Текст книги "Свободен для любви"
Автор книги: Ричард Гордон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)
– Я пришел по вашему объявлению. Я бы предпочел мультимиллионера, если вакансия еще не занята, но готов согласиться и на круиз. Сборы у меня много времени не займут: я сейчас свободен как ветер.
– И снова вынужден разочаровать вас, – ответил старичок с наинежнейшей улыбкой. – Оба места уже заняты.
– Но ведь объявление появилось только вчера! – раздосадованно воскликнул я.
– От желающих просто отбоя нет… Однако могу предложить вам много не менее привлекательных мест. Хотели бы вы, доктор, отправиться за границу?
– Я бы не возражал. Если там тепло, конечно.
– Тогда у меня есть как раз то, что вам надо. Для «Акрополос ойл компани» – это греческий концерн, весьма уважаемый – требуется грамотный специалист в Ираке. Очень многообещающая должность. Вот контракт на пять лет…
– Нет, спасибо, я еще не настолько замерз.
– Что ж, попробуем другое. Вы человек набожный? – Он смерил меня взглядом. – Вижу, что да. В Таиланде нужен врач-миссионер. Заработок, правда, невелик, но, – он вздохнул и молитвенно возвел глаза к потолку, – ведь всех нас ждет вознаграждение на небесах.
– Я предпочитаю земное, – покачал головой я, начиная испытывать разочарование. – Скажите, а что-нибудь попроще у вас найдется? Обычная практика, пусть даже не в самом престижном месте.
– Конечно-конечно, доктор, – поспешно ответил старичок. – Просто мне показалось, что вы стремитесь по тем или иным причинам покинуть страну… Разумеется, у нас масса самых привлекательных вакансий. Вы даже не представляете, скольких молодых людей мы уже устроили. Для нас это вроде хобби. То, что вы здесь видите, – он обвел рукой по сторонам, – вовсе не моя привычная среда обитания… Я, знаете ли, чело-иск довольно разносторонний, – добавил этот добряк, чуть помолчав. – Просто случилось так, что однажды очень близкого мне человека спас от неминуемой гибели начинающий врач, совсем еще юнец. Вот я и стараюсь теперь по мере возможности помогать вашему брату в выборе пути.
Он устремил на меня трогательный, чуть затуманенный взгляд, словно готов был вот-вот заплакать. Я понял, что наконец-то и мне повезло.
– Некоторые считают меня чудаком, – снова заговорил старичок, вытаскивая из кармана грязный носовой платок и с шумом высмаркиваясь. – Однако ничто так не берет меня за живое, как встреча с юным врачом, едва вступающим на жизненную стезю. – Он посерьезнел и продолжил: – Есть у меня на примете подходящая для вас должность. Ноттингемшир, полусельская местность. Прекрасное местечко. С врачом я на короткой ноге. Славная личность и замечательный доктор, просто душа-человек. Рядом с ним вы многому научитесь. Да и условия весьма соблазнительные, доктор! Полный пансион плюс десять гиней в неделю. Недурно, да?
Я замялся.
– Решайте сразу – к обеду это место уже займут, и вам гарантирую.
– Полусельская местность, говорите?
– Даже больше чем полу.
– Хорошо. Я согласен.
– Что ж, весьма разумно. Теперь, думаю, вы бы хотели получить аванс? – Он внезапно хихикнул. – Вы уж извините старика, доктор. Не могу удержаться, чтобы не протянуть руку помощи начинающему специалисту. Вы ведь, молодежь, всегда… как бы выразиться… немного нуждаетесь. К тому же книги вам понадобятся. Инструменты кое-какие. Верно? – Он полез в карман и извлек из него потрепанный кожаный бумажник. – Сотни фунтов хватит?
– Но… вы хотите сказать, что это безвозмездно? – вскричал я, не веря своим глазам. – Подарок?
– Ну, скажем, скорее, заем. Да-да, заем. Я прекрасно понимаю ваше смущение, доктор…
– Но мне даже нечего вам в залог оставить!
