Кэти решила защитить лавку.
Настал мой черед не реагировать.
Когда она вынула ключ из сумочки, кто-то закричал:
– Кэти, Кэти Малоуни, иди сюда!
– О черт! – прошептала Кэти, когда мы обернулись, чтобы посмотреть. – Это Коста. Он встречается с моей соседкой по квартире – Мисти.
– Мисти! Ты живешь со стриптизеркой?
– Она артистка.
– Давай иди сюда, – настаивал Коста. – Мисти получила предложение сниматься в рекламном ролике. Мы празднуем.
– Ты не против? – спросила Кэти.
– Может, ненадолго. – Я ее поцеловал. – Всегда мечтал познакомиться с Мисти.
Все получалось очень весело. Коста, красавец, брюнет из города с непроизносимым названием в западной части штата Нью-Йорк, играл на синтезаторе в рок-оркестре, и сейчас у него был перерыв между гастролями. Мисти была молодой (года двадцать два) блондинкой, курила французские сигареты и весила меньше сорока пяти килограммов в мокром футбольном снаряжении. По профессии она была манекенщицей, демонстрирующей женское белье, по призванию – актрисой. Она только что получила первую роль.
– Я играю плаксивую дочь-подростка в рекламе каши, – объявила Мисти, взмахнув ресницами. – Мне надо сказать: «Ох, папа, я что, и правда должна?..» Не Шекспир, но это начало.
Тут Мисти хлопнула три порции текилы подряд, которые стояли перед ней на стойке.
Когда разговор перешел на меня, Кэти сказала:
– Он странствующий торговец тунцом.
Коста и Мисти приняли все за чистую монету.
Это ведь Нью-Йорк…
– Как вы повредили ногу? – полюбопытствовал Коста.
Стараясь не отстать от Кэти, я сказал:
– Разнимал драку желтого плавника и длинноперого тунца. Мерзкая рыба этот тунец.
Покинув бар после нескольких раундов рукопожатий и поцелуев, я почувствовал, что все сильнее влюбляюсь в Кэти. Ее внешность понравилась мне в первую же секунду. Когда мы разговаривали в доме ее родителей, я понял, что она мне нравится. После того как я целовал ее, держал в своих объятиях, просыпался с ее запахом на своих губах, вопрос о физической совместимости не вставал, тут все было ясно, но ее чувство юмора оказалось неожиданным подарком.
Когда мы снова перешли улицу и направились к Кэти, от двери отделился мужчина и спросил:
– Эй, парень, который час?
Я не помню, что именно, возможно, неожиданное появление парня (как в кино!) или тон его голоса, но я точно понял, что время его не интересует. Мое полицейское чутье вопило: «Он хочет, чтобы ты нагнул голову, посмотрел на часы и потерял контроль над ситуацией».
Под пальто и блейзером у меня был мой 38-й калибр, в данный момент – абсолютно бесполезный.
– Виноват… – Я пожал плечами. – У меня нет часов.
Я почувствовал, что кто-то подкрался ко мне сзади. Бросил трость. Инстинктивно оттолкнул Кэти прочь и заорал, чтобы она бежала. Нагнулся вперед, пытаясь выполнить бросок через плечо. Все что угодно, думал я, лишь бы выиграть время и добраться до револьвера. Слишком медленно. Меня безжалостно, рывком, выпрямили. К счастью, моя правая рука попала-таки в карман. Пальцы вцепились в четвертаки, которые остались неиспользованными во время вчерашней вечеринки в баре «У Пути».
Меня обхватили сзади, обездвижив, я чуть было не рассыпал половину четвертаков.
– Ты плохо слушал, да? – Я узнал голос, который шепотом говорил со мной по телефону. – Тебя же предупредили, что в следующий раз пострадает не машина.
