Текст книги "Свободен для любви"

Автор книги: Ричард Гордон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 12 страниц)

Глава 21

– Да, не повезло, дружище, – сочувственно произнес Гримсдайк. – С другой стороны, могло быть и хуже. Один мой приятель, например, укатил с девушкой на уик-энд в Брайтон. Снял номер в лучшем отеле, заказал торжественный ужин и так далее. Затем поднялся в номер, распахнул окно, чтобы насладиться морским воздухом, и – представляешь, кого он увидел перед входом в отель? Всю ее семью в полном составе, да еще и с малыми детишками.

Я хмуро воззрился на свое недопитое виски в стакане для полоскания зубов; горло уже почти не болело, но нанесенная мне рана была еще слишком свежа. Я решил, что шрам от нее останется на всю жизнь.

– Моя беда – женщины, – со вздохом провозгласил я.

– Да брось ты, Ричард! – отмахнулся Гримсдайк. – Более добродетельную личность, чем ты, и представить трудно. Ты же настоящий отшельник. Анахорет. Если не принимать во внимание этот карманный гарем, которым ты обзавелся лишь в самое последнее время, я думал, что ты на женщин и взглянуть-то боишься.

– Да, я не из тех, что волочатся за каждой юбкой, – признал я. – Однако после получения диплома я без конца влипаю в самые дикие истории. То эта кошмарная Жасмина, жена доктора Хоккета. Настоящий вампир в женском обличье. То дикая лесная кошка по имени Китти, подруга Пиф-Пафа с Парк-лейн. Потом сестра Плюшкиндт. Ну и, наконец, эта веснушчатая нимфоманка Макферсон.

– Лично я убежден, что время от времени мы просто обязаны уступать порочным женщинам, – засмеялся Гримсдайк. – Это очень помогает скрашивать нашу жизнь.

– Но ведь студентами мы об этом и не помышляли!

– Ты недооцениваешь роковые последствия обладания врачебным дипломом, малыш, – покровительственно произнес Гримсдайк. – Дипломированный доктор притягивает женщин, как мед мух. На мой взгляд, белый халат их просто завораживает.

– Думаешь? – усомнился я.

– Уверен. Ты только посмотри на дела, которые постоянно разбирает Большой медицинский совет! Почему, по-твоему, каждый медицинский учебник начинается со строгого предупреждения, что врач-мужчина должен осматривать любую пациентку в возрасте от девяти до девяноста исключительно в присутствии медсестры? Теперь ты со мной согласен?

– Возможно, ты и прав, – неохотно буркнул я.

– Вот так-то. Выпей еще.

Последующие несколько дней были беспросветно мрачными и унылыми. Время моего увольнения из больницы Святого Суизина, которой я отдал семь лет жизни, стремительно приближалось, а перспективы выглядели самыми туманными и безрадостными. Я снова засел за учебники, дав себе зарок, что, представ перед экзаменационной комиссией в следующий раз, обращусь к председательствующему со словами: «Уважаемый сэр или мадам!» От одной мысли, что мне опять придется выискивать объявления в «Британском медицинском журнале», сводило скулы.

Лучик надежды внезапно забрезжил после встречи с профессором хирургии.

Я заглянул в лабораторию хирургического отделения, чтобы посмотреть на анализ одного из наших больных, когда из кабинета вышел сам профессор.

– Гордон! – воскликнул он, хищно поведя длинным носом.

– Да, сэр?

– Зайдите ко мне на минутку.

Нервно облизывая внезапно пересохшие губы, я проследовал за ним в кабинет, загроможденный старинными приборами, заспиртованными органами, стопками книг, медицинскими журналами на нескольких языках и развешанными на стенах фотографиями предшественников профессора.

– Сядьте, – приказал он.

Я робко присел на краешек стула, лишь в последний миг сумев не раздавить коробочку с угрожающей надписью «Радиоактивность!», тогда как профессор плюхнулся в свое вращающееся кресло, плотно запахнув белый халат. Я ждал затаив дыхание. Со времени возвращения в больницу я старательно избегал профессора, но всякий раз, перехватывая его взгляд, чувствовал, что он мысленно взвешивает, пора отправлять меня в сумасшедший дом или еще чуть-чуть подождать.

