Текст книги "Свободен для любви"

Автор книги: Ричард Гордон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава 8

– Как, вы уже вернулись, доктор? – спросил меня мистер Пайкрафт.

– Да, – угрюмо кивнул я. – Мы с доктором Хоккетом разошлись во мнениях по поводу диагноза у одного больного.

– В самом деле? – приподнял брови Пайкрафт. Он уже совсем не походил на добродушного старичка, беседовавшего со мной при нашей первой встрече. Каким-то образом Пайкрафт помолодел лет на двадцать: морщины на лице разгладились, бакенбарды исчезли, очки увеличились в размере, а одежда стала более опрятной. – Что ж, это случается. Надеюсь, вы не станете обращать внимания на подобную ерунду? Не позволите всяким пустякам омрачать свою блистательную карьеру? Нам стоило огромных трудов подыскать вам такое замечательное местечко…

– Замечательное местечко? Да как у вас только язык поворачивается! Кроме невероятной скупости доктора Хоккета, ничего более замечательного там отродясь не было. Почему бы вам не предложить эту славную практику одному из своих миссионеров из Таиланда? Парню, привыкшему обходиться горсточкой риса в день, она показалась бы настоящим земным раем.

– Ирония здесь неуместна, доктор, – надулся Пайкрафт.

– Хлебни вы того, что выпало там на мою долю, вы бы так не считали, – возразил я. – Как бы то ни было, я хочу получить другую практику, и поскорее.

– Но, доктор… – Взяв со стола авторучку, он задумчиво повертел ее в руках. – Боюсь, что в данную минуту вакансий у нас нет. Вы даже представить себе не можете, сколько неопытных молодых специалистов обивает сейчас наши пороги. Я считаю, что вы обязаны вернуться к доктору Хоккету, принести ему свои извинения и продолжить работать там.

Я треснул кулаком по столу:

– Да я скорее на большую дорогу выйду!

– Ваше дело, доктор, – спокойно ответил Пайкрафт. – Согласно контракту, подписанному вами с фирмой «Вилсон, Верескилль и Возлюблингер» – он лежит здесь, у меня в сейфе, – вы должны выплатить нам третью часть своего дохода за двенадцать месяцев. Или эквивалентную сумму в случае досрочного завершения сотрудничества с доктором Хоккетом. Это составляет четырнадцать фунтов в месяц. Первый взнос, доктор, мы предпочли бы получить незамедлительно. Что касается остальной суммы, то можете не сомневаться: у нас есть возможности взыскать ее. Впрочем, я уверен, что до этого не дойдет. Ведь не в ваших интересах пятнать свою репутацию, верно? Тем более в самом начале карьеры. В Британской медицинской ассоциации косо смотрят на непутевых…

– Пошли вы к черту! – выпалил я, устремляясь к выходу. От души хлопнув дверью, я кубарем скатился с лестницы и выскочил на улицу.

Постояв с минуту на воздухе и переведя дух, я нырнул в ближайший паб. Сидя за пинтой пива, я пытался обмозговать сложившееся положение. Все мое богатство состояло из врачебного диплома, «Доходяги Хильды» и нового костюма, порядком севшего под дождем. С другой стороны, в моих карманах гулял ветер, в то время как на мне тяжким грузом висели сто фунтов долга плюс обязательство в течение года выплатить «Вилсону, Верескиллю и Возлюблингеру» еще сто шестьдесят восемь фунтов. Мне позарез требовались деньги и новая работа, если, конечно, я не собирался провести остаток дней под крышей «Доходяги Хильды». Вот какие мрачные мысли бродили в моем воспаленном мозгу, когда я вдруг вспомнил про Гримсдайка: я очень сомневался, что получу от него свою десятку, но все-таки приятно было сознавать, что где-то есть человек, который должен деньги мне.

Вынув из бумажника его визитку, я прочитал, что Гримсдайк обитает в Лэдброук-гроув. «Доходяга Хильда» домчала меня туда за каких-то полчаса. Квартира Гримсдайка помещалась в цоколе старого обшарпанного здания возле газового заводика. Надавив кнопку звонка, я прождал минуты три, прежде чем дверь робко приоткрылась.