С этими словами он ткнул кулаком мне под ребра. Воздух вышел из меня, я чуть не выплюнул легкие. Я потерял Кэти из виду. Где она? Может, они…
Что-то рассекло воздух позади меня. Резкий треск, похожий на стук по дереву, эхом отозвался на пустых улицах Сохо. Державшие меня руки обмякли. Освободившись, моя правая рука дернулась вперед, вслепую, туда, где, как надеялся, ее ждала челюсть врага. То, во что я попал, издало противный тупой звук. Кто-то застонал. Безжизненная туша свалилась мне под ноги. Я упал на одно колено, бросил четвертаки и запустил руку между пальто и пиджаком. К тому времени, как я вынул свой 38-й из кобуры, человек, державший меня со спины, прицелился из полицейского револьвера. Его лицо было наполовину в тени, но рука с оружием виднелась отчетливо.
– Даже если тебе удастся выстрелить первым, я проделаю в ней дырку, падая, – прошипел он сквозь зубы.
Внезапно я почувствовал тяжелое дыхание Кэти. Должно быть, она стояла очень близко, за левым плечом, ближе к краю тротуара.
– Убери свою падаль с улицы и проваливай отсюда, – прохрипел я.
– Вначале отойдите назад, ты и она, на ту сторону улицы.
Медленно поднявшись, я от боли едва не сложился пополам, но ухитрился сделать шаг назад и повиснуть на плече Кэти. Предвидя мой вопрос, она прошептала, что с ней все в порядке.
– Еще одно, – выкрикнул я, отступая, – скажи своему боссу, что я знаю, кто он, и скоро, очень скоро навещу его.
С противоположной стороны улицы я старался разглядеть, как парень с пистолетом запихивал сообщника в машину, стоявшую прямо перед дверью Кэти, хотя боль делала меня безучастным к происходящему. Когда они уехали, Кэти сказала, что запомнила почти весь номер их машины.
– Отлично, – сказал я, поморщившись, – запиши его для меня.
– Ты не хочешь сообщить в полицию?
– Мы не будем звонить в полицию! – рявкнул я. – Я сам обо всем позабочусь.
По выражению лица Кэти я понял, что это ей не понравилось, но она была умной женщиной и догадалась, что я более чем серьезен.
– Хорошо, – смягчилась она, – поедем в отделение «скорой помощи».
Чтобы показать ей, какую глупость она сморозила, я выпрямился.
– Я в порядке.
– Посмотри на свою руку! – крикнула она. – Ты весь в крови.
Только тут я заметил, что с моей правой рукой и правда не все в порядке. Времени, чтобы осмотреть себя и установить нанесенный мне урон не хватало, потому что тротуар Сохо начал опрокидываться у меня под ногами. Я не смог сделать ни шага и упал, как куча тряпья. Когда мой бок соприкоснулся с мостовой, все клетки организма завопили от боли. Я почувствовал, как Кэти достала из моего кармана ключи от машины. Она велела мне не двигаться. Я и не двигался. Не смог бы. Должно быть, я закрыл глаза.
Кэти, Коста и Мисти спали, когда я вернулся в приемное отделение. Новости были неплохие. Ребра были разбиты, но не сломаны, а кровь на руке была не моя. По-видимому, я сломал мужику нос, а не челюсть. Разбитые ребра за сломанный нос – счет в мою пользу. При каждом вдохе-выдохе ребра протестовали.
Посмотрев на часы, я предложил всем позавтракать, но сразу понял, что это глупая мысль. Мы влезли в мою машину, и я, как упрямый идиот, заявил, что поведу. У меня был план развезти всех по домам, но это тоже оказалась плохая идея. Кэти села за руль.
Перед дверью Кэти Коста пересел за руль. Он знал недорогое и спокойное место, где можно оставить машину, сказал он. Спорить я не мог. Когда Кэти вела меня из машины к дверям, я понял, что трости у меня больше нет.
– Где моя трость?
– В багажнике автомобиля, сломана пополам, – пояснила Кэти. – Я ударила того типа сзади по голове, и палка сломалась.