– Сегодня я обедал вместе со своим другом, мистером судьей Хопкрофтом, – начал он.

Я втянул голову в плечи и промолчал.

– Мы с ним вспомнили тот случай, когда вы работали у меня в травмпункте.

– А я так надеялся, сэр, что мистер Хопкрофт забудет о нем, – признался я.

– Напротив, мы с ним от души посмеялись. В самом деле очень забавно вспомнить. У Хопкрофта, между прочим, прекрасное чувство юмора. Порой, вынося приговор, он так хохмит, что присяжные со стульев падают.

– Не сомневаюсь, сэр.

Воцарилось молчание. Профессор сосредоточенно разглядывал заспиртованную почку.

– Должен признаться, Гордон, я был с вами чересчур резок, – сказал он наконец.

– Вы очень добры, сэр.

– И обошелся с вами несправедливо.

– Ну что вы, сэр! – Беседа развивалась совсем не так, как я предполагал. – Я вполне это заслужил.

– Откровенно говоря, я не раз вспоминал тот злополучный эпизод. Нельзя допускать, чтобы эмоции брали верх над разумом.

Он снова приумолк. Я трепетно ждал.

– Бингхэм… – начал было профессор.

– Да, сэр?

– Он ведь ваш приятель?

– Не совсем, сэр.

– Сказать вам по правде, Гордон, – только пусть это останется между нами, – Бингхэм меня здорово разочаровал. Он не без способностей, не спорю. Однако порой во время операции я просто теряюсь, не в силах понять, кто из нас двоих профессор.

– Вы правы, сэр.

– К тому же, насколько мне известно, он не самая популярная личность среди нашего персонала?

– Да, сэр, – с восторгом закивал я. – Не самая.

– Дело в том, Гордон, что у меня неожиданно освободилось место, – продолжил профессор. – Старшего патолога. Мистер Ширади должен вернуться в Бомбей. Работа, конечно, не бей лежачего, но зато у вас будет вдоволь времени, чтобы подготовиться к аспирантуре. В среду вечером я должен выдвинуть свою кандидатуру на заседании комитета. Логично было бы предложить на это место Бингхэма, но, боюсь, остальные члены комитета будут против. Да и самому бы мне, откровенно говоря, не хотелось с ним связываться. Словом, Гордон, я был бы рад хоть частично загладить свою вину, предложив эту должность вам…

От возбуждения я не мог заснуть ни в эту ночь, ни в последующие. В операционной, где я уже подходил к столу с уверенностью Листера [19]19
  Листер, Джозеф (1827–1912) – знаменитый английский хирург.


[Закрыть], у меня так дрожали руки, что Хатрик снова посетовал мистеру Кембриджу на мою очередную влюбленность.

Общества Бингхэма я теперь особенно избегал. Я начал сторониться его еще с тех пор, как узнал о помолвке с сестрой Макферсон; лишь неловко поздравил, когда однажды столкнулся нос к носу. Однако вечером во вторник, накануне заседания комитета, мне пришлось пообщаться с ним. Сидя в своей комнате, я просматривал истории болезни, как вдруг учуял какой-то омерзительный запах. Он усиливался с каждой минутой. Первоначальный аромат сточной канавы сменился вонью прорвавшейся канализации, но уже вскоре уступил место настоящему зловонному смраду. Как будто по соседству с моей комнатой разлагалась туша некоей исполинской зверюги. Зажав нос, я вышел в коридор и забарабанил в дверь Бингхэма.

– Войдите!

Бингхэм в рубашке с короткими рукавами стоял над спиртовкой со стеклянной колбой и кипятил какую-то дрянь.

– Господи, ты что, совсем рехнулся? – вскричал я. – Что ты тут стряпаешь?

– Ты про это? – поднял брови Бингхэм. – Это обыкновенный навоз, старичок.

– Навоз?