– О, это меня нисколько не заботит, – отмахнулся мой благодетель. – Ничуть, поверьте. Только подпишите вот здесь…
Я подписал.
– Чтобы вы не чувствовали себя так неловко, – продолжил старик, – я предусмотрел пятнадцать процентов годовых, с выплатой раз в три месяца. И вот здесь еще подпишите, доктор…
– А это что?
– О, обычная формальность. Я беру скромные комиссионные на накладные расходы. В наши дни все ведь так дорого. – Он промокнул обе мои подписи. – Вы выплатите мне третью часть своего дохода за первый год. А в дальнейшем я больше не возьму с вас ни гроша. Ступайте, доктор. Вот, возьмите адрес. Отправляйтесь сразу, не мешкайте. И не пропадайте. Как приедете, черканите мне открытку. До свидания, доктор. Следующий!
Глава 4
Я спускался по лестнице с ощущением человека, кивнувшего на аукционе приятелю и вдруг поставленного перед необходимостью купить неслыханно дорогой чиппендейл [6]6
Чиппендейл – стиль английской мебели XVIII в.
[Закрыть].
Уже у подножия лестницы я, задумавшись, едва не сбил с ног какого-то человека, входившего в подъезд.
– Прошу прощения, – извинился я и тут же от мощного хлопка по спине едва не полетел кувырком.
– Ричард, здорово, старый хрен!
– Гримсдайк!
Мы обменялись радостным рукопожатием. Хотя мы и крепко дружили во время учебы, я не видел Гримсдайка с того самого дня, как он провалился на экзаменах.
– Что тебе, черт побери, понадобилось в этом бандитском притоне? – спросил он.
– На работу устраивался.
– О Господи! Скажи, Отец Кровопийца там наверху?
Я недоуменно вылупился на него.
– Старая пиявка Пайкрафт – беглый каторжник в сюртуке и в медных очках.
Я озадаченно кивнул.
– Проклятие! Ты уверен, что это не Берри? Тощая дылда с головой, лысой, как коленка?
– Нет, это точно Пайкрафт.
Гримсдайк нахмурился:
– Надо же, а мне казалось, что сегодня день Берри. Он хоть изредка бывает на человека похож. А вот Пайкрафт… Черт побери! Пойдем пропустим по стаканчику.
– На случай если это затянется на целый день, – сказал я, когда мы вышли на улицу, – считаю своим долгом предупредить, что только что устроился на работу, к которой должен приступить как можно скорее.
– Как, ты клюнул на их удочку? Тогда тебе тем более нужно выпить. Пошли, вон там уже открыто.
Совсем недалеко от нас сквозь туман приветливо желтели огни паба. Старомодный бар встретил нас уютным потрескиванием камина. Когда жизнерадостный бармен вручил нам по пинте пива, Гримсдайк провозгласил:
– За счастливые дни нашей молодости!
– И за грядущее процветание! – подхватил я.
После пары-тройки глотков я поставил стакан на стол и окинул Гримсдайка недоуменным взглядом. Когда мы учились, у него было больше денег, чем у всех остальных, вместе взятых; на нашем убогом фоне он казался Крезом. Теперь же Гримсдайк сидел в порванном макинтоше, надетом поверх кургузого твидового костюмчика и выцветшего грязно-желтого жилета. Давно не чищенные стоптанные ботинки, мятый воротничок и засаленные манжеты довершали плачевное зрелище. Перехватив мой взгляд, Гримсдайк, в свою очередь, поставил стакан на стол и весело провозгласил:
– Я получил диплом, дружище!
– Диплом? Поздравляю, но каким образом тебе это удалось? Ведь с тех пор, как ты провалился в последний раз, экзаменов больше не было.
Гримсдайк расхохотался:
– Только в Лондоне, дружище. Поверь, я не такой сноб, чтобы убиваться из-за такой ерунды. Зато сейчас я имею полное право ставить после своей фамилии гордую аббревиатуру Н.К.А.М. Я теперь полноправный наставник колледжа аптекарей Мейо. Слыхал о таком?