– По-моему, я уже говорил, что крутые девушки-католички сводят меня с ума.
Но к тому времени, когда мы поднялись по лестнице, все, чего я хотел, – это проглотить горсть болеутоляющих и лечь спать.
13 февраля 1978 года
Как ни странно, я мог двигаться, не провоцируя сильной боли, но не стремился немедленно начать отработку ударов в гольфе. Большую часть предыдущего дня я провел в постели. Кэти не могла остаться со мной из-за работы. Роль сиделки, вместо того чтобы лечиться от похмелья, выполняла Мисти. Коста сходил в магазин медицинских товаров и принес мне раздвигающуюся металлическую трость. Вначале меня смущала их заботливость, но когда Кэти вернулась, все наладилось. В «скорой помощи», когда мне обрабатывали ребра, Кэти наговорила им три бочки арестантов о том, как я спас ее от нападения двух грабителей. По этой версии, я сломал одному грабителю нос молниеносным ударом правой, а потом тростью огрел второго. Я был для них героем дня, и у меня слишком все болело, чтобы придумывать вариант для Мисти и Косты.
Когда Кэти пришла домой, она выглядела очень мрачной. Конечно, она устала после бессонной ночи, но было что-то еще. Да, сказала она, когда мы остались вдвоем, она встревожена из-за меня, из-за этого нападения, из-за того, что они могут сделать еще одну попытку. И это было еще не все. Она разговаривала с отцом и узнала, что дома ужасная обстановка. Ее мать, к которой вернулась надежда после Хобокена, очень расстроена отсутствием прогресса.
– Она как будто снова его потеряла, – вздохнула Кэти. – И это пробудило в ней горестные воспоминания о смерти Фрэнсиса-младшего. Я не знаю, сколько еще она выдержит.
Я сказал ей, чтобы она отправлялась домой, мать нуждается в ней больше. Разбитые ребра со временем пройдут. А от душевной боли есть одно средство. Я сказал, что со мной ничего не случится, что вряд ли тот, кто стоит за этой грязной работенкой, повторит попытку. Все это время я держал пальцы скрещенными.
– Поскольку завтра ты все равно придешь на вечеринку, я хочу, чтобы сейчас ты поехала домой! – Я пытался шутить. Я знал, что без Кэти праздник не имеет смысла, мне было приятно так думать.
Я договорился, чтобы принесли пиццу – знаменитую пиццу Рэя, пиво и пирог с ревенем на десерт. Пицца – одна из тех вещей, которая может порадовать вас в этом городе. Вы можете получить пирог со свежими фруктами в середине февраля. Коста и Мисти отправились к нему ночевать, чтобы у нас с Кэти было больше места. Мы провели время за нежными поцелуями, слезами и сном.
Когда я проснулся, мне некому было сообщить об улучшившемся состоянии ребер. Коста и Мисти еще не пришли, а Кэти уже вернулась в округ Датчесс. Под душем мне было замечательно, пока я не сделал резкое движение, потянувшись за мылом. Ладно, значит, я не совсем готов принимать участие в твистовом марафоне. Боль быстро прошла. Кэти оставила мне клочок бумаги, на котором была записана часть номера машины бандитов, адрес стоянки, где находилась моя машина, и обещание встретиться со мной в баре «У Пути» завтра вечером во что бы то ни стало. Я написал на обороте ответ, в котором благодарил Мисти и Косту за помощь и приглашал их в бар «У Пути» в четверг вечером.
*
Меньше всего мне хотелось бегать к телефону, но, когда наконец вернулся к себе, мне все же пришлось это сделать. Кинув почту на диван, я добрался до телефона в рекордное время.
– Алло…
Я не мог быть уверен, что узнал голос.
– Где ты был, парень? Я два дня тебе звоню.
Когда я не ответил, он продолжил:
– Это Ники. Ты помнишь, Ники из «Гря…
– Черт, прости меня, Ники. Я задумался. Что случилось?