– Да? – послышался осторожный женский голос.

– Мне нужно повидать мистера Гримсдайка.

– Его нет.

– Я его старинный и закадычный друг, доктор Гордон. Скажите ему, что я только что насмерть рассорился с «Вилсоном, Верескиллем и Возлюблингером».

– Одну минутку.

Она захлопнула дверь, но уже несколько секунд спустя снова открыла ее и пригласила меня зайти. Очутившись в тесной прихожей, заваленной всяким хламом, я увидел перед собой неброской наружности девушку лет девятнадцати в замызганном домашнем халатике. Из прихожей другая дверь вела в более просторную комнату с окном, прорезанным под самым потолком. В комнате разместились кровать, газовая плита, умывальник и стол, уставленный грязной посудой и пустыми пивными бутылками из-под «Гиннесса». На кровати восседал взлохмаченный Гримсдайк в пижаме.

– Привет, дружище! – несколько изумленно поздоровался он. – А я думал, ты на север махнул.

– Да, было дело, – сокрушенно покачал головой я. – Вот, а теперь вернулся.

– Извини за бардак. – Он обвел глазами комнату. – Я мог бы поселиться и в более приличном месте, но друзья попросили выручить…

– Ты можешь вернуть мне мои десять фунтов? – перебил я.

Гримсдайк подпрыгнул словно ужаленный.

– Неужто ты уже потратил остальные девяносто? За каких-то два дня? Ну ты даешь! – Он присвистнул. – Представляю, как ты повеселился.

– Я купил машину.

– Как, вот этот драндулет, который загораживает мне солнце? А мы-то с Вирджинией решили, что это уголь привезли. Не слишком шикарная, а?

– Я решил, что автомобиль – хорошее вложение, – сказал я. – Да и пациенты с большим уважением относятся.

Гримсдайк кивнул:

– Да, доктора без машины они в грош не ставят. Я тебе рассказывал про своего приятеля Рашли? Он получил диплом в самом конце войны, когда машину нельзя было достать ни за какие деньги. Только для врачей делали исключение. И вот он заполнил необходимые бумажки и за три сотни фунтов обзавелся небольшим автомобильчиком. Вскоре его бывший пациент, которому Рашли в свое время спас обе ноги, пригласил его погостить к нему в Ниццу. И Рашли отправился во Францию, но едва добрался до Руана, как полетел двигатель. Сам знаешь, какая была техника после войны. Рашли помчался к французам-механикам в ближайший гараж, но ему втолковали, что починить движок без запчастей невозможно, а на их поиск уйдет месяца полтора-два. Однако англичан в те времена во Франции так уважали, что ребята предложили ему пока взамен какую-то аристократическую британскую колымагу, которая прежде служила у них катафалком, да и то ей не пользовались уже лет семь.

Вот, значит, Рашли продолжил свое путешествие на этом бывшем катафалке, погостил в Ницце, а месяц спустя вернулся в Руан. Механики так и не смогли починить его машину и предложили ему поменяться баш на баш.

– И он согласился? – полюбопытствовал я, присаживаясь на край кровати.

– Да, ему ничего больше не оставалось. Да и привязался он уже к своей старой кляче. Вернувшись в Англию, он переправил машину в Дербишир, чтобы ее подновили. Представь себе его изумление, когда несколько дней спустя он получил письмо с приглашением от владельца тамошнего гаража, причем в конверт были вложены билет в вагон первого класса и чек на расходы. Рашли отправился туда, почти уверенный, что на месте его сцапает полиция, но очутился в сказке. Владелец гаража держал музей старинных автомобилей, а развалюха, которую Рашли заполучил в Руане, оказалась единственной в мире моделью определенной марки, изготовленной в 1927 году по заказу какого-то чокнутого миллионера из Канна. Так вот, взамен своего динозавра Рашли получил новехонький «роллс-ройс», а в придачу еще и чек на пять тысяч фунтов!

– Так как насчет моей десятки? – напомнил я.

– Хочешь чайку? Вирджиния мигом сварганит.

Вирджиния стояла в двух шагах от нас, водрузив босую ступню на табуретку, и сосредоточенно красила ногти.