– Боюсь, что нет.
– Ты не одинок в своем невежестве, дружище, – ухмыльнулся Гримсдайк, затем, хлебнув пива, продолжил: – Сам знаешь, с нашими светилами у меня не сложилось. Я ведь в отличие от некоторых интеллектуал, а в традиционной медицине таких не терпят. Любой болван с одной-единственной извилиной в мозгу, но зато с хорошей памятью и умением держать нос по ветру может стать врачом. Согласен?
– Да, – безрадостно кивнул я.
– Вот, значит, про колледж Мейо я узнал от одного пария, с которым познакомился в пабе на Флит-стрит. По его словам, в этом славном учреждении можно было получить диплом, дающий право попасть в «Британский медицинский регистр». Причем без особых хлопот: за это не нужно платить налог, как, например, на Джерси. Заказал я билет, махнул в Мейо и, прибыв туда рано утром в субботу, отправился пешком искать этот колледж. Представь мое удивление, когда по указанному адресу оказалась только какая-то дурацкая дверь с медной колотушкой. Я постучал, вошел и едва не сшиб с ног старую ведьму, которая развозила по полу грязь мокрой шваброй. «Че, дохтуром стать хочешь?» – проскрипела карга. «Да, бабуся», – ответил я. «Наверху», – прокаркала ведьма и взялась за швабру. Хотя, на мой взгляд, она куда лучше смотрелась бы с метлой.
Гримсдайк отхлебнул пива, смачно утер губы и продолжил:
– Вот, значит, а наверху оказалась вполне приличная гостиная с камином. За столом сидел какой-то молодой парень, завтракал и читал газету. «Айриш индепендент». Увидев меня, он приветливо поздоровался, а потом, узнав причину моего визита, сказал, что с радостью мне поможет, и предложил зайти в понедельник и сдать экзамен. Я возразил, что в понедельник буду занят и не смогу, в ответ на что этот малый только развел руками и сказал, что ничего, мол, не попишешь, он уезжает на весь уик-энд играть в гольф. Я запричитал, и тогда он сменил гнев на милость и заявил, что, поскольку экзамен все равно устный, он готов принять его и в такси.
– Захватите, пожалуйста, мои клюшки, мистер Гримсдайк, и поехали.
И вот, устроившись рядом со мной на заднем сиденье, он спросил:
– Какое лечение вы предложили бы девяностолетней старушке, которая, вконец выжив из ума, свалилась с лестницы и сломала обе ноги и руки?
Хорошенько обмозговав ситуацию, я чистосердечно ответил:
– Я бы сказал ей примерно так: «Ваши дела не слишком хороши, мэм. Боюсь, что, будь вы лошадью, я бы предложил вас пристрелить».
Мой экзаменатор так заржал, что бедняга таксист чуть с перепугу не врезался в дерево. Еще на несколько вопросов я ответил уже на платформе, где мы поджидали поезд. Наконец этот тип забрал у меня клюшки, сказал, что экзамен я сдал, и затребовал у меня пятьдесят гиней. По счастью, у меня как раз было с собой чуть больше полусотни фунтов, которые мой благодетель засунул в карман и тут же накарябал расписку на клочке газеты. Поезд уже тронулся, когда он высунулся из окна и проорал мне, что пришлет диплом по почте. Вообрази мою радость, когда вскоре я и впрямь получил диплом, на котором красовалась печать размером с Хартию вольностей. Тяпнем еще по стаканчику? Теперь тебе платить.
Я заказал нам еще пива, и Гримсдайк заговорил снова:
– Впрочем, тогда я еще не знал, что это всего лишь начало моих злоключений. Помнишь условие завещания моей мамаши? Я получал тысячу фунтов в год, пока учился на врача. Разумеется, этот золотой дождь тут же прекратился, и мне пришлось затянуть пояс. Я расстался не только с машиной, но и с клюшками для гольфа. Даже кое-что из гардероба пришлось загнать, поэтому я сейчас и похож на пугало. Чертовски неприятно.