– Кажется, я кое-что разузнал про твоего парня.
– Ты знаешь, где он…
– Тише, тише. – Ники остудил мой пыл. – У одного моего вышибалы есть для тебя кое-что. Думаю, тебе нужно это услышать.
– Передай ему трубку! – Я почувствовал, что у меня вспотели ладони.
– Нет, он хочет поговорить с тобой лично, наедине. Есть еще проблемы, помимо брата Кэти. Договорились?
Когда я стал спрашивать, какие именно, он заупрямился, сказал, это от него не зависит. Я объяснил, что только что вернулся, он посочувствовал, но не уступил.
– Послушай, Мо, – сказал этот маленький аристократ, – я правда бессилен.
– Думаешь, этот парень ведет честную игру или просто хочет получить деньги?
– Я бы не стал звонить, если бы думал, что он дерьмо! – с досадой ответил Ники.
– Я не хотел тебя обидеть, прости! – извинился я.
На этой стадии ложная надежда хуже, чем полное ее отсутствие.
– Ясно, но было бы правильнее не вводить Кэти в курс дела, пока тебе не станет ясно, о чем точно речь.
Я согласился. Он сказал, чтобы я приезжал к «Грязному бару» в четыре пополудни. Бармен подождет. Понимая, что он не сумеет освободить вечер четверга, я пригласил Ники в бар «У Пути» – в знак благодарности. Мне показалось, ему это понравилось.
Я повесил трубку и позвонил Рико.
– Эй, дружок, где ты был?
– Это что, вопрос дня? – разозлился я.
– Хочу сказать, что уже несколько дней пытаюсь поймать тебя по телефону. Салли хочет говорить с тобой. Он пытался дозвониться, но не смог и попросил меня.
– Что ему нужно?
– Назначить свидание. Откуда я, черт подери, знаю? – буркнул Рико. – Позвони ему.
– Хорошо, – сказал я, – когда будет время. Послушай, мне нужно установить владельца машины по неполному номеру.
– Это ниточка к Патрику? – оживился он.
– Ты же знаешь, что я больше не работаю над этим делом! Помнишь, это ведь ты передал мне извещение об увольнении. У тебя есть карандаш?
Я не был уверен, что Рико купился. Я дал ему цифры, которые запомнила Кэти, и описал автомобиль, хотя, учитывая сложившуюся тогда ситуацию, гарантировать ничего не мог. Он сомневался, что быстро найдет что-нибудь, и снова напомнил про звонок Салли. Я хотел было пригласить его на вечеринку, но слова застряли у меня в горле: его присутствие могло напомнить Кэти о том, как вся эта история начиналась. Во всяком случае, так могло случиться.
Я посмотрел на стопку корреспонденции на диване и решил, что мой миллион долларов может подождать. Ребра хотели прилечь, и я отправился в кровать.
Телефон сначала зазвонил в моем сне и только потом – на столике рядом с кроватью. Это был Ники, и он интересовался, где я. Не во сне. Я взглянул на часы. Было около пяти. Я проспал и опоздал. Извинившись, я сказал, что приеду в «Грязный бар» к шести.
Я перевыполнил план на 20 минут. Час пик – лучшее время для поездки из Бруклина в Манхэттен: весь транспорт движется в противоположном направлении.
Ники встретил меня у дверей и провел наверх в офис. Я тут же узнал огромного парня, сидевшего за столом: Ники называл его Медведем в ту ночь, когда мы с Кэти впервые приехали в «Грязный бар». Медведь смолил «Кэмел» без фильтра и так сильно затягивался, что окружающие удивлялись, как это табак не вылетает из гильзы. Пепельница перед ним была полна окурков, между затяжками он глотал «Будвайзер».
– Хочешь пива? – спросил меня Ники, жестом приглашая сесть за стол.
– «Бекс», если у вас он есть.