– Ну да. Конский. Видишь ли, мой проф заинтересовался ферментами, которые присутствуют в испражнениях животных разных видов. Ученый есть ученый. И я понял, что в этом есть резон. Возможно, именно благодаря навозу удастся разгадать тайну пищеварения. Здорово, да? – Он загасил спиртовку. – Я собрал уже целую коллекцию образцов кала от разных животных, – с гордостью похвастался он, демонстрируя мне штатив с пробирками. – Это – собачий, а вот кошачий, голубиный и – моя гордость, – добавил он с придыханием, – от хорька. А лошадиный я только сейчас собрал, когда ломовой извозчик остановился напротив травмы.

– На кой черт тебе все это? – прогнусавил я, стараясь не дышать.

– Тебе могу по секрету признаться, старичок, – ухмыльнулся Бингхэм. – Видишь ли, у нас освободилось место патолога, о котором я давно мечтал. А зная интерес профа к ферментам, я решил подбросить ему пару свежих идеек, а заодно и материал для диссера поднабрать.

– И ты всерьез рассчитываешь получить это место? – спросил я, зажимая ноздри.

– Не хочу хвастать, старичок, – важно проговорил Бингхэм, потирая руки, – но я в этом не сомневаюсь. Кое-кто из нашей профессуры уже прослышал о моих достижениях и высоко их оценил. Да и сам проф во мне души не чает. Тем более что без меня он и шагу ступить не может. Например, недавно его заинтересовал слоновий помет, и он даже всерьез подумывал, не организовать ли экспедицию в Африку. Тут я ему и говорю: «А почему бы сперва у нас в зоопарке не спросить?» Бедняга чуть со стула не упал. Я уже позвонил в зоопарк и попросил, чтобы ему прислали образец слоновьих фекалий на анализ. – Бингхэм уселся на кровать и достал свою знаменитую трубку. – Кстати, старичок, помнишь наш принцип «пусть победит сильнейший»?

– Да, – кивнул я.

Он подмигнул и толкнул меня локтем:

– Ты ведь понимаешь, что я имею в виду?

Я недоуменно пожал плечами. Бингхэм хихикнул:

– Я насчет Нэн. Не волнуйся, старичок, я великодушен. Я ведь знаю, что у вас с ней были шуры-муры. Когда она по ночам дежурила. Меня не проведешь. Но я ничуть не обижаюсь. Ведь выбрать она могла только одного, верно? Надеюсь, ты пережил неудачу и мы пожмем друг другу руки.

– Пожалуйста, – вяло пробормотал я, пожимая его паучью лапку.

– Она призналась мне, что ты однажды даже пытался ее поцеловать, – добавил Бингхэм, снова подмигивая. – Но она тебя отшила. Но ты не огорчайся, старичок. Тебе тоже когда-нибудь повезет.

– Один из нас, Бингхэм, должно быть, очень-очень везучий, – загадочно промолвил я, хлопая его по плечу.

– Это очень благородно с твоей стороны, старичок, – проникновенно сказал Бингхэм.

– Вовсе нет, – ответил я. И, не удержавшись, мстительно добавил: – Старичок.

Весь следующий день я просто места себе не находил. Кое-как дотянув до вечера, я затащил к себе Гримсдайка.

– Брось ты, не бери в голову, – посоветовал он, потягивая пиво. – Заседание начнется только через час, а твое беспокойство все равно ничего не изменит. Либо тебя возьмут, либо нет. Тем более что даже слепому видно, какой Бингхэм проходимец.

– Да, но он чертовски ловкий проходимец, – возразил я, – мастер вешать лапшу на уши. Из профессора просто веревки вьет. Черт бы его побрал! – сплюнул я. – Мало того что он и в первый раз меня без работы оставил, так теперь и последней надежды лишит. Пусть бы хоть человек был приличный, но ведь большего самовлюбленного наглеца и прощелыги свет не видывал! – В этот миг в соседней комнате зазвонил телефон. – Мало того что он законченный мерзавец, так мне еще приходится на его паршивые звонки отвечать! – взорвался я, вставая.

Вернулся я, улыбаясь до ушей.

– Похоже, место патолога достанется все-таки мне, – победоносно сказал я Гримсдайку.

– Вот как? А почему?