– Ну а на кой черт тебе вообще сдался этот дурацкий диплом? – вскричал я. – Ты мог прекрасно оставаться вечным студентом до конца своих дней и жить припеваючи. Я и сейчас столько не зарабатываю.
– Гордость заела, дружище, – вздохнул Гримсдайк, понуро уставившись на свой стакан. – Знаешь, из-за чего я провалил последние выпускные экзамены в Лондоне? Теорию я сдал играючи, да и потом, на диагностике, поначалу все шло замечательно: симптомы из моего больного так и перли. Я быстро обнаружил, что у него левосторонний плеврит и синусная аритмия. Мне даже посчастливилось услышать диастолические шумы, чего прежде почти никогда не удавалось. Страшно собой довольный, я все это выложил экзаменатору. Тот только кивал и приговаривал: «Правильно, правильно, совершенно верно». Я уже мысленно поздравлял себя с успехом, когда этот старый стручок спросил: «Что еще?» Я гордо ответил, что в остальном пациент здоров как бык. И представляешь, что оказалось? – Гримсдайк с досады стукнул стаканом по столу. – Глаз у этого мерзавца был стеклянный! Вот так меня и прокатили!
– Да, не повезло, – посочувствовал я.
С минуту мы молча пили пиво; я был оглушен постигшей моего приятеля трагедией. Молчание нарушил Гримсдайк:
– А вы все как один экзамен выдержали. Тогда я и подумал: «К свиньям собачьим все эти деньги! Хочу тоже стать врачом!» Вот и стал, балбес, на свою голову.
– Но ведь у тебя есть сбережения! – напомнил я.
Гримсдайк грустно усмехнулся:
– Были! Я все спустил на бирже.
– Но на работу ты хоть устроился?
– Меня неотступно преследовали неудачи, – ответил он. – Уже стоя на краю долговой ямы, я клюнул на удочку этих гиен: Вилсона, Вертишеинга и Воблинга.
– Возлюблингера, – поправил я.
– Пусть так. А тебя они, я вижу, тоже завербовали?
– Да, – кивнул я. – Деньги уже были на исходе, да и работать тянуло. Их объявление показалось мне заманчивым.
Гримсдайк согласно хмыкнул.
– Сколько тебе предложили? – полюбопытствовал он.
– Десять гиней в неделю.
– Надо было просить шестнадцать. По меньшей мере. Ты ведь никогда прежде практикой не занимался?
Я помотал головой из стороны в сторону.
– Тогда смотри в оба. Основная опасность будет тебе грозить не от врачей, а от их жен. Заруби себе это на носу, дружище. Кстати, не можешь одолжить мне пару монет? Что-то я в последнее время совсем поиздержался.
– Конечно, старина! Готов с тобой последним поделиться.
– Наверное, эти акулы всучили тебе сотню фунтов? С меня вполне и десятки хватит. Держи взамен мою визитку, хотя, надеюсь, тебе не придется мне напоминать. Мы люди бедные, но честные. Спасибо, дружище, век не забуду.
Перед дальней дорогой я решил прикупить кое-что необходимое.
Заглянул, в частности, в магазин готового платья на Оксфорд-стрит, где побродил между сверкающими стенами, разглядывая манекены, которые не оставляли ни малейших сомнений в том, что на теле, охваченном трупным окоченением, костюмы и впрямь сидели как влитые. Я уже крался к выходу, когда из-за высоченной кипы костюмов на меня, словно тигр из засады, выпрыгнул продавец. Минутой позже я уже стаскивал пиджак и брюки в примерочной кабинке.
– Я бы хотел что-нибудь… в деловом стиле, – отважился попросить я. – Темных тонов, но не слишком мрачное.
– Надеюсь, вы не хотите выглядеть помощником служки? – фыркнул продавец.