– Это «Грязный бар», Мо. Хочешь «Бекса», езжай в Баварию.
– «Буд» сойдет.
Медведь кивнул на свой стакан.
Когда Ники ушел, Медведь встал, потянулся через стол и протянул мне свою огромную руку. Я бы соврал, сказав, что взял ее. Лапа просто проглотила мою руку, немножко пожевала и выплюнула.
– Ники сказал, что говорил о вас со своим кузеном Тони и что я могу вам доверять. – Медведь почти шептал. – Это очень важно.
– И мне Ники сказал, что я могу доверять вам. Мы покончили с формальностями, теперь можем перейти к делу.
Медведь выглядел оскорбленным.
– Это не просто дело. Ники объяснил, как семья этого парня сходит с ума. Здесь с вами в прошлый раз была его сестра, так?
– Да. Слушайте, Медведь, почему вы не можете сказать, что у вас есть, а с чувствами разберемся потом? Ну, так вы знаете, где Патрик?
В этот момент Ники вошел с пивом. Медведь закурил еще одну сигарету и сказал:
– Нет.
Я ударил ладонями по столу.
– Так что же…
– Выслушай же человека, Мо, – попросил Ники. – Для него это нелегко.
– Я работаю еще в одном клубе, – сказал Медведь, нервно откашлявшись. – Это не совсем обычный клуб… – Он смотрел на меня, как если бы ждал, что я пойму скрытый смысл его намеков и ему не придется продолжать. Но я не понимал.
– Это в Вестсайде, Мо, – перевел мне Ники, – Уэст-Виллидж.
– Черт подери! – Теперь я стукнул себя по больной голове. – Гей-клуб!
Во внезапном просветлении головоломка сама собой сложилась в моей голове. Я был на верном пути: короткие волосы, серьги, татуировка.
– НБРР на Вест-стрит, к северу от Рамфорда, – сказал Медведь.
– НБРР? – удивился я.
– На безрыбье – рак рыба, – объяснил великан. – Мужчины без женщин.
– Остроумно, – сказал я, пододвигая ему свое пиво. – Значит, вы видели там Патрика?
– Два или три раза, несколько месяцев тому назад.
– Сколько именно? В каком месяце?
– По-моему, в октябре. Или в ноябре. Не помню точно.
– Но определенно не в декабре? – спросил я, надеясь, что он ошибается.
– Не в декабре.
Я встал, собираясь уходить.
– Спасибо, Медведь. Вы прояснили важные вещи. Может быть, я смогу понять, почему он сбежал. Но если вы не видели его с ноября, это действительно не…
– Мой кузен Тони был прав насчет тебя, Мо, – проворчал Ники. – Ты нетерпеливый хрен.
Я уселся на место.
– Виноват. Еще что-нибудь?
– Он – Патрик – был не один, когда я его видел, – продолжил Медведь. – Каждый раз приходил с одним и тем же парнем. Они были не просто случайные дружки, вы понимаете, что я имею в виду. По-моему, они были парой. Все дело в том, что я видел того парня здесь – в субботу вечером.
– В эту субботу?
– Да, – кивнул Медведь.
– Один? Он был сам по себе? – удивился я.
– Вы имеете в виду, без Патрика? Да, он был один. – Медведь нахмурился. – Но я думаю, если вы сможете напасть на его след, он приведет вас к Патрику.
– Хорошая мысль, Медведь, – похвалил я. – Извините, что был таким придурком вначале.
Медведь подробно описал мужчину, которого видел в клубах: белый, рост 168–170 см, светло-карие глаза, короткие каштановые волосы, 25–30 лет, худой, весит около 72 кг, тонкие брови, полные губы, изогнутый рот, острый нос, острый подбородок, четко очерченная челюсть.
– Скорее сексуален, чем красив, – пояснил Медведь, – если, конечно, вам нравится такой тип. Немного нервный. Но он не из Нью-Йорка. Когда я открывал ему дверь, он поблагодарил, и акцент был такой мягкий.