– Нет, спасибо, – твердо отказался я. – Я только что пива напился.

– Черт, неужели уже столько времени? – вдруг встрепенулся Гримсдайк. – Поскакали, дружище, у меня дел по горло.

– В данную минуту я стою на пороге неминуемого разорения, бесчестья и голодной смерти, – произнес я. – Если у тебя осталось хоть что-то от моей десятки, я буду тебе признателен за любые крохи. На мне висят чудовищные долги…

– Ничего я тебе дать не могу, дружище, потому что сам сижу без денег, – признался Гримсдайк. – А вот советом помогу. Хочешь устроиться на приличную работу?

– Если это не то же самое, что предлагают Вилсон с Висельником.

– Обижаешь, дружище, – хмыкнул Гримсдайк. – Слыхал когда-нибудь про доктора Эразма Поттер-Фиппса?

Я помотал головой из стороны в сторону.

– Самый известный врач во всей Англии – шикарная клиника и все прочее.

– А где он обитает?

– На Парк-лейн, разумеется.

– А какая у него жена?

– Он холостой.

Впервые с той самой минуты посреди ночи, когда я еле удрал от доктора Хоккета, во мне всколыхнулась надежда. Однако уже в следующий миг в мою душу закралось страшное подозрение.

– Послушай, если все и в самом деле обстоит так здорово, как ты описываешь, почему ты сам к нему не устроился?

– У меня другие планы, дружище. Ты только никому не говори, но я твердо решил перебраться в провинцию. Хочу дышать воздухом. Буду свинок разводить…

– Мисс Вирджиния едет с тобой?

Вирджиния, уже вконец перестав меня замечать, сидела за столом, смотрясь в зеркало и выщипывая брови.

– Нет. Она абсолютно не приспособлена к загородной жизни. – Гримсдайк вскочил и пошарил в карманах. – Вот, держи адрес. Только дай мне полчасика – я с ним сперва по телефону поговорю.

– А как насчет рекомендаций? – припомнил я. – Такой знаменитый врач не возьмет первого попавшегося помощника с улицы.

– Положись на меня, – снисходительно улыбнулся мой приятель. – На старого доброго Гримсдайка.

Глава 9

Приемная доктора Поттер-Фиппса располагалась на втором этаже современного жилого дома на Парк-лейн, хотя определить это можно было лишь по крохотной серебряной табличке с его именем и регалиями на двери; выглядела дверь с табличкой так же скромно, как одинокая шляпка в витрине магазина дамских головных уборов на Бонд-стрит. Швейцар отдал мне честь, портье поклонился, а мальчишка-лифтер нагловато ухмыльнулся; дверь же на втором этаже передо мной распахнул самый настоящий дворецкий. Доктор Поттер-Фиппс, принявший меня в кабинете размером с режиссерскую студию, оказался худощавым, приятным светловолосым мужчиной средних лет; одет он был в серый костюм с облегающими брюками и гвоздикой в петлице, желтовато-коричневую жилетку, белую рубашку со стоячим воротничком и итонский галстук.

– Ужасная трагедия случилась с моим компаньоном, мой мальчик, – томно заговорил он, протягивая мне золотой портсигар. – Прободная язва двенадцатиперстной кишки, представляете? Вчера вечером сам сэр Джеймс сделал ему операцию. Бедняга теперь выбыл из строя на добрых три месяца. Знали бы вы, насколько трудно подыскать ему достойную замену. Практика-то у нас довольно своеобразная. – Держа кончиками пальцев сигарету, он небрежно помахал ею в воздухе. – Пациенты у нас весьма необычные. Есть еще люди, которые не склонны пользоваться услугами Национальной службы здравоохранения в том виде, как того добилась наша парламентская демократия. Такие пациенты выше всего ценят уровень обслуживания и аристократические манеры.

– Я буду счастлив встретиться с ними, сэр, – с чувством заверил я.

– Правда, вы так долго прожили за границей, – задумчиво протянул доктор Поттер-Фиппс. – Должно быть, Гималаи вас пленили. Гримсдайк рассказал мне про вашу замечательную экспедицию, когда позвонил. В прошлый уик-энд мы встретились на скачках, и я поведал ему про наше несчастье в надежде, что, возможно, он и сам сумеет нас выручить. Славный молодой человек, не правда ли?