– Нет, помощником служки я не хочу выглядеть совершенно точно, – заверил я.
– Как насчет вот этого наряда, сэр? – спросил продавец, показывая мне твидовый костюм с торжественным видом метрдотеля, принесшего с кухни совершенно сногсшибательное блюдо. Я уставился на синюю пиджачную пару в полоску, с клетчатым розовато-лиловым галстуком. – Потрясающее качество. Вы только пощупайте, сэр. Такой в наше время не часто встретишь.
Костюм и в самом деле выглядел впечатляюще, однако при столь ярком освещении и драное рубище представилось бы в огромных зеркалах королевским одеянием.
– Рукава длинноваты, – неуверенно промямлил я.
– О, это ерунда, сэр, – замахал руками продавец. – Чуть только поносите, и они дадут усадку.
– Хорошо, я беру его.
– Вы будете довольны, сэр, – затрещал продавец, поспешно заворачивая костюм, пока я не передумал. Затем игриво подмигнул. – Представляю, какой фурор вы произведете в субботу вечером в дансинге.
Далее мне предстояло обзавестись средством передвижения. Практикующий врач без автомобиля столь же беспомощен, как безногий почтальон. Беда лишь, что у меня оставалось меньше семидесяти фунтов. Я только облизнулся, полюбовавшись на сверкающих новехоньких красавцев в витринах салона на Пиккадилли, затем покатил па Юстон-роуд, однако и там даже подержанные машины оказались мне не по карману. Наконец я забрался на какое-то заброшенное автомобильное кладбище в Кэмден-тауне, где под вывеской «Честняга Перси Пик» рядком выстроились колымаги с ценами, выведенными белой краской на лобовом стекле.
– Вот эта – классная малышка, – сказал Перси Пик, любовно пиная колесо ближайшей развалюхи. Бизнес свой Перси вершил, не снимая с головы шляпы и не вынимая рук из карманов, а сигареты изо рта. – Пятьдесят тысяч пробежит как нечего делать.
– Боюсь, дороговата она для меня, – вздохнул я. – Ну ты даешь! – пожал плечами Перси Пик. – Не даром же мне ее отдавать! Так и быть, до сотни сбавлю.
Я огорченно помотал головой.
– Ну как тогда насчет этой? – Он пнул шину соседнего драндулета, отчего-то не опасаясь, что тот тут же рассыплется в прах. – У нее всего один владелец был.
– Боюсь, что он умер очень старым, – вздохнул я.
– Слушай, приятель, если ты такой бедный, то, может, мопед купишь? Или самокат?
– А вот эта – сколько? – спросил я, сделав вид, что не слышу его язвительной реплики.
В самом углу загона возвышался здоровенный черный автомобиль, напоминающий помесь танка с катафалком. Перси воззрился на него с таким изумлением, словно впервые видел.
– За полсотни отдам, – быстро сказал он.
– А он на ходу?
– На ходу? – обиженно переспросил Перси. – Все мои машины на ходу. Да он просто летает.
– Что ж, проверим, – сказал я, забираясь в катафалк.
Испытания прошли без сучка и задоринки.
На следующее утро, облачившись в новый костюм, я выехал из Лондона на собственном автомобиле навстречу тревожной неизвестности. Прощай, Святой Суизин!
Глава 5
Поездка на север получилась довольно увлекательная, поскольку ни я, ни машина, которую я окрестил «Доходяга Хильда», уже давно не путешествовали. В свое время «Хильда» была, видимо, роскошным лимузином, однако за долгие годы в ее чреве и кузове сменилось столько запасных частей и прочих деталей, что я предпочитал думать о ней как о незаконнорожденном отпрыске старинного дворянского рода. Лобовое стекло украшали несмываемые пятна и разводы, приборный щиток был изъеден какими-то жучками, причем стрелки всех циферблатов застыли на нуле, кроме показателя уровня нагрева двигателя, который, напротив, то и дело зашкаливал. Прежний владелец зачем-то распотрошил весь салон, и теперь в передней его части нелепо торчали ковшеобразные сиденья, поставленные на старые ящики из-под фруктов, а вместо заднего сиденья притулилась обычная домашняя софа, за которой в беспорядке валялись драные мешки, обглоданные кости, детский волчок и обрывки газет, предвещавших скорую отставку правительства Рамсея Макдональда [7]7
Макдональд, Джеймс Рамсей (1866–1937) – премьер-министр Великобритании в 1924 и 1929–1931 гг.