Если бы полицейским всегда давали такие подробные описания, усмехнулся я про себя, уровень преступности стремительно бы упал. В городе с четырьмя миллионами мужчин поиск пропавшего очень сложен, но нам на пришлось бы пропалывать всех, можно было бы исключить черных, испанцев и азиатов. Конечно, не все геи жили в Уэст-Виллидж или в Манхэттене, но сосредоточить поиски в Виллидж было правильным решением. Я сказал Медведю, что, возможно, попрошу его поработать с художником. Прежде чем он успел отказаться, я заверил, что ему не придется повторять все, что он только что рассказал мне.
– Только описание, – пообещал я.
Он согласился. Я поблагодарил его за помощь и попытался – в высшей степени дипломатично – предложить ему компенсацию за труды.
– Чтоб я больше этого не слышал! – На его огромном лице была ярость. Но он так же быстро успокоился и подмигнул мне, а потом пошел вниз.
– Вот почему он работает вышибалой, – сказал Ники. – Станешь ты соблазнять его, при такой-то роже?
– Ну уж нет.
Ники еще раз напомнил, что об участии Медведя в этом деле должны знать только мы трое:
– Он состоит в банде мотоциклистов и думает, некоторые собратья не одобрили бы его…
– Я понимаю.
Но действительно ли это было так? Разумеется, я понимал, что нельзя предать доверие Медведя, но вряд ли мог бы разобраться в таких людях, как Медведь, или Джек, или Патрик. Что я знаю о мужчинах, которые ищут утешения в НБРР? В отличие от многих моих собратьев-полицейских, я не считал гомосексуалистов врагами. У меня вообще никогда не возникало предубеждения по расовому, половому или иному признаку. Может, я судил о них, как другие люди судят об амишах.[30]30
Амиши – группа протестантов, порвавших в XVIII в. с меннонитами. Живут замкнутыми общинами и отказываются от современных технических изобретений.
[Закрыть]
Но как, скажите, это согласуется с Тиной Мартелл и Нэнси Ластиг?
Я попросил у Ники разрешения позвонить. Он кивнул, еще раз извинился, что не сможет прийти в бар «У Пути», и ушел.
– Ты нашел что-нибудь для меня? – спросил я у Рико, когда он снял трубку.
– Добрый день. Ты уже звонил Салли?
– Да, – снова солгал я, – но его не было. Ну, и…
– У тебя есть ручка и большой лист бумаги?
– Ты можешь отбросить номера людей, зарегистрированных по адресам к северу от Оранж, Патнема и округа Датчесс.
– Тебе все равно понадобится большой лист бумаги, – предупредил он.
Мы проговорили минут десять. Хотя Рико назвал нужные мне имена и адреса в первые две минуты, я переписал лишние двадцать шесть. Я не мог себе позволить выдать мои секреты ни Рико, ни кому-нибудь другому. Я закончил разговор и посмотрел на часы. Бесполезно. Я все равно опоздал, приступать к проверкам бессмысленно – ведь я приехал в «Грязный бар» на час позже. Придется ждать до завтра.
Я позвонил Мириам и пригласил ее на вечеринку. Оказалось, что Ронни завтра не работает, но она сомневалась, придут ли они:
– Я не знаю, Мозес, Ронни всегда такой измотанный после больницы.
– Да ладно тебе, твой парень любит танцевать. И там будет… – Я замолчал, интригуя ее.
– Что?
– Будет кое-кто, с кем я хочу вас познакомить.
Она попыталась выведать у меня подробности, но я категорически отказался говорить. В нашей семье не я один патологически любопытен.
– Мы обязательно придем, – пообещала она, – даже если мне придется всадить ему кофеин внутривенно.