– Да, на редкость славный, – поспешно согласился я.

– Должно быть, я старею, друг мой, но многие молодые врачи кажутся мне сейчас довольно серыми и скучными. Да и с пациентами обращаются так, словно имеют дело с морскими свинками. Видимо, это результат нашего современного казарменного обучения. Когда я сам учился в Сент-Джордже, отношение к медицине было трепетным, даже благоговейным. Впрочем, и для таких влюбленных в горы романтиков, как вы, в мое время тоже нашлось бы место. Кстати, вы встречались в Гималаях со старым Чаррингтоном?

– С Чаррингтоном? Боюсь, что нет, сэр.

– Да что вы? – В голосе Поттер-Фиппса прозвучало искреннее изумление. – Но ведь он оттуда не вылезает. Все не теряет надежды познакомиться со снежным человеком.

– Гималаи, видите ли, довольно большие…

– Ах да, разумеется.

Я уже решил встать, набрать в грудь больше воздуха, покаяться и поспешить на заклание к кровопийце Пайкрафту, когда доктор Поттер-Фиппс заявил:

– Что ж, я вас беру.

У меня от удивления отвисла челюсть.

– Как, вот прямо так?

– Да, вот прямо так, дружок. Я, видите ли, тешу себя надеждой, что умею разбираться в людях. Особенно в собратьях по профессии. Я их насквозь вижу. – Он вздохнул. – Жаль, мой талант не распространяется на лошадей. Лишние деньги ведь никогда не мешают. Кстати, если вам нужен какой-нибудь аванс, обратитесь к моей секретарше. В моей семье, – продолжал разглагольствовать славный доктор, – не принято говорить о деньгах. Это считается дурным тоном. И, простите, дружок, но, возможно… Словом, нет ли у вас более строгого наряда?

Я вытаращился на свой новый костюм.

– Вы ведь, наверное, его в своем Тибете приобрели? – приветливо спросил доктор Поттер-Фиппс. – Вот вам визитка моего портного. Скажете, чтобы срочно сшил вам новый костюм, а счет прислал мне. Мысль, конечно, крамольная, но хорошая одежда для частного врача порой важнее стетоскопа. А вот насчет машины можете не тревожиться: у нас три «роллс-ройса»…

– Три? – не удержался я.

– Да, и еще один для перевозки электрокардиографа. Вы умеете им пользоваться?

– О да, сэр, – радостно пролаял я, довольный впервые представившейся возможностью сказать правду. – В Святом Суизине нас по части сердца здорово натаскали.

– Очень рад. Страшно рад. Сам-то я немного путаюсь во всех этих подлых проводах и циферблатах, но зато твердо знаю: стоит только прикрутить их к больному и щелкнуть рычажками, как ему тут же становится лучше. Мы приобрели этот прибор у одного врача, который тоже уехал за границу. Я почти всегда стараюсь захватывать его с собой. В конце, концов даже при невралгии или аппендиците знать состояние сердечной мышцы отнюдь не помешает, верно? И, согласитесь, большая разница, когда к двери пациента подкатывают сразу два «роллс-ройса». Когда вы можете приступить? Завтра?

Я с готовностью согласился.

В тот же день я отправился к портному, мастерская которого размещалась в мрачном, строгом и пыльном помещении на Сейвил-роу. Обстановка внутри царила почти благочестивая. Помощники вели себя словно на похоронах, переговариваясь исключительно шепотом, а клиентов обмеряли в мрачных, облицованных темной древесиной кабинках, напоминающих исповедальни.

– Какой бы вы хотели пошить костюм, сэр? – спросил меня похожий на кочерыжку тщедушный стариканчик, трясущейся рукой обматывая меня вокруг талии мерной лентой.

– А что носят в наши дни прилично одетые врачеватели? – полюбопытствовал я.

– Черный пиджак и полосатые брюки сгодятся всегда, сэр, – торжественно провозгласил этот гороховый стручок. – Молодые доктора порой предпочитают однотонные пиджачные пары. А вот один хирург, фамилию которого я не назову, потребовал даже… – голос портного сорвался, и я поспешно поднял глаза – проверить, не отдал ли он концы, – …костюм из твида, сэр.