[Закрыть].
Передние стекла не опускались, но зато задние не поднимались. Под крышей свили гнездо какие-то птахи, а под днищем шныряли мыши.
Внутренности «Доходяги Хильды» внушали мне скорее профессиональный интерес, нежели тревогу. Двигатель чихал, кашлял, хрипел, сопел и задыхался, как астматик, а рулевое колесо скорее подходило для городского автобуса. Однако гордостью и украшением моего автомобиля была, конечно же, сирена. Могучая серебристая труба, змейкой извивавшаяся под капотом, выходила наружу внушительным раструбом. Ее басу позавидовал бы старый самец морской лев, созывающий к трапезе свой гарем. Под стать сирене оказались и тормоза, надежность и удаль которых мне уже очень скоро пришлось продемонстрировать.
Сразу за выездом из Лутона меня остановила дорожная полиция.
– Вы владелец этого экипажа? – спросил полицейский, рассматривая мои права.
– Да, и горжусь этим, – ответил я.
– Думаю, вам известны правила, регламентирующие пригодность автомобилей к эксплуатации? – спросил он тоном таможенника, предлагающего вам открыть второй чемодан. – Тормоза у вашей машины надежные?
– О, тормоза у нее просто изумительные, – восторженно похвастался я. – Тормозной путь у моей «Хильды» не длиннее почтовой марки.
– Это мы сейчас проверим. Поезжайте дальше, а я последую за вами. Как только я просигналю, резко тормозите.
– Пожалуйста, – храбро согласился я.
Запуская двигатель, я с опасением подумал, что меня ждет в том случае, если полиция забракует «Хильду». Мало того что на место своей новой работы я прибуду с опозданием, но еще и безвозвратно лишусь большей части своего и без того скудного капитала.
Не успел я отмахать и нескольких сотен ярдов, как ход моих мыслей был прерван требовательным гудком. Я резко вдавил педаль тормоза в пол и в ту же секунду заметил, что сигналил мне вовсе не полицейский автомобиль, а голубой «бентли», на огромной скорости пронесшийся мимо нашей процессии. Сзади послышался страшный треск, и мое лобовое стекло вывалилось на капот. Поскольку «Доходягу Хильду», подобно египетским пирамидам, строили на века, она практически не пострадала, если не считать смятого заднего бампера, тогда как изувеченный полицейский автомобиль распластался на шоссе, выпростав в стороны колеса и истекая маслом.
– Это вам даром не пройдет, – бормотал полицейский, пока я старательно замазывал йодом небольшую царапину на его носу.
Я подбросил его до ближайшей телефонной будки, после чего продолжил путешествие в неоправданно приподнятом расположении духа.
Пару часов спустя я наконец въехал в район, где мне предстояло работать. Местность и впрямь была полусельская: мелкие городки, вереницей сменявшие друг друга, ничуть не изменились с викторианских времен. Ряды мрачных домов, фабрики, обнесенные высоченными глухими стенами, словно тюрьмы, а на каждом углу – пабы, напоминавшие часовни, или часовни, напоминавшие пабы. Одинаковые ратуши, одинаковые вокзалы, футбольные площадки, кладбища и улочки, на которых еще не смолкло эхо от некогда бегавших по ним трамваев. Лишь главные улицы осовременили свой облик: бесконечные кинотеатры, рестораны, аптеки и магазинчики сделали их неотличимыми от улиц любого другого английского городка.