Причина моего звонка Арону была не совсем бескорыстна: он поможет мне купить несколько бутылок вина для подарков, не спрашивая, кому и зачем. Он и раньше не был излишне любопытен, а женитьба и отцовство еще больше притупили в нем это качество характера. Талантом Арона была целеустремленность. Он умел концентрировать внимание так неистово, что отвлечь его не было никакой возможности. Я восхищался им с детства. У меня не было сомнений, что, если бы мы поменялись занятиями, из него получился бы первоклассный детектив, несмотря ни на что, а я, вместо того чтобы стать менеджером крупной фармацевтической компании, все еще бегал бы от одного врачебного кабинета к другому, раздавая образцы и рекламные мячи для гольфа.
Когда я спустился вниз, ни Ники, ни Медведя нигде не было. И я этому обрадовался.
*
Когда я появился в дверях, Арон протянул мне бокал красного вина. Вышколенный старшим братцем, я покрутил вино в бокале, проверил «ножки», насладился букетом, всосал воздух и подержал во рту перебродивший виноградный сок, чувствуя, что вот-вот рассмеюсь.
– Ну? – спросил он.
– Перечный, со вкусом черной смородины и малины. Зинфандель?[31]31
Зинфандель – сорт калифорнийского вина.
[Закрыть]
– Браво. – Арон наклонился, поцеловал меня в щеку. – Скоро мы сделаем из тебя соммелье.[32]32
Соммелье – специалист по спиртным напиткам в ресторане.
[Закрыть]
– Следи за речью, лексикой при детях!
Впрочем, дети с Синди отправились покупать обувь к весне. Я ехал по Бруклину к Коббл-Хилл, где, как заявил Арон, находился единственный стоящий винный магазин в этой части города. Арон рассказывал мне о семейных делах. Я пригласил Синди и Арона в бар «У Пути». Даже когда я упомянул, что хотел бы познакомить его со своей девушкой, Арон лаконично ответил:
– Нету няньки…
Я хотел купить бутылку хорошего красного вина, две бутылки хорошего шампанского и одну бутылку шампанского высшего качества. Арон решил, что я рехнулся: это будет стоить целое состояние. Конечно, его нельзя было назвать незаинтересованной стороной. Каждый доллар, который я трачу в этом магазине, вычитается из тех денег, которые я отложил бы на покупку нашего общего магазина. Поняв, что не сможет меня отговорить, он переключился на выяснение проблемы, с которой я к нему пришел:
– Итак, о чем ты хотел поговорить?
Он знал меня, мой брат Арон.
– Предположим, я узнал что-то очень плохое о папе. Ты бы хотел это знать?
– Папа умер. Так зачем?..
– А если бы не умер? – Я не отставал. – Что, если бы ты обнаружил, что он грабил банки или был мошенником?
– Мне все равно, даже если он был убийцей, – спокойно сказал Арон. – Я бы не хотел это знать. Он все равно мой отец. Не думаю, что можно уничтожить любовь, братишка. Если бы я знал, это была бы моя проблема – не его.
По-моему, я впервые услышал от него такое эмоциональное высказывание. У меня перехватило дыхание.
– А если бы это была Мириам? – поинтересовался я. – Что, если бы я обнаружил, что она употребляет героин или обманывает Ронни? Ты бы хотел, чтобы я тебе рассказал?
– Это другое дело, – ответил он. – Я бы дал тебе пинка под зад, если бы ты мне не сказал.
– Почему?
– Потому что я хочу знать, – огрызнулся он. – С братьями и сестрами все иначе, чем с родителями.
– Почему?
– Потому что…
– Спасибо, – сказал я.
– За что?
– За то, что поставил мозги на место…
Я высадил его у дома и поехал к себе.
На этот раз, когда я вошел в квартиру, телефон не звонил. Я поставил коробку с вином на стол и положил свежую почту на вчерашнюю пачку. Взглянув на металлическую трость, я решил купить другую до вечеринки. Арон ее даже не заметил, его внимание было сосредоточено на другом.