– Очень хорошо, – кивнул я. – Значит, черный пиджак и полосатые брюки.

– Я очень рад, сэр, – просиял старикашка. – Вы сделали правильный выбор, сэр. Совсем как в славные прежние времена.

Я снял неплохую спаленку в Бейсуотере, а уже на следующее утро приехал в роскошную приемную на Парк-лейн. Поскольку пока я был еще облачен в костюм с Оксфорд-стрит, на лице почтенного доктора Поттер-Фиппса, несмотря на всю его доброжелательность, отразилась такая смертная мука, как будто я страдал сразу от проказы, эпилепсии и пляски святого Витта.

– Может быть, дружок, вы пока чуть поосмотритесь, – осторожно предложил он. – Узнаете, что к чему. В белом халате походите. А то, знаете ли, с непривычки и перепачкаться недолго. Особенно когда с незнакомой аппаратурой дело имеешь.

Целую неделю я просидел в небольшой лаборатории, переделанной из ванной, где проводил элементарнейшие анализы по пять гиней за штуку. Затем прибыл мой черно-полосатый костюм, и мне дозволили попробовать свои силы с парк-лейнской клиентурой. Начал я с самой верхушки: первым же моим пациентом оказался герцог.

В то утро доктор Поттер-Фиппс ворвался в лабораторию, когда я возился с анализом крови. Впервые я увидел, что он встревожен.

– Жуткое дело, мой мальчик! – с порога воскликнул он.

Я тут же вообразил, что кто-то только что скончался у него на руках.

– Сегодня утром я должен навестить старого Скай-и-Льюиса, а тут эта чертова актриса ухитрилась ларингит схватить. К кому же мне ехать?

Он нервно мерил шагами комнатенку, не в силах разрешить столь мучительную проблему.

– А нельзя ли чуть отложить один из этих визитов? – высказался я.

– Мальчик мой, – терпеливо ответил Поттер-Фиппс. – Наши больные никогда не ждут.

Несколько минут спустя он провозгласил:

– Пожалуй, я все-таки займусь актрисой. Должно быть, репортеры уже там. Да, решено. И электрокардиограф я прихвачу с собой – важно убедиться, что ее сердце в порядке после такого жуткого стресса. А вы уж возьмите на себя герцога, мой мальчик. Только умоляю, – он трепетно взялся за мой рукав, – не забудьте, что мы с вами, слава Богу, живем не в эгалитарном обществе.

– Не беспокойтесь, сэр, – напыщенно ответил я. – Я вас не подведу.

– Вот и молодец!

И Поттер-Фиппс затрусил к выходу.

– Да, а чем занедужил герцог? – крикнул я ему вдогонку.

– Проведите ему обычную процедуру, – бросил доктор через плечо и исчез.

Я покатил к герцогу Скай-и-Льюису в «роллс-ройсе» номер два с полным ощущением, будто мне предстоит снова сдавать экзамены. Особенно меня мучило сомнение, что именно подразумевал Поттер-Фиппс под «обычной процедурой». Если не считать электрокардиографа, то сложных приборов у нас было раз-два и обчелся, а из всех инструментов с собой у меня имелись только стетоскоп, горловой фонарик, искрометр для свечей зажигания, куцая пластмассовая линейка с рекламкой микстуры от кашля, посеребренная бутылочная открывалка и крохотная щеточка для зажигалки.

Автомобиль остановился перед величественным зданием на Итон-сквер. Выбираясь на тротуар, я спросил шофера:

– Послушайте, дружище, вы ведь, наверное, давно сюда доктора Поттер-Фиппса возите. Не знаете, случайно, чем он лечит этого аристократа?

Шофер пожал плечами:

– Извините, док. За углом тут живет еще один герцог, так у него геморрой и варикозные вены, это я точно знаю. Другого пэра хозяин от простатита пользует. Хотя нет, он эрл [9]9
  Эрлы – английская родовая знать. С XI в. титул эрла соответствует титулу «граф».


[Закрыть], я спутал…

Молоденькая горничная выпорхнула из дома и открыла мою дверцу.