Зарядил мелкий дождь, хотя, глядя на разбухшую землю и унылые лица прохожих с безнадежностью во взглядах, можно было предположить, что дождь здесь не прекращается уже несколько лет. По мере того как я разыскивал на противоположном конце городка нужный адрес, от моего веселого настроения не оставалось и следа. Наконец мы с «Хильдой» выехали на длинную улицу, по обеим сторонам которой выстроились ветхие дома викторианской эпохи, отгороженные от проезжей части небольшими палисадниками; высаженные в палисадниках деревца, с которых облетела листва, придавали домишкам особенно убогий вид. На почтовом ящике напротив самого последнего домика я разглядел выщербленную медную табличку.
Дверь открыла восхитительная блондинка в комбинезончике, державшая в руке веник. Служанка, догадался я.
– Дома доктор Хоккет? – спросил я, учтиво приподнимая шляпу. – Я доктор Гордон.
– Ну надо же! – воскликнула прелестница, широко раскрывая глаза. – Еще сегодня утром я сказала ему, что вы наверняка не приедете! Глупо, да?
– По дороге небольшая авария случилась, – пояснил я. – Мне пришлось оказывать помощь пострадавшему.
– Доктор еще не вернулся, – сказала служанка, – Но я провожу вас в вашу комнату. Давайте чемоданы.
Поднимаясь по темной лестнице с моими чемоданами, блондинка бросила через плечо:
– Что-то вы слишком молоды для доктора.
– Вообще-то из младенческого возраста я вышел довольно давно, – уклончиво ответил я, не будучи уверен, что слова ее следовало воспринять как комплимент.
– Ну да! Держу пари, вы не старше, чем я. А до вас доктору тут почему-то только сплошные старперы помогали. Последним был доктор Кристмас. Черт возьми, ему, наверное, было за девяносто! Старый склеротик. А перед ним здесь работали доктор О'Хигтинс, доктор О'Рурке и доктор О'Тул – тоже все маразматики. А до них – доктор Соломонс, доктор Задниц и доктор By…
Во мне нарастала тревога.
– Здесь перебывало так много ассистентов?
– О, сотни и тысячи.
– Понятно.
– Вот и ваша комната, – весело сказала разбитная служанка, распахивая дверь на самом верху лестницы. Спальня оказалась размером с монашескую келью и была обставлена соответственно. Поставив мои чемоданы на пол, девушка смахнула пыль с эмалированного умывальника. – Сейчас тут, конечно, сыровато, но зато летом вполне приятно.
– Ничего, дом есть дом, – с напускной бодростью произнес я, оглядываясь по сторонам.
– Вы тут задохнетесь, если не будете проветривать, – заботливо предупредила служанка. – Доктор By без конца жег тут свои травы и благовония. Вы, надеюсь, этим не увлекаетесь?
– Не особенно.
– Свет выключается внизу в одиннадцать, за стирку и пользование радиоприемником вы платите сами, зато по субботам можете утром принимать ванну, – прощебетала девушка. – Таковы правила, установленные доктором. Он сам следит за порядком в доме.
– Ну еще бы! – уязвленно воскликнул я. – Правила совершенно драконовские. Я, конечно, с ним не знаком, но бьюсь об заклад, что он жуткая зануда и скупердяй!
– Да, порой на него что-то находит, – согласилась служанка. – Даже на грошах экономит.
Я уселся на кровать, жесткую, как скамья, и призадумался. Первые шаги на моем профессиональном поприще не слишком вдохновляли. Блондинка, стоя в дверях, с улыбкой разглядывала меня. Вдруг мне пришло в голову, что она ждет чаевых, и я уже запустил руку в карман за мелочью, когда она снова заговорила:
– Приятно все-таки снова встретить земляка. Как там наш старый добрый Лондон?
– Да вроде нормально, – удивленно ответил я. – Впрочем, мне сразу показалось, что вы не местная.
– Да, я девушка городская, – расплылась служанка. – А как вы догадались?