– Сам проф звонил. Только что ему доставили образец слоновьего дерьма из зоопарка. Семь тонн. Вывалили прямо в палисадник перед его парадным входом!

Комитет единодушно проголосовал за то, чтобы место штатного патолога получил я, а Гримсдайк на том же заседании стал старшим анестезиологом.

– Как видишь, справедливость восторжествовала, – хлопнул меня по спине Гримсдайк на обратном пути из паба. – Добродетель празднует победу, а зло наказано.

– Я до сих пор не могу поверить в свою удачу, – признался я. Славный добрый Святой Суизин! Как мне не хотелось покидать его. – Но послушай, – я устремил на своего приятеля вопрошающий взгляд, – ты ведь даже словом не обмолвился, что подаешь на старшего анестезиолога!

– Разве? – Гримсдайк вставил монокль. – Забыл, значит. Кстати, ты заметил, с какой виртуозностью я засунул сегодня дыхательную трубку в трахею?

– Ты стал почти таким же хвастуном, как и Бингхэм, – со смехом сказал я.

– Ах, Бингхэм! Да, между прочим, я еще не сказал тебе, что чек на десять тысяч фунтов, доставшийся мне в наследство от той старой гусыни, я как раз вчера передал нашему старшему анестезиологу, чтобы он занялся где-нибудь научными исследованиями. Возможно, столь внезапно возникшая вакансия тоже чуть-чуть повлияла на решение комиссии отдать его место мне.

У меня перехватило дыхание.

– Господи, да ты даже перещеголял Бингхэма! Ты коварен, как Макиавелли и семейка Борджиа, вместе взятые.

Гримсдайк лишь загадочно изогнул брови.

Бингхэма я застал в его комнате. Он собирал чемоданы.

– Что ж, старичок, – произнес он, криво усмехаясь, – кажется, ты все-таки обскакал меня.

– Похоже, что так, Бингхэм, – кивнул я. – Надеюсь, ты зла не держишь?

– Нет, что ты! Мы ведь с тобой всегда друг друга понимали. К тому же у меня есть нечто такое, что никогда тебе не достанется.

Сообразив, что речь идет о сестре Макферсон, я с серьезным видом промолвил:

– Ты прав.

– Я решил, что для разнообразия займусь немного общей практикой, – продолжил он. – А заодно к экзамену подготовлюсь.

– У тебя уже есть на примете конкретное местечко? – поинтересовался я.

– Ну, кое-что подвернулось, – уклончиво ответил он. Затем ухмыльнулся и добавил: – Есть тут поблизости одно агентство – «Вилсон, Верескилль и Возлюблингер». Говорят, уже подобрали мне нечто сногсшибательное.

– Да, они настоящие профессионалы, – торжественно сказал я, с трудом сдерживая злорадный смех.

– Собственно говоря, – продолжил Бингхэм, – я даже рад, что не остался здесь. Дело в том, что в конце следующей недели мы с Нэн должны обвенчаться, а у меня даже не было времени толком подготовиться к свадьбе. Я хотел еще разузнать о каком-нибудь подходящем месте для нашего медового месяца. Чтобы там было уютно и… не слишком дорого. Ты, случайно, ничего такого не знаешь?

Тут меня осенило.

– Отчего же, знаю, – уверенно ответил я. – «Шутовской колпак». Совершенно изумительный отель на севере. Более романтического места во всей Англии не сыскать.

– Спасибо, старичок, – прочувственно сказал Бингхэм. – Так и знал, что на тебя можно положиться.

– Да, только вот еще что, – спохватился я. – На твоем месте я бы ничего не говорил Нэн, пока вы туда не доберетесь. Пусть это станет для нее сюрпризом.

Бингхэм на мгновение призадумался, затем оживился:

– Прекрасная мысль! Да, старичок, так я и поступлю. В конце концов, для первой брач ночи и в самом деле лучше приберечь настоящий сюрприз. Еще раз спасибо тебе, старичок! – Голос его задрожал от признательности. – Век не забуду.

– Не за что, старичок! – эхом откликнулся я.

Пожалуй, впервые в жизни я осознал, что такое настоящее счастье.