– Я доктор, – тупо проблеял я, вдруг почувствовав себя разносчиком зелени.

– Сюда, пожалуйста, – прощебетала она.

Я прошествовал за ней, не чуя под собой ног от страха. Меня так и подмывало спросить горничную, не знает ли она, в чем состоит «обычная процедура»? И вдруг меня прошиб холодный пот: только сейчас меня осенило, что к этому пациенту следует обращаться строго подобающим образом. Хотя в свое время я тайком приобрел брошюрку «Титулы и формы обращения: справочник пользователя», именно этот раздел оказался для меня куда сложнее анатомии с физиологией. Я судорожно попытался вызвать в памяти нужную страницу, но, как и на экзаменах, когда я прекрасно помнил формулу ангидротдроксипрогестерона, но напрочь забывал симптомы пневмонии, моя память вновь отколола надо мной свинскую шутку: сколько я ни тужился, мне удавалось вспомнить только одно – жены младших сыновей эрлов получали право носить их титул, но зато не смели помещать соответствующие буквы на своих визитных карточках.

– Его светлость примет вас через минуту, – сказала горничная.

Его светлость? Ну конечно же! Как я мог забыть? Однако имел ли право я обращаться к нему: «Ваша светлость»? Или же так сейчас обращались лишь к архиепископу Кентерберийскому и Йоркскому?

Герцог Скай-и-Льюис оказался краснолицым толстячком с моржовыми усами. Он принял меня лежа на постели в шелковом халате канареечного цвета.

– Доброе утро, доктор, – приветливо поздоровался он. – Мне уже позвонили и предупредили, что старина Поттер-Фиппс не приедет. Жаль. Должно быть, больных сейчас много. Погода стоит совсем никудышная.

– Да, э-э, ваша… ваша… сэр.

– Присаживайтесь. Вы ведь не очень торопитесь, не правда ли? Поттер-Фиппс сказал, что вы в курсе моих болячек, но я все равно люблю побеседовать со своим лечащим доктором. Не хотелось бы, знаете ли, отдаваться в незнакомые руки. В этом есть нечто почти непристойное. Кстати, доктор, вы играете в гольф?

Минут десять мы с ним отчаянно спорили о том, как лучше выбивать мячик из ямы с песком, пока наконец герцог со вздохом не произнес:

– Что ж, доктор, наверное, нам пора уже приступить к процедуре.

– Да, разумеется, – закивал я, вставая и медленно потирая руки. – Все как всегда, верно?

– Да.

– А как, – закинул я удочку, – вы себя там чувствуете?

– Примерно так же.

– Понимаю.

Я с умным видом кивнул. Воцарилось молчание.

– Приступайте же, доктор, – сказал герцог, устраиваясь на постели с видом мученика, идущего на казнь. – Чем быстрее начнем, тем скорее закончим.

Что же, черт побери, от меня ожидалось? Сделать ему массаж? Прокачать евстахиевы трубы? Вставить катетер? Клистир? А может, загипнотизировать?

– Давайте же, доктор! – В голосе герцога прозвучало плохо скрытое нетерпение. – Поттер-Фиппс со мной голыми руками в минуту управляется.

Вконец отчаявшись, я пролепетал:

– Простите за вопрос, сэр, но…

– А, вам новые нужны? – прервал меня герцог. – Они вон в той коробочке на камине.

Преисполнившись надежды, я метнул рысий взгляд на камин, но увидел там только массивные бронзовые часы и какие-то статуэтки.

– Да, сэр, новые бы, конечно, не помешали…

– Определенно нужны новые, – пробурчал герцог, вертя в воздухе босыми ступнями.

И тут я наконец заметил… Господи, ведь от меня требовалось всего-навсего переклеить пластырь на его мозолях!

В конце процедуры герцог уточнил:

– Вы, по-видимому, рассчитываете на такой же сумасшедший гонорар, как и наш уважаемый Поттер-Фиппс?

– Трудно сказать, – ответил я, не скрывая облегчения. – У нас как-то не принято говорить о деньгах.

– Я вас понимаю, – согласился герцог. – В моей семье это тоже считается дурным тоном.