Чуть замявшись, я ответил:
– Ну, вы такая утонченная.
– Льстец! – фыркнула она, но глаза заблестели. – Вы, конечно, не бывали в «Мешке гвоздей» на Латгейтсёркус? Я там пару лет простояла за стойкой бара.
– Что, паб старого Гарри Беннета? Да я знаю его как свои пять пальцев. Мы туда частенько всей компанией заваливали.
Ее хорошенькая мордашка приняла мечтательное выражение.
– Славный старина Гарри Беннет! Эх, сколько лет прошло! Занятно, что вы его знаете, да? Ладно, устраивайтесь, а потом мы с вами найдем время поболтать. Я уже предвкушаю удовольствие.
– А вы сами давно здесь?
– Да уже почти четыре года. У меня мать-старушка… – Внизу хлопнула дверь. – Доктор! – испуганно прошептала она. – Потом увидимся. Я скажу ему, что вы сейчас спуститесь.
Доктора Хоккета я застал в полутемной гостиной, где за столом был накрыт чай. Доктор, облаченный в зеленое твидовое пальто, стоял перед неразожженным газовым камином, заложив руки за спину. Он был высокий и сутулый, с вытянутым лицом и пышными седыми усами. На вид я бы дал ему лет пятьдесят. Заметив гостя, он повернулся на пятках и смерил меня хмурым взглядом.
– Добрый вечер, сэр, – вежливо поздоровался я.
– Добрый вечер, – эхом откликнулся доктор Хоккет. – Я ждал вас несколько раньше, молодой человек. – Говорил он монотонно, точно молитву читал. Выпростав из-за спины правую руку, он обменялся со мной вялым рукопожатием и тотчас отпустил мою руку. – Удивительно тепло для этого времени года, – пробубнил он. – Не так ли?
– После Лондона здесь, пожалуй, чуть сыровато.
– А мне так вовсе не кажется, – тем же тоном продолжил он. – Я всегда ношу шерстяное белье, доктор. Это куда гигиеничнее, чем заполнять дом продуктами сгорания газа. Если машина на улице ваша, то вам придется оставлять ее под открытым небом – мой гараж, к сожалению, рассчитан только на один автомобиль. Впрочем, я часто предпочитаю объезжать пациентов на велосипеде: для здоровья так полезнее. Можете последовать моему примеру, хотя лично мне это все равно, поскольку свой бензин вы оплачиваете сами. За пользование моим велосипедом я буду делать соответствующие вычеты из вашего жалованья.
Не дождавшись от меня ответа, почтенный доктор снова забубнил:
– Вы ведь прежде не занимались практикой, не так ли? Да, так я и думал. Работа здесь тяжелая, однако опыт вы приобретете бесценный.
Дверь открылась, и вошла служанка с подносом, на котором я разглядел большой эмалированный чайник, краюху хлеба, пачку маргарина и полупустую жестянку с сардинами.
– Я считаю, что перегружать желудок на ночь вредно, – продолжил доктор, уставившись в пол. – Сам я в столь позднее время пищу не принимаю, но ничуть не возражаю, если вы будете покупать себе бисквиты или что-нибудь еще в этом роде. Присаживайтесь.
Он снял пальто и уселся во главе стола. Заметив третий стул и припомнив напутствие Гримсдайка, я спросил:
– Вы женаты, сэр?
Доктор Хоккет воззрился на меня исподлобья.
– Я не совсем ясно расслышал ваши слова, доктор, – пробормотал он. – Мне показалось, что вы спросили, не женат ли я. – Покосившись на блондинку, севшую между нами, он сказал: – Дорогая, налей, пожалуйста, чай доктору. Возможно, он пьет не такой крепкий, как мы. Хотите сардинку, доктор? Я вижу: там на нас троих осталось еще четыре штучки. Как, не хотите? Должно быть, вы совсем не проголодались с дороги? Что ж, я считаю, что легкий пост пойдет на пользу обмену веществ.
